Список литературы

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ, 26.01.2009, N 4, ст. 445.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» от 18.12.2001 N 174-ФЗ (ред. от 07.12.2011) (с изм. и доп., вступ. в силу c 12.01.2012) // Собрание законодательства РФ, 24.12.2001, N 52 (ч. I), ст. 4921.
3. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (принят ГД ФС РФ 24.05.1996), (ред. от 13.02.2009) // Собрание законодательства РФ, 17.06.1996, N 25, ст. 2954.
4. Федеральный закон от 17.01.1992 N 2202-1 «О Прокуратуре Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ, 20.11.1995, N 47, ст. 4472.
5. Постановление Конституционного Суда РФ от 02.02.1998 N 4-П «По делу о проверке конституционности пунктов 10, 12 и 21 Правил регистрации и снятия граждан Российской Федерации с регистрационного учета по месту пребывания и по месту жительства в пределах Российской Федерации, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 17 июля 1995 г. N 713» // Собрание законодательства РФ, 09.02.1998, N 6, ст. 783.
6. Постановление Конституционного Суда РФ от 15 января 1999 г. N 1-П «По делу о проверке конституционности положений частей первой и второй статьи 295 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина М.А. Клюева» // Собрание законодательства РФ. 1999. N 4. Ст. 602.
7. Александров А.И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности. Спб., 2003.
8. Алексеев С.С. Общие теоретические проблемы системы советского права. М., 1961.
9. Божьев В.П., Фролов Е.А. Уголовно-правовые и процессуальные правоотношения // Советское государство и право. 1974. N 1.
10. Васильченко А.А. Взаимосвязь уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений. М., 2006.
11. Газетдинов Н.И. Современная уголовная политика и отечественная доктрина о принципах уголовного судопроизводства // Журнал российского права, N 7, 2007.
12. Генрих Н. К совершенствованию механизма уголовно-правового регулирования: проблемы и зарубежный опыт // Международное уголовное право и международная юстиция. 2009. N 4.
13. Генрих Н.В. Взаимосвязь уголовно-правовых отношений с предметом иных отраслей права // Общество и право. 2010. N 2.
14. Гончаров Д.Ю. Взаимосвязи уголовного и уголовно-процессуального законодательства // Мир юстиции. 2004. N 8 — 9.
15. Гончаров Д.Ю. Изучение взаимосвязи уголовного права с другими юридическими науками // Российский следователь. 2011. N 14.
16. Гончаров Д.Ю. Предметно-системные связи уголовного и уголовно-процессуального законодательства // Правоведение. 2005. N 2.
17. Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж, 1978.
18. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1980. Т. IV.
19. Елисейкин П.Ф. Защита субъективных прав и интересов и компетенция суда в советском гражданском процессе // Учен. зап. Дальневосточного ун-та. Т. 31. Ч. 1. Владивосток, 1969.
20. Жариков Ю.С. Уголовно-правовое регулирование и механизм его реализации. М.: Юриспруденция, 2009.
21. Зажицкий В.И. Истина и средства ее установления в УПК РФ: Теоретико-правовой анализ // Государство и право. 2005. N 6.
22. Иванцова Н. О совершенствовании уголовного законодательства // Законность, 2009, N 3.
23. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. М., 2001.
24. Конин В.Н., Е.Н. Конина Проблемы соотношения назначения уголовного процесса и задач оперативно-розыскной деятельности [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.sgu.ru/files/nodes/9640/45.pdf, свободный. — (Дата обращения — 03.03.2012).
25. Корчагин А.Ю. Судебное разбирательство уголовных дел: понятие, организация, тактика. М., 2006.
26. Кудрявцев В.Н. Науку уголовного права пора модернизировать // Уголовное право. 2006. N 5.
27. Кузнецова Н.Ф. Нужна ли модернизация уголовного права // Уголовное право. 2007. N 2.
28. Курбанова А.С. Некоторые проблемы уголовно-правовых отношений в теории уголовного права // Бизнес в законе. №2, 2009.
29. Ларин А.М. Уголовный процесс: структура права и структура законодательства. М., 1985.
30. Лупинская П., Воскобитова Л., Рогова С. Доказывание в уголовном процессе // Мировой судья. 2009. N 8.
31. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. 1955. Т. 1.
32. Мириев Б.А. Назначение уголовного судопроизводства: проблемы законодательной регламентации // Российский следователь. 2010. N 14.
33. Наумов А.В. Открытое письмо профессора А.В. Наумова академику В.Н. Кудрявцеву // Уголовное право. 2006. N 4.
34. Никитинский Л. …И суда нет (интервью с Т.Г. Морщаковой) // Новая газета. 2004. 19 — 21 июля.
35. Никифоров А.Л. Философия науки. История и методология. М., 1998.
36. . Основы теории доказательств в уголовном процессе. М., 2001.
37. Орлов Ю.К. Проблемы истины в уголовном процессе // Государство и право. 2007. N 3.
38. Печников Г.А. Диалектическая проблема истины в уголовном процессе: Дис. … докт. юрид. наук. Волгоград, 2005.
39. Победкин А.Ф. Некоторые вопросы собирания доказательств по новому уголовно-процессуальному законодательству России // Государство и право. 2003. N 1.
40. Поляков С.Б. Условия российской правовой системы для заказных уголовных дел // Адвокат, 2009, N 5.
41. Проценко В.П. Система и антисистема права: уголовно-процессуальный, философский и нравственный аспекты. Краснодар, 2004.
42. Прошляков А.Д. Взаимосвязь материального и процессуального уголовного права. Екатеринбург, 1997.
43. Пудовичкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Понятие, принципы и источники уголовного права. СПб., 2003.
44. Ривлин А.Л. Об уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношениях // Правоведение. 1959. N 2.
45. Романова В.В. Юридическая ответственность государства: — Тольятти, 2007.
46. Российское законодательство X-XX веков. Т. 6. М., 1988.
47. Русская Правда, II. Комментарии. Изд. АН СССР. М.-Л., 1987.
48. Состязательное правосудие: Труды научно-практических лабораторий. М., 1996. Вып. 1. Часть 2.
49. СССР и международное сотрудничество в области прав человека. Документы и материалы. М., 1989.
50. Судебная власть / Под ред. И.Л. Петрухина. М., 2003.
51. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть общая. Т. 1. Тула: Автограф, 2001.
52. Уголовное право. Общая часть / Под ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой. М., 1999.
53. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: Учебник/ Под ред. П.А. Лупинской, -М., Юристъ, 2005.
54. Уголовный процесс: Учебник для вузов / Л.К. Айвар, Н.Н. Ахтырская, Э.И. Бордиловский и др.; под ред. В.И. Радченко. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юстицинформ, 2006.
55. Уголовный процесс: Учебник для вузов / Отв. ред. А.В. Гриненко. М.: Норма, 2004.
56. Шпилев В.Н. Содержание и формы уголовного судопроизводства. Минск, 1974.
57. Щеглов В.И. Гражданское процессуальное правоотношение. М., 1966.
58. Элькинд П.С. Сущность советского уголовно-процессуального права. Л., 1963.
59. Юридическая процессуальная форма. Теория и практика / Под общ. ред. П.Е. Недбайло, М. Горшенева, М., 1976.
60. Яковлева Л. Новый порядок освобождения несовершеннолетних от наказания // Российская юстиция. 2002. N 5.

Заключение

Уголовный процесс составляет часть правовой системы страны и международного права. Среди отраслей внутреннего права ближе всего к уголовному процессу стоит уголовное право, которое устанавливает основание и принципы уголовной ответственности, определяет деяния, являющиеся преступлениями, устанавливает виды наказаний и иные меры, назначаемые за совершение преступлений. Уголовно-процессуальное право дает те юридические формы, в которых решается вопрос об уголовной ответственности за совершение преступлений. Таким образом, уголовно-процессуальное право создает формы применения норм материального уголовного права.

Однако обе эти отрасли имеют своим предметом различные виды правоотношений. Уголовно-правовое отношение — это отношение между государством в целом и лицом, совершившим деяние, запрещенное уголовным законом. Оно возникает в момент совершения этого деяния. Уголовно-процессуальные отношения есть отношения между участниками процесса, и возникают они уже в момент получения первичных данных о совершении преступления (заявления, сообщения и т.д.). Уголовно-процессуальные отношения служат средством выяснения и конкретизации уголовно-правового отношения. Вместе с тем реализация уголовно-правовых норм — не единственная задача уголовно-процессуального права. Процессуальная форма призвана также обеспечить защиту граждан от необоснованного обвинения и осуждения, а в случае таковых — их реабилитацию. При правильном применении она сама по себе способствует предупреждению преступлений, формированию уважительного отношения к праву.

Основные задачи уголовного и уголовно-процессуального права являются общими. Отличие между ними заключается в средствах и способах решения этих задач. Их взаимосвязь можно уподобить соотношению содержания и формы. Следует отметить, что соблюдение норм уголовно-процессуального права в ходе привлечения к уголовной ответственности является таким же обязательным, как и соблюдение положений уголовного закона. Грубое нарушение тех или иных норм уголовно-процессуального права является основанием признания приговора неправосудным.

Признание факта трансформации фактического общественного отношения, возникающего в связи с совершением преступления, в правоотношение позволяет решить вопрос о соотношении уголовно-правовых отношений с процессуальными. В частности, предметом уголовно-процессуального отношения справедливо признать сам процесс применения уголовно-правовой нормы к фактическому отношению, возникшему в связи с совершением преступления.

В связи с этим следует напомнить позицию Конституционного Суда РФ, содержащуюся в п. п. 6 и 7 мотивировочной части Постановления от 2 февраля 1998 г. N 4-П[1], о недопустимости неправомерного вторжения органов исполнительной власти в сферу гражданских, жилищных, семейных и иных правоотношений, складывающихся на основе согласия сторон. Вопреки этой позиции проявляющиеся даже на уровне современной правовой идеологии рецидивы инквизиционного правосознания требуют все вопросы права решать публично. Потому на первое место и выступают следователь и прокурор. Но если раньше их обуревала идея диктатуры пролетариата, презирающей «буржуазное частное право», то сегодня, проникнувшись идеей рыночных отношений и считая себя главными во всем, они предлагают свои услуги («чего изволите») по использованию имеющейся власти для решения имущественных споров, промышляя на поле деятельности гражданского судопроизводства[2].

Фактическое верховенство в российской правовой системе уголовного права характеризует российское государство как полицейское, несмотря на декларацию ст. 1 Конституции РФ.

В российском законодательстве за незаконное возбуждение уголовного дела и заключение под стражу можно обнаружить гражданско-правовую, уголовную и дисциплинарную ответственность. Последняя скрыта для потерпевших от произвола следствия, несоразмерна тяжести причиняемого зла и не перевешивает выгод для исполнителей заказного уголовного дела. Поэтому говорить о ней нет никакого смысла.

Ответственность казны государства за извлечение личных выгод следователями и прокурорами путем нарушения основных прав граждан и организаций в порядке гл. 18 УПК РФ и ст. 1070 ГК РФ общепризнанно считается важным инструментом для восстановления прав граждан, пострадавших от произвола уголовного преследования[3].

Поскольку регрессная ответственность непосредственных нарушителей прав человека предусмотрена только в случае привлечения их к уголовной ответственности за вредоносные действия (п. 3 ст. 1081 ГК РФ), что практически не встречается, гражданско-правовая ответственность государства не имеет карательного, превентивного и воспитательного значения для правильного развития уголовного процесса.

Главной бедой уголовного судопроизводства Т.Г. Морщакова назвала следующее: «Правоприменители, то есть в первую очередь судьи, не говоря уже о милиции и прокуратуре, остались прежними, их прежний менталитет держит их в рамках того, старого, по сути, инквизиционного процесса. Сегодня они саботируют наиболее важные и либеральные положения уже нового кодекса. И нередко во главе этого процесса стоят, увы, наши коллеги из Верховного Суда Российской Федерации»[4]. После регулярных постановлений Европейского суда по правам человека о нарушении прав человека Российской Федерацией эти слова кажутся весьма справедливыми.

Благодаря названным условиям российской правовой системы уголовно-правовой механизм все больше превращается из средства публичной охраны граждан и юридических лиц от преступлений.

[1] Постановление Конституционного Суда РФ от 02.02.1998 N 4-П «По делу о проверке конституционности пунктов 10, 12 и 21 Правил регистрации и снятия граждан Российской Федерации с регистрационного учета по месту пребывания и по месту жительства в пределах Российской Федерации, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 17 июля 1995 г. N 713» // Собрание законодательства РФ, 09.02.1998, N 6, ст. 783.

[2] Поляков С.Б. Условия российской правовой системы для заказных уголовных дел // Адвокат, 2009, N 5.

[3] Романова В.В. Юридическая ответственность государства: — Тольятти, 2007. С. 4.

[4] Никитинский Л. …И суда нет (интервью с Т.Г. Морщаковой) // Новая газета. 2004. 19 — 21 июля.

Таким образом, реальное истечение срока пребывания подростка в специальном учреждении до наступления совершеннолетия все равно необходимо рассматривать как досрочное, поскольку 18 лет ему может и не исполниться на этот момент. Так, если 14-летний подросток осужден за совершение преступления, максимальный срок наказания за которое составляет два года, в соответствии с требованиями УК указанный в приговоре суда срок пребывания такого несовершеннолетнего в соответствующем учреждении не должен превышать двух лет. При установлении судом предельно допустимого в данном случае срока в 16 лет несовершеннолетнего должны будут выпустить из учреждения. Однако если следовать норме УПК РФ, истечение установленного судом срока пребывания несовершеннолетнего в специальном учреждении при условии, что он не достиг совершеннолетия, не является основанием для его выпуска из этого учреждения. Подросток должен находиться в специальном учреждении до 18 лет либо выпускаться досрочно с соблюдением особой процедуры.

Несомненно, норма УПК РФ не только не соответствует УК РФ, но и нарушает права подростка, предусматривая возможность необоснованного продления срока его пребывания в специальном учреждении[1].

Известны и другие случаи вторжения уголовно-процессуального закона в сферу действия уголовного законодательства на современном этапе, обсудить которые в полной мере не позволят рамки одной статьи.

Абсолютная дифференциация норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства — явление, не характерное для отечественной системы права. Даже при условии кодификации анализируемых отраслей уголовно-правовые нормы могут встречаться в уголовно-процессуальном законе, равно как и наоборот. С другой же стороны, с учетом связей интеграции, зачастую неизбежно и одновременное регулирование нормами уголовного и уголовно-процессуального законодательства отношений, возникающих между одними субъектами.

Специализация юридических норм не приводит к их изоляции друг от друга, действие отдельной юридической нормы оказывается неизбежно связанным с действием ряда других норм; лишь в своей совокупности, в системе нормы законодательства регулируют общественные отношения. Таким образом, процесс специализации между нормами обусловливает необходимость при анализе отдельной юридической нормы учитывать ее связи со многими другими нормами. Вместе с тем, необходима отвечающая потребностям эффективного, непротиворечивого регулирования общественных отношений сбалансированность дифференциации и интеграции норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства.

Что касается назначения уголовного судопроизводства, то ни для кого не секрет, что без уголовного процесса диктаторские режимы гораздо лучше справлялись с преступностью. Уголовный процесс — это правовые рамки, в которых государство намерено общаться со своими гражданами, организациями, и если считать, что борьба с преступностью — цель уголовного судопроизводства, то получается, что государство затрудняет такую борьбу[2].

Особое внимание следует обратить на параллельное с уголовным судопроизводством решение имущественного спора в гражданском судопроизводстве, если у обвиняемого есть возможность для этого. Немало казусов, когда «потерпевшие» по уголовному делу по тем же самым правоотношениям признавались в порядке гражданского судопроизводства должниками обвиняемых или юридических лиц, возглавляемых обвиняемыми.

[1] Яковлева Л. Новый порядок освобождения несовершеннолетних от наказания // Российская юстиция. 2002. N 5. С. 29.

[2] Лупинская П., Воскобитова Л., Рогова С. Доказывание в уголовном процессе // Мировой судья. 2009. N 8.

Следует отметить и имевшее место противоречие между нормами уголовного и уголовно-процессуального законов о возможности освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием за совершенное впервые преступление небольшой тяжести (ст. 75 УК) и освобождении от уголовной ответственности по тому же основанию за совершение преступлений небольшой или средней тяжести (ст. 28 УПК). Материальное право реализуется с помощью процессуального права. Появление норм материального права детерминирует появление норм процессуального права. А поэтому над утверждением А. Ривлина о том, что процессуальное право играет служебную роль по отношению к материальному праву, стоит задуматься[1]. Законодатель при разработке нового уголовно-процессуального закона должен был придерживаться идей и положений уголовного закона. При обнаружении же несоответствий уголовного закона требованиям времени необходимо было первоначально (или хотя бы одновременно с принятием уголовно-процессуальных норм) вносить изменения в уголовный закон.

Примеры «вклинивания» норм УПК РФ в современное уголовное законодательство обнаруживаются и в других случаях. В связи с принятием российским законодателем решения о возможности «заключения сделок о признании вины» в ч. 7 ст. 316 УПК РФ закреплена необходимость назначения наказания, которое не может превышать двух третей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление, в случае, если судья придет к выводу, что обвинение, с которым согласился подсудимый, обоснованно, подтверждается доказательствами, собранными по уголовному делу. Как известно, УК не знает такого основания, устанавливающего предел назначаемого наказания, который предусмотрен в ч. 7 ст. 316 УПК. Известно также, что преступность деяния, его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только уголовным законом (ст. 3 УК РФ). Несмотря на сравнительно небольшое число уголовных дел, принимавшихся к производству и рассматриваемых судами в особом порядке судебного разбирательства в первые месяцы вступления УПК РФ в силу*(38), такое противоречие недопустимо. Не вызывает сомнений тот факт, что норма, предусмотренная в ч. 7 ст. 316 УК РФ, неоправданно ограничивает судей в праве назначить справедливое наказание и способна нарушить охраняемые уголовным законом права граждан и организаций, потерпевших от преступлений, интересы общества и государства.

Уголовно-процессуальное законодательство также часто вторгается в сферу материального права. Уголовный и процессуальный уголовные законы противоречат друг другу при регулировании отношений, связанных с освобождением несовершеннолетних от наказания. Расходятся между собой критерии определения срока пребывания несовершеннолетнего в специализированном учреждении, установленные УК и УПК.

Буквальное толкование ч. 2 ст. 432 УПК РФ заставляет сделать вывод о том, что даже если назначенный судом срок пребывания несовершеннолетнего в специальном учреждении истечет до достижения им совершеннолетия, он не будет освобожден до тех пор, пока ему не исполнится 18 лет.

Из-за расхождения между УК и УПК РФ по поводу определения срока помещения несовершеннолетнего в специальное учреждение также неверно указаны основания досрочного прекращения его пребывания в этих учреждениях. В соответствии с ч. 3 ст. 92 УК РФ подросток может быть выпущен из специального учреждения до истечения срока, который может быть назначен ему в рамках санкции статьи, предусматривающей ответственность за совершенное им деяние. УПК РФ (ч. 3 ст. 432) предусматривается только досрочный выпуск несовершеннолетнего до достижения им совершеннолетия.

[1] Ривлин А.Л. Об уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношениях // Правоведение. 1959. N 2. С. 112.

Еще более категорично говорит об этом Ю.К. Орлов: «Устранение суда из числа субъектов доказывания резко снижает шансы на установление истины. Нельзя превращать суд в беспристрастного арбитра, фиксирующего победителя в споре. Все-таки уголовный процесс — это не спортивная борьба, где задача арбитров лишь определить сильнейшего. Целью доказывания должна оставаться истина, а не присуждение приза победившей стороне»[1].

При таком подходе действительно виновное лицо может стать «юридически невиновным», а невиновный человек — «юридически виновным». Все зависит от степени юридической обоснованности тезиса стороны. Здесь налицо абсолютизация, идеализация юридической формы и недооценка, игнорирование фактической стороны дела, т.е. объективной истины, представляющей собой диалектическое единство формы и содержания.

Состязательность сама по себе не должна быть самоцелью. Ее суть и назначение определяются, прежде всего, задачами, изначально стоящими перед уголовным судопроизводством. В условиях разгула преступности, правового беспредела и высокой коррумпированности государственного аппарата, нужно не уменьшать число гарантий справедливого правосудия, а максимально их увеличивать и уж как минимум сохранить то, что давно привилось и оправдало себя на практике. Слишком велик риск ставить правосудие в зависимость от компетентности лишь обвинителя и защитника, профессиональная квалификация которых нередко оставляет желать лучшего.

Несмотря на расширение состязательных начал в судебном разбирательстве, суд должен оставаться субъектом доказывания, имеющим обязанность формировать доказательства и обосновывать конечный вывод. Самостоятельность и независимость нужны самим носителям судебной власти для самоутверждения судебного корпуса, решения его внутренних проблем, установления дополнительных льгот и привилегий. Независимость необходима судебной власти не ради самой независимости, а для того, чтобы защищать права и свободы граждан, охраняемые законом интересы общества и государства, обеспечивать равенство всех перед законом и судом, вершить правосудие в строгом соответствии с Конституцией РФ и федеральными законами.

Все проблемы уголовно-процессуального права, вытекающие из задач и принципов уголовного процесса, какими бы разнообразными они ни были, касаются одной большой проблемы соотношения публичного и диспозитивного начал. Как раз очень разный взгляд на такое соотношение привел авторов трех монографий к очень разным выводам по проблемам доказывания в уголовно-процессуальном праве. Взгляды процессуалистов всегда системны: как только автор затрагивает одну проблему и решает ее именно так — другую проблему автор должен решать в таком же ключе.

Нужен тщательный анализ норм уголовного права и норм смежных отраслей, чтобы исключить рассогласованность между ними. К примеру, в УПК предусмотрено существенное снижение санкции по причине признания вины подсудимым (ч. 7 ст. 316 — не свыше двух третей максимального срока или размера наказания). В уголовном законе нет такого положения. А ведь в данном случае речь идет о правилах назначения наказания, которые устанавливаются не процессуальным законом, а материальным.

В уголовный закон введена категоризация преступлений, с которой связаны различного рода уголовно-правовые последствия (условно-досрочное освобождение, погашение судимости, определение вида рецидива и т.п.). В нормах УПК законодатель зачастую игнорирует категории преступлений. Так, при определении подсудности дел мировому судье взята за основу не категория преступлений, а максимальный срок наказания в виде лишения свободы, не превышающий трех лет (ч. 1 ст. 31). В то же время при решении вопроса о применении принудительных мер медицинского характера учитывается деяние небольшой тяжести (ч. 2 ст. 443), хотя в уголовном законе речь идет о преступлениях небольшой тяжести. А ведь категоризация преступлений позволила бы успешно решить многие вопросы уголовно-процессуального характера. Например, вопрос о подследственности. Уголовные дела о преступлениях небольшой или средней тяжести можно было бы расследовать в форме дознания[2].

[1] Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. М., 2001. С. 18 — 19.

[2] Иванцова Н. О совершенствовании уголовного законодательства // Законность, 2009, N 3.

Объективная истина в уголовном судопроизводстве, если подходить диалектически, действительно существует и достоверно устанавливается в ходе всестороннего, полного и объективного расследования, находясь на полюсе познания, противоположном «субъективно-вероятностному».

Объективная истина в уголовном судопроизводстве — это адекватное отражение следователем, дознавателем, прокурором и судом существующих независимо от их сознания реальных обстоятельств уголовного дела посредством диалектического процесса познания, движения от незнания к знанию, от вероятности к достоверности.

Обстоятельства содеянного должны быть установлены в точном соответствии с действительностью, а вывод о виновности лица и его осуждение или оправдание должны основываться на выверенных судебных доказательствах. Отказ от объективной истины означает и отказ от полного раскрытия преступления, от установления всех его юридически значимых обстоятельств, от неотвратимости наступления уголовной ответственности подлинных виновников в содеянном. При таком подходе многократно возрастает опасность привлечения и осуждения невиновных.

Требование установления истины по уголовным делам свойственно континентальной системе уголовного судопроизводства. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 81 УПК Франции «следственный судья производит… все следственные действия, которые он сочтет необходимыми для установления истины», а ч. 2 ст. 244 УПК ФРГ предусматривает, что «суд обязан в целях установления истины по долгу службы исследовать все факты и доказательства, которые имеют значение для разрешения дела». Несомненно, что приведенные предписания уголовно-процессуального закона служат для правоприменителей важным ориентиром при судопроизводстве по уголовным делам[1].

Однако «состязательность как логический прием познания криминальной действительности в уголовном судопроизводстве через столкновение и противоборство противоположностей сторон не имеет смысла и бесполезен, если его результатом не будет отыскание истины»[2]. «Если же истина не будет установлена, то в лучшем случае останется недостигнутой конечная цель уголовного процесса и не будет получено никакого положительного результата (не установлено лицо, совершившее преступление, потерпевшему не возмещен ущерб и т.д.), в худшем будет получен отрицательный результат…»[3].

В условиях состязательного процесса приговор более отвечает на вопрос, кто победил, чем на вопрос, что же было на самом деле.

Уголовное судопроизводство Англии и США является состязательным. Однако в последнее время судебная доктрина и законодательство этих стран развивались по пути сближения с континентальной уголовно-процессуальной системой. В принятых в последние десятилетия американских законах и других правовых актах используется термин «истина», а к судам предъявляется требование устанавливать ее при производстве по уголовным делам. Истина как цель доказывания в ходе уголовного судопроизводства фигурирует в законодательстве ряда штатов, а также в правилах, издаваемых судами.

Критический анализ ст. 6 УПК РФ «Назначение уголовного судопроизводства» заостряет вопрос о необходимости иметь в уголовном судопроизводстве четко выраженную цель и недопустимости ее отождествления со средствами, в частности с принципом состязательности.

Как справедливо отмечено в литературе, «с принятием нового УПК официальную поддержку получила крайняя форма состязательности в уголовном процессе, характеризующаяся отказом от установления истины, достаточно пассивной ролью суда в доказывании, фактическим возложением обязанности доказывания на стороны»[4].

[1] Зажицкий В.И. Истина и средства ее установления в УПК РФ: Теоретико-правовой анализ // Государство и право. 2005. N 6. С. 69.

[2] Проценко В.П. Система и антисистема права: уголовно-процессуальный, философский и нравственный аспекты. Краснодар, 2004. С. 327.

[3] Орлов Ю.К. Проблемы истины в уголовном процессе // Государство и право. 2007. N 3. С. 55 — 56.

[4] Победкин А.Ф. Некоторые вопросы собирания доказательств по новому уголовно-процессуальному законодательству России // Государство и право. 2003. N 1. С. 57.

Особенностью уголовно-процессуального познания является то, что ряд участников познавательной деятельности имеют диаметрально противоположные интересы, ибо не только не стремятся к выяснению истины, но всячески противодействуют этому. В этом аспекте не следует удивляться признанию процессуалистов: «Неверно, что стороны объединены стремлением к одной цели — истине. Подсудимый и защитник далеко не всегда заинтересованы в ее установлении. Их вполне устраивает ситуация, когда истина не установлена, преступление не раскрыто, виновник не установлен»[1].

Понятно, что здесь подразумевается отнюдь не ситуация привлечения к уголовной ответственности ни в чем не повинного лица. Он-то и его адвокат как раз и заинтересованы в установлении истинных обстоятельств расследуемого преступления, тогда как виновное лицо, стремясь к минимизации наказания, а чаще к уходу от него, отнюдь не заинтересовано в установлении всех обстоятельств содеянного, всех эпизодов преступной деятельности, всех соучастников, членов организованного преступного формирования и т.д.

А.Ю. Корчагин акцентирует внимание на том, что «защитник преследует совершенно иную цель. Стремление к установлению истины в его словах — обычно не более чем способ воздействия на суд. Чаще он стремится использовать допрос, чтобы получить такие показания, которые обосновывают модель события или отдельные обстоятельства, выдвигаемые им перед судом»[2].

УПК РФ существенно отличается от УПК РСФСР, в особенности своим категорическим отказом от объективной истины как цели уголовного судопроизводства и принципа уголовного процесса. Действующий УПК имеет более чем ярко выраженный состязательный характер. Причем в его концепции состязательность рассматривается в отрыве от объективной истины и даже противопоставляется ей. Суд больше не должен устанавливать объективную истину, но обязан констатировать истину «юридическую», «процессуальную», «судебную». В УПК РФ законодатель отказался от концепции «объективной истины» как противоречащей состязательности[3], поскольку «юридическое познание носит вероятностный характер»[4].

Тенденции к отрицанию объективной истины продолжают углубляться. Теоретики и практики начинают руководствоваться тем, что такая истина недоступна юристу, ибо он способен лишь предполагать, какое преступное событие произошло, а познать его не в состоянии. Отсюда проистекает ориентир на свободу субъективной интерпретации исследуемых событий и фактов. Вместо опоры на диалектическую логику все сводится к элементарной формально-логической и формально-юридической правильности, к логике «правдоподобных» суждений и «презюмированных» положений.

Действующий УПК, абсолютизируя формально-логический и количественный подходы, принижает значение диалектического подхода, дающего качественный скачок от вероятности к достоверности, от версии к объективной истине. А без нее в уголовном процессе сглаживаются различия между многими противоположностями: объектом и субъектом, целью и средствами, субъективным и объективным, вероятностью и достоверностью, неотвратимостью и отвратимостью наказания за содеянное, виновным и невиновным.

Установление истины в уголовном судопроизводстве является насущной необходимостью. Это его общая конечная цель, обусловленная действием диалектических закономерностей. В противном случае уголовное судопроизводство в целом и судебное разбирательство в частности будут иметь вероятностный характер, когда все относительно, приблизительно, условно, когда уголовное дело как бы расследовано, а вынесенный приговор как бы справедлив.

[1] Судебная власть / Под ред. И.Л. Петрухина. М., 2003. С. 264.

[2] Корчагин А.Ю. Судебное разбирательство уголовных дел: понятие, организация, тактика. М., 2006. С. 96.

[3] Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. М., 2001. С. 36.

[4] Состязательное правосудие: Труды научно-практических лабораторий. М., 1996. Вып. 1. Часть 2. С. 238.

При таком подходе очевидно достаточно четкое разделение труда между материальным и процессуальным правом: материальное право определяет, какой должна быть связь между государством и лицом, совершившим преступление; процессуальное право определяет, каким образом эту связь установить, а исполнительное — как ее реализовать. Такая схема является дополнительным аргументом в пользу известного тезиса о недопустимости помещения в УПК и УИК норм, содержащих отдельные элементы содержания уголовно-правовых отношений; о непозволительности нахождения в УК норм, регламентирующих процессуальные и исполнительные отношения; и в соответствии с этим о необходимости ревизии сложившегося сегодня распределения нормативного материала между отраслями права[1].

Уголовно-процессуальные отношения и уголовно-правовые отношения работают в одном направлении, сопровождая друг друга до вступления приговора в законную силу, но уголовно-процессуальные отношения могут и не возникнуть, если преступление остается латентным. В этом случае возникают только охранительные отношения, так как имеется факт преступления. Суд признает лицо виновным в совершении преступления только в том случае, если оно находилось в уголовно-правовом отношении с государством, а, следовательно, и в уголовно-процессуальном отношении. Только в процессуальном порядке реализовывается уголовная ответственность.

Возникновение уголовно-процессуальных отношений является лишь средством для уголовно-правовых отношений, для привлечения лица к уголовной ответственности.

1.1        Проблемы развития и совершенствования уголовного процесса

Конституция России в ст. 2 провозгласила человека, его права и свободы высшей ценностью. В этой связи проблема соблюдения прав личности в уголовном судопроизводстве становится очень актуальной, а вопрос о том, должны ли выводы следствия и суда по уголовному делу быть истинными, достоверными или же они могут быть какими-либо иными, представляется отнюдь не второстепенным, имеющим только теоретическое значение.

Исконная природа российского уголовного судопроизводства свидетельствует о необходимости объективной истины в уголовном процессе, и отказываться от нее, думается, нет разумных оснований. «Если отбросить понятие истины, то становится совершенно неясным само понятие познания»[2].

Познание в уголовном судопроизводстве — одна из разновидностей познавательной человеческой деятельности, которое подчиняется всем законам общей теории познания и реализуется по ним. Объект познания в уголовном судопроизводстве — это преступление, событие которого познается по следам содеянного. По этим следам в ходе судопроизводства и приобретаются знания о совершенном преступлении.

Субъектами познания в уголовном судопроизводстве являются следователь, дознаватель, начальник следственного отдела, прокурор, суд, судья, иные указанные в законе лица. Уголовное судопроизводство должно выступать гарантом объективной истины, а объективная истина — гарантом объективного, справедливого судопроизводства. Поэтому нельзя вычеркивать понятие объективной истины из гносеологии, уголовно-процессуального закона и правосознания следователей, прокуроров и судей[3].

[1]  Генрих Н. К совершенствованию механизма уголовно-правового регулирования: проблемы и зарубежный опыт // Международное уголовное право и международная юстиция. 2009. N 4.

[2] Никифоров А.Л. Философия науки. История и методология. М., 1998. С. 227.

[3] Печников Г.А. Диалектическая проблема истины в уголовном процессе: Дис. … докт. юрид. наук. Волгоград, 2005.

В то же время многие ученые в отечественной уголовно-процессуальной науке признают, что материальные и процессуальные уголовные отношения имеют собственное содержание, но при этом отмечают, что процессуальные отношения направлены на установление материальных[1].

Основное акцент в изучении проблемы соотношения уголовно-процессуального права с уголовным правом большинство авторов делает на возникновении так называемых охранительных уголовно-правовых отношений, возникающих в связи с фактом совершения преступления, привлечением виновного лица к уголовной ответственности и применением к нему наказания.

Пространственно-временные рамки и масштабы уголовно-процессуальных отношений зависят от исхода решения вопроса об уголовной ответственности, от ее содержания, от форм реагирования и реализации. В уголовно-правовой науке имеются разночтения по поводу момента возникновения, стадиях развития и времени окончания охранительных отношений, их связи с уголовно-процессуальными правоотношениями. Решение вопроса о начале, моменте возникновения охранительных правоотношений одни авторы связывают с фактом, временем совершения преступления, другие — с процессуальным моментом возбуждения уголовного дела либо привлечения лица в качестве обвиняемого, а третьи — с вынесением и вступлением в силу обвинительного приговора. Многие авторы отмечают, что уголовно-правовые отношения являются материальной основой не только уголовного процесса, но и уголовно-исполнительного производства. Как и любое другое правоотношение охранительное, уголовно-правовое отношение возникает тогда, когда появляется реальное взаимодействие лиц, осуществляющих свои права и обязанности[2].

В таком случае предметом уголовно-процессуального отношения следует признать сам процесс применения уголовно-правовой нормы к фактическому отношению, возникшему в связи с совершением преступления. Как отмечает А.А. Васильченко, уголовно-процессуальные отношения только и существуют с той целью, чтобы посредством реализации своих субъективных прав и обязанностей их участники могли прийти к однозначному выводу о наличии или об отсутствии юридических фактов, предусмотренных материальными по своему характеру нормами уголовного права[3]. Именно в рамках уголовного процесса в установленных УПК РФ формах идет «приладка» нормативной модели уголовно-правового отношения к фактическому общественному отношению. Каждый ее этап и сопровождающие его действия подчинены строго установленным правилам. Возникающие на их основе уголовно-процессуальные отношения складываются, так же как и уголовно-правовые, между государством и лицом, совершившим преступление. Однако здесь участники наделены особыми правами и обязанностями, связанными прежде всего с доказыванием виновности/невинности лица в совершении преступления. При этом принципиальное значение имеет распределение бремени доказывания и презумпция невиновности, призванные защитить личность от необоснованных притязаний со стороны государства[4].

Когда фактическое отношение, возникшее в связи с совершением преступления, в рамках уголовного процесса приобрело надлежащую правовую форму, то есть с момента вступления в силу обвинительного приговора суда, появляются уголовно-исполнительные отношения. Предметом такого отношения выступает установленное судом содержание конкретного уголовно-правового отношения; в уголовно-исполнительных отношениях осуществляется непосредственная реализация прав и обязанностей участников уголовно-правового отношения[5].

[1] Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж, 1978. С. 7 — 18; Шпилев В.Н. Содержание и формы уголовного судопроизводства. Минск, 1974. С. 72.

[2] Курбанова А.С. Некоторые проблемы уголовно-правовых отношений в теории уголовного права // Бизнес в законе. №2, 2009.

[3]  Васильченко А.А. Взаимосвязь уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений. М., 2006. С. 119.

[4] Генрих Н.В. Взаимосвязь уголовно-правовых отношений с предметом иных отраслей права // Общество и право. 2010. N 2.

[5] Прошляков А.Д. Взаимосвязь материального и процессуального уголовного права. Екатеринбург, 1997. С. 21.