Содержание

Введение. 3

1. Петровские реформы.. 4

2. Русское просвещение и Европа. 7

3. Петровская Россия и Запад. 8

Заключение. 12

Список литературы.. 14

Введение

Начало просвещения в России совпало со становлением абсолютизма, идея которого состоит в том, что все жизненные блага (в том числе и культурные) подданные получают "из рук" государя или благодаря его "отеческой" заботе. Поэтому представители нарождающейся новой культуры, как правило, концентрировались вокруг царского двора, были общественными государственными деятелями и потому уже по долгу службы одновременно являлись проводниками идей просвещения. Складывался особый тип “служилой интеллигенции”.

Подчинение идей просвещения интересам самодержавия тормозило развитие новых тенденций в культуре. Русское общество, оставаясь в сущностных чертах феодальным в силу сохранения института крепостничества, в целом было еще не готово к действенному восприятию просвещения. (Не случайно большинство антикрепостнических произведений XVIII века так и не увидело света.) Дидро после посещения России писал: "Нет ни прав, ни законов, ни свободы там, где государь распоряжается правами и законами по своему усмотрению". К сожалению, эта оценка еще надолго останется справедливой относительно российской действительности. В русском просвещении XVIII века не было той зрелости и радикальности, которая была присуща французскому просвещению. В России третье сословие еще не сформировалось, а дворянство в абсолютном своем большинстве стояло на защите устоев крепостничества. Поэтому русское просвещение выступило в необычном для Запада обличье идеологии абсолютизма. Это наложило свой отпечаток и на историософские изыскания относительно исторических судеб России: ее настоящая и будущая история мыслилась "в линиях" сложившегося и "освященного" божьим Промыслом самодержавия.

Цель данной работы – рассмотреть «окно в «Европу».

Задачи: рассмотреть особенности петровских реформ, выявить отношения России и Запада, изучить особенности русского просвещения.

1. Петровские реформы

Реформами Петра Великого (1672 - 1725) открывается новая страница в истории Российского государства. Исчерпав свои исключительно национальные элементы, Россия, как пишет К.Д.Кавелин, вошла "в жизнь общечеловеческую"[1], инициатива которой в Новое время прочно перешла к Западной Европе. Поэтому нет ничего удивительного, что именно к Европе обратился Петр в поисках общечеловеческого опыта и не побоялся поставить себя и страну в положение ученика, который, однако, сам выбирал своих учителей и направление просвещения, сообразно историческому опыту и неординарным данным геополитического положения страны.

То, что сделал Петр, не было историческим экспромтом, его реформаторская деятельность была "предсказана" насущными и неотложными государственными нуждами, основывалась на учете социально-экономического состояния страны и ее прошлого, она выражала те запросы российского общества, которые поставило перед ним время, и которые, так или иначе, в той или другой форме фиксировались сознанием передовых слоев российского общества. Можно только подивиться, отмечал В.О. Ключевский, обилию преобразовательных идей, накопившихся в возбужденных умах XVII "бунташного" века, и именно в лоне этого века возник впервые общественный спрос на "ум и личностные силы".

Российское общество было готово вступить на путь практических преобразований. Предшествующий Петру период нашей истории подводил к реформам, и в этом смысле последние не были внезапной ломкой старины, не были "историческим чудом", приведением России "из небытия в бытие"[2]. Иными словами, как отмечал А.А. Кизеветтер, "реформа Петра почти целиком была завещана XVIII столетию концом XVII века. ...Он работал не одиноко и не в пустом пространстве, но он стал впереди прогрессивного течения своего века"[3]. XVIII век знаменовал новый этап в культурном развитии страны, главной характеристикой которого был процесс европеизации, сопровождавший модернизационные преобразования российского общества и после Петра. Было положено начало секуляризации и институционализации отечественной культуры, развитию светского образования, культурному диалогу с Европой, что послужило базой для дальнейшего развития национального самосознания, для историософских моделей будущего России - в соответствии с ее новым положением в европейском цивилизационном процессе.

Сложное иерархическое строение русского общества, расширяющееся пространство Российской империи, гетерономность ее этнокультурного состава предопределили разноуровневый характер осуществления петровских реформ. Но размах и революционная глубина их сделали развитие страны по «общечеловеческому пути» (Кавелин) необратимым. Вл. Соловьев сравнивал значение деятельности Петра с христианизацией Руси св. Владимиром. Оба принадлежали к тому типу исторических деятелей, которые, на много опережая потребности общественного развития страны, делали историю . Но в отличие от Владимира, который с незапамятных времен был канонизирован православной церковью, отношение к деятельности Петра изначально формировалось в оппозиции Бог-антихрист. Поляризация оценок его деятельности, сформировавшаяся еще при жизни первого русского реформатора, долго имела место и, как верно замечает А.М. Панченко, сохранится и впредь. Но как бы мы ни относились к деятельности Петра, несомненным является то, что именно с него начинается Новое время русской истории, и уже это одно не отнимет у него никогда титула Великого.

Петр "прорубил окно” в Европу, чтобы Россия, наконец, увидела ее как другую культуру, с которой следует и полезно войти в контакт, и "посмотревшись" в которую как в своеобразное зеркало, увидеть решение собственных проблем, выбрать свой путь развития и найти свое место в историческом мировом процессе. Вот почему очень быстро деятели французского просвещения (Лейбниц, Монтескье, Вольтер, Гельвеций, Дидро, Мабли) - их идеи, система ценностей, гуманистические установки, философские взгляды стали не только широко известны, но в определенной мере сыграли роль ориентиров в формировании новой российской культуры. Для отечественной интеллектуальной элиты европейская культура выступила в качестве модели "для подражания". Позже, когда время и успехи собственного культуротворчества внесут некоторую поправку в сложившиеся представления и идеалы, Европа в свой адрес услышит немало нелицеприятной критики, но в XVIII веке Запад воспринимался Россией глазами ученика, правда, ученика, ищущего свои ответы на им же поставленные вопросы.

Известно, что необходимым условием становления национального самосознания является "встреча" с другим народом, с другой культурой. Первая такая встреча для русского народа была связана с крещением и последующей за ней христианизацией Руси, способствовавшей постепенному осознанию своего места и роли в окружающем мире, в истории человечества. Вторая встреча, повлиявшая на дальнейшее развитие национального самосознания, связана с реформами Петра.

Последние поставили перед нарождающейся новой интеллигенцией две задачи. Первая состояла в том, чтобы подняться до уровня достижений европейской цивилизации с целью разговаривать с ней на равных. Эта задача решалась достаточно активно, хотя и не без просчетов. Открытие Петербургской Академии наук (1725) и позже Московского университета (1755) ускорили появление первых, быть может, еще в чем-то ученических, философских трактатов, ученых трудов, исторических изысканий. На фоне этой ученической зависимости от Запада, как отмечал Г.Г. Шпет, со всей остротой вставала вторая задача - формирование самосознания своей сущности по отношению к Европе и определение собственного пути развития. Это и определило специфику русского просвещения на данном этапе, а с ним специфику дальнейшего развития русской культуры в целом, и философской мысли, в частности. В них нравственная оценка станет традиционной и преобладающей над всеми другими. Для современников эпохи просвещения и для последующих поколений это понятие выражало веру в силу человеческого разума, его познавательных способностей, в позитивную значимость творчества.

2. Русское просвещение и Европа

Русское просвещение было широким течением, прежде всего связанным с развитием светской культуры, распространением образования. Оно характеризовалось вольнодумством, правда, основанным часто на убеждении, что желаемые преобразования в обществе можно осуществить руками "мудреца на троне", просвещенность которого есть гарантия процветания культуры и справедливости как принципа общественно-государственной жизни. Возникнув в ответ на запросы развития собственной страны, просвещение в России в значительной мере было обращено к европейской культуре. На это было несколько причин. Во-первых, оно заявило о себе гораздо позже, чем в Европе, во-вторых, начатые Петром преобразования с самого начала были сориентированы на преодоление российской культурной замкнутости, на приобщение страны к достижениям Европы, воспринимавшимся, и во многом не без основания, как тот позитивный опыт, который необходимо учитывать в собственной социально-культурной практике; в-третьих, европейская культура расценивалась как средство, которое можно использовать в целях необходимого экономического роста.

Существенное значение имел еще один момент. Реформы Петра сопровождались резким разрывом с традиционными формами быта, порой с искусственным насаждением образцов западного образа жизни. Это с необходимостью включило вопрос об исторической роли России в контекст остро протекавшей и обсуждавшейся в общественной мысли борьбы старого и нового, традиций и новаций. Именно с этих позиций, под этим углом зрения в дальнейшем будут обсуждаться вопросы об исторической миссии России и ее отношении к Европе. Этот новый угол зрения будет связан с новым моментом развития национального самосознания - в нем появится идея "самоосуждения". Начиная с М.М. Щербатова, его работы "О повреждении нравов России", эта идея станет сквозной для всей отечественной общественной мысли, войдет в качестве обязательного элемента всех историософских построений. Реформаторская деятельность Петра была продолжена Екатериной II (1729 - 1796) , но в ее правление на первое место встали уже проблемы не политического, а духовного развития общества. Ведь русское общество и культура в своих существенных чертах оставались феодальными, что обусловливало огромную роль религиозной идеологии и церкви в жизни государства. Россия, как и Европа, с необходимостью должна была пройти свою школу русского просвещения.

3. Петровская Россия и Запад

Удачей России, в конечном счете, оказалось то, что ее непосредственные западные соседи - переоцениваемые шведы и поляки - вступили в полосу государственного упадка, а немцы еще не поднялись. Но эти благоприятные обстоятельства были временными, и Россию неизбежно ждали, если она желала сохранить себя, суровые испытания. Именно в это время страну возглавил жестокий и гениальный вождь, имевший мудрость понять, что сохранение России зависит от способности восприятия западной технологии - военной и социальной. Запад к моменту восшествия на престол Петра еще не начал оказывать на Россию прямого воздействия. Франция, доминирующая на континенте, опиралась на трех слабеющих соседей России - Турцию, Польшу и Швецию. Западная энергия гасилась деревенеющими структурами этих стран.

Наблюдая за Москвой из Немецкой слободы, Петр уже видел превосходство Запада, и, видимо, здесь вызрело его непоколебимое желание "войти в Европу". Знакомство Петра с Голландией, Англией и Францией, несомненно, показало царю глубину отставания России. У России не было флота, а Голландия строила сотни кораблей в год, в России никто не мог помыслить о справочнике по сельскому хозяйству, а в Англии вышло более сорока агрономических трактатов только за первую половину восемнадцатого века. Парижанин уже тогда не мыслил себе жизни без газеты, а в Москве не знали, что это такое. Возможно, смотря на рейд любезного его сердцу Амстердама, Петр видел то, чего он желал для своей страны - открытости, мощи всепобеждающего отважного народа.

Каким же сложился русский характер к периоду, когда дорога на Запад приоткрылась, "окно в Европу" отворилось, и два мира встретили друг друга? "Глубокое спокойствие, скорее молчаливость, на поверхности - даже флегма, Органическое отвращение ко всему приподнятому, экзальтированному, к "нервам". Простота, даже утрированная, доходящая до неприятия жеста. "Молчание - золото". Спокойная, уверенная в себе сила. За молчанием чувствуется глубокий, отстоявшийся в крови опыт Востока, Отсюда налет фатализма. Отсюда и юмор, как усмешка над передним планом бытия, над вечно суетящимся, вечно озабоченным разумом. Юмор и сдержанность сближают этот тип русскости всего более с англо-саксонским. Кстати говоря, юмор свойственен в настоящем смысле только англичанам и нам. Но конечно, за внешней близостью скрывается очень разный опыт. Активизм Запада - и фатализм Востока, но там и здесь буйство стихийных сил, укрощенных вековой дисциплиной"[4].

Один из деятелей петровской эпохи Салтыков, сформулировал то, что можно назвать квинтэссенцией западничества: "Русские во всем сходны с западными народами, но они от них отстали. Сейчас нужно вывести их на правильную дорогу". Если бы дело обстояло таким образом, если бы задача заключалась лишь в перемене кафтана на камзол, проблема модернизации не являла бы собой главнейшей и наиболее сложной общественной проблемы русской истории. Если бы Россия не принадлежала к иной, в данном случае, восточноевропейской цивилизации, то вождю-реформатору вполне хватило бы внешних форм. Но вся сложность задачи заключалась в обстоятельстве, что менталитет, идейно-психологическая парадигма русского мышления цивилизационно коренным образом отличалась от западной, и всякое представление о том, что западный менталитет может попросту быть заимствован (кредо западников от упомянутого Салтыкова до Чаадаева и вплоть до демократов конца XX века), по меньшей мере, наивно.

Петр Первый имел мужество признать превосходство Запада, и он имел достаточно здравого смысла, чтобы придать вестернизации дух национального сопротивления отсталости, принятия западного опыта не как национальной капитуляции, а как национального подъема. У него сложилась собственная геополитическая картина мира. Мир развивался, устремившись к мировой торговле за океаны, а большая Россия лежала в лесах и степях, не имея выхода к морям, фактически запертая в огромном евразийском пространстве. Не развиваясь далее, Россия могла стать либо жертвой новых тамерланов восточных степей, либо (что становилась гораздо актуальнее) конкистадоров Запада, повернувших в глубь континента. Можно ли было рассчитывать, что Западная Европа, проявляющая интерес и воинственную хватку в отношении всех регионов мира, имеющая традиции грандиозных колонизации, упустит случай, пренебрежет обширным пространством, не тронутым западным влиянием? Смогла бы Россия, вооруженная еще чуть ли не арбалетами, противостоять профессионалам европейского военного искусства, доказавшим свое мастерство во всех частях Земли? Оценив позиции России, восприняв Запад и как угрозу, и как надежду, первый великий реформатор России определил свою стратегию.

Петр приблизился к западу географически. Двинувшись за Петром в Приазовье и к Финскому заливу, Россия вышла из своей географической изоляции и вошла в прямой контакт с Западом. Опираясь на свою людскую массу, на талант своего, еще не востребованного историей населения, император Петр предпринял тяжелую, временами отчаянную, жесткую попытку приобщения страны к мировому, т.е. западному потоку цивилизованного развития.

Петр, после рассмотрения широкого европейского опыта, посчитал наиболее приемлемыми для России образцами шведские государственные учреждения: четыре сословия, отделение военной службы от гражданской, сенат и коллегии, деление на губернии. Но не будем предаваться иллюзиям, прямому западному воздействию подверглись не более 0,5 процента населения. Важнейшим же явилось то, что была на столетия обеспечена независимость России, прекращение ее в страну, способную противостоять любому внешнему влиянию. Здесь встает вопрос о соотношении внутренних потребностей развития и внешних толчков. Оба эти влияния существуют, как правило, одновременно. Иногда внешние факторы превалируют. В России внутреннее осознание необходимости развития произошло под влиянием западного примера и исходя из страха перед будущим в условиях отсталости.

Ощущая свое отставание от Запада, власть в России стала (в той мере, в какой она ощущала свою ответственность) оппозицией по отношению к собственному народу. Даже в одежде, во вкусах, в гастрономии, в способах разрешения основных жизненных проблем русская элита, начиная с 1700 года, идет поперек вкусам и привычкам своего народа, "подгоняя" этот народ принять инородные идеалы, вкусы, обычаи, правы[5].

Заключение

В те далекие и решающие времена у Петра возникла подлинно драматическая дилемма - возможно, самая большая драма всемирной истории, осуществляемая в условиях неравного развития. Во всех важнейших случаях концентрации России для решения задачи сближения дистанции с Западом, и когда строились демидовские заводы (и когда вставал среди тайги Магнитогорск), державная власть, действуя ради броска, перекрывала кислород культурному сближению русского народа с Западом. Это последнее, в конечном счете, оказывалось важнее, чем просто пуды чугуна или тонны стали. Серьезные реформаторы, глядя прямо в лицо реальности, если им не изменяло мужество, должны были признать, что наиболее нужным элементом перемен являлось культурная реориентация. То есть воспитание своего народа самодостаточными гражданами, а не согласными на любую долю спартанцами. Спартанского стоицизма вполне хватало у русского народа, никогда не знавшего легкой доли. Но не хватало и организованной раскрепощенности, веры в свою персональную судьбу, исторического видения "откуда и куда" течет поток мировой истории, отвращения к способу жизни за спиной любого самозванного самодура, желания созидать свою судьбу, не теряя достоинства.

Самая сложная проблема русской истории заключается именно в этом. Своим талантом и трудом русские доказали, что они могут быть равными любой другой культуре в литературе и науке, в освоении континента и космоса. Но в русском народе так и не произошло расщепления массы на атомы, населения на граждан, коллективного подход на персональное самоуважение, мира на единомышленников, колхоза на хуторян, народа с общим сознанием на сообщество параллельно ищущих личностей. Такая потеря национального лица, такое изменение исконных начал - страшная вещь.

Не может быть никакого сомнения, что процесс перехода к иным культурным ценностям сложен, драматичен, таит опасности массовой деморализации, что успех его совершенно не гарантирован. Стоит ли браться? Лучшие из имитаторов Запада - японцы - сумели взять все полезное, сохранив свой в высшей степени своеобразный стереотип. Большинство объясняет это тем, что в японской культуре есть некие параллельные западным черты, главная среди которых - естественность восприятия новаций, натуральный выбор лучшего как наиболее приемлемого, отсутствие тормозящей силы косности, приверженности привычному. Можно ли повторить японский пример? Многие брались, немногим удалось.

Петровская Россия пыталась посеять семена западного индустриализма на, не во всем благоприятную почву, православно-христианского общества. По оценке А. Тойнби, "петровская политика ставила своей целью превращение русского универсального государства в одно из государств современного западного мира, с тем, чтобы русский народ мог знать определенное место среди других западных наций. Стратегия Петра Великого была направлена на то, чтобы при включении России в западное сообщество в качестве равноправного члена сохранить ее политическую независимость и культурную автономию в мире, где западный образ жизни уже получил широкое признание. Это был первый пример добровольной самовестернизации незападной страны". Центральное петербургское правительство подавило сопротивление противников реформ Петра, в частности, староверов, которое не могло иметь шансов на успех ввиду разбросанности сторонников старого обряда и консолидированной силы правительства. Но, уйдя на национальные глубины, старообрядчество дало основание явлению, которое позже будет названо славянофильством.

Список литературы

1. Ключевский В.О. Значение преподобного Сергия для русского народа и государства // Сергий Радонежский. – М., 1990.

2. Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. – М., 2002.

3. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. - М., 1993.

4. Уткин А.И. Вызов Запада и ответ России. – М., 2004.

5. Федотов Г.П. Святые Древней Руси. – М., 2003.

[1] Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. - М., 1993. - С.135.

[2] Ключевский В.О. Значение преподобного Сергия для русского народа и государства // Сергий Радонежский. – М., 1990. - С.389.

[3] Федотов Г.П. Святые Древней Руси. – М., 2003. – С.152.

[4] Цит. по: Уткин А.И. Вызов Запада и ответ России. – М., 2004. – С.37.

[5] Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. – М., 2002. – С.161.