Содержание

Введение. 3

1. Концепции Б.Констана, А.Токвиля, Г.Спенсера,Л.Штейна. 4

2. Социология О.Конта, Р.Иеринг и Л.Гумплович. Солидаризм.. 11

3. Марксизм – ленинизм о государстве и праве. 15

4. Фашистское государство и право. 18

Заключение. 22

Список литературы.. 23

Введение

А. Гоулднер показал, что современная западная политическая фи­лософия и социология в значительной степени представляют собой результат утилитаристской культуры, сложившийся на протяжении ХVIII--ХIХ вв.[1] По мере становления этой культуры польза стала глав­ным критерием оценки всех социальных явлений, отношений и инсти­тутов, а утилитаризм из особой философско-мировоззренческой пози­ции преобразовался в элемент повседневной культуры средних клас­сов. Тем самым произошла кардинальная революция в системе ценностей, при помощи которой оценивались люди и их социальные роли. Утилитаризм образовал социокультурную почву феномена толерантнос­ти и либерализма, в целом.

Невероятно, но факт – либерализм роднится с этатизмом, который тоже может существовать в любых типах политической философии и в массовом политическом сознании. Акт установления родства происходит за счет провозглашения «прогресса», «разума» и «свободы» главными ценностями, которые либо воплощаются в существующем государстве (радикальный этатизм), либо обретают смысл в его бесконечном совершенствовании (умеренный этатизм), либо задают проект будущего безгосударственного устройства (марксизм). Во всех случаях для обоснования указанных вариантов конструируются философско-исторические концепции, каждая из которых содержит элементы мифологизации данных ценностей.

Цель данной работы – изучить либерализм и этатизм XIX – XX века.

Задачи:

- рассмотреть концепции Б.Констана, А,Токвиля, Г.Спенсера, Л.Штейна;

- изучить социологию О.Конта, Р.Иеринга, Л.Гумпловича;

- дать характеристику учения марксизма-ленинизма о государстве и праве;

- рассмотреть фашистское государство и право.

1. Концепции Б.Констана, А,Токвиля, Г.Спенсера, Л.Штейна

Политическая мысль нового времени, связанная с победой Великой французской революции, утверждением и развитием индустриального общества и буржуазной государственности, характеризуется такими общими чертами, как:

а) дальнейшая углубленная разработка многих идей, выдвинутых на предшествующем богатейшем этапе истории политической мысли;

б) становление, утверждение и расцвет таких важнейших направлений политической теории и практики, как либерализм, консерватизм, социализм и др.;

в) пристальное внимание к анализу социальных основ политики, государства и к соотношению и взаимодействию экономики и политики;

г) широкое распространение  позитивизма  в  изучении политико-правовой проблематики (О. Конт, Г. Спенсер и др.);

д) выделение в конце данного периода политологии в особую самостоятельную область научного знания.[2]

В центре развития политической мысли этого периода находились взгляды Б. Констана и И. Бентама, А. Токвиля и Дж. С. Милля, О. Конта и Г. Спенсера, классиков утопического  социализма  (А. Сен-Симон,  Ш. Фурье,    Р. Оуэн)  и  марксизма (К. Маркс и Ф. Энгельс), Л. Гумпловича и Г. Е. Еллинека, В. Парето и Г. Моска и др.

Б.Констан

Наиболее значительным идеологом либерализма во Франции был Бенжамен Констан (1767 — 1830 гг.). Перу Констана принадлежит ряд сочинений на политические и историко-религиозные темы. Констан уделяет основное внимание обоснованию личной свободы, понимаемой как свобода совести, слова, свобода предпринимательства, частной инициативы.

Он различает политическую свободу и свободу личную.

Древние народы знали только политическую свободу, которая сводится к праву участвовать в осуществлении политической власти (принятие законов, участие в правосудии, в выборе должностных лиц, решение вопросов войны и мира и др.). Пользуясь правом участвовать в осуществлении коллективного суверенитета, граждане античных республик (за исключением Афин) в то же время были подчинены государственной регламентации и контролю в частной жизни. Им предписывались обязательные религия, нравы; государство вмешивалось в отношения собственности, регламентировало промыслы и т.д.

Новые народы, считал Констан, понимают свободу иначе. Право участия в политической власти меньше ценится потому, что государства стали большими и голос одного гражданина уже не имеет решающего значения. Кроме того, отмена рабства лишила свободных того досуга, который давал им возможность уделять много времени политическим делам. Наконец, воинственный дух древних народов сменился коммерческим духом; современные народы заняты промышленностью, торговлей, трудом и поэтому они не только не имеют времени заниматься вопросами управления, но и очень болезненно реагируют на всякое вмешательство государства в их личные дела.

Значит, заключал Констан, свобода новых народов – это личная, гражданская свобода, состоящая в известной независимости индивидов от государственной власти.

Особенно много внимания Констан уделяет обоснованию религиозной свободы, свободы слова, свободы печати и промышленной свободы.

Отстаивая свободную конкуренцию как "наиболее надежное средство совершенствования всех промыслов", Констан решительно высказывается против "мании регламентирования". Государство, по его мнению, не должно вмешиваться в промышленную деятельность, ибо оно ведет коммерческие дела "хуже и дороже, чем мы сами". Констан возражает и против законодательной регламентации заработной платы рабочих, называя такую регламентацию возмутительным насилием, бесполезным к тому же, ибо конкуренция низводит цены труда на самый низкий уровень: "К чему регламенты, когда природа вещей лишит закон действия и силы?"

А. Токвиль

Токвиль был тем мыслителем, кто всерьез занялся гегелевской проблемой, как можно представить себе современную демократическую форму нравственной жизни. Конечно, эта терми­нология не принадлежит Токвилю, как и его анализ американской демократии не является откликом на «Философию права» Гегеля. Но поскольку дело идет о понимании основной исторической проб­лематики и прояснении проблемы свободы, книгу Токвиля «Де­мократия в Америке» можно считать очень хорошим соответствием и дополнением гегелевской «Философии права».

Для обоих авторов французская революция с ее внутренней диалектикой освобождения и подавления человека была решающим историческим опытом. И главный их интерес сосредоточен на том, как возможна полити­ческая институация свободы в эгалитарном гражданском обществе, которое они оба считали необратимым результатом буржуазных революций[3].

И для Гегеля и для Токвиля гражданское общество воплощало разрушение старого (феодального или аристократичес­кого) политического порядка. Оба видели в его учреждениях эга­литарный порядок отрицательной свободы, сконцентрированной на правах собственности. Оба признавали освободительное содержание гражданского общества с его универсализацией прав человека. Наконец, и тот и другой ясно видели, что эгалитаризм гражданско­го общества не только не был еще равноценным с институацией политической свободы, но и, с одной стороны, был пока совместим с различными формами деспотизма (например, с бюрократическим деспотизмом централизованного современного государства, деспо­тизмом неограниченного правления большинства и т. д.), а с другой стороны, этот эгалитаризм, все вобравший в себя, мог быть равно­силен распаду всякой социальной солидарности.

Г. Спенсер

Виднейшим представителем натуралистической ориентации в социологии был Герберт Спенсер (1820—1903).

Эволюция для английского социолога — универсальный процесс, одинаково объясняющий все изменения как природной всеобщности, так и самых частных социальных и личностных феноменов. Он сторонник так называемого организмического подхода к социальным фактам и рассматривает общество по аналогии с единым биологическим организмом.

Плодотворной была догадка о том, что процесс развития («разрастания») любой единицы или совокупности единиц сопровождается прогрессирующей дифференциацией их структур и функций: чем более развит организм, тем он более сложен. Далее, как только его части становятся непохожими друг на друга, они начинают взаимозависеть друг от друга. Так, в простых обществах, где составные части однородны, они могут легко взаимозаменяться. В сложных же обществах неудачные действия одной части не могут быть компенсированы действиями другой их части. Поэтому сложные общества более уязвимы и хрупки по своей структуре, чем их более ранние и менее сложные предшественники. Возрастающая взаимозависимость элементов в сложных обществах и, следовательно, уязвимость, привносимая этой взаимозависимостью, делают необходимым создание некой регулирующей системы, которая контролировала бы действия составляющих частей и их координацию. Такая координация аналогична координации в живом организме[4].

Степень строгости и масштабы внутреннего управления являлись для Спенсера признаками различия между типами обществ. Например, он выделял общества «воинствующие», регулируемые путем жесткого принуждения, и общества «индустриальные», где контроль и централизация слабее.

Со временем спенсеровская концепция «однолинейной» эволюции, т. е. непрерывного поступательного движения обществ, модифицируется в теорию усложненной «многолинейной» эволюции, предполагающей в отдельных случаях даже возможность социальной деградации.

Социологическая теория Спенсера является предшественницей структурного функционализма. Спенсер первым применил в социологии понятия структуры и функции, системы, института. Изменения в структуре, по его мнению, не могут происходить без изменения функций: увеличение размеров социальных единиц неизбежно пробуждает в них прогрессирующую дифференциацию социальной активности, естественное разделение труда.

Л.Штейн

Лоренц фон Штейн (1815-1890 гг.), профессор университетов в Киле и Вене, приобрел боль­шую известность своей семитомной «Теорией управления» (1865-1868 гг.), а также книгами о социальном движении во Франции, написанными еще в 1840-е годы. В молодости он был идейно близок К. Марксу и оказал некоторое влияние на развитие его взглядов. Лично знавший обоих М.М. Кова­левский сообщал, со слов Маркса, что Л. Штейн печатался в то время в руководимом Марксом периодическом издании. «Такой же гегельянец, как и автор «Капитала», Штейн в это время увлекался социализмом, или, точнее, тем освеще­нием истории как борьбы классов, которое нашло себе выра­жение в сочинениях Сен-Симона и еще больше его учени­ков». По мнению Ковалевского, предпосланное к «Истории социального движения во Франции» рассуждение под загла­вием «Понятие общества» есть «одно из ранних выражений той доктрины, которая слывет под названием «историче­ского материализма». «К сожалению, — добавляет Кова­левский, — во всех не чисто исторических главах Л. Штейн напускает метафизический туман»[5].

Под «метафизическим тума­ном» русский социолог-позити­вист разумел влияние филосо­фии Гегеля, чье учение о праве послужило для Штейна отправ­ной точкой в его научных изыс­каниях. Разграничивая вслед за Гегелем государство и граждан­ское общество, Штейн считал, что развитие общества неизбеж­но ведет к его распадению на две противоположности (собствен­ников и несобственников), между которыми разгорается борьба. Примирение враждебных друг другу интересов и стремлений внутри гражданского общества возможно лишь путем их син­теза в рамках высшего союза — государства. Оно, по своей идее, есть защитник общих интересов, охранитель мира и правового порядка.

Однако Штейн подчеркивал, что такова сущность госу­дарства, но не его действительность. На практике государство подчиняется частным интересам собственников, которые посредством политической власти осуществляют господ­ство над несобственниками. Те в ответ обнаруживают стрем­ление сплотиться и бороться за власть путем революций и переворотов. Поэтому, чтобы избежать потрясений, госу­дарство должно из орудия эгоистических интересов превра­титься, в соответствии со своей идеей, в инструмент «общего блага». И в этом решающее значение имеет форма госу­дарства. Оптимальной формой правления Штейн считал не абсолютизм (т.е. государство, которое подавляет свободу общества) и не демократическую республику (государство, подчиненное обществу с его борьбой эгоистических инте­ресов), а конституционную монархию, которая есть «само­стоятельное государство в свободном обществе» и основана на разделении властей. Только такое государство способно мирно решить «социальный» и «рабочий» вопросы при со­хранении системы частной собственности.

2. Социология О.Конта, Р.Иеринг и Л.Гумплович. Солидаризм

Позитивистское направление в политической мысли связано в первую очередь с основателем позитивизма французским мыслителем Огюстом Контом (1798—1857) и английским социологом Гербертом Спенсером (1820—1903), рассматривавшим политические проблемы в рамках своих более широких философско-социологических концепций. О. Конт, например, включал в социологию и философию, и политическую науку, и правоведение, и все обществоведение. Позитивизм был направлен на окончательное освобождение научного знания, в том числе и политического, от влияния философской метафизики и теологии, на развитие эмпирического знания, на повсеместное использование естественнонаучных методов наблюдения и эксперимента, описания реальных явлений и процессов[6].

В четырехтомной «Системе позитивной политики» (1851—1854) О. Конт изложил теоретические основы нового, позитивного социально-политического порядка. Развитие государства, политической жизни, как и всего общества, поставлено им в зависимость от существования и смены трех ступеней «состояния человеческих умов» — теологического, метафизического и позитивного (научного). На первой ступени, когда господствует религиозное мировоззрение, возникает политическая система теократии, при которой во главе общества и государства становятся жрецы, служители религиозного культа, а политическая жизнь основывается на насилии и войнах, в связи с чем и военные деятели, наряду со жрецами, оказываются в центре политики и власти. Наиболее распространенной в этих условиях формой правления выступает наследственная монархия. На второй ступени, когда господствующим становится философско-спекулятивное, метафизическое сознание, духовная власть оказывается в руках философрв-метафизиков, в политической жизни на первый план выдвигаются юристы, литераторы и публицисты, а сама она приобретает «оборонительный дух». Устраняя господство реакционной, ретроградной аристократии, эта «критическая эпоха» (XIV—XVIII вв.) одновременно порождает, по Конту, другую крайность – революции, «анархические республики» с господством в них индивидуализма, либерализма и демократии, с приходом к власти некомпетентных людей, с чрезмерными претензиями личностей к государству и т.д. А вот на третьей ступени, когда утверждается научное, позитивное сознание, полностью исчезает всякий (как агрессивный, так и оборонительный) военный дух и образ жизни и на смену аристократии приходит «социократия» промышленной эпохи, основы которой и призвана разрабатывать контовская позитивная политика как прикладная часть социологии.

Из констатации того, что существует тенденция к разложению общества, нарушению его органического единства, Конт выводил необходимость политической власти правительства как выразителя «общественного духа». Социальное назначение правительства, по Конту, состоит в том, чтобы предупреждать «эту фатальную склонность к коренному расхождению в идеях, чувствах и интересах, которая, будучи неизбежным результатом самого принципа человеческого развития, могла бы, если бы она не встречала на своем пути препятствий, неизбежно привести к остановке социального прогресса».

Одной из распространенных на Западе теорий происхождения государства и права является теория насилия. Наиболее видными ее сторонниками являются немецкий философ и экономист Дюринг (1833-1921), австрийский социолог и государствовед Л.Гумплович (1838-1909) и известный «ревизионист марксизма» К.Каутский (1854-1938).

Краеугольным камнем теории насилия является утверждение о том, что главная причина возникновения права лежит не в социально-экономическом развитии общества и возникновении классов, а в завоевании, насилии, порабощении одних племен другими. 

«История не предъявляет нам ни одного примера, - рассуждал в связи с этим Л.Гумплович в своей фундаментальной работе «Общее учение о государстве», - где бы государство возникло не при помощи акта насилия, а как-нибудь иначе. Кроме того, это всегда являлось насилием одного  племени над другим, оно выражалось в завоевании и порабощении более сильным чужим племенем более  слабого, уже  оседлого населения».

Ссылаясь на пример образования ряда стран Европы и Азии, которые возникли, по мнению ученого, не иначе, как путем насилия, Л.Гумплович делал окончательный вывод, согласно которому «вследствие подчинения одного класса людей другому образуется государство», а из потребности победителей обладать «живыми орудиями» возникли экономическая основа античной семьи, отношения властвования, существовавшие между господином и его слугою.

По мнению автора, «не из отдельных людей, как атомов, не из семейств, как ячеек, создается государство. Не отдельные личности и не семейства являются его основными частями». Только из различных      «человеческих групп, из различных племен возникает государство и из них лишь состоит». Победители образуют правящий класс, а побежденные и порабощенные – «класс рабочих и служащих».

Во внутренней и внешней вражде племен и заключается все дело, а не в чем-то ином.

Именно в племенных, в их взаимной борьбе, утверждает Л.Гумплович, а вместе с ним и его сподвижники, мы можем признать «главные основные части, действительные краеугольные камни государства», - в племенах, которые «мало-помалу превращаются в классы и сословия. Из этих племен создается государство. Они и только они предшествуют государству» [7].

Таким образом, ни общественный договор, ни божественное провидение, ни «высшие» идеи, ни «известные потребности» или рационалистические и нравственные мотивы», как это следует из других учений о происхождении государства и права, а лишь грубая сила, борьба, покорение одних племен другими – одним словом, прямое насилие – «вот родители и повивальная бабка государства» - являются основной причиной, согласно теории насилия, возникновения данных источников.

При этом насилие рассматривается не как некое ограниченное, локальное, а как глобальное, к тому же «естественное» явление, порождающее не только единство противостоящих друг другу  «элементов» государства – победителей и побежденных, правящих и управляемых, но и имеющее далеко идущие социально-экономические последствия.

Какие последствия имеются в виду? Прежде всего, те, которые ассоциируются с появлением рабства.

Последнее возникает, по мнению Л.Гумпловича, не в силу, прежде всего, внутренних причин, а затем уже внешних, как это имеет место в истории, а, наоборот, исключительно в силу воздействия на общество (племя, народ, нацию) извне, со стороны других сообществ, племен, народов, в результате войн, порабощения и закабаления одних племен или народов другими.

3. Марксизм – ленинизм о государстве и праве

Надо учитывать, что марксистско-ленинский этап в развитии отечественной теории государства и права был обусловлен как уровнем государственно-правовых знаний XIX – начала XX века, так и конкретно-историческими условиями общественной жизни России, политической борьбой, иными объективными и субъективными факторами.

 Особенно это проявилось во взглядах сталинизма и неосталинизма на государство и право. Подчеркивание роли государства как главного орудия строительства социализма и коммунизма привело в конечном счете к становлению тоталитарного, антидемократического государства, поглощению государством общества и личности, к появлению режима личной власти с его произволом, массовыми нарушениями прав и свобод граждан. Упор на принудительную силу государства и права придал карательным государственным органам непомерное значение и вызвал чудовищные формы их использования для укрепления режима личной власти.

Политика и та или иная форма государственности – практически постоянные спутники социальной жизни общества на определенных этапах его существования.

В свое время Ф. Энгельс правильно заметил: «К государству стихийно сложившиеся группы одноплеменных общин в результате своего развития пришли сначала только в целях удовлетворения своих общих интересов (например, на Востоке – орошение) и для защиты от внешних врагов. Только после того, как произошел раскол на противоположные классы, у государства появляется еще одна, принципиально новая функция – посредством насилия охранять условия существования и господства правящего класса против класса угнетенного».

В дальнейшем, однако, в трудах К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина господствовала другая концепция генезиса государства. В соответствии с ней государство не может зародиться на почве, свободной от классов и классовых антагонизмов, государство – продукт и главное орудие классовой борьбы. И это была ошибочная концепция, сформированная на предыдущем уровне исторических знаний в условиях острой политической борьбы. Например, подчеркивая, что в классовом обществе политическая власть, как и государство, имеет не просто волевую, а классово-волевую природу, основоположники марксизма и их последователи гипертрофировали классово-насильственную природу политической власти, утверждали, что политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого. Отсюда и марксистское определение государства как средства, орудия, инструмента и даже машины в руках господствующего класса для подавления сопротивления угнетенных классов. А В. Ленин писал, что государство есть машина для угнетения одного класса другим, машина, чтобы держать в повиновении одному классу прочие, подчиненные классы. В этом марксизм видел сущность государства.

Разумеется, вообще отбрасывать положения о классовой функции государства было бы неверно. Особенно когда речь идет о переломных периодах в человеческой истории, например в эпоху становления капитализма. Тогда доминантой общественного развития действительно была жесткая социальная ломка человеческого общества по классовым параметрам. На протяжении долгих столетий все многообразие типов и модификаций политической власти и соответственно государства имело общий источник – соотношение интересов не вообще социальных групп и слоев, а именно классов с интересами общества в целом.

Развитие и совершенствование социалистической демократии — одна из самых главных задач социалистического общества. Однако, считая демократические ценности универсальными и абсолютными, теоретики «еврокоммунизма» отказываются от классового подхода к демократии, от требования диктатуры пролетариата, рассматривают демократическое государство как политическое основание «открытого» плюралистического общества. В таком обществе партии рабочего класса не принадлежит более авангардная роль, а на место классового интереса революционного класса выдвигаются партикулярные интересы различных социальных групп.

Определение главной задачи социалистической законности как защиты государственной собственности (и ничего более, по определению Сталина) вообще вывело из сферы деятельности правоохранительных органов защиту прав и свобод человека, отодвинуло гражданина на самый задний план государственно-правовой жизни[8].

По существу, вся марксистско-ленинская государственно-правовая концепция была идеологизирована, базировалась на принципе партийности, на том уровне догматизированных конкретно-исторических знаний, который был характерен для XIX – начала XX века, соответствовал условиям политической борьбы. Разумеется, вообще отказаться от связи теории государства и права с обобщением и осмыслением роли классов и партий в возникновении и развитии государства и права также было бы неверным.

4. Фашистское государство и право

Тоталитарный режим является, как правило, порождением  XX  в.,  это фашистские государства, социалистические государства периодов  «культа личности». Сам термин появился в конце  20-х  годов,  когда  некоторые политологи стремились отделить социалистическое  государство, и искали четкое определение  социалистической  государственности.  Тоталитарный режим  является  крайней  формой  авторитарного  режима.  Тоталитарное государство  выступает  как   всеохватывающая,   всеконтролирующая   и всепроникающая власть.

Фашизм есть принципиально новый, отличный от демократического политический режим, установление которого приводит к существенным фактическим изменениям как в форме правления, так и в форме государстаенного устройства. Следует, однако, иметь в виду, что изменения формы государства при фашизме могут и не находить адекватного выражения в нормах государственного права. Фашизм может быть установлен при любой форме правления. Так, например, в Италии фашизм существовал при парламентарной монархии, в Японии - при дуалистической монархии; в Португалии в период фашизма существовала парламентарная республика.

Безразличие фашизма к форме правления объясняется

тем, что установление открыто террористического режима всегда сопровождается коренной перестройкой как высших, так и местных органов государственной власти. Неизменными остаются лишь формы государства, что вызывается общей для всех фашистских режимов тенденцией придать перевороту конституционный характер. Перестройка государственного аппарата после установления фашистского режима целиком подчинена задачам военно-бюрократической централизации и уничтожения остатков либерально-парламентарной демократии. В условиях фашизма сохраняется обычно лишь одна партия -фашистская. В гитлеровской Германии единственной легальной партией была немецкая национал-социалистическая рабочая партия, в Италии - фашистская партия, в Испании - испанская фаланга традиционалистов и хунт национал-синдикалистского направления. Глава фашистской партии (фюрер, дуче, каудильо) обладает обычно всей полнотой государственной власти. Единственным исключением из этого правила была императорская Япония в период фашизма. Высшие органы государственной власти при фашизме претерпевают следующие изменения. Глава государства приобретает при фашизме по сравнению с демократическим режимом принципиально иное политическое значение. Установление фашизма при формальном сохранении республиканской формы правления сопровождается обычно резким увеличением фактических полномочий главы государства. Фашизм даже в республиканских странах отказывается от выборности главы государства и переходит к наследственному порядку замещения этой должности. Нередко глава фашистского государства становился не только наследственным лидером, но и забирал в свои руки полномочия главы правительства.

В фашистской Венгрии и в фашистской Испании монархическая форма правления сохранялась, но престол был вакантен, а регентом был объявлен фашистский диктатор. Роль правительства при фашизме зависит от отношения режима к институту главы государства. Совершенно естественно, что правительство и глава государства не могут обладать одинаковыми полномочиями. Главным орудием фашистской диктатуры может быть лишь один из этих высших органов государственной власти. Если правительство в фашистском государстве возглавляется главой государства, то полномочия обоих органов таким образом сливаются и возникает фактически новый высший орган государственной власти. Эта конструкция применялась в гитлеровской Германии. Если полномочия главы государства и главы правительства в фашистском государстве разделены, то превалирующая роль обычно принадлежит главе правительства (Италия, Испания). Фактическая роль главы государства и главы правительства определяется в конечном счете тем, какую из этих должностей изберет для себя фашистский диктатор. Что же касается правительства как высшего исполнительного органа государственной власти, то оно при фашистском режиме всегда обладает гигантскими полномочиями. Фашистское правительство сосредоточивает в своих руках все без исключения функции по государственному руководству обществом, так как фашизм доводит до конца тенденции к политической централизации.

Парламент при фашизме либо упраздняется (Италия после стабилизации фашистского режима), либо вырождается в чисто декоративный орган, лишенный каких-либо черт, свойственных парламентам демократических государств (Германия, Португалия до 1974 г.). Ни один из традиционных институтов парламентаризма при фашизме не сохраняется. Сама концепция представительного правления глубоко чужда фашизму. Наличие парламентских форм в фашистских государствах есть лишь вынужденная дань внешнему демократизму. Отношение фашизма к тем либо иным формам государственного устройства определяется его общей тенденцией к максимальному военно-бюрократическому централизму.

Фашизм как политический режим обладает рядом особенностей, отличающих его от иных авторитарных режимов. Фашизм не только целиком уничтожает демократию, но и теоретически "обосновывает" необходимость установления тоталитаризма. Вместо либерально-демократической концепции индивидуализма фашизм выдвигает концепцию нации, народа, интересы которого всегда, везде и во всем превалируют над интересами отдельных личностей. Фашизм в теории и на практике порвал со всеми политическими и правовыми принципами демократии, такими, как народный суверенитет, верховенство парламента, разделение властей, выборность, местное самоуправление, гарантии прав личности, господство права. Установление открыто террористического режима при фашизме сопровождается социальной демагогией, которая возводится в ранг официальной идеологии. Спекулируя на демагогической критике наиболее вопиющих пороков общества, фашизм выдвигает лозунги "национального социализма". Фашизм теоретически "обосновывает" отсутствие антагонистических классов в обществе. Вместо классов он вводит понятие корпораций. Корпоративизм провозглашает "сотрудничество труда и капитала", при котором предприниматель выступает как "капитан индустрии", руководитель, осуществляющий важнейшую социальную функцию. Корпорации якобы сотрудничают друг с другом и пребывают в определенном соподчинении. Согласно фашистской идеологии, каждая корпорация, занимающая присущее ей место в иерархической системе, осуществляет свойственную ей "социальную функцию". Корпоративистские теории проповедуют единство и монолитность нации. Так, в муссолиниевской Хартии труда (апрель 1927 г.) говорилось: "Итальянская нация является организмом, цели, жизнь и средства действия которого превышают силой и длительностью цели, жизнь и средства действия составляющих этот организм отдельных лиц и групп их[9].

Она представляет моральное, политическое и экономическое единство и целиком осуществляется в фашистском государстве". На самом деле в условиях фашистского "морально-политического единства" возрождается кастовая система, при которой все граждане распределяются по подчиненным фашистскому государству корпорациям, а социальная борьба и профсоюзная деятельность запрещаются и объявляются государственным преступлением. Именно социальная демагогия и прежде всего проповедь "национального социализма" отличают фашизм от иных авторитарных режимов, при которых также ликвидируется демократия, но делается это без теоретического обоснования и не под социалистическими лозунгами. В настоящее время фашизм в его "классической" форме не существует нигде, однако достаточно широкое распространение получили различного рода тиранические режимы, при которых полностью уничтожаются все институты демократии. В некоторых странах действуют неофашистские партии и организации, ставящие своей задачей уничтожение демократии и замену ее фашистским режимом. Фашистские партии и организации предпринимают попытки к объединению не только в национальных, но и в международных масштабах.

Заключение

Идеологическое пространство всегда плюралистично. В обществе одновременно существуют самые разнообразные идеологические теории. Функционируя, они взаимодополняют друг друга, создавая единую идеологическую систему. Даже в тоталитарных режимах, где существует государственная идеология, которая по­глощает почти полностью духовную жизнь общества, функционируют контридеологии. Запрещенные, гони­мые контридеологии все-таки бросают вызов данному состоянию.

Основные современные идеологии - либерализм, этатизм, социализм, национализм - возникли в условиях станов­ления и развития западноевропейской цивилизации. Эти идеологии отражали реальные и многообразные конфликты эпохи буржуазного развития. В них в мак­симальной степени нашло выражение понимание про­блем современного общества основными социальными слоями и классами, и именно в этих идеологиях соци­альные группы обрели ясное самосознание.

Все современные политические идеологии, от­ражая конфликты социального бытия, находятся в по­стоянном развитии. Идеологии приобретают новые ис­торические формы, заимствуя друг у друга ценностные ориентиры, которые лучше выполняют роль мобилиза­ции, организации определенных социальных слоев, на­правляют их социальное действие. Так либерализм становится "социалистичнее", а социализм - "либеральнее". Консерватизм усваивает ценности либерализма. Совре­менные идеологии как бы отступают от одностороннего видения мира, движутся по пути взаимопроникновения и взаимодополнения. Однако это пока не приводит к утрате их самоидентичности. В идеологиях отражается и социальный интерес и поиск более реалистичных и эф­фективных программ общественного развития. Конку­ренция сил, претендующих на власть, как и конкурен­ция идеологий - элемент властеотношений, это мотор политического развития, одна из гарантий его демокра­тических тенденций.

Список литературы

1.           Гумплович Л. Общее учение о государстве. - СПБ.:  Вира, 1910.

2.           История политических учений/Под ред. Полунина Г. В., Анисимов Е. В., Завьеялов В. Т. - М.: ИНФРА-ДАНА, 2004.

3.           История социологии в Западной Европе и США. Учеб-ник для вузов.

4.           Мишин  А.А. Конституционное (государственное) право зарубежных стран / М., МГУ, 1999г.

5.           Мухаев Р.Т. История политических учений. - М.: ОМЕГА-Л, 2004.

6.           Ответственный редактор — академик И 90 ран Г. В. Осипов. — М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА—ИНФРА • М), 2001.

7.           Свешников М.И. Указ, соч., ч. 1, с. III; Чичерин Б.Н. Россия накануне XX столетия, с. 54; Гессен В.М. Указ, соч., с. 157; Ивановский В.В.

8.           Спиридонов Л. И. Теория государства и права. - М.: Знак, 2002.

9.           Теория государства и права. Курс лекций. / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. – Саратов: Юником «+», 2004.

10.      Теория государства. Учебник для вузов. / Под ред. Орлова А.С. – М.: Инфра-М, 2004.

11.      Хропонюк В. Н. Теория государства и права. - М.: Наука, 2003.

---

[1] Gouldner A. The Coming Crisis of Western Sociology. New-York, 1971

[2] Теория государства и права. Курс лекций. / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. – Саратов: Юником «+», 2004. – с. 86.

[3] Социологос: общество и сферы смысла / Пер.   с   англ.,   нем.,   франц.   /   Сост., общ. ред. и предисл. В. В. Винокурова, А. Ф. Филиппова. — М.: Прогресс, 2002.

[4] История социологии в Западной Европе и США. Учеб-ник для вузов. Ответственный редактор — академик И 90 ран Г. В. Осипов. — М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА—ИНФРА • М), 2001. – с. 3

[5] Свешников М.И. Указ, соч., ч. 1, с. III; Чичерин Б.Н. Россия накануне XX столетия, с. 54; Гессен В.М. Указ, соч., с. 157; Ивановский В.В. Указ, соч., с.7

[6] Политология, Г. А. Белов. - М.: ЧеРо, 2001. -  С. 130

[7] Гумплович Л. Общее учение о государстве. - СПБ.:  Вира, 1910. С. 47, 120-121.

[8]Венгеров А.Б.Теория государства и права: Учебник для юридических вузов. 3-е изд. – М.: Юриспруденция, 2000. – с.46

[9] Мишин  А.А. Конституционное (государственное) право зарубежных стран / М., МГУ, 1999г. – с. 352