Содержание
Введение. 3
1. Части речи в современном русском языке. 6
1.1. Характеристика частей речи. 6
1.2. Подчинительные союзы как служебные части
речи. 12
2. Внешние и внутренние причины языковых изменений. 16
3. Формирование и изменение подчинительных союзов. 20
Заключение. 28
Список литературы.. 30
Введение
За последнее время у
нас и за рубежом появилось немало различных работ, отдельных монографий и
сборников общеязыковедческого характера.
Понять сущность языка
как особого явления — это значит уяснить его главную функцию и те
многочисленные следствия, которые она вызывает, понять особенности его
внутренней структурной организации в их сложном взаимоотношении, рассмотреть
конкретные формы существования языка в человеческом обществе, ознакомиться с
формами воздействия на язык со стороны внешней среды и с движущими силами его
развития и исторического изменения. Это особенно важно хотя бы потому, что
любое лингвистическое течение, в какие бы внешние формы оно ни облекалось,
всегда имеет в своей основе определенное понимание сущностных характеристик
языка, определенное их истолкование. Наиболее характерной особенностью почти
всех лингвистических течений является акцентированное подчеркивание
какой-нибудь одной из сущностных характеристик языка. Так, например,
социолингвистические течения в лингвистике самых различных направлений наиболее
существенной особенностью языка считают его тесную связь с жизнью общества.
Наоборот, различные течения структурализма наиболее существенной характеристикой
языка объявляют его внутреннюю структуру и взаимоотношения составляющих ее
элементов, отодвигая при этом на задний план все остальное. Поэтому,
характеризуя язык, можно его представить как нечто такое, на чем любое явление
жизни общества оставляет свои неизгладимые следы, или как схему чистых
отношений, своего рода код, или как некое кибернетическое устройство.
Человеческий язык —
необычайно многогранное явление. Чтобы понять истинную сущность языка, его
необходимо рассмотреть в разных аспектах, рассмотреть, как он устроен, в каком
соотношении находятся элементы его системы, каким влияниям он подвергается со
стороны внешней среды, в силу каких причин совершаются изменения языка в
процессе его исторического развития, какие конкретные формы существования и
функции приобретает язык в человеческом обществе. Обо всех этих особенностях
будет более или менее подробно сообщено в соответствующих главах этой книги.
Вместе с тем необходимо предварительно выяснить, прежде чем говорить об
отдельных частностях, какое свойство языка определяет его главную сущность.
Таким свойством языка является его функция быть средством общения. Любой язык
мира выступает как средство общения людей, говорящих на данном языке. Роль
коммуникативной функции в процессе создания языка огромна. Можно без
преувеличения сказать, что система материальных средств языка, начиная от
фонемы и ее конкретных реальных манифестаций и кончая сложными синтаксическими
конструкциями, возникла и сформировалась в процессе употребления языка как
средства общения. Многие специфические особенности языка, как-то: наличие
специальных дактических и экспрессивных средств, средств локальной ориентации,
различных средств связи между предложениями и т. д. можно объяснить только
исходя из нужд функции общения.
Сравнительно-историческое
изучение языков основывается на факте разновременного появления компонентов
языка, которое приводит к тому, что в языках одновременно существуют пласты,
относящиеся к разным хронологическим срезам. В силу своей специфики как
средства общения язык не может изменяться одновременно во всех своих
элементах. Разнообразные причины языковых изменений также не могут действовать
одновременно. Все это позволяет восстановить с помощью
сравнительно-исторического метода картину постепенного развития и изменения
языков, начиная со времени их отделения от праязыка той или иной языковой
семьи.
Сравнительно-историческое
изучение языков поэтому имеет не только научно-познавательное значение, но и
большую научно-методическую ценность, которая заключается в том, что при этом
изучении реконструируется праязык. Этот праязык как отправная точка помогает
понять историю развития того или иного конкретного языка.
Цель данной работы –
рассмотреть формирование подчинительных союзов.
Задачи:
-
выявить место подчинительных союзов в
современном языке;
-
изучить влияние внешних и внутренних факторов на
изменения в языке;
-
рассмотреть формирование и изменение
подчинительных союзов.
1. Части речи в современном русском
языке
1.1. Характеристика частей
речи
Современная
классификация частей речи в русском языке в основе своей является традиционной
и опирается на учение о восьми частях речи в античных грамматиках.
Первой грамматикой
русского языка была «Российская грамматика» Михаила
Васильевича Ломоносова (1755). В ней впервые всесторонне была рассмотрена
лексическая и грамматическая природа слова.
Все части речи
Ломоносов делил на знаменательные и служебные. Две части речи - имя и глагол -
назывались главными, или знаменательными, остальные шесть - местоимение, причастие,
наречие, предлог, союз и междометие (у Ломоносова «междуметие») - служебными.
Основные
положения М.В. Ломоносова вошли в русскую грамматическую традицию и были
раскрыты, дополнены в трудах А.Х.Востокова, Ф.И.
Буслаева, А.А. Потебни, Ф.Ф. Фортунатова, A.M.Пешковского, А.А. Шахматова, В.А. Богородицкого, Л.В. Щербы и В.В.Виноградова.
Лев Владимирович Щерба
высказал отдельные, очень ценные замечания о частях речи в русском языке.
Основную задачу грамматики он усматривал в том, чтобы раскрыть живую, вечно
изменяющуюся систему языка с учетом формообразования, синтаксических связей и
«строевых элементов лексики». Вслед за своим учителем, русским грамматистом Иваном Александровичем Бодуэном де Куртенэ (Казанская
лингвистическая школа), все части речи Л.В.Щерба называет «лексическими
категориями», а точнее - «лексико-грамматическими разрядами слов». Ученый
выделяет «две соотносительные категории: категорию слов знаменательных и
категорию слов служебных». Различие между ними в том, что «первые имеют самостоятельное
значение, вторые выражают отношение между предметами мысли». К словам
знаменательным Л.В.Щерба относит глагол, существительные, прилагательные,
наречия, слова количественные (т.е. числительные), категорию состояния, или
предикативные наречия. В составе слов служебных Щерба называет связки (быть), предлоги, частицы, союзы
(сочинительные, соединительные, присоединительные), слова «уединяющие», или
слитные союзы (и - и, ни - ни и др.), относительные слова (или союзы
подчинительные). Отдельно он рассматривает междометия и так называемые
звукоподражательные слова.
После работ Щербы в
грамматике стали выделять особую группу слов типа: жаль, пора, готов, должен и т.д. Их Л.В. Щерба назвал категорией состояния,
использовав и синонимичное название Д.Н. Овсянико-Куликовского
- предикативные наречия.
Получила широкое
распространение структурно-семантическая классификация частей речи,
предложенная Виктором Владимировичем Виноградовым: 1)части
речи, 2)частицы речи, 3)модальные слова, 4)междометия. Наиболее крупные
структурно-семантические категории - части речи и частицы речи - подразделяются
каждая еще на ряд групп.
К частям речи В.В.
Виноградов относит имена, выделяя в них существительное, прилагательное и
числительное, местоимения, глагол, наречия, категорию состояния. К частицам
речи отнесены предлоги, союзы, собственно частицы и связки. Особо рассмотрены
модальные слова и междометия.
А.А.Шахматов учение о
частях речи излагает в «Синтаксисе русского языка» (1913) и тем самым также
суживает понятие частей речи, определяя их как «слово в его отношении к
предложению...». Но, как отмечает академик В.В.Виноградов, «попытка А.А.
Шахматова изъять учение о частях речи из морфологии и передать его в полное и
исключительное ведение синтаксиса не удалась и не могла удаться. Она привела
лишь к смешению синтаксиса с морфологией и ослаблению грамматических позиций
морфологии, на долю которой осталась лишь материальная часть словоизменения».
А.А.Шахматов выделял
четырнадцать знаменательных, незнаменательных и служебных частей речи. К
знаменательным он относил существительное, глагол, прилагательное, наречие. К
незнаменательным - числительные, местоименные существительные, местоименные
прилагательные, местоименные наречия. К служебным - предлог, связку, частицы,
союз и префикс. Особо А.А. Шахматов рассматривал междометия.
В большинстве
вузовских учебных пособий[1]
отражена точка зрения В.В.Виноградова на систему частей речи, правда, с
небольшими отклонениями, которые касаются следующих моментов:
1. из
состава служебных слов исключаются связки;
2. к
категории состояния относятся только безлично-предикативные слова;
3. в
состав местоимений включаются не только лично-предметные, но и
обобщенно-качественные, а иногда и количественные;
4. по-разному
решается вопрос о составе модальных слов и порядковых слов.
Классификация, представленная в
«Грамматике русского языка» (1960), где все слова называются не категориями
слов, а частями речи. На первом уровне
членения части речи делятся на:
1. части речи, что-либо
называющие,
2. части речи, которые, ничего
не называя, имеют те или другие выразительные функции.
Части речи, что-либо называющие,
делятся на знаменательные, отражающие действительность в ее предметах,
действиях, качествах или свойствах, и
служебные, выражающие отношения между явлениями действительности.
Части речи — это
группы слов, объединенных на основе общности их признаков. Признаки, на
основании которых происходит разделение слов на части речи, не однородны для
разных групп слов.
Так, все слова
русского языка можно разделить на междометия и немеждометные слова.
Междометия — это неизменяемые слова, обозначающие эмоции (ах, увы, черт
побери), волеизъявления (стоп, баста) или являющиеся формулами речевого общения
(спасибо, привет). Особенность междометий заключается в том, что они не
вступают с другими словами в предложении ни в какие синтаксические связи,
всегда обособлены интонационно и пунктуационно.
Немеждометные слова
можно разделить на самостоятельные и служебные. Различие между ними заключается
в том, что самостоятельные слова могут выступать в речи без служебных, а
служебные без самостоятельных формировать предложение не могут. Служебные слова
неизменяемы и служат для передачи формально-смысловых отношений между
самостоятельными словами. К служебным частям речи относятся предлоги (к, после,
в течение), союзы (и, как будто, несмотря на то что), частицы (именно, только,
вовсе не)[2].
Самостоятельные слова
могут быть разделены на знаменательные и местоименные. Знаменательные слова
называют предметы, признаки, действия, отношения, количество а местоименные
слова указывают на предметы, признаки, действия, отношения, количество, не
называя их и являясь заместителями знаменательных слов в предложении (ср.: стол —
он, удобный — такой, легко — так, пять — сколько).
Местоименные слова формируют отдельную часть речи — местоимение.
Знаменательные слова
разделяются на части речи с учетом следующих признаков:
1. обобщенное
значение,
2. морфологические
признаки,
3. синтаксическое
поведение (синтаксические функции и синтаксические связи).
Выделяют не менее пяти
знаменательных частей речи: имя существительное, имя прилагательное, имя
числительное (группа имен), наречие и глагол.
Таким образом, части
речи — это лексико-грамматические классы слов, т. е. классы слов,
выделенные с учетом их обобщенного значения, морфологических признаков и
синтаксического поведения.
Сказанное можно
представить в виде следующей таблицы:
|
немеждометные слова
|
междометные
|
|
самостоятельные слова
|
служебные слова
|
межд.
|
|
знаменательные слова
|
местоименные
|
предл.
|
союз
|
част.
|
|
сущ.
|
прил.
|
числ.
|
глаг.
|
нар.
|
мест.
|
|
имена
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Можно выделить 10
частей речи, объединяемых в три группы:
1. Самостоятельные
части речи:
— существительное,
— прилагательное,
— числительное,
— местоимение,
— глагол,
— наречие.
2. Служебные
части речи:
— предлог,
— союз,
— частица.
3. Междометие.
При этом каждая
самостоятельная часть речи определяется по трем основаниям (обобщенное
значение, морфология, синтаксис), например: существительное — это часть
речи, которая обозначает предмет, имеет род и изменяется по числам и падежам, в
предложении выполняет синтаксическую функцию подлежащего или дополнения.
Однако значимость
оснований при определении состава той или иной части речи различна: если
существительное, прилагательное, глагол определяются по большей части по своим
морфологическим признакам (говорится, что существительное обозначает предмет,
но специально оговаривается, что это такой «обобщенный» предмет), то есть две
части речи, выделенных на основании значения, — местоимение и числительное.
В местоимение как
часть речи объединены морфологически и синтаксически разнородные слова, которые
«не называют предмета или признака, а указывают на него». Грамматически же
местоимения разнородны и соотносятся с существительными (я, кто),
прилагательными (этот, какой), числительными (сколько, несколько).
В числительное как
часть речи объединены слова, которые имеют отношение к числу: обозначают
количество предметов или их порядок при счете. При этом грамматические
(морфологические и синтаксические) свойства слов типа три и третий
различны.
Некоторые издания предлагают
выделять большее число частей речи. Так, причастие и деепричастие в них
рассматриваются не как формы глагола, а как самостоятельные части речи. В них
выделены слова состояния (нельзя, нужно). С одной стороны, их описание
завершает раздел «Наречие». С другой стороны, про слова состояния сказано, что
они «по форме похожи на наречия», из чего, видимо, должно следовать, что
наречиями они не являются.
Вопрос о частях речи в
лингвистике является дискуссионным. Части речи — это результат
определенной классификации, зависящей от того, что принять за основание для
классификации. Так, в лингвистике существуют классификации частей речи, в
основании которых лежит только один признак (обобщенное значение, морфологические
признаки или синтаксическая роль). Есть классификации, использующие несколько
оснований. Школьная классификация именно такого рода. Количество частей речи в
разных лингвистических работах различно и составляет от 4 до 15 частей речи.
В русском языке есть
слова, не попадающие ни в одну из частей речи, выделенных школьной
грамматической. Это слова-предложения да и нет, вводные слова, не
использующиеся в других синтаксических функциях (итак, итого) и
некоторые другие слова.
1.2. Подчинительные союзы как служебные части речи
Служебными называются
такие части речи, которые без самостоятельных частей речи не могут формировать
предложение и служат для связи самостоятельных единиц или для выражения
добавочных оттенков смысла.
В класс союзов и союзных
слов входят слова, оформляющие синтаксические связи предложений или синтаксические
связи слов (словоформ). Отличие союзов от предлогов состоит в том, что предлоги
осуществляют свою служебную функцию в обязательном единстве с падежными формами
существительного, тогда как союзы не только не связаны с грамматическими
формами соединяемых слов, но и вообще безразличны к их принадлежности к той или
другой части речи: один и тот же союз может соединять существительные (у
меня есть брат и сестра), глаголы (мальчик
рисует и поет), прилагательные (девочка умна
и красива), наречия (писать быстро и аккуратно)
и даже слова, принадлежащие к разным частям речи, если их синтаксические
функции совпадают (писать быстро и без ошибок).
Большинство союзов и союзных слов не столько устанавливает связь, сколько
выявляет и конкретизирует ее. Это также отличает их от предлогов,
которые – вместе с падежной флексией – не просто выявляют связь, но
формируют ее.
Помимо общих отличий
от предлогов союзы и союзные слова имеют существенные отличия друг от друга.
Союз – это
служебная часть речи в собственном смысле слова; связующая функция в
предложении является для него основной. Для союзного слова обязательно
сочетание служебной функции с функцией самостоятельной части речи и соответственно
самостоятельного члена предложения. В большинстве случаев союзы и союзные слова
различаются формально, однако иногда имеет место их формальное совпадение.
Союз - это
служебная часть речи, при помощи которой оформляется связь между частями
сложного предложения, между отдельными предложениями в тексте, а также (это
относится лишь к некоторым союзам) связь между словоформами в составе простого
предложения. При помощи большинства союзов дифференцируется синтаксический вид
связи – ее сочинительный или подчинительный характер. Оформляя связь, союз
в то же время выполняет квалифицирующую функцию: он обозначает – с разной
степенью конкретизации – отношения между соединяемыми предложениями или их
членами.
То значение отношения,
которое является грамматическим значением союза, как части речи, сближает его с
предлогами и частицами, а также с вводными (модальными) словами.
Специфика союза как
связующего слова по сравнению с предлогами и союзными словами заключается в
том, что его контакт с синтаксической конструкцией не закреплен никакими
формальными показателями. В этом смысле союз, будучи неотъемлемым элементом
образуемой синтаксической конструкции, в то же время сохраняет формальную
автономность.
Союзы различаются по
степени их семантической зависимости от контекста. Одни союзы узко
специализированы, однозначны (т. е. в своих значениях они характеризуются
минимальной зависимостью от контекста; например, перед тем как,
потому что, зато, хотя, тем более что).
Другие союзы многозначны (например, и, а, но, или, что,
как, когда). Они способны оформлять различные виды смысловых
отношений; их значения выявляются в контексте.
По морфологическому
составу союзы распадаются на простые и составные.
Простые
союзы (непроизводные и, а, но и др. и производные когда, если и др.)
морфологически неделимы и несоотносимы в современном русском языке со
знаменательными частями речи.
Составные
союзы, например: в то время как, потому что, так как и др., соотносительные с
существительными, местоимениями и наречиями, расчленяются на отдельные
компоненты.
По синтаксическим
функциям союзы подразделяются на сочинительные и подчинительные.
Сочинительные
союзы соединяют однородные члены предложения, а также части сложносочиненных
предложений. По своему значению эти союзы делятся на соединительные: и, да (в
значении и); и...и, ни...ни; сопоставительные: не только...но и, как...так и;
противительные: а, но, да (в значении но), однако, же, зато; разделительные: или,
или...или, либо, либо...либо, то...то, не то...не то, то ли...то ли; присоединительные:
да и, также, тоже[3].
Подчинительные
союзы обычно соединяют части сложноподчиненных предложений, хотя иногда,
сравнительно редко, могут использоваться и в простом предложении для связи
членов предложения. Например: Он известен как хороший бригадир; Она мне как песня.
Некоторые
подчинительные союзы могут распадаться на две части, например, потому что, с
тех пор как и др.: одна часть образует соотносительное слово в главной части
предложения, другая - союз в придаточной.
Подчинительные союзы
делятся на временные (когда, едва, лишь, пока, покамест, покуда, лишь только, с
тех пор как), причинные (так как, потому что, оттого что, вследствие того что),
целевые (чтобы, для того чтобы), следствия (так что), условия (если, ежели,
коли), уступительные (хотя, пускай, несмотря на то что), сравнительные (как,
как будто, будто, словно), изъяснительный (что).
Различие между
сочинительными и подчинительными союзами как в отношении морфологическом, так и
в отношении синтаксическом не является устойчивым. Так, союз хотя (хоть) может
соединять однородные члены и части сложноподчиненного предложения: Он стрелял
быстро, хотя не точно (Купр.); Хоть видит око, да зуб неймет (Кр.).
В функции союзов могут
использоваться местоимения и местоименные
наречия, которые в таком случае называются союзными, или относительными,
словами. Выполняя роль союзов, т.е. служа средством связи, союзные слова, в
отличие от союзов, являются членами придаточной части предложения. Ср.: Что
посеешь, то и пожнешь (посл.) (что - относительное слово, дополнение); Я глуп,
что осердился (П.) (что - союз)[4].
2. Внешние и внутренние причины
языковых изменений
Составляя часть системы более сложного
порядка, ни один язык мира не развивается под стеклянным колпаком. Внешняя
среда непрерывно на него воздействует и оставляет довольно ощутимые следы в
самых различных его сферах.
Давно было подмечено, что при
контактировании двух языков один из языков может усвоить некоторые
артикуляционные особенности другого языка, оказывающего на него влияние.
Типичным примером может служить возникновение церебральных согласных в
индийских языках, поскольку церебральные широко распространены в современных
дравидских языках и не могут быть объяснены как результаты исторической
эволюции соответствующих нецеребральных согласных индоиранского или
индоевропейского языка-основы, предполагают, что они возникли под влиянием
субстратных дравидских языков.
Любопытные следы
иноязычного влияния могут быть обнаружены в области выражения таких языковых
категорий, как вид и наклонение. Под влиянием русского языка в современном
удмуртском языке явно наметилась тенденция к образованию видовых пар глаголов.
Для образования глаголов несовершенного вида используется суффикс -а
(истор. многократный суффикс -al).
В болгарском языке под
влиянием турецкого языка возникло пересказывательное наклонение. Болгарский
перфект, который в древние времена обозначал результат действия, завершившегося
в прошлом, после проникновения значительных масс турок на территорию Болгарии
приобрел в условиях двуязычия способность выражать действие, очевидцем которого
говорящий фактически не был, т. е. передаваемое со слов других.
Очень подвержен
различным внешним влияниям синтаксис. Синтаксис древних финно-угорских языков
был очень похож на синтаксис тюркских. В нем выдерживался типичный для
агглютинативных языков порядок слов — «определение + определяемое», глагол
обычно занимал конечное положение в предложении, очень слабо были развиты
придаточные предложения, их функции выполняли причастные конструкции и
абсолютные деепричастные обороты, слабо были развиты подчинительные союзы и т.
д. Это предположение подтверждается наличием некоторых реликтовых явлений
прежнего состояния в таких языках, как финский, коми-зырянский, удмуртский,
мордовский, марийский. Синтаксис тюркского типа имеют финно-угорские языки, в
меньшей степени подвергнувшиеся влиянию индоевропейских языков, например,
обско-угорские. Напротив, в результате влияния различных индоевропейских языков
синтаксис таких финно-угорских языков, как венгерский, финский, эстонский,
саамский, мордовский и коми-зырянский приобрел типологические черты синтаксиса
индоевропейских языков. Свободным стал порядок слов, появились придаточные
предложения европейского типа, вводимые союзами и относительными местоимениями[5].
Но иноязычные слова не только
заимствуются непосредственно или калькируются. Влияние чужого языка может
способствовать расширению диапазона значений исконных слов. Нигде так ясно не
обнаруживается обусловленность употребления слов внешними факторами, как в
различных языковых стилях. На долю стилистики речи выпадает задача разобраться
в тончайших различиях семантического характера между разными жанрами и
общественно обусловленными видами устной и письменной речи.
Эволюция стилей тесно связана со сменой
культурно-бытовых форм общения, с историей общества. Каждый стиль всегда
предполагает обращение к определенной социальной среде, отражает принятую в
данной среде нормативность и эстетику речи, широко употребляется в литературных
произведениях как средство социальной характеристики персонажей. История стилей
художественной литературы находится в самой тесной связи с историей
соответствующего литературного языка и с его разнообразными, историческими
изменяющимися стилистическими вариациями.
Такая область лингвистической науки,
как изучение истории образования литературных языков, не может абстрагироваться
от культурно-исторического контекста. Только привлечение фактов истории может
дать ключ к правильному пониманию того, в какую эпоху и почему возник данный
литературный язык, какие социальные силы, общественные взгляды, школы и
направления стимулировали, или наоборот, задерживали его поступательное
развитие, каким образом они на него влияли, какие писатели оказывали на него
свое воздействие.
Расширение общественных функций языка и
темпы его развития целиком и полностью определяются различными внешними
причинами. Особенно подверженными различным внешнеязыковым влияниям оказываются
расположенные на смежных территориях диалекты. На границах между отдельными
диалектными зонами возникают области смешанных диалектов. Так, например, между
северным и южным наречием русского языка располагается область средне-русских
говоров. Эти говоры содержат отдельные особенности, сближающие их то с
северным, то с южным наречием. Подобная же зона переходных говоров существует
на территории, находящейся между областями распространения верхового и низового
диалекта чувашского языка. Подобные явления имеются собственно в каждом языке.
Образование в языке диалектов зависит
во многом от причин внешнего порядка, как то: миграции населения, изоляции
отдельных его групп, дробления или укрупнения государства, усвоения данного
языка иноязычным населением и т. п.
Справедливо отмечается, что данные
современных говоров нередко служат важным материалом для историка: как
группировалось население в прошлом, где оно обитало, каковы были
колонизационные движения, каковы были связи у разных частей данного народа
между собою и с соседними народами в разные исторические эпохи — все это в той
или иной степени отражается в говорах. Территориальное распределение диалектных
различий представляет собой как бы отпечаток, след пройденного народом
исторического пути. Полное понимание современного диалектного многообразия
языка, территориального распределения диалектных различий невозможно без учета
исторических фактов. Поэтому историческая диалектология и история языка должна
широко пользоваться диахроническими данными.
Самым мощным внешним
фактором, вызывающим языковые изменения, является прогресс человеческого
общества, выражающийся в развитии его духовной и материальной культуры, в
развитии производительных сил, науки, техники и т. п., влекущем за собой
усложнение форм человеческой жизни и, соответственно, языка.
Однако изменения в
языке могут быть также результатом действия так называемых внутренних факторов.
Важнейшей функцией языка является функция общения, и для ее осуществления
необходим постоянно действующий механизм. В языке таким механизмом будут
правила соединения слов в целях образования осмысленных высказываний, вне
наличия которых никакая коммуникация не представляется возможной.
Главная особенность,
отличающая внутренние причины языковых изменений от внешних, заключается в том,
что внутренние причины не имеют никаких временных ограничений, тогда как каждый
внешний импульс, вернее его действие, ограничено определенной исторической
эпохой. В этом смысле внутренние причины являются поистине панхроническими.
Можно утверждать, что эти причины действовали во всех некогда существовавших, но
ныне уже исчезнувших языках, действуют в языках современных и будут действовать
в языках будущего.
3. Формирование и изменение
подчинительных союзов
В лингвистической
литературе отмечены случаи заимствования средств связи предложений —
подчинительных и сочинительных союзов. Так, например, мордовские языки
употребляют значительное число союзов, заимствованных из русского языка. В
иранских, тюркских и индийских языках встречаются союзы, заимствованные из
арабского языка и т. д.
Самой восприимчивой сферой
для всякого рода иноязычных влияний является лексика. Случаи заимствования слов
или калькирования отмечены в самых различных языках. Словарный состав каждого
языка отражает все изменения, совершающиеся в жизни данного народа, особенности
его быта, хозяйственного уклада, исторической жизни, социального расслоения и
т. д.
Исследование
словарного состава языка может дать богатый материал для историка и этнографа.
Так, например, наличие в языке того или иного народа названий растений, рыб или
животных, имеющих определенный географический ареал распространения, позволяет
определить первоначальную территорию расселения этого народа. Отсутствие во
всех диалектах татарского языка собственного слова для наименования гриба
свидетельствует о южном происхождении казанских татар. Наличие в мордовских
языках литовских слов свидетельствует о том, что граница расселения литовцев в
древности была более продвинута к востоку. Отсутствие собственных
оленеводческих терминов в языке коми подтверждает сделанное учеными предположение,
что оленеводство коми заимствовали у ненцев.
Биологическая наука
давно установила, что чисто биологические возможности человеческого организма
далеко не безграничны. Они имеют определенные физиологические ограничения.
Самое интересное состоит в том, что эти физиологические ограничения не могут
быть устранены, так как это неизбежно привело бы к нарушению жизнедеятельности
человеческого организма. Хорошо известны, например, такие явления, как
невозможность безграничной перегрузки человеческой памяти или беспрерывной
работы человеческого организма. Подобные перегрузки неизбежно вызовут
определенную реакцию, которая выразится в исчезновении следов полученных
впечатлений или забываемости, или в появлении признаков утомления, затрудняющих
дальнейшую работу организма.
Следует заметить, что
человеческий организм отнюдь не безразличен к тому, как устроен языковой
механизм. Он старается определенным образом реагировать на все те явления,
возникающие в языковом механизме, которые недостаточно соответствуют определенным
физиологическим особенностям организма. Таким образом, возникает постоянно
действующая тенденция приспособления языкового механизма к особенностям
человеческого организма, практически выражающаяся в тенденциях более частного
характера.
Наличие в языках известной тенденции к облегчению произношения
неоднократно отмечалось исследователями. В то же время находились скептики,
склонные не придавать ей особого значения. Они мотивировали своё скептическое
отношение тем, что сами критерии лёгкости или трудности произношения являются
слишком субъективными, так как они обычно рассматриваются сквозь призму того
или иного конкретного языка. То, что кажется трудно произносимым благодаря
действию системного «фонологического синта» носителю одного языка, может не
представлять никаких затруднений для носителя другого языка. Многое здесь
зависит от произносительных привычек, усвоенных носителями конкретных языков, и
их артикуляционной базы, от особенностей их фонетического строя, типов
структуры слога и типичных для данного языка звукосочетаний, характера
ударения, мелодики речи и от других факторов.
Формирующиеся
литературные нормы обычно имеют некоторую территориальную основу, а также
известную социальную и функциональную базу (язык определенных видов письменности
или сфер устного общения, носителями которого являются те или иные общественные
слои). Однако, как уже отмечалось выше, литературная норма редко полностью
совпадает с каким-либо территориальным или социальным узусом.
В территориальном
плане ведущую роль для формирующейся литературной нормы обычно играют
центральные районы страны, группирующиеся вокруг столицы (ср. роль языка
Москвы, Парижа, Лондона, Праги, Пекина, Ташкента и т. д. для соответствующих
литературных языков).
Вместе с тем
территориальная основа литературной нормы может быть охарактеризована и с точки
зрения ее большей или меньшей однородности. Часто наблюдающаяся гетерогенность
системы литературного языка вызывается различными историческими причинами. К
наиболее вероятным из этих причин обычно относят неоднородность диалектной базы
литературного языка, а также сдвиги диалектной основы или историческую смену
одной основы — другой. Так, большинство славянских языков отличается исходной
гомогенностью[6].
Исключение в этом плане составляет словенский язык, а отчасти также хорватский
(в его обеих разновидностях) и чешский языки. Однако по второму признаку
(обновление исходной структуры) гетерогенные черты имеют украинский, польский,
словенский, болгарский и отчасти сербохорватский, т. е. довольно значительное
число славянских языков. Большинство германских языков — немецкий,
нидерландский, английский, норвежский — также отличаются гетерогенностью,
связанной с разными историческими причинами.
Принято считать, что
орфографическая и морфологическая нормы складываются значительно раньше
синтаксической и лексической. Так, характеризуя последовательность формирования
литературных норм немецкого языка, М. М. Гухман пишет: «Не только
орфоэпическая, но и грамматическая, а тем более лексическая норма, еще не сложились
в XVII веке»[7].
Однако пока еще неясно, насколько универсальной можно считать подобную
последовательность складывания норм для разных литературных языков. Высказанное
в общей форме, это утверждение основывается на интуитивном ощущении специфики
синтаксической и — особенно — лексической норм специфики, заключающейся в
многообразии их инвентаря и широких возможностях варьирования и дифференциации
нормативных реализаций. Существенным, хотя и косвенным доказательством
неодновременности нормализации разных сторон литературного языка, является
соответствующая историческая разобщенность кодификации разных типов
литературных норм
Опираясь на положение
о непрерывности нормализационных процессов, можно вместе с тем указать на
отдельные формы нормативных изменений, к числу которых относятся: изменения в
характере и степени стабильности нормативных реализаций; изменения в
соотношении разных видов норм в рамках литературного языка; изменения в задачах
и формах кодификации норм. Рассмотрим в первую очередь изменения в характере
нормативных реализаций. Считая вариантность одним из основных признаков нормы,
можно использовать данный признак для характеристики процессов исторического
изменения норм[8].
Чтобы отчетливее охарактеризовать специфику вариантности в тот или иной период
развития определенного литературного языка, целесообразно, видимо, использовать
понятие «диапазона варьирования», включающее представление о сфере, объеме и
специфических условиях употребления имеющихся вариантов. Применяя данное
понятие, можно попытаться представить сам процесс изменения литературных норм
как ряд последовательных преобразований, ведущих к постепенному изменению
характера и диапазона варьирования.
Изучение сходных
явлений в родственных и неродственных языках, генетически относящихся к разным
языковым семьям, позволили пражским ученым разработать понятие языкового союза
в противоположность понятию языковой семьи. Под языковым союзом они понимали
группу географически смежных неродственных (или не близкородственных) языков,
обладающих сходными чертами в синтаксической, морфологической и фонологической
структурах. Фонетические и другие явления языка стали изучаться в зависимости
от исторического развития языковой системы.
Пражские
структуралисты восприняли и творчески переработали также соссюровскую
концепцию языка и речи. И. Коржинек полагает, что «соотношение между языком и
речью представляет собой просто отношение между научным анализом, абстракцией,
синтезом, классификацией, т. е. научной интерпретацией фактов, с одной стороны,
и определенными явлениями действительности, составляющими объект этого анализа,
абстракции и т. д.,— с другой»[9].
Матезиус считал речь
непосредственно данной, и язык, по его мнению, обладает идеальным бытием и
познается лишь вторично. Скаличка полагал, что язык составляет объект
структурной грамматики, а описательная грамматика регистрирует факты речи.
В отличие от Соссюра,
заявившего, что единственным предметом лингвистики является язык, изучаемый в
самом себе и для себя, пражские лингвисты признают социальную природу языка,
подчеркивая необходимость изучения не только языковых элементов, но и многообразных связей,
существующих между языком и объективной действительностью. В статье «Язык л стиль» (1942)
Матезиус писал, что для «задачи наименования элементов действительности и
задачи выражения актуального отношения говорящего каждому языку и каждой эпохе
свойственны свои средства выражения, отличающиеся от аналогичных средств
другого языка и другой эпохи не только внешним видом — формой, но и смысловым
содержанием, эмоциональной окраской». Наиболее полно взгляды пражских
лингвистов на проблему соотношения внешней и внутренней лингвистики выразились
при изучении структуры литературного языка, состоящего из ряда частных систем,
обладающих ярко выраженным социальным и функциональным характером.
На фонологическом
уровне соссюровское разделение языка и речи весьма подробно разработал
Н.С.Трубецкой в книге «Основы фонологии». Он считает, что звуковую сторону
языка и речи должны изучать две разные науки: «Учение о звуках речи, имеющее
дело с конкретными физическими явлениями, должно пользоваться методами
естественных наук, а учение о звуках языка в противоположность этому — чисто
лингвистическими методами. Мы будем называть учение о звуках речи фонетикой, а
учение о звуках языка — фонологией»[10].
Основные взгляды Трубецкого можно
свести к следующим положениям.
Фонологическая система определяется как
набор фонологических оппозиций, способных служить для дифференциации
лексических и грамматических значений. «Никогда не следует забывать,—
подчеркивает Трубецкой,— что в фонологии основная роль принадлежит не фонемам,
а смыслоразличительным оппозициям. Любая фонема обладает определенным фонологическим
содержанием лишь постольку, поскольку система фонологических оппозиций
обнаруживает определенный порядок или структуру». Фонема как член оппозиции не совпадает с конкретным звуком, под
которым Трубецкой понимает «совокупность всех, как фонологически существенных,
так и несущественных, признаков, которые обнаруживаются в той точке звукового
потока, где реализуется фонема». Конкретные звуки являются лишь материальными
символами фонем. Фонема может реализоваться в ряде различных звуков. Такие
физически различные звуки, в которых реализуется одна и та же фонема, Трубецкой
называет вариантами фонемы. Пражские лингвисты выделяют обязательные,
факультативные и индивидуальные варианты фонем.
Обязательные варианты фонем, в свою
очередь, делятся на позиционные, комбинаторные и стилистические. Позиционные
варианты обусловливаются положением фонемы относительно ударения, характером
слова, мелодикой речи и т. д.
Трубецкой классифицирует оппозиции по
трем основаниям — по отношению к системе оппозиций, по отношению между членами
оппозиции и по их действенности в различных позициях.
В целом пражские
языковеды относились весьма бережно к лингвистическому наследию прошлого.
Матезиус писал, что функциональное языкознание Пражского лингвистического
кружка является полноправным наследником школы младограмматиков, сравнительный
метод которых они дополнили сравнением неродственных языков.
Исследования пражских
языковедов внесли существенный вклад в современное языкознание. Выработанные
ими основные понятия фонологии и фонологического описания, разработка положений
функциональной грамматики, изучение функциональных языков и стилей обогатили
языкознание новыми подходами к изучению языка.
Классический период
развития Пражской лингвистической школы закончился в начале второй мировой
войны. Однако лингвистическая теория Пражской школы все еще оказывает значительное
воздействие на современных чехословацких лингвистов, которые разрабатывают
методы структурной лингвистики на материале чешского и словацкого языков.
Древнерусский или
восточнославянский язык является общим языком восточнославянских народов
(русских, украинцев и белорусов). Этот язык формировался в древнерусском
государстве в 7-8 веке и просуществовал до 14-15 вв., когда возникли три
отдельных восточнославянских языков – русский, украинский и белорусский.
Самые ранние
письменные памятники на древнерусском языке относятся к 11 веку; среди них
выделялись «Остромирово евангелие» (1056-1057), «Архангельское евангелие»
(1092), «Новгородские минеи» (1995-97) и др. В 11 – начале 12 веков появились
первые русские жития и проповеди («Сказание о Борисе и Глебе», «Житие
преподобного Феодосия Печерского», «Слово о законе и благодати митрополита
Иллариона») и летописи (самой известной является «Повесть временных лет»). На
древнерусском языке созданы различные художественные произведения, в том числе
и «Слово о полку Игореве».
В древней Руси
параллельно существовали два языка: церковнославянский (русский вариант
старославянского языка) и древнерусский язык. Их взаимоотношения строились по
модели диглоссии[11].
Старославянский и древнерусский языки были очень близки друг другу: совпадали
грамматическая структура, подавляющее большинство грамматических форм и
основные слои лексики[12].
В языке восточных славян 10-13 веков проходили общие процессы,
свидетельствующие о восточнославянском (древнерусском) единстве[13].
Древнерусский языки отличаются унификацией русских, украинских и белорусских
элементов в области лексики, фонетики и грамматики.
Все эти процессы
оказали влияние и на язык – происходило ослабление языковой связи между
отдельными территориями и усиление диалектных чертей: на севере и
северо-востоке зарождались различные диалекты (новгородский, псковский,
смоленский, ростово-суздальский и др.). В результате смешения
северновеликорусского наречия (характеризовавшиеся оканьем) с южновеликорусским
наречием (типично было аканье) возникли средневеликорусские диалекты.
Постепенное усиливалось противопоставление южных и юго-западных областей
(территории будущих украинских и белорусский языков) северным и
северо-восточным (территории будущего русского языка), что привело в 14-15
столетиях к распаду древнерусского языка на три отдельных восточнославянских
языка – русский, украинский и белорусский.
Заключение
В древнерусском языке
были три числа: единственное, двойственное и множественное. Двойственное число
выступало только в трех падежных формах – одна использовалась для выражения
значений именительного, винительного и звательного падежей, другая родительного
и предложного, а третья дательного и творительного. В падежной системе,
состоящей из шести типов склонения, существовал вокатив (звательный падеж). Он
употреблялся в обращении, напр. друже, старче (в современном
русском языке сохранились лишь остатки этого падежа в форме междометий боже,
господи). Краткие формы прилагательных отличались тем, что они (1)
склонялись и (2) использовались в функции сказуемого и определения (в
современном языка сохранились лишь остатки такого атрибутивного употребления:
по белу свету, на босу ногу, среди бела дня). Указательное
местоимение и, я, е выполняло роль
личного местоимения 3-го лица (позднее в этой функции стало выступать
указательное местоимение он). Сложные количественные числительные имели
форму предложного сочетания (одинъ на десънте/десяте). Для обозначения
цифр 40 и 90 развились особые восточнославянские формы – сорок и девяносто
(вместо ожидаемых четыредесятъ и девятьдесятъ). Порядковые
числительные имели полную и краткую формы – пьрвый и пьрвъ.
Древнерусский язык обладал широкой системой форм прошедшего времени (перфект – неслъ
есмь, аорист – несохъ, имперфект – несяхъ, плюсквамперфект – неслъ
бяхъ). Существовало сложное сослагательное наклонение (быхъ носилъ),
но с 13 века аорист бяхъ, бы и т. д. перестал изменяться по лицам
и установилась общая форма бы. Для передачи цели движения использовался
супин – форма на -тъ (иду рыбъ ловитъ). Система причастий
состояла из полных и кратких форм.
В древнерусском языке
произошли важные морфологические процессы: исчезло двойственное число (остались
лишь реликты), звательная форма, сложное сослагательное наклонение и супин (ловитъ
→ ловить), развилась категория одушевленности (в древнерусском
языке, как и в других славянских языках, сначала не было разницы между
одушевленными и неодушевленными существительными), произошла унификация типов
склонения, упростилась система прошедших времен (исчезли аорист, имперфект,
плюсквамперфект), из причастий образовались деепричастия.
Таким образом,
совмещение конкретного и отвлеченного значений одного слова в общем контексте
представляет свойств древнерусский языковой семантический синкретизм символа.
Уже сам язык представляет возможности для художественного переосмысления слова
в пределах каждой словесной формулы и на общем семантическом фоне всего текста;
постоянное возвращение к символически важным характеристикам и словам. Лихачев
не случайно, как кажется, оговаривается, что подобные перечисленные примеры
олицетворения — в зависимости от уточняющих их смысл слов — соотносятся с
различными частями речи: «материализуется с помощью глагола», «конкретизируется
с помощью эпитета» — таковы действительно два основных способа переключения
основного значения слова на переносное в непосредственном контексте. При этом
сами ключевые имена, подвергающиеся олицетворению, — почти все женского рода, а
в XII в. большинство таких имен сохраняло еще собирирательное (абстрактное)
значение. Роль глагола и прилагательного в актуализации одного из таких
созначений относится уже к проблеме эпического эпитета.
Список литературы
1. Валгина
Н.С., Розенталь Д.Э., Фомина М.И. Современный русский язык. – М.: Логос, 2002.
2. Гвоздев
А.Н. Современный русский литературный язык.- М., 1973, Ч.1. Фонетика.
Морфология.
3. Гельгардт Р.Р. О языковой
норме. // Вопросы культуры речи, вып.
3. - М., 1961
4. Голанов
И.Г. Морфология современного русского языка. – М., 1965
5. Гухман М.М. Некоторые общие
закономерности формирования и развития национальных языков. — М., 1989.
6. Коротков Н.Н. Норма, система и структура
языка как этапы анализа и описания языкового строя. – М., 1993.
7. Левин
В.Д. Краткий очерк истории русского литературного языка. – М.: Просвещение,
1964.
8. Общее языкознание: формы
существования, функции, история языка. / Под ред. Б. А. Серебренникова. – М.: Наука, 1970
9. Очерки
по сравнительной грамматике восточнославянских языков. / Под ред. Н. И. Букатевича, И. Е. Грицютенко, С. А.
Савицкой. – Одесса: Одесский гос. ун-т. им. И. И. Мечникова, 1958.
10.
Пражский лингвистический кружок. – М.: Просвещение,
1967.
11.
Современный русский язык. Анализ языковых единиц. / Под
ред. Е.И.Дибровой. - М., 1995.
12.
Современный русский язык./ Под ред.
Е.М.Галкиной-Федорук. – М.,1964, Ч.2. Морфология. Синтаксис.
13.
Трубецкой Н.С. Основы фонологии. – М.: Просвещение,
1961.
14.
Успенский Б. А. История русского литературного языка
(XI-XVII вв.). – М.: Аспект Пресс, 2003.
[1] Современный русский язык./
Под ред. Е.М.Галкиной-Федорук. – М.,1964, Ч.2. Морфология. Синтаксис; Гвоздев
А.Н. Современный русский литературный язык.- М., 1973, Ч.1. Фонетика.
Морфология; Голанов И.Г. Морфология современного русского языка. – М., 1965
[2] Валгина Н.С., Розенталь Д.Э., Фомина М.И.
Современный русский язык. – М.: Логос, 2002.
[3] Современный русский язык.
Анализ языковых единиц. / Под ред. Е.И.Дибровой. М., 1995.
[4] Голанов И.Г. Морфология современного русского языка.
– М., 1965
[5] Общее
языкознание: формы существования, функции, история языка. / Под ред. Б. А.
Серебренникова. – М.: Наука, 1970
[6] Гельгардт Р.Р. О языковой норме. // Вопросы культуры
речи, вып. 3. - М., 1961
[7] Гухман М.М. Некоторые общие закономерности
формирования и развития национальных языков. — М., 1989.
[8] Коротков Н.Н. Норма, система и структура языка как
этапы анализа и описания языкового строя. – М., 1993.
[9] Пражский лингвистический
кружок. – М.: Просвещение, 1967. – с.-307.
[10] Трубецкой Н.С. Основы
фонологии. – М.: Просвещение, 1961. – с.-9.
[11] Успенский Б. А. История
русского литературного языка (XI-XVII вв.). – М.: Аспект Пресс, 2003. – с.31.
[12] Левин В.Д. Краткий очерк
истории русского литературного языка. – М.: Просвещение, 1964. – с.21-22.
[13] Очерки по сравнительной
грамматике восточнославянских языков. / Под ред. Н. И. Букатевича, И. Е. Грицютенко, С. А.
Савицкой. – Одесса: Одесский гос. ун-т. им. И. И. Мечникова, 1958. – с.15.