Оглавление

Введение ……………………………………………………………………………..3

1. Особенности социально-экономического развития Англии

    начала XVI в. ……………………………………………………………………...5

2. Социально-экономические и политические идеи «Утопии» ………………...13

3. Историческое значение «Утопии» ……………………………………………..23

Заключение …………………………………………………………………………25

Список литературы ………………………………………………………………...26

Введение

Утопический социализм как великое достижение общественной мысли, явившийся одним из важнейших источников научного коммунизма, рождением многих идей обязан Томасу Мору. Написанная Мором в 1516г.  «Весьма полезная, а также и занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия», или сокращенно «Утопия», дала название домарксистскому социализму. В своих произведениях Мор предложил совершенно новые для его эпохи демократические начала организации государственной власти, поставил и решил с гуманистических позиций правовые проблемы. Сформировавшиеся  в период становления капиталистической формации, зарождения раннекапиталистических отношений взгляды Мора не утратили своего исторического значения. Его проект идеального государства вызывает и ныне острые столкновения мнений ученых различных стран. Жизнь и деятельность Т.Мора, ученого, поэта, юриста и государственного деятеля, привлекает внимание многих исследователей.

Присущее гуманистам круга Эразма, к которым принадлежал Т. Мор,  стремление сочетать идейное наследие языческой античной литературы с учением Христа,  греческих философов и Новый Завет дало основание ряду современных исследователей, как в нашей стране, так и за рубежом, именовать мыслителей этого круга «христианскими гуманистами»,  а данное течение -  «христианским гуманизмом».

Самым существенным моментом в так называемом «христианском гуманизме»  был  рационалистический  критерий в трактовке общественно-религиозных вопросов,  составляющий в то время наиболее  сильную  и  перспективную сторону в развитии гуманизма  как формы буржуазного просвещения,  расчищавшего путь  новому  антифеодальному  мировоззрению будущего буржуазного общества.

Именно в русле этих гуманистических исканий, творчески синтезировавших идейное наследие античности и средневековья и смело рационалистически сопоставлявших политические и этнические  теории  с  общественным развитием тогдашней эпохи,  возникает   «Утопия» Мора,  отразившая и оригинально осмыслившая всю глубину  социально-политических конфликтов эпохи разложения феодализма и первоначального накопления капитала.

Объект исследования – «Утопия» Томаса Мора.

Предмет исследования – социальные идеи «Утопии» Томаса Мора.

Цель исследования – изучить социальные идеи «Утопии» Томаса Мора.

Задачи исследования:

1. Рассмотреть особенности социально-экономического развития Англии начала XVI в.

2. Рассмотреть социально-экономические и политические идеи «Утопии» Томаса Мора.

3. Проанализировать историческое значение «Утопии» Томаса Мора.

1. Особенности социально-экономического развития

Англии начала XVI в.

В территориальном отношении Англия в XVI в. была небольшой страной. Шотландия еще не входила тогда в состав Британского королевства. Владе­ния Англии и Ирландии до последних десятилетий XVI в. также были сравнительно еще невелики. Большинство ирландских вождей кланов лишь номинально признавало власть англий­ского короля. Численность населения Англии была в несколь­ко раз меньше населения Франции, Германии или Испании. Англия  насчитывала   около  3  млн.   человек,  в  то  время  как во Франции было 15 млн., в Германии - 20 млн., в Испании - 10 млн.  К   началу   XVII  в. население в Англии  возросло до 4 млн. человек, не считая Шотландии [9, c.408].

Англию XVI в. нельзя  было назвать  и  городской  страной. Большинство ее населения жило в деревнях. В городах даже в конце XVI в. жило не более пятой части населения  (в начале же XVI в. городское  население  составляло  только   10%   всего населения   страны).   В   этом   отношении   Англия   была   полной противоположностью    Нидерландам,    стране    по   преимущест­ву городской, где сельское население составляло меньшинство. Но в этой островной стране, находившейся на окраине Евро­пы, в XVI в. происходил весьма интенсивный процесс развития капиталистических    форм    хозяйства.    Капитализм    в    Англии XVI в. делал большие успехи одновременно во всех отраслях народного  хозяйства:  в  промышленности,  сельском  хозяйстве, торговле, морском судоходстве. Для Англии XVI век был временем расцвета  капиталистической  мануфактуры,  начала   аграр­ного переворота, выхода английских купцов на океаны, основа­ния первых английских колоний. Подъему народного хозяйства Англии и перестройке его на капиталистических началах в общей сложности способствовали особенно два исторических фактора:

1) Великие  географические  открытия,  поставившие  Англию в центре новых мировых путей из Старого в Новый Свет и давшие только теперь ей возможность использовать выгоды своего поло­жения морской страны;

2) глубокое разложение феодализма в  Англии  в  предшествующий  период  позднего  средневековья: раннее уничтожение крепостного права, давнее развитие сукон­ной   промышленности,   быстрая   политическая   централизация страны и раннее, начавшееся еще в XIII в. сближение низшей прослойки   феодалов   (рыцарства   и   джентри)   с    буржуазией. Развитие капиталистической мануфактуры. К XVI в. сукон­ная промышленность стала «национальной промышленностью» Англии. Ею занималась чуть ли  не  большая часть населения. Сукноделие не ограничивалось городами, но широко распростра­нялось по деревням. Во всех частях Английского королевства создались местные промышленные центры, вырабатывавшие раз­личные, среди них частью тонкие, высококачественные сорта сукон: г. Норич в Восточной Англии, г. Бостон в Йоркшире, Пре­стон и Виган в Ланкашире на западе,            г. Нью-Бери в Средней Англии, г. Экзетер на юго-западе и др. Их древний промысел, уходивший своими корнями в XI-XII вв., продолжал разви­ваться и в XVI в., частью еще в форме цехового ремесла, хотя с цехами уже успешно конкурировала внецеховая промышлен­ность. Только часть продукции, и притом меньшая, в сукноделии производилась городскими ремесленными цехами. Большей же частью организационной формой суконной промышленности яв­лялась мануфактура. Источники XVI в. дают яркое представле­ние о характере крупного концентрированного мануфактурного производства, когда в одном предприятии на капиталиста рабо­тало по нескольку сот рабочих. В одной балладе, написанной в 90-х годах XVI в., говорилось: «В горнице, просторной и длинной, стояло 200 ткацких станков, на них работали в один ряд 200 че­ловек... в другом помещении 100 женщин чесали шерсть.. в сле­дующей комнате другие 100 девушек пряли.. далее 50 стрига­лей подстригали  сукна,  рядом  работали   80  декатировщиков» [4, c.409].

Но еще больше в Англии XVI в. было рассеянных мануфак­тур. По деревням малоземельные и безземельные крестьяне пря­ли и ткали на крупных капиталистов-суконщиков, раздававших работу по домам. «Суконщики дают тысячам людей работу и от этого становятся сами богатыми», - замечает красноречиво источник, относящийся также к концу XVI в.

Деревенское сукно было обычно грубым, неотделанным и не­окрашенным. Часть его дорабатывалась потом в городах Англии, часть вывозилась в виде полуфабрикатов в Нидерланды, чтобы подвергнуться окончательной доработке во Фландрии и Брабан­те. Экспорт сукон, высокосортных и грубошерстных, окрашен­ных и неокрашенных, уже в 60-е годы XVI в. составлял больше 80% всего английского экспорта.

Из других отраслей промышленности в Англии XVI в. значи­тельного развития достигло горное дело - добыча железа, олова, свинца, меди. Современники жаловались на быстрое исчезнове­ние лесов в результате все увеличивающейся плавки руды. Мно­го леса потребляла растущая кораблестроительная промышлен­ность. Наконец, в Англии XVI в. быстро развивались, также преимущественно в виде мануфактур, новые производства, ко­торых ранее не было в средние века: стекольное, мыловарен­ное, производство пороха, писчей бумаги, типографское дело и др. В XVI в. в Англии началась усиленная добыча ка­менного угля, который употреблялся, однако, лишь для отопления жилищ; плавить руду на минеральном топливе еще не умели.

К XVI в. кре­постное право в Англии исчезло окончательно. Крестьяне, быв­шие когда-то крепостными, превратились в наследственных дер­жателей земли по «обычному праву», или, как тогда говорили в Англии, «по обычаю манора». Крестьяне так и назывались обычными держателями (customary tenants) или ко­пигольдерами (copyhalders), поскольку они получали на руки копию (выписку из протокола манориальной канцелярии) на данное держание. Копигольдеры обязаны были уплачивать лордам денежную ренту в определенных размерах, установлен­ных давними соглашениями и закрепленных обычаем. Уплата твердой, «неподвижной», фиксированной ренты в условиях роста товарно-денежных отношений в деревне давала наиболее зажи­точным крестьянам большие выгоды. XV век в истории Англии не без основания рассматривается многими историками как пе­риод наибольшего благополучия английских крестьян, как своего рода их «золотой век» [9, c.412].

Однако с конца XV в. английскому крестьянству стала угро­жать серьезная опасность лишения своей надельной пахотной земли, а также пастбищных общественных угодий. Рост цен на шерсть, вывозимую в Нидерланды или шедшую на промышлен­ное производство внутри Англии, побуждал крупных землевла­дельцев концентрировать в своих руках раздробленные земель­ные владения и превращать их в свою полную собственность уже не феодального, а буржуазного типа. Для этой цели лорды прежде всего захватывали многочисленные в условиях Англии общин­ные угодья (Commons): всякого рода леса, пастбища, пустоши, перелески, болотистые места и т.п., находившиеся до этого в их совместном с крестьянами владении. Землевладельцы огоражи­вали захваченные общинные земли частоколом, рвами, живой изгородью и т.п. От этого и процесс обезземеления английского крестьянства лордами обозначается техническим термином «ого­раживание» (Enclosure). В действительности огораживания пред­ставляли собой социально-экономическое явление. Огоражива­ние - это экспроприация трудовых крестьянских масс крупными землевладельцами-лордами, лишение крестьян их основного средства производства - земли. Огораживание, как указывал К. Маркс, было одним из главных методов первоначального на­копления.

Лишение крестьян общинных угодий наносило большой удар по крестьянскому хозяйству и подрывало весь общинный дере­венский строй, включавший в себя общинные пастбища как не­обходимое условие крестьянского земледелия и скотоводства. Но лорды не ограничивались захватом одних общинных угодий. Они стали захватывать и пахотные крестьянские земли. В пер­вую очередь землевладельцы захватывали краткосрочные аренд­ные участки, сдававшиеся ими наиболее мелким крестьянам - лизгольдерам - из земель господского домена. Наконец, лорды начали сгонять крестьян и с их наследственных надельных участков. Захваченные полевые земли лорды превращали в паст­бища для разведения овец и сдавали (вместе с отобранными у крестьян общинными пастбищными землями) в аренду за высо­кую плату крупным арендаторам-фермерам. Иногда наиболее хозяйственные лорды сами превращались в предпринимателей-овцеводов, разводивших на своих землях громадные стада овец, исчислявшиеся в несколько тысяч голов.

В результате огораживаний полностью исчезали целые дерев­ни и даже крупные села. Десятки тысяч крестьянских семей ли­шались средств к существованию и вынуждены были покидать свои насиженные места, становясь бродягами и нищими.

«Великие бедствия ежедневно увеличиваются вследствие опу­стошения, разрушения и сноса крестьянских домов и целых се­лений в нашем королевстве. Земли, которые обычно употребля­лись для земледелия, теперь превращаются в пастбища. Там, где некогда было занято хлебопашеством до 200 человек, теперь осталось 2-3 пастуха»,- говорилось в одном из парламентских статутов уже в 1489 г. «Ваши овцы, обычно такие кроткие... те­перь стали такими прожорливыми и неукротимыми, что поедают даже людей...» - иронизировал Томас Мор в своей знаменитой «Утопии», вышедшей в свет в 1516 г. [7, c.38]

Прави­тельство Тюдоров было напугано последствия­ми огораживаний. Массовая бедность (пауперизм), нищета, бродяжничество угрожали безопасности самих имущих классов. В стране участились преступления против частной собственности. В среде крестьянства накоплялись озлобление и ненависть про­тив лендлордов. В разных графствах возникало много местных восстаний против огораживателей. Правительство было также обеспокоено широким развитием огораживаний и по соображе­ниям финансового и военного порядка. Разорившиеся крестья­не - плохие плательщики налогов. Уменьшение числа крестьян должно было отрицательно сказываться также на военном опол­чении страны. Правительство в течение свыше полутора столетий (с конца XV в. и почти до середины XVII в.) издавало многочис­ленные статуты и ордонансы против огораживаний. Статут Ген­риха VII от 1489 г. запрещал огораживание и разрушение кре­стьянских усадеб, имеющих по крайней мере не менее 20 акров земли. В 1516 г. статутом Генриха VIII запрещена конверсия, или превращение пашни в пастбища. Закон Генриха VIII 1533 г. ограничивал количество овечьих стад для одного владельца не более 2 тыс. голов. В 1597 г. правительство королевы Елизаветы повторило требование о восстановлении всех разрушенных кре­стьянских усадеб и прекращении всех огораживаний. Несколько раз, в 1517, 1548 и 1607 гг., правительство назначало ревизии по расследованию огораживаний. Виновные в нарушении статутов подвергались штрафам. Все это законодательство оставалось, однако, безрезультатным. Дворянская монархия Тюдоров не могла последовательно бороться против обезземеления кресть­янства. Проведение в жизнь статутов против огораживаний было недостаточно энергичным. Шерифы, мировые судьи и прочие должностные лица, на которых возлагалось осуществление ста­тутов, сами, будучи Землевладельцами, всячески тормозили обследование огораживаний. Крупные лорды приобретали при дворе специальные разрешения на проведение огораживаний в своих поместьях и не обращали никакого внимания на тех мел­ких чиновников, которым поручалась ревизия огораживаний по тем или иным графствам [9, c.415].

Подавляя беспощадно крестьянские восстания, правитель­ство Тюдоров обрушилось репрессиями на разоренных крестьян-пауперов, появившихся в огромном количестве в результате ого­раживаний. Против толп нищих и бродяг, заполнивших дороги и села Англии, правительство издавало кровавые законы. Просить милостыню разрешалось лишь нетрудоспособным и престарелым. «Здоровым нищим» за собирание милостыни грозило наказание плетьми и тюремное заключение. Пауперов отдавали в рабство частным лицам. За побеги от хозяев, которым их отдавали, их клеймили раскаленным железом. За повторные побеги пауперам-рабам грозила смертная казнь. Власти старались всячески вод­ворить бродяг обратно на место их рождения. Возвращенный таким путем на родину, паупер становится «рабом прихода». Он не мог покинуть свое местожительство и обязан был нани­маться на любую работу, предлагаемую ему местными земле­владельцами или какими-либо крупными фермерами, или пред­принимателями-промышленниками.

Английское правительство вначале отнеслось к реформации отрицательно. Генрих VIII, получивший в молодости специальное богословское образование, принял даже личное участие в полемике против Лютера. В ноябре 1521 г. он послал папе в Рим памфлет «В защиту семи таинств», написанный им. По браку с Екатериной Арагонской Генрих VIII был связан династическими узами с Карлом V и вначале прини­мал участие в коалиции против Франции.

Однако кровная заинтересованность английского дворянства в захвате церковных земель, сочувствие реформации английской буржуазии, жаждавшей «простой», «дешевой» церкви, и переме­на внешней политики Англии, наметившаяся в конце 20-х годов (сближение с Францией ввиду чрезмерного могущества Габсбур­гов), заставили «короля-богослова» изменить курс церковной политики. Внешним поводом к этой перемене явился бракораз­водный процесс Генриха VIII. Желая развестись с Екатериной Арагонской (которая была старше его и к тому же не имела мужского потомства), Генрих VIII обратился в Рим, так как по католическим канонам развод мог быть оформлен только папой. Папа отказался санкционировать этот развод главным образом потому, что Екатерина была теткой императора Карла V, послед­ний же с 1527 г. был фактическим господином Рима, и папа был весь в его власти. В конце концов развод короля был произведен в Англии без санкции римского папы (1533 г.). Генрих VIII после этого женился на Анне Болейн, ранее бывшей фрейлиной королевы. Раздраженный политикой папы, Генрих VIII в сере­дине 30-х годов окончательно порвал с Римом. Наиболее важным шагом в этом направлении был «акт о супрематии» 1534 г., в силу которого король был объявлен главой английской церкви. Характерно, однако, что в акте заявлялось о неприкосновенности всех старых католических догматов и обрядов. Менялось лишь управление церковью, да и то только в ее высшей инстанции. Место папы занял король, но епископат был оставлен в преж­нем виде. Генрих VIII не раз заявлял, что он не желает ни Рима, ни Виттенберга. Новая английская (или по-латыни - англи­канская) церковь заняла, таким образом, среднее положение между католицизмом и протестантизмом [4, c.107].

Однако, несмотря на свой консерватизм в вопросах реформа­ции, Генрих VIII пошел на важное экономическое мероприятие. В 1536 и 1539 гг. им были закрыты монастыри (сначала мелкие, потом крупные) и конфискованы монастырские имущества, зда­ния, всякого рода украшения, золотые и серебряные ценности и, что особенно важно, обширная монастырская земельная собственность. Секуляризация церковных земель имела громадные социальные последствия. Конфискованные земли недолго удерживались в королевской казне. Они были быстро распроданы, частью раздарены королевским любимцам. Новые собственники, выходцы из среднего служилого и денежного дворянства, частью из среды буржуазии, сильно разбогатели на секуляризированных имуществах. При Генрихе VIII в результате реформации и секу­ляризации окончательно оформился тот класс нового дво­рянства, который впоследствии стал союзником буржуазии в английской революции середины XVII в. Новые земельные соб­ственники монастырских земель не были связаны никакими тра­диционными отношениями с жившими на них крестьянами. Руководствуясь всецело мотивами алчности и наживы, они безжалостно сгоняли крестьян с их наделов, производили огора­живание земель, заменяли традиционную обычную ренту новой, более высокой рыночной рентой, которая была совершенно не под силу средним крестьянам. «Насильственная экспроприация народных масс получила новый страшный толчок в XVI столетии в связи с Реформацией и сопровождавшим ее колоссальным рас­хищением церковных имений».

Такова была социально-экономическая обстановка во времена Томаса Мора, которая отразилась полностью в его «сатирическом» произведении «Утопия».

2. Социально-экономические и политические идеи «Утопии»

Хорошо зная социальную и моральную жизнь своей родины, английский гуманист,  Томас Мор,  проникся сочувствием к бедствиям ее народных масс.  Эти его настроения и получили свое отражение в знаменитом  произведении  с  длинным  заголовком в духе того времени – «Весьма полезная,  как и занимательная,  поистине золотая книжка  о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия...».  Она была издана при ближайшем участии Эразма  Роттердамского,  близкого друга, посвятившего ему свою «Похвалу глупости», законченную в доме Мора, в 1616 г. и сразу приобрела большую популярность в гуманистических кругах [2, c.24].

Гуманистическое мировоззрение автора «Утопии» привело  его к выводам большой социальной остроты и значимости,  особенно в первой части этого произведения. Проницательность автора отнюдь не ограничивалась констатацией ужасной картины социальных бедствий, подчеркнув в самом конце своего  произведения,  что  при  внимательном наблюдении жизни не только Англии,  но и «всех государств»,  они не представляют собой «ничего,  кроме некоего  заговора  богатых,  под предлогом и под именем государства думающих о своих выгодах».

«Прежде  всего все короли в большинстве случаев охотнее отдают свое  время  только  военным наукам (а у меня в них нет опытности, да я и не  желаю  этого),  чем  благим деяниям мира ….Кроме того, из всех советников королей нет никого, кто действительно настолько умен,  чтобы не нуждаться в советах другого, однако  каждый  представляется  самому  себе настолько  умным,  что  не  желает  одобрять  чужое  мнение.  Впрочем,  есть исключение: советники льстиво и низкопоклонно потворствуют каждому  нелепому мнению лиц, пользующихся у  государя  наибольшим  влиянием,  желая  подобной лестью расположить их к себе. И, во всяком случае,  природой  так  устроено, что каждому нравятся его произведения. Так  и  ворону  мил  его  выводок,  и обезьяне люб ее детеныш.

Поэтому,  если  в  кругу  подобных  лиц,  завидующих  чужим  мнениям  и предпочитающих собственные,  кто-нибудь  приведет  факт,  вычитанный  им  из истории прошлого или замеченный в других странах, то слушатели  относятся  к этому так, как будто вся репутация  их  мудрости  подвергается  опасности  и после этого замечания их  сочтут  круглыми  дураками,  если  они  не  сумеют придумать чего-нибудь такого, чем можно опорочить чужую выдумку. Если других средств нет, то они прибегают к  следующему:  это,  говорят  они,  нравилось нашим предкам, а мы желали бы равняться с ними в мудрости.  И  на  этом  они успокаиваются, считая, что подобным замечанием прекрасно себя защитили.  Как будто великая опасность получится  от  того,  если  кто  в  каком-либо  деле окажется умнее своих предков. А между тем всему, что ими удачно установлено, мы с полным спокойствием предоставляем существовать. Но если по  какому-либо поводу можно придумать нечто более  благоразумное,  то  мы  тотчас  страстно хватаемся за этот довод и цепко держимся установленного ранее.  С  подобными высокомерными, нелепыми и капризными суждениями я встречался неоднократно в других местах, а особенно однажды столкнулся с ними в Англии» [7, c.12].

«… государи с гораздо большим удовольствием, гораздо больше заботятся о том, как бы законными и незаконными путями приобрести себе новые царства, нежели о том, как надлежаще управлять приобретенным».

Обращаясь к анализу этического аспекта «Утопии»,  нетрудно  заметить,  что  главное  в  утопийской  этике  - это проблема  счастья. Утопийцы полагали, что «для людей все счастье или же его важнейшая доля» заключается в удовольствии,  наслаждении [8, c. 66].  

Однако,  согласно этике утопийцев,  не во всяком  наслаждении состоит  счастье  человека,  но «только в честном и благородном», основанном на добродетели и устремлении в конечном итоге к «высшему благу»,  к которому «влечет нашу природу добродетель». Ставя и решая эти «вечные» проблемы, Мор обнаруживает  основательное знакомство с древнегреческой философией,  в частности с сочинениями Платона и Аристотеля.  Об этом свидетельствуют  не только общность поставленных проблем и терминологии, но и многочисленные текстуальные совпадения «Утопии» с диалогами  Платона «Филеб»,  «Государство»,  а также «Этикой» Аристотеля.

Больше всего утопийцы ценят духовные удовольствия, которые  они считают «первыми и  главенствующими».  Таковыми  являются  удовольствия, связанные с упражнениями в добродетели и с сознанием беспорочной жизни.  При этом в духе учения стоиков под  добродетелью подразумевается «жизнь согласная с законами природы»,  к которой люди предназначены богом».  Но если природа внушает  нам  быть  добрыми к другим,  то она не предполагает быть тебе суровым и немилосердным к  себе  самому,  напротив, сама природа предписывает нам приятную жизнь, то есть наслаждение,  как конечную цель всех наших действий. Автор «Утопии» исходил из убеждения,  что аскетизм противоречит человеческой природе. И в этом можно увидеть реакцию гуманиста на феодально-католическую этику.  Исключение, согласно этике утопийцев,  допустимо лишь тогда,  когда человек добровольно пренебрегает своим  благом  ради  пламенной заботы о других и об обществе, «ожидая взамен своего труда от Бога  большего  удовольствия».

Иначе  совсем  глупо  терзать себя без пользы для кого-нибудь «из-за пустого призрака добродетели» [7, c.33].

Примечательно, что  совершенная  этика утопийцев обосновалась и аргументировалась почти исключительно доводами разума.

Другим критерием, которым руководствовались в своей  этической  философии граждане совершенного государства,  была  религия, постулирующая идею бессмертия души, ее божественного предназначения  к счастью.  Гуманность утопийской этики подкреплялась также верою в загробное воздаяние за добрые и  дурные дела.  Утопийцы были убеждены в том, что к добродетельной жизни,  то есть жизни «согласно с законами природы», люди предназначены  самим  богом.  Обосновывая с помощью религии этику совершенного государства, автор  «Утопии»  исходил  из  ложной идеи  о  несовместимости человеческой морали с атеизмом,  и в этом он оставался сыном своего времени.  Однако важно другое: сама религия утопийцев проникнута духом рационализма и приобретает несколько утилитарный характер, поскольку она освещает лишь  то,  что отвечает интересам всего общества.  Из религии берется ровно столько,  сколько требуется для обоснования  гуманистических идеалов, в частности наиболее разумных, с точки  зрения Мора,  идеалов этики и политики.  Таким образом, автор «Утопии» настойчиво пытается согласовать религию с общественной пользой и доводами разума.  В своем неосознанном стремлении вырвать человеческий разум из религиозных пут,  предоставив ему безграничные возможности к познанию,  он  приходит  к  необходимости  объявить  все разумное угодным богу.  Рационалистический момент в религии утопийцев играет настолько  важную роль,  что, в конце концов, голос разума, например, в таком вопросе,  как общественная польза,  воспринимается утопийцам  как голос божий;  и сам процесс познания окружающего мира обретает под пером гуманиста божественную  санкцию.  И  в  этом смысле  своеобразная религия Утопии предвосхищает философский деизм просветителей,  служивший не более как удобным и легким способом отделаться от религии. Прославляющая разум и во всем  апеллирующая к разуму (даже при решении религиозных проблем), религия Утопии не поднимает вопроса о личности бога, но признает его первопричиной мира.  Такая религия ничего общего  не имеет ни с католицизмом, ни с будущим протестантизмом [5, c. 70].

Следует подчеркнуть историческую заслугу Мора,  который в начале 17в. смело провозгласил идею полной религиозной свободы,  положив в  основу  религиозных  порядков  совершенного   государства закон, согласно которому ни один человек не может  быть преследуем за свои религиозные убеждения.  Религии  утопийцев  отличались  друг от друга не только на своем острове,  но и в каждом городе. Правда, общим для религий утопийцев было то,  что они обязательно предписывали всем гражданам строгое соблюдение разумных и полезных для  всего  общества  норм морали,  а также установленных политических порядков, то есть  вместо того, что, с точки зрения Мора-гуманиста, представляло общечеловеческую  ценность:  человеколюбие,  сочетание личных интересов с общественным благом,  а также недопущение религиозных междоусобиц.  Поддержание этих разумных моральных и политических норм лучше всего,  по мнению Мора,  обеспечивалось верой в бессмертие души.  В остальном, граждане Утопии пользовались полной свободой вероисповедания. Каждый мог пропагандировать свою религию «только спокойно и рассудительно, с помощью доводов»,  не прибегая к  насилию  и  воздерживаясь  от  оскорблений других религий.

Идея веротерпимости, выдвинутая Мором накануне Реформации, задолго предвосхитила принцип, который был сформулирован лишь  в конце 17в. «Нантским эдиктом», не говоря уже о том, что в решении  религиозного  вопроса  автор  «Утопии»  был  намного последовательнее,  чем составители данного документа. В отличие  от  современной Мору Европы в Утопии не было религиозных  распрей и ненависти:  там одинаково уживались и языческие верования  и  христианство.  Очевиден тот разительный контраст, который существует между естественной,  рационалистической  и  лишенной  конфессионализма  гуманистической религией Утопии с ее широкой терпимостью и уважением к  религиозным  верованиям  других  народов и официальным католицизмом времен Реформации,  религиозных воин и народных еретических движений.  Однако сам  Мор, создавший свою «Утопию» в период гуманистических исканий  путей реформы церкви, по-видимому, не считал религиозную концепцию  «Утопии»  противоречащей учению Христа и христианской  религии.  Более того, некоторые  черты  религиозной  концепции утопийцев были для Мора настолько привлекательными,  что, вероятно,  он был бы рад, если бы католицизм, упрощенный и очищенный  от схоластики в результате реформы,  позаимствовал их  на благо всего христианства [6, c.15].

Все, что противоречит благу большинства, объявляется аморальным.  Автор «Утопии» не мыслит другого пути к решению морально-этических  проблем,  нежели   через   уничтожение   частной  собственности  и переустройства всего общества на коммунистических началах.  Именно это подразумевается Мором,  когда  он  говорит об упразднении власти золота и отмене денег.  Уничтожив собственность и деньги, утопийцы добились коренного решения ряда этических проблем,  над которыми тщетно бились поколения мыслителей античности и средневековья.  Исчезли  многие  социальные пороки и конфликты:  «обманы, кражи, грабежи, раздоры, возмущения, тяжбы, распри, убийства, предательства, отравления».

Отравления на пути к справедливому устройству общества существует  еще  и  такое  препятствие,  как  гордыня,  которую христианская мораль издавна провозгласила источником всех пороков и грехов.

Осуждая гордыню и противопоставляя ей кротость и смирение,     официальная  христианская  мораль не только не осуждала социального неравенства в классовом обществе, но, напротив, всегда  освещала и санкционировала его своим авторитетом.  Именно этим целям и призвана была во  все  времена  служить  христианская  мораль,  взывавшая  к смирению и покорности.  Порицая   классовую   мораль   феодального  общества,  паразитизм господствующих классов, пренебрежение интересами лучшей части общества  -  интересами большинства,  Мор был весьма далек от того, чтобы объяснить существование пороков одной лишь гордыней.  Отличие идей Мора от традиционной христианской социологии состоит в том,  что корни пороков автор «Утопии» ищет  не  столько в гордыне, сколько в несправедливом общественном устройстве - в господстве частной собственности [1, c.37].

Всей своей  книгой Мор утверждает ту истину,  что переустройству подлежит, прежде всего, порочная общественная  система, поскольку  источником нравственной испорченности людей (в том числе и самой гордыне, осуждаемой христианской моралью) является  неравенство,  вытекающее из частной собственности,  без  упразднения которой невозможна и справедливая социальная этика,  достойная  человека.  Лишь  государство,  где уничтожена частная собственность,  следует признать не только наилучшим, но и «единственным, какая по праву может притязать называться  государством».

Между тем  в классовом обществе нормой индивидуального поведения становится борьба за  существование  -  эгоистическое  преследование личных выгод и лицемерная мораль:  «если даже и говорят повсюду о благополучии общества, то заботятся о своем собственном».  Преодолевая эту антитезу этики путем упразднения частной собственности, автор «Утопии» формулирует принципы новой этики, опирающиеся на прочное основание - общественную собственность на средства производства, обязательный труд  всех  граждан  и распределение всех жизненных благ по потребностям.

Таким образом, европейскому обществу XVI столетия,  основанному на  социальном неравенстве, Т. Мор противопоставлял свой идеал - глубоко продуманную схему общественного строя,  при котором  нет  частной  собственности.  Все  материальные  блага принадлежат  здесь большинству. Общими в Утопии являются не только природные богатства - земля и ее недра,  но и вся продукция общественного производства,  которая также поступает в распоряжение всех  граждан. 

Государство  в  лице сената производит учет и распределение продуктов потребления в интересах всего общества.  В  отличие  от некоторых древних утопий,  например государства Платона,  главное  внимание  уделявших  общественному потреблению  и провозглашавших общность потребления,  Т.  Мор  основное значение придавал поиску справедливой системы  организации  производства.  В  Утопии  изобилие всех материальных благ. Каковы его источники? Прежде всего, в Утопии нет частной собственности,  а  производительный труд обязателен для всех. Здесь нет праздных:  кроме земледелия,  которым  заняты  все,  каждый  изучает какое-либо ремесло как специальное,  а иногда  даже и несколько ремесел.  Таким образом, в Утопии совсем нет  людей, которые бы вели паразитический образ жизни.

Поскольку в Утопии все население занято общественно полезным трудом,  там изобилие продуктов, необходимых «для жизни и ее удобств»,  и действует и  действует  справедливый  принцип распределения всех материальных благ - по потребностям.

Большое внимание Мор уделял организации труда в  совершенном обществе,  специально рассматривая проблему продолжительности рабочего дня.  Последнее всегда имело  большое  значение  для мелкого крестьянского хозяйства. Особенную красоту приобретает проблема рабочего времени в период  появления  капиталистической мануфактуры и фермерства.  В XVI в.  это не менее  важная проблема и для цеховой промышленности. Мастера стремились, как можно больше увеличить рабочий день,  принуждая подмастерьев и учеников отработать от зари до зари. Предприниматели-мануфактуристы (например, в суконной промышленности) доводили продолжительность рабочего времени до  12-15  часов  в сутки.

Не случайно,  касаясь положения трудового  люда  в  Англии  эпохи первоначального накопления капитала, Т. Мор указывал на необычайно жестокую эксплуатацию  народа.  Мор  устанавливает шестичасовой  рабочий  день.  Должностные  лица (сифогранты),  наблюдающие, чтобы «никто не сидел в праздности», следят также и за тем,  чтобы никто «не работал с раннего утра до поздней ночи» и не утомлялся «подобно вьючному скоту».  Все  свободное время дозволяется каждому проводить по своему усмотрению, причем большинство предпочитает свой досуг наукам [8, c. 78].

Итак,  проектируя новую организацию труда, рассматриваемого как обязанность каждого гражданина,  Мор утверждал, что такая система трудовой повинности,  как в Утопии, отнюдь не превращает труд в тяжкое бремя,  каковым он был для трудящихся всей тогдашней Европы.  Напротив, подчеркивал Мор, «власти» в Утопии отнюдь не хотят принуждать граждан к излишним трудам. Поэтому, когда нет надобности в шестичасовой работе, а в Утопии  это бывает довольно часто,  государство само сокращает «количество рабочих часов». Система организации труда как всеобщей трудовой повинности преследует «только одну  цель:  насколько позволяют  общественные  нужды,  избавить всех граждан от телесного рабства и даровать им как можно  больше  времени  для  духовной  свободы и просвещения.  Ибо в этом ...  заключается счастье жизни».

В концепции Т. Мора технический прогресс не является определяющим.  Будучи утопистом,  Мор верил, что изобилие материальных  благ  может  быть достигнуто уничтожением социального паразитизма и системой всеобщей трудовой  повинности.  Однако низкий  уровень  техники,  на  которой  основывалась  вся хозяйственная жизнь Утопии (где  преобладал  ручной  труд),  не позволил  бы полностью удовлетворить потребностей даже такого «идеального общества», о котором мечтал Т. Мор [3, c. 43].

Проблему тяжких  и неприятных работ Мор решает,  используя  рабство или апеллируя к религии.  Например,  при общественных трапезах все наиболее грязные и трудоемкие работы исполняются  рабами.  Рабы заняты такими видами труда, как убой и свежевание скота,  ремонт дорог, очистка рвов, рубка деревьев, перевозка дров и т.  д.  Но наряду с ними «рабский труд» несут  и некоторые свободные граждане Утопии, делающие это в силу своих религиозных убеждений.  В своих теориях Т.  Мор исходил из уровня  развития производственных сил и традиций своей эпохи.

Отчасти этим объясняется нарочитая скромность  и  неприхотливость  утопийцев  в удовлетворении своих повседневных потребностей. В то же время, подчеркивая простоту и скромность быта утопийцев, Мор выражал сознательный протест против социального неравенства в современном ему обществе,  где нищета  большинства  уживалась  с  роскошью  эксплуататоров.  Теория Мора близка идеям примитивного уравнительного  коммунизма  средних  веков.  За  плечами  Мора груз средневековых традиций христианской проповеди о необходимости самоограничения,  уважения к бедности и аскетизму.  Однако главное объяснение проблемы - в своеобразном гуманистическом отношении  к  труду.  Для  гуманистов XV-XVI вв.  труд для обеспечения средств существования - это «телесное рабство»,  которому они противопоставляли духовную,  интеллектуальную  деятельность,  достойную заполнять  досуг человека (otium).  Ни у одного гуманиста, в том числе и Мора,  при  всем  его  уважении к простым людям труда,  мы не встретим труда,  мы не встретим апологии труда как  такового.

  Достойным человека гуманист считает лишь умственный труд, которому только и должно отдавать свой досуг. Именно в этом гуманисты,   в  частности  Мор,  видели  смысл  самого  понятия «досуг», которое и в «Утопии», и в своей переписке с друзьями  он всячески противопоставляет телесному рабству - negotium. В этом историческом своеобразии понимания физического труда гуманистами  как телесного бремени,  преодолевая которое человек только и обретает истинную свободу для духовной деятельности, направленной на совершенствование его умственной и нравственной природы, мы находим объяснение многих сторон утопического идеала Т.  Мора, в частности добровольного аскетизма, способности довольствоваться самым необходимым, дабы иметь максимум  времени для занятия «благородными науками».  Только так и понимает Мор настоящий досуг,  который так ценят его  утопийцы, предпочитающие  иметь одно простое платье в течение двух лет, но зато наслаждаться досугом,  заполненным науками и  другими духовными удовольствиями. Как реальный мыслитель, Мор понимает,  что в обществе,  где человек должен трудиться ради хлеба насущного,  досуг для духовной деятельности должен быть оплачен чьим-то трудом, а это несправедливо. Создавая проект коммунистического  общества в Утопии,  Мор предпочитает всеобщую трудовую повинность и скромную,  но обеспеченную всем необходимым  жизнь на началах равенства,  нежели осуществление элитарного досуга для избранных членов общества.

  Отсутствие частной собственности позволяет Т. Мору строить     производственные отношения в Утопии по  новому  принципу:  на основе сотрудничества и взаимной помощи граждан, свободных от  эксплуатации, - в этом его величайшая заслуга.

 

        

3. Историческое значение «Утопии»

  

Древние течения политической мысли, которые содержали идеализацию основных черт первобытнообщинного строя, поэтому не могли быть отнесены к каким-либо видам утопического социализма, хотя их роль в его появлении не должна сбрасываться со счета.  В отличие от древних мыслителей у Мора  мы находим не только идею общественной собственности и всеобщей обязательности труда, но и принцип коллективного труда и коллективного производства, требования общественного распределения продуктов труда. Ему принадлежит первая постановка вопроса о ликвидации противоположностей между городом и деревней, умственным и физическим трудом. Он выдвинул задачу дать иные, чем в современном ему мире, функции государственной власти, не отказываясь, подобно защитникам первобытнообщинного строя, от самого ее существования, но предлагая новые формы и принципы ее организации. Взгляды Мора на будущее общество, несмотря на все их недостатки и утопические черты, близки и понятны строившим реальный до недавнего времени социализм и коммунизм. Обрисованный в «Утопии» идеал пронизан мыслью, что люди созданы для нормального человеческого труда и что все это достигается только при условии ликвидации частной собственности.

Т. Мор не раскрыл в «Утопии» планов перехода к описанному им будущему строю. Он отверг путь реформ сверху, но не высказался и в пользу революционных преобразований. Его отношение к народным движениям было сложным. Нельзя сказать, как это чаще всего пишут о Море, что он боялся революционных выступлений народа. Наоборот, он называл в «Утопии» мятежный дух угнетенных благородным духом и наделял утопийское государство функцией помощи другим народам в свержении у них тирании [4, c.54].

Однако Т. Мор видел и то, что массы во время происходивших в ту эпоху восстаний и широких народных движений мало осознают свои интересы, легко становятся игрушкой ловких политиков, далеки от тех стремлений, которые могут привести к правильному преобразованию общественных и политических отношений. Таким образом, Мор не видел выхода из этой проблемы. В самой «Утопии» возникновение идеального государства объясняется мудрой деятельностью  его мифического основателя Утопа, но это не более как литературный прием. Т.Мор очень хорошо понимал всю сложность ликвидации частной собственности в обществе его времени. Он показывал в «Утопии», как существование частной собственности ведет к тому, что стремление к ней делается всеобщим. Только утопийцам удалось истребить у себя «корни честолюбия и раздоров». Вопрос о том, как можно этого добиться в реальной действительности, Томас Мор оставляет открытым.  В нерешенности проблемы перехода к социализму особенно сказывается утопизм социалистических взглядов Мора, тесно связанный с непониманием закономерностей исторического развития. Небольшая книжечка Т.Мора уже при его жизни переиздавалась трижды и была переведена на французский, немецкий, итальянский и фламандский языки. С тех пор она выдержала огромное количество изданий и переводов. На ее идеи опирались последующие социалисты-утописты. Ее сильные и слабые стороны старались учесть многие передовые мыслители не только XVII-XVIII вв., но и последующих столетий.

Заключение

Оригинальность Мора  как  мыслителя  эпохи Возрождения - в том, что он ищет путь к совершенной этике в радикальном переустройстве общества на началах социальной справедливости, равенства и братства. При этом Мор не ограничивается порицанием  человеческих пороков и провозглашением принципов этики, которыми должен руководствоваться некий  абстрактный  индивидуум,  но выводит универсальный принцип совершенной этики индивидуума из коллективной этики бесклассового общества,  где моральным  провозглашается то,  что отвечает интересам большинства.

Отсутствие частной собственности позволяет Т. Мору строить     производственные отношения в Утопии по  новому  принципу:  на основе сотрудничества и взаимной помощи граждан, свободных от  эксплуатации, - в этом его величайшая заслуга.

Томас Мор  ставит  также и проблему преодоления противоположности между физическим и умственным  трудом.  Кроме  того, что большинство утопийцев весь свой досуг уделяют наукам, желающие целиком посвятить себя науке встречают всемерную  похвалу и поддержку всего общества как лица,  приносящие пользу государству. Люди, проявившие способности к науке,      освобождаются от повседневного труда «для основательного прохождения наук».  Если же гражданин не оправдывает возложенных на него надежд, он лишается этой привилегии. Каждый гражданин Утопии имеет все условия для успешного  овладения  науками  и  духовного роста. Наиболее важное из этих условий - отсутствие  эксплуатации и обеспеченность большинства всем необходимым.

Таким образом, по мысли Мора,  Утопия представляет собой бесклассовое общество,  состоящее из свободных от  эксплуатации  большинства.  Однако,  проектируя справедливое общество, Мор оказался недостаточно последовательным,  допустив в  Утопии  существование  рабов. 

Список литературы

1. Алексеев М.П. Славянские источники «Утопии» Томаса Мора. – М., 1955.

2. Бонташ  П.К., Прозорова Н.С. Томас Мор. – М., 1983.

3. Варшавский А.С. Опередивший время. Томас Мор. Очерк жизни и деятельности. – М., 1967.

4. Володин А.И. Утопия и история. – М., 1976.

5. Застенкер Н.Е.  Утопический социализм. – М., 1973.

6. Карева В.В. Судьба «Утопии» Томаса Мора. – М., 1996.

7.  Мор Т. Утопия. – М., 1978.

8. Осиновский И.Н. Томас Мор. – М., 1985.

9. Семенов В.Ф. История средних веков. – М., 1975.