1. Некорректные способы аргументации

1.1. Методы манипулирования сознанием

         Понятие манипулирования в самом общем виде опреде­ляется как обращение с некими объектами со специ­альным намерением, как движения, производимые ру­ками, ручные действия. В политике манипулирование означает процесс воздействия на общественное мнение, политическое поведение для его корректировки в вы­годном определенным политическим структурам на­правлении. Понятие «манипулирование» пришло на смену бытовавшему ранее термину «макиавеллизм» (от имени Н. Макиавелли), означавшему вид политической дея­тельности, не пренебрегающей никакими средствами ради достижения поставленной цели. В научной лите­ратуре указываются две причины такой замены. Во-первых, произошло смещение ведущего акцента с оце­ночного на технологический при подходе к данному феномену. Во-вторых, расширился круг явлений, к которым стал относиться термин «манипулирование» — речь шла уже не столько о личных качествах отдель­ных политических лидеров, сколько о деятельности целых институтов и государственных образований. Основной целью манипулирования является попыт­ка внедрить определенные установки, стереотипы, на­вязать свои цели и, в конечном счете, подвигнуть мас­сы на принятие некоторых решений, действий. Наряду с манипулированием в литературе (особенно психологической) встречается созвучное, но не всегда тождественное понятие «манипуляция». Как правило, манипуляция отражает технологическую (прикладную) сторону манипулирования и понимается как система технологического воздействия, ориентированная на внедрение иллюзорных представлений[1].

         Е.Л. Доценко выделяет пять основных критериев, характеризующих манипуляцию:

1.     Родовой признак — психологическое воздействие.

2.     Отношение манипулятора к другому как к сред­ству достижения собственных целей.

3.     Стремление получить односторонний выигрыш.

4.     Скрытый характер воздействия (как самого фак­та, так и его направленности).

5.     Использование (психологической) силы, игра на слабостях[2]

         Успешность манипуляции напрямую зависит от того, насколько широк арсенал используемых манипулято­ром средств психологического воздействия. Однако при всем многообразии таких средств надо помнить, что практически любое манипулирование сознанием пред­полагает манипулирование информацией, циркулиру­ющей в обществе. Информационные методы психоло­гического воздействия можно структурировать по сле­дующим основаниям:

-       искажение информации;

-       утаивание информации;

-       способ подачи информации;

-       момент подачи информации[3].

         Искажение информации варьируется от откровен­ной лжи до частичных ее деформаций.

         1. Метод дезинформации. Довольно грубый, но эф­фективный прием манипуляции. Смысл в том, что в определенный момент в СМИ «сливается» информация необъективного характера, зачастую являющаяся от­кровенной ложью. Однако вопиющий характер такой информации не снижает ее манипулятивного эффекта. Во-первых, дезинформация подается, как правило, массированно, из разных источников и западает в под­сознание избирателя, который изменение своего мнения объясняет примерно следующим образом: «Это, конечно, явная ложь, я этому не верю, но нет дыма без огня». Во-вторых, дезинформация используется в мо­мент принятия какого-либо важного решения, и когда будет известна правда — цель дезинформации уже бу­дет достигнута. По сравнению с самой дезинформацией, ее опровержение проходит обычно незаметно и воспри­нимается обыденным сознанием как попытка оправдать­ся («а раз оправдывается, значит, виноват») и уже не влияет на сформированную ложью социально-психоло­гическую установку[4].

         2. Метод подтасовки фактов. Как правило, ложь как таковая используется сравнительно редко. Значи­тельно чаще манипуляторы прибегают к комбинирова­нию истинного и ложного, реально происходившего и вымышленного. Метод подтасовки фактов заключает­ся в добавлении к действительно происходившим со­бытиям «фактов», искусственно сфабрикованных. К примеру, соединяются действительно происходившие правдоподобные, действительно происходившие неправ­доподобные и вымышленные правдоподобные факты. Как только сомнения аудитории по поводу фактов вто­рой категории будут развенчаны, она без труда пове­рит фактам третьей категории. И.М. Дзяламинский называет этот способ искажения информации «мето­дом создания фактов». При этом он имеет в виду, что факты можно создавать в самом прямом смысле. В политическом обиходе существует даже понятие «псев­дособытие», которое происходит не само собой, а потому, что кто-то спровоцировал его с целью переключить общественное мнение[5].

         3. Метод семантического манипулирования. Пред­полагает скрупулезный лингвистический анализ текста, и смещение понятий по семантическому полю. Иными словами, производятся тщательный отбор и специаль­ная компоновка понятий, вызывающих либо позитив­ные, либо негативные ассоциации, что позволяет вли­ять на восприятие информации (наш кандидат — сози­датель, представитель самой мирной профессии, их — разрушитель, деструктивная личность; мы — борцы за независимость, процветание России, они — оккупанты, поработители народа; за нами все прогрессивное челове­чество, простой народ, труженики, за ними — олигар­хи, бандиты, чиновники). В результате создаются кон­струкции, в которых борьбу за интересы какого-либо меньшинства можно представить как борьбу против ин­тересов большинства, благотворительную помощь, как подкуп потенциальных избирателей и т.д. Утаивание информации в наиболее полном виде про­является в умолчании — сокрытии определенных тем. Метод утаивания информации относительно эффекти­вен в условиях «закрытого» тоталитарного общества. В обществе с развитой сетью альтернативных частных СМИ чаще используется метод частичного освещения или избирательной подачи информации[6].

         Когда утаить информацию невозможно, манипуля­торы часто прибегают к методу отвлечения (метод «коп­ченой селедки»). Общество не терпит информационно­го вакуума, поэтому чтобы отвлечь аудиторию от од­ной информации, необходимо переключить ее внима­ние на другую, поданную в максимально сенсацион­ном виде. Цель новой информации — создать отвлекающую эмоциональную доминанту и снизить актуаль­ность предыдущей информации.

         Способ подачи информации позволяет отправителю контролировать уровень ее восприятия аудиторией. По способу подачи материала Г. Шиллер выделяет два метода манипулирования: метод «дробления» и метод «немедленной подачи информации». Сущность метода дробления (фрагментации) заключается в том, что по мере усложнения и уплотнения телевизионных про­грамм длительность каждого их элемента сокращает­ся во времени, что создает противоречие между дей­ствительным содержанием какого-либо события и вре­менем, отведенным для его демонстрации. Иными сло­вами, информация, поданная мелкими порциями, не позволяет ею эффективно воспользоваться.

         Немедленностъ подачи информации, по мнению Г. Шиллера, не только тесно связана с методом фраг­ментации, но и является обязательным элементом его осуществления. Качество это усиливает манипулятивные возможности информационной системы: незамедлительность подачи информации в эфир — один из важ­нейших принципов современной журналистики. Одна­ко такое ложное чувство срочности создает ощущение чрезвычайной важности передаваемой информации. Тот факт, что сегодняшняя информация важнее вчерашней, завтрашняя актуальней сегодняшней, не позволяет вы­брать действительно важную информацию и затрудня­ет ее осмысление. Быстрочередуюшиеся сообщения об авиационных катастрофах, военных действиях, пред­выборных поездках политических лидеров мешают составлению верных оценок и суждений, так как боль­шинство важных событий обретают смысл лишь по ис­течении определенного времени. А полутораминутные «молнии» не способствуют пониманию их развития[7].

         Метод компоновки тем. Один из способов манипулятивного воздействия — прием особой компонов­ки тем информационных сообщений, определенная комбинация которых наводит получателя информации на определенные выводы. Например, в одной рубрике или разделе даются сообщения о курьезах и чьей-то голодовке протеста, на одной газетной полосе заявление милицейского генерала о желании участвовать в выборах и статистическая информация о фактах кор­рупции в органах внутренних дел и т.д.

         Метод «сакрального знания». В повседневной жиз­ни люди предпочитают получать информацию из раз­личных источников в зависимости от своего образова­ния и жизненного опыта. Однако в условиях недостат­ка информации из традиционных источников существу­ет тенденция заполнения этого вакуума информацией иррационального характера (т.е. такой, которую невоз­можно проверить рациональными методами).

1.2. Ловушки языка и черная риторика как способы манипулирования

         Есть слова, которые имеют не просто несколько разных значений, а целую серию групп значений, слабо связанных друг с другом и включающих десятки отдельных значений. Таково, к примеру, обычное слово «жизнь». Во-первых, жизнь – это «бытие», «существование» в отличие от смерти; во-вторых, это «развитие», «процесс», «становление», «достижение»; в-третьих, имеется огромное число областей, у каждой из которых очень мало общего со всякой другой: органическая и неорганическая жизнь, общественная, культурная, богемная и т.д.; в-четвертых, под жизнью понимается определенного рода распорядок или уклад: жизнь столичная, периферийная, яркая или будничная, театральная или профсоюзная и т.д.; в-пятых, жизнь – это «оживление», «подъем» или «расцвет жизненных сил», а также протекание или время жизни: «раз в жизни», «заря жизни», «на всю жизнь» и т.д. Разнообразие значений слова «жизнь» столь велико, что даже тавтология «Жизнь есть жизнь» не кажется бессодержательной, пустой: два вхождения в нее данного слова звучат как будто по-разному.

         Подавляющее большинство слов многозначно. Между некоторыми их значениями трудно найти что-то общее (скажем, «глубокие знания» и «глубокая впадина» являются «глубокими» в совершенно разном смысле). Между другими же значениями сложно провести различие. При этом чаще всего близость и переплетение значений характерны именно для ключевых слов, определяющих значение языкового сообщения в целом. Во многом это свойственно и философскому, и научному языку[8].

         Многие понятия не только естественного языка, но и языка науки являются неточными или неясными. Нередко это оказывается причиной непонимания и споров. Каждый легко вспомнит из своей жизни случаи, когда долгий спор кончался заключением, что спорить было, в сущности, не о чем: спорящие говорили о разных вещах, хотя и обозначали их одними и теми же словами.

         В случае неточных понятий не всегда ясно, какие именно вещи подпадают под них, а какие нет.

         Неточными являются эмпирические характеристики, подобные «высокий», «лысый», «отдаленный» и т.д. Неточны такие обычные понятия, как «дом», «окно», «куча» и т.п. В случае всех этих и подобных им понятий определенно существуют ситуации, когда нет уверенности, употребимо в них рассматриваемое понятие или нет. Причем сомнения в приложимости понятия к конкретным вещам не удается устранить ни путем привлечения каких-то новых фактов, ни дополнительным анализом самого понятия.

         Неточность имеет контекстуальный характер, и это следует постоянно учитывать при разговоре об объектах, обозначаемых такими понятиями. Бессмысленно спорить, является какое-то сооружение домом или нет, принимая во внимание только само это сооружение. В одних ситуациях и для одних целей – это, возможно, дом, с других точек зрения – это вовсе не дом. Вторая особенность – употребление неточных понятий способно вести к парадоксальным заключениям.

         Иногда неточные понятия, подобные понятию «молодой», удается устранить. Как правило, это бывает в практических ситуациях, требующих однозначности и точности и не мирящихся с колебаниями.

         Можно, во-первых, прибегнуть к соглашению и ввести вместо неопределенного понятия новое понятие со строго определенными границами. Так, иногда наряду с крайне расплывчатым понятием «молодой» используется точное понятие «совершеннолетний». Оно является настолько жестким, что тот, кому 18 лет и более, относится к совершеннолетним, а тот, кому хотя бы на один день меньше, считается еще несовершеннолетним.

         Можно, во-вторых, избегать неточных понятий, вводя вместо них сравнительные понятия. Например, иногда вместо выяснения того, кто молод, а кто нет, достаточно установить, кто кого моложе[9].

         Граница множества вещей, подпадающих под неточное понятие, является размытой и неопределенной. Относительно тех из них, которые лежат на этой границе, нельзя с уверенностью и без колебаний сказать ни то, что им присущи признаки, мыслимые в понятии, ни то, что у них нет этих признаков.

         Понятие может быть размытым и недостаточно определенным также в отношении своего содержания. В последнем случае понятие можно назвать содержательным неясным или просто неясным.

         Хороший пример содержательно неясного понятия представляет собой понятие «человек». Неточность объема этого понятия совершенно незначительна, если она вообще существует. Класс людей ясно и резко очерчен. У нас никогда не возникает колебаний относительно того, кто является человеком, а кто нет. Особенно если мы отвлекаемся от вопросов происхождения человека, предыстории человеческого рода и т.п.

         Ситуативные слова, называемые также индексными или эгоцентрическими, – это слова, полное значение которых меняется от ситуации к ситуации и зависит от того, кто, когда и где их использует.

         К ситуативным относятся такие слова, как «я», «ты», «мы», «они», «сейчас», «вчера», «завтра», «будет», «здесь», «там» и многие другие. Их собственное значение, т.е. значение, не зависящее от ситуации, в которой они употребляются, ничтожно. «Я» – это тот, кто говорит, «он» – лицо мужского рода, о котором идет речь, «здесь» – место, о котором говорится, «теперь» – время, в которое идет речь, и т.д. Полное значение этих слов меняется от случая к случаю и зависит от того, кто, когда и где их высказывает.

         Ситуативные слова – при их неумеренном или неточном употреблении – делают рассуждение неконкретным и нечетким. Они размывают ответственность за недостатки и лишают точного адреса похвалу. Обороты типа «мы не согласны», «здесь такое не пройдет», «не забывайте, где вы находитесь», «мы так считаем», «сейчас принято так говорить» и т.п. делают рассуждение аморфным (Кто эти «мы»? Где именно «здесь»? Что конкретно неприемлемо? и т.д.), они лишают возможную полемику твердого отправного пункта.

         Логической (семантической) ошибкой является гипостазирование – опредмечивание абстрактных сущностей, приписывание им реального, предметного существования.

         Гипостазирование связано с абстрактными именами. Эту ошибку допускает, например, тот, кто считает, что кроме здоровых и больных существ есть еще такие объекты, как «здоровье», «болезнь» и «выздоровление».

         Опасность гипостазирования существует не только в обыденном рассуждении, но и в научных теориях. Гипостазирование допускает, к примеру, юрист, когда говорит об идеальных нормах, правах и т.п. так, как если бы они существовали где-то наряду с лицами и их отношениями. Эту же ошибку совершает этик, считающий, что «справедливость», «равенство» и т.п. существуют в том же смысле, в каком существуют люди, связанные этими социальными отношениями.

         Понятия, как и люди, могут играть разные роли. Смешение ролей, или употреблений, одного и того же понятия может оказаться причиной его неясности или непонимания. На это обратили внимание еще средневековые логики, использовавшие термин «суп-позиция» для обозначения разных ролей понятия. В обычном языке одно и то же имя может относиться к предметам разных типов.

         Во-первых, оно может использоваться для обозначения любого отдельного предмета соответствующего класса. Употребление имени в его собственном, или обычном, смысле для обозначения произвольного объекта своего объема называется формальным (или естественным) употреблением. Например, слово, «дерево» обычно является общим именем множества деревьев. Говоря, «Дерево – это растение», мы имеем в виду: «Каждое дерево – растение».

         Во-вторых, имя может обозначать себя, т.е. использоваться в качестве своего собственного имени. Примерами такого употребления имени «человек» могут служить утверждения: «”Человек” начинается с согласной буквы», «”Человек” состоит из трех слогов», «”Человек” – существительное с неправильным множественным числом». Употребление имени в качестве обозначения самого себя называется материальным употреблением.

         В-третьих, имя, когда оно используется в определенном контексте, может оказаться именем единичного объекта того класса объектов, который обычно обозначается этим именем. Так, слово «человек» обозначает множество людей, но в конкретном случае оно может употребляться для обозначения отдельного человека: мы говорим «Идет человек», подразумевая: «Идет конкретный человек». Употребление общего имени для обозначения отдельного, конкретного объема из числа всех входящих в его объем объектов называется персональным употреблением.

         В-четвертых, при так называемом простом употреблении имя используется для обозначения всего соответствующего класса объектов, взятого как целое. Слово «человек» обозначает при таком Употреблении всех людей, рассматриваемых как некоторое единство: «Человек является одним из видов живых существ», «Человек со временем посетит все планеты Солнечной системы» и т.п.

         Двусмысленностей и непонимания, связанных с путаницей между естественным употреблением имени и его употреблением как своего собственного имени, можно всегда избежать. Для этого используются либо дополнительные слова в формулировке утверждения, либо кавычки, либо курсив. Скажем, кто-то может написать: «Человек состоит из трех слогов». Но чтобы не возникло недоразумения, надо употребить какую-либо из следующих форм: «Слово “человек” состоит из трех слогов», «”Человек” состоит из трех слогов» или «Человек состоит из трех слогов». Это применимо только к письменной речи. В устных высказываниях необходимо выделять это слово интонационно.

         Необходимо сказать еще об одном – понятии «черная риторика». Черная риторика существует под маской ориентированной на факты, обманчиво деловой коммуникации, якобы основанной на принципах партнерства и равноправия, когда кажется, что соперники ведут разговор друг с другом, друг для друга и в интересах друг друга, и состоит из соответствующих стратегий игры, преследующих только одну цель: последовательно противостоять любым попыткам сопротивления — действительным или возможным.

         В чем всегда можно упрекнуть черную риторику — так это в том, что ее неисчерпаемый репертуар не признает почти никаких границ, запас ее отточенных идей — прикладных и методических — практически бесконечен, ее речевые модели и методы, инструменты и технические приемы отражают в себе всю палитру обычной коммуникации.

         Черная риторика рождает внезапную смену эмоций, сумятицу чувств, являет кротость там, где мы ожидаем упорного сопротивления, и упорно сопротивляется, когда мы на свою беду осмеливаемся, наконец, надеяться на компромиссы. Черная риторика меняет правила игры, создает новые коалиции взамен старых, проявляет чудеса интуиции.

         Черная риторика заключается в использовании в речи себе во благо всей риторической и диалектической скверны; с ее помощью иерархизируются ситуации, всякую иерархию исключающие; определяются, а вслед за тем нарушаются содержательно-аргументативные границы, искусственно создаются проблемы, а логические цепочки разрушаются и с головокружительной скоростью восстанавливаются вновь.

         Черная риторика — это непрерывные просьбы предложить конструктивное решение и действующее на нервы отрицание любых таких предложении всеми средствами изощренной деструкции.

         Черная риторика — это еще и чудодейственное искусство управления словами с использованием всего калейдоскопа возможностей языка и способностей говорящего, зачастую с целью нарушить ход мыслей собеседника.

         Вопреки учению о цвете, в котором «черный» описывается как «цветовая дыра», черная риторика представляет собой яркую, роскошную, многоцветную смесь самых разнообразных технических приемов, методов и инструментов, одновременно захватывающих и манипулятивно-манипулирующих, т. е. манипулирующих нами, манипуляторами[10].