Содержание

Введение. 3

Глава 1. История развития Советско-Японских отношений. 5

1.1. Интерпретации российско-японских договоров XIX века в японской историографии. 5

1.2. Осложнение Германо-Советских дипломатических отношений (сентябрь 1939 г. — 22 июня 1941 г.) 10

Глава 2. Девятый вал войны. Победа над Японией. 20

Заключение. 30

Список литературы.. 32

Введение

История международных отношений с Японией насчитывает более трех столетий. Во время похода И. Москвитина к Охотскому морю от него были получены отписки о бородатых людях. Некоторые исследователи склоняются к мысли, что это были айны. Айны – это народ, проживавший на острове Хоккайдо, и вытесненный оттуда японцами в конце 16 века, поэтому их тоже можно считать жителями Японии. Внешне они очень напоминали европейцев, это еще одна загадка нашего Дальнего востока и материал для другого исследования.

Вообще 17 и половину 18 века Япония считалась закрытой страной. Однако Россия имела с ней контакты и вплоть до русско-японской войны 1905 года, отношения можно назвать хорошими. Рассмотрим же историю для того, чтобы можно было прогнозировать будущее наших отношений с этой страной, которая разительно отличается от России.

Отношения между Россией и Японией носили позитивный характер вплоть до русско-японской войны. В 1904 году война была развязана Японией, носила империалистический характер и велась за господство в Северо-Восточном Китае и Корее. В результате заключения Портсмутского мира 5 сентября 1905 года Россия признала Корею сферой влияния Японии и уступила ей Южный Сахалин

1 сентября 1939 года началась вторая мировая война. В течение практически всего ее периода (сентябрь 1939 г. — август 1945 г.) Япония и Советский Союз не находились в состоянии войны. Дело в том, что в апреле 1941 года между обеими странами был заключен Пакт о нейтралитете со сроком действия на 5 лет.

Целью данной работы является рассмотрение Советско-Японских отношений в 1939-1941 г.г.

В соответствии с поставленной целью задачами работы будут являться рассмотрение следующих вопросов:

- раскрыть интерпретацию российско-японских договоров XIX века в японской историографии;

- охарактеризовать осложнение Германо-Советских дипломатических отношений (сентябрь 1939 г. — 22 июня 1941 г.);

- рассмотреть победу над Японией.

При написании данной работы были использованы статьи из журналов “Международная жизнь” и “Международные отношения и мировая экономика.” Особо хотелось бы отметить статью японского автора Такэхиро Того “Япония и Россия в XXI веке” и Галузина М. “Наши дела с Японией”. На мой взгляд, в этих статьях хорошо раскрыт период в отношениях между двумя странами, который я и рассматривал. Можно также выделить статьи таких авторов как А. Иванов, Р. Абазов, С. Чугров. Эти авторы рассматривают российско-японские отношения как составляющие отношений России с Азиатско-Тихоокеанским регионом. Я считаю тему российско-японских отношений актуальной потому, что развитие отношений для двух стран необходимо в наших общих национальных интересах. Азиатско-Тихоокеанский регион играет немаловажную роль в мировой политике и поддержание хороших связей важно, особенно для России, которая, на мой взгляд, является все- таки больше восточной страной, нежели западной.

Глава 1. История развития Советско-Японских отношений

1.1. Интерпретации российско-японских договоров XIX века в японской историографии

Российско-японские отношения омрачены существованием территориального спора. Объектом данного спора являются острова Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. В России их принято считать частью Курильских островов. Японская сторона утверждает, что это «исконно японские территории, которые никогда не входили в состав другого государства» (имеется в виду Россия), они имеют особый статус, и, стало быть, не могут быть отнесены к Курильским. В Японии их называют «северными территориями».

Отстаивая свои права на данные земли, и та, и другая сторона часто обращаются к историческим фактам и документам. Однако имеются существенные расхождения в их интерпретации. Рассмотрим, как оцениваются в японской историографии российско-японские договоры 1855 и 1875 годов. Более точное и адекватное понимание позиции японской стороны будет способствовать нахождению наиболее правильного пути разрешения территориальной проблемы. [1]

В 1852 году российское правительство отправило в Японию миссию во главе с вице-адмиралом Е. Путятиным с целью установления торговых и дипломатических отношений, а также разграничения русских и японских островных владений. Переговоры начались 31 декабря 1853 года. Полномочными представителями японской стороны были Цуцуи Масанори и Кавадзи Тосиакира. 7 февраля 1855 года после затяжных, длившихся больше года переговоров в городе Симода в храме Тераку был заключен договор о торговле и границах. Статья 2 договора устанавливала, что «отныне граница между Россией и Японией будет проходить между островами Итуруп и Уруп. Весь остров Итуруп принадлежит Японии, а весь остров Уруп и прочие Курильские острова к северу составляют владение России. Что касается острова Карафуто (Сахалина), то он остается неразделенным между Россией и Японией, как и было до сего времени».

Необходимо обратить внимание на сам текст Симодского договора. В составе российской миссии не было переводчиков с японского, а японцы не располагали знатоками русского языка, поэтому на переговорах пользовались голландским и китайским. Согласование текста происходило следующим образом: русские представили проект договора на голландском, японцы перевели его на японский, изучили его и представили русским этот проект на камбуне (японизированный китайский стиль вэньянь).

Японские историки Мураяма Ситиро и Вада Харуки провели любопытные сравнения оригинального текста договора на голландском с его переводами на русский, японский и камбун, составленными к моменту подписания договора для согласования позиций сторон. Они отмечают, что цитата из договора, опубликованного МИД Японии в 1992 году в брошюре «Северные территории Японии», гласящая, что «весь остров Итуруп принадлежит Японии, а весь остров Уруп и Курильские острова к северу от него принадлежат России», представляет собой не выдержку из русского текста договора, оригинал которого был составлен на голландском языке, а перевод на русский с японского перевода.[2] В отличие от оригинала и изначального русского перевода, где перед словами «Курильские острова» стоит слово «прочие», его нет в японском переводе. Исходя из голландского и русского текстов договоров, невозможно утверждать, что Курильские острова обозначают не весь архипелаг, а лишь острова, расположенные к северу от Урупа.

Следует отметить, что в 1995 году мнение Мураяма Ситиро и Вада Харуки о том, что интерпретация понятия «Курильские острова», принятая японской дипломатией, основывается на неточном переводе текста Симодского договора 1855 года на японский язык с голландского, поддержал и американский советолог японского происхождения, профессор истории Калифорнийского университета Хасэгава Цуёси в своей статье «Северные территории и 50-летие окончания войны».[3]

Этой же проблемы касается в своей работе «История японо-российских переговоров о границе» Кимура Хироси, который пишет: «В тексте этой статьи есть положения, по поводу которых среди ряда ученых ведется дискуссия. Это касается формулировки "весь остров Уруп и прочие Курильские острова к северу составляют владение России". Профессор Университета Кюсю Мураяма Ситиро, тщательно проанализировав текст договора на голландском языке, обнаружил следующее. В тексте на голландском языке указанное выше положение четко сформулировано: "Весь остров Уруп и прочие Курильские острова к северу составляют владение России". Значит, в договоре было выражение «и прочие»... Исходя из этого, профессор Мураяма пришел к выводу, прямо противоречащему общепринятой в МИД Японии версии.

Профессор Мураяма делает вывод, что традиционное толкование МИД Японии, в соответствии с которым, исходя из положений статьи второй договора, Курильские острова включают только остров Уруп и все острова севернее его, является ошибочным вследствие того, что сторонники такой трактовки не сопоставляют японский текст с текстом оригинала на голландском языке. У профессора Токийского университета Вада Харуки возникло такое же сомнение, как и у профессора Мураямы».[4]

Однако профессор Кимура Хироси «скептически относится к утверждению профессора Мураяма о том, что слово «прочие» означает вышеуказанные «остальные острова, кроме островов Итуруп и Уруп», ибо вполне возможно, что «прочие» означает «остальные острова, кроме острова Уруп». Зачем надо исключать и остров Итуруп, который указывается в предыдущей, отделенной запятой части положения договора? Как представляется, последнее толкование звучит более естественно, чем первое. Профессор университета «Аояма Гакуин» Хакамада Сигэки разделяет такую же точку, как и автор данной работы. Он при этом отмечает: «Если считать, что слово «севернее» показывает лишь географическое положение Урупа, то не обязательно приходить к заключению, что Курильские острова находятся южнее его».[5] Таким образом, Кимура Хироси и Хакамада Сигэки утверждают, что данные расхождения между оригиналом договора и его переводом на японский не дают полного права заявлять о том, что «Курильские острова» - это архипелаг, включающий в себя не только Уруп, но также Итуруп и Кунашир.

Таким образом, официальная трактовка японского правительства Симодского договора 1855 года коренным образом отличается от понимания сути данного договора российской стороной. Как известно, то, что в Японии называют «северными территориями», в России считают Южно-Курильскими островами. Скорее всего, что и в момент подписания Симодского договора российская сторона рассматривала Итуруп и Кунашир в качестве островов Курильской гряды. Это признает и Вада Харуки.[6] Однако японская сторона, основываясь на японском тексте договора, утверждает, что «четыре северных острова» не входят в число Курильских островов, простирающихся от острова Уруп на юге до Шумшу на севере. В пользу точки зрения Вада Харуки и Мураяма Ситиро говорит также и статья, помещенная в «Словаре по истории Японии» издательства «Кадокава». В ней отмечается: «По договору 1855 Курильские острова были поделены на северные и южные, граница установлена между Итурупом и Урупом». [7]

25 апреля (7 мая) 1875 года в Петербурге между Россией и Японией заключен новый договор. В нем было записано следующее: «Отныне остров Сахалин (Карафуто) весь вполне будет принадлежать России-империи и пограничная черта между империями Российскою и Японскою будет проходить в этих водах через Лаперузов пролив». В статье второй говорилось: «Взамен уступки России прав на остров Сахалин Его Величество Император Всероссийский ...уступает Его Величеству Императору Японскому группу островов, называемых Курильскими, которыми он ныне владеет, со всеми верховными правами, истекающими из этого владения, так что отныне сказанная группа островов будет принадлежать Японской Империи...пограничная черта между Империями Российскою и Японскою в этих водах будет проходить через пролив, находящийся между мысом Лопаткою полуострова Камчатки и островом Шумшу».[8] В Японии данный договор известен как «Договор обмена Тисима (Курильские острова) на Карафуто (остров Сахалин)», что опять-таки подразумевает собой, что «северные территории», уже являвшиеся в то время владениями Японии, не входят в число Курильских островов. Однако, как уже говорилось выше, после Реставрации Мэйдзи острова Кунашир и Итуруп административно вошли в состав провинции Тисима. Иными словами, в момент подписания Санкт-Петербургского договора 1875 года они точно так же, как и острова от Урупа до Шумшу, носили одно и то же название и, вероятно, рассматривались составляющей частью данного архипелага, то есть Курильских островов. А в 1885 году и остров Шикотан был также включен в состав Тисима.

Таким образом, проблема интерпретации договоров 1855 и 1875 годов непосредственным образом связана с проблемой определения содержания понятий «Курильские острова» и «Тисима». Японская исследовательница Такэока Кацуми довольно категорично заявляет о том, что Курильские острова (Тисима) - это «острова от Шумшу на севере до Шикотана на юге. Курильские острова входили в подчинение управления города Нэмуро... Для меня, японки, пределы Курильских островов очевидны - это все острова, кроме Хабомаи». В свою очередь Вада Тосиаки считает, что не только Шикотан, но и Хабомаи следует рассматривать в качестве составной части Курильских островов (Тисима). В настоящее время японская дипломатия твердо стоит на позиции признания положений Симодского договора 1855 года, требуя возвращения «северных территорий». Особую позицию занимают японские коммунисты. Они считают, что необходимо вернуться к договору 1875 года, подчеркивая, что данный договор также был подписан на взаимовыгодных условиях; что именно он окончательно установил границу между странами: все Курильские острова должны быть возвращены Японии. «Курильские острова в результате мирных переговоров стали японскими. Это - исторические владения Японии».

1.2. Осложнение Германо-Советских дипломатических отношений (сентябрь 1939 г. — 22 июня 1941 г.)

С 1 сентября 1939 года до июня 1941 года советско-германские отношения развивались в духе договора о ненападении. Но с весны 1940 года они характеризовались охлаждением отношений и взаимным недоверием. Уже 17 декабря 1939 г. Шуленберг заявил, что в водах Финского залива обстреляны 3 германских парохода. Германское правительство считает, что это были советские военные суда, Молотов, однако, опроверг эти заявления. Тень подозрения прокралась в дипломатические отношения обоих стран, их основной тактикой стала так называемая «двойная игра».

Весной 1940 г. в Москве из достоверных источников стало известно, что вермахт наращивает вилы на границах Советского Союза. На запрос советского правительства о причинах военных перемещений, Гитлер уклончиво дал ответ под благовидным предлогом военных учений.

В мае в Москву приехал новый посол Англии С. Криппс. Сталин, учитывая складывающуюся обстановку, сразу дал согласие на прием английского посла. С этим приемом была организована недвусмысленная демонстрация: кабинеты Сталина и Молотова располагались на одном этаже. 1 июня поверенного в делах фон Типпельскирха вызвали к Наркому иностранных дел Молотову, пришлось довольно долго сидеть в приемной. И вдруг мимо него прошел прямо в кабинет Сталина британский посол Криппс и был принят, имел продолжительную беседу. Поверенный забил тревогу — в Москву возвратился Шуленберг. Около двух недель посол добивается аудиенции у Молотова, а когда наконец был принят, то первым его вопросом стал интерес, чем вызван визит британского посла. Молотов ответил, что это политический шаг Черчиля к установлению более тесных отношений и этим советский наркомдел дал понять, что у его правительства еще есть выбор.[9]

После поражения Франции Сталину стало ясно, что Германия будет отходить от своей заинтересованности в нейтралитете Советского Союза. 25 июня 1940 года через британского посла С. Криппса Черчиль направил личное послание с предложением улучшения отношений между обоими странами.

Поражение Франции резко изменило соотношение сил не только на европейском континенте, но и повлияло на их расстановку в глобальном масштабе, придало новое направление мировому развитию. Во время германского наступления на западе в июне 1940 г. сталинское руководство приступило к реализации тех договоренностей, которые содержались в секретных протоколах к советско-германскому пакту 1939 года.

23 июня 1940 г. в газете «Известия» в заявлении ТАСС «о советско-германских отношениях» опровергло слухи о сосредоточении советских дивизий на литовско-германской границе. В связи с этим ТАСС еще раз подчеркивал, что «добрососедские отношения сложившиеся между СССР и Германией в результате заключения пакта о ненападении основаны на конкретных государственных интересах».

Фактически это была декларация о неизменности внешнеполитического курса СССР, и соблюдении нейтралитета по отношению к воюющим державам. Это в некоторой степени относилось к Великобритании, которая весной и летом не предпринимала дипломатического усилия в сближении с СССР.

В высших политических кругах Великобритании в то время заводились разговоры о решающей роли СССР в борьбе с гитлеризмом, будет ли Россия снабжать Германию сырьем и продовольствием. Прогрессивные партии склонялись к союзу с СССР. Об этом не раз сообщал из Лондона посол Майстит. Активными сторонниками сближения был У. Черчиль.

Прекратив дипломатические отношения с эмигрантскими правительствами стран Чехословакии, Бельгии, Нидерландии, Дании, Норвегии, Греции Советское правительство сочло возможным поддерживать политические отношения марионеточными правительствами стран оккупированных Гитлером. В декабре 1940 г. с правительством независимого словацкого государства был подписан ряд договоров. 18 сентября 1940 г. соглашение о товарообороте и платежа подписано между СССР и марионетным правительством Дании. При посредстве советника германского посольства в Москве Хильгера подобные экономические соглашения подписаны с Бельгией и Норвегией.

8 сентября 1939 года после захвата Польши министр торговли и промышленности Болгарии Ножузаров довел до сведения Н. И. Праслова, что Болгария готова вступить с СССР в торговые отношения.

Таким образом, внешняя политика СССР в отношении оккупированных Германией стран на международной политической арене выглядела как признание законности германской оккупации. Именно тот факт и дал повод для рассуждений о сговоре Гитлера со Сталиным, которые активно пропагандировался на Западе.

Встречаясь 1 июля 1940 года с английским послом Криппосом, Сталин подчеркивал свою уверенность в заинтересованности Германии в поддержке с СССР дружественных отношений.

Позиция германского руководства была совершенно иной. С конца июня 1940 года, то есть сразу после поражения Франции в Германии начались штабные разработки возможных военных действий против СССР. 31 июня 1940 года на совещании в Бергхофе Гитлер в присутствии руководствующего состава германских вооруженных сил сформулировал цели войны (после разгрома России Германия установит полное господство в Европе и на Балконах) задачу и сроки нападения (весна 1941 г.). В июне месяце Риббентроп направил Сталину личное письмо с приглашением в Берлин для выяснения спорных вопросов. Советское правительство дало свое согласие. Осенью Риббентроп отправил еще одно письмо, в котором предлагал официально присоединится России к «тройственному соглашению» Германии, Японии и Италии.[10]

27 сентября 1940 года это соглашение было заключено. При подготовке текста Берлин проявил заинтересованность в том, чтобы оно не рассматривалось, как заключенное против СССР. Сам факт заключения соглашения противоречил советско-германскому пакту от 1939 г., т. к. СССР не вошел с состав договаривавшихся стран. На неоднократные требования советского правительства поверенный в делах Типпельскирх ознакомил Молотова с краткой информацией по пакту. Однако Советское правительство это не устраивало, Молотов ссылаясь на статьи советско-германского пакта «о консультациях», заявил о необходимости предоставления более полной информации по заключенному соглашению. При этом советский Нарком выступил с критикой германской стороны, процитировав статью 4 советско-германского пакта.

Однако с середины лета Германия казалась уже не заинтересованной в сотрудничестве с СССР. На основе заключений нейтралитетных торговых соглашений Германия поставляла Советскому Союзу производственное оборудование. С конца осени сроки поставок немецкой стороной постоянно нарушались. Вот что писал по этому поводу в Берлин Шнурре: «… как и в прошлом, сложности возникают в связи с выполнением германских обязательств о поставках СССР особенно в сфере вооружения. Мы и впредь не сможем придерживаться сроков поставок. Однако невыполнение германских обязательств начнет сказываться лишь после августа 1941 года, так как до тех пор Россия обязана делать поставки авансом."

На данное обстоятельство, советское правительство вынуждено было не раз обращать внимание в беседах с германскими представителями. Урегулирование этого вопроса предусматривалось вынести на предстоящую встречу в верхах в Берлине. В состав советской делегации вошли и экономические эксерты. Возглавил ее В. И. Молотов.

13 ноября 1940 года делегация прибыла в Берлин на официальную встречу с Гитлером, встреча происходила в напряженной обстановке. Как выяснилось в ходе начавшейся беседы истинная цель визита Молотова в Берлин для Германии состояла в том, чтобы втянуть Советский Союз в Тройственный пакт и таким образом создать Союз четырех держав для раздела всего мира на сферы интересов.[11]

Во время переговоров Советскому союзу было предложено обратить свои стратегические устремления через Персидский залив и Аравийское море к Индийскому океану. Наконец, после часового монолога Гитлер позволил подключился к разговору и Молотову.

Советский гость поднял следующие проблемы: о значении Тройственного пакта, о «новом порядке в Европе», о «Великом восточно-азиатском пространстве» в Азии. Финляндский вопрос осложнил переговоры. Молотов отметил, что в соответствии с секретным протоколом (см. прилож.) Финляндия относится к сфере советских интересов, также советский Нарком настаивал на окончательном урегулировании данного вопроса. На вопрос Гитлера, идет или речь о новой войне, Молотов уклончиво ответил, что все будет в порядке, если финское правительство откажется от своего двусмысленного отношения к СССР и если агитация населения против России будет прекращена. Гитлер возражал против такого регулирования, ибо оно неизбежно откроет новый театр войны в районе Балтийского моря, в чем Германия не заинтересована. Фюрер высказал надежду на то, что все стратегические требования России будут удовлетворены ее личным договором с Финляндией. После этого он еще раз перешел к главному по его мнению вопросу переговоров — о судьбе «обанкротившегося хозяйства Британской империи» он предложил Молотову обсудить этот вопрос по дипломатическим каналам с министром иностранных дел Германии, Италии и Японии.

13 ноября 1940 года Риббентроп вручил Советской делегации проект-соглашение между державами Тройственного союза и СССР. Для определения их конкретных территориальных интересов предусматривались секретные приложения. Текст соглашения отличался неприкрытыми экспансионистскими фразами.

Вечером в особняке посольства СССР был устроен большой прием. Гитлер на прием не явился, из того сделали вывод, что он не доволен ходом переговоров.

На следующий день состоялась вторая встреча. Советской делегацией вновь был поставлен вопрос о нахождении германских войск в Финляндии. По имевшимся сведениям в октябре 1940 года правительство Рюпле Тейнера заключило с Берлином соглашение о размещении войск на финской территории. Эти приготовления давали основания полагать. Что Гитлер хочет использовать страну в качестве плацдарма для операций против СССР.

Как свидетельствуют документы, Сталин и Молотов отнеслись к германским предложениям серьезно, рассчитывали на их дальнейшее развитие и конкретизацию. Пока еще нельзя со всей уверенностью утверждать, т. к. в настоящее время ведутся детальные исследования этой проблемы, но можно предположить, что принятие советским руководством « Пакта четырех держав» свидетельствовало о готовности к радикальному пересмотру внешнеполитического курса. Один из современных исследователей В. К. Волков расценивает позицию. Советского руководства по данному вопросу, как готовность присоединится политически и экономически к одному из воюющих «империалистических блоков, то есть отказаться от нейтралитета» в условиях мировой войны это было качественное изменение».

25 ноября в Софии советский дипломат Соболев посетил болгарского премьер-министра Б. Филова и царя Бориса и сделал от имени советского правительства предложение о заключении пакта о взаимной помощи. Это предложение Болгарии выражало готовность поддержать ее территориальные притязания и сыграло негативную роль в дипломатическом отношении с малыми балканскими странами, дало повод для антисоветских настроений, распространенных, в том числе и в Германии.

Миссия Соболева в Софию и подписание плана «Барбаросса» завершили первый этап советско-германского противоборства на Балканах, когда он носил прежде всего дипломатический, кабинетный характер. С января 1941 года это противоборство приобретало открытый политический характер.

Балканы стали местом, где столкнулись противоположные интересы Германии и СССР.[12]

В связи с постоянно ухудшающимися отношениями между СССР и Германией советское руководство проявило интерес к речи Гитлера, которую он произнес 18 декабря 1940 года в спортапапасте перед 4 тыс. Офицеров армии ВВС и слушателей школ войск СС. Речь не была опубликована и носила явно антисоветский характер.

Новое обострение произошло на рубеже 1940 — 1941 гг., когда прибавилось германских войск в восточной Пруссии и Польше. Сталин пошел на крайние меры — приостановил поставки в Германию всех грузов по заключенному в феврале 1940 г. хозяйственному соглашению, привел в частичную готовность войска западных приграничных округов. Личное письмо Сталина Гитлеру было недвусмысленным «… это обстоятельство нас удивляет и создает у нас впечатление, что Германия собирается воевать против нас.»

Гитлер ответил своим доверительным письмом: в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но он должен разъяснить, что это не направлено против СССР, он (Гитлер) намерен строго соблюдать заключенный пакт, дальше Гитлер разъяснил, что территория западной и центральной Германии подвергалась сильным бомбардировкам и хорошо наблюдается англичанами с воздуха, поэтому он вынужден отвести крупные контингенты на восток для отдыха и учебы.

Из конфиденциальных источников советскому правительству стало известно о передвижении немецких ВС и этот вопрос был вынесен для обсуждения на одной из консультаций в германском посольстве. Однако, Шуленберг 10 января 1941 г. получил указание Риббентропа уклоняться от ответа, ссылаясь на отсутствие информации по данному вопросу. Такое положение дел насторожило советскую дипломатию — стягивание военных резервов в Румынию и на Балканы непосредственно угрожало интересам безопасности СССР.

17 января Молотов направил заявление в МИД Германии, в котором обратил внимание на угрозу границам СССР в ходе Балкан, Греции и Проливов.

21 января Риббентроп направил в германское правительство ответ на заявление Молотова, в котором уверял, что «на Балканах производится определенная концентрация войск, имеющая своей единственной целью предотвращение приобретению Британией плацдарма на греческой земле».

27 февраля 1941 года Риббентроп направил Шуленбергу инструкцию, в которой сообщал о переброске германских войск в Болгарию и попутно просил уведомить Советское правительство в том, что Болгария присоединилась к «Тройственному пакту». Советское правительство восприняло этот шаг с прискорбием и отказало Германии во всякой помощи.

6 апреля 1941 года посол Германии Шуленберг по поручению Риббентропа информировал Молотова о начале военных действий в Греции и Югославии. Холод в дипломатических отношениях обоих стран все усиливался. 22 апреля 1941 года Молотов вручил германскому послу вербальную ноту, в которой советское правительство выражало требование принять меры против продолжавшихся нарушений границы СССР германскими самолетами.[13]

А 26 апреля немецкое командование высадило свой десант в Финляндию в порту Або (Пеурку). Дипломатические круги Германии объясняли это появление военных, как некие учебные действия. Однако страсти накалялись — 2 мая 1941 года Шуленберг сообщал в Берлин, что сотрудники посольства в Москве не могут более опровергать слухи о предстоящем немецко-русском конфликте, «потому как каждый прибывший в Москву… не только привозит эти слухи, но может даже подтвердить их ссылкой на факты».

21 июня 1941 года в докладной записке Л. П. Берия настаивал на «отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «делами» о якобы готовящемся Гитлером нападения на СССР. Он сообщил, что нападение начнется завтра». Оказывается Деканозов настаивал на этом не случайно, еще незадолго до этого, приехав в Москву из Берлина не несколько дней, он был приглашен Ф. Шуленбергом на обед, во время которого германский посол, обращаясь к Деканозову сказал:

— Господин посол, может, этого еще не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь сообщить государственную тайну номер один: передайте господину… Сталину, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР…

22 июня 1941 года меморандумом гитлеровского правительства Германия объявила войну СССР. «Меморандум начинается с констатации того, что именно Германия «предприняла попытку» привести интересы двух держав к «равновесию», а Москва отреагировала на это «предложение немецкого правительства», таким образом Гитлер официально признал германскую инициативу.

Глава 2. Девятый вал войны. Победа над Японией

В конце ноября 1941 года корабли соединения японского адмирала Нагумо сосредоточились в заливе Хитокаппу, у острова Итуруп, откуда открывается проход через Курильские острова в Тихий океан для крупных кораблей. Вечером 25 ноября Нагумо получил приказ главнокомандующего Объединенным флотом Японии Ямамото следовать к гавайским водам и атаковать главные силы американского флота. [14]

2 декабря 1941 года на авианосце «Акаги» было получено подтверждение из штаба Ямамото: «Начинайте восхождение на гору Ниитака», что означало — атакуйте Перл-Харбор, главную тихоокеанскую военно-морскую базу США. Ранним утром 7 декабря Футида, один из разработчиков плана внезапного нападения, повел за собой 183 самолета первой волны. Кроме того, вокруг бухты Перл-Харбора было заблаговременно развернуто более 20 японских подводных лодок. Уверенный в успехе Футида передал условный сигнал: «Тора, тора, тора!» (Тора — тигр по-японски). Это должно было означать, что японская атака действительно оказалась внезапной. Было потоплено четыре линкора, два эсминца, много кораблей было повреждено. Уничтожено 188 самолетов, погибло свыше трех тысяч американских солдат.

А утром 8 декабря Япония объявила войну США, Англии и Голландии. Японский «тигр» ринулся на юг Тихоокеанского региона — в Малайю, на Филиппины, в Бирму и Индонезию, Новую Гвинею. Так решилась дилемма японской экспансии — юг или север, то есть Советский Союз.

Выбор направления основного удара Страны восходящего солнца имел большое значение для Советского Союза, на который обрушились гитлеровские дивизии, надеясь нанести Красной Армии поражение за несколько недель. Отчаянное положение складывалось в боях под Москвой. Но несмотря на опасность для Москвы, командование было вынуждено держать на Дальнем Востоке до сорока дивизий на случай, если Япония изберет северное направление своей агрессии. Многое говорило за этот вариант. После нападения на Китай, захвата Маньчжурии, где было создано марионеточное государство Маньчжоу-Го, японцы сосредоточили на границах СССР огромную армию. Японцы были хорошо вооружены, имели опыт интервенции времен гражданской войны, столкновений с Красной Армией и дружественными Советскому Союзу частями монгольской народной армии на реке Халхин-Гол в 1939 году, а за год до этого — у озера Хасан, Этим атакам был дан решительный отпор, но и японские части продемонстрировали высокую боеготовность.

13 апреля 1941 года между СССР и Японией был подписан Пакт о нейтралитете сроком на пять лет. Но он мог быть нарушен, как и соответствующие соглашения СССР с Германией. Тем более что с Германией у Японии был свой пакт. Он был подписан 27 сентября 1940 года в Берлине, с участием Италии. И министр иностранных дел Японии Мацуока, давая ему оценку вскоре на заседании тайного совета в Токио, подчеркнул, что «Япония окажет помощь Германии в случае советско-германской войны, а Германия окажет помощь Японии в случае русско-японской войны...» Министр отмечал, что, несмотря на улучшение отношений с СССР, они будут пересмотрены, как он говорил, «через два года».

На деле «пересмотр», то есть нападение на Советский Союз, мог произойти вскоре после агрессии Гитлера. Уже через 10 дней после ее начала на имперской конференции в Токио 2 июля 1941 года была принята «Программа национальной политики», в которой говорилось, что Япония пока не будет вмешиваться в германо-советскую войну, но секретно завершит военную подготовку против Советского Союза. «Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для империи, она, прибегнув к вооруженной силе, разрешит северную проблему...» В этой связи был разработан план «Кантокуэн», согласно которому Квантунская армия должна была вторгнуться в СССР и захватить Дальний Восток.

Этой задаче были посвящены усилия японской военной миссии в Харбине, действовавшей под видом информационного отдела Квантунской армии. У нее были филиалы в Хайларе, Сахаляне, в Цзямусы и других городах. В Цзямусском филиале, работавшем против Хабаровского края, насчитывалось 7 отделений, 19 разведывательных пунктов, 40 резидентов. Вплоть до 1945 года в филиале работало 149 человек.

Филиалы и отделения японской разведки непрерывно засылали на советскую территорию своих людей. За годы войны было переброшено около 1500 японских агентов. Большая их часть была выявлена и арестована.

Основной базой для вербовки японцами агентуры против СССР была русская контрреволюционная эмиграция. Борьба с засылкой агентов, против их проникновения в воинские части и органы советской разведки была составной частью большой работы, которая велась органами государственной безопасности на Дальнем Востоке. Вместе с тем советские резидентуры в Харбине, Сеуле, Шанхае, приграничные филиалы регулярно отслеживали картину состояния Квантунской армии, перемещения ее подразделений и техники, строительства военных сооружений и т.д. Среди сведений, полученных этими путями, были данные о том, что южнее Харбина расположена химико-бактериологическая станция, которая ставит эксперименты на людях и животных, готовясь к бактериологической диверсии против СССР.[15]

Что касается стратегических планов Японии, то в Центр стекались данные из самых разнообразных источников. Труднее всего приходилось в самой Японии, где работа всех советских представительств была взята под усиленный контроль службами наружного наблюдения. К этому прибавлялись факторы, связанные с ослаблением советской разведки в результате репрессий. В отличие от военной разведки, у которой в Японии успешно действовала нелегальная резидентура во главе с Рихардом Зорге, разведка органов госбезопасности не обладала сильными позициями.

В январе 1940 года в Токио прибыл новый состав резидентуры, состоявший из резидента Артема и двух технических работников. Они были впервые за рубежом, никто из них не владел иностранными языками. Тем не менее в 1940—1941 годах удалось завербовать трех иностранцев, работавших в Японии. Вскоре был получен доступ к информации о направлении разведывательной деятельности против СССР из японских военных и политических кругов. Важнейшими были сведения о том, что если руководство сухопутной армии Японии стоит за вступление в войну с СССР на стороне Германии, то представители военно-морского флота, имеющие значительное влияние на определение курса страны, выступают за войну с США и агрессию в Юго-Восточной Азии.

Всего за 1941—1942 годы только по вопросу о том, начнет ли Япония войну с СССР в ближайшие месяцы, поступило свыше 30 сообщений. 15 из них были направлены в критический период первых месяцев войны ( После Сталинградской битвы военное руководство Японии фактически отказалось от планов нападения на СССР). Имеются в виду сообщения, которые были сочтены первостепенными и направлялись в Государственный комитет обороны (ГКО), руководство СССР. Их источники, помимо Токио, находились в Лондоне, Вашингтоне, Софии, а также Шанхае, Харбине и иных городах Китая.

Одним из первых после начала агрессии было сообщение о телеграмме английского посла в Токио министру иностранных дел Идену от 24 июня 1941 года: «Германский посол оказывает сильнейшее давление на Мацуока, пытаясь добиться активного вступления Японии в войну на стороне Германии. Он обещает японцам Приморскую область и все, что он может только придумать».

4 июля 1941 года тот же посол излагал Идену содержание беседы с японским министром иностранных дел Мацуока, который утверждал, что берлинский пакт «трех» «не налагал на Японию обязательств выступить в советско-германской войне на стороне Германии». В то же время договор с СССР о нейтралитете не помешает Японии предпринять действия, которые «могут потребоваться для сохранения японских интересов». В этих условиях Япония сохраняет «свободу действий».

17 июля в ГКО было направлено сообщение о том, что в Лондоне перехвачено и расшифровано сообщение японцев о том, что 2 июля на имперской конференции в Токио принято решение о южном направлении японских действий, но что Япония в то же время «подготавливается ко всяким вероятностям в отношении СССР». «Японское правительство всегда имеет в виду необходимость усиления военных приготовлений для того, чтобы удержать СССР от принятия каких-либо шагов на Дальнем Востоке».

В то же время в заявлении японцев германскому послу в Токио подчеркивалось, что «Япония ведет постоянное наблюдение в бассейне Тихого океана для того, чтобы сдержать США и Великобританию». Однако далее признавалось лишь, что «Япония решила приобрести базу в Индокитае».[16]

Намерения Японии раскрывались в телеграмме английского посла в США Галифакса, полученной нашей разведкой через агентуру в Лондоне. После беседы с заместителем государственного секретаря Уэллесом Галифакс передал, что американцам известно о соглашении Японии с партнерами по берлинскому пакту относительно их согласия на захват Японией баз в Индии, Китае и Сиаме, «после чего последует выступление против Сибири и в первую очередь Владивостока».

Напряжение, таким образом, не спадало. «Свобода действий» могла означать для японского «тигра» и прыжок на советские территории.

Из Токио пришли тревожные сведения. Резидентура сообщала, что с 12 июля по 18 августа 1941 года в Японии проведена всеобщая мобилизация примерно 4,5 миллиона человек. В Харбине оборудована типография для печатания листовок на русском языке.

20 ноября советскими разведчиками была перехвачена японская телеграмма из Берна в Анкару, из которой следовало, что в кризисный момент японское радио включит в начало своих радиопередач кодовые слова, которые будут означать либо нападение на США («хигаси» — восток), либо на СССР («кита» — север), либо на Англию — («ниси» — запад). Наши источники в Маньчжурии докладывали, что японцы готовят заброску на территорию СССР групп по три-пять человек для диверсий и разведки на железнодорожных и военных объектах. Из Лондона пришла расшифровка телеграммы японского министра иностранных дел от 27 ноября 1941 года своему послу в Берлине. В ответ на усилившийся нажим Германии послу предлагалось «объяснить Гитлеру, что основные японские усилия будут сосредоточены на юге и мы предполагаем воздержаться от преднамеренного предпринятия действий на севере». После ряда маскирующих мер, среди которых были и переговоры с США (их вели японский посол в США Номура и государственный секретарь США Хэлл) об отмене американского эмбарго на экспорт нефти в Японию и замораживания на ее активы, японцы направляют Хэллу памятную записку о прекращении переговоров. Она была вручена 7 декабря, за час до нападения на Перл-Харбор.

Масштабные агрессивные действия Японии в Юго-Восточной Азии несколько ослабили опасность немедленного нападения на СССР. К тому же гитлеровцы потерпели первое свое крупное поражение под Москвой. Становилось ясным, что «блицкриг» не удался и война становится затяжной. Однако японские сторонники агрессии против СССР возлагали надежды на весеннее и летнее наступление гитлеровцев и настаивали на выступлении против советского Дальнего Востока. К тому же Гитлер усилил давление на союзника. Об этом говорили данные китайской разведки от 25 февраля и 4 марта 1942 года. Немцы обещали возобновить крупное наступление на Восточном фронте. Группировка японской военщины во главе с генералом Араки стояла за удовлетворение требований Берлина.

В середине февраля 1942 года японское руководство обсудило требования немцев и сочло выступление против СССР преждевременным. Сперва следовало завершить основные операции на Тихом океане. Тем не менее, данные наших резиденту? в Турции, Китае, Англии, чехословацкой военной миссии в Лондоне сходились на том, что, как только начнется весеннее наступление Гитлера, Япония может напасть на СССР. Об этом говорила и телеграмма МИД Италии в адрес своего посла в Токио, где утверждалось, что «сейчас, когда Япония полностью уверена в окончательной победе на юге, она, возможно, начнет думать и о севере».[17]

На деле южная экспансия встречала немалые трудности. Да и сообщения японских представителей, находившихся в СССР, тоже заставляли повременить. На имя японского военно-морского атташе в СССР Ямагучи пришло письмо из генштаба, где признавалось: «Кажется, господа из Квантунской армии наконец-то стали понимать, какие трудности приходится испытывать флоту при проведении операций такого широкого масштаба, как сейчас».

Начальник чехословацкой разведки в Лондоне Моравец сообщил нашему резиденту: «Против СССР Япония выступит лишь в том случае, если наступление немцев на Восточном фронте будет протекать успешно». А наученный неудачами немцев на рубеже 1942 года упомянутый атташе Ямагучи в сентябре, хотя немцы и ведут свое наступление на юге СССР, замечает в адрес тех, кто настаивает на немедленном вступлении Японии в войну: «...как бы ни торопились — надо все-таки выждать, пока немцы влепят им еще разок. В общем, придется после будущего лета».

Но Сталинград и битва на Курской дуге продемонстрировали мощь и силу духа Красной Армии и явились переломным моментом в войне. В этой связи японские дипломаты были вынуждены сменить тон своих заявлений. И японский посол в СССР Сато уже ратовал за то, чтобы «американцы согласились на заключение мира на равных началах» (данные от 10 января 1943 года). А в начале лета сведения о развитии «мирной инициативы» Японии поступили из резидентуры в Чунцине. 5 июня 1943 года доверенный китайской разведки рассказал, что беседовал с командующим японскими войсками в Северном Китае генералом Окамурой и рядом других ответственных лиц. Он доложил Чан Кайши следующие предложения японцев: Китай и Япония должны прекратить военные действия и сосредоточить свои усилия в борьбе против коммунизма, США и Англии. Маньчжурия останется за Японией, а взамен этого Китай получит Индокитай.

Вскоре японцы на разных уровнях стали активно говорить о желательности продления японо-советского договора о ненападении и возможном заключении мирного договора Германии с Советским Союзом. Эта мысль была доведена и до атташе Ямагучи, когда генштаб ВМС Японии писал: «Выход из тупика, в котором мы очутились, только один — германо-советское перемирие, а затем мир».Посол Сато в беседе с японскими корреспондентами в Москве также стал проявлять повышенное миролюбие, заявляя: «Нужно стремиться к полному урегулированию всех вопросов с Советским Союзом и к отрыву его от англо-американского блока» (сообщение ГКО от 21 декабря 1943 года). Практическая линия японского правительства была далека от миролюбия. С лета 1941 года до конца 1944 года японцы задержали 178 советских торговых судов. Были потоплены крупные суда — «Ангарстрой», «Кола», «Ильмень», «Перекоп», «Майкоп» и другие. Япония сохранила боеспособный и мощный потенциал в виде Квантунской армии на границах СССР, заставляла держать на Дальнем Востоке до сорока дивизий Советской Армии и тем самым прямо способствовала военным усилиям Германии.

США и Англия вели трудные бои с японскими агрессорами в Индокитае, на просторах Тихого океана. Япония еще сохраняла крепкие позиции как на море, так и на суше. Этот первый по времени и второй по мощи очаг мирового конфликта мог быть потушен только большими усилиями. Иначе война затянулась бы и унесла многие сотни тысяч жертв. Вот почему на Ялтинской конференции 11 февраля 1945 года Советский Союз вместе с руководителями США и Англии подписал соглашение о своем вступлении в войну против Японии через два-три месяца после разгрома фашистской Германии. Во исполнение этого обязательства СССР 5 апреля 1945 года денонсировал договор с Японией о нейтралитете от 13 апреля 1941 года. А 26 июля правительства США, Англии и Китая в Потсдамской декларации предъявили Японии ультиматум, требуя ее капитуляции. Через два дня японский премьер-министр Судзуки ответил: «Мы игнорируем ее. Мы будем неотступно продолжать движение вперед для успешного завершения войны».

Мирные пути урегулирования на Востоке были отрезаны. 8 августа советское правительство присоединилось к Потсдамской декларации и объявило войну Японии. Подтянутые с запада войска перешли в наступление и в кратчайшие сроки —с 9 по 14 августа 1945 года — окружили и ликвидировали Квантунскую армию в Маньчжурии, оплот японской экспансии. Четкие действия стали возможными и благодаря высокой осведомленности о дислокации ее частей и командования, явившейся следствием работы как советской военной разведки, так и внешнеполитической. Многие из разведчиков непосредственно участвовали в военных действиях. С их помощью были осуществлены глубокие прорывы и выброс десантов в тыл врага. Чекистские оперативные группы помогли захватить большое число руководящих японских военных, а также сотрудников разведки и контрразведки Японии, их белогвардейских агентов, сумели совершить захват секретных архивов.

Кроме поставленного японцами во главе Маньчжоу-Го императора Пу-И и членов местного правительства во главе с премьер-министром Чжан Цзикуем, были взяты в плен командующий Квантунской армии генерал Ямада, начальник штаба Хата, начальник разведотдела армии Асада, белогвардейский атаман Семенов и его заместитель Бакшеев, руководящий состав «Российского фашистского союза» во главе с Родзаевским. Среди военнопленных были выявлены 693 японских разведчика. Еще 142 разведчика были впоследствии арестованы, по данным захваченных архивов разведки. Поистине Япония отличалась одной из самых густо укомплектованных сетей шпионажа. Всего в плен было взято около 600 тысяч японских солдат и офицеров.[18]

Разгром Квантунской армии, успешные действия союзников в Индокитае и районах Тихого океана привели к поражению милитаристской Японии и заставили ее капитулировать.

Заключение

День 2 сентября 1945 года стал для Японии днем подписания акта о капитуляции. По поручению японского правительства подписать его должны были министр иностранных дел Сигэмицу Мамору и представитель Ставки, начальник генерального штаба Умэдзу Есидзиро; их сопровождали девять человек (по три представителя от министерства иностранных дел, военного министерства и военно-морского министерства).

Указанные представители были доставлены на американском эсминце к борту американского линкора «Миссури», который стоял на якоре в Токийском заливе. На палубе линкора представители побежденной стороны, которым даже не разрешили взять с собой холодное оружие, безмолвно встали перед представителями союзных войск. Церемония подписания акта началась в 9 часов 00 минут. В 9 часов 04 минуты акт подписал первым Сигэмицу, а за ним — Умэдзу.

Сигэмицу подписал акт «от имени императора и правительства и по их приказу», Умэдзу — «от имени Ставки и по ее приказу». В 9 часов 08 минут в качестве стороны, принимающей капитуляцию, акт подписал верховный главнокомандующий союзных держав генерал Макартур.

В акте указывалось, что Япония принимает условия Потсдамской декларации, заявляет о прекращении военных действий и о безоговорочной капитуляции генерального штаба, всех японских вооруженных сил и всех вооруженных сил под японским контролем вне зависимости от того, где они находятся. В акте также указывалось, что японское правительство и его преемники будут честно выполнять условия Потсдамской декларации.

По окончании церемонии японских представителей доставили на берег на американском эсминце. Вернувшись в Токио, они в 13 часов 15 минут доложили императору о выполнении своей миссии. После этого сразу же был объявлен императорский указ о капитуляции. Его опубликования потребовали союзные державы.

Акт о капитуляции Японии, кроме Верховного главнокомандующего союзных держав, подписали также представители США, Китая, Англии, Советского Союза, Австралии, Канады, Франции, Голландии и Новой Зеландии. В общем приказе определялся порядок капитуляции японских вооруженных сил и передачи ими оружия и военных сооружений.

Так закончилась длившаяся шесть лет вторая мировая война.

Список литературы

1. Вада Харуки. Хоппо рёдо мондай: Рэкиси то мирай (Проблема северных территорий: прошлое и перспективы). Токио, 1999.

2. Великая Отечественная. Т. 18. Советско-японская война 1945 г.: История военно-политического противоборства двух держав в 30 — 40-е годы. Документы и материалы. М., 1997.

3. Вторая мировая война. Краткая история. М., 1984.

4. История второй мировой войны 1939 — 1945 гг. Т. 4. М., 1975.

5. Кимура Хироси. Нитиро кокке косе-си (История Японо-российских переговоров огранице). Токио,1993.

6. Курилы-острова в океане проблем. М., 1998.

7. Кутаков Л.Н. История советско-японских дипломатических отношений. М., 1962.

8. Международные отношения на Дальнем Востоке. Книга вторая. 1917 — 1945 гг. М., 1973.

9. Мураяма Ситиро. Куриру сёто но бункэнгакутэки кэнкю (Историографическое исследование Курильских островов). Токио, 1987.

10. Нихон-си дзитэн (Словарь по японской истории). Токио: Кадокава,1996.

11. Савин А. Японский милитаризм в период второй мировой войны 1939 — 1945 гг. М., 1979.

12. Совместный сборник документов по истории территориального размежевания между Россией и Японией. Токио, 1992.

13. Того Кадзухико. Японо-российские отношения: прошлое и перспективы. — М., 1995.

[1] Совместный сборник документов по истории территориального размежевания между Россией и Японией. Токио, 1992.С.9.

[2] См.: Вада Харуки. Хоппо рёдо мондай: Рэкиси то мирай (Проблема северных территорий: прошлое и перспективы). Токио, 1999. С.75-80; Мураяма Ситиро. Куриру сёто но бункэнгакутэки кэнкю (Историографическое исследование Курильских островов). Токио, 1987. С.125.

[3] Курилы-острова в океане проблем. М., 1998. С.101.

[4] Кимура Хироси. Нитиро кокке косе-си (История Японо-российских переговоров огранице). Токио,1993. С54-56

[5] Там же. С.56-57.

[6] См.:Вада Харуки. С.79.

[7] Нихон-си дзитэн (Словарь по японской истории). Токио: Кадокава,1996. С.232.

[8] Совместный сборник документов по истории территориального размежевания между Россией и Японией. Токио, 1992.С.10002E

[9] Савин А. Японский милитаризм в период второй мировой войны 1939 — 1945 гг. М., 1979. С. 89.

[10] Савин А. Японский милитаризм в период второй мировой войны 1939 — 1945 гг. М., 1979. С. 89.

[11] Кутаков Л.Н. История советско-японских дипломатических отношений. М., 1962. C. 320

[12] Великая Отечественная. Т. 18. Советско-японская война 1945 г.: История военно-политического противоборства двух держав в 30 — 40-е годы. Документы и материалы. М., 1997. C. 192 — 193.

[13] Международные отношения на Дальнем Востоке. Книга вторая. 1917 — 1945 гг. М., 1973. C. 186.

[14] Вторая мировая война. Краткая история. М., 1984. C. 185.

[15] История второй мировой войны 1939 — 1945 гг. Т. 4. М., 1975. C. 166 — 167.

[16] Савин А. Японский милитаризм в период второй мировой войны 1939 — 1945 гг. М., 1979. С. 89.

[17] Того Кадзухико. Японо-российские отношения: прошлое и перспективы. — М., 1995.

[18] Кутаков Л.Н. История советско-японских дипломатических отношений. М., 1962. C. 320