1. Понятие техники. Специфика технических знаний

Долгий и сложный путь прошло в своем развитии человечество и весь этот путь неотделим от прогресса техники. Менялись исторические эпохи, происходило движение от одной формации к другой. Каждая новая ступень социально-экономического развития основывалась на новой технической базе. В этом движении менялось и понимание самой общественной жизни, новым содержанием наполнялись новые, давно сложившиеся понятия. Так произошло и с техникой. Это понятие возникло еще в античном обществе и берет свое начало от греческого слова "техне", означавшего умение, мастерство, искусную деятельность. Теперь это слово ассоциируется у большинства людей с машинами, различными орудиями, все более сложными системами, которые пронизывают практически все сферы общественной жизни и человеческой деятельности. Но сохранилось и старое значение этого слова: говорят о технике художника и музыканта актера и спортсмена, подразумевая все то же умение и мастерство. Появляются новые тенденции в понимании техники, связанные с возрастанием роли науки в техническом развитии, а так же с тем, что теперь нередко гораздо сложней и трудней разработать, спроектировать, техническую систему, чем ее изготовить. Это выдвигает на первый план научное и техническое творчество, порождая новые аспекты в интерпретации самой техники.

Техника всегда привлекала внимания философов, и это легко объяснить. Дело в том, что деятельность человека технична по своей природе. Выделившись благодаря труду из мира животных, человек, по существу, превратил трудовую деятельность  и связанные с нею представления, навыки, способы и средства производства в фундаментальные основания, базис своего бытия^[1].

Техника (от греч. techne — искусство, мастерство) в качестве по­нятия имеет два смысла. В первом обозначает орудия и инструменты труда и любые искусственные устройства (ар­тефакты), созданные человеком и используемые для преобразования окру­жающей среды, выступающие как предметы труда, и создание др. средств производства и предметов, необходимых для удовлетворения различных потребностей[2]. Во втором смысле обозначает систему навыков, уровень мастерства  в реализации того  или  иного вида деятельности.

В философском анализе деятельности используется, как правило, второй смысл; философия же техники    преимущественно    оперирует первым  смыслом.   Интерес   к  исследо­ванию   техники    как   к    философской проблеме отчетливо проявляется уже у Аристотеля.    Новая    волна    интереса к технике в  первом  смысле связана  с развитием инженерного мышления эпо­хи  Возрождения,  а  позднее с бэконианской   и   картезианской   традициями. Рационалистическая   философия,   осо­бенно в лице просветителей, была склонна видеть в технике и тех­ническом прогрессе решающее средство разрешения всех социальных противо­речий  и  достижение  общего  благопо­лучия.  

Современная человеческая жизнь невозможна без использования самой разнообразной техники. С помощью машин человек обрабатывает землю, добывает нефть, руду, прочие полезные ископаемые, передвигается, производит различные блага, организует свой досуг и т.д.^[3] Основным свойством техники является её способность совершать полезную работу и соответственно позволять не совершать эту работу человеку.

В технике человечество аккумулировало свой многовековой опыт, приёмы, методы, познания и преобразования природы, воплотило все достижения культуры. В формах и функциях технических средств своеобразно отразились формы воздействия человека на окружающей его мир.

Все философы техники едины в одном: техника есть знак самого человека, но далеко не всегда удачный знак. В философии все видят ключ к гармонии техники и человека. Человек не должен в технике забывать самого себя. Будь человеком и никакая техника тебе не страшна.

Из сказанного можно сделать вывод: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы техника лишила нас статуса человека. Как этого добиться? Что значит быть человеком в технической цивилизации? Самый интересный, с нашей точки зрения, ответ на эти вопросы заключается в требовании быть человеком моральным. В конце ХХ века требование быть моральным означает быть ответственным. Этика ответственности - это ключ к разрешению различного рода кризисов, связанных с бесконтрольным развитием техники. Человек может сделать больше, чем он имеет на то моральное право. В этой связи и возникает потребность в особой этике, ориентированной на содержание технической деятельности человека.

Например, Н.А. Бердяев, понимая технику довольно широко как умение достигать наибольший результат при наименьших затратах сил, ставит вопрос о ее соотношении  с культурой и раскрывает их диалектическую связь. Без техники культура невозможна, но окончательная победа техники, вступление мира в техническую эпоху влекут культуру к гибели или перерождению. Техническая цивилизация наносит непоправимый вред природному, органическому началу культуры и становится необходимой защита человека от истребления природной среды, от тотального наступления техники.  Н.А. Бердяев делает более основательный вывод: культура как вечный путь к преображению бессмертна, она продолжает жить не в количествах, а в качествах. Что же касается цивилизации, значение которой нельзя отрицать, то она должна быть облагорожена, наполнена духовным смыслом, который только и способен остановить безудержный техницизм, «экономический материализм» и т.п., угрозу творческой неповторимости[4].

2. Культ научно-технического прогресса в XX веке и его противники

Научно-техническая революция, широко развернувшаяся во второй половине XX века, породила не только проблемы и проти­воречия, но и надежды на то, что с помощью новых научных дисциплин и новой техники будут наконец разрешены трудные проблемы и противоречия человеческой жизни. Такие умонаст­роения получили в наше время название «сциентистских» (от лат. scienlia — наука) и «техницистских». Формы их были различны: существовали разновидности «кибернетического», «генетиче­ского», «компьютерного» и т. д. техницизма и сциентизма. В свою очередь, различные виды сциентизма положены в основание кон­цепций индустриального, постиндустриального, информационного общества, которые в 50—80-х годах сменяли друг друга на арене идейной борьбы. Культ сугубо современного научно-технического знания и был «новым изданием» культа разума.

В известном отношении культ научно-технического разума, «функциональной рациональности» (понятие, введенное в обиход видными социологами и философами XX века Э. Дюркгеймом и М. Вебером) в XX веке был взвинчен выше, чем в эпоху классики. Влияние научно-технического разума на социальное развитие, жизнь людей рисовалось как мощное и прямое. В 50—60-х годах — на волне высокой экономической конъюнктуры — приобрела широкое влияние концепция «общества всеобщего благоденствия», построенного на принципах «рациональной эффективности».

Наиболее популярные в те времена западные авторы (У. У. Ростоу, Д. Белл и др.), обещая «общество всеобщего благоден­ствия», полагались именно на взлет и чуть ли не на чудодействен­ную силу научно-технического разума, на «разумность», «науч­ность» управления, на рост образовательного уровня больших масс населения и т. д. Техницистские и сциентистские иллюзии сплелись также с технократической утопией, с представлением о грядущей власти (от греч. «кратос» — власть) компетентных научно-технических специалистов, экспертов, то есть, собственно, с представлением о той же безраздельной власти научно-техни­ческого разума[5].

Сторонники сциентистских и техницистских концепций в 50—60-е годы поспешили даже назвать сроки исполнения своих сверх оптимистических «предсказаний»: благоденствие, власть технократов «назначались» на 70—80-е годы. Иллюзии были развенчаны. 70—80-е годы общество встретило невиданными науч­но-техническими достижениями, повышением производитель­ности труда и уровня жизни в ряде стран, но и обострившимися проблемами и противоречиями, которые привели ныне живущих людей на грань самого, пожалуй, опасного кризиса в его истории. Исчезли ли сегодня техницистско-сциентистские, технократи­ческие концепции? Отнюдь нет. Они, правда, заметно видоизмени­ли свою форму.

В 50—60-х годах сциентизм и техницизм выступали главным образом в виде сугубо оптимистических представлений о настоя­щем и будущем. В последние десятилетия сциентисты и техницисты раскололись на два лагеря. Одни, разочаровавшись в возможностях науки и техники, но не усматривая других равно­ценных им стимулов и механизмов социального прогресса, выдвигают идеи своего рода умеренного, критического оптимизма или даже сциентистского пессимизма. Другие, подвергая критике слишком благодушный сциентизм прошлого, охотно указывая на социальные противоречия, конфликты, прогнозируя их и в будущем, по-прежнему возлагают основные надежды на новую волну научно-технического прогресса, на преобразующую роль знания, на экономические изменения (хотя с большим вниманием, чем прежние техницисты и сциентисты, относятся к политическим, духовно-нравственным и гуманистическим факторам). Между кон­цепциями индустриального, постиндустриального общества и, например, новейшими концепциями информационного общества существует несомненная преемственность — она состоит как раз в верности методам и приемам техницизма, сциентизма. Снова — и в «новейших» вариантах — утверждается культ разума и науки.

Приведем в качестве примера концепцию японского автора Е. Масуды, изложенную в книге с названием, которое четко раскрывает упомянутую преемственность: «Информационное общество как постиндустриальное общество», впервые опуб­ликованную в 1986 году. Было бы принципиально неверно недо­оценивать практическое влияние подобных концепций — именно они служат в качестве своего рода «философии действия» при осуществлении крупномасштабных научно-технических нововве­дений и связанных с ними социальных преобразований. Е. Масуда был среди тех, кто разработал план-прогноз информационного общества, который, по крайней мере в его научно-технической и организационной части, был не без успеха реализован в Японии и других индустриально развитых странах капитализма. Обычно такого рода учения содержат в себе целые разделы, идеи и выводы которых представляют немалый теоретический и практический интерес. Так, у Е. Масуды (а также у авторов других концепций информационного общества — Д. Белла, А. Тофлера в их послед­них работах, Дж. Нэсбита и др.) исходным является анализ особен­ностей науки и техники на «информационной» стадии развития общества (интеграция компьютера и средств телекоммуникации), а также выяснение специфики информации как первоосновы новейшей научно-технической деятельности. Преимущества и специфику информации Е. Масуда видит в том, что она не исчезает при потреблении, не передается полностью при обмене (оставаясь в информационной системе и у пользователя), является «недели­мой», то есть имеет смысл только при достаточно полном наборе сведений, что качество ее повышается с добавлением новой ин­формации. Действительно, общество, научно-техническая, произ­водственно-практическая, теоретическая деятельность которого основана на оперативно накапливаемой, разумно используемой информации, в принципе получает в свое распоряжение ресурсы огромной значимости, доступные многократному и многосторон­нему использованию, дальнейшему «возобновлению» в усовер­шенствованном виде и быстрому созданию новых информацион­ных систем. Информация — это, во-первых, знание относительно нового типа, пригодное для дальнейшего использования, а во-вторых, знание, производство, хранение и применение которого действительно становится все более важной для общества дея­тельностью, порождает соответствующие ему технико-организа­ционные структуры. Возрастающая роль информации и инфор­мационных систем — исторический факт, лежащий в основании концепций информационного общества. Другой факт — быстрое, поистине революционное воздействие «информационного разума» на производство, управление, всю жизнь людей.

Е. Масуда обсуждает и ряд других реальных проблем: о фор­мировании «новой среды» жизни людей, имея в виду «компью-тополис» — город с такими «информационными системами», как кабельное многоканальное телевидение; о транспортной рельсо­вой системе пассажирских двухместных экипажей; об автомати­зированной доставке товаров; о новых компьютерных системах здравоохранения и обучения; об автоматическом контроле за загрязнением окружающей среды; о центрах научной, управлен­ческой информации, профессиональной ориентации и т. д. Надо отметить, что это не утопические мечтания, а проекты, находя­щиеся в стадии эксперимента, реализации или проектирования.

С научно-технической, организационно-управленческой то­чек зрения изучение новейших концепций информационного об­щества представляет большой позитивный интерес. Что же каса­ется социально-философских предпосылок и выводов этих кон­цепций, то их общими чертами остаются техницизм и сциентизм, культ «информационного разума», от прогресса которого опять ожидают прямого и кардинального преобразования общественных отношений, в том числе отношений собственности и власти.

Реакцией на сциентистские и техницистские утопии является усиление антитехницистской, антисциентистской волны. Она, впрочем, на протяжении всего XX века достигала достаточно высокой отметки. Развенчивание иллюзий техницистско-сциентистского оптимизма вызывало и вызывает к жизни «антиутопии».

В XX веке создано великое множество антиутопий. Немало известных писателей работало в этом жанре — это Г. Уэллс, А. Франк, Э. Синклер, Дж. Лондон («Железная пята»), К. Вон­негут («Механическое пианино», в русском переводе «Уто­пия 14»), Р. Брэдбери («451° по Фаренгейту»), братья Стру­гацкие и др. Классическими считаются произведения Е. Замя­тина «Мы», английских писателей О. Хаксли «О дивный новый мир» и Дж. Оруэлла «1984 год». В них нарисованы резко крити­ческие образы «машинизированного» будущего, отождествленного с тоталитарным государством, где наука, техника доведены до со­вершенства и где подавлены свобода, индивидуальность. Вы­мышленной Океанией в антиутопии Оруэлла управляет Большой Брат, который — благодаря наисовершеннейшим техническим ус­тройствам и службе надзора — контролирует всех и вся. Океа­ния — мир исполнителей, которых с детства обучают в духе по­слушания, неспособности к самостоятельному мышлению, чему служат специально сконструированные язык и идеология. А в них искореняются словосочетания, подобные «политической свободе». И хотя в 1984 году «орузлловский мир» в полной мере «не состоял­ся», немало западных авторов, отодвигая «срок прихода Боль­шого Брата», считают, что антиутопии еще станут реальностью[6].

Создатели антиутопий вместе с техницистами и сциентистами, но существу, исходят из идеи всевластия науки и техники, хотя не приемлют техницистского оптимизма, заменяя его антитехницистским пессимизмом. Идейно-теоретические основания техницистско-сциентистских и антитехницистских концепций, утопий и антиутопий оказываются, таким образом, очень сходными. И только эмоциональные оценки меняются на противоположные. Этими крайностями, которые расходятся, но то и дело сходятся, немарксистские философия и социология XX века чаще всего и оборачивались к миру социально-политических дискуссий, к миру культуры. И все же никак нельзя сбрасывать со счетов роль антиутопий как специфического вида социальной критики, как гуманистического предостережения, обращенного к человеку и человечеству: смотрите, что может произойти, если не конт­ролировать развитие науки и техники, если во главу угла не поставить потребности человека, его духовно-нравственные цели и ценности.

Особого внимания заслуживает также и та сложная работа над проблемами разума, техники, науки, которая шла в среде профессиональной философии. Она подчас была малопонятна «со стороны», да не всегда и выливалась в ценные и адекватные результаты. И все же вклад немарксистской философии XX сто­летия в немалой степени состоит прежде всего в незавершенном и сегодня, не лишенном противоречий и неясностей, но пер­спективном поиске нового целостного образа человека и челове­ческого духа. А он включал в себя и новое понимание рациональ­ности вообще, научно-технической рациональности в особенности. Постановка проблемы науки и техники, одним словом, была вклю­чена в философию человека. Для понимания немарксистской философии XX века очень важно подробнее рассмотреть совершен­ный ею «антропологический поворот».

3. Индустриальное, постиндустриальное и информационное общество

Начнём с того, что дадим определение индустриальному обществу. Индустриальное общество  - это промышленное общество, определённая стадия развития общества, сменяющее традиционное, аграрное (родоплеменное, феодальное) общество. Этот термин принадлежит А. Сен-Симону. Концепция индустриального общества широкое распространение получила в 50-60х гг. 20 в. в трудах Р. Арона, У. Ростоу, Д. Бела и других учёных и философов[7]. В индустриальном обществе техника становится основой жизнедеятельности человечества.

Оно называется индустриальным из-за присущей этому обществу индустриального способа производства, без которого и не было бы индустриального общества.

Можно сказать, что первым этапом, революционизировав­шим и заметно стимулировавшим существенный подъем в раз­витии производительных сил и положившим начало индустриализации общества, стал этап механизации, машини­зации производства, освободивший человека от изнурительного физического труда и во много раз увеличивший его производи­тельность.

Второй этап развития техники на пути к индустриальному обществу –это автоматизация,   связанная   с   научными   достижениями   в   области   автоматики,  электроники, вычислительной техники, цехов и целых заводов.

Новая ступень научно-технического процесса, на которую мы поднялись, индустриализировав общество, связана с бурным развитием механики, машиностроения, станкостроения, самолёто- и кораблестроения, усовершенствования добычи полезных ископаемых, микроэлектроники, информатики, биотехнологии, созданием робототехники, мас­совой компьютеризацией и т. д.

Существование индустриального общества на современном этапе, таким образом, обусловлено тесным союзом производства с достижениями таких фундаментальных наук, как физика, математика, химия, биология, а также наук, возникших на стыке различных областей знания, таких, как биотехнология, которая основана на интеграции методов биохимии, генетической и клеточной инженерии в сочетании с микробиологическим синтезом. Последняя за­нимает одну из ведущих позиций в индустриальном обществе. Сущность индустриального общества как раз и заключается в качественном преобразовании наличных производительных сил на основе превращения науки в непо­средственную производительную силу. Что это означает? Это означает, во-первых, то, что научные знания становятся неотъемлемым компонентом практически каждого занятого в процессе производства; во-вторых, то, что управление производством, технологическими процессами (особенно там, где действуют автоматические системы управления) возможно только на осно­ве науки; в-третьих, включение научно-исследовательской и конструкторской деятельности как непосредственного звена в структуру производственного процесса. Производство, таким образом, все больше становится сферой практически-техноло­гического применения науки. На основе научных достижений нередко возникают новые отрасли производства. Следователь­но,  наука — для того чтобы она действительно могла выполнять роль непосредственной производственной силы – должна опережать развитие производства. Индустриализация общества охватывает ныне и науку, и технологию, и технику, систему организации труда и управление производством.

Таким образом, индустриальное общество коренится в перестройке развития производительных сил, её основные черты — превращение науки в ведущую силу произ­водства, внедрение автоматического управления, изменение технологических методов производства и форм его организа­ции. Все это предполагает качественную психологическую и нравственную перестройку, а также изменение всего образа жизни человека[8]. Индустриализация общества затрагивает не только производственно-технологические, эконо­мические процессы, но, развивая человеческий фактор, ведет к изменениям в социальной сфере, ускоряет ритм самой жизни, изменяет характер и формы общения людей.

Как может показаться, формирование индустриального общества связанно только с распространением крупного машинного производства. В след за этим атрибутом неразрывно следует урбанизация, становление демократии, гражданского общества и правового государства, изменение культуры и цивилизации в целом.

Основой технического типа цивилизации явились: машинная техника, широкое развитие науки и постепенное превращение ее в непосредственную производительную силу, наемный труд, рыночные отношения, высокий уровень профессиональной культуры во всех её формах. Несмотря на глубокие антагонистические противоречия в развитии индустриальной цивилизации, люди на этом этапе овладевали возможностями модификации общества на основе его реформирования, в том числе и в ходе буржуазно-демократических и социалистических революций. Развитие техногенной цивилизации в XX веке как противоборство капиталистической и социалистической систем определило необходимость ее замены более совершенным обществом. К концу 70-х годов XX века индустриальная технология и основанный на ней техногенный тип цивилизации исчерпали возможности дальнейшего развития общества, определили его кризисное состояние (возникновение глобальных проблем, потеря духовных идеалов, значительным числом граждан, переход к прагматическому и утилитарному способу существования людей и другое). Как свидетельствует практика современного цивилизационного процесса, преодоление кризисного состояния, затронувшего в различной степени и многообразных формах все страны и регионы мирового сообщества, может быть, обеспечено лишь на путях перехода к новому, более высокому, эффективному и менее расточительному способу воспроизводства самого общества.

Материальная основа для этого начала формироваться с середины 50-х годов XX века в связи с развитием информационной технологии. Именно оно составляет содержание процесса становления цивилизации нового типа - антропогенной, именуемой в научной литературе информиционно-технологи ческим или постиндустриальным обществом. Определяя основные тенденции развития общества, связанные с использованием информационной технологии, российские и зарубежные ученые отмечают, что она коренным образом изменяет техническую основу материального и духовного производства. Определяет новые организационные формы общественной жизни, приводит к кардинальным изменениям в социальной структуре, превращая значительную часть рабочей силы новый средний класс, требует постоянного повышения духовной культуры личности и общества. Последнее является особенно важным, так как уровень и качество интеллектуального потенциала общества становятся решающим условием возможности его воспроизводства на информационной основе. В границах конкретных видов деятельности они превращаются в исходный и определяющий фактор развития всей социальной системы.

Информационно-компьютерная рево­лю­ция подготавливает базу для глубоких социальных изменений. Они охватят все этажи общественной целостности – социальное устройство, хозяйственную жизнь и труд, области политики и образования.

Информационная технология стреми­тельно развивается. Так, в 1971 г. первый в мире микропроцессор содержал 2300 транзисторов и позволял выполнить 60 тысяч операций в секунду. В 1993 г. компьютер пятого поколения содержал уже 3 миллиона 300 тысяч транзисторов и выполнял 166 миллионов команд в секунду. Знатоки и эксперты полагают, что к концу столетия появится компьютеры, которые будут содержать в каждом процессоре 80-100 миллионов транзисторов и выполнять до 2 миллиардов команд в секунду.

Существенно изменится и духовно-культурная сфера общества. Информационная технология станет мощным генератором и резким усилителем культурных сдвигов и инноваций. Она вызовет противоречие и неоднозначные процессы. Электронные средства  связи индивидуального пользования, телевидение и особенно глобальные компьютерные сети позволяют получать необходимую информацию практически из любого места земного шара, что значительно расширяет свободу человека, его независимость от местоположения и свободу выбора самой информации. Сейчас широко используют термины «информационная супермагистраль» или «информация на кончиках пальцев»  подразумевая возможность человека быстро получать свободный доступ к информации практически по любой тематике. Несомненно, это изменит характер массовой культуры, системы образования, расширит кругозор каждого отдельного человека. Два противоположных процесса в культуре:  массификация и демассификация, взаимопереплетаясь, вызо­вут немало не предсказуемых коллизий и неожиданных возможностей. В целом они выведут культуру на иной качественный уровень.

Характеризуя грядущее общество как информационное, возникающее на основе компьютерной технологии, видимо, следует сделать одно важное дополнение. Как отмечалось отечественными  исследова­телями, это общество должно быть не только информационным, но и экологическим. Несмотря на высокий технический уровень, человечество не может полностью отвергнуть свою связь с природой и освободится от ее влияния. Выдвижение в постиндустриальном обществе на первый план информационных проблем еще не решает всех коллизий в отношении «общество - природа». Назревающий глобальный экокризис требует поворота общества к проблемам экологии, т.е. достижения оптимальных отношений человечества и его природно-экологической среды. Производство не может не стать экологизированным. Иначе мы захлебнемся в его отбросах, погубим естественные условия нашего обитания.