ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение.......................................................................................................................................................................................... 3

Глава 1. Условия возможности смысла жизни........................................................................................... 6

Глава 2. Осмысление жизни........................................................................................................................................... 8

2.1 Оправдание веры................................................................................................................................................................... 8

2.2. Осмысление жизни.............................................................................................................................................................. 9

2.3. О духовном и мирском делании................................................................................................................................ 13

ЗАКЛЮЧЕНИЕ................................................................................................................................................................................ 15

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ............................................................................................................... 16

Введение

Вопросы смысла жизни всегда были очень близки для русского человека. Особенно актуальна тема смысла жизни на данном этапе развития страны. В России наблюдается некоторый экзистенциальный вакуум: произошло разочарование в коммунистических идеалах, прежние иллюзии развеяны. Тем не менее эта пустота начинает наполняться другим содержанием. Происходит возрождение православной культуры, хритианских ценностей. Поэтому вопросы которые поднимает С.Л. Франк в своей работе так близки нам сейчас. Возникает ощущение удивительной современности работы “Смысл жизни” С. Л. Франка.

Франк Семен Людвигович выдающийся русский - философ. Родился в Москве. Его отец, Людвиг Семенович, был врачом, переселившимся в Москву из западного края во время польского восстания 1863 г. После его смерти (1882) мать, Розалия Моисеевна, переехала к своему отцу, М.М. Россиянскому, к одному из основателей еврейской общины в Москве 60-х гг. Он обучил внука древнееврейскому языку, читал с ним Библию, много рассказывал об истории еврейского народа и истории Европы. Свое христианство Франк всегда осознавал как наслоение на ветхозаветной основе, как естественное развитие религиозной жизни детства. Вторым человеком, оказавшим влияние на Франка, был его отчим В.И. Зак, проведший свою молодость в революционно - народнической среде. Он ввел Франка в идейный мир народнического социализма и политического радикализма. Обучался на юридическом факультете Московского университета; завершил образование в университетах Гейдельберга и Мюнхена, где изучал философию и социологию. Участвовал в сборниках «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918), редактировал еженедельники «Полярная звезда» и «Свобода культуры» (1905-1906). С 1912 — приват-доцент Петербургского университета, был проф. Саратовского (1917—1921) и Московского (1921—1922) университетов. В 1922 выслан из Советской России; жил в Германии (1923—1937), во Франции (1937— 1945) и Великобритании (с 1945). От «легального марксизма» эволюционировал к идеализму, затем к религиозному миропониманию в духе философии всеединства Соловьева. Испытал также значительное влияние Платона, Бёме, Николая Кузанского; в поздний период творчества создал философскую систему, предвосхитившую многие идеи «фундаментальной онтологии» Хайдеггера.

Франк – философ многогранный. Он занимался проблемами бытия, познания, личности, философского осмысления религии, проблемами философской антропологии и социальной философии. Тем не менее в его наследии можно выделить “три основных аспекта – человек и культура (кризис современной культуры и поиски выхода из него) , человек и бытие (проблемы бытия и бытийности человеческого существования) , человек и Бог (вера, смысл жизни и поиски путей спасения). “1

Определяющей для мировоззрения Франка на протяжении всей его философской деятельности является интуиция бытия как сверхрационального всеединства, стремление рационально выразить сверхрациональную сущность реальности, подвести под метафизику всеединства надежный логико-гносеологический фундамент. И все вышеуказанные науки: онтология, антропология, этика, социология, философия религии разрабатывались Франком, исходя из осуществленного им анализа природы знания. Гносеологическая позиция Франка сводится к утверждению трансцендентности предмета познания, к установлению в наличной системе знания «доступного» и «недоступного» (непостижимого) и данности их обоих в неразрывной целостности, в установлении границ «предметного» знания, выражаемого в суждениях и понятиях, и конституировании «живого знания», открывающего человеку доступ к глубинным сферам бытия. Соответственно в онтологии Франк С.Л. различает действительность, т. е. все то, что существует вне и независимо от сознания и постигается средствами «отвлеченного мышления», и реальность — внутренний мир человека, его сознание и самосознание. Вместе с тем реальность, по Франку, не есть некая замкнутая в себе, обособленная сфера внутренней жизни человека. Сознавая себя, свое «я», человек открывает в своем собственном внутреннем опыте некую абсолютную и первичную реальность - духовное, идеальное бытие и в конечном счете Бога как «последнюю глубину реальности». Человек в акте самопознания посредством трансцендирования не только приходит к Богу, но и сливается с ним, преодолевает свою субъективность, конечность. Так Франк приходит к идее богочеловечности — утверждению неразрывной связи между Богом и человеком, которая является центральной для его антропологии и социальной философии. Духовная жизнь человека в главной своей части, считает Франк, черпается из глубин реальности, «я» оказывается лишь ее носителем, своеобразным фокусом, концентрирующим и преломляющим лучи, бросаемые в сферу природного бытия «глубинной богочеловеческой реальностью моей души». Из основной идеи богочеловечества, как понимает ее Франк, вытекает характерное для его философии сочетание трезвого сознания несовершенства эмпирического бытия и потому трагизма положения личности в мире с оптимистическим восприятием мира как гармонического всеединства. Основные сочинения: «Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания» (1915), «Крушение кумиров» (1924), «Духовные основы общества. Введение в социальную философию» (1930), «Непостижимое» (1938), «Свет во тьме. Опыт христианской этики» (1949), «Реальность и человек. Метафизика человеческого бытия» (.1956), «С нами Бог. Три размышления» (1964).

В работе “Смысл жизни” С.Л. Франк создает “насыщенный финал русской философской симфонии, убедительно раскрывающей значение и силу соборного сознания”.1

Вопрос о смысле жизни неоднозначен и противоречив. Это, а так же то, что эта книга будучи выражением личных верований автора, выросла в связи с беседами и спорами, которые пришлось вести в кругу русского студенческого христианского движения повлияло на то что работа построена в несколько дискуссионной манере, где автор ставит вопросы, отвечает на них, вступает в спор с приведенными им самим аргументами.

Во вступлении автор ставит задачу “научиться отличить истинную жизнь от жизни, которая есть смерть, — понять тот смысл жизни, который впервые вообще делает жизнь жизнью, то Слово Божие, которое есть истинный, насыщающий нас хлеб жизни, — эта задача именно в наши дни великих катастроф, великой кары Божией, в силу которой разодраны все завесы и все мы снова «впали в руки Бога живого», стоит перед нами с такой неотвязностью, с такой неумолимо-грозной очевидностью, что никто, раз ощутивший ее, не может уклониться от обязанности ее разрешения.”2

В каждой из восьми глав из которых состоит работа автор разрешает эту задачу. В простой и удивительно ясной манере он раскрывает тему смысла жизни, в которой большая роль отводится соборному сознанию.

Глава 1. Условия возможности смысла жизни

Автор ставит вопрос, что это означает, «найти смысл жизни»? Ответить на этот вопрос это значит определить, какой смысл мы вкладываем в самое понятие «смысла жизни» и при каких условиях мы почитали бы его осуществленным?

Под «смыслом» С.Л. Франк подразумевает примерно то же, что «разумность». «Разумным» же, в относительном смысле, он называет все целесообразное, все правильно ведущее к цели или помогающее ее осуществить. Жизнь наша осмысленна, когда она служит какой-то разумной цели, содержанием которой никак не может быть просто сама эта эмпирическая жизнь. Но в чем же ее содержание, и прежде всего при каких условиях мы можем признать конечную цель «разумной»? Автор считает, что если разумность ее состоит не в том, что она есть средство для чего-либо иного, то она может заключаться лишь в том, что эта цель есть такая бесспорная, самодовлеющая ценность, о которой уже бессмысленно ставить вопрос: «для чего?». А таким условием осмысленности нашей жизни может быть только вопреки уверениям поклонников «жизни для жизни» и в согласии с явным требованием нашей души служение высшему и абсолютному благу.

Но философ говорит о недостаточности этого условия. В сфере относительной «разумности» возможны и часто встречаются случаи, когда что-либо осмысленно с точки зрения третьего лица, но не для самого себя (как приведенный пример рабского труда осмыслен для рабовладельца, но не для самого раба). Та же закономерность в сфере абсолютной разумности. Если бы наша жизнь была отдана служению хотя бы высшему и абсолютному благу, которое, однако, не было бы благом для нас или в котором мы сами не участвовали бы, то для нас она все же оставалась бы бессмысленной. Мы уже видели, как бессмысленна жизнь, посвященная благу грядущих поколений. Таким образом автор выделяет второе условие осмысленности жизни : “жизнь осмысленна, когда она, будучи служением абсолютному и высшему благу , есть вместе с тем не потеря, а утверждение и обогащение самого себя – когда она есть служение абсолютному благу которое есть благо и для меня самого.”1

Но как осуществимо это двойное условие, и не содержит ли оно в себе внутреннего противоречия? Под благом в объективном смысле автор понимает самодовлеющую ценность или самоцель, которая уже ничему иному не служит и стремление к которой оправдано именно ее внутренним достоинством. Под благом в субъективном смысле автор понимает, наоборот, нечто приятное, нужное, полезное нам, т.е. нечто служебное в отношении нас самих и наших субъективных потребностей, и потому имеющее значение, очевидно, не высшей цели, а средства для нашего благосостояния. Очевидно, однако, что если мы можем найти удовлетворение только в благе, сочетающем эти разнородные и как будто противоречивые черты, то мы подразумеваем под ним нечто по крайней мере мыслимое и в этом смысле возможное. Одно лишь самодовлеющее благо — благо в объективном смысле — нас не удовлетворяет; служение даже абсолютному началу, в котором я сам не участвую и которое не красит и не согревает моей собственной жизни, не может осмыслить последней. Но и одно благо в субъективном смысле — субъективное наслаждение, радость, счастье — тоже не дарует мне смысла, ибо, как мы видим, всякая, даже самая счастливая жизнь отравлена мукой вопроса «для чего?», не имеет смысла в самой себе. То, к чему мы стремимся как к подлинному условию осмысленной жизни, должно, следовательно, так совмещать оба эти начала, что они в нем погашены как отдельные начала, а дано лишь само их единство.

Высшее благо, следовательно, не может быть ничем иным, кроме самой жизни, но не жизни как бессмысленного текучего процесса и вечного стремления к чему-то иному, а жизни как вечного покоя блаженства, как самознающей и самопереживающей полноты удовлетворенности в себе. Жизнь в благе, или благая жизнь, или благо как жизнь — вот цель наших стремлений.

Вдумываясь еще глубже, мы подмечаем необходимость еще одного, дополнительного условия осмысленности жизни. Не только фактически я должен служить высшему благу и, пребывая в нем и пропитывая им свою жизнь, тем обретать истинную жизнь; но я должен также непрерывно разумно сознавать все это соотношение - ибо если я бессознательно участвую в этом служении, оно только бессознательно для меня обогащает меня, то я по-прежнему сознаю свою жизнь пребывающей во тьме бессмыслицы, не имею сознания осмысленной жизни, вне которого нет и самой осмысленности жизни.

И теперь мы можем подвести краткий итог нашим размышлениям. Для того чтобы жизнь имела смысл, необходимы два условия: существование Бога и наша собственная причастность ему, достижимость для нас жизни в Боге или божественной жизни. Необходимо прежде всего, чтобы несмотря на всю бессмысленность мировой жизни, существовало общее условие ее осмысленности, чтобы последней, высшей и абсолютной основой ее был не слепой случай, а Бог как вечная твердыня, вечная жизнь, абсолютное благо и всеобъемлющий свет разума. И необходимо, во-вторых, чтобы мы сами, несмотря на все наше бессилие, на слепоту и губительность наших страстей, на случайность и краткосрочность нашей жизни, были не только «творениями» Бога, не только глиняной посудой, которую лепит по своему произволу горшечник.

Глава 2. Осмысление жизни

2.1 Оправдание веры

Для обретения подлинно существенного смысла жизни необходимо во-первых бытие Бога как абсолютной основы для силы добра, разума и вечности, и во-вторых, возможность для меня лично, в моей слабой и краткой жизни, приобщиться к Богу и заполнить свою жизнь им. Но именно эти два желания, как считает автор неосуществимы, ибо содержат в себе противоречие.

Бог есть единство всеблагости с всемогуществом. В Бога мы верим, поскольку мы верим, что добро есть не только вообще сущее начало, подлинная сверхмирная реальность, но и единственная истинная реальность, обладающая поэтому полнотой всемогущества. Бессильный бог не есть Бог; и мы поторопились выше назвать найденное нами сущее добро — Богом. Не заключается ли мучающая нас бессмысленность жизни именно в том, что лучи света и добра в ней так слабы, что лишь смутно и издалека пробиваются сквозь толщу тьмы и зла, что они лишь еле мерещатся нам, а господствуют и властвуют в жизни противоположные им начала. Пусть в бытии подлинно есть Правда; но она в нем затеряна и бессильна, пленена враждебными силами и на каждом шагу одолевается ими; мировая жизнь все-таки остается бессмысленной.

И тем более остается бессмысленной наша собственная жизнь. Мы-то, во всяком случае, каждый из нас пленен мирскими силами зла и слепоты, вихри их захватывают нас извне и мутят нас изнутри; жизнь наша разбивается, унесенная потоком времени; и в нас во всяком случае нет того в себе утвержденного покоя, той светлой ясности, той полноты бытия, которые нам нужны для смысла нашей жизни. И лишь смутно и с величайшим трудом мы догадываемся о прикосновенности нас к иному началу — к Правде; и эта Правда живет в нас слабой, бессильной, в тумане еле мерцающей искоркой.

Оба условия оказываются неосуществленными и никакими логическими ухищрениями, никакими тончайшими рассуждениями нельзя распутать это противоречие, честно и до конца убедительно его преодолеть. И все же “наше сердце его преодолевает, и в вере, в особом, высшем акте «сердечного знания» мы ясно усматриваем самоочевидную наличность условий смысла жизни — очевидность всемогущества Правды и полную совершенную утвержденность нас самих, всего нашего существа в ней. И эта вера есть не просто «слепая» вера. И только по слабости нашей мы в жизни постоянно теряем уже достигнутую самоочевидность и снова впадаем в сознание ее «невероятности», в мучительные сомнения.”1

Жизнь имеет смысл и этот смысл легко осуществим для каждого из нас – ибо Бог с нами.

«Смысл жизни» нельзя, так сказать, найти в готовом виде раз навсегда данным, уже утвержденным в бытии, а можно только добиваться его осуществления. Ибо смысл жизни не дан — он задан. Все — «готовое», все, существующее вне и независимо от нашей воли и от нашей жизни вообще, есть либо мертвое, либо чуждое нам и пригодное разве в качестве вспомогательного средства для нашей жизни. Но смысл жизни должен ведь быть смыслом самой нашей жизни, он должен быть в ней, принадлежать к ней, он сам должен быть живым. Жизнь же есть действенность, творчество, самопроизвольное расцветание и созревание изнутри, из собственных глубин. Если бы мы могли найти вне нас готовый «смысл жизни», он все-таки нас не удовлетворил бы, не был бы смыслом нашей жизни, оправданием нашего собственного существа. Смысл нашей жизни должен быть в нас, мы сами своею жизнью должны являть его. Поэтому искание его есть не праздное упражнение любознательности, не пассивная оглядка вокруг себя, а есть волевое, напряженное самоуглубление, подлинное, полное труда и лишений погружение в глубины бытия, невозможное без самовоспитания. «Найти» смысл жизни значит сделать так, чтобы он был, напрячь свои внутренние силы для его обнаружения — более того, для его осуществления. Ибо, хотя первое его условие — бытие Бога — есть от века сущая первооснова всего остального, но, так как само это бытие есть жизнь и так как мы должны приобщиться к нему. Бог же не есть Бог мертвых, но Бог живых, то мы должны через максимальное напряжение и раскрытие нашего существа «искать» смысла жизни и улавливать его в творческом процессе приобретения

2.2. Осмысление жизни

Искание смысла жизни С.Л. Франк определяет как “”осмысление” жизни, раскрытие и внесение в нее смысла, который вне нашей духовной действенности не только не мог бы быть найден, но в эмпирической жизни и не существовал бы.”

Точнее говоря, в вере как искании и усмотрении смысла жизни есть две стороны, неразрывно связанные между собою, — сторона теоретическая и практическая; искомое «осмысление» жизни есть, с одной стороны, усмотрение, нахождение смысла жизни и, с другой стороны, его действенное созидание, волевое усилие, которым оно «восхищается».

Теоретическая сторона осмысления жизни заключается в том, что, усмотрев истинное бытие и его глубочайшее, подлинное средоточие, мы тем самым имеем жизнь как подлинное целое, как осмысленное единство и потому понимаем осмысленность того, что раньше было бессмысленным, будучи лишь клочком и обрывком. Как, чтобы обозреть местность и понять ее расположение, нужно удалиться от нее, встать вне ее, на высокой горе над нею и только тогда действительно увидишь ее, — так для того, чтобы понять жизнь, нужно как бы выйти за пределы жизни, посмотреть на нее с некоторой высоты, с которой она видна целиком. Тогда мы убеждаемся, что все, что казалось нам бессмысленным, было таковым только потому, что было зависимым и несостоятельным отрывком.

Наша единичная, личная жизнь, которая, при отсутствии в ней подлинного центра, кажется нам игралищем слепых сил судьбы, точкой скрещения бессмысленных случайностей, становится в меру нашего самопознания глубоко значительным и связным целым. История человечества есть как будто история последовательного крушения всех человеческих надежд, то — лишь в той мере, в какой сами эти надежды слепы и ложны и содержат нарушение вечных заповедей Божьей премудрости, что в истории вместе с тем утверждается ненарушимая правда Божия и что, взятая вместе с ее первым, абсолютным началом — рождением человека из рук Бога и с ее необходимым концом — завершением предназначения человека на земле, — она становится страдальческим, но разумно-осмысленным путем всечеловеческой жизни.

И мировая космическая жизнь, которая, если брать ее как замкнутое в себя целое, есть тоже, несмотря на всю свою грандиозность, не что иное, как бессмысленная игра слепых стихий, — поставленная в связь с своим средоточием, с религиозным смыслом бытия, с судьбой в мире Богочеловечества, постигнутая как метафизическое целое, от своего абсолютного начала в сотворении мира до своего конца в преображении мира, также приобретает хотя бы смутно прозреваемый нами смысл. Так как в космической жизни, постигаемой в ее неразрывной связи с жизнью вечной, с сверхвременным существом Бога, все есть символ — искаженное, затуманенное, как бы в смутном сне видимое отражение и проявление великих законов духовного бытия.

Рядом с этим теоретическим осмыслением жизни философ выделяет другую сторону нашего духовного перевоспитания и углубления, которую можно назвать практическим осмыслением жизни, действенным утверждением в ней смысла и уничтожением ее бессмыслия. Автор говорит о том, что современное сознание ориентированно на мир и действенную работу в нем. Но попытка осмыслить мир и жизнь осуществима лишь через отрешение от мира.

Истинная жизнь есть жизнь в всеобъемлющем всеединстве, неустанное служение абсолютному целому. Мы впервые подлинно обретаем себя и свою жизнь, когда жертвуем собой и своей эмпирической отъединенностью и замкнутостью и укрепляем все свое существо в ином — в Боге как первоисточнике всяческой жизни. Но тем самым мы глубочайшим, онтологическим образом связываем себя со всем живущим на земле и прежде всего — с нашими ближними и их судьбой. Для раскрытия этого положения автор прибегает к образу Аввы Дорофея, который говорит, что люди как точки радиуса в круге: чем ближе к центру круга, тем ближе и друг к другу. Чем глубже человек уходит во внутрь, тем более он расширяется и обретает естественную и необходимую связь со всеми остальными людьми, со всей мировой жизнью в целом. Поэтому также обычное противопоставление самоуглубления — общению поверхностно и основано на совершенном непонимании структуры духовного мира, подлинной, невидимой чувственному взору структуры бытия.

Автор считает что каждый из нас, какое бы иное дело он ни делал, должен был бы часть своего времени затрачивать на основное дело — на накопление внутри себя сил добра, без которых все остальные дела становятся бессмысленными или вредными. Он отмечает, что в то время политики любят из всего дела св. Сергия Радонежского с одобрением отмечать, что он благословил рать Дмитрия Донского и дал ей двух монахов из своей обители; и говорит о том, они забывают, что этому предшествовали десятилетия упорного молитвенного и аскетического труда, что этим трудом были добыты духовные богатства, которыми питались в течение веков и доселе питаются русские люди, и что без него, как указывает проницательный русский историк Ключевский, русские люди никогда не имели бы сил подняться на борьбу с татарами. Мы рвемся воевать со злом, организовывать нашу жизнь, делать настоящее, «практическое» дело; и мы забываем, что для этого нужны прежде всего силы добра, которые нужно уметь взрастить и накопить в себе. Религиозное, внутреннее делание, молитва, аскетическая борьба с самим собой есть такой неприметный основной труд человеческой жизни, закладывающий самый ее фундамент. Но именно поэтому все внешние человеческие дела, все способы внешнего устроения и упорядочения жизни опираются на внутреннее дело — на осмысление жизни через духовное делание, через взращивание в себе сил добра и правды, через действенное вживание человека в Первоисточник жизни - Бога.

И далее: хотя каждый человек, как в физическом, так и в духовном смысле, чтобы жить, должен сам дышать и питаться и не может жить только за счет чужого труда, но из этого не следует, как обычно думают, что невидимое, молчаливое делание есть работа для себя одного, что в нем все люди разобщены друг от друга и заняты каждый только своим эгоистическим делом. Напротив, мы уже видели, что люди разобщены между собою на поверхности и связаны в своей глубине и что поэтому всякое углубление есть тем самым расширение, преодоление перегородок, отделяющих людей друг от друга. В действительности — опыт молитв и духовного подвига не только тысячекратно подтверждает это на частных примерах, но и раскрывает сразу как общее соотношение — духовная сила всегда сверхиндивидуальна, и ею всегда устанавливается невидимая связь между людьми. Одинокий отшельник в своей келье, в затворе, невидимый и неслышимый никем, творит дело, сразу действующее на жизнь в целом и затрагивающее всех людей; он делает дело не только более производительное, но и более общее, более захватывающее людей и влияющее на них, чем самый умелый митинговый оратор или газетный писатель. Конечно, каждый из нас, слабых и неумелых рядовых работников в области духовного бытия, не может рассчитывать на такое действие своего внутреннего делания; но, если мы свободны от самомнения, можем ли мы рассчитывать на большие результаты и в области внешнего нашего вмешательства в жизни? Принципиальное же соотношение остается здесь тем же самым; невозможное для людей возможно для Бога, и никто наперед не знает, в какой мере он способен помочь и другим людям своей молитвой, своим исканием правды, своей внутренней борьбой с самим собой. Во всяком случае, это основное человеческое дело действенного осмысления жизни, взращивания в себе сил добра и правды есть не только одиночное дело каждого в отдельности; по самому своему существу, по природе той области бытия, в которой оно совершается оно есть общее, соборное дело, в котором все люди связаны между собой в Боге, и все — за каждого, и каждый — за всех.

С. Л. Франк считает, что это великое, единственное дело, с помощью которого мы действенно осуществляем смысл жизни и в силу которого в мире действительно совершается нечто существенное — именно возрождение самой внутренней его ткани, рассеяние сил зла и наполнение мира силами добра. Это дело — подлинно метафизическое дело — возможно вообще только потому, что оно совсем не есть простое человеческое дело. Человеку здесь принадлежит только работа по уготовлению почвы, произрастание же совершается самим Богом. Это есть метафизический, Богочеловеческий процесс, в котором только соучаствует человек, и именно потому в нем может осуществиться утверждение человеческой жизни на ее подлинном смысле.

Смысл жизни — в ее утвержденности в вечном, он осуществляется, когда в нас и вокруг нас проступает вечное начало, он требует погружения жизни в это вечное начало. Лишь поскольку наша жизнь и наш труд соприкасается с вечным, живет в нем, проникается им, мы можем рассчитывать вообще на достижение смысла жизни.1 Чтобы существенно изменить нашу жизнь и исправить ее, мы должны усовершенствовать ее сразу как целое, а во времени она дана лишь по частям, и живя во времени, мы живем лишь в малом, преходящем ее отрывке. Работа же над жизнью как целым есть работа именно духовная, деятельность соприкосновения с вечным как сразу целиком данным.

2.3. О духовном и мирском делании

Каким же образом возможно мирское служение, оправдание мирской жизни через связь ее с Богом?

Отвечая на этот вопрос, философ говорит о том что Человек по своей природе принадлежит к двум мирам — к Богу и к миру; его сердце есть точка скрещения двух этих сил. Он не может служить этим двум силам сразу и должен иметь только одного господина — Бога. Но Бог есть и Творец мира, и через Бога и в Боге оправдан и мир. Кто может отречься всецело от мира, от всего того в мире, что не согласуется с Богом и не божественно, и идти прямо к Богу — тот поступает праведно, кратчайшим и вернейшим, но и труднейшим путем обретает оправдание и смысл своей жизни. Так идут к Богу отшельники и святые. Но кому это не дано, у того другое предназначение: он вынужден идти к Богу и осуществлять смысл своей жизни сразу двумя путями: пытаться по мере сил неуклонно идти прямо к Богу и взращивать в себе Его силу, и вместе с тем идти к Нему через переработку и совершенствование мирских сил в себе и вокруг себя, через приспособление их всех к служению Богу. Таков путь мирянина. И на этом пути необходимо и правомерно возникает та двойственность, в силу которой отречение от мира должно сочетаться с любовным соучастием в нем, с усилием его же средствами содействовать его приближению к вечной правде. Каким же образом возможно мирское служение, оправдание мирской жизни через связь ее с Богом?

Другими словами, существует истинное и ложное отречение от «мира». Истинное заключается в действительном подавлении в себе мирских страстей, в свободе от них, в ясном и действенно подтверждаемом усмотрении призрачности всех мирских благ. Ложное отречение состоит в фактическом пользовании жизненными благами, в рабстве перед миром и желании вместе с тем не соучаствовать действенно в жизни мира и наружно не соприкасаться с его греховностью. При таком мнимом отречении человек, стараясь воздерживаться от внешнего соучастия в грехах мира, но пользуясь его благами, грешит на самом деле больше, чем тот, кто, соучаствуя в мире и обременяя себя его греховностью, стремится в самом этом соучастии к конечному преодолению греховности. Другими словами, существует истинное и ложное отречение от «мира». Истинное заключается в действительном подавлении в себе мирских страстей, в свободе от них, в ясном и действенно подтверждаемом усмотрении призрачности всех мирских благ. Ложное отречение состоит в фактическом пользовании жизненными благами, в рабстве перед миром и желании вместе с тем не соучаствовать действенно в жизни мира и наружно не соприкасаться с его греховностью. При таком мнимом отречении человек, стараясь воздерживаться от внешнего соучастия в грехах мира, но пользуясь его благами, грешит на самом деле больше, чем тот, кто, соучаствуя в мире и обременяя себя его греховностью, стремится в самом этом соучастии к конечному преодолению греховности.

С.Л. Франк отмечает, что “человек праведно свободен от мирского труда только в том случае если он в своей духовной жизни осуществляет еще более тяжкий труд, ведет еще более опасную и трудную борьбу.”1

Что же можно сделать в миру мирскими средствами?

Отвечая на этот вопрос С.Л. Франк говорит о том что всякая деятельность поставленная на свое надлежащее место, именно как вспомогательное средство, содействующее основному делу духовного труда не только правомерна , но и для всякого , не способного подавить в себе сразу мирские силы обязательна. Всякое внешнее делание осуществляет не цель, а только средство к жизни. Это средство разумно, поскольку мы сознаем разумную цель, которой оно служит, и ставим его в связь с нею; и, напротив, оно бессмысленно, поскольку мнит само быть целью жизни, не будучи в силах осуществить это притязание и отвлекая нас от служения истинной цели. всякое внешнее делание осуществляет не цель, а только средство к жизни.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Нами была рассмотрена работа русского философа С.Л. Франка Смысл жизни, последняя из работ написанных русскими философами в первой половине ХХ века.

В работе мы находим ответы на вопрос как отличить истинную жизнь от жизни, которая есть смерть, — понять тот смысл жизни, который впервые вообще делает жизнь жизнью. Автор выделил два условия в соответствии с которыми жизнь может иметь смысл: существование Бога и наша собственная причастность ему, достижимость для нас жизни в Боге или божественной жизни. Преодолеть все логические противоречия которые возникают при размышлении о силах добра зла, о нашей причастности к божественной жизни помогает вера, “сердечные знания».

В работе Франка С. Л. можно найти ответы и нашему современнику как совместить духовное и мирское делание:: пытаться по мере сил неуклонно идти прямо к Богу и взращивать в себе Его силу, и вместе с тем идти к Нему через переработку и совершенствование мирских сил в себе и вокруг себя, через приспособление их всех к служению Богу.

Вместе с тем, как пишет философ, “смысл жизни” нельзя, так сказать, найти в готовом виде раз навсегда данным, а можно только добиваться его осуществления. И каждый из нас продолжает поиски смысла своей жизни.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1 Замалеев А. Ф. Курс истории русской философии: Учебник для гуманитарных вузов. М., 1996.

2 Русская философия. Малый энциклопедический словарь М., 1995.

3 Русские философы: конец XIX – сер. XX века. Вып. 1. М.,1993.

4 Философский словарь (под ред. И. Т. Фролова) М., 1991.

5 Франк С. Л. Смысл жизни //Смысл жизни: Антология М., 1994. с. 489 – 583.

1 Русская философия. Малый энциклопедический словарь М., 1995.

1 Н. К. Гаврюшин Русская философская симфония //Смысл жизни: Антология М., 1994. с.16

2 Франк С. Л. Смысл жизни //там же. с. 489 – 583.

1 1 там же с.515

1 там же с.546.

1 там же с. 575

там там же1 с. 575