Глава III

МЕХАНИЗМ И ФОРМЫ РЕАЛИЗАЦИИ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ ФУНКЦИИ ФИЛОСОФИИ В ФОРМИРОВАНИИ И РАЗВИТИИ СОЦИАЛЬНЫХ ТЕОРИЙ

 

 

§ 1. Методологическая функция .философии и политическая теория

 

Исследование механизма и форм реализации методологической функции философии в обществознании мы предполагаем начать применительно к политическим концепциям и теориям. Это связано с тем, что политическая деятельность к современных условиях все в большей степени опирается па соответствующее теоретическое обоснование, которое предоставляет прежде всего политология, имеющая в своей основе философские представления, определяющие содержание и сущность. политических концепций. Именно здесь в максимальной степени выражена классовая сущность реализации методологической функции философии, совпадающая в марксистско-ленинской философии с истинностью. Анализ механизма и форм реализации методологической Функции философии в этом случае облегчит решение исследуемых нами проблем этой реализации в обществознании и целом¹. Для того чтобы выяснить, как политология связана с философией и ее методологической функцией, необходимо обратиться к структуре политической идеологии, выражаемой в своей максимально теоретической, точнее, конкретно-теоретической, форме как раз в политических концепциях.

Политическая идеология как систематизированный слой политического сознания представляет собой сложное структурное образование, в котором можно выделить две

_______________________________

¹ В данной работе мы не рассматриваем механизм и формы реализации методологический функции философии в социально-политической практике. Об этом см.: Иванова Р.И., Симанов А.Л. Реализация методологической функции философии в научном познании и практике. — Новосибирск: Наука, 1984, с. 114—182.

 

161

области — теоретическую и практическую. К теоретической части идеологии относятся политические теории и доктрины, составляющие собственно политологию. Они прямо и непосредственно отражают и формулируют коренные потребности и интересы класса на каждом отдельном этапе исторического процесса, законы их развития и концепции действований. Так, например, общественно-политической теорией является научный коммунизм, изучающий общие закономерности политического развития общества, свойственные ему при переходе от капитализма к коммунизму. К ним относятся закономерности назревания и развития социалистической революции, всеобщие закономерности развития диктатуры рабочего класса в период строительства социализма, закономерности функционирования и развития социалистического управления, возрастания руководящей роли марксистско-ленинских партий в системе политических организаций социалистического общества и т.д. Именно на этом основании можно определить научный коммунизм как непосредственно и преимущественно политическую теорию. В свою очередь, он выступает методологической основой построения конкретных политических концепций, связанных с каждым определенном этапом развития социалистического общества и построения общества коммунистического, например концепции развитого социализма. Марксистско-ленинская философия в данном случае является методологической основой научного коммунизма и реализуется в своих методологических возможностях через научный коммунизм в конкретных политических теориях.

К теоретической части политической идеологии, по-видимому, следует отнести также комплекс наук, на которые политические теории опираются, с которыми взаимодействуют непосредственным образом, в частности юридические науки (например, теорию государства и права, имеющую дело с самым существенным элементом политики — государством, социальную психологию и др.).

Как же связана философия с теоретической частью политической идеологии и в чем выражается ее конструктивная роль? Она выражается, в частности, в том, что философские принципы стимулируют процесс производства политических идей, способствуют приращению знаний в области политики, будучи использованы для получения ответов на поставленные политической практикой вопросы. Философия, выясняя сущность предметов политической сферы и отвечая на вопрос «что это такое?» (что такое формация, революция, класс и т.д.) дает возможность, делать соответствующие тео-

 

162

ретические выводы, выражающие уже и оценку этих предметов с точки зрения определенного класса, и его отношения к ним. Конструктивная роль философских ориентиров выражается также во влиянии их на .направленность теоретического поиска, на постановку тех или иных политических проблем.

Конечно, источник постановки проблем следует искать прежде" всего в потребностях общественно-исторической практики, потребностях классовой борьбы. Так, необходимость развития учения о партии нового типа, разработанного В.И.Лениным в произведениях «Что делать?», «Шаг вперед, два шага назад», была вызвана обстановкой назревшей революционной ситуации. Потребностями практики являются и идеологические нужды, необходимость борьбы с тем или иным оппортунистическим течением. Например, развитие учения о партии нового типа определялось также необходимостью борьбы с экономизмом.

Однако проблемные ситуации в любой сфере человеческой деятельности возникают не только под давлением практических потребностей, но и в процессе внутреннего логического упорядочения системы знаний. Подобно тому как открытие Эрстедом связи между магнитными и электромагнитными явлениями (отклонения стрелки компаса электрическим током) было вдохновлено идеями натурфилософии, а исследования Фарадея, завершившиеся у Максвелла созданием теории электромагнетизма, были реализацией его обширного плана построения единой картины физических сил, так и постановка вопроса о коммунистической формации и ее неизбежности вытекают из материалистического понимания истории, а учение о диктатуре пролетариата, о социалистическом государстве формировалось К.Марксом и Ф.Энгельсом в процессе создания ими диалектико-материалистического понимания государства как диктатуры экономически господствующего класса.

Философия связана с теоретической частью политической идеологии также через свои прогностические возможности. Раскрытие объективных законов развития общества позволяет предвидеть будущие изменения в политической сфере. В ряде случаев К.Маркс и Ф.Энгельс на основе глубокого научного анализа предсказывали направление развития конкретных политических процессов, возможность тex или иных политических событий.

Такова в самом общем виде схема связи философии с политической идеологией, заключающейся в ее стимулирующем и контролирующем воздействии на процесс «производ-

163

ства» политических идей. Философия по отношению к политической идеологии и, следовательно, политическим теориям выступает в качестве методологической основы, но реализует свою методологическую функцию в соответствии со своей классовой сущностью. Механизм этой реализации специфичен: с одной стороны, философия служит методологической базой -формулирования политических идей класса,; на основе которых он определяет свои цели, задачи и методы политических действий; с другой стороны, на эту методологическую базу накладывается мировоззренческое содержание философии, которое порой может определять содержание самой методологии. Таким образом, классовый характер философии играет фундаментальную роль в реализации методологической функции философии в процессе формирования политических концепций, тогда как в естественно-научном познании классовость в большей степени опосредована способами и формами функционирования естественно-научного знания в системе общественных отношений, спецификой его связи с практикой. И только при совпадении классовости философии с истинностью, что достигается, как мы уже неоднократно отмечали, в марксистско-ленинской философии, методологическая функция философии способствует созданию адекватных политических концепций, наиболее точно отражающих социальные процессы каждого данного периода развития общества. Это совпадение является необходимым условием полноты и глубины реализации методологической функции философии. Теоретические политические положения полностью обретают повелительную действенную силу только тогда, когда они соответствуют как интересам класса, так и объективному ходу истории. В противном случае мы наблюдаем непрерывную пролиферацию политологических учений, концепций и теорий, отрицающих друг друга, противоречащих и друг другу, и объективному историческому процессу.

Анализируя буржуазную философскую и собственно политологическую литературу, можно легко видеть, что построение политических концепций — существенным образом опирается на философские традиции и вместе с тем связано с политическими движениями, политическими идеалами. Характерной чертой всякой буржуазной политической концепции является то, что своими корнями она уходит в ту или иную идеалистическую философию: позитивизм, американский прагматизм, ницшеанство, фрейдизм и т.п. В этом отношении определенный интерес для нашего анализа представляет теория «политического реализма», широко распро-

164

страненная в различных ее вариациях в США. В ней как ми в какой другой политической концепций слились философия и политика, наиболее явно выражены противоречия между истинностью и классовостью, присутствуют все формы реализации методологической функции философии.

Философские основы теории «политического реализма» пыли заложены Р.Нибуром². Исходным пунктом его учения является выведение государственных и социальных интересов не из экономических и классовых факторов развития общества, а из свойств отдельного индивидуума. Опираясь на идеи Ницше и Фрейда, Нибур делает вывод, что стремление к силе или хотя бы к балансу сил определяет весь общественно-исторический процесс. Этот вывод обусловлен философским подходом к обоснованию теории «политического реализма», истоки которого видятся нам прежде всего в ницшеанском критерии социальных явлений. Таким критерием является воля к власти. Именно критерием выступает воля к власти в философии Ницше, в его трактовке судеб человечества. «Что хорошо?» — спрашивает Ницше в «Антихристе». И отвечает: «Все, что повышает чувство власти, волю к власти, саму власть в человеке»³. Значит, воля к власти якобы является правом сильного, и поэтому демократии, по мнению Ницше, не должно быть места.

Очищая ницшеанство от крайней реакционности, излагая его современным языком (применительно к современным условиям, к современной политике), Нибур утверждает в качестве критерия социального прогресса в политической деятельности силу, баланс сил. Он считает, что «мировая политика не может подняться выше баланса сил. Теория баланса сил в мировой политике, не видя возможности бескорыстного объединения наций, стремится создать наиболее подходящий механизм для уравновешивания силы на мировой арене. Подобная политика, стремящаяся уравновесить все факты мировой конъюнктуры наиболее совершенным образом, без сомнения, может предотвратить анархию»⁴. Таков общий подход к мировой политике с позиций, «политического реализма». Невозможность иного подхода, по мнению Нибура, обусловлена тем, что человек «претендует быть абсолютным в своей ограниченности... пытается сделать

_______________________________

² См.: Niebuhr R. Moral man and inmoral society. — N.-Y., 1932.

³ Цит. по: Современная буржуазная философия. — M.: Изд-во Моск. ун-та, 1972, с. 124 — 125.

⁴ Niebuhr R. On politics. — N.-Y., 1960, p. 215.

 

165

себя богом»⁵. Следовательно, «наша современная культура не в состоянии признать постоянную и стойкую силу группового эгоизма в отношениях людей. Очень может быть, что установление справедливых отношений в группе людей при помощи увещеваний и разумных компромиссов — осуществимое, хотя и нелегкое дело. Но в международных отношениях это практически невозможно. Отношения между, группами всегда будут политическими, а не этическими, т.е. они будут определяться степенью силы, имеющейся в распоряжении каждой группы»⁶. Таким образом, считает Нибур, политические действия с позиции силы — постоянное явление, характерное для всей истории человечества. Такой вывод прячется за рассуждениями Нибура о главных .аспектах мировой истории, каковыми являются пафос, ирония и трагедия. В частности, ирония ситуации состоит в том, что «человек отказывается соблюдать границы своей свободы»⁷, и исходя из этого коммунисты якобы хотят «восторжествовать над исторической жизнью»⁸.

Помимо философских оснований, разработанных Нибуром, теория «политического реализма» использует в качестве своей методологической основы и философию прагматизма, и разработанные в 30-е годы нашего столетия теории Ч.Мерриама и Г.Лассвела о насилии как решающем факторе политики, основные положения которых были «философски» откорректированы Г.Моргентау. Маскируя идею насилия, преобладавшую в теории «политического реализма» до конца 40-х годов и потерявшую популярность из-за открытого пропагандирования войны: «в международной жизни допустимы все формы насилия, в том числе и разрушительные войны»⁹, — Моргентау заменил идею насилия идеей интереса. «Идея интереса, — писал он, — есть сущность политики и в этом качестве не затрагивается обстоятельствами места и времени»¹⁰. Но интересы опять же выводятся из воли к. власти и выражаются в терминах силы¹¹, а собственно ин-

_______________________________

⁵ Nlebuhr R. An interpretation of christian ethics. — N.-Y., 1956, p. 81.

⁶ Niebuhr R. Moral man and inmoral society, p. XXI — XXIII.

⁷ Nlebuhr R. The irony of American history. — N.-Y., 1952, p. 134, 158.

⁸ Ibid.

⁹ Spikman N. The American strategy in world politics. — N.-Y., 1942, p. 18.

¹⁰ Morgenthau H. Dilemmas of politics.--Chicago, 1958, p. 67.

¹¹ См.: Morgenthau H. Politics among nations. — N.-Y., 1954, p. 5.

166

тересы американского империализма распространяются на весь земной шар. Идея силы, по мнению Моргентау, лежит в основе всех явлений и способствует тем самым контролю человека над человеком¹². Как видим, «гримирование» теории «политического реализма» идеей интереса не скрыло следы идеи насилия.

Ясно, что философские основания теории «политического реализма», заложенные Нибуром, не выдерживают критики. И самым серьезным возражением является понимание и признание роли экономики в политике и идеологии и их классового характера. По вполне понятным причинам буржуазные философы не поднимаются до этого.

Практическим воплощением теории «политического реализма» в начале 50-х годов явилась разработанная Дж. Кеннаном доктрина «сдерживания». В ее основе лежит та же концепция силы, которая утверждается теорией «политического реализма» в качестве решающего фактора политики¹³. В разгар «холодной войны» ориентация на «сдерживание» СССР привела в конечном итоге к накоплению огромных поенных потенциалов в стратегически важных для «защиты национальных интересов» США районах мира. Решение жизненно важных для судеб мира международных проблем с позиций «сдерживания» чаще всего приводило Соединенные Штаты к вооруженной интервенции и обязательно — к расширению гонки вооружений. Кроме того, чтобы создать надлежащую стратегическую обстановку, США решили заставить своих союзников перевооружиться на их собственные средства, навязав им доктрину «баланса сил». Доктрину «баланса сил» также «философски» обосновал Моргентау, связывая ее с прагматическими представлениями о структуре общества: «Баланс сил в международных отношениях — это только частное проявление общего социального принципа, в соответствии с которым вся цивилизация состоит из конкретного количества независимых обществ»¹⁴. «Баланс сил» и политика «представляют собой важнейший стабилизирующий фактор в обществе независимых наций»¹⁵ и поэтому являются основой мирного сосуществования¹⁶. В то же время, считает Моргентау, «военная мощь нации и ее

_______________________________

¹² Ibid., p. 8.

¹³ См.: Кеппап G. American diplomacy 1900 — 1950. — Chicago, 1951.

¹⁴ Morgenthau H. Politics among nations, p. 155.

¹⁵ Ibid.

¹⁶ Ibid., p. 339-340.

167

демонстрация производят впечатление на других и ведут к умиротворению»¹⁷. Эта доктрина связана с теорией «политического реализма» через доктрину «защиты национальных интересов» и доктрину «сдерживания».

Таким образом, наполнение теории «политического реализма», построенной на основе определенных философских учений, конкретным милитаристским содержанием привело к возникновению внешнеполитических доктрин «сдерживания» и «баланса сил». Эти доктрины в 50-е годы имели определенный успех в. идеологическом «обосновании» американской внешнеполитической деятельности, что было связано с резким подъемом военной конъюнктуры, потребовавшей немедленного расширения военной промышленности. Повысилась занятость: к середине 1952 г. в США насчитывалось безработных в три раза меньше, чем в канун войны в Корее¹⁸. Увеличились закупки товаров первой необходимости «про запас», что вызвало повышение цен. В конечном итоге все это привело к резкому росту прибылей фирм, связанных с военно-промышленным комплексом США.

Итак, реализация определенных философских концепций, возникновение которых социально обусловленно, может принести конкретные плоды. В случае теории «политического реализма», методологической базой которой были философские идеи Ф.Ницше и 3.Фрейда, классовые интересы американской буржуазии наполнили эту теорию конкретным содержанием и поставили во главе методов и способов своей реализации во внешней и внутренней политике. В дальнейшем конкретные проявления теории «политического реализма» в виде определенных доктрин и концепций подверглись резкой критике со стороны самих буржуазных политологов. Это было связано с изменением внешнеполитической ситуации в пользу сил мира и социализма. Перед буржуазными идеологами встала задача, не изменяя философских оснований внешнеполитической деятельности, привести в соответствие конкретное содержание теории, выраженное в доктринах, с новыми .условиями. На смену доктрине «сдерживания» пришла доктрина «освобождения», которую затем сменили другие политические доктрины. Но суть их оставалась прежней: стремление оправдать применение силы в проведении внешнеполитических акций, пропаганда милитаризации, идея американского превосходства и аме-

_______________________________

¹⁷ Ibid., p. 72.

¹⁸ См.: Яковлев Н. Н. Новейшая история США. — М.: Соцэкгиз, 1961, с. 542—543.

 

168

риканского всемогущества, достигаемых с помощью гонки вооружений.

Следует отметить, что до первой поло вины 60-х годов, в разгар «холодной войны», на основе теории «политического реализма» формулируются только крайне милитаристские, Реакционные доктрины и концепции, такие как доктрина -массированного воздействия» и т.п. Но уроки истории привели к тому, что в 70-е годы американским теоретикам от политики пришлось снова пересмотреть свои концепции. Паритет в военной мощи США и СССР, сложившийся, по мнению специалистов, к началу 70-х годов, рост авторитета миролюбивой политики СССР также повлияли на взгляды многих ведущих политологов и идеологов США. В связи с этим интересно проследить эволюцию взглядов Дж.Кеннана, одного из ведущих политологов и историков США, стоящего у истоков теории «политического реализма».

В послевоенное время Кеннан представлял реакционное крыло сторонников «политического реализма», являясь создателем бесславной доктрины «сдерживания», которую он сам же подверг в дальнейшем серьезной критике. Начиная с конца 60-х годов Кеннан под влиянием происходящих в мире перемен перешел на действительно реалистические позиции, развивая идеи «политического реализма» как здравомыслящий политолог, реально подходящий к сложившейся расстановке сил. В статье «После холодной войны. Американская внешняя политика 70-х годов» (1972 г.) Кеннан утверждает, что в настоящее время между СССР и США «не существует каких-либо серьезных нерешенных политических проблем»¹⁹. «Нет причин, — пишет он далее, — которые могли бы помешать двум державам, даже если они продолжают недолюбливать друг друга, существовать беспредельно без вооруженного конфликта»²⁰. Возможно, что первая фраза была сказана под влиянием «эйфории разрядки». Как показали дальнейшие события, в отношениях СССР и США все-таки имеются серьезные нерешенные проблемы. Что же касается второй фразы, то она могла прозвучать только в устах здравомыслящего ученого. Анализируя итоги «холодной войны», ее политические и идеологические основы, Кеннан призывает американских политиков и идеологов, весь американский народ отказаться «от маний и оцепенелости холодной войны и понять, что человечеству

_______________________________

¹⁹ Kennan G. After the cold war: American foreign policy in the 1970's. — Foreign affairs, 1972, v. 51, N 1, p. 214.

²⁰ Ibid., p. 220.

 

169

угрожают общие опасности — гонка вооружений, проблемы окружающей среды и недостатки в организации международной жизни»²¹.

Однако- наряду с либерально-реалистической интерпретацией теории «политического реализма» существует и реакционно-милитаристская, связанная прежде всего с именем Зб.Бжезинского. Выражением милитаристской тенденции в понимании этой теории является доктрина «реалистического сдерживания», отражающая более широкое понимание гибкости в политике, чем то, какое было принято в 60-е годы. Это сказалось на военном строительстве: если ранее (конец 50-х — начало 60-х годов) акцент делался на развитие обычных видов вооруженных сил, в дальнейшем — ядерных стратегических сил, то сейчас — на «сбалансированное» развитие как обычных, так и ядерных сил, что означает новый,, еще более опасный виток гонки вооружений. «Реализм» этой .доктрины проявляется прежде всего в том, что Соединенные Штаты настаивают на активизации усилий своих союзников в области развития вооруженных сил. В изменившемся подходе американского руководства одним из главных элементов стало стремление к «приращению» заокеанской военной силы США, т.е. более активному вмешательству в дела государств с использованием военной силы американских союзников и американских «ограниченных» сил, чем это было в 60-е годы²².

Милитаристы видят «политический реализм» в ходе борьбы с СССР в достижении выполнимых целей. Постановка же целей, не соответствующих реальным возможностям, может, но их мнению, привести к катастрофе²³. Новый подход обусловлен пониманием того факта, что советская система эффективна и поэтому она не претерпит существенных изменений²⁴. Политика США в этих условиях, считает Бжезинский, должна стать более широкой по охвату проблем, т.е. такой внешней политикой, которая признает идеологический плюрализм и готова Содействовать созданию более широкой политической и экономической международной системы (разумеется, при соблюдении американских «интересов». — А. С.).

_______________________________

²¹ Ibid., p. 227.

²² См.: США — Западная Европа: партнерство и соперничество. — М.: Наука, 1978, с. i29..

²³ См.: Huntington S.P., Brzezinskl Z. Political power: USA/ /USSR. — N.-Y., 1964, p. 5.

²⁴ Ibid., p. 436.

 

170

Обе тенденции — и милитаристская и либеральная — связаны с пересмотром основного постулата теории «политического реализма»: ведущим фактором в развитии международных отношений является сила. Для американского руководства становится характерной определенная сдержанность в применении силы при проведении своей политики. По процесс этот противоречив, С одной стороны, США стремятся демонстрировать «свой флаг», «свои мускулы», свою способность к применению силы для защиты своих «национальных интересов» в любом регионе мира. С другой стороны, положительные итоги разрядки привели в свое время к пониманию опасности, которую таят в себе вооруженные конфликты, гонка вооружений. Взаимодействие этих тенденций, их противоборство отражаются как на проведении «пешней политики США, так и на американской идеологии, составляют фон современной американской политической и идеологической жизни. Но в то же время происходит консолидация сторонников политики с позиции силы, сторонников гонки вооружений и военного противостояния, представляющих военно-промышленный комплекс США. В начале 80-х годов эта консолидация привела к тому, что политика США сдвинулась вправо. Процесс разрядки почти прекратился. Как полагают в США, это произошло по вине СССР, который якобы в погоне за превосходством стал наращивать стратегическое вооружение, добиваться военных преимуществ в Европе, расширять диапазон действий своего военно-морского флота и вмешиваться в дела «третьего мира». В действительности же СССР всегда исходил и исходит из того, что процесс разрядки не исключает политической и идеологической борьбы за национальное освобождение в развивающихся странах. Усиление же военной мощи нашей страны — реакция на активизацию милитаризма США,, идущую по всем направлениям.

Милитаризация США, «поправение» политики американского государства вызвали формирование новых идеологических и политических доктрин, опирающихся на теорию «политического реализма» как на методологическую основу, в консервативно-милитаристской ее интерпретации. Это прежде всего доктрина «ограниченной ядерной войны», предусматривающая ведение войны на европейском театре военных действий. Политический и военный «реализм» заключается в данном случае в утверждении, что стратегический паритет между СССР и США ликвидировал безопасность США в случае ядерного конфликта между великими державами. «Территория США, — пишет один из идеологов воен-

 

171

но-промышленного комплекса адмирал К.Риккетс, — оказалась бы в весьма опасном положении, если бы она была «единственной базой использования современного оружия. Всю мощь своего оружия противник направил бы в этом случае против территории США»²⁵. Ну что же, почему бы в таком случае не перенести арену войны в Европу, обезопасив тем самым территорию США, а заодно и разрушив экономику конкурентов? Очень даже «реалистично»! И вот появляются нейтронные боеприпасы, крылатые ракеты и ракеты «Першинг-II», имеющие евростратегическое значение. Вслед за этим гонка вооружений выносится в космическое пространство и опять же теоретически оправдывается, «обосновывается». Обосновать необходимость гонки вооружений в космосе пытается, в частности, французский физик М.Фельден²⁶. Опираясь на пресловутый «реалистический подход», Фельден делает выводы в защиту стратегической оборонной инициативы американской администрации. Проявляя поразительную военную и политическую слепоту, он утверждает, что реализация СОИ приведет к господству оборонительного оружия над наступательным. Проявляя слепоту философскую относительно законов общественного развития, Фельден считает, что противостояние между СССР и США — это противостояние соответственно идеологии и технологии, а сама марксистско-ленинская концепция построения коммунистического общества противоречит дарвиновской теории эволюции, а также принципу энтропии, так как коммунизм представляет собой, по мнению Фельдена, заключительный, последний этап развития общества, которому после построения коммунизма развиваться уже якобы некуда! Мы думаем, что комментарии к такому заявлению излишни, настолько здесь очевидно незнание, а в лучшем случае — непонимание, марксистско-ленинского учения об обществе. Однако, к сожалению, такое истолкование марксизма-ленинизма характерно не только для буржуазных естествоиспытателей, но и для ряда буржуазных обществоведов и политиков.

Ясно, что в конечном итоге исходные философские предпосылки не позволят сторонникам теорий «политического реализма» построить концепцию реалистическую в полном смысле этого слова. Идеи Ницше и Фрейда — идеи в целом

_______________________________

²⁵ Цит. по: Горшков С.Г. Морская мощь государства. — М.: Воениздат, 1979, с. 17.

²⁶ См.: Felden М. La guerre dans 1'espase: Armes et technologies. — Paris — Montreal — Quebec, 1984.

 

172

человеконенавистнические, принижающие возможности личности и человечества, и любое использование этих идей в качестве методологической базы политических теорий не может дать абсолютно позитивный итог, каким бы «реалистическим» содержанием они не наполнялись. Да это и не нужно буржуазным заказчикам. Им достаточно того, что подобного рода теории «оправдывают» с «научных» позиций безудержную гонку вооружений, приносящую военно-промышленному комплексу, нефтяным и другим компаниям баснословные прибыли.

Проведенное нами исследование генезиса и развития теории «политического реализма» и различных конкретно-политических концепций, базирующихся на этой теории, позволяет раскрыть механизм и формы реализации методологической функций буржуазной философии в обществоведении. В общем случае они могут быть представлены следующим образом. Прежде всего, осуществляется выбор философской системы, наиболее отвечающей запросам господствующего класса для обоснования его целей, связанных с закреплением своего экономического и политического господства и расширением сфер влияния. После этого из выбранной философской системы извлекаются наиболее подходящие тезисы и включаются в структуру политической теории в качестве ее составляющего элемента. Именно эти тезисы и являются методологической основой дальнейшего развития политической теории. Таким образом, они выражают конструктивную форму реализации методологической функции философии с постепенной эволюцией в нормативно-регулятивную форму. В прогностической форме реализации они остаются абсолютно несостоятельными: значительная часть буржуазных философов и политологов приходит к пессимистическим или весьма скептическим прогнозам по поводу перспектив развития человечества. Это вполне объяснимо, так как буржуазная классовость несовместима с истинностью в представлениях о социальном прогрессе и его путях. Да и с гносеологической точки зрения сам понятийный аппарат политических теорий не предлагает оптимистических вариантов развития общества. Использование понятий силы, давления, превосходства и т.п., извлеченных из понятийного аппарата в лучшем случае либеральных философских систем, методологически ограничивает построение оптимистических политических теорий. Реальные же социальные процессы с неумолимой логикой заставляют искать выходы из теоретических и методологических тупиков, что приводит к безудержной пролиферации политических тео-

 

173

рий и концепций, но опять же на изживших себя философских основаниях, а то и к реставрации крайне реакционных политических теорий, каковой является, например, фашизм.

Цель, фашистской, идеологии — «теоретическое» вооружение крайне реакционных кругов буржуазного общества в борьбе против коммунизма и привлечение на их сторону различных слоев населения. Только в этом случае фашисты могут выделиться из массы различных реакционных группок, существовавших и существующих в «свободном» мире. Для современных неофашистов образцом такой идеологической теории является «библия людоедов» — гитлеровская «Майн кампф». Расчет Гитлера при создании этого «опуса» был, в равной степени как простым, так и хитроумным. Он понимал, что в XX в., когда все науки, в том числе и общественные, бесконечно усложнились и специализировались, обыватель менее чем когда-либо может разобраться самостоятельно в экономических, социологических, эстетических и прочих системах и жаждет получить некое «евангелие», изучив которое, будет считать себя «на уровне» современности. И вот Гитлер задумал создать такого рода «евангелие», доступное каждому лавочнику и вместе с тем наукообразное. Книга Гитлера была грубой лестью по отношению к немецким обывателям и подобным им «личностям» из других стран. Он выступал в ней не в роли популяризатора, а в роли основоположника «философской системы», обращенной непосредственно к толпе, к массам, преподносил им якобы новейшие, достижения всех наук²⁷.

Вкратце содержание «Майн кампф» сводится к следующему²⁸. Униженная и поруганная, по мнению идеологов фашизма, многочисленными «кровными врагами» Германия подымется «из руин Версаля», образует новое здоровое иерархическое государство, основанное на расовой теории, а потом начнет расширяться: сначала включит в себя всех немцев за пределами германских границ, а в конечном счете завоюет и другие народы. Гитлер при этом ссылался на практику германских императоров средневековья. «Ныне мы возвращаемся, — писал он, — к тому, что было шесть столетий назад». Разумеется, немецкому обывателю 20-х годов трудно было проверить, что происходило в те далекие времена. Еще труднее было ему проверить центральный пункт

_______________________________

²⁷ См.: Мельников Д., Черная Л. Преступник номер 1: Нацистский режим и его фюрер. — М.: Изд-во АПН, 1981, с. 70.

²⁸ Изложение содержания «Майн кампф» проводится по книге Д.Мельникова и Л.Черной «Преступник номер 1» (с. 73—75 и др.).

 

174

«Майн кампф» — утверждение о том, что истинные арийцы всегда приносили с собой наивысшую культуру, подчиняя себе другие народы и превращая их в слуг. Ариец, писал Гитлер, является «прототипом того, что мы понимаем под словом «человек». Первые культуры, вещал он далее, возникли там, где арийцы встретились с «низшими народами, завоевали их и подчинили своей воле». Смысл этих псевдоисторических экскурсов Гитлер разъясняет сам, хотя и в более завуалированной форме: во имя культуры арийцам опять надо «встретиться» с «низшими» народами и поработить их.

О грядущем идеальном государстве Гитлер писал немного. Он сообщал только, что «демократического мусора» в нем не будет. Что же касается экономических основ этого государства, то тут он заявлял всего лишь, что освободит трудящихся от «процентного рабства». Об экономике в «Майн кампф» говорится мало, поскольку ее автор утверждал, что «идеи, мощь духа, героизм и единство» народа куда важнее, чем законы экономики, которые вообще, по мнению фюрера, являлись «выдумкой интеллектуалов». «Нематериальные свойства, а исключительно идеальные качества, — писал он, — ведут к созданию государства». И далее еще более откровенно; «Государство — это не экономическая организация. Внутренняя сила государства только в редких случаях совпадает с так называемым экономическим расцветом». Высшая цель арийца — блюсти чистоту крови. «Люди, — писал Гитлер в «Майн кампф», — гибнут не из-за проигранных войн, а из-за потери сопротивляемости».

Одним из центральных положений книги Гитлера является провозглашение идеи «фюрера» и «фюрерства». Для обоснования этой идеи Гитлер уподоблял человеческое общество биологическому организму, у которого должна быть голова, мозг. Мозг нации — ее фюрер. Избранный круг фюреров с «абсолютным авторитетом» и «абсолютной ответственностью» он противопоставлял «безответственной» демократической парламентской системе. Вместо свободы и равенства Гитлер предлагал, немцам беспрекословное подчинение «во имя общего блага» и железную дисциплину. В «Майн кампф» изложены и методы установления этого порядка с помощью идеологической обработки населения. Прежде всего Гитлер цинично признает, что вся его тактика построена па использовании слабости людей, масс, которые «состоят отнюдь не из одних профессоров и дипломатов, и те незначительные отвлеченные знания, которыми они облада-

 

175

ют, направляют их скорее в сферу чувств. Их положительные и отрицательные эмоции, обусловленные чувством, являются благодаря этому необычайно стойкими. Веру труднее поколебать, нежели знание, любовь меньше подвержена переменам, нежели уважение, ненависть более длительна, нежели неприязнь, движущей силой всех гигантских переворотов являлись не научные открытия — они не воодушевляли массы, — а овладевавший массами фанатизм и иногда также подстегивавшая их истерия...» Поэтому ключ к овладению массами лежит «не в объективности, стало быть, не в слабости, а в воле и в силе». Гитлер неоднократно сравнивал толпу с женщиной, которая-де «любит повелителя больше, чем просителя».

Итак, фанатизм, истерия, явная «необъективность» — вот что может увлечь мещанскую, обывательскую массу, которая в глубине души мечтает о «повелителе». Эта «философия» и созданная на ее основе методика идеологического, оболванивания народа фактически представляют собой совокупность надерганных и искаженных положений из работ представителей «философии жизни» — Ф.Ницше, А.Шопенгауэра и О.Шпенглера, «подкрашенных» расистскими теориями Г. фон Трейчке, Ж.Гобино, X.С.Чемберлена и других, более мелких «деятелей от науки», всплывших в Европе после Первой мировой войны.

Прежде всего бросается в глаза волюнтаризм Гитлера, «копированный им у Ницше, который, в свою очередь, позаимствовал эту теорию у Шопенгауэра. Ницше соглашался « тезисом о неизбежности гибели буржуазного общества, но считал, что этот процесс можно задержать реализацией «воли к власти», так как «жизнь стремится к максимуму чувства власти»²⁹. Реализовать эту волю к власти, по мнению Ницше, может только «сверхчеловек» как высший биологический тип, относящийся к обычному человеку так же,_; как последний — к обезьяне. Это люди, «которые ...проявляют себя по отношению друг к другу столь снисходительными, сдержанными, нежными, гордыми и дружелюбными, — по отношению к внешнему миру, там, где начинается чужое, чужие, они немногим лучше необузданных хищных зверей, Здесь они наслаждаются свободой от всякого социального принуждения, они на диком просторе вознаграждают себя за напряжение, созданное долгим умиротворением, которое обусловлено мирным сожительством. Они возвращаются к лавинной совести хищного зверя, как торжествующие чу-

_______________________________

²⁹ Nietzsche F. Werke, Bd, III. — München, 1956, S. 776.

 

176

довища, которые идут с ужасной смены убийств, поджога, насилия, погрома с гордостью и душевным равновесием..., уморенные, что поэты будут надолго теперь иметь тему для творчества и прославления. В основе всех этих рас нельзя но увидеть хищного зверя, великолепную, жадно ищущую добычи и победы белокурую бестию»³⁰. Понятно, почему культ «белокурой бестии» оказался столь привлекательным для фашизма! Правда, Ницше не считал немецкого обывателя будушим властелином мира, так как немцы «пошлы», а «Германия портит культуру, лишь только она с ней соприкасается»³¹. Но этот тезис фашистами не замечался, игнорировался, тем более что тот же Ницше относил все-таки немцев к арийцам.

Теоретики фашизма, как прежние, так и нынешние, опираются в своих построениях, или пытаются это делать, не только на ницшеанство и близкие к нему философские системы. Они приспосабливают для своих нужд самые разнообразные, порой противоречащие друг другу философские учения. И на это имеются определенные методологические основания. Если во взглядах на природу и методы ее изучения буржуазные философы, за некоторым исключением, выступают преимущественно с позиций современных им достижений науки, и поэтому материализм и научная объективность для многих из них не чужды, то в учениях об обществе идеализм — стержень учений даже передовых представителей буржуазной философии. Как мы уже отмечали, и рамках буржуазного философского мышления в силу его классовой ограниченности не существует возможностей для соединения истинности с классовостью. Теоретическое описание социальных процессов идет за классовым интересом, и если эти интересы связаны с эксплуатацией человека человеком на основе частной собственности на средства производства, со стремлением к расширению сфер влияния этой собственности любой ценой для увеличения прибылей и получения сверхприбылей, то научной постановки проблем, не говоря уже о научном их решении, при исследовании общества, социальных процессов и быть не может. Причем тикая ограниченность бывает как неосознанной, так и осознанной, что еще опаснее для общественной науки. И чем сложнее социально-экономические и политические процессы, происходящие в стране, чем менее развито в социально-

_______________________________

³⁰ Цит по.: Современная буржуазная философия, с. 127.

³¹ См.: Мельников Д., Черная Л. Преступник номер 1: Нацистский режим и его фюрер, с. 77.

 

177

экономическом отношении буржуазное государство, тем более реакционны социальные учения его философов и тем более реакционны политические теории, формирующиеся на базе этих философских учений. Такое положение вполне объяснимо: «оправдывать» хотя бы маленькое, но «свое» богатство, нажитое трудом других, и ужасающую нищету масс можно только казарменно-идеалистическими «теориями». Экономически несостоятельная государственная система либо все увеличивающаяся разница между имущественными полюсами общества обнажают все пороки капитализма с потрясающей силой и ясностью, особенно при сравнении с жизнью экономически развитых капиталистических государств. В этом кроется одна из причин возникновения идеологии фашизма в тех странах, которые получают лишь крохи с пиршественного стола капитализма. Отсюда — фашистские режимы в Чили, Гватемале, Сальвадоре; и других странах, искусственно поддерживаемые заинтересованным в них империализмом США, не желающим терять захваченные им позиции. Но такое же положение при растущем самосознании масс и укреплении их организованности и боевитости приводит в конечном итоге к революционному взрыву, примером чему являются революции на Кубе, в Никарагуа, антифашистская борьба в Сальвадоре и Чили. Разумеется, корни фашизма имеются и в развитых капиталистических странах. И связаны они с борьбой эксплуататорских классов за сохранение своего экономически господствующего положения. Эти классы применяют в процессе борьбы с прогрессивными классами все возможные приемы, в том числе и философские фальсификации.

На формирование философии германского фашизма сильно повлияла и отсталость немецкой буржуазии XIX — начала XX вв. Немецкие философы зачастую выступали с мистически-теологических позиций, а в философии Фихте, Канта и Гегеля можно обнаружить реакционные элементы. На всем этом и спекулировали идеологи германского фашизма, не останавливаясь и перед фальсификацией передовых для своего времени и класса философских систем.

История философии знает немало примеров, когда классические философские учения фальсифицировались в угоду реакционным кругам ив соответствии с их требованиями. Так, например, Аристотель средневековья — Аристотель схоластики и теологии — не был историческим Аристотелем, а был Аристотелем, приспособленным к интересам феодальной церкви. В духе романтической мистики и идеализма был перетолкован материализм и атеизм Спинозы, а Фих-

 

178

те был назван первым сознательным национал-социалистом, что также не соответствует его патриотическим взглядам и осуждению им идеологии грабежа и насилия³².

Идеология фашизма не могла не оказать воздействия на психологию немецкого обывателя, испытывавшего смесь комплекса неполноценности из-за поражения в Первой мировой войне и стремления к реваншу, который мог бы принести к восстановлению и даже усилению могущества «германского духа». Эта пропаганда хорошо согласуется с насилием. Лавочник понимает, что с коммунистическими идеалами в идеологической борьбе ему не справиться, и этот представитель «новой расы» с большой готовностью расправляется или пытается расправиться с революционным движением огнем и мечом, путем беспощадных преследований и репрессий, путем физической расправы со всеми инакомыслящими, тем более если эти действия получают по меньшей мере молчаливое одобрение правящей верхушки.

Ясно, что в современных условиях в большинстве стран так называемого «свободного мира» правящие круги буржуазных государств не могут взять на себя открытую подготовку к реализации подобной программы, но не могут и отказаться от нее. Проведение в жизнь откровенно антикоммунистических законов наталкивается на сопротивление общественности, -но попытки в этом направлении постоянно предпринимаются. Буржуазии фашизм нужен как резервная армия на случай «критических ситуаций». Идеология фашизма и построенная на ее основе методология оболванивания и запугивания масс вытаскивается буржуазией всякий раз, как только создается вполне реальная угроза потери ею своих позиций. Поэтому идеологическое наследие гитлеровского фашизма не забыто и в качестве «пробных шаров» то и дело разжигается та или иная идеологическая кампания фашистского толка. Именно поэтому после Второй мировой войны были сохранены остатки фашистских партий в различных капиталистических странах, ведется активная пропаганда идей фашизма среди молодежи, продолжает сохраняться культ Гитлера и «белокурой бестии». Существует и «Всемирная антикоммунистическая лига», за которой, как указывал в 1978 г. американский журналист П.Валентайн, проникший на ее очередное ежегодное заседание, скрываются «силы авторитаризма, неофашизма, ра-

_______________________________

³² См.: Бессонов В. Н. Фашизм: идеология, политика. — М.: Высш. шк., 1985, с. 102-105.

 

179

совой иерархии и антисемитизма»³³. Эти силы и составляют костяк современного антикоммунизма.

В капиталистическом мире существует великое множество секретных, полусекретных, легальных организаций» партий и групп фашистского типа, которые усиленно финансируются из различных фондов. В Чили, как известно, накануне фашистского переворота буйствовали молодчики из «Патриа и либертад». В Сальвадоре бесчинствуют банды «Союза белого воина», в Гватемале — «Белая рука», в Японии — «Отряды защиты производства», в ФРГ респектабельные ХДС и ХСС смыкаются с молодежными неофашистскими организациями. Этот перечень можно еще продолжать, и он охватит все капиталистические страны и государства Африки, Азии и Латинской Америки, придерживающиеся проимпериалистической ориентации.

Фашистская идеология, использующая в качестве методологической основы реакционную философию, живуча и существует именно потому, что она всегда нужна буржуазии как «идеология на крайний случай». Эта идеология находит своих последователей в среде обывателей — жителей мелких городов, средних и мелких буржуа, напуганных неудержимым ростом преступности, непрерывными кризисами, военной истерией, запутавшихся в политической трескотне и тарабарщине, которую несет великое множество политических деятелей различного толка, и ищущих выход в установлении «сильной власти сильной личности». К этой идеологии с сочувствием относятся деклассированные элементы, опустившиеся на дно и обвиняющие в этом всех и вся, а также определенная часть молодежи, которая ищет выход своей социальной энергии. Справедливо обвиняя капиталистическое общество в своих бедах, эти молодые люди вместе с тем не видят, не знают другого выхода, кроме как в терроре и насилии, с помощью которого можно будет, как они считают, установить порядок. Да и идея сильной личности, супермена всегда импонирует молодому социально неразвитому человеку. Запутавшись в различного рода философских, политических, идеологических учениях, которых так много на Западе и которые, на первый взгляд, существенно отличаются друг от друга, эта часть населения поддается влиянию такой простой, примитивной идеологии, обращающейся к простейшим, даже низменным, чувствам и эмоциям толпы, не понимая, что эта же идеология готовит и гибель обществу, создавшему ее.

_______________________________

³³ Washington Post, 1978, 31 May.

 

180

Фашистская идеология используется буржуазией в двух противоположных направлениях: с одной стороны, постоянное запугивание рабочего класса, передовой интеллигенции фашистским переворотом и террором, рассчитано на то, чтобы сбить революционные настроения масс, доказать, что «демократический» капитализм — наиболее оптимальное социальное устройство; с другой стороны, создание ударных фашистских сил, которые могут быть пущены в ход в случае необходимости, дает выход наиболее низменным социальным страстям обывателя. Такая противоречивая методологическая установка и приводит реакционнейшую идеологию к методологическому кризису.

Методологический кризис фашистской идеологии в социально-политической .теории и практике буржуазии заключается в том, что использование реакционных человеконенавистнических философских учений в качестве методологической основы политических концепций и политической деятельности не может встретить понимания у широких народных масс, и поэтому приходится приспосабливать эти учения для каждой конкретной ситуации и к каждой социальной группе, искажая исходные позиции, извращая их, но постоянно имея в виду определенную конечную цель — установление или закрепление господства крайне правых кругов³⁴. Отсюда возникают противоречащие друг другу течения, появляются конкурирующие партии, что еще более ослабляет влияние фашистской идеологии на широкие массы. Все эти противоречивые процессы расшатывают саму

_______________________________

³⁴ Показательна в этом отношении предвыборная кампания 1972 г. в США, проводимая Дж.Уоллесом, кандидатом в президенты от крайне правых военно-промышленных кругов, который демагогически заявлял, что «управлять страной должны сталевары, а не гнилая интеллигенция в Вашингтоне. Сталевары и парикмахеры, электрики и продавщицы, лавочники и полицейские. Править в стране должен снова народ...» Он видел этот народ глубоко разобщенным, неорганизованным, незрелым, потрясенным конфликтами с применением насилия, разочарованным теми, кто управлял страной. Подобно Гитлеру, опираясь на свой авторитет «выходца из народа» и человека, «страдающего» от отсутствия порядка в стране, он обещал восстановить «порядок и величие нации» и подобно Гитлеру «расправиться со своими противницами». Уоллес громогласно утверждал, что он подобно Гитлеру «не замедлит бросить за решетку врагов своего режима, щепетильность здесь ни к чему, интересы народа превыше всего». И тут же спешил заявить, что Гитлер, «к сожалению», был диктатором, а он, Уоллес, не диктатор, он якобы не хочет быть диктатором гитлеровского типа (см.: Винтер Р. Кошмары Америки. — М.: Междунар. отношения, 1973, с. 243—245). И Уоллес был близок к тому, чтобы стать президентом! Покушение в городке Лорел остановило политическую карьеру .этого нового кандидата в фюреры.

 

181

идеологию фашизма. Вступая в противоречие с объективной социально-политической реальностью, она уничтожает сама себя. Но это не означает, что фашизм, фашистская идеология не представляют серьезной опасности, что они сойдут с мировой арены сами по себе. Слишком глубокие корни пустил фашизм в капиталистическом обществе, слишком он нужен буржуазии, чтобы можно было отмахнуться от него. Необходима постоянная, последовательная борьба с фашизмом и его вариациями со стороны всех демократических сил.

Методологический кризис охватил и другие идеологические учения буржуазных философов, которые в отличие от полулегальной фашистской идеологии используются в идеологической борьбе открыто и даже на правительственном уровне. Этот кризис особенно показателен в попытках извратить, дискредитировать марксизм-ленинизм как методологическую основу деятельности коммунистических партий, и прежде всего — деятельности КПСС.

Первая методологическая установка, на которую опираются идеологи антикоммунизма, сводится к тому, что ставится под сомнение якобы не марксизм в целом, а только его отдельные положения, и прежде всего положение о том, что марксизм есть единое революционное учение рабочего класса. Для «настоящего демократического» общества, вещают они, должен быть характерен идеологический плюрализм. Причем требования идеологического плюрализма обычно облекаются в форму призыва к сосуществованию и сопоставлению различных учений, концепций, теорий, которые отражали бы интересы различных слоев общества. Но при атом умалчивается, что коммунистическое общество — это прежде всего единое, монолитное общество, где интересы каждого совпадают с интересами общества в целом.

Вторая методологическая установка заключается в стремлении доказать ненаучность марксизма-ленинизма как мировоззренческой системы. Марксизм-ленинизм, по мнению антикоммунистов, не научная теория, а лишь идеология, функционирующая на уровне социальной психологии. Отсюда делается вывод, что это учение выражает лишь интересы, волю, желания отдельных групп людей, а не общества в целом.

Третья методологическая установка — опровержение всеобщей значимости ленинизма на основе искусственного противопоставления двух этапов развития марксизма-ленинизма — марксистского и ленинского. Тем самым идеологи антикоммунизма пытаются опровергнуть единое марксистско-ленинское учение, утверждая, что «ленинизм есть приме-

 

182

нение марксизма к условиям слаборазвитой страны»³⁵, а поэтому «советская модель социализма» не пригодна в качеств образца для развитых стран. В этом контексте якобы несовместима со взглядами Маркса ленинская теория социалистической революции, а учение Ленина о диктатуре пролетариата — с «гуманной диктатурой по Марксу»³⁶. Но каждому, знающему марксизм-ленинизм, ясно, что эти противоречия существуют только в фантазии антикоммунистов, кидающих желаемое за действительное.

Собственно говоря, ограниченность этих методологических установок в определенной мере понятна и буржуазным политологам, и многие из них пытаются доказать, что диалектика наряду с другими способами познания входит в систему их методологических установок³⁷. Такой тезис отстаивают уже упоминавшиеся нами Нибур и Моргентау, а также ряд других политологов, заявляя, что «диалектика как логика истории, впервые сформулированная Гегелем, по является исключительной собственностью марксистов...»³⁸

Политическая деятельность социалистического государства также основывается на политических теориях. Формирование этих теорий, отражающих и исследующих политические процессы своего времени, осуществляется на основе марксистско-ленинской методологии, заключенной в диалектико-материалистической философии, и прежде всего — в историческом материализме. Весьма важным здесь представляется тот факт, что при относительной неизменности основных положений диалектического и исторического материализма, выполняющих методологическую функцию, социалистическая политология совершенствует конкретные методологические основы своих теорий и концепций, учитывая процессы, происходящие в нашем, динамичном мире. Такое совершенствование методологических основ значительно отличается от того, что имеет место в буржуазной политологии. Если последняя при существенном изменении политической и социальной ситуации бросается в поиск новых методологических оснований новых политиче-

_______________________________

³⁵ Oertzen P., van. Theseh zur Strategie und Taktik dos demokratischen Sozialismus in der Bundesrepublik Deutschland. — Die Gesellschaft, 11174, II. 1, S. 77.

³⁶ Leonard W. Sowietideologie Heute. — Frankfurt-am-Maine, 1963.

³⁷ См.: Материалистическая диалектика: В 5-ти т. Т. 5. Критика идеалистических концепций диалектики. — М.: Мысль, 1985, с. 202-217. ,

³⁸ Цит. по: Материалистическая диалектика: В 5-ти т. Т. 5. Критика идеалистических концепций диалектики, с. 202.

 

183

ских теорий, то в условиях господства политической идеологии социализма, характеризуемой единством классовости и истинности, этого быть не может. Имеется единая истинная методологическая основа — марксистско-ленинская философия, определяющая методологию формирования и развития политических теорий, которую социальные условия лишь уточняют и корректируют, но не отрицают, как это имеет место в буржуазной методологии. Развитие конкретно-методологических основ политических теорий возможно потому, что конкретная методология обладает относительной самостоятельностью по отношению к философской, представляя собой специальный уровень методологии.

Спецификой политических исследований, ведущихся в социалистическом обществе, является то, что они осуществляются на единой основе в рамках различных научных дисциплин: теории научного коммунизма, теории государства и права, теории международных отношений, социологии и др. В то же время в буржуазной политологии для каждого класса социальных явлений создается множество различных, порой противоречивых политических теорий, базирующихся на различных философских системах. Общим для таких теорий является лишь апологетика империализма и антикоммунизм.

Для интеграции политических исследований имеются определенные методологические основания, связанные с тем, что «сегодня ни один сколько-нибудь серьезный политический феномен но может быть с успехом изучен без коллективных усилий юристов, философов, специалистов в области научного коммунизма, социологов, историков, экономистов, психологов и представителей других общественных наук»³⁹. Именно такая интегративная тенденция господствует в нашем обществоведении.

Политические теории в системе социалистического oбществоведения отличаются от теорий других общественных наук своим предметом. Им являются взаимоотношения больших человеческих общностей (классов, государств, наций и т.п.) и связанные с ними политические формы организации и жизни людей, а также гражданское положение индивидов и их политических объединений (например, партий) в системе этих общностей. Отсюда вытекает необходимость ди-

_______________________________

³⁹ Федосеев П. Н. Политические науки и современность. — В кн.: Проблемы политических наук: К итогам XI Всемирного конгресса Международной ассоциации политической науки. М.: Наука, 1980, с. 10.

 

184

алектического сочетания конкретно-научного, общенаучного и философского уровней методологии. Ни один из них, взятый в отдельности, не может служить действительно научным методологическим основанием политической теории или концепции. В этом отношении показательна, например, разрабатываемая советскими обществоведами теория международных отношений.

Методологической основой теории международных отношений является материалистическое понимание общественных процессов. Только такой методологический подход позволяет преодолеть в наших представлениях кажущиеся на первый взгляд хаос во внешнеполитических процессах, случайность их причин, неопределенность следствий. Исходным понятием для создания теории международных отношений является понятие общественно-экономической формации, методологические возможности и функции которого имеют в данном случае определяющее значение, позволяя структурировать социально-экономические системы, выделять в них определяющие факторы развития, прогресса, политического поведения. Марксистско-ленинское учение о классах и классовой борьбе в его методологической интерпретации — еще одно методологическое основание теории международных отношений, так как дает «руководящую нить, позволяющую открыть закономерность в этом кажущемся лабиринте и хаосе»⁴⁰. Методологическая роль этого учения сводится к требованию «учесть объективное содержание исторического процесса... чтобы прежде всего понять, движение какого класса является главной причиной возможного прогресса в этой конкретной обстановке»⁴¹.

Системно-структурный, функциональный и комплексный методы познания представляют собой общенаучный уровень методологических оснований теории международных отношений. Системно-структурный метод предполагает восприятие международных отношений именно как социальной системы, как системы особых общественных отношений⁴². Функциональный метод предполагает выделение определяющих, основных связей и взаимозависимостей (экономических, политических, военных и др.) между различными компонентами, составляющими предмет исследования. Комплексный метод требует рассмотрения предмета исследования

_______________________________

⁴⁰ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 58.

⁴¹ Там же, с. 139—140.

⁴² См.: Система, структура и процесс развития современных международных отношений. — М.: Наука, 1984.

 

185

в единстве его связей и объектов с одновременным учетом их индивидуальностей, особенностей.

Конкретно-научную методологическую основу теории международных отношений составляют марксистско-ленинские принципы анализа внешней политики и практической реализации его результатов. Важнейшим из них является ленинский принцип мирного, сосуществования государств с. различными политическими системами. И именно этот принцип буржуазные идеологи стараются не замечать в своей «критике» марксистско-ленинских основ советских политических теорий и концепций. Принцип мирного сосуществования отражает формы классовой борьбы между двумя социальными системами, исключающие использование вооруженной силы, и в своей методологической функции требует поиска теоретических положений, обосновывающих борьбу за мир. Другой важный принцип — принцип пролетарского интернационализма, получивший свое глубокое теоретическое обоснование еще в трудах К.Маркса и Ф.Энгельса. Этот принцип в своей методологической функции требует выделять то общее, что существует между народами различных государств, и определять возможные пути развития этого общего.

Из сказанного можно видеть, что механизм и формы реализации методологической функции философии в процессе формирования и развития политической теории в определенной степени отличаются от ее реализации в формировании и развитии естественно-научной теории. Реализация методологической функции философии в политическом исследовании, как мы уже указывали, существенным образом определяется его классовым характером. Для того чтобы понять характер этого влияния в разных философских системах, следует обратиться к вопросу о двух факторах развития и функционирования общественного сознания и специфике их проявления в такой его форме, как философия. С одной стороны, появление и развитие общественного сознания обусловлено общезначимыми потребностями, связанными с активно-преобразовательными отношениями людей к действительности, а с другой стороны, эта потребность в классовом обществе приобретает классовую форму, так как отражает коренные интересы и потребности классов. Специфика выявления названных факторов в философии связана с тем, что эта форма общественного сознания (наряду с наукой, религией и др. и в отличие от политического и правового сознания) порождена не только классовыми потребностями, но и потребностями развития науки

 

186

и практики. Вследствие этого, чтобы в полном объеме выполнять свое истинное назначение, она должна быть истинной.

Реакционный характер современной буржуазной философии создает непреодолимые препятствия на пути ее сближения с практикой, вследствие чего методологические возможности этой философии реализуются крайне непоследовательно и противоречиво. Иными словами, возможности реализации ее методологической функции чрезвычайно сужаются: одни ее положения теряют «императивную» силу, другие ведут к провалу политических действий, основанных на них. Попытки обойти эти противоречия (путем ухода в узкоспециальные вопросы, игнорирования общих мировоззренческих проблем, опоры на здравый смысл и т.д.) терпят поражение. Современная буржуазная философия не способна к выполнению своей методологической функции в социально-политическом познании, что является неумолимым следствием закономерного кризиса капиталистической системы. Методологическая ущербность буржуазной философии в области социально-политического исследования подтверждает несостоятельность методологических возможностей всей буржуазной философии. И поэтому методологическая функция философии реализуется здесь лишь в конструктивной и нормативно-регулятивной формах, в то время как прогностическая форма реализации оказывается несостоятельной сразу же после политических событий, противоречащих теории, подтверждая в конечном итоге ограниченность остальных форм.

Иное дело — методологическая функция марксистско-ленинской философии, реализуемая во всем своем объеме и позволяющая создавать политические теории и концепции, адекватные происходящим в обществе процессам. В политические теории конструктивным образом входят понятия, категории, принципы и законы исторического материализма, одновременно являясь нормативно-регулятивными методологическими принципами. Понятийный аппарат политической теории строится, таким образом, на основе понятийного аппарата исторического материализма. Все это придает теориям огромную прогностическую силу, что связано с прогностической формой реализации методологической функции марксистско-ленинской философии. Специфика реализации этой функции связана с непосредственным выражением классового характера политической теории и практической деятельностью коммунистических партий.

 

187

§2. Методологическая функция философии и историческое познание

 

Исследование механизма и форм реализации методологической функции философии в процессе формирования и развития политических теорий как конкретно-научных теорий обществознания показало, что в общем виде формы реализации остаются такими же, как и в случае естественнонаучных теорий. Но здесь эти формы явным образом специфицируются классовым характером философии, способствуя получению политического знания различной степени адекватности, причем относительно полная адекватность достигается при совпадении классовости с истинностью, что имеет место лишь в марксистско-ленинской методологии. В определенной мере это относится и к истории. Но в данном случае механизм реализации методологической функции философии сложное, так как история — наука большего уровня общности, чем политические теории, а исторические исследования в своей описательной части могут быть достаточно адекватными и при использовании буржуазной методологии, тем более если она связана с периодом прогрессивного развития класса буржуазии.

Однако действительно подлинной наукой история стала с исследованиями К.Маркса и Ф.Энгельса. Лишь с появлением марксизма изучение человеческого прошлого и исторических процессов современности приобрело надежную методологическую базу, объективные критерии и методы исследования. В применении к историческому познанию методология выступает как составная часть исторического материализма, который в общем виде дает философское обоснование и методологическую базу для построения исторической теории.

Представители домарксовской истории в различных гипотезах пытались объяснить ход исторического процесса, его причины и движущие силы, выявить роль отдельных личностей в исторических событиях. Ряд буржуазных историков того периода осознавали факт существования общественных классов и признавали роль классовой борьбы в историческом процессе. Однако в целом социальные процессы интерпретировались с натурфилософских или метафизических позиций. Широкое распространение приобрела сохраняющаяся и сейчас в буржуазной исторической науке тенденция к произвольному истолкованию конкретного развития тех или иных обществ, объяснения его второстепенными причинами.

 

188

В ходе исторического познания буржуазные историки, cсоциологи и философы опираются на методологическую базy, приспособленную прежде всего под их нужды и запросы. Поэтому критика буржуазных методологических концепций исторических наук представляется крайне необходимой. Но успешная критика буржуазных теорий, буржуазных методологических концепций исторического познания невозможна без позитивной разработки марксистско-ленинской методологии исторического познания. Обращении советских ученых-обществоведов к методологическим основаниям исторических наук стало осознанной необходимостью, продиктованной как теоретическими, так и практическими требованиями.

Прежде чем приступить к анализу методологической функции философии применительно к изучению исторических процессов, следует определить методологические основы исторического исследования.

Общеизвестно, что методологической базой исторического исследования для каждого историка-марксиста является исторический материализм. По в работах, посвященных методологическим основам исторического исследования, это положение чаще всего констатируется, вводится без обсуждения, не конкретизируется. Этого, конечно, явно недостаточно. Необходима четкая разработка методологии применительно к историческому познанию. Методология исторического исследования должна опираться на конкретизацию исторического материализма, представляющего собой общую, единую методологию для всякого социального познания. Но эта конкретизация должна соответствовать предмету исторической науки. Фактически она сводится к выявлению механизма и форм реализации методологической функции философии применительно к специфике исторического познания, определяемой как его предметом, так и объектом. Предметом исторического познания является исследование конкретно-социологических законов и закономерностей развития человеческой цивилизации на различных его этапах и в различных регионах. Объект исторического познания — общество в его генезисе и развитии. Следует оговориться, что такое понимание предмета и объекта истории не общепризнанно. Это связано с тем, что традиционно историю представляют как знание о прошлом человечества. Но такой упрощенный взгляд на историю превращает ее в феноменологию, констатирующую факты в их хронологической последовательности, а в лучшем случае — еще и в их связи, но без выявления специфических законо-

 

189

мерностей, определяющих эти связи и исторические факты. Изучение же закономерностей возлагается на некую философию истории.

Феноменологическое представление истории обусловлено развитием этой науки. В трудах древних философов и историков имеется немало ценных сведений и соображений о прошлом человечества. Однако они не составляли какой-либо стройной научной системы со своей проблематикой, своим методом философствования, с собственными объектами и предметом. История древних — это эмпирическая теория, т. е. последовательное описание событий. В период средневековья перед историей впервые ставятся задачи, которые можно назвать теоретическими. Это прежде всего задача общей исторической периодизации, без которой невозможно было охватить и осмыслить даже чисто -внешнюю связь и взаимозависимость событий⁴³. Постановка теоретических задач была обусловлена переходом от исследования истории одного региона или народа к исследованию истории всей известной тогда человеческой цивилизации, а решение их определялось не столько эмпирическим материалом, сколько господствующей тогда религиозной идеологией и соответственно религиозной методологией. Но постановка таких задач предполагала анализ особенностей исторических событий и их взаимосвязи. Формирование и развитие капитализма обнажило несоответствие между религиозно-философскими методологическими требованиями к изучению исторического процесса с огромным объемом эмпирического исторического материала, накопленного к тому времени. Для обобщения этого материала понадобилось развитие философско-методологической базы. Но буржуазная философия в отличие от марксистско-ленинской предоставить такую единую базу, как мы уже отмечали, не в состоянии.

Уже из такого краткого экскурса в историю исторических исследований и их методологию видно, что в исторической науке выделяются эмпирические и теоретические уровни, имеющие свои методы познания, а также какую-либо философскую систему как общую методологическую базу исторического исследования. Отсюда можно выделить уровни методологии исторического исследования и определить их с позиций марксизма-ленинизма. На этой основе рассмотрим реализацию методологической функции категории

_______________________________

⁴³ См.: Ракитов А. И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. — М.: Политиздат, 1982, с. 141,

 

190

«состояние» применительно к истории. Эта категория имеет большое эвристическое значение в историческом познании и явным образом характеризует механизм и формы реализации методологической функции философии в обществознании в целом.

Первым, высшим уровнем методологии представляется философия, точнее — ее методологическое содержание, методологическая функция. Понимая под методологией философское учение о методах познания и преобразования действительности⁴⁴, мы предлагаем конкретизировать это обобщенное определение методологии применительно к истории следующим образом: методология истории есть учение о методах исторического познания и преобразования социальной действительности на основе выявленных историей закономерностей общественного развития.

Содержание методологии высшего уровня составляют законы и категории диалектического и исторического материализма. Если законы и категории диалектического материализма несут наиболее общую методологическую нагрузку и применимы ко всему научному познанию, то законы и категории исторического материализма применяются в методологии социального познания. Поэтому высший уровень методологии истории можно подразделить на два подуровня различной степени общности: подуровень всеобщий, определяемый методологическим содержанием диалектического материализма, и подуровень общий, определяемый историческим материализмом. Существующая между этими подуровнями теснейшая взаимосвязь, определяемая взаимосвязью диалектического и исторического материализма, позволяет объединить их в единый уровень, называемый нами высшим.

Высший уровень методологии исторического познания предписывает прежде всего общий подход к исследованию истории человечества, принципы соответствующего исследования и философского обобщения и осмысления полученного материала. В результате этих процессов выявляются исторические закономерности всеобщего плана, выраженные в законах и категориях исторического материализма.

Одним из основных вопросов, который возникает при анализе роли и сущности первого уровня методологии исторического исследования, является вопрос о его содержании. Н.Стефанов, например, определяет содержание методоло-

_______________________________

⁴⁴ См: Философская энциклопедия, т. 3, — М.: Наука, 1964, с. 420.

 

191

гии как систему определенных теорий, которые исполняют роль руководящего принципа, орудия научного познания, научного анализа, средства реализации результатов этого анализа⁴⁵. При этом «в системе методологии философия представляет структурную единицу, находящуюся в таких отношениях с другими структурными единицами, которые являются специфическими только для этой системы. Следовательно, здесь философия является только частью системы со специфической структурой. В этом смысле учение о методологии решает и вопрос о мосте и роли философии в методологии научного познания»⁴⁶. С таким выводом Н.Стефанова, широко распространенным в других исследованиях по методологии истории, мы не можем согласиться. На наш взгляд, не учениц о методологии определяет место и роль философии в методологии, но наоборот, философия, законы и категории ее, философские взгляды определяют методологическую систему. Нет необходимости детально анализировать концепцию Н.Стефанова⁴⁷. Отметим только тот факт, что история науки показывает: любой исследователь явно или неявно, осознанно или неосознанно опирается в своей работе на те или иные философские позиции.

Вторым уровнем методологии является, очевидно, общенаучная методология, представляющая собой большую степень конкретизации философской методологии применительно к предмету исследования. Именно на этом уровне формулируются те принципы, которые определяют научное исследование во всей системе исторических наук. Эти принципы применимы в равной степени в археологии, истории средневековья, новой истории, историографии и т.д. Наиболее существенными в данном случае представляются принципы объективности, партийности, историзма, конкретизированные в рамках исторических наук как целого.

Третий уровень методологии определяется прежде всего содержанием конкретных научных теорий, для истории — конкретными областями исторического познания. Поэтому назовем этот уровень конкретно-научным. Как мы уже отмечали, всякие законы, закономерности и принципы выполняют наряду с другими и методологическую функ-

_______________________________

⁴⁶ См.: Стефанов Н. Теория и метод в общественных науках. — М.: Прогресс, 1067, с. 139.

⁴⁶ Там же, с. 157.

⁴⁷ Критический анализ концепции Н. Стефанова с позиций различения общего и частного, философского и общенаучного подходов дан в работе П. Гиндева «Философия и социальное познание» (М.: Прогресс, 1977, с. 285—292).

 

192

цию. Это относится и к законам, закономерностям, принципам и понятиям, получаемым в ходе исторического исследования.

Методологическая функция законов, закономерностей, принципов и понятий сводится к тому, что они, отражая, характеризуя явления объективной реальности, а в нашем случае — исторического процесса, одновременно накладывают определенные ограничения на процесс познавательной деятельности. Это проявляется, во-первых, в уточнении предмета и объекта исследования, в установлении его границ, например хронологических или территориальных. Так, закономерности, характеризующие миграционные процессы древних людей, населяющих Сибирь, определяют направление поисков их стоянок, выделение и классификацию культур. Во-вторых, методологическая функция конкретно-научных принципов, законов, закономерностей и понятий проявляется и в наложении рамок на развитие и использование инструментария исследований, определяет границы и тенденции развития эмпирической базы исторических исследований. Археологическая паука, например, в ходе своего развитии сформировала конкретные требования к эмпирическим исследованиям, принципы этих исследований. История новейшего времени пользуется как письменными и материальными источниками, так и результатами конкретных социологических исследований.

Конкретно-научную методологию определяют также цели и задачи исследования.

Вполне объяснимо, что исследователя интересует прежде всего методология его частной науки, в области которой он работает, т.е. конкретно-научная методология. Этот интерес реализуется в детальной разработке методологии конкретной науки как системы правил определенных «действований», позволяющих получить конечные результаты и интерпретировать их. В данном случае наиболее отчетливо выявляется специфическая черта как самой истории, так и ее методологии — ярко выраженный партийный, классовый характер этой отрасли научного знания. Классовость истории проявляется не только в интерпретации процессов исторического развития, но и в отборе материалов, характеризующих этот процесс, классовый характер методологии исторического исследования — прежде всего в содержании самой методологии, ее принципов, причем на всех уровнях методологического знания. Именно здесь философия выполняет свою решающую роль. Именно в этой области происходит наиболее ожесточенная борьба между исто-

 

193

риками-марксистами и буржуазными историками, борьба, захватившая все сферы исторического познания.

Для буржуазных историков наиболее характерным является стремление отказаться от всякой методологии, отрицать все принципы, за исключением одного — принципа объективности (разумеется, в буржуазной интерпретации), признаваемого ими за единственный фундаментальный методологический принцип. И делается это декларативно. «В своем изложении я стремлюсь быть совершенно объективным докладчиком, но не прокурором, не адвокатом исторического прошлого,... я предлагаю только фактическое изложение исторических событий и описание политического и социального строя в каждом периоде», — заявляет американский историк С.Пушкарев⁴⁸. Так могли бы заявить подавляющее большинство буржуазных историков. Но этот «объективизм» — мнимый. В работах буржуазных историков нет места учению об общественно-экономических формациях, учению о классовой борьбе и т.д., а главным фактором исторического прогресса является у них все что угодно — от географического детерминизма до антропо-физиологических и психологических особенностей того или иного народа или даже отдельной личности.

Так, исходя из своих методологических принципов и идеологических задач, буржуазные историки видят определяющие особенности исторического процесса в России по сравнению с Европой в следующем: 1) большее значение географического фактора в истории России; 2) характер христианизации населения: православие и «византийское наследство» в России, католицизм и «греко-римское наследство» на Западе; 3) взаимоотношения церкви и государства: в Европе между ними происходила непрерывная борьба за власть, в России их отношения отличала взаимная поддержка и союз, а затем подчиненность церкви государству; 4) отсутствие в России европейской модели феодализма и капитализма; 5) обширность территории страны, низкая плотность населения и вследствие этого — высокая социальная и географическая подвижность населения, что препятствовало созданию высокой культуры; 6) существование в России уже в XVI в. мощного национального государства с чрезвычайной централизацией, бюрократией и полицейским аппаратом, следствием чего явился «тоталитаризм»; 7) отсутствие в русской истории чего-либо похо-

_______________________________

⁴⁸ Pushkarev S.G. The emergence of modern Russia. 1801 — 1917. — N.-Y., 1963, p. 410.

 

194

жего на Ренессанс, Реформацию и контрреформацию; 8) Россия не участвовала в великих географических открытиях, в «научных революциях» XVII в. и XX в., не испытала в полной мере промышленную революцию XVIII — начала XIX вв.; 9) государство в России опиралось на принцип принуждения, подавления отдельной личности, доминирования государственных интересов над индивидуальными, что влекло за собой слабость частной и личной инициативы; 10) решающая роль государства в историческом развитии России; 11) принцип частной собственности никогда не достигал полного развития⁴⁹.

Ясно, что подобное представление полностью несостоятельно как с научной, так и с методологической точки зрения⁵⁰. Очевидна связь между этими концепциями и идеологическими установками их авторов. И, пожалуй, самое существенное, указанные концепции отрицают превалирование общественного бытия по отношению к общественному сознанию, в то время как «материализм исторический, — отмечал В.И.Ленин, — признает общественное бытие независимым от общественного сознания человечества. Сознание... есть только отражение бытия, в лучшем случае приблизительно верное (адекватное, идеально точное) его отражение»⁵¹. Таким образом, видно, что в буржуазной истории методологические установки, вся методология второго и третьего уровня определяются философией идеалистической, метафизической, определяются требованиями идеологическими, диктующими историкам определенную направленность их конкретно-научных изысканий.

Как мы уже отмечали, предлагаемое нами выделение трех уровней методологии применимо для всех исторических наук. Причем специфика каждой исторической науки, ее методологии определяется на третьем уровне, обусловленном, с одной .стороны, первыми двумя уровнями (конкретная интерпретация в рамках конкретной научной дисциплины принципов партийности, объективности и др.), с другой — содержанием самой отрасли исторического знания (определение инструментария исследований, его рамок и т.д.). Поэтому анализу третьего уровня методологии исторического исследования следует уделить особое внимание.

_______________________________

⁴⁹ См.: Миронов Б. Н. Некоторые схемы истории СССР в современной англо-американской буржуазной историографии. В кн.: Критика новейшей буржуазной историографии. Л.: Наука, 1976, с. 83 — 84.

⁵⁰ См. критический анализ в указанной работе Б. Н. Миронова.

⁵¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 346.

 

195

Рассмотрим функционирование конкретно-научной методологии исторического познания более детально на примере методологии археологического исследования. Наш интерес к археологии вызван тем, что процессы формирования методологии археологической науки и самой археологической теории весьма показательны и поучительны для всей исторической науки. Мы не будем говорить о специфике археологического исследования по сравнению с другими историческими науками. Отметим лишь, что для археологии весьма характерно стремление к созданию обобщенной теории⁵². Причем этот процесс убедительно подтверждает целесообразность выделения трех уровней методологического знания. Конкретизация указанных уровней применительно к специфике археологического исследования позволяет создать теоретические предпосылки формирования археологии как единой теоретической системы и выделить закономерности формирования исторической теории, имеющие значительную степень общности.

Возможности создания теоретической системы в археологии, как и в любой исторической науке, лежат в упорядочении оснований процесса обобщения эмпирических данных, в необходимости сформулировать принципы организационной структуры исторического, в частности археологического, исследования. Эти принципы заключаются, на наш взгляд, в следующем. Выделяется первый этап — эмпирическое исследование, которое сводится в случае археологии к поиску, раскопкам и лабораторным работам. Второй этап представляет собой теоретическое исследование, подразумевающее реконструкцию, интерпретацию и создание теоретической концепции. Однако, если для первого этапа мы можем установить сложившуюся систему специальных методов, то для второго такой системы не существует. Она находится в стадии становления, формирования.

В археологии обобщение на теоретическом уровне предполагает взаимодействие иерархически соподчиненных систем моделей эволюции человека и человеческого общества. Для исторического исследования в целом такое обобщение означает конкретизацию иерархически соподчиненных моделей развития человеческого общества на основе марксистско-ленинского учения об общественно-экономических фор-

_______________________________

⁵² Подробнее см.: Гричан Ю.В., Симанов А.Л. Археологическое исследование: методологические аспекты. — В кн.: Проблемы развития современной науки. Новосибирск: Наука, 1978, с. 296—306.

 

196

мациях, выступающего как методологическое основание для данного обобщения.

Упомянутая система подразумевает объединение множества факторов, обусловливающих в случае археологии процесс эволюции, в общем случае — процесс исторического развития, и может быть подразделена на факторы внешние и внутренние, объективные и субъективные, которые являются в целом установившимися. Поскольку в системе функционируют устойчивые элементы моделей, — стабильные факторы, последние можно свести .в особую систему, носящую аксиоматический характер.

Для каждой исторической науки возможно создание собственной аксиоматической системы. В археологии, например, такую систему можно создать на основе разделения этих факторов на два комплекса, имеющих, в свою очередь, определенные группы: экстракомплекс (среда обитания, производственно-социальные факторы) и интрокомплекс (анатомо-морфологические и психофизиологические факторы). Построение аксиоматической системы в археологии подразумевает дальнейшую конкретизацию указанных комплексов на основе анализа эмпирического материала, причем, как видно из предлагаемой системы, модель предусматривает включение факторов значительно более общего свойства, чем это было бы необходимо для интерпретации только отдельных археологических структур.

Для каждого этапа развития общества, точнее, для каждой исторической науки, изучающей отдельные этапы, характерна своя система аксиом. Наиболее общие из них являются элементами структуры обобщенной аксиоматической системы, а в конечном итоге — всемирной истории. При этом данная система аксиом включает в себя методологические требования, степень общности которых определяется как самой системой, так и уровнем обобщения. В свою очередь, методологические требования определяют выбор положений, которые составляют аксиоматическую систему.

Мы отдаем себе отчет в том, что поднятые нами проблемы и высказанные предположения требуют более тщательной разработки. Но уже сейчас можно сделать определенные выводы. Так, на наш взгляд, дальнейшее развитие исторических исследований все в большей степени будет зависеть от развития их методологической базы, использование которой па основе ее конкретизации и определенной аксиоматизации позволит значительно упорядочить имеющийся исторический материал и обобщить его в виде строгих научных теорий, чего так не достает современной истории. Фундаментальное

 

197

место в решении этих проблем должна занять категория «состояние», конкретизация которой применительно к социально-историческому исследованию позволит уточнить содержание таких категорий исторического материализма, как «общественно-экономическая формация», «базис», «надстройка», «класс» и т.д., а также содержание конкретных понятий истории и других общественных наук⁵³. Тем самым мы сможем уточнить содержание методологических функций философии в обществознании.

В соответствии с уровнями методологии научного познания социальных явлений можно выделить уровни методологической функции категории «состояние» и определить ее содержание в общественных науках, и прежде всего — в исторических. Общефилософское содержание и философско-методологическая функция категории «состояние» остаются неизменными на общефилософском уровне исследований социальных явлений, но при переходе на уровень методологии исторического материализма эти моменты уточняются и конкретизируются применительно к специфике общественного бытия и общественного сознания. Категория «состояние» как категория исторического материализма должна служить для выделения и фиксации отдельных моментов развития общества и общественного сознания, его форм. Этим определяется гносеологическое значение категории, обусловленное онтологическим. ее содержанием.

В историческом материализме под состоянием обычно понимают «специфические проявления общественного сознания»⁵⁴, которые «различаются во времени качественными и количественными характеристиками»⁵⁵. По мнению А.К.Уледова, «состояния — целостные проявления общественного сознания»⁵⁶, но это, на наш взгляд, узкое понимание, в нем практически не учтены состояния общественного бытия. Мы предлагаем считать состоянием в историческом материализме категорию, отражающую проявления естественно-исторического процесса в единстве их количественных и качественных характеристик. В этом случае историю общества можно рассматривать как смену саморазвивающихся общественных состояний! Категория «состояние» в историческом материализме отражает, таким образом, существование качественно

_______________________________

⁵³ Подробнее см.: Симанов А.Л. Понятно «состояние» как философская категория. — Новосибирск: Наука, 1982.

⁵⁴ Уледов А.К. О состоянии общественного сознания. — Вопр. философии, 1966, № 2, с. 31.

⁵⁵ Там же.

⁵⁶ Там же, с. 28.

 

198

определенных этапов в развитии социальных объектов⁵⁷.

Наиболее крупным, фундаментальным социальным состоянием является общественно-экономическая формация⁵⁸, и исторический процесс, представляющий собой смену общественно-экономических формаций, есть, следовательно, смена состояний. В свою очередь, каждое такое состояние представляет собой систему более частных состояний. Основными характеристиками общественно-экономической формации как состояния являются производительные силы и производственные отношения, которые одновременно выступают как состояния с собственной системой характеристик.

Такое переплетение состояний и их характеристик существенно усложняет познание состояний. Сложность изучения социальных состояний обусловлена и большой степенью общности определения категории «состояние» применительно к историческому материализму. По-видимому, необходимо уточнить это определение. Уточнение можно проводить «сверху», с позиций исторического материализма, конкретизируя содержание категории, но можно делать это и «снизу», с уровня конкретных наук, обобщая содержание понятия до уровня категории. Второй путь нам представляется предпочтительным, так как он позволяет четко выделять характеристики состояний и одновременно выявлять методологические функции этой категории.

Выделение понятия «состояние» на конкретно-историческом уровне даст возможность систематизировать эмпирический материал и обобщить его, а на этой основе — установить закономерности, характеризующие исторический процесс, определить границы их применимости, как хронологические, так и территориальные.

Общие соображения по этому поводу заставляют предполагать, что понятие «состояние» в истории отражает способ реализации как отдельных моментов, составляющих естественно-исторический процесс, так и социальной системы в целом, причем эта реализация происходит в ограниченных, территориальных и хронологических пределах. Поскольку состояний такого рода бесконечно много, очевидно, целесообразно выделить из них наиболее фундаментальные. Критерием фундаментальности может служить значимость явле-

_______________________________

⁵⁷ См.: Уколова В.И. Методологические функции понятий «причинность» и «связь состояний» в историческом познании. — В кн.: Методологические проблемы науки, вып. I. — Новосибирск: изд. Новосибирск, ун-та, 1973, с. 100.

⁵⁸ См.: Демидов В.И. Категория «состояние» в истории и марксистской философии. — Саранск: изд. Мордовск. ун-та, 1975, с. 92.

 

199

ния, реализующего себя через систему состояний, для исторического процесса.

Значимость явления в данном случае определяется в зависимости от задачи, стоящей перед исследователем. Так, исследование проблемы возникновения человека и человечества вызывает необходимость выделения двух типов состояний: состояния экстракомплекса и состояние интрокомплекса, которые, в свою очередь, подразделяются на разветвленную систему состояний. Если перед исследователем стоит задача выяснения роли природного окружения в возникновении человека, то он в первую очередь изучает состояния климатические и географические. Изучение истории какой-либо войны предполагает анализ состояния вооруженных сил сторон, участвующих в военных действиях, состояния их экономических систем, морально-патриотического состояния и т.д., но определяющими будут состояния экономических систем и состояния вооруженных сил. Выделение характеристик состояния также проводится с учетом степени их важности в описании данного состояния. Так, состояние вооруженных сил описывается их численностью, количеством вооружения и его тактико-техническими данными, количеством и качеством военного снаряжения. Состояние государства описывается такими характеристиками, как форма государственного устройства, структура государственного аппарата и т.д.

Таким образом, в конкретно-историческом исследовании понятие «состояние» играет существенную системообразующую роль, упорядочивая эмпирический материал. Систематизация эмпирического материала на основе выделения состояния исследуемого социального объекта и характеристик этого состояния служит основой для выявления связи состояний. Например, знание состояний воюющих сторон и характеристик этих состояний позволяет уяснить закономерности ведения боевых действий и выявить причины поражения одной из сторон или причины победы другой стороны, т.е. выявить связь состояния победы или поражения с состоянием воюющей стороны.

При расширении территориальных и хронологических границ исторического исследования происходит обобщение понятия «состояние». В этом случае рассматриваемое понятие выражает реализацию уже более крупных социально-исторических явлений, обобщаются и характеристики состояния. В процессе обобщения происходит включение более частных моментов содержания понятия «состояние» в более общие. Но эти частные моменты явно уже не выделяются,

 

200

они находятся в обобщенном состоянии в скрытом виде. Это же происходит и с характеристиками состояния. Однако нельзя забывать, что общее состояние определяется частными, «растворившимися» в нем состояниями, и в конечном итого мы приходим к описанию состояния общественно-экономической формации.

Выявление системы состояний и взаимосвязей между ними определяет направление исторических поисков и применение конкретного исторического инструментария и использование конкретного материала. Так, например, если исследователя интересует состояние культуры в определенный период истории, то он осуществляет поиск и анализ материала именно этого периода. Выявляются признаки, характерные для состояния искусства исследуемого периода, и закономерности их проявления.

На уровне обобщения эмпирического материала и установления закономерностей исторического процесса значимость явления уже не может быть единственным критерием фундаментальности состояния. Па этом уровне фундаментальное значение будет иметь экономический фактор и основным состоянием будет экономическое состояние, включающее состояние производительных сил и производственных отношений. Связь между последними двумя состояниями, взаимодействие между ними является одной из основных причин исторического развития. Отрицание фундаментальности этой связи приводит к тому, что в качестве факторов, ответственных за социально-исторические процессы, признается все, что угодно исследователю, все, что ему выгодно, — вот почему в буржуазной исторической науке так много различных «историй».

Па основе выделения фундаментального экономического состояния можно выделить различные типы исторически обусловленных социально-экономических состояний и построить их иерархическую систему. Соответственно можно построить и систему связей состояний и законов связей состояний.

В чистом виде экономическое состояние является определяющим для всех остальных состояний: состояния базиса, надстройки, государства, идеологии, форм сознания, искусства, религии, морали и т.д. Разумеется, существует и обратная связь, так как каждое состояние обладает относительной самостоятельностью. Поэтому познать законы исторического процесса можно лишь на основе изучения закономерностей смены состояний с учетом диалектики их взаимодействия» Необходимо учитывать и диалектику взаимодей-

 

201

ствия изменяющихся состояний и субстрата изменения⁵⁹. К.Маркс писал по этому поводу: «...один и тот же экономический базис — один и тот же со стороны основных условий — благодаря бесконечно разнообразным эмпирическим обстоятельствам, естественным условиям, расовым отношениям, действующим извне историческим влияниями т.д. — может обнаруживать в своем проявлении бесконечные вариации и градации...»⁶⁰. Таким образом, выделение субстрата является необходимым фактором теоретического познания общественных явлений.

Необходимость выделения субстрата состояния обусловлена и необходимостью уточнения определений, существующих в общественных науках. Это связано с внедрением в общественные науки математических методов исследования и стремлением создания теоретических систем преимущественно гипотетико-дедуктивного плана (теоретическая история, теоретическая археология и т.д.). Такие тенденции требуют достаточно четких и однозначных формулировок определений на всех уровнях познания общественных явлений: общенаучном, конкретно-научном и философском. Однако в обществознании достаточно четких формулировок не существует, причем опять же на всех уровнях познания. Мы полагаем, что выделение субстратов состояний и построение на этой основе системы состояний и характеристик состояний позволит элиминировать эти трудности либо существенно упростить их.

Так, например, имеется традиционное ленинское определение войны как продолжения политики насильственными средствами⁶¹. Тем самым война связывается непосредственно с достижением определенных политических целей и считается возможной лишь при наличии классово-антагонистического общества. Но у Ф.Энгельса понятие войны распространяется и на родоплеменной строй: «…война так же стара, как и одновременное существование по соседству друг с другом нескольких общинных групп»⁶². И здесь нет противоречия, если учесть, что В. И. Ленин писал о войне в контексте тех частных проблем, которые решало русское революционное движение, и, таким образом, выделял наиболее существенное для своего времени содержание понятия войны. Об-

_______________________________

⁶⁹ См.: Демидов В. И. Категория «состояние» в истории в марксистской философии, с. 99.

⁶⁰ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 25, ч. II, с. 354.

⁶¹ См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 225; т. 27, с. 282.

⁶² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 185.

 

202

щего же определения войны не предлагали ни Ф.Энгельс, ни В.И.Ленин.

Можно ли сформулировать определение войны на основе понятия «состояние»? Прежде всего необходимо выделить то общее, что характерно для состояния войны во всех общественно-экономических формациях, для всех государств и социальных групп, ведущих военные действия, т.е. выделить субстрат понятия «состояние войны». Цель войны двояка: с одной стороны, установление господства, с другой — защита или освобождение своего государства. Эта цель достигается путем насильственного уничтожения противника либо выведения его из строя путем пленения. Применение оружия (им может быть все что угодно, если это способствует решению задач по уничтожению и пленению противника) — основной способ достижения цели. И действительно, применение оружия в достижении указанной цели является обязательным фактором. Можно, конечно, использовать и другие методы (переговоры с позиции силы, угрозу применения различных санкций и т.п.), но это обычно паллиативные методы, приводящие в конечном счете к вооруженному столкновению. Таким образом, в общем случае состояние войны можно определить как такое социальное состояние, которое проявляется в виде вооруженного столкновения социальных групп с целью достижения господства либо защиты. Само по себе это общее определение не выделяет такие частные моменты, как военный конфликт (вооруженный конфликт — но общепринятой терминологии), пограничные столкновения и провокации и т.п., но позволяет их выделить и иерархизировать при дальнейшей конкретизации понятия «состояние войны».

Как уже отмечалось, существенное значение категория «состояние» имеет и при построении гипотетико-дедуктивного социального знания, гипотетико-дедуктивных общественных теорий. Рассмотрим эту проблему на примере археологии.

Гипотетико-дедуктивная археология должна воссоздавать на реконструктивных и интерпретационных уровнях археологического исследования этапы возникновения и развития человека и общества, причины, условия и направления этого развития и представлять все это в виде относительно замкнутой системы. Фундаментом такой системы должен быть исторический материализм как наука о наиболее общих законах общественного развития.

Исторический материализм выступает также методологическим обоснованием значимости категорий междисципли-

 

203

парных языков. Дело в том, что реконструкция и интерпретация антропо- и социогенеза возможны лишь при интеграции ряда естественных и общественных наук в рамках гипотетико-дедуктивной археологии и связаны с учетом множества факторов. Выше мы уже разделили их на два комплекса, имеющих определенные группы. Дальнейший их анализ можно проводить на основе понятия «состояние» в ее конкретизированных интерпретациях. Эта конкретизация чрезвычайно трудна из-за огромного удаления во времени и незначительного количества фактических данных, однако уже сейчас можно сделать вывод, что эволюционный процесс выступает в виде адаптивного преобразования групп комплексов из одного состояния в другое. При этом можно выделить три «критические точки», являющиеся мерой перехода изучаемого объекта из одного состояния в другое: а) вычленение под воздействием состояний окружающей среды изменений внутренних состояний семейства человечьих и двух подсемейств (австралопитеков и предлюдей)⁶³, характеризующихся устойчивостью и одновременно динамичностью (адаптационная способность), индивидуализмом и стадностью, использованием орудий труда природного характера; б) генетические (необратимые) изменения состояния морфопсихологической структуры гоминид (стадных динамических структур) под воздействием окружающей среды; появление таких .состояний стадных объединений, которые качественно отличаются от состояний зоологического стада; возникновение первобытной психологии (социологии) и искусства как формы коммуникации; в) формирование собственно вида homo sapiens, расообразование, появление первобытной технологии, коммуникативных систем (речи, информативных моделей и т.д.). В свою очередь, каждая из этих фундаментальных «критических точек» подразделяется на ряд более конкретных состояний. На стадиях формирования первых двух «критических точек» существенное значение принадлежало природным факторам, которые выражались в природных состояниях, влияющих, прямо или косвенно, на анатомо-морфологические и в определенной степени на психофизиологические состояния гоминид. На последующих этапах эволюции определяющую роль играют производственно-социальные и психофизиологические состояния.

Сформулировав общие исходные положения, а также правила обращения с ними (т.е. создав формализованный язык),

_______________________________

⁶³ См.: Алексеев В.II. Возникновение человека и общества. — В кн.: Первобытное общество. М.: Наука, 1975, с. 19.

 

204

можно приступать в дальнейшем к построению модели антропо- и социогенеза. Разумеется, создаваемая модель должна быть подвергнута в свою очередь эмпирической проверке. Выделение детальной иерархизированной системы состояний на показанной выше основе упрощается возможностью конструирования прошедших явлений исходя из палеолитических, палеонтологических, палеоклиматических и других данных. Причем каждое состояние можно реконструировать достаточно точно, если использовать не только эмпирический материал, но и известные теоретические результаты. Языком же могут выступать формулировки закономерностей (как уже известных, так и гипотетических), отражающих связи состояний, отношения между состояниями.

Опыт создания гипотетико-дедуктивной археологии может дать значительные результаты методологического плана, уточняющие методологию исторического исследования в целом и еще более уточняющие содержание категории «состояние» применительно к изучению общественных процессов.

Анализ места и методологических функций категории «состояние» в исторических науках показывает, насколько слабо исследован этот вопрос. Между тем конкретизация категории «состояние» на уровне социальных явлений имеет большое значение, особенно в рамках реализации методологической функции исторического материализма при решении конкретных проблем обществознания.

Методологическая роль категории «состояние» в общественных науках в целом определяется прежде всего системообразующей функцией этой категории на всех уровнях научного познания, на всех уровнях его методологии. Категория «состояние» позволяет выделить существенные факторы, ответственные за реализацию того или иного социального состояния, причем фундаментальность этих факторов, как мы уже отмечали, определяется прежде всего их связью с экономическими факторами, экономическими состояниями, а также задачей, стоящей перед исследователем. Помимо этого, конкретизируя категорию «состояние» применительно к социальным явлениям, можно выделять то общее, что характерно для анализируемого явления во всех социальных состояниях и давать на этой основе определения понятий, описывающих это явление или системы явлений. Отсюда следует возможность формулирования социальных (социологических) закономерностей и законов и, следовательно, более адекватного описания происходящих явлений. На уровне общенаучного познания категория «состояние» определяет и уточняет границы исследования и границы применения методов ис-

 

205

следования. Кроме того, на основе обобщения появляется возможность создания гипотетико-дедуктивных теоретических систем, что имеет немаловажное значение для дальнейшего развития обществознания в целом.

Мы отдаем себе отчет в том, что поднятые проблемы рассмотрены фрагментарно. Практически не исследованы вопросы о выделении характеристик состояния, о закономерностях выделения состояний, о соотношении «реальных» и «идеальных состояний» и т.д. Все это требует специального тщательного анализа, что не было нашей целью. Здесь мы лишь хотели показать методологическую значимость категории «состояние» в изучении социальных явлений и выявить ее методологические возможности в контексте реализации методологической функции философии.

 

 

§ 3. Реализация методологической функции философии в обществознании

 

Механизм реализации методологической функции философии в обществознании в целом более сложен, чем в естествознании. Если в процессе формирования и развития естественно-научных теорий он связан с естественно-научной картиной мира (физической, химической и другими, а также их комплексом, составляющим собственно единую естественно-научную картину мира), то в обществознании в общем случае такой единой картины мира, которую условно можно назвать социальной, не существует⁶⁴. Она для каждого класса и даже для каждой социальной группы — своя, построенная в соответствии с интересом класса (группы), его историческим местом в жизни общества. Каждая картина мира как часть единой социальной картины определяется данным конкретным интересом класса, и для классово-антагонистического общества таких картин существует множество, а общесоциальных — по меньшей мере две (у каждого класса-антагониста — своя). Это связано прежде всего с отсутствием единой социальной философии, единых философских социальных теорий.

Единую социальную картину мира формирует марксистско-ленинская философия, точнее, такой ее раздел, как исторический материализм. И в социалистическом обществе она

_______________________________

⁶⁴ Проблема выделения социальной картины мира в советской философской литературе почти не обсуждалась. Однако для нашего исследования это понятие является принципиально важным, поэтому мы используем его, хотя и без тщательного обоснования и анализа.

 

206

не только единая, но и единственная, в рамках которой формируются и развиваются конкретно-научные социальные картины мира — политическая, юридическая, экономическая и т.д. В данном случае механизм реализации методологической функции философии определяется «вхождением» в эти социальные картины мира понятий, категорий, принципов и законов исторического материализма в их методологических формах (конструктивной, прогностической и нормативно-регулятивной) через понятия, принципы и законы социальных теорий. Таким образом, исторический материализм и представляет собой единую социальную картину мира, выступая стройной системой знаний о фундаментальных законах развития общества и его познания. Тем самым он выполняет свою основополагающую методологическую функцию в познании социальных явлений.

Ведущая роль в методологическом функционировании марксистско-ленинской философии применительно к познанию социальных явлений принадлежит представлениям о социальной форме движения материи, разрабатываемым как в диалектическом, так и в историческом материализме. Именно эти представления лежат в основе социальной картины мира.

Как известно, специфика общественной жизни состоит в том, что последняя определяется общественными закономерностями и что природные закономерности сохраняются в ней в преобразованной форме. Социальная форма движения связана с формами движения, присущими природе, двойственным образом. Во-первых, это генетическая связь общества с биологической формой движения. Во-вторых, производство материальных благ выступает как единство и борьба общества с природой, т.е. в диалектическом взаимодействии с природой.

Закономерности функционирования общества основываются на материальных условиях, коренящихся в конечном счете в естественных предпосылках человеческого существования. Однако, хотя деятельность, людей детерминируется материальными условиями, эти условия еще и создаются самими людьми. Таким образом, природная закономерность перекрывается, дополняется, ведется дальше социальной закономерностью⁶⁵. И здесь следует указать, что общество представляет собой сложную систему различных видов дея-

_______________________________

⁶⁵ См.: Бутаков А. А. Основные формы движения материи и их взаимосвязь в свете современной науки. — М.: Наука, 1974, с. 237—238.

 

207

тельности людей, общественных отношений, форм общности людей и т.д., которая реализуется в специфической форме движения материи. Основоположники марксизма, применив к познанию общества диалектический метод, обосновали тезис, что общество есть проявление и носитель высшей формы движения материи. Они научно объяснили особенности законов общественного развития, показали их отличие от законов природы. Классики марксизма-ленинизма отмечали, что процессы высшей формы движения отличаются от процессов «низших» форм тем, что представляют собой сложные качественные преобразования объектов действительности.

Дальнейшее решение проблема социальной формы движения материи находит в работах советских философов⁶⁶. Однако некоторые проблемы, связанные с пониманием социальной формы движения материи, носят дискуссионный характер. Речь идет прежде всего о вопросах, касающихся интерпретации содержания и объема понятия материального носителя социальной формы движения, а также структурирования социальной формы движения, причем за основу структурирования общественных процессов берутся как разнопорядковые, так и однопорядковые социальные образования. Оговоримся, что здесь мы не ставим перед собой задачу детального и всестороннего обсуждения проблем социальной формы движения. Ограничимся лишь кругом проблем, связанных с пониманием специфики реализации методологической функции философии в обществознании.

Ситуация, наблюдаемая в исследованиях социальной формы движения, топко подмечена Ю.К.Плотниковым: «Все авторы, — пишет он, — исследующие формы движения, рассматривают общественную жизнь в качестве одной из основных форм, высшей по отношению к естественным формам. Вместе с тем, нельзя не отметить и другое: анализ социальной формы движения обычно ограничивается общими суждениями о, материальном производстве, производительных силах и производственных отношениях или констатацией того факта, что в обществе существуют системы различного порядка и соот-

_______________________________

⁶⁶ См.: Мелюлин, С.Т. О диалектике развития неорганической природы. — М.: Соцэкгиз, 1960; Батищев Г.С. Деятельная сущность человека как философский принцип. — В кн.: Проблема человека в современной философии. М.: Наука, 1969; Илиади Л.П. Введение в марксистско-ленинскую философию. — Курск, 1970; Плетников Ю.К. О природе социальной формы движения материи. — М.: Наука, 1971; Лямин В.С. География и общество. — М.: Наука, 1978; Материалистическая диалектика: В 5-ти т. Т.4. Диалектика общественного развития. — М.: Мысль, 1984.

 

203

ветственно этим системам движения, свойственные отдельному человеку, коллективу людей, государству и обществу в целом. Конечно, подобное движение имеет место в общественной жизни. Однако было бы заблуждением представлять социальную форму движения как некую простую сумму таких изменений. В социальном процессе нет и не может быть движения вне и помимо общества, характер которого обусловливает собой характер общественных изменений»⁶⁷. Следует отметить и такой существенный недостаток, как то, что анализ социальной формы движения в целом ведется без использования понятий пространства и времени.

Все это в конечном итоге накладывает определенный отпечаток на выделение специфики социальной формы движения, чем, на наш взгляд, объясняется то обстоятельство, что по данному вопросу нет единого мнения. Чаще всего при исследовании сущности социальной формы движения обращается внимание только на материальное производство как основу развития общества либо в анализ включаются все процессы, которые имеют место в обществе, в том числе взаимодействие общества и природы. Нет сомнений в том, что процесс материального производства лежит в основе развития человеческого общества и является способом его существования. Однако классики марксизма-ленинизма отмечали, что материальное производство лить в конечном счете определяет все общественные явления. Сущность же социальной формы движения как способа существования общества заключается в производстве и воспроизводстве различных компонентов общества: людей, средств производства и всех общественных отношений⁶⁸.

В этой связи А.А.Бутаков совершенно справедливо отметил, что относительно вопросов общей классификации социальных процессов рассуждение о производственных отношениях и рассуждение о системах различного порядка (человек, коллектив и т.д.) не равнозначны. Первое фиксирует

_______________________________

⁶⁷ Плетников Ю.К. О природе социальной формы движения материи, с. 5.

⁶⁸ «Материальное производство, являясь основной социальной формой движения, — подчеркивает В.С.Лямин, — представляет собой ... совокупность отдельных отраслей производства. При этом в каждой отдельной отрасли человек взаимодействует со специфическими средствами производства, материальный субстрат которых образует низшие формы движения. Таким образом, в различных отраслях промышленности используются в основном химическая и физическая формы движения материи, так как в основе средств производства, применяемых в промышленности, лежат в основном химические и физические законы» (Лямин В.С. География и общество, с. 253).

 

209

внимание на главном, основном, определяющем, второе — на определяемом, зависимом. Это, понятно, совеем не исключает того, что в ряде случаев анализ общества с точки зрения «систем различных порядков» может иметь важнейшее значение. Но и в этих случаях анализ будет верным лишь при учете той роли, которую в обществе играет его базис, ибо «характер общества», обусловливающий все общественные изменения, в свою очередь обусловливается характером производственных отношений ⁶⁹.

По нашему мнению, было бы неправильным, выявляя специфику социальной формы движения, рассматривать все явления и процессы, которые имеют место в обществе, к которым так или иначе причастен человек. Действительно, в общество существуют движения различного порядка, выполняющие своеобразные функции. Так, например, если производительные силы характеризуют отношение людей к природе, то производственные отношения выражают собой отношения людей, классов друг к другу. Поэтому основой анализа специфики социальной формы движения должна стать внутренняя классификация общественных явлений. Поскольку в обществе имеют место неоднозначные явления, постольку социальную форму движения можно представить в виде различных, но взаимосвязанных уровней движения.

Вместе с тем, говоря о структурировании социальной формы движения материи, нельзя не согласиться с А.А.Бутаковым, что «внутреннюю классификацию социальной формы движения надо строить не непосредственно на основе изменения производительных сил (хотя сам этот фактор в конечном счете и является решающим), а на основе определяемых ими производственных отношений. Ибо именно совокупность производственных отношений общества наиболее «рельефно» определяет и характеризует все общественные явления. По отношению к производительным силам производственные отношения играют, конечно, определяющую роль. Это всегда надо иметь в виду. Но они сами непосредственно определяют разнообразнейшие общественные процессы, являются в своей совокупности экономическим базисом общества»⁷⁰.

Составляя экономическую структуру общества, его реальный базис, материальные производственные отношения в итоге определяют и сущность общества, и его социальную структуру. Когда ставится вопрос о критериях прогресса,

_______________________________

⁶⁹ См.: Булгаков А. А. Основные формы движения материи и их взаимосвязь в свете современной науки, с. 247.

⁷⁰ Там же, с. 245.

 

210

то совершенно справедливо производительные силы рассматриваются как конечный показатель общественного прогресса, так как общественное развитие может происходить только в рамках тех возможностей, которые создаются уровнем развития производительных сил. Однако, поскольку в реальной жизни людей не существует производительных сил без производственных отношений, то не будет, видимо, преувеличением сказать, что в конечном счете уровень развития общественных отношений выступает в качестве критерия меры прогрессивности общественного развития в целом. В.И.Ленин не случайно называл идею общественных отношений производства основной идеей всей Марксовой системы⁷¹.

Выясняя природу материального носителя социальной формы движения, Ю.К.Плотников устанавливает, что «познание общественных отношений — ключ к познанию сущности личных отношений и самой личности. Все это позволяет сделать вывод: исторические общности людей — носители общественных отношений и вместе с тем в своей совокупности первичные в сопоставлении с отдельными индивидами носители социальной формы движения. В отличие от других форм движения, носители социальной формы всегда имеют конкретную историческую природу»⁷².

Поэтому при исследовании специфики социальной формы движения следует исходить из того, что она должна быть представлена теми общественными процессами, которые складываются на основе материальных общественных отношений. Понятно, что каждый раз, когда производственные отношения рассматриваются обособленно, мы имеем дело с абстракцией. Но эта абстракция не скрывает от нас реальной картины социальной жизни, если мы будем помнить о диалектической связи производительных сил и производственных отношений. Социальная форма движения, таким образом, концентрирует в себе все. общественные процессы, складывающиеся на основе отношений между людьми, классами, государствами и т.д. К.Маркс отмечал, что все существующее живет лишь в силу какого-нибудь движения: «Так движение истории создает общественные отношения, движение промышленности дает нам промышленные продукты...»⁷³

_______________________________

⁷¹ См : Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 56.

⁷² Плетников Ю. К. О природе социальной формы движения, с. 131.

⁷³ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 4, с. 131.

 

211

Выделяя социальную форму движения, необходимо выявить присущее ей специфическое пространство⁷⁴. Сложность и многогранность социальной формы движения материи должна отражаться в реально существующих формах социального пространства. Поэтому имеет смысл говорить о конкретных формах его проявления. То есть специфическую форму пространства мы должны выделять и тогда, когда речь идет о конкретных системах различного социального порядка и соответствующем этим системам движении. Было бы неверным ограничивать какой-либо единственной пространственной формой все многообразие социальной формы движения, но, с другой стороны, можно предположить, что среди многообразия пространственных форм правомерно выделить и определяющую, в которой наиболее рельефно будут проявляться свойства социального пространства.

Следуя логике нашего анализа, социальное пространство можно рассматривать на уровне исторических общностей людей как носителей общественных отношений. В этом случае социальное пространство будет представлено .как пространство общественных отношений. Далее надо отметить, что конкретные черты той или иной формы движения материи зависят от особенностей детерминации явлений и процессов, свойственных каждой форме движения. Проблема социального детерминизма, его специфика достаточно полно освещены в трудах классиков марксизма-ленинизма, а также в марксистской литературе последних лет, и поэтому мы не будем останавливаться на ней подробно, отметим только те моменты, которые важны для нашего исследования.

Знание законов движения общества, их природы, содержания и проявления зависит от понимания особенностей социального детерминизма, поскольку причинная связь как момент всеобщей детерминации определяет необходимость, последовательность, направление развития и движения социальных явлений. Как отмечает А.К.Уледов, «принцип социального детерминизма, позволяющий видеть объективность, необходимость, причинность, повторяемость в жизни общества, открывает возможность и для обнаружения закономерности общественного развития, и для выявления ее объективного характера. Методологическое значение принципа социального детерминизма при изучении общественных

_______________________________

⁷⁴ Детальный анализ проблем выделения социального пространства и методологии его исследования см.: Потемкин В.К. Методологические функции категории пространства в социальном познании. Канд. дис. — Новосибирск, 1980. (ИИФФ СО АН СССР.)

 

212

законов состоит в том, что он позволяет увидеть историческую необходимость человеческой деятельности, а через нее и закономерность общественной жизни как форму проявления этой необходимости»⁷⁵. Но социальная детерминация связана непосредственным образом с понятиями «состояние» и «связь состояний», которые определяют феноменологическую структуру обществознания, наиболее распространенную в социальных исследованиях. Определенное состояние общества выступает основой для последующего состояния, и именно выявление и описание социальных состояний и их последовательной смены в виде связей состояний составляют эмпирическую часть социального исследования, тесно смыкающуюся с теоретической.

В этом отношении показателен пример с понятием демографического состояния⁷⁶. Под демографическим состоянием понимается состояние человека, имеющее значение для смены поколений людей, изменения численности и структуры населения, супружеских пар и семей⁷⁷. При демографическом анализе жизнь людей рассматривается как последовательность переходов из одного демографического состояния в другое, начиная с рождения (вступления в население) и до смерти (выбытия из населения). Изменение демографического состояния происходит вследствие демографических событий (например, вступление в брак меняет брачное состояние). Вероятность перехода из одного демографического состояния в другое различна для тех или иных состояний и зависит от их продолжительности. Например, рождение ребенка в браке возможно лишь для состоящих в браке (характеристика состояния), и в первые годы брака вероятность эта больше, чем в последующие. Поэтому частота таких переходов или число обусловливающих их событий ошибочно рассматриваются в демографии как функция времени и продолжительности пребывания в данном демографическом состоянии. Можно видеть, что понятие состояния имеет фундаментальное методологическое значение не только для собственно демографического исследования, но и для построения демографической теории, так как оно «выводит» исследование на поиск причин смены состояний, т.е. на теоретический уровень.

_______________________________

⁷⁵ Уледов А.К. Социологические законы. — М.: Высш. шк., 1976, с. 41.

⁷⁶ О понятиях «состояние» и «связь состояний» в исторических исследованиях см. §2 настоящей главы.

⁷⁷ См.: Демографический энциклопедический словарь. — М.: Сов. энциклопедия, 1985, с. 424.

 

213

Такая связь понятий состояния и детерминизма характерна для всех социальных исследований и объясняет тезис, что социальная форма движения есть закономерный процесс смены состояний. Этот процесс объективен и не зависит от воли и сознания людей. Объективность его заключается, в частности, в том, что каждое поколение застает уже сложившиеся общественные отношения, которые определяются деятельностью людей. На поверхности общественного развития можно наблюдать, как люди, преследуя определенные цели, предпринимают конкретные действия, на основе которых лежат определенные желания, интересы. Добиваясь своих целей, личность, классы, общество в целом создают иногда нечто большее, чем они хотели. Они делают свою историю, становясь, по замечанию К.Маркса, авторами не только своей собственной драмы. Как писал Ф.Энгельс, «история развития общества в одном пункте существенно отличается от истории развития природы. В природе (поскольку мы оставляем в стороне обратное влияние на нее человека) действуют одна на другую лишь слепые, бессознательные силы, во взаимодействии которых и проявляются общие законы. Здесь нигде нет сознательной, желаемой цели... Наоборот, в истории общества действуют люди, одаренные сознанием, поступающие обдуманно или под влиянием страсти, стремящиеся к определенным целям. Здесь ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели»⁷⁸.

Понятно, что цели, которые люди ставят перед собой, формируются в процессе осознания ими своих потребностей и интересов, которые детерминируются объективными условиями жизни. Здесь важно отметить, что интересы в развитии общества играют роль движущих сил, общественно-историческое движение осуществляется через борьбу людей за свои интересы. Характеризуя поступательное движение общества в целом, А.А.Макаровский отмечает следующее: «Поступательное движение человечества представляет собой закономерный процесс. В прогрессе проступает историческая необходимость. Но это не значит, конечно, что движение по пути прогресса совершается автоматически. Оно осуществляется активной деятельностью людей, классов, народов⁷⁹. При анализе социального движения следует учитывать, что в любом общественном явлении, начиная от. материальной жизни и кончая духовной деятельностью людей_} объек-

_______________________________

⁷⁸ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21, 305—306.

⁷⁹ Макаровский А. А. Общественный прогресс, — М.: Наука, 1970, с. 253.

 

214

тивное и субъективное настолько сплетаются между собой, что в реальной действительности их невозможно отделить одно от другого. Диалектика объективного и субъективного имеет важное значение для понимания проблем, связанных с социальной формой движения материи. Рассматривая основные формы движения материи и их взаимосвязь в свете современной науки, А.А.Бутаков приходит к выводу, что «при внутренней классификации социальной формы движения нужно учитывать, конечно, и то, что одной из ее специфических особенностей является наличие взаимодействия объективного и субъективного. ...Ни одна из форм движения природы не включает в себя взаимодействие объективного и субъективного. Оно присуще только социальному движению»⁸⁰. Наличие таких факторов, как историческая необходимость и сознательная деятельность людей, свобода н необходимость, которые отсутствуют в других областях действительности, накладывает определенные методологические требования на интерпретацию социально-исторического процесса.

Как в движении природы, так и в социальном движении имеют место такие процессы, которые включают в себя непрерывность и качественные изменения, обусловленные скачкообразным развитием, нарушающим данную непрерывность. Отмечая возможность применения понятий прерывности и непрерывности к социальной жизни, В.И.Свидерский справедливо пишет, что «любая общественно-экономическая формация непрерывно существует лишь постольку, поскольку она сохраняет свою качественную определенность как конкретная формация. Изменение качества общественно-экономической формации (например, капиталистической) означает ее прерывность, прекращение ее существования как данной формации, переход к новой формации (социалистической)»⁸¹.

Отсюда возникает проблема переходного периода от одной общественно-экономической формации к другой. Сам процесс социального развития непрерывен, но он характеризуется различными последовательными социальными состо-

_______________________________

⁸⁰ Бутаков А.А. Основные формы движения материи и их взаимосвязь в свете современной науки, с. 147—148.

На это обстоятельство обратил внимание и Ю.К.Плотников, В частности, он отмечает, что социальная форма движения в отличие от всех прочих форм всегда предполагает взаимодействие объективного и субъективного (см.: Плетников Ю.К. О природе социальной формы движения, с. 73).

⁸¹ Свидерский В. И. Пространство и время. — М.: Соцэкгиз, 1958, с. 177.

 

215

яниями. Поэтому, выделяя общественно-экономические формации в качестве основных, фундаментальных состояний общества, для сохранения идеи непрерывности в их развитии мы должны, на наш взгляд, выделять переходные состояния, даже если переход к новой формации осуществляется революционным путем (в узком смысле понимания социальной революции). Мы полностью согласны с Л.Г.Олехом в том, что при всех богатых методологических возможностях категории общественно-экономической формации она не позволяет полно и точно познать все этапы генезиса, развития и функционирования социальной формы движения материи⁸². Категории формации и переходного периода являются соотносительными категориями, диалектически раскрывающими через понимание перехода как становления какого-либо нового, качества социальное развитие как естественно-исторический процесс. Эти категории представляют собой методологический инструментарий для анализа эмпирически конкретных этапов социального развития⁸³. Тем самым они входят в социальную картину мира в конструктивной методологической форме. В то же время, выступая в качестве методологической основы структурирования социального процесса, категории переходного периода и общественно-экономической формации реализуются в своей методологической функции в нормативно-регулятивной форме. Как указывает Л.Г.Олех, «в рамках переходного периода коренным образом преобразуется вся система социальных отношений, реализуются новые движущие силы социального прогресса, в первую очередь деятельность класса, стоящего в центре эпохи, раскрываются новые источники развития. Это обусловливается действием всех трех основных законов диалектики: единства и борьбы противоположностей, отрицания отрицания, перехода количественных изменений в качественные»⁸⁴. Отсюда можно видеть, что законы диалектического материализма, впрочем, как и его принципы и категории, реализуются в своей методологической функции через их последовательную конкретизацию на различных уровнях общности теоретических конструкций, их понятийного аппарата. При этом создаются условия для выявления и исследования диалектической взаимосвязи Понятий, принципов и законов конкретно-социальной теории.

_______________________________

⁸² См.: Олех Л. Г. Научный коммунизм: предмет и метод. — Новосибирск: Наука, 1985, с. 102.

⁸³ Там же.

⁸⁴ Там же, с. 106.

 

216

Высказанные соображения имеют определенное методологическое значение для периодизации развития общества и в рамках каждой отдельной формации. Это также относится к периодизации развития коммунистической формации. Очевидно, что она проходит в своем развитии несколько этапов, в том числе и ряд этапов социалистического развития. Но эта проблема требует особого исследования, не входящего в задачи данной работы, и поэтому мы отмечаем ее лишь в плане постановки.

Проблема прерывности и непрерывности должна рассматриваться не только на уровне общественно-экономических формаций, но и на уровне тех или иных общественных явлений, их изменений в развитии, которые происходят в пределах общественно-экономических формаций. Высокий динамизм общественных процессов, убыстряющийся ритм развития — характерная черта социальной формы движения материи.

Объективные процессы в обществе преломляются через сознательную деятельность людей. В процессе целесообразной человеческой деятельности происходит соединение субъекта и объекта. Поэтому нельзя не согласиться с А.И.Уваровым, когда он утверждает, что «характерной отличительной чертой реального исторического времени и реального исторического пространства является известная связь и зависимость от субъективного фактора в истории, от человеческой деятельности, а значит и от сознания. Если физическое время и пространство, а также биологическое время и пространство исключают субъективный момент в своем составе (правда, применительно к биологическому пространству и времени, возможно, следует говорить о некоторых предпосылках к этому), то реальное историческое время и реальное историческое пространство, например, включают его»⁸⁵. Но здесь остается открытым вопрос, какова же форма проявления подобной включенности субъективного момента в содержание социального пространства, — вопрос, требующий более детального исследования.

Таковы главные особенности социальной формы движения материи, которые должны быть положены в основу определения признаков социальной картины мира, так как наличие этих особенностей социальной формы движения и развития не имеет места ни в одной другой форме движения материи, и все это накладывает соответствующий отпечаток

_______________________________

⁸⁵ Уваров А. И. Гносеологический анализ теории в исторической науке. — Калинин, 1973, с. 129 — 130.

 

217

на структуру этой картины мира и реализацию через ее построение методологической функции философии.

Поскольку социальные отношений определяют основное, главное в социальном движении, постольку они непосредственно определяют и уровень развития исторического субъекта, своего рода «емкость» пространства его проявления. Стало быть, социальное пространство должно «обеспечивать» развитие социальных отношений и выступать объективной формой существования, развития этих отношений. Следовательно, понятие социального пространства как формы существования социальной формы движения материи в своей методологической функции должно «обеспечивать» соответствующий уровень исследований развития социальных процессов и содержать в себе необходимые «пространственные емкости» для отражения специфических признаков данного движения.

Философское понимание всеобщности и универсальности свойств пространства означает то, что последнее должно проявляться на любом структурном уровне материи, в том числе и на социальном. Если это не так, то философская значимость категории пространства теряет всякий смысл. Однако сказать о существовании социального пространства — это значит только определить некий общий абстрактный конструкт. Его необходимо «наполнить» конкретным содержанием, правильно отражающим суть социальных процессов, т.е. выявить специфику и содержание социального пространства: на уровне социальной формы движения материи абстрактное пространство должно выступать именно как социальное пространство.

Социальное пространство, безусловно, должно обладать соответствующей мерностью, однако эта мерность не аналогична мерности физического пространства. В социальном познании можно говорить о своеобразных границах «протяженности» общественных явлений. Каждое явление имеет свою собственную социальную «протяженность», однако ее нельзя измерить и выразить посредством метрических и топологических представлений физического пространства. Так, С.И.Гончарук справедливо отмечает, что «возможность применения метода измерения в обществе ограничена тем, что здесь переплетается множество материальных и идеологических факторов, разделение которых, во-первых, трудно осуществимо, а во-вторых, несет в себе опасность искажения объективной, целостности исторического процесса, так как здесь, мы имеем дело с такими качественными явлениями, в которых количественные характеристики выступают в

 

218

труднодоступном для формального анализа виде»⁸⁶. Особенно важно иметь это в виду, когда речь идет о социальном пространстве. Поскольку с помощью представлений о физическом пространстве невозможно объяснить специфику социального пространства, постольку необходимо ввести несколько необычные пространственные представления, с помощью которых можно подойти к выявлению социального пространства. Одним из таких представлений и является понятие мерности социального пространства. Мерность как признак социального пространства свидетельствует о возможности измерения явлений, т.е. определения их пространственного положения по отношению к другим явлениям. При этом социальная мерность пространства обусловливается общественной системой, определяемой социальными отношениями.

Социальные отношения — это отношения различных субъектов истории (личностей, социальных групп, исторических форм общностей людей, классов, сословий). Поэтому имеет место и различие уровней социальных отношений (по исторической ценности,), а социальные отношения, обладая определенной объективной структурной и исторической глубиной, определяют социальное пространство. Социальное пространство является объективным потому, что оно обеспечивает действительное проявление истории независимо от воли и сознания людей, т.е. реализацию социальных структур. Таким образом, социальное пространство выступает как закрепление за каждой социальной группой своего места на том или ином уровне социальных отношений, определяемых объективными условиями развития общества.

Социальное пространство, следовательно, обеспечивает соразмерность положения элементов социальной структуры в соответствии с их исторической направленностью. Каждый элемент социальной структуры имеет свой потенциал, раскрыть который он может только в системе социальных отношений, т.е. через отношения с остальными элементами.. Такое положение подразумевает необходимость существования функциональных связей между элементами, определенную последовательность, субординацию и координацию, т.е. ориентацию этих элементов в социальном пространстве, и это должно быть закреплено в свойстве последнего обеспечить соразмерность социальных отношений, их объективный исторический порядок и соблюдение соответствующих вре-

_______________________________

⁸⁶ Гончарук С. И. Законы развития и функционирования общества. — М.: Наука, 1977, с. 58.

 

219

менных интервалов в развитии. Таким образом, соразмерность явлений в социальном пространстве, их величины и временные интервалы между ними не описываются на основе традиционных представлений о физическом пространстве. Это обусловлено высокой самоорганизованностью, многообразием форм социальных организмов и пластичностью их функционирования как системы. Мерность же социального пространства обусловливается историческим функционированием элементов социальной .структуры.

Марксистский подход к интерпретации социального пространства означает рассмотрение его как фактора, включенного в характеристику общественных отношений, определение роли данного фактора в развитии личности, социальных групп и общества в целом. Поэтому теоретический анализ социального пространства должен идти по линии раскрытия его классовой сущности. Однако следует обратить внимание на то, что основным компонентом любой социальной системы всегда выступает человек как социальное существо. В.И.Ленин писал, что «социолог-материалист, делающий предметом своего изучения определенные общественные отношения людей, тем самым уже изучает и реальных личностей, из действий которых и слагаются эти отношения»⁸⁷. В этом плане В.Г.Афанасьев отмечает, что человек выступает как последний, в известном смысле слова элементарный, носитель социального системного качества, В социальной системе любой сложности, любого уровня организации человек выступает в качестве главного компонента, причем всегда как существо организованное, ставящее перед собой определенные цели и стремящееся к их осуществлению. Из действий людей слагается любая структура, любое отношение в обществе⁸⁸.

Исходя из изложенного, можно определить признаки социального пространства, которые, по нашему мнению, позволят выразить его сущность, структуру и функции. При этом мы полагаем, что сущность социального пространства можно раскрыть только путем анализа тех форм и состояний элементов социальной системы, которые определяются динамикой общественных отношений. В качестве исходных понятий, отражающих особенности социального пространства, могут выступать «социальная дистанция», «социальная связь» и «социальная соразмерность». Данные поня-

_______________________________

⁸⁷ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 424.

⁸⁸ См.: Афанасьев В.Г. О системном подходе в социальном познании. — Вопр. философии, 1973, № 6, с. 102.

 

220

тия выражают мерность социального пространства и формируют самое понятие социального пространства. Следует отметить, что понятие социального пространства является в высшей степени содержательным, а точнее, сугубо суммарным, собирательным. Оно многогранно, как и сама общественная жизнь, имеет достаточно сложную и разветвленную структуру.

Следует отметить, что перечисленные понятия, взятые в отдельности, не дают полного представления о социальном пространстве. Только на уровне системного подхода они раскрывают себя как выражение содержания понятия социального пространства. Системный подход к явлениям есть одно из важнейших методологических требований марксистско-ленинского анализа.

Итак, общественные отношения формируют свое социальное пространство и определяют его основные свойства, объективность же общественных отношений обусловливает объективность данного признака социального пространства. Отсюда видно, что одни общественные отношения развертываются в своем социальном пространстве таким образом, что оно значительно увеличивается, способствуя развитию общественных отношений, другие же, например капиталистические, не способствуют этому процессу, поскольку здесь социальное пространство расчленено антагонистическими классами. Для него характерна борьба между совокупным капиталистом, т.е. классом капиталистов, и совокупным рабочим, т.е. рабочим классом⁸⁸. Но на ранних этапах своего развития любое классово-антагонистическое общество расширяет пространство по сравнению с предыдущими формациями, являясь относительно последних более прогрессивным. Данное положение подтверждается следующим примером. Классики марксизма отмечали, что всемирную историю отличает качественно иной характер взаимодействия классов, поскольку противоречия приобретают всемирно-исторический характер. Подчеркивалось то обстоятельство, что пролетариат и буржуазия являются всемирно-историческими классами. Анализируя это положение, А.Н.Лой приходит к выводу, что «всемирно-исторический характер пространства, свойственный возникшему буржуазному обществу, определяется тем, что процессы внутри общества, в частности взаимодействие между буржуазией и пролетариатом, отличаются необыкновенной насыщенностью, охватом, глубиной воздействия на все стороны общественно-историче-

_______________________________

⁸⁹ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 4, с. 64.

 

221

ской жизнедеятельности. Увеличивается возможность внутреннего целенаправленного воздействия классов и групп на собственную историю»⁹⁰.

Только при таком подходе, когда объектом измерения выступают конкретная общественная система и процессы, происходящие в ней, можно говорить о широте, динамизме проявления социального пространства. И чем быстрее темпы расширения этого пространства, тем прогрессивнее общество. На наш взгляд, было бы ошибкой утверждать, как это делает, например, Г.Е.Зборовский, что расширение социального пространства происходит только за счет освоения новых районов на Земле^9l. Основой измерения, развития социального пространства должно выступать не изменение характера взаимосвязи между обществом и природой, как заявляет Г.Е.Зборовский, а социальные взаимодействия в самой общественной системе, что и определяет плотность, насыщенность и границы социального пространства, что составляет своего рода «протяженность» социальных явлений и процессов. От этих процессов зависит и «уплотненность» временных параметров этих явлений. Поскольку социальное пространство есть форма проявления социальной действительности, то, как справедливо отмечает А.И.Уваров, «реальное историческое время и пространство обременено всеми теми случайностями и отклонениями, которыми сопровождается развитие исторических процессов. В переломные эпохи, революционные периоды усиливается как бы аритмия исторического времени, в нем возрастает момент прерывности, но естественно, эта прерывность в реальном историческом времени, точно так же, как и реального исторического пространства, состоит в осуществлении функций преемственности в истории и связи между историческими событиями и процессами»⁹².

Все это позволяет говорить о том, что пространственные границы меняются с развитием и совершенствованием общественных отношений. И в конечном счете процессы эти обусловлены активностью исторического субъекта (т.е. класса, социальной группы или личности), его включенностью в ход исторического преобразования в соответствии с объективными потребностями социального развития.

_______________________________

⁹⁰ Лой А.Н. Социально-историческое содержание категорий «время» и «пространство». — Киев: Наук, думка, 1978, с. 28.

⁸¹ См.: Зборовский Г.Е. Пространство и время как формы социального бытия. — Свердловск: изд. Уральск, ун-та, 1974.

⁹³ Уваров А. И. Гносеологический анализ теории в. исторической науке, с. 129.

 

222

Проведенный выше краткий анализ социальной формы движения материи и социального пространства, в котором эта форма реализуется, показал, что именно эти категории определяют в общих чертах вид и структуру социальной картины мира. Помимо названных категорий она включает в себя общие (но не всеобщие — на уровне диалектического материализма) понятия, концепции и законы, формируемые на основе исторического материализма, а также те понятия, концепции и законы, которые выявляются в процессе обобщения результатов исследований общества. Но при этом появляется необходимость введения понятия социального времени.

Социальное время отличается от привычного астрономического времени, характеризующего длительность протекания разных в качественном отношении материальных процессов. Это отличие связано со следующими обстоятельствами. При исследовании общества мы имеем дело с последовательностью процессов, обладающих уникальностью, неповторимостью. Такая уникальность чрезвычайно существенна, поскольку позволяет интерпретировать одни и те же социальные процессы на основе различных качественных характеристик, выделение которых зависит от методологических установок исследователя. Кроме того она определяет и уникальность действия социальных законов: законы, которые были действенны в одну эпоху, совершенно не проявляются в другие эпохи. Тем самым усложняется процесс построения социальной картины мира: мало того что она различна для разных классов, она может быть различной и для разных государств, наций, эпох и т.д. То же самое можно сказать и про конкретно-социальные картины мира — юридическую, политическую, экономическую и др. Одновременно могут сосуществовать самые разные социальные картины мира, которые не верифицируются экспериментально в силу уникальности социальных процессов. Но эта верификация может быть проведена на основе прогностических возможностей социальной картины мира: наиболее адекватна та, которая имеет максимальную вероятность реализации прогнозируемых событий, подтверждаемую на последующих этапах развития общества.

Прогностические возможности социальной картины мира определяются ее методологической базой. Так, например, преувеличение роли равновесия в жизни общества, утверждение стабильности либо циклической повторяемости социальных процессов приводит буржуазных идеологов к выводу о неизменности социальной структуры капитализма. Все бу-

 

223

дущее общества они связывают только с капитализмом и техническим (но не социальным) прогрессом в рамках капиталистического общества. Правда, в воззрениях современных буржуазных социологов заметен известный крен в сторону признания конфликтности, противоречивости буржуазного общества. И это естественно, так как конфликты в данном обществе, противоречия являются реальными фактами, приводящими капиталистические государства к социальным и экономическим потрясениям. Но такие конфликты и потрясения объясняются всем чем угодно, только не тем, что лежит в основе капиталистической системы, — эксплуатацией человека человеком. В конечном итоге все прогнозы будущего человеческой цивилизации, экстраполирующие в это будущее пороки и проблемы капитализма, оказываются, за исключением отдельных конкретных моментов, несостоятельными. В этом отношении показателен пример исследований глобальных проблем современности, проводимых Римским клубом. Создаваемые им компьютерные модели мира и его будущего базировались на неудовлетворительной методологии. Так,_; оказались несостоятельными попытки дать единую системную картину мира посредством выявления отдельных тенденций его развития, взятых во взаимодействии между собой, но оторванных от внутренних, существенных отношений, оказывающих или способных в принципе оказать влияние на поведение изучаемой системы⁹³. Члены Римского клуба стремились занять беспристрастную позицию, лишенную каких-либо идеологических и мировоззренческих наслоений. Но эта «беспристрастная» позиция, порождая иллюзию автоматического снятия мировоззренческих проблем, привела к созданию «компьютерных утопий». Беспристрастность привела ученых к отказу от учета при моделировании мира будущего социально-классовых процессов и явлений, воздействующих на развитие и общества в целом, и науки и техники в частности, причем таким образом, что экстраполяция их нынешних состояния и условий развития в будущее приводит к серьезным научным ошибкам в прогнозе.

С диалектико-материалистических методологических позиций установка на беспристрастность при глобальном моделировании не оправдывает себя ни в научном, ни в мировоззренческом отношении. Если учесть, что мировоззренческий, методологический и конкретно-научный аспекты — не взаимоисключающие, а взаимодополняющие составные

_______________________________

⁹³ См.: Лейбин В.М. «Модели мира» и образ человека: Критический анализ щей Римского клуба. — М.: Политиздат, 1982, с. 120.

 

224

части научного познания объективной реальности, то становится очевидной фантастичность попыток представить компьютерное глобальное моделирование в качестве «объективного метода познания». Отсутствует и гарантия адекватности отражения поведения изучаемого объекта, так как отбор фактов и информации, на основе которых производится моделирование, становится произвольным и зависит лишь от научных интересов ученого и его классовой позиций. Гарантию правильности может дать только диалектико-материалистическая методология, требующая при научном познании «брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникнет подозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно...»⁹⁴

Увлеченность буржуазных социологов составлением различных моделей и сценариев будущего при различном сочетании социально-экономических, политических, военных и других факторов порой похожа на идеологическую игру, направленную на то, чтобы испугать людей самыми мрачными предсказаниями: экологической катастрофой, ядерной войной в ее различных вариантах, энергетической и сырьевой проблемами, демографическим взрывом и т.д., и т.п., а также создать себе рекламу, приносящую соответствующие материальные блага. Истины ради следует сказать, что авторы этих прогнозов не очень-то верят в свои предсказания, поскольку отдают себе отчет в неполноте исходных позиций. Однако иногда подобные прогнозы «успешно» воздействуют на психику -самих авторов и заказчиков: бывший министр обороны США Форрестолл, занимавшийся анализом сценариев войны с СССР, с криком: «Русские идут!» выбросился из окна своего кабинета. Разумеется, что все буржуазные модели, сценарии и варианты будущего преследуют одну цель — сохранение существующего строя, существующих капиталистических экономических порядков. Известны и прогнозы, предсказывающие на различных этапах развития СССР гибель социализма в нашей стране.

Действительно реальной, действенной прогностической функцией обладает исторический материализм. Именно он позволяет выявить основные, стратегические направления развития общества как в целом, так и на отдельных его этапах. В пределах социальной картины мира прогнозирование осуществляется на основе категорий, принципов и законов

_______________________________

⁹⁴ Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 351,

 

225

исторического материализма, которые в данном случае конкретизируют на уровне общего (а по отношению к социальным процессам — всеобщего) категории, принципы и законы диалектического материализма. Причем этот прогноз осуществляется применительно к перспективам развития общества в целом. На уровне такой теории, как научный коммунизм, происходит дальнейшая конкретизация понятийного аппарата философии применительно к социальным процессам, происходящим при переходе от капиталистического общества к социалистическому. И в этом случае роль прогноза еще более возрастает, так как он связан уже с анализом будущего, наступающего в реальные сроки. Дальнейшая конкретизация прогноза — составление конкретных планов социального и экономического развития советского общества. Наши пятилетние планы, итоги их выполнения — эмпирическая верификация прогностических возможностей социальной картины мира, построенной на основе исторического материализма.

Следует отметить, что прогностическая форма реализации методологической функции философии как выражение прогностических возможностей диалектико-материалистической социальной картины-мира проявляется и в составлении моделей и сценариев будущего в контексте более конкретных социальных, экономических, политических, военных и других проблем. В этом отношении показательно прогнозирование будущего человеческой цивилизации в случае возникновения ядерной войны. Исследования, проведенные советскими учеными, доказывают, что, собственно говоря, ни 6. каком будущем в этом случае говорить не приходится. В это же время сценарии западных ученых допускают возможность сохранения цивилизации, хотя и в чрезвычайно ущербном виде. Это позволяет некоторым политическим и военным деятелям считать, возможным начало такой войны, пусть даже и «ограниченной», и готовиться к ней. Таким образом находится оправдание гонки вооружений.

В конечном счете каждая философская система создавала и создает отвечающие ее требованиям (идеологическим, политическим, экономическим, в общем случае — классовым) социальные картины мира, через которые реализуются методологические возможности той или иной философии. Всякая социальная картина мира есть конкретизация философских понятий, концепций, представлений применительно к обществу. И если в случае буржуазной философии таких картин мира можно создать столько, сколько существует требований к ее содержанию и функциям (и все это в рамках одной

 

226

философской концепции), то для марксистско-ленинской философии содержание социальной картины мира в основных ее чертах совпадает с содержанием исторического материализма, и она является единственной. Отличие же социальной картины мира от исторического материализма сводится к следующему. Во-первых, исторический материализм — наука, изучающая наиболее общие законы и закономерности социального развития, в то время как социальная картина мира есть представление об обществе, его состоянии в обозримый конкретный период его исторического развития — тот период исторического времени, который связан с выделенным состоянием общества, характеризующимся относительно устойчивыми параметрами. Во-вторых, социальная картина мира формируется на основе методологических возможностей исторического материализма, обладая вторичностью по отношению к нему, а исторический материализм, обобщая результаты анализа социальных явлений и обогащаясь на основе этого обобщения, использует в качестве методологической базы диалектический материализм.

Следует особо отметить, что такие важнейшие принципы исторического материализма, как принципы партийности и историзма, являются основополагающими для построения социальной картины мира, поскольку требуют исследовать общество как развивающуюся систему, имеющую свое начало (начало исторического времени), относительно стабильные этапы развития, происходящего в социальном пространстве и связанного с борьбой классов за экономическое господство и, как следствие (в инверсионном представлении — как причина), за установление господства политического.

Очевидно, что механизм и формы реализации методологической функции философии в социальном познании определяются, как и в естествознании, двойственной природой философии — как науки и как формы общественного сознания. Отсюда понятна различная действенность марксистско-ленинской и буржуазной философии в изучении социальных процессов прошлого и настоящего, в предсказании будущего.