Слово риторика известно на Руси, по крайней мере, с XII века. Риторика (греч. rhetorike «ораторское искусство»), научная дисциплина, изучающая закономерности порождения, передачи и восприятия хорошей речи и качественного текста.   В момент своего возникновения в древности риторика понималась только в прямом значении термина – как искусство оратора, искусство устного публичного выступления. Широкое осмысление предмета риторики является достоянием более позднего времени. Ныне при необходимости отличить технику устного публичного выступления от риторики в широком смысле, для обозначения первой используется термин оратория[1].

Из прошлого нам необходимо взять все самое лучшее, выразительное, насыщенное богатством мысли и красотой слова. Через познание языка мы будем видеть красоту русского человека: его души, его чувств и мыслей.

Целью данной работы является изучение красноречия в Древней Руси. В работе поставлены следующие задачи: изучение развития речевой культуры Древней Руси, рассмотрение образа речи древнерусского человека, изучение жанров древнерусского красноречия, а также рассмотрение формирования древнерусской лексики.

Работа содержит изложена на 23 страницах, список литературы содержит 20 источников, среди которых можно выделить:

монографии: Аннушкин В.И. Эволюция и содержание предмета русской риторики в истории русской филологии (XI – середина XIX веков);. Маркасова Е.В. Указ. соч. Изборник Святослава 1073 года; Вагнер Г.К/ Cтатья Георгия Хировоска “О образех” в Изборнике Святослава 1073 г. и русское искусство XI в. // Изборник Святослава 1073 г. М., 1977. С. 99–108;  Черторнцкая Т. В. Красноречие Древней Руси (XI — XVII вв.); Архангельский А. С. Творения отцов церкви в древнерусской письменности; Еремин И. П Ораторское искусство Кирилла Туровского;. Елеонская А. С. Ораторская проза в литературном процессе XVII века; Марченко О.И. Риторика как норма гуманитарной культуры.– М.: Наука, 1994. – 191 с.

учебную литературу:  Граудина Л.К., Кочеткова Г.И. Русская риторика; Данцев А.А., Нефедова Н.В. Русский язык и культура речи для технических вузов; Плюснина Т.Д., Успенская И.С. Основы ораторского искусства и риторики; Шейнов В.П. Риторика; хрестоматию История русской риторики;

1. Развитие речевой культуры Древней Руси.

Культура Киевской Руси достигла значительных высот. Особенности её развития заключаются в органическом соединении славяно-языческого и византийско-православного начал. Кроме того, во времена Древней Руси ещё не произошло обособление привилегированного класса от народа, поэтому культура развивалась в одном направлении. Период феодальной раздробленности XII – XIII вв. не только не уменьшил развитие культуры, но наоборот, способствовал её росту, т. к. возникающие политические центры помогали появлению местных школ.

Устное народное творчество включает пословицы и поговорки, песни и сказания, частушки и заговоры и т. д. Особое место занимают былины, зафиксированные на бумаге в XIX в. Былины воспевают героизм народа (Киевский цикл), где князь Владимир Красное Солнышко собирает на свой двор богатырей Илью Муромца, Добрыню Никитича, Алёшу Поповича и  т.д. Существуют также новгородский цикл (про купца Садко), цикл песен о Романе Мстиславиче и т.д[2].

В Древней Руси распространилась письменность  монахов – просветителей «кириллица», т. е. Византийцев Кирилла и Мефодия. Монастыри стали центрами грамотности, содержали библиотеки.

Вначале распространялась переводная греческая литература. Переводили изречения знаменитостей, исторические произведения и, конечно, религиозную литературу. Одной из ранних рукописных книг является «Остромирово Евангелие». С XI в. появляются и оригинальные сочинения русских авторов. Это «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона. Несомненным шедевром древнерусской литературы является «Слово о полку Игореве», где осуждаются междоусобицы.

В XI – XII вв. на Руси появляется летописание. В них описывается не только последовательность происходивших событий, но и содержатся библейские тексты, фиксируются документы, приводятся комментарии составителей летописей. Наиболее древняя летопись – «Повесть временных лет» составленная, очевидно, монахом Нестором. В эпоху феодальной раздробленности летописи велись практически в каждой волости – земли. Летописание приобретало, таким образом, областной, местный характер. В Южной Руси была составлена Ипатьевская, а в Северо – Восточной Руси – Лаврентьевская летописи. Каждая из этих летописей датируется 1113 г. Известно, что Нестор подвергался влиянию со стороны великого князя Святополка, который имел репутацию «западника». В связи с чем, Л. Н. Гумилев сообщает о том, что «Повесть временных лет» нередко имеет участки с тенденциозным материалом[3].

Летописи писались с 1113 г. и по XVIII в. Писались они по заказу князя или боярина. Нередко летописец был вынужден выполнять политический заказ. Однако, несмотря на давление со стороны заказчика, летописец обычно приводил свои, независимые суждения. Писались летописи монахами, прошедшими специальное обучение.

Другим жанром древнерусской литературы является житие. Житие (агиография) повествует о святой жизни церковнослужителя или светского лица, возведенного в ранг святого. Житие требовало от своего автора твердого следования установленным правилам. Житие композиционно делилось на три части: введение, центральную часть, заключение. Во введении автор должен был обязательно извиняться за недостаточное умение в писании. А заключение посвящалось восхвалению героя жития. В центральной части описывается непосредственно биография святого. Житие относится к дореалистичному жанру, т. к. описываются только положительные свойства героя. Отрицательные опускаются. В результате получается « приторный» образ святого. В данном случае житие близко подходит к иконописи. Летописцу Нестору приписывают, по преданию, авторство жития, посвящённого убиенным Борису и Глебу, а также основателю Киево-Печерской лавры  - игумену Феодосию.

Речи в Древней Руси назывались поучениями, словами и относились к жанру красноречия. Золотой век поучения и слова пришёлся на XII век, а уже в XIV веке исчез совсем. Поучения делились на дидактические (назидательные, нравоучительные) и эпидактические (торжественные)[4].

Нравоучительные поучения использовались всеми, кто владел пером и имел минимальные способности к сочинительству. Наиболее ярким образчиком является «Поучение Владимира Мономаха». Написанное в 1096 году, оно начинается с советов в области нравственности, которые даются Владимиром Мономахом своим сыновьям. Для убедительности советы подкрепляются цитатами из Священного Писания. Однако, в дальнейшем автор учит сыновей, как следует княжить и управлять своим народом.

Торжественное слово является более сложным произведением, где автор должен использовать всю глубину замысла и обладать высоким литературным мастерством. «Слово о законе и благодати», написанное первым русским митрополитом Илларионом в период с 1037 по 1050 гг., отвечает этим требованиям. Автор пытается понять, в чём же смысл крещения Руси. Для раскрытия вопроса он использует философские рассуждения, исторические параллели, религиозные доводы.

2. Образ речи древнерусского человека  в XI – XVII в.в.

Представление о риторике на Руси имеют, конечно, историческим источником греко-латино-византийскую культуру. И дело не просто в ссылке на конкретных авторов, но в том, что сущность предмета риторики как научной и педагогической дисциплины перешла в средневековые руководства от античных философов, риторов и педагогов.

Сведения о риторике на Руси до 17 века очень скудны, по крайней мере, нет данных о наличии учебников по риторике. Там не менее можно говорить о существовании практической риторики как искусства владения убеждающим и действенным словом. Эту практическую риторику приходится реконструировать исходя из анализа тех сочинений, которые дошли до нас как наиболее авторитетные. Через анализ ораторики Древней Руси можно увидеть богатство приемов, которыми пользовались говорящие. Многие сочинения, касающиеся практического бытового поведения, относятся к правилам речи и показывают общую стилистику общения и стиль обращения со словом, характерные для наших предков.

Впрочем, отсутствие учебников риторики еще не говорит о незнании самой науки скорее напротив, начиная с 11 века встречаются слова ритор, ритория, ветий (оратор), ветийство, глаголание, и это показывает, что вопросы правил построения речи и обучения ритории не могли не ставиться, что существовал определенный стиль преклонения перед могуществом и силой слова. Стиль этот во многом связан с проникновением на Русь христианства и его книжной культуры.

Учебники риторики отсутствуют на Руси до XVII века. Первый русский учебник риторики известен под названием «Риторика» Макария. Он датирован 1620 г. Перевод лат. "Риторики" Филиппа Меланхтона - нем. гуманиста (издан в 1577 г. во Франкфурте). Автор перевода неизвестен. Авторство приписывают новгородскому митрополиту Макарию). В русской истории – это окончание Смутного времени, начало царствования династии Романовых, установление новой государственности.

Такое время не может не требовать реорганизации и в области образования. Однако настоящий перелом в содержании риторики смог произойти только с началом петровских преобразований.

В Киевской Руси расцветало дидактическое красноречие. Произведения дидактического, наставительного характера обычно назывались терминами: поучение, беседа, слово. Они писались для молодежи, для учеников и произносились вслух чаще всего на разговорном обиходном древнерусском языке, но всегда содержали и элементы церковно-славянского языка. К дидактическому красноречию следует отнести такие произведения, как «Поучение Владимира Мономаха» (нач. XII в.), «Житие Сергия Радонежского» (1418 г.), «Житие протопопа Аввакума» (1673 г.).

В храмах звучал церковно-славянский язык, приобщая людей не только к христианской морали, но и к высокому стилю речи, к сложившейся в Европе общечеловеческой культуре.

Кирилл Туровский – один из выдающихся древнерусских ораторов («достопамятный вития наш 12-го века», «воссиявший паче всех на Руси»), оставил богатейшее наследие образцов ораторского искусства своего времени в виде поучений и проповедей, обращенных к прихожанам. Просвещенность, образованность, знание тонкостей ораторского искусства и психологии слушателей – вот качества, благодаря которым его имя осталось в истории русского красноречия. Так, "Слово в новую неделю после пасхи" К. Туровского построена по строгим законам красноречия, которые выводятся из анализа произведения. Прежде всего, весь материал "Слова" построен на сквозном сравнении радующейся "церкви Христовой" с окружающей природой, которая пробуждается весной подобно миру, обновленному и преображенному Христом[5].

В XI в. на Руси уже были известны имена многих знаменитых церковных ораторов. Среди них, например, имя Иоанна Златоуста (в старославянском переводе насчитывалось более 200 его речей). У него и у многих других античных, византийских мастеров учились древнерусские ораторы.

Любопытно, что очень многие рассуждения христианских писателей, переведенные на древнерусский язык, рекомендовали определенный образ оратора, тип речевого поведения, общения с аудиторией (собеседниками) . Конечно, за такой риторикой стоит определенная философия, в частности, философия "смиренномудрия", которой, как известно, придерживался Андрей Рублев. Вот каковы рекомендации (их вполне можно назвать риторическими) Василия Великого к достижению "смиренномудрия": "Да не будет у тебя софистических прикрас о слове... речей горделивых и решительных, но во всем отсекай величавость. Будь добр с другом, кроток со слугою, непамятозлобив на дерзких, человеколюбив к смиренным, утешай злощастных, посещай болезнующих, совершенно никого не презирай, приветствуй с приятностью, отвечай со светлым лицом, ко всем будь благосклонен, доступен, не пускайся в похвалу самому себе, не вынуждай и других говорить о тебе, прикрывай, сколько можно, свои преимущества, а в грехах сам себя обвиняй и не жди обличения от других. Не будь тяжел в выговорах, обличай не скоро и не со страстным движением, ибо это признак высокомерия; не осуждай за маловажное, как будто сам ты строгий праведник... "[6].

Это, как сказали бы мы сегодня, программа речевого поведения и одновременно речевого воспитания, ибо рекомендуемые действия имеют отношение или к речи, или к созданию образа говорящего, поскольку называют качества человека, такие как доброта, краткость, не памятозлобивость, человеколюбие, предполагающие определенный тип речи.

Правила речевого поведения в быту также регламентировались: можно не сомневаться в их похожести на современные советы в научно-популярных книгах о вежливости, правилах этикета и т.д. Вот каковы советы женам относительно их поведения: в гости приходить и к себе звать, общаться с кем велит муж; беседовать о рукоделии и домашнем строении (как порядок навести и какое рукоделие как делать) . "Или у себя во дворе, у какой гостьи, услышав добрую пословице: как добрые жены живут, и как порядок наводят, и как дома свои устраивают, и как детей и слуг учат, и как мужей своих слушают, и как с ними советуются, и как повинуются им во всем всему тому прилежно внимать; а чего хорошего не знают, об этом спрашивать вежливо. С такими то добрыми женами пригоже сходиться: не ради еды и пития, а для доброй ради беседы и для науки; да внимать впрок себе, а не пересмеиваться и ни о ком не переговаривать; а спросят, о чем, про кого и когда и начнут ум испытывать, то отвечать: "не ведаю я ничего того, и не слыхала, и не знаю; и сама о ненадобном не спрашиваю, ни о княжнах, ни о боярынях, ни о соседях не пересужаю".

О сущности самой риторики говорилось уже в "Пчеле" XIII века: "Риторы учатся законней речи глаголати" - Риторы учатся (по законам) правильной речи говорить. О знаменитом греческом ораторе Демосфене писалось: "Сь, вопросим, како риторикию учил, и рече: склочил масла боле вина". Этот (человек), будучи спрошен, как изучал риторику, ответил: Истратил масла больше, чем вина". То есть при обучении риторике Десмосфен много писал при свете лампады. С гордостью отмечал Демосфен: "Риторикию убо учу, а не злато люблю"[7].

В современном языке синонимом "риторике" часто называют слово "красноречие". Но в Древней Руси слов, подобных "красноречию", было множество - все они обозначали хорошие качества речи. Их своеобразие можно почувствовать из самого перечня: благоречие, благоязычие, благословие, благобеседование, доброречие, добрословие, краснословие, красногласие, сладкогласие, златоустие, правдословие, хитрословие и т.д. Все эти слова обозначали дар благой и хорошей речи.

Как видно, все эти слова созданы по одной модели: первая часть этих слов обозначает качество речи (добро-, благо-, красно-, сладко-, злато-, правдо- и т.д.), а вторая - процесс речи (-словие, -речие, язычие, -устие и т.д.). Количество слов, созданных по этой модели, просто не поддается обозрению.

Но если есть положительные слова, то должны быть и отрицательные: если есть "добрословие", то должно быть и "злословие"; если есть "правдословие" и "истинноречие", то почему не быть "лжесловию" или "кривоглаголанию"? Все эти слова говорили о свойствах человека и качествах его речи.

Сборники под названием "Пчела" содержали множество изречений о житейской мудрости и добродетели почти половина из них могла бы быть отнесена к правилам практической риторики, т.е. нормам речевого поведения, записанным в наставлениях античных и христианских писателей. Например, из кратких афоризмов, рассказов и наставлений выводятся следующие правила: предпочтение говорения слушанию ("Апостол рече: будь всяк человек скор на послушание, а ленив на глодание... ") ; совершенство человека связано с уместностью и правильностью его речевых поступков ("И ели кто словом не согрешает, то свершен есть") ; правильный выбор аудитории или собеседника, запрет на ведение диалога с глупыми людьми ("Саломон рече: во уши безумного ничего же не глаголи, егда похулит твои мудрые словеса") ; осторожность в обращении со словом, слово должно соответствовать делу дело должно быть сопровождаемо скромными словами, слово должно быть правильно; запрет на праздные и пустые слова; учить должно не столько словом, сколько личностью учителя и примером "доброго жития", соответствием мудрых слов хорошим делам ("Уча учи нравам, а не словом; кто словом мудр, а дела его несовершенны, тот хром есть... ") ; человек выявляется и просвещается его речью ("Фотий: Слово подобно зерцалу, как тем образ телесный и личный является, такоже и беседою душевный образ выражается... ") ; речь может содержать опасность для человека, поэтому надо правильно осуществлять выбор собеседника ("Менандр: Уши свои не ко всем преклоняй словам, ибо злое слово злому делу наставник есть... ") ; но слово же может быть благом при правильном обращении с ним ("Слово как благим житьем одевает душу образом... Ласточки тишину проповедуют весеннюю, а мудрые слова беспечалие") ; именно словом человек отличен от прочих животных ("То его знаменье, то же его град, то же его сила, то же оружье, то же и стена... ") .

Какой риторический урок можно вывести из "Домостроя"? В нем записана норма бытовой риторики, речевого этикета Древней Руси. Как ни далеко шагнула мировая и отечественная цивилизация, но изначальные формы общения в семье и в быту сохранились и приходится сказать что именно подобных правил и рекомендаций подчас не хватает современному человеку. Кстати, письма на радио в ответ на передачи о риторике показывают, что современный речедеятель подчас ждет той же регламентации, тех же советов.

Показанные правила обращения с речью явились фактически общей и частной риторикой Древней Руси (общей когда мы говорим о правилах, относящихся ко всем видам речи, и частной когда исследуем правила отдельных видов словесности: ораторской, ученой, церковной, бытовой и т.д. прозы) .

3. Жанры древнерусского красноречия

Широкое распространение в литературе Древней Руси, получили различные жанры ораторской прозы.

Одна из разновидностей ораторской прозы— “учительное”, или дидактическое, красноречие. Существовало множество “слов”, поучений, “бесед” на темы христианской нравственности. В них осуждались пороки — злоба, зависть, гордость, жадность, разврат, пьянство, сквернословие и т. д. и прославлялись добродетели — смирение, кротость, богобоязненность, нищелюбие, соблюдение церковной обрядности, постоянная готовность к покаянию. Доминантой всех дидактических поучений была мысль о неизбежности “страшного суда” и необходимости для каждого человека соблюдать нормы христианской морали, чтобы избежать мучений в аду. Поэтому проповедники призывали творить добрые дела, остерегаться греховных поступков и замаливать их в постоянных искренних молитвах.

Распространенной была тема “казней божьих”: христианские богословы объясняли разного рода бедствия—войны, землетрясения, засуху, нашествие саранчи, эпидемии — божественным возмездием за греховность народа целой страны.

Особую группу дидактических “слов” составляли поучения, обращенные к монахам; в них выдвигались суровые требования аскетизма, ревностного подвижничества, смирения, непрестанного покаяния и молитвы. Такие обращенные к монахам заветы читались, например, в сборниках “Паренесис” (т. е. “увещевания”) Ефрема Сирина, “Лествица” (т. е. лестница, ведущая к райскому блаженству через благочестивые деяния) Иоанна Синайского.

Поучения знаменитого византийского богослова Иоанна Златоуста (ум. 407) были объединены в переведенный на Руси с греческого не позднее XII в. сборник “Златоструй”.

Значительная часть учительных “слов”, обращавшихся на Руси, принадлежала византийским богословам и проповедникам: Анастасию Синаиту, Василию Великому, Евсевию Александрийскому, Ефрему Сирину, Иоанну Златоусту, Максиму Исповеднику, Симеону Новому Богослову и др. В XI—XIV вв. в этом жанре творили и русские проповедники: Иларион, Феодосий Печерский, Лука Жидята, Серапион Владимирский, в последующем учительное красноречие на Руси замирает, уступая место церковной полемике, публицистике, торжественному красноречию (исключением был митрополит Даниил — автор нескольких поучений на нравственные темы), но зато вновь возрождается в XVII в., отчасти под влиянием украинских проповедников — И. Галятовского, Л. Барановича, А. Радзивиловского и др. Из русских проповедников этого периода были широко известны Епифаний Славинецкий и Симеон Полоцкий, а затем писатели-старообрядцы, прежде всего Аввакум. В XVII в. получает распространение особая литературная форма — “приклад” — короткий нравоучительный сюжетный рассказ на темы церковной или гражданской истории или даже бытовая сценка, которые наглядно иллюстрировали доказываемую проповедником мысль о пагубности греха и божественном вознаграждении за добрые деяния.

Другая группа памятников ораторской прозы — торжественные “слова” и поучения. Особенно много праздничных “слов” (гомилий) было посвящено наиболее чтимым церковным праздникам:

Рождеству Богородицы (отмечается 8 сентября по старому стилю), Воздвижению честного и животворящего креста (14 сентября), Введению Богородицы во храм (21 ноября), Рождеству Христову (25 декабря), Богоявлению (6 января), Сретению (2 февраля), Благовещению (25 марта), Преображению (6 августа) и Успению Богородицы (15 августа), а также подвижным праздникам — Пасхе, Вознесению и Троице. Эти праздники именовались двунадесятыми. Посвящались гомилий и валиким праздникам: Покрову (1 октября), Обрезанию (1 января), дню памяти апостолов Петра и Павла (29 июня), памяти Рождества Иоанна Предтечи (7 июля) и Усекновению главы Иоанна Предтечи (29 августа). Похвальные “слова” посвящались архангелам, пророкам, апостолам, родителям Богородицы — Иоакиму и Анне, а также святым — в дни их успения или обретения мощей.

Значительная часть праздничных “слов” и похвал принадлежала византийским богословам — Евсевию Александрийскому, Ефрему Сирину, Иоанну Дамаскину, Иоанну Златоусту, Кириллу Александрийскому, и болгарским писателям — Клименту Охридскому и Иоанну Экзарху; из русских авторов особенно известен своим циклом торжественных “слов” на Пасху и послепасхальные недели Кирилл Туровский. В XI—XVII вв. создается множество похвальных “слов”, посвященных Адриану Пошехонскому, митрополиту Алексею, Антонию Римлянину (новгородскому святому), Борису и Глебу, Варлааму Хутынскому, Герману Соловецкому, Сергию Радонежскому и др. подвижникам русской церкви.

Памятники торжественного и учительного красноречия, созданные на византийской почве, сохранили и преумножили мастерство античного красноречия, а русские авторы гомилий успешно соревновались со своими греческими и болгарскими учителями[8].

Приведем в качестве примера отрывок из похвального “слова” мученикам Борису и Глебу (в переводе Л. А. Дмитриева): “О блаженны гробы, принявшие ваши честные тела как сокровище многоценное! Блаженна церковь, в коей поставлены ваши гробницы святые, хранящие в себе блаженные тела ваши, о Христовы угодники! Поистину блажен и величественнее всех городов русских и выше город, обладающий таким сокровищем. Нет равного ему во всем мире. По праву назван Вышгородом — выше и превыше всех городов, второй Солунь явился в Русской земле (Вышгород, город около Киева, сравнивается с Солунью (Фессалониками), городом, заступником которого был святой Дмитрий), исцеляющий безвозмездно, с божьей помощью, не только наш единый народ, но всей земле спасение приносящий”. Другой пример — Похвальное  “Слово” Сергию Радонежскому, написанное Епифанием Премудрым (фрагмент приводится в переводе Д. М. Буланина): “...этот преподобный отец наш воссиял в стране Русской, и как светило светлое воссиял посреди тьмы и мрака, и как цветок прекрасный среди терниев и колючек, и как звезда незаходящая; как луч, тайно сиящий и блистающий, и как лилия на сельском поле, и как кадило благоуханное, как яблоко ароматное...”Учительные “слова”,напротив, отличались безыскусственностью, введением в текст живых реалий и бытовых черт. Так, в поучении против пьянства создается отталкивающий образ “винопийцы”: пьяница “тот лишь считает праздник славным, если лежат все спьяну, будто мертвые, как идолы — с раскрытыми ртами, рты имеют, а языком не пошевелить, глаза имеют, а не видят, ноги имеют, а ходить не могут”. Или о том же пьянице: он “словно идол валяется, и весь в грязи, и обмочится, и воняет, и лежит в час заутрени, ни в силах и головы поднять, рыгая, воняя от чрез меру выпитого, обмякший и потный”. Но и в учительных проповедях авторы прибегают к высокому слогу, осуждая пороки, навлекшие — по представлениям того времени — божественный гнев на целый народ: “Вот уже к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш... Кто же нас до этого довел? Наше безверье и наши грехи, наше непослушанье и нежелание каяться! Молю вас, братья, каждого из вас: задумайтесь о помыслах своих, вглядитесь очами сердец ваших в дела свои — возненавидьте их, и отвергните, и поспешите на покаяние.

Гнев божий прекратится, и милость Господа прольется на вас...”—так призывал в тяжкие годы монголо-татарского нашествия владимирский проповедник Серапион.

И учительные “слова”, и памятники торжественного красноречия входили в многочисленные сборники разнообразного содержания (так называемые “сборники смешанного состава”), а также в сборники устойчивого состава, предназначенные как для богослужения, так и для домашнего чтения.

4. Формирование древнерусской лексики

В заимствовании русским языком иноязычных слов в разные эпохи отразилась история нашего народа. Экономические, политические, культурные контакты с другими странами, военные столкновения накладывали свой отпечаток на развитие языка.       Самые первые заимствования из неславянских языков проникали в русский язык еще в VIII-XII вв. Из скандинавских языков (шведского, норвежского) к нам пришли слова, связанные с морским промыслом: шхеры, якорь, крюк, багор, имена собственные: Рюрик, Олег, Ольга, Игорь, Аскольд. В официально-деловой речи Древней Руси употреблялись устаревшие теперь слова вира, тиун, ябеда, клеймо. Из финно-угорских языков мы заимствовали названия рыб: сиг, навага, семга, салака, акула, корюшка, сельдь, а также некоторые слова, связанные с жизнью северных народов: сани, тундра, пурга, нарты, пельмени и др[9].