Содержание

Введение_______________________________________________________ 3

Идея «Москва — Третий Рим»____________________________________ 4

Третий Рим: очерк происхождения идеологии_______________________ 8

Падение Третьего Рима_________________________________________ 13

Заключение____________________________________________________ 15

Список литературы____________________________________________ 16

Введение

Идея «Москва — Третий Рим» окончательно сложилась в XVI веке. Суть ее хорошо известна. В 1439 году в Италии на Флорентийском соборе была подписана церковная уния, которая переводила Православную Церковь под власть Папы Римского. Византия пошла на это соглашение, надеясь на военную помощь Европы в борьбе с турками-османами. Но в 1453 году Константинополь — Второй Рим — все же пал под ударами завоевателей. Русь не признала Флорентийскую унию и крушение Византийской империи сочла небесной карой за предательство Православия. Третьим Римом, призванным сохранить Соборную и Апостольскую Церковь и явить всему миру свет православия, стала Москва.

На протяжении веков Москва собирала вокруг себя русские земли, созидая сильное и могучее Государство Российское. Все больше крепла ее мощь, и в недрах национального самосознания, родилась идея, что столь великому государству суждено великое предназначение. В основе идеологии Третьего Рима лежит представление о Богохранимом и Богоизбранном Городе, призванном осуществить историческую миссию и тем выполнить Божественную Волю. В русской трактовке эта идея имела глубоко христианскую основу: мировой миссией Богоизбранной Руси стало сохранение Православной Церкви. А высшей целью Третьего Рима был Небесный Иерусалим — грядущее Царствие Небесное, которого невозможно достичь вне Церкви. Государство осмыслялось как оплот Православной Церкви, как христианская Держава, защищающая свой властью и силой православие. Церковь же была не только целью, но и основой, залогом исторического существования России

Идея «Москва — Третий Рим»

В XIII в. под ударами монгольских войск пала Киевская держава, чему предшествовало все большее обособление отдельных ее частей. Нашествие свирепых, спаянных железной дисциплиной кочевников было воспринято европейцами как апокалиптическое событие вселенского масштаба, о котором пророчило «Откровение Мефодия Патарского» и другие эсхатологические произведения. Европа в силу своего выгодного геополитического положения устояла, а Русь была разгромлена и подчинена. Западные ее земли вместе с Киевом, Черниговом, Смоленском попали под власть Великого княжества Литовского, а после его унии с Польшей вошли на несколько веков в состав Речи Посполитой, став ближе к католическому миру и подвергшись полонизации.

На северо-востоке Руси в условиях тяжелейшего противостояния с завоевателями начинает формироваться новое древнерусское государство с центром в Москве. Этому окраинному городку, основанному киевским князем Юрием Долгоруким и расположенному на землях Владимиро-Суздальского княжества, предстояло драматичное восхождение от малого града до одной из мировых столиц. Много раз он горел, разорялся, гибли тысячи его жителей, но каждый раз упорно восстанавливался и креп под сенью своего небесного покровителя св. Георгия, поражающего дракона. Образ Георгия не просто герб Москвы, но выраженный пластическими средствами концептуальный образ, соединивший древнейший хтонический миф, христианское самопожертвование, воинскую честь, противостояние добра и зла, торжество справедливости. Этот образ — всадник, поражающий дракона, — концентрированно выразил суть многовековой борьбы за становление российской государственности, что отразилось во множестве творений отечественной культуры, в том числе в великолепном бело-золотом Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца, посвященном воинской славе россиян.

Но временам подъема России предшествовали времена смирения, уничижения, накопления сил для борьбы. О тяжких испытаниях в годину монгольского разорения свидетельствуют «Слово о погибели Русской земли», где рисуется эпический облик процветавшей некогда страны, и «Сказание о граде Китеже», погрузившемся на дно озера, невидимом людям злым и открывающемся перед теми, кто "никакова помысла имети лукава, и развращенна, и мятущего ума". Светлая мечта о "земном рае", манящий идеал социальной утопии, стремление найти построенное на справедливости Беловодье станут одной из духовных грез отечественного самосознания, взыскующего созидания царства Божиего на земле, принесшей так много испытаний и все же неистребимой вплоть до нашего времени[1].

Этой идеи характерны следующие постулаты:

· Исключительное значение Православной Церкви в осмыслении исторической миссии и существования России как национального государства и мировой цивилизации.

· Исключительная роль государства в сохранении и защите Церкви и непреложный принцип симфонии.

· Восприятие истории православной России как части Священной истории и истории христианского мира

· Осмысление России как Богохранимой цивилизации

· Мессианская роль России (в образе православной столицы Москвы) в мировой истории под сенью Православной Церкви.

Крупнейший исследователь этой темы М.П.Кудрявцев выделил три категории символики Третьего Рима. Во-первых, символы, заимствованные из великих древних держав, наследницей которых осмысляла себя Москва — Рима, Константинополя, Иерусалима. Во-вторых, символика апокалиптического Града Божия — Небесного Иерусалима, описанного в Откровении Иоанна Богослова. В-третьих, символы, связанные с Земной Жизнью Господа Иисуса Христа и Святой Земли.

Известно, что Кудрявцев считал главным символическим и градостроительным центром Москвы храм Покрова Божией Матери, что на Рву, и прилегающую Красную площадь. Покровский собор представляет особое значение для понимания символики храма Христа Спасителя, поскольку, как считают ученые, именно этот собор был символически воспроизведен в его шатре-иконостасе.[2]

Покровский собор стал архитектурным образом Небесного Иерусалима — Града Божия, в который суждено вернуться человечеству благодаря Искупительному Подвигу Христа Спасителя. Восемь глав, расположенных вокруг центрального девятого шатра, в плане образуют восьмиконечную звезду. Число 8 символизирует день Воскресения Христа, который по древнееврейскому календарному счету был восьмым днем, и грядущее Царствие Небесное — царство «восьмого века», которое наступит после Второго Пришествия Христа. А сама звезда символизирует христианскую Церковь как путеводную звезду в жизни человека к Небесному Иерусалиму. Она напоминает и о Вифлеемской звезде, указавшей волхвам путь к младенцу Христу — Спасителю мира. Шатер же в русском храмостроительстве символизирует сень, которая с глубокой древности возводилась над священным местом в знак его Богохранимости и святости.

Самой сложной задачей для зодчих было воплотить образ Нерукотворного храма Небесного Иерусалима в городе земном (в Небесном Иерусалиме нет храма, а «есть только Престол Его»). Эта задача, по мнению Кудрявцева, и была гениально решена в композиции Красной площади. Когда на Красной площади во время больших церковных праздников совершались богослужения, она вся заполнялась народом, духовенство занимало Лобное место, куда ставили аналой, а Покровский собор становился алтарем огромного Храма под открытым небом. Именно эта композиция Красной площади была символически воспроизведена в пространстве храма Христа Спасителя.

Национальная идея «Москва — Третий Рим» провозглашала целью исторического существования России сохранение под защитой государства Православной Церкви. Главный храм Москвы символизировал эту идею на языке своей архитектуры, скульптуры и росписи, прославляя спасение Церковью Москвы и России.

Третий Рим: очерк происхождения идеологии

Российская Империя, в плане религиозно-мистическом, осознавала себя как продолжение Римской и Византийской Империй, как Третий Рим. Вопреки часто раздающимся утверждениям, что «знаменитое письмо псковского монаха Филофея, написанное Василию III в первых годах XVI века, было скорее апокалипсическим, чем политическим», идея Третьего Рима – это вполне осязаемая политическая реальность, признававшаяся не только в России, но и во всем православном мире. Иначе вряд ли бы были возможны случаи наподобие того, что произошел с афонским старцем Иларионом Грузинским. »Во время Крымской войны, после высадки англо-франко-турецких войск на российской территории, Вселенский Патриарх, издал указ о том, чтобы все монастыри на горе Афон молились за победу турецких войск в этой войне. Услышав это, грузинский старец, брат Илларион, сказал о Патриархе: «Он не христианин». А когда он услышал, что монахи Григорьевского монастыря выполнили распоряжение Патриарха, то сказал: «Вы лишились благодати Святого Крещения и лишили ваш монастырь Божьей благодати.» Когда же настоятель пришел к старцу, чтобы покаяться, тот сказал ему: »Как ты посмел, несчастный, поставить Магомета выше Христа! Бог и Отец нашего Господа Иисуса Христа говорит Своему Сыну: «Седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс. 109.1), а ты просишь Его положить Его сына в подножие Его врагов!»«.

Патриарх исполнял, казалось бы, христианский долг – молиться о властях предержащих, каковыми, для всей его паствы, были власти османские. Однако старец Иларион указывает на повиновение Российскому Царю, как на долг высший для православного христианина, отменяющий даже долг повиновения властям, ставящий русского царя над всеми царями и царствами. В письме к начальнику канцелярии Российского Священного Синода, тот же старец Илларион писал: »Властители других народов [т.е. не Российский Царь] часто присваивают себе некоторое величие, но ни один из них не является в действительности царем, они только приукрашиваются и льстят себе великим именем, но Бог не благосклонен к ним и не доверяет им. Они правят только отчасти, по снисхождению Божьему. Поэтому тот, кто не любит своего, Богом поставленного, царя, не достоин называться христианином…». [3]

Понять эту логику, общую для представителей большинства православных народов, невозможно если при этом не учитывать исключительный статус Римской Империи (продолжением которой считалась Империя Российская), не только в практике церковной жизни, но и в самом православном вероучении. Уже в словах Христа: «отдавайте Богу Богово, а Кесарю Кесарево» слышится не принижение мирской власти (как это может показаться внешнему, далекому от богословия наблюдателю), а невероятное ее возвышение – для иудеев, к которым обращался Христос, казалось немыслимым поставить рядом с Богом одного из мирских властителей, пусть даже и Римского Кесаря. Однако Христос делает это, и в продолжение Его слов все православное учение о государстве исходит из представления о двух силах – Церкви, Божием уделе, во власти которой находятся небесные вещи, и Царстве, власти Кесаря, в ведении которого состоят вещи земные. Правильное устройство христианской жизни должно состоять, по мнению учителей Церкви, в «симфонии» (согласии и союзе) Церкви со следующей церковным принципам имперской властью, возглавляемой православным царем.

Почему именно Рим? Прежде всего – это Империя в пределах которой, в правление ее создателя – Кесаря Августа, родился Христос. В принадлежащей знаменитому Роману Сладкопевцу рождественской стихире проводится даже параллель (повторяющая ту, которую мы видели в словах Христа о «Божием» и «Кесареве») между Рождеством Христа и рождением Империи:

Августу единоначальствующу на земли, многоначалие человеков преста: И Тебе, вочеловечшуся от Чистыя, многобожие идолов упразднися. Под единым царством мирским гради быша, И во едино владычество Божества языцы вероваша. Написашася людие повелением кесаревым, Написахомся вернии именем Божества Тебе вочеловечшагося Бога нашего. Велия Твоя милость, Господи, слава Тебе.

Процесс передачи имперского наследия неоднократно исследовался, однако практически всегда его рассматривали в контексте либо русской истории, либо истории Церкви. Между тем, его влияние на внешнеполитическую доктрину Русского Царства исследовалось мало. Обычно подчеркивалось, что Россия не заметила того имперского груза, который навалился на нее в связи с принятием идеологии Третьего Рима, что восточные дела интересовали русских мало… Это не так. Уже в самом послании старца Филофея, традиционно считающемся «манифестом» учения о Москве – Третьем Риме, универсальная роль Российского царства, в ее как политическом, так и эсхатологическом аспекте, сформулирована вполне отчетливо: «Сие же ныне Тетьего нового Рима державного твоего царствия Святая Соборная Апостольская Церковь, иже в концах вселенныя в Православной христианской вере во всей поднебесной паче солнца светится. И да весть твоя держава, благочестивый царю, яко вся царства православныя христианской веры снидошася в твое царство. Един ты во всей поднебесной Христианам царь. Не преступай царю, заповеди еже положиша твоя прадеды: великий Константин и блаженный Владимир и великий богоизбранный Ярослав и прочии блаженнии святии, ихже корень и до тебе... блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти: уже твое христианское царство иным не достанется, по Великому Богослову». Замечателен ряд выстроенный Филофеем: Константин, Владимир, Ярослав. Национально-государственное развитие России включается здесь в имперский контекст, предстает как бы частью имперской истории, приготовлением к принятию Русью роли имперского центра, а русскими – миссии имперского народа.

В Москву начинают приглашаться иконописцы, книжные справщики, учителя греческого языка. Греческое влияние составляет мощную культурную альтернативу «западническому», прежде всего польско-католическому, популярному в кругах боярской знати. Эта альтернатива сильна своей понятностью всем, от родовитого боярина Ртищева, до сына простого мордовского крестьянина Никиты Минина, ставшего патриархом Никоном и провозгласившего, что хоть он родом и русский, но душою грек. Литургические реформы Никона, инициировавшие русский раскол станут понятны только если принимать во внимание их внешнеполитический контекст, стремление сформировать общее для всего православного мира церковное пространство, уничтожить различия в обрядах между греками и русскими и, за счет этого, укрепить и без того высокий престиж русского Православия (архидиакону Павлу Алеппскому Россия казалась страной ангелов и святых, способных выстаивать многочасовые службы в холодных церквах и соблюдать невероятно строгие на греческий взгляд посты) на Востоке. Никон посылает на Афон и в Палестину за древними греческими рукописями старца Арсения Суханова, исправляет богослужебные книги, основывает Иверский монастырь, символически воспроизводящий Афон и приглашает в него монахов с Востока, стремится превратить свое любимое детище – Новоиерусалимский монастырь в символическое и архитектурное подобие Святого Города… [4]

Но оказалось, что идея «Третьего Рима» не умерла даже тогда, когда православие в России казалось находящимся в предсмертном издыхании. Идея мессианского и эсхатологического призвания России и русских оказалась к тому времени центральной культурной темой русской культуры. Эта тема могла обыгрываться десятками самых разных способов – от яростного отрицания мессианизма, даже своеобразного антимессианизма, утверждений, что русские — едва ли не худший, едва ли не самый неисторический народ из всех, через секулярный мессианизм коммунистов, и до возвращения к традиционному православному эсхатологическому пониманию. Разобраться — где подлинное понимание темы, а где её извращения и превращения обычно труда не составляет. Именно религиозный православный эсхатологический мессианизм «Святой Руси» и «Третьего Рима» остается подлинным центром русской культуры. Но все-таки даже самые «еретические» вариации этой основной темы вливают своей голос в общий хор. «Третий Рим» по прежнему остается призывом и загадкой, подлинным вызовом русской культуре и государственности. Вызовом, которому давался и дается мощный творческий ответ.

Падение Третьего Рима

В числе первых русских письменных источников, отражающих такую преемственность Московского Царства от Второго Рима, можно назвать Повесть о Флорентийском Соборе Симеона Суздальца (около 1441 года - то есть, это была реакция уже на Флорентийскую унию), Повесть о белом клобуке и Повесть о взятии Царьграда (обе - вторая половина XV века), послание ростовского архиепископа Вассиана Ивану III на Угру (1480). Еще более конкретно эта мысль выражена в Пасхалии митрополита Зосимы 1492 года. На этом фоне знаменитые слова старца Филофея из псковского Спасо-Елеазарова монастыря о "Москве - Третьем Риме" в посланиях Великому Князю Василию III и дьяку Мунехину (первая четверть XVI века) прозвучали как само собой разумеющиеся и были в виде официальной идеологии Руси повторены во многих позднейших документах (Родословие великих князей русских и др.), занесены в Степенную книгу (1560-1563) и в текст Уложенной грамоты (1589) об учреждении русского патриаршества.

Примечательно, что Третьим Римом назвал Москву сам Константинопольский Патриарх Иеремия, приехавший для поставления первого русского Патриарха Иова. То есть порабощенный турками Второй Рим (надеясь на русское избавление от турецкого гнета) сам признал Русь своей преемницей, а ее Царей - преемниками византийских Императоров. Не удивительно, что в эту эпоху распространяются легенды о происхождении русских Царей от римского императора Августа и складывается трактовка Руси как главного царства вселенной (летописный свод 1652 года). В объединении всех православных народов вокруг Русского Царства заключался и главный замысел реформ Патриарха Никона (историософский масштаб которых, к сожалению, был не понят ни их исполнителями, ни старообрядцами).[5]

Так, получив от Византии в готовом виде православную веру и государственную идеологию, не нуждавшуюся в характерных для византийской эпохи спорах по ее уточнению, русская Империя полнее всех в мире воплотила этот должный идеал. Этому способствовало и то, что у русских, в отличие от греков, не было разработанной дохристианской философии, поэтому христианство стало первым всеобъемлющим мировоззрением, которое наполнило собою государственность во всех ее областях и на всех уровнях. Тем самым Третий Рим стал последним не только в хронологическом порядке, но и третьей, высшей, ступенью совершенствования вселенской Империи.

Значение Москвы как Третьего Рима выразилось позже и во внешнеполитическом признании русского Великого Князя Царем (венчание на Царство с таинством миропомазания Иоанна Грозного в 1547 г.; признание Константинополем в 1561 г.), и в каноническом установлении Константинопольским Патриархом русского Патриаршества (1589). Все это было важно именно с точки зрения соблюдения канонов, несмотря на несвободное положение Константинопольской кафедры под турками. В Уложенной грамоте, узаконившей русское Патриаршество, за подписью Константинопольского (Вселенского) патриарха Иеремии II, его собственными словами специально упоминается «великое Российское царствие, Третей Рим». Это было подтверждено Собором всех Патриархов поместных Церквей, а русский Царь - единственный из всех православных властителей - стал поминаться Патриархами как покровитель вселенского Православия. Покровительство было и финансовым, что помогло выжить христианам в Османской империи.

Заключение

«Москва — третий Рим», политическая теория 16 в. в России, обосновывавшая всемирно-историческое значение столицы Русского государства Москвы как политического и церковного центра. Теория «Москва — третий Рим», изложенная в характерной для средневекового мышления религиозной форме, утверждала, что исторической преемницей Римской и Византийской империй, павших, по мнению создателей этой теории, из-за уклонения от «истинной веры», является Московская Русь — «третий Рим» («Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не бысти»). Начав складываться в середине 15 в., теория «Москва — третий Рим» была сформулирована в начале 16 в. в посланиях псковского монаха Филофея к московскому великому князю Василию III Ивановичу.

Теория «Москва — третий Рим» была подготовлена предшествующим развитием политической мысли на Руси, ростом национального самосознания в годы воссоединения русских земель, окончательного освобождения от татаро-монгольского ига и утверждения независимости Русского государства. Она сыграла значительную роль в оформлении официальной идеологии Русского централизованного государства и в борьбе против попыток Ватикана распространить своё влияние на русские земли; в 16—17 вв. в славянских странах Балканского полуострова теория «Москва — третий Рим» служила обоснованием идеи славянского единства и имела большое значение в борьбе южного славянства с турецким гнётом. Вместе с тем теория «Москва — третий Рим» содержала и реакционные черты — «богоизбранности» и национальной исключительности.

Список литературы

1. Громов М.Н. Москва - Третий Рим./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995. 457 с.

2. Холмогоров Е. Третий Рим: очерк происхождения идеологии // Православная цивилизация. 23 июля 2004.

3. Лебедева Е. Идея «МОСКВА — ТРЕТИЙ РИМ» в символике храма Христа Спасителя // Интернет журнал «Культура». 22 сентября 2005 г.

4. Синицына Н.В. Третий Рим. М., 1998.

[1] Громов М.Н. Москва - Третий Рим./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995. С. 95-97.

[2] Лебедева Е. Идея «МОСКВА — ТРЕТИЙ РИМ» в символике храма Христа Спасителя // Интернет журнал «Культура». 22 сентября 2005 г.

[3] Холмогоров Е. Третий Рим: очерк происхождения идеологии // Православная цивилизация. 23 июля 2004.

[4] Холмогоров Е. Третий Рим: очерк происхождения идеологии // Православная цивилизация. 23 июля 2004.

[5] См.: Синицына Н.В. Третий Рим. М., 1998.