Содержание

Введение. 3

Глава 1.Православие на Руси как оплот государственной власти. 4

1.1.    Зарождение православия на Руси. 4

1.2. Раскол русской православной церкви. 6

1.3. Русская православная церковь и Петр I 11

Глава 2. Крепостничество на Руси: зарождение, развитие, отмена и его последствия  13

2.1. Становление крепостничества на Руси. 13

2.2. Влияние крепостного права на умственную и нравственную жизнь русского общества. 17

2.3. Отмена крепостного права. 18

Глава 3. Самодержавие как основа государственной власти в дореволюционной России. 22

3.1. Первый русский царь Иван IV Грозный: характеристика личности, оценки в исторической литературе. 22

3.2. Становление в России абсолютной монархии. 24

Заключение. 26

Библиографический список. 27

Введение

История России богата различными фактами и событиями. Но все эти события объединяет одно – все они были связаны с судьбой русского народа, с российским государством.

В настоящее время очень актуальным становится рассмотрение механизмов становления российской государственности как модели развития русского народа, русского общества.

Благодаря изучению данного вопроса можно сделать попытку понять менталитет нации, понять, какого правителя русский народ хотел видеть во главе государства, ощутить духовные настроения русского народа, его чаяния.

Выяснить для себя главный вопрос: каким мы хотели бы видеть современное российское государство, какими должны быть его приоритеты для неповторения ошибок прошлого, какие полезные моменты из истории становления российской государственности можно было использовать в современной действительности.

Целью данной работы стало изучение основных этапов и элементов становления российской государственности.

В рамках поставленной цели необходимо было решить следующие задачи:

1) Рассказать о приходе православия на русскую землю, о предпосылках и причинах крещения Руси, об основных событиях в истории Русской Православной Церкви.

2) Изучить становление и развитие крепостного права в российском государстве, его причины и последствия.

3) Рассказать о становлении самодержавия и причинах возникновения абсолютизма в России.

Глава 1.Православие на Руси как оплот государственной власти

1.1.  Зарождение православия на Руси

Образовавшемуся единому государству - Киевская Русь нужен был один религиозный центр. Сначала эта тенденция реализовывалась в рамках язычества. В договоре Олега с греками 907 года упоминаются и Перун, и Велес. В это время почти все восточнославянские племена были присоединены Киевом. В договоре Игоря с Византией 944 года назван уже только Перун, хотя в походе принимали участие те же племена. Скорее всего, здесь наблюдается попытка поста­вить Перуна выше всех богов: Киев — центр государства, и Перун — главный бог. В середине X века отношения Киева с «примученными» племенами резко меняются. После казни в 945 г. древлянами князя Игоря киевским властям в вопросе религии при­шлось отступить. В договоре Святослава с Византией 971 года Велес вновь упоминается наряду с Перуном.

Первая попытка христианизации Руси, путем индивидуального крещения, была предприня­та в правление княгини Ольги (945 – 957). В 957 г. Ольга совершила поездку в Константинополь, где была крещена патриархом в храме Святой Софии. Ее крестным отцом стал сам византийский император Константин Багрянородный. При крещении Ольге дали имя Елена, в честь матери Константина Великого, того самого императора, который в IV веке н.э. сделал христианство государственной религией Римской империи и основал г. Константинополь — будущую столицу Восточно-Римской (Византийской) империи. Сама Елена тоже сыграла большую роль в истории христианства, совершив на склоне лет путешествие в Иудею и привезя оттуда в Рим многие реликвии, связанные с Христом. Для самой Ольги крещение, видимо, было не только дальновидным политическим ходом, но и выстраданным нравственным выбором. Пережив трагическую смерть мужа и ужасы подавления восстания древлян, она в учении Христа нашла ответы на вопросы о смысле человеческого бытия и о своем месте в мире. Вернувшись в Киев, Ольга пыталась обратить в христианство своего сына Святослава, говоря, что за ним крещение примет и дружина. Но Святослав, будучи ярым язычником, поклонявшимся дружинному богу Перуну, категорически отказался и посвятил свое правление (957 – 972) постоянным войнам и грабежам.

Летописец Нестор сообщает подробно, как была кре­щена Русь. При выборе веры князь Владимир, выслушав представителей разных религий: иудейской, магометан­ской и христианской, — остановил свой выбор на христиан­ской, учитывая, что христианство могло осуществляться с ориентацией как на Рим, так и на Константинополь (столица Византийской империи).

Каковы же причины выбора православия?  В IX в. наиболее важным и злободневным был вопрос взаимоотношения христианского мира с исламским Восто­ком. Мусульманство, восторжествовав на Востоке и в Африке, утверждалось в Европе. Из бассейна Каспий­ского моря мусульманское влияние проникает в Хазарию, где вступает в борьбу с христианством и иудаизмом, и по Волге устремляется на север. Создавалась угроза фланго­вого охвата Европы исламом, в связи с чем славянский мир, и прежде всего Русь, приобрел первостепенное зна­чение для судеб европейской христианской цивилизации. Не случайно, в IX – X вв. не только Константи­нополь, Рим, Ингельгейм, но и Багдад стремились разы­грать славянскую и русскую карту. Об этом свидетельст­вуют переходы некоторых славянских отрядов на сторону арабов. По мнению И. Экономцева, нападение Руси на Константинополь в 860 г. было спровоцировано арабами, против которых в это время выступил византийский им­ператор Михаил III. Очарованный исламской культурой князь Святослав Игоревич в свое время даже хотел перенести столицу в низовье Волги. Так что запечатлен­ная в «Повести временных лет» легенда о выборе веры князем Владимиром исторически глубоко правдива.

Кроме этого были и другие причины. Римская церковь признавала богослужебным языком только латынь. Рим­ский папа требовал полного подчинения себе королей и императоров и тем самым возвышался над ними как в религиозном, так и в политическом отношении. Патриарх Константинопольский признавал определенную зависи­мость от императора и ставил церковь на службу государ­ству. Константинопольская православная церковь допуска­ла возможность использования любых языков. Киевский князь выбрал, естественно, то, что ему было выгоднее.

Определяя ориентиры, Русь учитывала еще и терри­ториальную близость Византии и то, что родственные ру­сичам болгары (часть южных славян) уже приняли православие. Выбор истори­чески был предрешен в пользу Византии — государства, аналогичного по социальной сущности и по политическо­му устройству растущему Древнерусскому государству.

По данным летописи, киевляне были обращены Владимиром в христианство летом 988 года. Этот год считается официальным началом крещения Древней (Киевской) Руси. Сам Владимир за этот акт, а также за то, что после крещения действительно стал жить по-христиански, был канонизирован Русской Православной Церковью. Он вошел в историю как Владимир I Святой. Новую веру, ставшую государственной, необходимо было распространить на всю территорию. Это оказалось не так-то просто, хотя кроме византийских священников в крещении активное участие принимала княжеская власть. Судя по летописям, редко где крещение народа обхо­дилось без насилия. Новгородцев в 991 г. крестили при помощи дружины из Киева. Первые два епископа Федор и Илларион (XI в.) ничего не могли сделать с ростовчана­ми-язычниками. Жителей Мурома не смогли приобщить к православию ни сын Владимира Глеб, ни его преемник. И так было по всей Руси. Даже обращенные в христиан­ство люди часто сохраняли веру в древних богов.

Принятие христианства имело важные последствия. Князь и его окружение получили идейную основу для единства древнерусского государства. Крещение укрепило связи Руси с Европой.

Владимир был женат на Анне, сестре византийского императора Василия II. После ее смерти он вступил в брак с дочерью немецкого графа Куно фон Эннингена. Князь Святополк был женат на дочери польского короля Болеслава I, князь Ярослав Мудрый — на дочери швед­ского короля Олафа, князь Владимир Мономах — на доче­ри английского короля Геральда II. Дочери киевских кня­зей были замужем за правителями многих государств. Такие тесные династические, а также широ­кие экономические связи Киева с Западной, Центральной, Северной и Южной Европой позволили даже отдельным историкам настаивать на чисто европейском характере Древнерусского государства.

Богослужебные книги и богословская литература, привезенные на Русь из Болгарии, при­нявшей христианство на 120 лет раньше Руси, были на югославянском языке, понятном и для восточных славян. Поэтому принятие христианства способствовало широкому рас­пространению и быстрому развитию письменности и письменной культуры на Руси. Пер­вый и единственный межславянский литературный язык — «старославян­ский» — стал и поныне является языком культа и религиозной литературы православия.

В развитии русского летописания чувствуется опреде­ленная религиозно-историческая тенденция или идея. Митрополит Илларион, более известен как автор слова «О законе, Моисеем данном, и о благодати и истине», о котором Е.Е. Голубинский отозвался, как о «безупречной академической речи, с которой из новых речей идут в сравнение только речи Карамзина». Рядом с этим произ­ведением Е.Е. Голубинский ставит также «Слово о полку Игореве». Это действительно превосходный образец ора­торского искусства, хотя авторы и находятся под опреде­ленным влиянием византийской письменности, повторяя некоторые ее темы и сюжеты.

1.2. Раскол русской православной церкви

 

Русская православная церковь после крещения Руси пережила монголо-татарское иго, но не сумела сохранить единомыслие своих прихожан в XVII веке. Под влиянием народных волнений, смены власти и других причин в 17 веке произошел раскол русской православной церкви.

В XVII веке положение Московской Руси во многих отношениях было лучше, чем Западной и Центральной Европы. В результате кровопролитной Три­дцатилетней войны, вызванных ею разорения и голода, население Германии, например, сократилось с 18 до 4 млн. человек!.. Из Голландии, германских княжеств, других стран пошел поток переселенцев в Россию. Немецкая слобода на реке Яузе под Москвой стала «уголком Западной Европы в самом серд­це Московии». Многие иноземные новинки — театральные представления, балы, наряды, кулинарные блюда — вы­зывали интерес у русской знати.

Некоторые влиятельные вельможи из царского окружения (Нарышкин, Артамон Матвеев) становились сторонниками распространения европейских обычаев, свои дома устраивали на «заморский манер», носили западное платье, брили бороды и т.п. При этом Нарышкин, Матвеев, так же как видные деяте­ли 80-х годов XVII века Василий Голицын, Головин, были людьми патриотично настроенными. Им были чужды слепое поклонение всему западному и полное неприятие русской жизни, столь присущие таким ярым западникам начала века, как Лжедмитрий I или князь Хворостинин, за­явивший: «В Москве народ глуп».

Не отрицая задач восполнения недостатка светской культуры, развития науки и техники, наиболее дальновидные представители православного духовенства призывали к усилению нравственного начала в русском обществе и русском человеке. Передовые священнослужи­тели ратовали за такой вариант эволюции России, кото­рый вел бы к политической и экономической мощи при сохранении своеобразия духовной культуры. Церковь призывала к ликвидации пьянства, а кабак представляла как исчадие ада, как антихрам и антиоб­щину умерших при жизни, уподобившихся бездушным ско­там. «Оне упиваются, а дьявол радуется», — писал протопоп Аввакум.

Традиционная нравственность русских людей оберега­лась прежде всего Церковью, поэтому была связана с ре­лигиозностью. Это качество большинства русских не име­ло ничего общего с фанатизмом и мракобесием. Главным духовным интересом верующих было спасение души, ре­лигия для них была не только обрядом, но и высокой нравственной дисциплиной. Православная мораль не яв­лялась кодексом отвлеченных правил, а направлялась на ясное понимание житейского смысла христианских норм: человеколюбия, благочестия, великодушия и т.п. Церков­ные установки к тому времени прочно впитались в рус­ский быт. Религиозно-нравственное подвижничество рус­ских поражало многих приезжих из-за границы.

Церковь строила свою деятельность так, чтобы влиять на все стороны общественной жизни. Духовенство в Рос­сии не было замкнутой кастой, пополнялось за счет наи­более уважаемых и образованных мирян. Монашество представляло все слои народа — от князей до бездомных. Воздействие царской власти на Церковь не было односто­ронним: для Церкви царь был только самым высокопо­ставленным из мирян, для которого требования христиан­ской этики были обязательны в первую очередь.

Смута привнесла в настроения духовенства и монахов элементы ратоборства, поскольку многим монастырям при­шлось выступать в качестве крепостей и держать оборону против захватчиков (особенно тяжелые осады выдержали Троице-Сергиев монастырь — против поляков, Печерский монастырь — против шведов). Дух воинственности сохранялся и после Смуты, проявляясь в непримиримости к проникновению неправославных вероучений. В пред­ставлениях православных Смута связывалась с идеологи­ческой экспансией Ватикана, с интригами иезуитов.

Эти настроения поначалу поддерживались и царской администрацией, на которую Церковь оказывала «сильное влияние. Достаточно сказать, что с 1619 по 1633 год патриархом был Филарет— отец царя Михаила, ставший фактическим правителем страны и определявший мысли и поступки сына. Церковь формировала державную иде­ологию, поставив свою проповедь на службу государст­венному и национальному единству, развивая идеи шко­лы Сергия Радонежского с их сильным зарядом патрио­тизма. Церковью поддерживалась геополитическая кон­цепция «Москва — третий Рим», согласно которой Москва объявлялась центром Православного мира и защитницей всех православных.

Примерно с середины столетия усилилось светское влияние на духовную жизнь общества, а споры между традиционалистами и поклонниками новшеств захватили и церковный клир. В немалой степени это было связано с заметным притоком в Россию украинского духовенства и греческих ученых монахов.

Пополнение православного клира киевлянами и грека­ми имело для русской Церкви сложные идеологические последствия. С одной стороны, на Украине в условиях господства католической Речи Посполитой росло стремле­ние сохранить православие, проявлялись антикатоличе­ские настроения. С другой — в то время как Русская Православная Церковь давно уже получила авто­кефалию, Украина продолжала оставаться в сфере Кон­стантинопольской патриархии. Там закрепились измене­ния в обрядах, проведенные по греческому образцу. В глазах московского духовенства это являлось отходом от «чистого» православия.

В 1652 году патриархом Русской Церкви стал Никон (выходец из мордовской глубинки, именовавшийся в миру Никитой Миновым). Он вытребовал для себя титул «Великого государя», заявляя о необходимости решающего зна­чения его голоса в любом государственном деле. В следую­щем году была проведена церковно-обрядовая реформа. Вводилась греческая обрядность вместо старорусской: двоеперстие заменялось троеперстием, символом культа был объявлен четырехконечный крест вместо восьмиконечного и т.п. Никон объявил об исправлении старославянских церковных текстов по греческим образцам.

Никоновская реформа имела политический подтекст. Именно в это время решался вопрос о присоединении Малороссии. Стремление Никона ввести греческую обряд­ность объяснялось желанием сделать в глазах украинцев воссоединение с Россией максимально привлекательным, продемонстрировать отсутствие различий между право­славием в Московии и на Украине. При этом он опирался как на влиятельную прослойку выходцев с Украины, так и на поддержку царя.

Политико-дипломатические цели церковной реформы были, по всей видимости, оправданы. Но она была прове­дена поспешно, без должной подготовки массового созна­ния и вызвала первый серьезный раскол Русской Церкви. Боровшаяся в годы ордынского ига, в Смутное время за государственную и народную консолидацию, она на этот раз сама оказалась расколотой, что неизбежно роняло ее авторитет в народе.

Раскол произошел из-за внешней атрибутики, но он принял формы крайнего противостояния. Наиболее влиятельными из церковных традиционалистов были Иван Неронов, Аввакум Петров, Стефан Вонифатьев (имевший возможность стать патриархом вместо Никона, но отказавшийся от выдвижения своей кандида­туры), Андрей Денисов, Спиридон Потемкин. Это были даровитые и умные люди, далекие от религиозного фанатизма. Потемкин знал пять иностранных язы­ков, Аввакум был талантливым писателем, новатором по стилю и принципам литературного изображения. Инте­ресно, что первые импульсы реформирования пошли именно из этой группировки, к которой, кстати, с 1645 по 1652 год принадлежал и Никон. Вопрос об исправлении нако­пившихся за века ошибок в богослужебных текстах впер­вые был поставлен в стенах Троице-Сергиевой лавры.

Исправление цер­ковных текстов по греческим образцам вольно или невольно ставило под сомнение канон русских православных святых. Реформа Никона зачеркивала решения Стоглавого собора 1551 года, закрепившего приверженность «старине», броса­ла тень на традицию школы Сергия Радонежского, делав­шей акцент на особый характер русского православия, его отличие от византийского. С точки зрения исторических фактов, были правы Аввакум и его товарищи: не русские, а греки отступили от традиций первых христиан, пересмот­рев в ХП веке обрядовые нормы. Что касается исправления священных книг, то у греков погрешностей и ошибок встре­чалось не меньше, чем у русских.

Никон после отстранения московских правщиков свя­щенных текстов пригласил не только киевлян, но и ино­странцев, среди которых выделялись Паисий Лигарид и Арсений Грек. Показательно, что Арсений Грек трижды менял вероисповедание, одно время он был даже мусуль­манином, а Лигарид за симпатии к католичеству был от­лучен Константинопольским патриархом от Православной Церкви.

Никону удалось привлечь на свою сторону некоторых представителей высшего клира Русской Православ­ной Церкви: Дмитрия Ростовского, Илариона Рязанского, Павла Сарского и др. Симеон Полоцкий, его ученики Сильвестр Медведев и Карион Истомин объявляли ду­ховный багаж Руси не имеющим особой ценности. Отри­цалась вся сумма привычных идей и обиходных аксиом, в незыблемости которых было уверено все русское насе­ление. Русская культура объявлялась отсталой, на воору­жение брались европейские стандарты.

Многими простыми людьми отказ от прежних обрядов переживался как национальная и личная катастрофа. Было непонятно, чем оказался плох привычный уклад, освященный временем. В 1667 году соловецкие монахи подали челобитную Алексею Михайловичу, в которой сквозило явное недоумение: «Учат нас новой вере, якоже мордву или черемису... неведомо для чего». Настроения людей выразились в словах Аввакума: «Выпросил у бога светлую Росию сатана да же очервленит ю кровию мученическою». Старообрядцы опирались на мнение народа, приводя в споре с никонианами аргумент: «Глас народа — глас божий». В ответ на это один из лидеров новообрядчества Карион Истомин усмехался: «Мужик верещит».

Реформа проводилась с элитарных позиций, сбрасыва­ла со счетов народный дух православия. Никониане став­ку делали на «внешнюю мудрость», представляли суть полемики как конфликт между знанием и невежеством. Староверы же старались доказать, что в конфликт вошли интеллект и дух. Для них главным было нравственное совершенство. Аввакум говорил, что в нравственном смысле все равны — «от царя до псаря». С элитарностью, избран­ничеством был связан и отказ от старорусских образцов священных текстов в пользу греческих, что затрудняло для рядовых верующих доступ к истине. В дониконианской же культуре царила демократичность. На Руси ни­когда не ценили отвлеченного знания, видя в науке путь к правде. Исправление древнерусских книг по иноземным меркам в глазах традиционалистов выглядело пренебре­жением «мужичьей» культурой.

Реформа проводилась с помощью насилия. Никон был склонен к бескомпромиссности и прямолинейности. Он стремился поднять церковь над светской властью и осно­вать в России своеобразный царепапизм — только в наци­ональном варианте. Строптивость Никона приводила к странным выходкам в его поведении: он отказался от патриаршества, а затем заявил о своем возвращении: «сшел я с престола никем не гоним, теперь пришел на престол никем не званный». И царю, и клиру надоели капризы Никона, он был лишен патриаршества. Но к моменту отречения Никон успел внести в проведение реформы дух крайнего радикализма. Она проводилась деспотичными, жесткими, грубыми методами. Старые бо­гослужебные книги отбирались и сжигались. Происходили целые побоища из-за книг. Миряне и монахи тайком уно­сили их в тайгу и тундру, уходя от преследований. Люди говорили: «По этим книгам столько русских праведника­ми и Божьими угодниками стали, а теперь они ни во что считаются». Оппозиция реформе проявилась повсеместно: во Владимире, Нижнем Новгороде, Муроме и т.д. Из Со­ловецкого монастыря раскол распространился по всему Северу. Протест против поспешных новшеств охватил многие слои населения. «Огнем, да кнутом, да виселицей хотят веру утвердить! — возмущался Аввакум. — Которые Апостолы научили так? Не знаю! Мой Христос не прика­зал нашим Апостолам так учить, еже бы огнем, да кну­том, да виселицей в веру приводить». Сущность дониконовского понимания христианства на Руси заключалась в том, что нельзя заставить людей веровать силой.

Следствием раскола стала определенная путаница в на­родном мироощущении. Старообрядцы воспринимали исто­рию как «вечность в настоящем», т.е. как поток времени, в котором каждый имеет свое четко обозначенное место и несет ответственность за все им содеянное. Идея Страшного суда для старообрядцев имела не мифологический, а глубо­ко нравственный смысл. Для новообрядцев же идея Страш­ного суда перестала учитываться в исторических прогнозах, стала предметом риторических упражнений. Мироощуще­ние новообрядцев было меньше связано с вечностью, боль­ше — с земными нуждами. Они в определенной степени эмансипировались, восприняли мотив быстротечности вре­мени, у них появилось больше материального практицизма, желания совладать со временем для достижения быстрых практических результатов.

В борьбе против старообрядцев официальная церковь вынуждена была обращаться за содействием к государст­ву, волей-неволей сделав шаги в сторону подчинения светской власти. Государство преследовало старообрядцев. Репрессии против них расширились после смерти Алексея, в царст­вование Федора Алексеевича и царевны Софьи. В 1681 году было запрещено любое распространение древних книг и сочинений старообрядцев. В 1682 году по приказу царя Федора был сожжен виднейший вождь раскола Аввакум. При Софье был издан закон, оконча­тельно запретивший любую деятельность раскольников. Они проявляли исключительную духовную стойкость, от­вечали на репрессии акциями массового самосожжения, когда люди горели целыми родами и общинами.

 

1.3. Русская православная церковь и Петр I

Петр I окончательно расправился с самосто­ятельностью Православной Церкви. Петровский абсолютизм на том и строился, что он освободил государственную власть от всех религиозно-нравственных норм.

Духовенство в период петровских преобразований фор­мировалось как полупривилегированное сословие. Внутрен­няя политика Петра I, особенно введение западных обыча­ев, вызывали недовольство церкви. Последний российский патриарх XVII в. Адриан не одобрял деятельности царя, од­нако церковь не вмешивалась в государственные дела. Пос­ле смерти Адриана в 1700 г. Петр I запретил избирать нового патриарха и приступил к церковной реформе, в значитель­ной степени изменившей церковную структуру и духовен­ство как группу населения. Вместо нового патриарха был избран местоблюститель патриаршего престола — им стал сторонник петровских преобразований Стефан Яворский. В 1701 г. был вновь утвержден (отмененный в 1677 г.) Во главе Мо­настырский приказа, в отличие от подоб­ной структуры XVII в., стояли светские лица. Порядок мо­настырского управления был временным, однако нововве­дение позволило поставить доходы церкви под контроль го­сударства и изъять часть средств на нужды начавшейся Се­верной войны. Для духовного сословия вводился светский суд, в частности по гражданским делам. По указам 1705— 1706 гг. на белое духовенство, не имевшее приходов, нала­гались денежные сборы. Безприходское белое духовенство в конце XVII — начале XVIII в. являлось большой группой церковников, оно обладало возможностью наниматься на церковные службы в домовых церквях — таковых в Москве и в крупных городах было немало, и доходы безместного духовенства не учитывались. С этой части духовенства взи­мались сборы, введенные еще вXVII в. (ямские, полоняничные, ратные деньги, на драгунских лошадей). Ограничивались привилегии черного духовенства, а при­надлежавшие им монастырские крестьяне верстались на службу в пешее войско. В отношении монастырей отменя­лись иммунные тарханные грамоты. В годы войны на попе­чение монастырей определялись инвалиды и отставники. После окончания войны эта практика продолжилась и в 1724 г. была закреплена в «Объявлении о монашестве». Та­ким образом, церковь стала нести бремя государственных расходов. Частичной секуляризации подверглось церковное землевладение. В пользу государства были изъяты патриар­шие земли.

Следующей мерой Петра I явилась реорганизация цер­ковного управления. В 1712 г. царь заявил, что ему импони­рует лютеранская организация церкви — эффективная и не­дорогостоящая. Из этой организации монарх перенял не­которые детали при введении в 1721 г. святейшего Синода — духовной коллегии. Деятельность Синода осуществлялась согласно составленному Феофаном Прокоповичем Духов­ному регламенту. Синод возглавлялся светским лицом — обер-прокурором и находился в подчинении Сената. В но­вом органе церковного управления определялись следующие должностные лица из светских чиновников: два вице-пре­зидента, четыре советника, четыре асессора (из духовенства). В подчинении Синода находилась патриаршая епархия. То есть Синод «имел силу и власть патриаршую». Синоду были подотчетны местные епархии, их деятельность контролиро­валась прокурорами, фискалами, инквизиторами. Вскоре после учреждения Синода этот орган был признан патриар­хами других православных церквей.

В 1722 г. по новому законода­тельству регламентировалось вступление дворян в духовное сословие. В частности, вступление в монашество дозволя­лось только младшим сыновьям из дворянского рода, при­чем по достижении ими 40-летнего возраста. Представители податных сословий могли уйти в монастыри только с со­гласия своих родственников и должны были оплачивать за постригшихся в монахи подушную подать, — немалую сум­му, составлявшую 70 коп. в год. Законодательство ограничивало связи монахов с мир­скими людьми, определялись меры, «чтобы монахи не вели праздный образ жизни». В 1722 г. по отношению к безместному духовенству были отменены денежные сборы (введен­ные прежде в 1705 г.). Вместо сборов была введена подуш­ная подать.

Церковная реформа первой четверти XVIII в. ликвидиро­вала самостоятельность церкви, изъяла часть ее средств на нужды государства, а само духовенство делало замкнутым, немногочисленным (в сравнении с XVII в.) сословием.

Так, при Петре I  было определено положение церкви, которое практически не менялось до Великой Октябрьской Революции.

Глава 2. Крепостничество на Руси: зарождение, развитие, отмена и его последствия

2.1. Становление крепостничества на Руси

Крепостью в дневнерусском праве назывался акт, символи­ческий или письменный, утверждавший власть лица над известной вещью. Власть, укрепленная таким актом, давала владельцу крепостное право на эту вещь. Предметом крепос­тного обладания в Древней Руси были и люди. Такие крепос­тные назывались холопами и робами. На древнерусском юри­дическом языке холопом назывался крепостной мужчина, рабой — крепостная женщина. В документах нет терминов «раб» и «холопка»: раб встречается только в церковно-литературных памятниках. Холопство и было древнейшим крепост­ным состоянием на Руси, установившимся за много веков до возникновения крепостной неволи крестьян. До конца XV в. на Руси существовало только холопство обельное, или полное, как оно стало называться позднее. Оно создавалось различны­ми способами: 1) пленом, 2) добровольной или по воле роди­телей продажей свободного лица в холопство, 3) некоторыми преступлениями, за которые свободное лицо обращалось в холопство по распоряжению власти, 4) рождением от холопа, 5) долговой несостоятельностью купца по собственной вине, 6) добровольным вступлением свободного лица в личное дво­ровое услужение к другому без договора, обеспечивающего свободу слуги, и 7) женитьбой на рабе без такового же до­говора. Полный холоп не только сам зависел от своего госуда­ря, как назывался владелец холопа в Древней Руси, и от его наследников, но передавал свою зависимость и своим детям. Право на полного холопа наследственно, неволя полного холопа потомственна. Существенною юридическою чертою холоп­ства, отличавшею его от других, некрепостных видов частной зависимости, была непрекращаемость его по воле холопа: хо­лоп мог выйти из неволи только по воле своего государя.

В конце XVI — начале XVII в. были приняты законы, в которых получили развитие положения «О Юрьевом дне» Судебника 1497 г. (ст. 57), Судебника 1550 г. (ст. 88) и Сто­главого собора 1551 г. (ст. 98).

В 1581 г. был введен указ «О заповедных летах». Указ при­нимался как временная мера в условиях Левонской войны и отменял («заповедовал», запрещал) переход крестьян в Юрь­ев день до следующего, то есть 1582 г. Действия «заповеди» Перехода крестьян фактически отменяли положения предыдущих законов и повторялись из года в год.

В 1592 г. была проведена перепись населения. Результа­ты переписи были внесены в «Писцовые книги», которые послужили основой для дальнейшего законотворчества. В 1597 г. на основании «Писцовых книг» издан указ «О пяти­летнем сыске беглых крестьян». Крестьяне, не вписанные в «Писцовые книги», то есть ушедшие от феодалов до пере­писи пятилетней давности относительно 1597 г., розыску и возврату господину не подлежали. Исключением являлись особые розыскные дела о сбежавших крестьянах. Крестья­не, зарегистрированные в 1592 г., равнозначно ушедшие из вотчины или поместья после указанного срока, подлежали розыску и возврату.

В русле крепостнической политики можно интерпрети­ровать указ 1597 г. «О холопах». Указ развивал соответству­ющие положения холопов, юридически оформлял холопство и приравнивал положение холопов к крепостным крестья­нам. До смерти своего господина холоп не имел возможно­сти возвращать себе личную свободу (ст. 3). Закон разрешал обращать в кабальных тех холопов, которые прослужили у своего господина не менее полугода, даже при отсутствии у служилых холопов долговых обязательств перед хозяином (ст. 9).

Для упорядочения возможных вопросов в делах о холоп­стве предусматривались соответствующие переписи, данные которых должны были вписываться в «Книги» Холопьего приказа (ст. 1, 2); определялся срок исковой давности в воп росе о праве собственности на холопа (ст. 4). Все возникав­шие по указу 1597 г. вопросы решались в Холопьем суде Холо­пьего приказа в соответствии с новым законодательством и предыдущими положениями Судебника 1550 г. (ст. 1, 2, 4, 7).

В начале XVII в. крепостническое законодательство на­сколько раз менялось. В условиях голода 1601 г. правитель­ство разрешило свободный переход зависимого населения к другим феодалам в том случае, если хозяин не был в состо­янии прокормить своего крепостного или холопа. Позднее действие указа было отменено, а новый указ «Об урочных летах» увеличивал срок розыска и возврата крестьян своему хозяину до 15 лет. Однако в условиях «смутного времени» указы феодально-зависимым населением игнорировались, а у правительства не было ни сил, ни возможностей испол­нять принятое законодательство.

Итак, законодательство конца XVI — начала XVII в. яв­лялось решающим в процессе закрепощения крестьян. Окончательное юридическое оформление крепостного пра­ва было осуществлено позже, в середине XVII в., и зафик­сировано в ст. 1 главы XI Соборного Уложения 1649 г.

Это Уложение по своему обычаю отнеслось к крепостным крестьянам поверхностно, даже прямо фальшиво: статья 3 главы XI утверждает, будто «по нынешний государев указ государевы заповеди не было, что никому за себя крестьян (речь идет о беглых) не приимати», тогда как указ 1641 г. ясно говорит: «Не приимай чужих крес­тьян и бобылей». Почти вся XI глава Уложения трактует толь­ко о крестьянских побегах, не выясняя ни сущности кресть­янской крепости, ни пределов господской власти, и набрана кой с какими прибавками из прежних узаконений, не исчер­пывая, впрочем, своих источников. При составлении схемы крестьянской крепости по казуальным статьям Уложения эти узаконения помогают пополнить недомолвки неисправного кодекса. Закон 1641 г. различает в составе крестьянской кре­пости три исковые части: крестьянство, крестьянские живо­ты и крестьянское владение. Так как крестьянское владение значит право владельца на труд крепостного крестьянина, а крестьянские животы — это его земледельческий инвентарь со всею движимостью, «пашенной и дворовой посудой», то под крестьянством остается разуметь самую принадлежность крестьянина владельцу, т. е. право последнего на личность первого независимо от хозяйственного положения и от упо­требления, какое делал владелец из крестьянского труда. Это право укреплялось прежде всего писцовыми и переписными книгами, а также и «иными крепостями», где крестьянин или его отец написан за владельцем.

Закон оберегал только интересы казны или землевладель­ца; власть помещика встречала законную преграду только при столкновении с казенным интересом. Личные права крестья­нина не принимались в расчет; его личность исчезала в мелочной казуистике господских отношений; его, как хозяйствен­ную подробность, суд бросал на свои весы для восстановле­ния нарушенного равновесия дворянских интересов. Для это­го даже разрывали крестьянские семьи: крепостная беглянка, вышедшая замуж за вдовца, крестьянина или холопа чужого господина, выдавалась своему владельцу с мужем, но дети его от первой жены оставались у прежнего владельца. Такое противоцерковное дробление семьи закон допускал совершать безразлично над крестьянином так же, как и над холопом (гл. XI, ст. 13).

С появлением крепостного обязательства в крестьянских договорах законодательству необходимо было разграничить точною межой интересы государственный и ча­стный. Писцовая книга крепила крестьянина к состоянию, к тяглу по месту жительства, ссудная запись к лицу по личному договору. Эта двойственность отразилась в крестьянских за­писях шаткостью крепостной формулы. Чаще всего крестьянин неопределенно говорит, что он «по сей записи и впредь за государем своим во крестьянех крепок». Нередко крестья­нин прикрепляется к лицу по земле без обозначения опреде­ленного участка: крестьяне обязывались жить за государем своим в таком-то селе или «где он нам укажет»; крестьянин рядился на крестьянский участок, на который «он, государь, меня пожалует по моей силе, на который я измогу». Реже кре­стьянин укреплялся своему государю «по своему тяглому уча­стку и по сей записи», соединяя личное укрепление с поземельным, с сиденьем на тяглом участке, обязуясь жить на том участке безвыходно и «с того участка никуда не сойти».

Наконец, еще реже, и то уже к концу XVII в., встречаем прикрепление к месту, к поселку, независимо от лица владель­ца; в ссудной записи 1688 г. к обычному крепостному обяза­тельству крестьянина жить за владельцем в такой-то деревне прибавлено условие — жить тому крестьянину в той деревне «и впредь за кем та деревня будет». Точно так же закон не ус­танавливал ни срока крестьянской крепости, ни размеров по­винностей, из нее вытекавших, предоставляя все это добро­вольному соглашению, а ссудные записи здесь, как мы видели, придерживались неопределенных условий служилой кабалы. В некоторых местах, судя по сохранившимся порядным запи­сям Залесской половины Шелонской пятины 1646—1652 гг., точно определялась барщина: бобыль обязывался работать на боярина, «делать боярское дело по одному дню пешему» в неделю, крестьянин по одному или по два дня «с лошадью», либо одну неделю по одному дню, а другую по два. Но это были местные обычаи, сложившиеся независимо от законо­дательной нормировки поземельных отношений.

Стереотипной общей нормой было глухое обязательство крестьянина «помещицкое всякое дело делать и оброк пла­тить, чем он меня пожалует, по моему участку изоброчит с соседы вместе», или «помещика во всем слушати, пашню на него пахати и дворовое дело делати» и т. п. Так беспорядочной борьбе частных интересов предоставлено было решение одно­го из важнейших вопросов государственного порядка — о пре­делах права землевладельца на труд его крепостного крестья­нина. Это была либо недоглядка, либо малодушная уступка небрежного законодательства интересам дворянства, которое, как сильнейшая сторона, не преминуло воспользоваться сво­им преимуществом.

В столкновениях владельческих крестьян со сторонними людьми, особенно в поземельных спорах, земле­владелец, естественно, становился впереди своих крестьян, как собственник спорного предмета. Уложение (гл. XIII, ст. 7) только отмечает как общий, давний и привычный факт свое­го времени, что «за крестьян своих ищут и отвечают они же, дворяне и дети боярские, во всяких делех, кроме татьбы и раз­боя и поличного и смертных убийств»; значит, землевладель­цы представляли своих крестьян в тех судных делах с посто­ронними, в которых сами судили своих крестьян. Вотчинный суд, полицейский надзор и ходатайство по делам своих крес­тьян были судебно-административные отправления, в которых землевладелец заменял правительственного чиновника, и име­ли значение скорее обязанностей, чем прав.

К этим трем функциям, восполнявшим недостаток прави­тельственных орудий, прибавилась четвертая, направленная к обеспечению казенного интереса. Крестьянская крепость была допущена под условием, чтобы тяглый крестьянин, став крепостным, не переставал быть тяглым и способным к государственному тяглу. Крестьянин тянул это тягло со свое­го тяглого участка за право земледельческого труда. Как ско­ро крестьянский труд был отдан в распоряжение владельца, на последнего переходила обязанность поддерживать его тягло-способность и отвечать за его податную исправность. Это де­лало землевладельца даровым инспектором крепостного труда и ответственным сборщиком казенных податей со своих крестьян, а эти подати превращало для крестьян в одну из ста­тей барского тягла, как крестьянское хозяйство, с которого шли эти подати, входило в состав барского имущества. За бег­лых крестьян владелец платил подати до новой переписи. Уло­жение признает уже установившимся порядком правило «имати (за крестьян государевы всякие поборы с вотчинников и помещиков», а за держание беглых назначает одно общее взыскание с приемщика как за государевы подати, так и за вотчинниковы помещичьи доходы «по десяти рублев на год» (гл. XI, ст. 6 и 21).

2.2. Влияние крепостного права на умственную и нравственную жизнь русского общества

Крепостное право простирало свое действие гораздо далее материальных отношений русско­го общества, оно глубоко подействовало на умственную и нрав­ственную жизнь его. Я коснусь в самых общих чертах этого влияния.

При первом взгляде может показаться непонятным, каким образом факт исторический и юридический, каким было кре­постное право, мог влиять на такую интимную сторону народ­ной жизни, как жизнь нравственная и умственная? Про­водником этого влияния крепостного права на умы и нравы было дворянство. Крепостное право создало этому сословию довольно ненормальное положение в русском обществе. Преж­де всего ненормальность эту заметили внизу — низшие классы. Если вы припомните строй русского общества в допетровское время, наверху его стояло также дворянство или многочислен­ный класс служилых людей. Эти служилые люди пользовались важными преимуществами, но за эти преимущества они и пла­тили тяжелой служебной повинностью: дворянство обороняло страну, служило главным орудием администрации, со времени Петра оно же стало обязательным проводником образования в русском обществе. Видя, какие жертвы приносило стране сословие, низшие классы мирились с теми преимуществами, какими оно пользовалось.

С половины XVIII в. это равновесие прав и обязанностей, на котором держался политический строй в России, нарушается: одно сословие продолжает пользоваться всеми прежни­ми преимуществами и получает некоторые новые, в то время как с него спадали одна за другой его прежние обязанности. Это нарушение равновесия и почувствовали живо низшие классы, и почувствовали тем живее, что осязательным выра­жением этого нарушения было крепостное право, всего бли­же их касавшееся.

С половины XVIII в. в низших слоях нашего общества за­метно пробивается смутная мысль, что политический порядок в России покоится на несправедливости; это смутное чувство выразилось в своеобразной форме. Народная масса часто вос­ставала, бунтовала и в XVII и в XVIII столетиях, но мятежи XVIII в. вызывались совсем иными побуждениями — не таки­ми, какими вызывались мятежи предшествующего века. В XVII в. народные восстания обыкновенно направлялись против органов администрации — воевод и приказных людей; чрезвычайно трудно уловить в этих восстаниях социальную струю, то были восстания управляемых против управителей.

Царствование Екатерины II, преимущественно его первая половина, было также обильно крестьянскими восстаниями, но они получили в то время иной характер: они окрасились социальным цветом, то были восстания не управляемых про­тив администрации, а низших классов — против высшего, правящего, против дворянства. Таким образом, крепостное право в том фазисе развития, какого оно достигло во второй половине XVIII в., прежде всего изменило настроение низших классов, их отношение к существующему порядку.

Далее, крепостное право сообщило своеобразное направ­ление умственной и нравственной жизни самого высшего об­щества. Направление это было прямым и естественным по­следствием того же странного положения, в какое поставлено было дворянство крепостным правом. Сословие это было са­мым привилегированным: оно руководило всем местным уп­равлением, в его руках сосредоточивалось огромное коли­чество основного капитала страны и народного труда. Но эти привилегии, поставив сословие неизмеримо высоко над ос­тальным обществом, тем самым еще более оторвали его от остального общества, уединили его, сделали его более чуждым не только сельской крепостной среде, но и остальным свобод­ным общественным классам.

Между тем благодаря крепостному праву привилегиро­ванное сословие ничего не делало. Широкое участие в мест­ном управлении не задало ему серьезного общественного дела. Дворянское самоуправление уже в царствование Екатерины успело утратить серьезное значение, стало карикатурой, над которой смеялись остальные классы общества и литература.

Дворянство, освободившись от обязатель­ной службы, почувствовало себя без настоящего, серьезного дела. Это дворянское безделье, политическое и хозяйственное, и было чрезвычайно важным моментом в истории нашего об­разованного общества, следовательно, в истории нашей куль­туры. Оно, это безделье, послужило урожайной почвой, из ко­торой выросло во второй половине века уродливое общежитие со странными понятиями, вкусами и отношениями.

2.3. Отмена крепостного права

19 февраля 1855 г. на российский престол вступил Александр II (1818-1881) - старший сын Николая I. Вступив на престол, Александр нашел в себе мужество признать крах николаевской системы и необходимость перемен.

Среди первостепенных и неотложных задач, вставших перед Александром II, была отмена крепостного права.

Предпосылки, которые в конечном счете привели к отмене крепостного права в России, складывались давно. В первую очередь они выражались в углублении в последние десятилетия перед реформой 1861 г. социально-экономические процессы разложения крепостничества. Как убедительно доказано многочисленными исследованиями российских историков и экономистов, возможности крепостного хозяйства как экономической системы уже на исходе первой четверти XIX в. были исчерпаны, и оно вступило в полосу глубокого кризиса.

Новые, капиталистические по характеру явления в экономике вступили в конфликт с крепостничеством, которое стало серьезным тормозом для развития промышленности и торговли, крестьянского предпринимательства. Помещичье хозяйство, базировавшееся на подневольном крепостном труде, всё более приходило в упадок. Кризис в первую очередь поразил барщинные имения (в них к середине XIX в. находилось 71% крепостных крестьян), выразившийся в прогрессирующем падении производительности барщинного труда. Крестьянин всё более тяготился барской работой, стараясь как можно меньше тратить на нее свои силы.

Показателем упадка помещичьих хозяйств был и рост задолженности помещиков кредитным учреждениям и частным лицам. Помещики всё больше стали закладывать и перезакладывать свои «крепостные души» в этих учреждениях. Если в начале XIX в. ими было заложено 5% крепостных крестьян, а к 30-м годам - 42%, то к 1859 г. - уже 65%. Многие помещичьи имения, обремененные долгами, шли с молотка: в 1833 г. из 127 тыс. дворянских семей 18 тыс. уже не имели крепостных, а к 1859 г. число семей, не имевших крепостных крестьян, увеличилось до 27 тыс. Сумма долга помещиков, заложивших своих имения только в государственных кредитных учреждениях, достигла 425 млн. руб. и вдвое превосходила годовой доход в бюджете страны. Заметим кстати, что реформа 1861 г. спасла помещиков от финансового краха: государства погасило эти долги за счет вычета из выкупных платежей крестьян.

Другой важной причиной, заставившей помещиков пойти на отмену крепостного права, был социальный фактор - нарастание из десятилетие в десятилетие крестьянских бунтов. По данным, основанным на материалах наших архивов, за первую четверть XIX в. было зарегистрировано 651 крестьянское волнение (в среднем по 26 волнений за год), за вторую четверть этого столетия - уже 1089 волнений (43 волнения за год), а за последнее десятилетие (1851-1860) - 1010 волнений (101 волнение за год), при этом 852 волнения приходятся на 1856-1860 гг. Но помимо волнений протест крестьянства против крепостной неволи проявлялся и в других формах: убийствах помещиков и управляющих имениями, распространении слухов о воле, будораживших умы крестьян. Существенный ущерб помещичьему хозяйству наносили заведомо плохое выполнение барщины, задержки в уплате оброка, потравы помещичьих лугов и полей, лесные порубки.

С 1854 г. началось массовое бегство крестьян от помещиков, охватившее многие губернии. 2 апреля 1854 г. был обнародован царский Манифест о формировании резервной гребной флотилии («морского ополчения»). В нее могли записаться и помещичьи крестьяне, но с согласия помещика и с письменным обязательством о возвращении к нему после роспуска флотилии. Указ ограничивал район формирования флотилии всего четырьмя губерниями - Петербургской, Олонецкой, Новгородской и Тверской. Но весть об указе всколыхнула крестьян центральных и поволжских губерний. Среди крестьян разнеслась молва о том, «что государь император призывает всех охотников в военную службу на время и что за это семейства их освободятся навсегда не только от крепостного состояния, но и от рекрутства и от платежа казенных повинностей». Самовольный уход для записи в ополчение вылился в массовое бегство крестьян от помещиков.

Эти и подобные массовые крестьянские выступления произвели сильное впечатление на помещиков и правящие круги. Перед ними встал призрак новой «пугачевщины», которая представлялась в то время более опасной, ибо она, как говорили помещики, могла «соединиться с глубоко задуманною демократическою революциею». Помещики и власти боялись не только и не столько реальных крестьянских бунтов, сколько возможности общего крестьянского восстания, которым могли воспользоваться революционные элементы.

Таким образом, перед российским самодержавием встали неотложные задачи: необходимо было выйти из тяжелого финансового кризиса, разрешить острые социальные проблемы и при этом сохранить положение России в ранге великих держав. Разрешение этих задач упиралось в необходимость отмены крепостного права и проведения ряда других социальных и экономических реформ.

Интересы помещиков нечерноземных губерний России с более развитыми в этом регионе товарными отношениями, широким распространением крестьянских неземледельческих промыслов и преобладанием оброчной формы эксплуатации крестьянства, отражал проект тверского губернского предводителя дворянства А.М. Унковского. В своей «Записке», поданной Александру II в 1857 г., Унковский предлагал освободить крестьян с землей «без переходного состояния», т.е. сразу, но с «вознаграждением» помещиков как за землю, предоставляемую в надел крестьянам, так и «за самих освобождаемых крестьян». Выкуп надельной земли возлагался на самих крестьян, а выкуп личности крестьянина – «на все сословия», что, по существу, выходило на тех же крестьян, составлявших преобладающее большинство населения страны. Проект Унковского отражал стремление помещиков нечерноземной полосы в быстрейшей ликвидации крепостных отношений и к получению максимального выкупа с целью организации своего хозяйства на предпринимательских началах.

Интересы помещиков черноземной полосы, где преобладало барщинное хозяйство, связанное с рынком, и где земля особенно высоко ценилась, воплотил проект крупного полтавского помещика М.П. Позена, изложенный им в двух записках «О мерах освобождения крепостных крестьян» (были поданы Александру II в 1856 и 1857 гг.). Проект Позена выражал стремление помещиков черноземных губерний к сохранению в своих руках максимального количества земли, но вместе с тем и их незаинтересованность в полном обезземелении крестьян, ибо сохранение крестьянского хозяйства необходимо было для обеспечения помещиков рабочими руками.

Интересы помещиков степной полосы, относительно слабо заселенной, с преобладанием крупного помещичьего хозяйства, выражал проект известного славянофила, помещика Самарской губернии Ю.Ф. Самарина. В этом проекте, опубликованном в журнале «Сельское благоустройство», Самарин предусматривал необходимость личного освобождения крестьян с землей и предоставления им гражданских прав. Но ввиду недостатка в степной полосе рабочих рук он считал необходимым установить «переходный период» сроком на 10-12 лет, во время которого сохранялось бы отбывание крестьянами барщинных работ за надельную землю и право вотчинной полиции за помещиком в его имении.

В августе 1859 г. проект «Положений о крестьянах» Редакционными комиссиями был в основном подготовлен. Предполагалось сначала обсудить его с депутатами от губернских комитетов, которых решено было вызывать в Петербург отдельными группами. В конце августа 1859 г. были вызваны 36 депутатов от 21 комитета, а в феврале 1860 г. - 45 депутатов от остальных комитетов. Вызванным в Петербург депутатам запрещалось собираться вместе, подавать коллективные мнения, даже общаться между собою (за этим следила полиция).

Правительство прекрасно понимало, что подготовленный закон не удовлетворит крестьян, поэтому приняло ряд чрезвычайных мер для подавления крестьянских восстаний, которые могли вспыхнуть в ответ на «даруемую волю». В течение декабря 1860 г. - января 1861 г. проходили секретные совещания военного министра, министра внутренних дел и министра двора, военного генерал-губернатора Петербурга и начальника III отделения, на них обсуждались меры по охране правительственных зданий и царских дворцов во время объявления Манифеста о «воле». Приходскому духовенству разослано было предписание от Синода, чтобы оно в своих проповедях убеждало крестьян сохранять спокойствие и повиновение властям.

С необходимым количеством экземпляров Манифеста и «Положений» после подписания их царем и опубликования в печати в губернии были отправлены флигель-адъютанты царской свиты, на которых возлагалась обязанность объявления «воли». Они наделялись широкими полномочиями для подавления возможных крестьянских «беспорядков». В подчинение флигель-адъютантам переходили все местные власти и дислоцированные в губерниях войска.

Подготовка к обнародованию «воли» потребовала две недели. Обнародование проходило в течение месяца - с 5 марта (в Петербурге и Москве) по 2 апреля (на местах).

Глава 3. Самодержавие как основа государственной власти в дореволюционной России

3.1. Первый русский царь Иван IV Грозный: характеристика личности, оценки в ис­торической литературе

Нет времени в истории России более противоречивого, чем вторая половина XVI в. Переломный характер российского XVI века ощущали уже младшие современники той мрачной эпохи. Почти все ав­торы первой половины XVII в., писавшие о Смутном времени, этом калейдоскопе возводимых и свергаемых с пре­стола царей-самозванцев, начинали свой рассказ с дея­тельности того царя, который «множество народу от мала до велика при царстве своем погуби и многие грады своя поплени», хотя и был сей «муж чудного рассуждения».

У «Государя всея Руси» Василия III от первого брака с Соломонией Сабуровой детей не было. Второй раз он женился на Елене Васильевне Глинской, дочери князя Глинского, выходца из Великого княжества Литовского (кстати, она приходилась свойственницей по­следним сербским деспотам). И вот, когда Василию III минул уже 51 год, Елена Глинская родила ему, наконец, долгожданного наследника престола. Будущий «Грозный царь» появился на свет 25 августа 1530 г., по свидетельству новгородской летописи, в блеске молний и под грохот грома.

В характере Грозного можно обнаружить византийскую изощренность, унаследованную им от отца и бабки — Софьи Палеолог, племянницы последнего ви­зантийского императора. Необузданностью желаний и бы­строй сменой настроений отличался не только дед Гроз­ного Иван III, но и легкомысленная и вспыльчивая краса­вица Елена Глинская. Внук византийской царевны и свойственник сербских деспотов соединил в себе и хорошие, и дурные стороны характеров предков. Государст­венный ум и малодушие, трезвый расчет и порывы не­обузданного гнева, религиозность, доходящая до ханжест­ва, и неприятие церковной действительности, жестокость, озлобленность, ненависть к людям и сладострастие со­ставляли причудливый сплав характера первого царя.

Когда Василий III умер, его единственный трехлетний сын был провозглашен государем под именем «Иван IV». Реально правила мать великая княгиня Елена. Но вскоре умирает и она (по одной из версий ее отравили), и восьмилетний Иван Васильевич остался круглым сиротой. Страной стала управлять Боярская дума. Наступила мрачная эпоха боярского правления, эпоха беззакония, насилия, вражды и борьбы за власть — преимущественно, между двумя наи­более знатными боярскими фамилиями: князьями Шуйскими и Бельскими. То одна, то другая партия захваты­вала власть и преследовала противников. В результате многолетних кровавых распрей верх одер­жала третья партия: родственники покойной великой княгини Елены — Глинские.

Мальчик-государь, от природы умный, живой, впечат­лительный и наблюдательный, рос в обстановке забро­шенности и пренебрежения. Родственники — бояре не только не заботились о его правильном образовании и воспитании, но даже плохо одевали и кормили его и его младшего брата Юрия, а иногда и прямо обижали и ос­корбляли Ивана. Так в душе мальчика рано образовалось чувство  вражды и ненависти к боярам как его врагам и похитителям власти. Безобразные сцены боярского своеволия и насилий и его собственные беспомощность и бессилие развили в нем робость, подозрительность, недоверие к людям, а с другой стороны — пренебреже­ние к человеческой личности и к человеческому досто­инству.

Во время обряда «венчания на царство» устами митрополита Макария была начертана программа дея­тельности царя. В союзе с церковью, которая отныне объявлялась «матерью» царской власти, он должен был укрепить «суд и правду» внутри страны, вести борьбу за расширение государства. По завершении чина венчания великий князь стал «боговенчанным царем». Дополнение короткого слова «царь» к и без того уже пышному титу­лу великого князя — «Государь всея Руси и великий князь Москов­ский, Владимирский и прочих земель» — делало его носи­теля равным по чину императору «Священной Римской империи Германской нации», ставило выше английского, французского, датско­го и иных европейских королей, уравнивало с восточными соседями — казанским и астраханским ха­нами, наследниками Золотой Орды, недавними повелите­лями Руси.

С венчанием Ивана IV на царство идея «Москвы — третьего Рима» получила реальное воплощение. Участие церкви в создании идеологии самодержавной власти не ограничивалось в середине XVI в. составленным Макарием чином венчания на царство. Прославлением сотрудничества между государственной властью и церковью про­никнуты обширный свод (позже названный «Никоновской летописью») и «Степенная книга», вышедшие также из макарьевского окружения. Родословная Ивана IV выво­дится в Никоновской летописи от римских и византийских императоров: он в ней оказывается потомком Авгу­ста. Вся история возвышения Москвы, превращения ее в могучую державу трактуется в летописи как история возвеличивания и расцвета находящейся под божествен­ным покровительством династии Рюриковичей, достойным продолжателем которой является царь Иван Васильевич. Идее союза царской власти и церкви подчинена даже сама структура «Степенной книги», составленной по по­ручению Макария царским духовником Андреем. Изло­жение здесь ведется по «степеням» (ступеням), то есть по великим княжениям, причем каждой ступени соответст­вуют жившие тогда митрополиты. Их жизнь и дела так­же описываются и прославляются в назидание потомству.

По мнению В.О. Ключевского, царь рассматривался русскими людьми XVI века как властитель, который не­зависим от какой-либо внешней власти, который никому не пла­тит дани. Новый титул «царь» не только резко подчеркивал суверенность российского монарха во внешних сношениях, особенно с постордынскими ханствами (ханов на Руси называли царями), но и четче, чем прежде, отделял государя от его подданных. Царский титул закре­пил превращение князей-вассалов в подданных. Столица государства Москва отныне украсилась новым титулом: она стала «царствующим градом», а вся русская земля — Рос­сийским царством. Но для народов России начинался один из самых трагических периодов его истории. Насту­пило «время Ивана Грозного».

3.2. Становление в России абсолютной монархии

В исторической науке существует ряд точек зрения на то, что послужило предпосылками возникновения абсолютизма. Так, М. Я. Волков считает, что «объективные условия для возникновения абсолютизма в России сформировались вследствие не одного, а двух основных социально- экономических процессов, составлявших в переходный период (новый период) две неразрывные стороны общего социально-экономического развития России. Один из этих процессов — развитие феодальной системы хозяйства и старых отношений, и другой — развитие в недрах позднего феодализма капиталистических отношений и формирование класса буржуазии. Их развитие определяет соотношение классовых сил, от которого, в свою очередь, зависит исход классовых и внутриполитических конфликтов». И правда, параллельно со становлением абсолютизма в России идет генезис буржуазных отношений, в частности, появляются первые мануфактуры.

Нарождавшийся абсолютизм в целях реализации своих внешних и внутренних задач поощрял развитие торговли и промышленности, особенно в первой четверти XVIII в. Проблема обеспечения возникающих мануфактур рабочей силой решалась путем приписки к ним государственных крестьян. Кроме того, разрешалось покупать крестьян с землей при обязательном условии использования труда на мануфактурах.

Установление абсолютизма в России было вызвано и внешнеполитическими причинами: необходимостью борьбы за экономическую и политическую независимость страны, за выход к морю. Абсолютная монархия оказалась более приспособленной к решению этих задач, нежели сословно- представительная монархия. Так, двадцатипятилетняя Ливонская война (1558 – 1583 гг.) закончилась поражением России, а абсолютная монархия в результате Северной войны (1700 – 1721 гг.) блестяще справилась с решением этой проблемы.

Абсолютизм возник и развивался в России в специальных условиях существования крепостного права и сельской общины, подвергнутой уже значительному разложению. Определенную роль в становлении абсолютизма сыграла и политика царей, направленная на усиление своей власти.

Итак, абсолютизм в России возник во второй половине XVII в. Именно с этого времени перестали созываться Земские соборы, которые в определенной степени ограничивали власть царя. Теперь он уже обходился без них. Однако еще проходили государственные совещания с представителями отдельных сословий по следующим вопросам: о ценах на товары, о денежной системе, об условиях договора о торговле с армянскими купцами, о местничестве (1660, 1662, 1667, 1682 гг.). Укрепилась приказная система управления, подчиненная непосредственно царю. Было создано постоянное царское войско. Монарх стал менее зависимым от дворянского войска, которое, например, в 1681 г. насчитывало лишь 6000 чел. В то же время постоянное войско состояло из 82000 стрельцов, рейтаров, драгун, солдат.

Царь приобрел значительную финансовую самостоятельность, получая доходы от своих вотчин, сбора подати с покоренных народов, от таможенных сборов, возросших в связи с развитием торговли. Большое значение имели налоги (стрелецкие, ямские и т. д.), царская монополия на изготовление и продажу водки, пива, меда. Это давало возможность создавать и содержать государственный аппарат.

Заключение

В данной работе была предпринята попытка рассказать о становлении российской государственности и о трех ее основных элементах: православии, крепостничестве и самодержавии.

Православие явилось средством объединения русских людей около одной веры, это способствовало ликвидации различий в вере и укреплению единого государства Киевская Русь.  В дальнейшем православие становится одним из оплотов национальной безопасности централизованного государства: Русская Православная Церковь выступала за духовность народа, боролась с беспробудным пьянством, развратом и другими негативными социальными явлениями, подрывающими физическое и духовное здоровье нации. Первоначально духовенство принимало участие во всех государственных делах, оказывало влияние на решения государя по различным вопросам. Лишь при Петре I  власть духовенства была отделена от светской власти и светская власть стала главенствующей в государстве.

Крепостное право в первое время способствовало усилению государственной власти, власти землевладельцев над крестьянами. В дальнейшем, с укреплением российской государственности, крепостное право стало тормозом в развитии сельского хозяйства страны, разлагающе влияло на дворян, несло нестабильность внутренней безопасности государства: начались крестьянские войны, восстания, массовые бегства крестьян за Дон, на Урал и в Сибирь. К концу 19 века Крымская война еще более обострила противоречия между помещиками и крепостными и царь Александр I, осознавая необходимость крестьянской реформы, был вынужден отменить крепостное право.

После образования Единого Российского государства самодержавие стало насущной необходимостью. Для сохранения границ государства и его внутренней безопасности требовался сильный правитель, могущий своими решениями укрепить российскую государственность. Во времена образования Единого Российского государства мир знал лишь одну в то время самую прогрессивную форму правления – монархию, и Русь пошла по пути укрепления и обожествления монаршей власти, введения ее в абсолют, что содействовало возвышению Москвы, укреплению российского государства.

После вхождения на престол государя Ивана Грозного с Россией начинают считаться многие страны Европы и она перестает быть дикой Московией.

Рассмотрение вопроса о становлении российской государственности позволяет сделать следующий вывод: российская государственность в период ее становления, как и во многих других странах, была основана на объединении людей с помощью единой веры, при удержании народных масс законами, ограничивающими их свободу и централизации государственной власти.

Библиографический список

1.                Деревянко А.П., Шабельникова Н.А. История России с древнейших времен до начала XXI в.: Учеб. пособие. М., 2002. Главы 2 – 4.

2.                История России: В 2 т./ Под ред. А.Н. Сахарова. М., 2005. Т. 1. С древнейших времен до конца XVIII в. Главы 2 – 4.

3.                История России: В 2 т./ Под ред. А.Н. Сахарова. М., 2005. Т. 1. С древнейших времен до конца XVIII в. Главы  21 – 23.

4.                История России (XIX-XX вв.)/ ред. Я.А. Перехов – М., 2002.

5.                Ключевский В.О. Избранные лекции по истории России. М., 2006.

6.                Мунчаев Ш.М., Устинов В.М. История России.- М.,2002.