Глава 1. Образ степи в творчестве А.Кольцова

            ...Далеко сияют розовые степи,

            Широко синеет, тихая река.

            Я - беспечный парень. Ничего не надо.

            Только б слушать песни - сердцем подпевать...

                              (С.Есенин.)

         Поэзия Кольцова  обладает для читателей особой очевидностью. Небольшой объем    творчества,    ясность     народно-фольклорной ориентации, внимание Жуковского, Пушкина, Вяземского, Одоевского, Белинского, Боткина,   трагичность   житейской   судьбы   «поэта-прасола» -  все  это  обозримо,  конкретно.  Между   тем   именно вследствие  всей  этой  очевидности,  как  оно и бывает в истории литературы,  в связи с каким-то  литературным  явлением  остаются вопросы, которые  в свою очередь как бы само собой не нуждаются в разъяснении. Хотя на деле нуждаются.

         «Лирическим чувствованием» проникнуто все творчество поэта: его раздумья о судьбах Родины, волнующие рассказы о четвероногих друзьях, прекрасное изображение лесов и степей. Теплом и светом согреты картины русской природы. Кольцов был блестящим мастером пейзажной лирики, подлинно вдохновенным певцом родной земли.    В стихах Есенина природа вся в вечном движении, в бесконечном развитии и изменении. Подобно человеку, она рождается, растет и умирает, поет и шепчет, грустит и радуется. В изображении природы он использует богатый опыт народной поэзии.  Он часто прибегает к приему олицетворения.

         Цветовая палитра создает не только зримую картину природы, но и настроение.     Контрастные цвета несут настроение тревоги, беды. В цветовом образе - красном по белому предчувствуются беды. Также у Кольцова есть натюрморты, в них живет душа природы. Многие цветные образы кольцовской поэзии проходят через все творчество, становясь яркими символами, иносказаниями, крылатыми выражениями.

    Синий цвет имеет у него мистический оттенок. Издалека, из космоса, наша планета сине-голубая - основное ее цветовое содержание. Можно предположить, что синий цвет  у Кольцова в соединении «несказанного» и нежного передает сакральный смысл. Страна, которую он любит, и есть для него земля обетованная, как бы глубоко ни погружалась она в небытие и какие бы чудища не разгуливали по ее поверхности.

         Эпитеты, сравнения, метафоры в лирике А.Кольцова существуют не сами по себе, не ради красоты формы, а для того, чтобы полнее и глубже выразить чувства поэта. Реальность, конкретность, осязаемость характерны для образного строя поэта. Стремление к овеществлению образа - один из важных моментов своеобразия его реалистического стиля.

         Для Кольцова природа - это вечная красота и вечная гармония мира. Нежно и заботливо, без какого-либо внешнего нажима, природа врачует людские души, снимая напряжение неминуемых земных перегрузок. Живые, трепетные картины природы в стихах поэта не только учат нас любить и хранить мир земной красоты.

         Они, как и сама природа способствуют формированию нашего миросозерцания, нравственных основ нашего характера, нашей совести и, более того, нашего гуманистического мировоззрения.

         Мир человека и мир природы в поэзии Кольцова един и неделим. Отсюда мудрость прозрения, нравственная высота философской лирики поэта. Поэт прекрасно осознает ту непреложную истину, что отстранение человека от природы, а тем более конфликт с ней, приносит обществу непоправимый моральный урон и нравственный ущерб. Огромен диапазон мыслей и чувств, заключенных в тех стихах поэта, где природа едва ли не главный, основной герой. Понимание природы Кольцовым теснейшим образом связано с народной мифологией.

         Завися от природы, человек старался подчинить ее себе умственно, поэтически, роднясь с ней духовно, приближая ее к себе. Все народные метафоры основаны на стремлении человека «приручить», «одомашнить» явления природных стихий, подчинить их путем уподобления простым, обиходным, осязаемым, близким вещам. Передача вселенского, общего через обиходное и простое, стала конструирующим началом образной поэтики А.Кольцова. Туча, снег, метель, пурга, солнце, луна, месяц, зарево, небо, звёзды и целые созвездья - все познается через предметы, до которых можно дотронуться рукой.     

         В ориентации поэта на народную мифологию есть еще одна важнейшая закономерность. Изначальные представления об окружающем служили часто лишь отправными точками, которые помогали ему выстроить свой поэтический мир. Пейзаж нередко создавался им по законам народной поэтики, но «психологизация» пейзажа, то есть выражение душевных чувств, вызванных соприкосновением с природой, проходила уже по законам собственного творчества.

         Обычные для народной лирики «психологические параллелизмы» играют в творчестве Кольцова меньшую роль, чем найденные им самим способы лирической интерпретации образа. И отнюдь не всегда символические значения деревьев, птиц и цветов, принятые в народной поэзии, ассимилируются в его стихах: очень часто он придает объектам природы свой смысл и свою индивидуальную лирическую окраску. Эта лирика чарует нас своими красками, волнует своей музыкой.    

         Изображение человека в общении с природой дополняется  у  Кольцова любовью ко всему живому.  В таком взгляде были отголоски древнего представления  о  человеке,  природе,  надолго  удержавшегося   в сознании крестьянства.

         Одним из таких вопросов в связи с Кольцовым остается  вопрос о его  конкретной  художественной  традиции в поэзии,  о реальном контексте этой традиции.  Ни одна работа о фольклорных началах  в русской поэзии не обходится без имени А.В.Кольцова.

         Значимость произведений   А.Кольцова   определяется  позицией лирического «я»,  со всей  окружающей  стихией  бытия.  С  другой стороны, природная  сущность  - не фон, не второстепенный элемент общей композиции. Они - духовное пристанище поэта.

         Характерные   мотивы    творчества Кольцова  опираются на устно-поэтическую народную традицию.  Фольклорное  начало отчетливо просматривается уже в первых стихах. Некоторые из них целиком построены на традиционно-песенном   материале.  С  другой  стороны,  налицо оригинальность поэта:  в тексте  появились  новые  содержательные подробности, а  поэтические  строки принимали строгие ритмические очертания.

         В дальнейшем    Кольцов   создает   произведения,   совершенно отличающиеся по жанру от своих первоисточников – народных песен.  Это было вызвано его стремлением   к    самостоятельному    осмыслению    народнопоэтического материала.  В конечном итоге именно данная тенденция обусловила оригинальность  и  многообразие  лирических  интонаций поэтов. 

         Еще Пушкин обращал внимание русских  писателей  на  народное творчество  с  тем,  чтобы  они  лучше  могли  увидеть  «свойства русского языка».  Кольцов был наделен  редким  талантом  видеть  и чувствовать эти свойства.

         Воспринимая и творчески осмысливая  исторически  сложившиеся особенности русской речи, Кольцов в то же время широко использовал современный разговорный  язык,  справедливо  полагая,  что  он  в гораздо   большей   степени  может  помочь  в  установлении  того внутреннего  контакта  с  читателем,  которого  поэт   настойчиво добивался. Кольцова весьма привлекала современная ему лексика. Она властно проникла в его стихи[2]. 

         Его поэзия  является  типичной  поэзией  «открытого  стиля». Первейший признак  поэзии  Кольцова  состоит  в том,  что принято обозначать словами:    «как    птица    поет».    Есть   ощущение непосредственности,  как бы граничащей с бесформенностью,  а то и переходящей в нее:

Не на смерть иду,

Не хоронишь меня.

На полгода всего

Мы расстаться должны;

Есть за Волгой село

На крутом берегу:

Там отец мой живет,

Там родимая мать

Сына в гости зовет;

Я поеду к отцу,

Поклонюся родной...

         Главное здесь - прямое чувство. Вообще сила чувства, кажется, безраздельно царит  в  стихотворениях  Кольцова,  определяя собой все;  в этом смысле его поэзия является эталоном  того,  что  для Л.Толстого  как  теоретика  было  всеобщим  критерием  творчества («выражение чувства»).  Чувство это совершенно цельно, оно словно бы ведет за собою и мысли, и образы, будь то воспоминание о любви к милой,  апофеоз крестьянскому труду  или  картина  трагического леса,  символизирующая смерть Пушкина. Следует, однако, заметить, что  «безраздельная  эмоциональность»,  «нерассуждающая   стихия»

Кольцова  вообще-то не абсолютны.  Мало того,  по-своему условны. Это та сфера, аура, в которую у Кольцова погружено все остальное, потому что Кольцов по сути многих своих образов - поэт мысли,  но особой «мысли сердца»,  но настолько собирательной и широкой, что она словно бы и отсутствует как именно мысль.  А присутствует как целый мир, как глобальные открытия, ведомые мощью чувства:

Красным полымем

Заря вспыхнула;

По лицу земли

Туман стелется...

На гумнах везде,

Как князья, скирды

Широко сидят,

Подняв головы...

         («Урожай», 1835)

         Любимые образы Кольцова - лес и степь.  В них средняя Россия предстает в  своем  и  широком,  глобальном,  и сугубо конкретном обличье... Степь господствует; но в ответственный момент является образ леса   -  могучего,  полного  прямой  тайны  (стихотворения «Удалец», «Хуторок»,  «Домик лесника»,  «Русская  песня», и, наконец, «Лес» как таковой, посвященный Пушкину). Чаще всего лес и степь выступают как  образы-маяки  во  взаимодействии,  причем  в пределах одного произведения:

Ты не пой, соловей,

Под моим окном;

Улети в леса

Моей родины!..

         («Песня», 1832)

         Аналогично в стихах «Удалец» (1833), «Молодая жница» (1836), «Вторая песня  Лихача  Кудрявича»   (1837),   «Разлука»   (1840),  «Русская песня» и др. И во всем этом заключается мощная мысль,  влекомая чувством. Чтобы яснее  проиллюстрировать этот тезис,  можно вспомнить стихи Кольцова, в  которых   философско-поэтическая   мысль   «согрета» эмоциональным порывом;  таких стихотворений не так уже мало:

В душе человека

Возникают мысли,

Как в дали туманной

Небесные звезды...

(«Поэт», 1840)

         Так этот образ получает в поэзии Кольцова жизненную правдивость, художественную убедительность, полноту, яркость и живость.

         Часть эпитетов - определений занимает постпозицию по отношению к слову «степь» и тем самым актуализируется, что значительно усиливает их экспрессивность. И в результате образ становится глубже, художественно достовернее, а речь приобретает плавность, песенную напевность. Этому способствует и тот факт, что ни один из  эпитетов не повторяется в том же значении, несмотря на то, что повторы как художественный прием в общем-то характерны для поэтического стиля А.Кольцова.

         В кольцовских стихах о степи преобладают предложения сложных и осложненных структурно - семантических типов и почти не встречаются простые предложения, что так не похоже на народные традиции «деревенского» образотворчества, в которых отдается предпочтение именно простым конструкциями.

         Найденную однажды удачную заставку поэт стремится использовать по возможности полнее, лежащее в ее основе сходство каких-либо сторон предметов или явлений переносится одно на другое, порождает все новые и новые ассоциации, понятные лишь тогда, когда в памяти удержалась сама заставка.

         Заставка для Кольцова - лишь необходимое условие для образотворчества, первая его ступень, ведущая к глубокому поэтическому познанию окружающего мира. Поэтому заставок в поэзии поэта гораздо меньше, чем созданных на их основе новых поэтических образов.  И в этом - одна из особенностей взаимосвязи поэта с устным народным творчеством. Нередко он берет из фольклора уже готовые заставки и творит из них оригинальные образы.

         Россия была не только самой сильной, может быть,  единственно  сильной любовью Кольцова, Россия была тем цементирующим раствором, на  котором  он «замесил» свою эстетику. Вне России не было ничего: ни стихов, ни  жизни, ни любви, ни славы. В ней все, без нее - ничего.  Можно всеми обычными  человеческими привязанностями поступиться, от всего отказаться. Только не от нее -  тогда начнется хаос.   Словом, вне России Кольцов не мыслил себя никогда, но  сначала  чувство родины было почти неосознанным, детским и безмятежным, счастливым  врожденной причастностью к ее корням и истокам - к ее природе. Оно было почти  животным в своей неизреченности.

         Открытость стиля,  напор, размах, главенство чувства и т.д., которые мы  обнаруживаем  у  Кольцова,  являются  кардинальными.  Даже и ключевые слова у него носят следы этого: буйство, удаль и т.п.

Тяжелей горы

Темней полночи

Легла на сердце

Дума черная!

         Образы А.Кольцова  открыты,  эмоциональны  и живописны,  нацелены на тайную музыку мира как его высокую,  цельную гармонию.  С  другой стороны, они могут быть скрупулезно вещественны и эмпиричны:

И под лавкой сундук

Опрокинут лежит;

И, погнувшись, изба,

Как старушка стоит...

         Но это скорее исключение,  подтверждающее общие тенденции. В русской традиции,  что  прямо  сориентирована  на  фольклор  и на классику,  есть, как известно две духовно-стилевые линии -  строго реалистичная  и  романтическая.  С  последней  во  многом  связан А.Кольцов.  На его причастность к  романтизму  обращали  внимание Пушкин, Белинский, Жуковский, Вяземский, Вл. Одоевский.

         С именем Кольцова  в  определенной  степени  связан  всплеск неоромантических настроений  в  русской  поэзии[3]. 

         Свободно-романтические музыка,  напев,  плавность мира,  его разноцветие, красочность, общая живописность, приятие и любовь ко всему живому,  и  ощущение  черной  бездны  как  рока  и трагедии, преодолеваемых мировым  светом,  солнцем, полнейшая   свобода   и раскованность высказывания  при  тайном  соблюдении гармонической формы,  никогда не превращающейся в  оковы,  торжество  «буйного» чувства   и   светлого   разума,   обретших   единство  исходное, изначальное, контрастность и  яркость,  неспешность  и  резкость, космизм и  филиграннейшая конкретность - все эти черты предельной творческой  свободы,  свойственной  высокому  романтизму,   черты одновременно   типологические   и   пронзительно  индивидуальные, строгие и непринужденные присущи  Кольцову  в  высшей  степени.

На лице моем

Кровь отцовская

В молоке зажгла

Зорю красную.

Кудри черные

Лежат скобкою;

Что работаю -

Все мне спорится...

В края дальние

Пойдет молодец:

Что вниз по Дону,

По набережью,

Хороши стоят

Там слободушки!

Степь раздольная

Далеко вокруг[4].

         Образно-словесная фактура  вся  в  пределах одной атмосферы: золотой, черный,  красный,  синий,  удаль,  молодец,  степь,  лес,  небо, конь,   косарь   и   коса,  хмель,  радость,  черная  туча, тоска-беда-горе... Интонации соответственны.  Для  примера  можно проследить единство  различных  мотивов на разных уровнях глубины образа.

         Для поэзии  Кольцова характерно открытое чувство трагедии мира при всем его  светлом  торжестве  и  радости   -   чувство,   свойственное высокому  романтическому  творчеству.  Оно связано с ощущением рока и иных неведомых объективных  сил;  оно  же  -  от истории родных  мест  всей  этой  срединной,  южной  России  с ее тысячелетней трагедией.  Грандиозные  образы  родятся   лишь   на трагедии. Иное дело, что самой трагедии для него мало; что высокий свет мировоззрения вступает в борьбу с черной,  серой бездной. Но без нее   нет  правды.  Исторический  Север  стал,  с  его  тихой пуританской жизнью,  держателем  устоев,   хранителем   и   самой культуры; трагический   Юг  -  это  размах,  «вдрызг»,  «бездна», всесветность доли и поражения. И  на  всем - свет и величие судеб мира.

         Стих «удалых»,  «раздольных»  образов Кольцова – в ощущении одновременных радости и «надрыва» мира, в осознании мощи и силы   духовного,  исторического,  космического  противоборств, отражаемых одно в другом непрерывно:

Разойдусь с бедою -

С горем повстречаюсь...

(А.Кольцов.)

         Обращает на    себя    внимание    пронзительная    цветовая рельефность, живописность южной романтической поэзии. Безудержная южная стихия,  поддержанная  резким  солнцем  и  «синим  ветром», зноем, красками,  яркостью  самой природы,  не позволяет поэту ни аскетизма,  ни просто сдержанности:

На лице моем

Кровь отцовская

В молоке зажгла

Зорю красную...

(А.Кольцов.)

         Музыка, гулкий   ритм,   напев  господствуют  в  его  стихах. А.Кольцов - из тех,  кто хранит секрет: одновременно   предельно   резкого  и  предельно  плавного, музыкального и напевного. 

         Ритмические  эксперимента  великих поэтов – М.Ю.Лермонтова,  Тютчева, А.А.Фета по смелости не идут в сравнение с тем, что  сотворил Кольцов и что так и названо – «кольцовский стих» за невозможность       ввести это в общепринятую профессионально каноническую систему.  Как  известно,  этот  стих можно трактовать   как   «анапест+ямб»,   а   при   искусственном скандировании -  как  хорей.  Но  эти конкретные признаки не дают представления о  тех  предельной  интонационно-напевной  свободе, размахе, удали, которые дает этот мощный стих:

Раззудись, плечо!

Размахнись, рука!

Ты пахни в лицо,

Ветер с полудня...

         При этом   мы   знаем,   что  Кольцов  непринужденно  владел каноническим ямбом (многие  стихотворения,  особенно  ранние),  а также простым анапестом («Глаза», 1835), хореем («Разлука», 1840) и  т.д.;  но,  конечно,  истинный его триумф - это его знаменитый логаэдический дольник,  проложивший  дорогу  многим другим поэтам.      Виртуозные      мелодические      ходы,      признак музыкально-ритмической свободы,  есть в стихах Кольцова и  помимо самой его гениальной фольклорно-личностной схемы. Например,

Чего душа хочет -

Из земли родится;

Со всех сторон прибыль

Ползет и валится...

         Или:

Не родись богатым,

А родись кудрявым:

По щучьему велению

Все тебе готово[5].

         Общечеловеческое в   его   стихах   и    песнях    непременно преломлялось   сквозь   специфически  крестьянское.  Своеобразные отношения установились у крестьянских  художников  с  большой литературой.  Они уже не называли себя самоучками, наоборот,  их поэтическая мысль и архитектоника стиха оказались на уровне самых высоких достижений  русской  поэзии. 

         А.Кольцов -   это   стихи,   идущие   от   жизни,  от  знания крестьянского быта.  Главное место в них занимает  реалистическое изображение  деревенской  жизни Значимость кольцовской лирики состоит в том,  что в ней чувство любви  к  родине  всегда выражается  не  отвлеченно  и  риторично,  а  конкретно  в зримых пейзажных образах.

         Наслаждаясь природой, вживаясь в нее, поэт возвышается до философских раздумий о смысле жизни, о закономерностях бытия. В этой области творчества Кольцов  также самобытен, как и в других: отвлеченные понятия у него всегда получают вещественное выражение, образы не теряют пластичности, в стихах отчетливо звучит авторский голос.

         Особенно значительны философские размышления поэта о жизни и смерти, о человеческой судьбе, о переходящем и вечном в земном существовании.

         А.Кольцов пришел в литературу как глубоко лирический поэт, все творчество которого было посвящено одной главной теме - теме Родины.    Характерное для устного народного творчества ощущение кровной связи с природой, порожденное ежедневным общением с ней крестьянина, его зависимостью от нее, пронизывает всю лирику поэта. Вот отчего она и сегодня так волнует нас.

         Мысль о том, что человек является частью природы, что он с ней кровно связан, выражена в стихотворениях Кольцова через всю образную систему, через саму поэтику. Природа в его стихах, как и в народном творчестве, чувствует по-человечески, а человек ощущает себя деревом, травой, рекой, лугом.

         В картинах родных мест, созданных Кольцовым  в последние годы жизни, почти полностью главенствует печальный зимний пейзаж. В своем творчестве поэт как бы пребывает в двух временах. Свое состояние, свои чувства  его герой нередко отождествляет с каким - либо видением холодного зимнего пейзажа. Картины зимней  стужи и безлюдья как нельзя более подходят для обрамления его мыслей.  Они связаны единой тональностью, достигаемой метрической замедленностью  схожестью лексики и звукозаписи. Существенно также проследить изменения,  происходящие в выборе поэтом красок.

         По совершенству формы, неожиданной красоте сравнений, музыкальности, безупречности  вкуса  лирические стихи Кольцова, посвященные родине,  отчему дому, родной красоте природы,  рассказывающие о душевной печали, нисколько  не уступают   его более ранним произведениям.          Отличаются же они, прежде всего красками, колоритом, звучания слова. И вместе с тем лирика Кольцова последних лет несет в себе мотивы, весьма  далекие от успокоения.

         Гораздо важнее в лирике Кольцова не та историческая аналогия, которая присутствует в его произведениях, более существенно то, что поэт увидел народную Россию стоящей на грани глубочайших социальных и исторических преобразований, и от нее ощутил глубокую личную зависимость. И ощутил так сильно, что уже никогда с этим ощущением не расставался.

         Творения Кольцова были и есть глубочайшими  воплощениями духовной жизни русского  народа  и русского человека, - а значит, прообразами его  собственной духовной жизни.

         Поэзия Кольцова - источник глубоких раздумий над многими социально-философским проблемам: деревня и город, жизнь и смерть, государство и народ, народ и отдельная личность.

         Первые публикации стихов Кольцов открыл читателю очарование и волшебство  среднерусской природы, сокровенный мир лирического героя, у которого  место  любимой заняла Родина. В русской  поэзии , столь богатой шедеврами пейзажной лирики, появился  новый певец , звонкий и чистый голос которого далеко разнесся над печалью полей.