Содержание
Введение. 3
1. Сущность культуры в произведениях Бердяева. 4
2. Культура и цивилизация, Русская культура. 6
3. Человек как творец культуры.. 11
Заключение. 14
Список литературы.. 15
Введение
Слово “культура” происходит от латинского слова colere, что означает культивировать, или возделывать почву. В средние века это слово стало обозначать прогрессивный метод возделывания зерновых, таким образом возник термин agriculture или искусство земледелия. Но в XVIII и XIX вв. его стали употреблять и по отношению к людям, следовательно, если человек отличался изяществом манер и начитанностью, его считали “культурным”. Тогда этот термин применялся главным образом к аристократам, чтобы отделить их от “некультурного” простого народа. Немецкое слово Kultur также означало высокий уровень цивилизации. В нашей сегодняшней жизни слово “культура” все еще ассоциируется с оперным театром, прекрасной литературой, хорошим воспитанием.
Современное научное определение культуры отбросило аристократические оттенки этого понятия. Оно символизирует убеждения, ценности и выразительные средства (применяемые в литературе и искусстве), которые являются общими для какой-то группы; они служат для упорядочения опыта и регулирования поведения членов этой группы. Верования и взгляды подгруппы часто называют субкультурой.
Усвоение культуры осуществляется с помощью научения. Культура создается, культуре обучаются. Поскольку она не приобретаемая биологическим путем, каждое поколение воспроизводит её и передает следующему поколению. Этот процесс является основой социализации. В результате усвоения ценностей, верований, норм, правил и идеалов происходят формирование личности ребенка и регулирование его поведения. Если бы процесс социализации прекратился в массовом масштабе, это привело бы к гибели культуры.
Культура формирует личности членов общества, тем самым она в значительной степени регулирует их поведение.
Если культура регулирует поведение людей, можем ли мы зайти так далеко, чтобы назвать ее репрессивной? Часто культура действительно подавляет побуждения человека, но она не исключает их полностью. Она скорее определяет условия, при которых они удовлетворяются. Способность культуры управлять человеческим поведением ограничена по многим причинам. Прежде всего небеспредельны биологические возможности человеческого организма. Простых смертных нельзя научить перепрыгивать через высокие здания, даже если общество высоко ценит такие подвиги. Точно также существует предел знаний, который может усвоить человеческий мозг.
Факторы окружающей среды также ограничивают воздействие культуры. Например, засуха или извержения вулкана могут нарушить сложившийся способ земледелия. Факторы окружающей среды могут препятствовать формированию некоторых моделей культуры. Согласно обычаям людей, живущих в тропических джунглях с влажным климатом, не принято в течение длительного времени возделывать определенные участки земли, поскольку на них нельзя долго получать высокие урожаи зерновых.
Поддержание устойчивого общественного порядка также ограничивает влияние культуры. Само выживание общества диктует необходимость осуждения таких поступков, как убийство, воровство и поджог. Если бы эти поступки получили широкое распространение, стало бы невозможным сотрудничество между людьми, необходимое для собирания или производства продуктов питания, обеспечения жильем и осуществления других важных видов деятельности.
Исследованию сущности культуры было посвящено множество научных трудов, в том числе и в России.
Таким образом, целью данной работы является рассмотрение понятия культуры по работам Бердяева «Судьба России» и «О назначении человека».
1. Сущность культуры в произведениях Бердяева
В жизни общественной духовной примат принадлежит культуре. Не в политике и не в экономике, а в культуре осуществляются цели общества. И высоким качественным уровнем культуры измеряется ценность и качество общественности. Давно уже происходящая в мире демократическая революция не оправдывает себя высокой ценностью и высоким качеством той культуры, которую она несет с собой в мир. От демократизации культура повсюду понижается в своем качестве и в своей ценности. Она делается более дешевой, более доступной, более широко разлитой, более полезной и комфортабельной, но и более плоской, пониженной в своем качестве, некрасивой, лишенной стиля.
«Культура переходит в цивилизацию. Демократизация неизбежно ведет к цивилизации. Высшие подъемы культуры принадлежат прошлому, а не нашему буржуазно-демократическому веку, который более всего заинтересован уравнительным процессом. В этом плебейском веке натуры творческие и утонченно культурные чувствуют себя более одинокими и непризнанными, чем во все предшествующие века. Никогда еще не было такого острого конфликта между избранным меньшинством и большинством, между вершинами культуры и средним ее уровнем, как в наш буржуазно-демократический век. Ибо в прежние века конфликт этот ослаблялся более органическим складом культуры. Но в культуре, утерявшей «органичность», отступившей от иерархического своего строения, в культуре по своему строению «критической» этот конфликт становится невыносимо мучительным. Он вызывает невыразимую печаль лучших людей нашей эпохи. Вам, людям демократического духа, незнакома эта печаль и непонятно это зловещее чувство одиночества в современной культуре. Для вас культура — лишь средство вашей политики и экономики, лишь орудие благоденствия, лишь культура для народа. Вы не в силах преодолеть своего исконного утилитаризма. И сколько бы вы ни пробовали украшать себя культурой, слишком видно и ясно, что никаких ценностей культуры для вас не существует. Вам нужна цивилизация, как орудие вашего земного царства, но культура вам не нужна». [1]
Благородство всякой истинной культуры определяется тем, что культура есть культ предков, почитание могил и памятников, связь сынов с отцами. Культура основана на священном предании. И чем древнее культура, тем она значительнее и прекраснее. Культура всегда гордится древностью своего происхождения, неразрывной связью с великим прошлым. И на культуре почиет особого рода благодать священства. Культура, подобно церкви, более всего дорожит своей преемственностью. В культуре нет хамизма, нет пренебрежительного отношения к могилам отцов. Слишком новая, недавняя культура, не имеющая преданий, стесняется этого своего положения. Этого нельзя сказать про цивилизацию. Цивилизация дорожит своим недавним происхождением, она не ищет древних и глубоких источников. Она гордится изобретением сегодняшнего. У нее нет предков. Она не любит могил. Цивилизация всегда имеет такой вид, точно она возникла сегодня или вчера. Все в ней новенькое, все приспособлено к удобствам сегодняшнего дня. В культуре происходит великая борьба вечности с временем, великое противление разрушительной власти времени. Культура борется со смертью, хотя бессильна победить ее реально. Ей дорого увековечение, непрерывность, преемственность, прочность культурных творений и памятников. Культура, в которой есть религиозная глубина, всегда стремится к воскресению. В этом отношении величайшим образцом культуры религиозной является культура Древнего Египта. Она вся была основана на жажде вечности, жажде воскресения, вся была борьбой со смертью. И египетские пирамиды пережили долгие тысячелетия и сохранились до наших дней. Современная цивилизация не строит уже пирамид и не дорожит тем, чтобы памятники ее имели тысячелетнюю прочность. Все быстротечно в современной цивилизации. Цивилизация, в отличие от культуры, не борется со смертью, не хочет вечности. Она не только мирится со смертоносной властью времени, но и на этой смертоносности временного потока основывает все свои успехи и завоевания. Цивилизация очень приятно и весело устраивается на кладбищах, забыв о покойниках. Цивилизация футуристична. В цивилизации есть хамизм зазнавшегося parvenu. Этот хамизм сообщается и культуре, которая хочет быть окончательно безрелигиозной.
В культуре действуют два начала — консервативное, обращенное к прошлому и поддерживающее с ним преемственную связь, и творческое, обращенное к будущему и созидающее новые ценности. Но в культуре не может действовать начало революционное, разрушительное. Революционное начало по существу враждебно культуре, антикультурно. Культура немыслима без иерархической преемственности, без качественного неравенства. Революционное же начало враждебно всякому иерархизму и направлено на разрушение качеств. Дух революционный хочет вооружить себя цивилизацией, присвоить себе ее утилитарные завоевания, но культуры он не хочет, культура ему не нужна. И не случайно вы, революционеры, так любите говорить о буржуазности культуры, о неправде, в которой родились все культуры, и с таким пафосом декламируете против слишком дорогой цены культуры, против неравенства и жертв, которыми она покупается. Никто из вас внутренне не дорожит культурой, не любит ее интимно, не чувствует ее своей собственной ценностью, своим собственным богатством. Культура творилась людьми чуждого вам духа. Ничто в великих памятниках культуры не вызывает в вас священного трепета. Вы с легкостью готовы разрушить все памятники великих культур, все творческие их ценности во имя утилитарных целей, во имя блага народных масс. Пора окончательно разоблачить ваше двусмысленное отношение к культуре. Новой культуры вы не можете создать, потому что вообще нельзя создать новой культуры, не имеющей никакой преемственной связи с прошлой культурой, не имеющей никакого предания, не почитающей предков. Идея такой новой революционной культуры есть contradictio in adjecto (противоречие в терминах (лат.). To новое, что вы хотите создать, не может уже именоваться культурой. Вы много говорите о революционной пролетарской культуре, которую несет в мир ваш класс-мессия. Но до сих пор нет ни малейших признаков возникновения пролетарской культуры, нет даже намеков на возможность такой культуры. Поскольку пролетариат приобщается к культуре, он целиком заимствует ее у буржуазии. Даже социализм он получил от «буржуазии». Культура раскрывается сверху вниз. «Пролетарская» настроенность и «пролетарское» сознание по существу враждебны культуре. Воинствующе сознавать себя «пролетарием» — значит отрицать всякое предание и всякую святыню, всякую связь с прошлым и всякую преемственность, значит не иметь предков, не знать своего происхождения. В таком душевном состоянии нельзя любить культуры и творить культуру, нельзя дорожить никакими ценностями как своими собственными. Рабочий может участвовать в жизни культуры, если он не будет сознавать себя «пролетарием».
Социализм не несет с собой в мир никакого нового типа культуры. И когда специалисты говорят о какой-то новой духовной культуре, всегда чувствуется ложь их слов. Социалисты даже сами чувствуют неловкость при разговоре на эту тему. И те социалисты, которые искренне хотели бы новой культуры, не понимают, что они безнадежно начали путь свой не с того конца. На этих путях не творится культура. Нельзя делать культуру приложением к какому-то существенному, основному делу, чем-то вроде воскресного развлечения. Культуру можно творить лишь тогда, когда она сама считается существенным, основным делом. Социалисты хотят направить волю и сознание человека исключительно на материальную, экономическую сторону жизни. А потом делают вид, что они не против культуры, что они жаждут новой культуры. Но из какого источника произойдет эта новая культура после того, как в душе человеческой иссякнут все творческие источники и дух будет угашен и задавлен социальной материей? Уже демократия понизила качественный уровень культуры и умела лишь распределять, а не творить культурные ценности. Социализм же понизил этот уровень еще более. Раздел и распределение культуры не ведет к тому, что большее количество людей начинает жить подлинными интересами культуры. Наоборот, этот раздел и распределение еще более уменьшает количество людей, отдающих жизнь свою высшей культуре. И не удивляйтесь этому. Раздел и распределение вы совершаете не во имя самой культуры, не по творческому духовному мотиву и порыву, а исключительно из интересов экономических и политических, из соображений утилитарных, во имя земных благ. Но высшая духовная жизнь не прилагается тем, которые целиком направили свою энергию на интересы жизни материальной. Вы, которые учите о культуре, как надстройке над материальной, экономической жизнью общества, можете лишь разрушать культуру. Ваше отношение к культуре не может быть до глубины серьезным. Демократизация и социализация человеческих обществ вытесняет высший культурный слой. Но без существования такого слоя и без уважения к нему культура невозможна. Это нужно сознать и сделать отсюда все неотвратимые выводы.
«Демократическим путем не могут создаваться «науки» и «искусства», не творится философия и поэзия, не появляются пророки и апостолы. Закрытие аристократических источников культуры есть иссякновение всяких источников. Придется духовно существовать мертвым капиталом прошлого, отрицая и ненавидя это прошлое. И сами источники культуры в прошлом все более и более теряются, отрыв от них все более и более углубляется. Вся европейская культура большого стиля связана с преданиями античности. Настоящая культура и есть античная греко-римская культура, и никакой другой культуры в Европе не существует. Эпоха Возрождения в Италии потому и была глубоко культурной эпохой, в отличие от эпохи реформации и революции, что она не только не совершила революционного разрыва в преданиях культуры, но возродила предания античной культуры и на них воздвигла свой небывалый творческий подъем. Духовный тип Возрождения есть культурный и творческий тип. Духовный тип реформации означает разрушение церковных и культурных преданий, начало революционное, а не творческое. Античная культура вошла в христианскую церковь, и церковь была хранительницей преданий культуры в эпоху варварства и тьмы. Восточная церковь получила предание античной культуры через Византию. Западная церковь получила предание античной культуры через Рим. Культ церковный насыщен культурой, и от него и вокруг него творилась и новая культура старой Европы. Европейская культура есть прежде всего и более всего культура латинская и католическая. В ней есть неразрывная связь с античностью. По ней можно изучать природу культуры. Если мы, русские, не окончательно варвары и скифы, то потому лишь, что через православную церковь, через Византию получили связь с преданиями античной, греческой культуры. Все революции направлены против церкви и хотят порвать связь с преданиями античной культуры, в церковь вошедшими. И потому они представляют варварское восстание против культуры. Борьба против благородной культуры, против культурной символики началась еще с иконоборства, с борьбы против культа. Это — духовный источник культуроборства».[2]
2. Культура и цивилизация, Русская культура
Противопоставление культуры и цивилизации стало одним из центральных тем европейской философии 20 века. Однако Бердяев справедливо заметил, что русских нельзя было поразить этими мыслями. «Все русские религиозные мыслители утверждали это различие. Все они ощущали некий священный ужас от гибели культуры и надвигающегося творчества цивилизации». Бердяев доводит различие культуры и цивилизации до противопоставления.
Культура духовна и символична, поскольку в царстве объективации только она может символизировать подлинное бытие духа. Напротив, цивилизация есть сама жизнь в ее самодостаточности, она есть сама реальность, за пределами которой она все отрицает. Культура — религиозна, цивилизация — атеистична. Культура, полагает мыслитель, нужна человеку как спасительное указание на неполноту его жизни на земле и выступает как некая достройка до требуемой полноты, и все же полнота в ней не достигается. Поэтому культура — «предпоследнее». Цивилизация есть сама жизнь, она — «последнее», ее цель — она сама. Выросшая из культуры цивилизация уничтожает культуру. То, что почиталось в культуре ценным и священным, цивилизация объявила недостатком организованности жизни, недостатком познания, практического освоения мира. «Духовные иллюзии исчезают, преодолеваются, когда цивилизация овладевает техникой и организует жизнь». Современная наука предлагает нам картину механического космоса, ликвидируя представление о нем как об организме. К низшим инстинктам свел духовность человека З. Фрейд; духовная жизнь общества сведена К. Марксом к экономике. Еще одно различие культуры и цивилизации связано с метафизическим и социальным статусом их создателей. Культура «идет сверху вниз, путь ее аристократический. Цивилизация идет снизу вверх, путь ее демократический». Культура создается индивидуальностью, личностью, обладающей своим местом в иерархии иных духовных существ, она обращается к личности. Культура качественно, аристократична, иерархична. «Культура развивалась благодаря досугу, благодаря возможности проявить творческую избыточность, она предполагала неравенство. Культура никогда не существовала для всей массы человечества и никогда не была удовлетворением ее запросов и требований». Гуманистическая культура никогда не была народной, она всегда была культурой верхнего, интеллектуального слоя. Цивилизация, напротив, количественна, демократична, эгалитарна. Ей присущ пафос равенства, и как раз этот пафос, вдохновляющий массу, привел к понижению качества культуры. Равенство составляет жизненный нерв цивилизации. «Энергии творческие, создающие многообразие космоса, идут на убыль. Мир погибнет от неотвратимого и непреодолимого стремления к физическому равенству». Бердяев стоит за неравенство и иерархизм в социальной и культурной жизни. Иногда, например в «Философии неравенства», такая его позиция вызывающе дерзка. Тем не менее, ее нельзя воспринимать упрощенною Его неравенство образовано «подбором личностей более высокого качества». Он настаивает на незыблемости неравенства индивидуальностей. Нет, Бердяев не против демократизации культуры. Но это возможно, если массы воспитаны на религиозных идеях. Тогда культура будет органически воспринята массами и обогатит их жизнь. Однако, сегодня «масса живет низкими идеями — техническими, социального равенства» и это для культуры «очень страшная и грозная вещь, срыв в бездну». Такая масса есть «чернь», которая грозит истреблением творческой свободы, вульгаризацией культуры и понижением ее качественного уровня, уничтожением ее благородства. Теперь Бердяев говорит о «хамизме» цивилизации. Наконец, культура, создаваемая творческими личностями, каждая из которых занимает собственное и абсолютное место в духовной иерархии, тоже представляет собой иерархию ценностей, или духовный организм; тогда как цивилизация с ее пафосом равенства, стремлением разоблачить священные тайны культурной символики является механизмом. «Культура имеет душу. Цивилизация же имеет лишь методы и орудия». Оттого по — разному включается человек в культуру и цивилизацию. В культуре он духовно растет и сам является ее органическим элементом. В цивилизации же «совершенствование переносится с человека на социальную сферу», а сам человек становится средством этого совершенствования. При своей полной включенности в цивилизацию, при полной социализации и обобществлении человек внутренне отчужден от цивилизации.
Но и в наступлении цивилизации есть свой смысл: она невероятна обездушивает мир, зато бессмысленность ее становится очевиднее. Дух освобождается от связи с материей. «Человеческий дух освобождается от старой власти органической материи. Машина клещами вырывает дух из власти у материи, разрушает старую скрепку духа и материи». Выбор между земным и небесным, между царством Кесаря и царством Духа, становится неизбежным. «Выход может быть лишь переход в новый мировой эон, в котором творчество будет уже продолжением Божьего творения мира».
Культура и цивилизация - не одно и то же. Культура родилась из культа. Истоки её - сакральны. Вокруг храма родилась она и в органический свой период была связана с жизнью религиозной. Так было в великих древних культурах, в культуре греческой, в культуре средневековой, в культуре раннего Возрождения. Культура - благородного происхождения. Ей передался иерархический характер культа. Культура имеет религиозные основы. Это можно считать установленным с самой позитивно-научной точки зрения. Культура символична по своей природе. Символизм свой она получила от культовой символики. В культуре не реалистически, а символически выражена духовная жизнь. Все достижения культуры по природе своей символичны. В ней даны не последние достижения бытия, а лишь символические его знаки. Такова же и природа культа, который есть прообраз осуществлённых божественных тайн. Цивилизация не имеет такого благородного происхождения. Цивилизация всегда имеет вид parvenu (выскочки). В ней нет связи с символикой культа. Её происхождение мирское. Она родилась в борьбе человека с природой, вне храмов и культа. Культура всегда идёт сверху вниз, путь её аристократический. Цивилизация идёт снизу вверх, путь её буржуазный и демократический. Культура есть явление глубоко индивидуальное и неповторимое. Цивилизация же есть явление общее и повсюду повторяющееся. Переход от варварства к цивилизации имеет общие признаки у всех народов, и признаки по преимуществу материальные, как, например, употребление железа и т.п. Культура же древних народов на самых начальных ступенях своих очень своеобразна и неповторимо индивидуальна, как культура Египта, Вавилона, Греции и т.п. Культура имеет душу. Цивилизация же имеет лишь методы и орудия.
Большую значимость Бердяев придавал Российской культуре. В своей работе «Судьба России» он указывал, в том числе и на потенциальные опасности для российской культуры.
Произведение Н. Бердяева «Судьба России» было создано в эмиграции, но большинство статей, вошедших в сборник, были написаны во время Первой мировой войны до революционных событий в России. В предисловии автор с грустью констатирует: «Великой России уже нет и нет стоявших перед ней мировых задач, которые я старался по-своему осмыслить». Но новое время требует пересмотра реакций живого духа на все происходящее в мире.
Революция и выход из войны расценивается как падение и бесчестье, способствовавшее военным успехам Германии. Но с другой стороны Бердяев считает, что «Германия есть в совершенстве организованное и дисциплинированное бессилие. Она надорвалась, истощилась и принуждена скрывать испуг перед собственными победами».
Философ видит более реальную угрозу, чем Германия, угрозу с Востока. «С Востока, не арийского и не христианского, идет гроза на всю Европу. Результатами войны воспользуются не те, которые на это рассчитывают. Никто не победит. Победитель не в состоянии уже будет пользоваться своей победой. Все одинаково будут побеждены». Как это перекликается с происходящими в настоящее время в мире событиями (11 сентября, Ирак, «Аль-Кайда», Чечня), которые спровоцированы религиозными, политическими разногласиями в мире, что может привести к религиозной войне в планетарном масштабе, где уже точно не будет победителей и побежденных. « И тогда кара придет из Азии. На пепелище старой христианской Европы, истощенной, потрясенной до самых оснований собственными варварскими хаотическими стихиями, пожелает занять господствующее положение иная чужая нам раса, с иной верой, с чуждой нам цивилизацией. По сравнению с этой перспективой вся мировая война есть лишь семейная распря».
Бердяев прогнозирует, что после ослабления и разложения Европы и России «воца-рится китаизм и американизм, две силы которые могут найти точки сближения между собой. Тогда осуществится китайско-американское царство равенства, в котором невозможны уже будут никакие восхождения и подъемы». В настоящее время мы имеем лишь две супердержавы – США и Китай. США стремится к превращению России в свой сырьевой придаток, свалку радиационных отходов, страну «третьего мира». Китай, который своим бурным развитием, захватом мирового рынка, предоставлением дешевой рабочей силы, развитием высокоточных технологий, превратился в страну с огромным потенциалом и острой нехваткой территории, проводит тихую экспансию Дальнего Востока России. Целенаправленно производится заселение наших территорий китайцами, их ассимиляция, все это наглядно подтверждает мысль автора. Если пророчества автора сбудутся, то противостоять этой Империи не сможет ни одно государство мира.
Автор предлагает возрождение через объединение духовных, христианских сил против сил антихристианских и разрушительных. Он верит, что «раньше или позже в мире должен возникнуть «священный союз» всех творческих христианских сил, всех верных вечным святыням», но сам же добавляет: «Мир вступает в период длительного неблагополучия и великих потрясений. Но великие ценности должны быть пронесены через все испытания. Для этого дух человеческий должен облечься в латы, должен быть рыцарски вооружен». Бердяев видит только один способ позитивного развития общества – его развитие через духовное самосовершенствование и развитие внутреннего мира отдельно взятой личности.
«С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то великому, что Россия – особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России».
В этой главе рассматривается роль России в мировой жизни, ее возможность влияния на духовную жизнь Запада «таинственной глубиной русского Востока». Бердяев считает, что начавшаяся Первая мировая война столкнула восточное (Россия) и западное (Германия) человечество. Война стала своеобразным катализатором развития и объединения Востока и Запада. Она должна помочь России занять «великодержавное положение в духовном мировом концерте», стать полноправным членом Европы.
Автор считает, что близок «час мировой истории, когда славянская раса во главе с Россией призывается к определяющей роли в жизни человечества», но с другой стороны, рассматривая русскую ментальность, он признает: «Россия – самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ – самый аполитичный народ, никогда не умевший устраивать свою землю». И это противоречие вызывает у меня закономерный вопрос: «Как страна, внутренняя организация которой не выдерживает никакой критики, с тяжелым, неповоротливым государственным аппаратом, «аполитичным народом» может претендовать, по мнению Бердяева, на главенствующую роль в определении судьбы человечества?». После прочтения данной книги, ответ на свой вопрос я так и не получил.
Великолепна оценка автором русского характера, его пассивности, созерцательности: «В основе русской истории лежит знаменательная легенда о призвании варягов-иностранцев для управления русской землей, так как «земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет». Как характерно это роковой неспособности и нежелания русского народа самому устраивать порядок в своей земле! Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о земном устройстве». Извечная русская лень, надежда на «доброго барина», жажда «халявы» в любом ее проявлении показаны в этой цитате во всей красе. И ведь, что удивительно, с момента написания книги прошло почти 100 лет, а в восприятии, желаниях, мироощущении русского человека ничего не изменилось. «Варяг-иностранец», «добрый барин» — этих персонажей у нас хватает и сейчас (Герман Греф — финансист, Абрамович – «лучший друг всех чукчей», Путин – «только из Берлина», Мавроди – «партнер» и т. д.), а желания что-то попытаться сделать самому, работать на себя, а не за копейки на государство, у нашего человека как не было, так и нет. Не приучен русский человек рисковать, ведь гораздо проще жить плохо, но с уверенностью, что тебя не уволят с низкооплачиваемой работы. Жить в малогабаритной квартире, утешая себя мыслью, что ведь кто-то живет в «общаге» и т. д. «Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне матери».
Автор рассматривает также противоречие в отношении России и русского сознания к национальности. Он разделяет отношение России к шовинизму на тезис: «Национализм у нас всегда производит впечатление чего-то нерусского, наносного, какой-то неметчины» и антитезис: «Россия – самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской церкви Христовой, страна почитающая себя единственно призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие диавола, обреченное на гибель». Это противоречие есть и в нашей жизни. «Скинхэды» — порождение национализма, явление наших дней, и в тоже время, в повседневной жизни, русский человек при общении с конкретным человеком другой национальности терпим, способен на уступки, может поделиться последним. Такое противоречие русской души длится не одну сотню лет и скорее всего является неотьемлемой чертой русской души. «Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, Божественной правды и спасения для всего мира, и мука ее не знает утоления. Душа эта поглощена решением конечных, проклятых вопросов о смысле жизни».
«Русская народная жизнь с ее мистическими сектами, и русская литература и русская мысль, и жуткая судьба русских писателей и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно национальной, все, все дает нам право утверждать тот тезис, что Россия – страна бесконечной свободы и духовных далей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисимизме, не желающем знать формы».[3] Этот тезис подтвердили и дальнейшие исторические события: революции, установление Советской власти, которые уничтожили Великую империю с ее устоями, духовностью, ввели новые моральные и духовные ценности, физически уничтожили интеллигенцию, что привело к изменению нации на генетическом уровне. Плоды чего мы сейчас с успехом и пожинаем, наблюдая всеобщую бездуховность, лицемерие и жажду наживы.
Антитезис этой мысли: «Россия – страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, страна, лишенная сознания прав личности и не защищающая достоинства личности, страна инертного консерватизма, порабощения религиозной жизни государством, страна крепкого быта и тяжелой плоти». Бердяев в антитезисе провозглашает, что страну почти невозможно сдвинуть с места, что она инертна и покорно мирится со своей жизнью, но по прошествии всего нескольких лет его антитезис был разрушен до основания.
Рассматривая противостояние в мировой войне Германии и России, Бердяев характеризует его как противостояние рас, культур, духовности, полярно противоположных друг другу. Он считает, что: «Мировая война, в кровавый круговорот которой вовлечены уже все части света и все расы, должна в кровавых муках родить твердое сознание всечеловеческого единства. Культура перестанет быть столь исключительно европейской и станет мировой, универсальной. И Россия, занимающая место посредника между Востоком и Западом, являющаяся Востоко-Западом, призвана сыграть великую роль в приведении человечества к единству. Мировая война жизненно подводит нас к проблеме русского мессианства». Мне кажется, что любая война не может являться объединяющим фактором человечества, так как противоборствующие стороны после окончания войны, даже спустя многие годы, на уровне подсознания, продолжают испытывать друг к другу ненависть за те жертвы и разрушения, которые были им нанесены. Союзники, объединенные внешней угрозой и общими целями (врагом), после окончания боевых действий, начинают действовать самостоятельно, пытаясь получить от победы максимальное количество дивидендов именно для себя. Все эти причины по-моему, мнению приводят к разъединению народов, наций, а не к их консолидации, как считает Бердяев.
Проблема русского мессианства для автора является ключевой темой, он пишет: «Христианское мессианское сознание может быть лишь сознанием того, что в наступающую мировую эпоху Россия призвана сказать свое слово миру, как сказал его уже мир латинский и мир германский. Славянская раса, во главе которой стоит Россия, должна раскрыть свои духовные потенции, выявить свой пророчественный дух. Славянская раса идет на смену другим расам, уже сыгравшим свою роль, уже склоняющимся к упадку; это раса будущего. Все великие народы проходят через мессианское сознание. Это совпадает с периодами особенного духовного подъема, когда судьбами истории данный народ призывает совершить что-либо великое и новое для мира». Было-бы странным, что Россия, с ее непохожестью на остальные страны, не выдала миру что-нибудь великое и ужасное. Изменение путем мятежа политического, экономического и духовного строя в отдельно взятой стране, создание коалиции из зависимых государств, повлекло за собой такие изменения в мире, что чуть было, не привело к ядерной войне.
«Душа России – не буржуазная душа, — душа, не склоняющаяся перед золотым тельцом, и уже за одно это можно любить ее бесконечно. Россия дорога и любима в самих своих чудовищных противоречиях, в загадочной своей антиномичности, в своей таинственной стихийности». [4]
Нравственная и культурная ценность сочинений Бердяева не исчезает оттого, что их автор стоит на религиозных позициях, и застревает в каких-то противоречиях. Бердяев принадлежит к тому типу русских мыслителей, которых мы зовем правдоискателями. Они ищут высшей правды и по-иному, чем с точки зрения вечности, не видят мир. Бердяев сверяет свой путь по звездам, а не по учебному компасу. Он более озабочен тем, каким быть миру, нежели тем, каков он есть. Представьте, что правдоискатели исчезли. Тогда мир потеряет спасительное чувство недовольства собой, предохраняющее нас от душевной сытости. Правдоискатели стоят на страже социального и нравственного совершенствования людей. В «минуты роковые правдоискатели-идеалисты вдруг оказываются насущно необходимыми человеку, а их вечный призыв к духовному возрождению находит отклик в сердцах и умах людей.
3. Человек как творец культуры
В отличие от традиционного христианского учения, для Бердяева цель жизни - творчество, а не искупление. Бог творит мир и человека, а человек призван продолжать работу Бога, т.е. заниматься творческим актом. В этом человек достигает состояния богочеловечности. По Бердяеву, человек занимается творчеству, и благодаря этому процессу складывается культура человечества. Он подчёркивает, что творцом культуры выступает человеческая личность - не как индивидуальность, а как свободный дух человека. Он есть божественный элемент в человеке и означает постоянное присутствие божественного начала в человеческой жизни. По Бердяеву, человек способен заниматься творческой деятельностью только тогда, когда он обладает свободным духом, является личностью. И результатом такого человеческого творчества является культура. Таким образом Бердяев конкретизирует понятие личности человека как субъекта культуры.
Отсюда, по Бердяеву, возникает противоречие между человеком и культурой. Человеческий дух безграничен, а символические формы культуры его ограничивают, дух вынужден воплощаться в предметно-символических формах, которые сковывают его свободу и устремлённость в беспредельное.
Проблема человека есть основная проблема философии. Еще греки поняли, что человек может начать философствовать только с познания самого себя. Разгадка бытия для человека скрыта в человеке. В познании бытия человека есть совсем особая реальность, не стоящая в ряду других реальностей. Человек не есть дробная часть мира, в нем заключена цельная загадка и разгадка мира. Тот факт, что человек, как предмет познания, есть вместе с тем и познающий, имеет не только гносеологическое, но антропологическое значение. . . Человек есть существо недовольное самим собою и способное себя перерастать. Самый факт существования человека есть разрыв в природном мире и свидетельствует о том, что природа не может быть самодостаточной и покоится на бытии сверхприродном. Как существо, принадлежащее к двум мирам и способное преодолевать себя, человек есть существо противоречивое и пародоксальное, совмещающее в себе полярные противоположности.
Человек не есть только порождение природного мира и природных процессов, и вместе с тем он живет в природном мире и участвует в природных процессах. Он зависит от природной среды, и вместе с тем он гуманизирует эту среду, вносит в нее принципиально новое начало. Творческий акт человека в природе имеет космогоническое значение и означает новую стадию жизни космической. Человек есть принципиальная новизна в природе.
Научно наиболее сильно определение человека, как создателя орудий. Орудие, продолжающее человеческую руку, выделило человека из природы. Идеализм определяет человека как носителя разума и ценностей логических, этических и эстетических. Но в таком роде учения о человеке остается непонятным, каким же образом соединяется природный человек с разумом и идеальными ценностями. Разум и идеальные ценности оказываются в человеке началами сверхчеловеческими. Но как нисходит сверхчеловеческое в человека? Человек тут определяется по принципу, который не есть человеческий принцип. И остается непонятным, что есть специфически человеческое. Пусть человек есть разумное животное. Но ни разум в нем, ни животное не есть специфически человеческое. Проблема человека подменяется какой-то другой проблемой. Еще более несостоятелен натурализм, для которого человек есть продукт эволюции животного мира. Если человек есть продукт эволюции космической, то человека, как существа отличного, ни из чего нечеловеческого не выводимого и ни на что нечеловеческое несводимого, не существует.
Человек есть преходящее явление природы, усовершенствовавшееся животное. Эволюционное учение о человеке разделяет все противоречия, все слабости и всю поверхность эволюционного учения вообще. Верным остается то, что человеческая природа динамична и изменчива. Но динамизм человеческой природы совсем не есть эволюция. Этот динамизм связан со свободой, а не с необходимостью. Не более состоятельно социологическое учение о человеке, хотя человек бесспорно есть специальное животное. Социология утверждает, что человек есть животное, подвергшееся муштровке, дисциплине и выработки со стороны общества. Все ценное в человеке не присуще ему, а получено им от общества, которое он принужден почитать как божество. Наконец, современная психопатология выступает с новым антропологическим учением, согласно которому человек есть прежде всего больное существо, в нем ослаблены инстинкты его природы, инстинкт половой и инстинкт власти подавлены и вытеснены цивилизацией, создавшей болезненный конфликт сознания с бессознательным. В антропологии идеализма, натуралистического эволюционизма, социологизма и психопатологии схвачены отдельные существенные черты- человек есть существо, носящее в себе разум и ценности, есть существо развивающееся, есть существо социальное и существо больное от конфликта сознательного и бессознательного. Но ни одно из этих направлений не схватывает существо человеческой природы, ее целостность. Только библейско-христианская антропология есть учение о целостном человеке, о его происхождении и его назначении. Но библейская антропология сама по себе недостаточна и неполна, она ветхозаветна и строится без христологии. И из нее одинаково может быть выведено и возвышение и унижение человека.[5]
Таким образом, философ считает, что именно в этом противоречии между безграничностью творчества человека и ограниченностью символических форм культуры, который означает прекращение её развития. И с этого момента начинается переход от культуры к цивилизации. В цивилизации человек утрачивает дух и личность, начинает противостоять природе, перестаёт быть субъектом - творцом культуры, а становится объектом, испытывающим на себе воздействие машинной основы цивилизации. Бердяев считает, что культура не должна переходить в цивилизацию. Он предлагает иной путь её развития - путь религиозного преображения жизни человеком в процессе свободного творчества.
Отсюда происходит другая тема в философии Бердяева - эсхатологическая. В книге "О назначении человека" Бердяев пишет о культуре: "Культура - не последнее, культура - предпоследнее. Это сознают те творцы, которые переживают кризис культуры. Они стоят перед последней задачей претворения культуры в новое бытие. Так подходим мы к апокалипсису культуры". Бердяева всегда интересовал профетизм, свойственный русской литературе. В его собственных работах также проступает профетический взгляд. Он предвидит грядущую эпоху - это, с его точки зрения, эпоха Духа, эпоха царства Божьего. Она означает конец объективного и наступление нового, иного, преображённого мира.
Итак, в работах Бердяева культура - это творчество как религиозное преображение жизни. Чтобы преодолеть кризис культуры и прийти к этому преображению, человек должен продолжать божественную работу, заниматься творческим актом.
Заключение
В результате проделанной работы было рассмотрено понятие культуры по работам Бердяева «Судьба России» и «О назначении человека».
Таким образом, Бердяев считал, что культура - цемент здания общественной жизни. И не только потому, что она передается от одного человека к другому в процессе социализации и контактов с другими культурами, но также и потому, что формирует у людей чувство принадлежности к определенной группе. По всей видимости, члены одной культурной группы в большей мере испытывают взаимопонимание, доверяют и сочувствуют друг другу, чем посторонним. Их общие чувства отражены в сленге и жаргоне, в любимых блюдах, моде и других аспектах культуры.
Культура не только укрепляет солидарность между людьми, но и является причиной конфликтов внутри групп и между ними. Это можно проиллюстрировать на примере языка, главного элемента культуры. С одной стороны, возможность общения способствует сплочению членов социальной группы. Общий язык объединяет людей. С другой - общий язык проблема тех, кто не говорит на этом языке или говорит на нем несколько иначе. В Великобритании представители различных общественных классов употребляют несколько отличающиеся формы английского языка. Хотя все владеют "английским языком", некоторые группы употребляют " более правильный" английский, чем другие. В Америке имеется буквально тысяча и одна разновидностей английского языка. Кроме того, социальные группы отличаются друг от друга своеобразием жестикуляции, стиля одежды и культурных ценностей. Все это может стать причиной конфликтов между группами.
Список литературы
1. Бердяев Н. О назначении человека. – М.: Инфра-М, 1998.
2. Бердяев Н. Судьба России. – СПб.: Питер, 2000.
[1] Бердяев Н. О назначении человека. – М.: Инфра-М, 1998. – с. 74.
[2] Бердяев Н. О назначении человека. – М.: Инфра-М, 1998. – с. 79.
[3] Бердяев Н. Судьба России. – СПб.: Питер, 2000. – с.20.
[4] Бердяев Н. Судьба России. – СПб.: Питер, 2000. – с. 29.
[5] Бердяев Н. О назначении человека. – М.: Инфра-М, 1998. – с.37 - 38