СОДЕРЖАНИЕ

Введение. 3

Является ли правовая система России составной частью романо-германской правовой семьи?. 4

Заключение. 11

    Список литературы.. 12

Введение

В отечественной и зарубежной литературе доперестроечных лет вопрос о статусе, а тем самым — о месте и роли российской пра­вовой системы среди других правовых систем, как правило, отдель­но не ставился. Его рассматривали в общем контексте социалисти­ческой правовой семьи в целом.

Разумеется, при этом особое внимание в этой правовой семье уделялось советскому праву. И это не случайно. Ибо, как отмечают западные исследователи, это право было не только "старейшим" среди других социалистических правовых систем, но и "наиболее экспортируемым и наиболее копируемым" ими.

Правовая система СССР, органической составной частью кото­рой была правовая система России, выступала в качестве централь­ного звена всей социалистической правовой семьи. Так же как и правовая система Великобритании — в отношении всей англосак­сонской правовой семьи или правовая система Франции — в отно­шении романо-германской правовой семьи, правовая система Совет­ского Союза, а вместе с ней — и России, постоянно оказывала ог­ромное влияние не только на процесс возникновения и становления социалистической правовой семьи, но и на процесс ее дальнейшего развития и совершенствования.

В начале 90-х годов, после разрушения СССР и "содружества социалистических государств" ситуация коренным образом измени­лась. Вследствие этого в научных исследованиях, посвященных со­циалистическому и постсоциалистическому праву, стали несравнимо больше внимания уделять российскому праву.

Наряду со многими другими вопросами, касающимися данной правовой материи, до­вольно часто стал подниматься вопрос о природе и характере рос­сийской правовой системы, о ее месте и роли среди других право­вых систем.

Является ли правовая система России составной частью романо-германской правовой семьи?

Конечно, речь в данной статье идет подспудно не только, а иногда и не столько о самой, собственно российской правовой системе, сколь­ко обо всей социалистической правовой семье в целом, в центре которой находилась эта система.

Весьма расхожим стал вопрос: сохраняет ли российская пра­вовая система свой относительно самостоятельный, самобытный характер или же она является составной частью романо-германской правовой семьи?

Стремясь решить данный вопрос, отечественные и зарубежные авторы предлагают три различных варианта ответа.

Первый из них состоит в том, что российская правовая систе­ма, будучи ядром, основой прежней социалистической правовой семьи, сохраняет свой относительно самостоятельный характер и не принадлежит ни к какой другой правовой семье. Авторы, разделя­ющие данное мнение, исходят из того, что российское право как важнейшая составная часть социалистического права обладает та­кими "весьма значительными особенностями" по сравнению с дру­гими правовыми системами, что может рассматриваться по отноше­нию к ним "как визави".

Большинство западных компаративистов рассматривают социалистические правовые системы, включая рос­сийскую, как "составляющие единую, относительно обособленную от других правовых семей, систему". И это "несмотря на то, что она в реальной жизни никогда не была монолитной системой, а подраз­делялась на такие подсистемы, как советское право, восточноевро­пейское право и право неевропейских социалистических стран.

Суть второго варианта ответа на вопрос о характере отноше­ний российского права с системой романо-германского права состоит в том, что российское право всегда было и остается составной ча­стью, "продолжением" романо-германского права.

Россия всегда "входила в романо-германскую правовую семью", заявляют Р. Давид и К. Жоффре-Спинози. "Русская юридическая наука многое заимствовала из византийского права, то есть из рим­ского права, и из стран континентальной Европы, придерживающих­ся романской системы". Правда, "существовали оригинальные рус­ские обычаи и акты", как существовали в XVIII в. оригинальные французские и немецкие обычаи и ордонансы, но, так же как во Франции и в Германии в XVIII в., "в России не было другой право­вой науки, кроме романской. Категории русского права — это кате­гории романской системы". Концепцией права, принятой в россий­ских университетах и в юридической практике, была романская концепция.

Подобного же взгляда на характер отношений российского и континентального права придерживались и придерживаются и дру­гие зарубежные и отечественные авторы. Характерным при этом является то, что в научных исследова­ниях, в процессе рассмотрения "побочных" вопросов, связанных с характером отношений российского права с континентальным, при­надлежность первого ко второму воспринимается как некая объек­тивная данность, как аксиома, не требующая доказательств.

Более того, в некоторых случаях эта "объективная данность" используется даже как аргумент в пользу отстаиваемой по тому или иному вопросу позиции. Это наблюдается, например, при обсужде­нии вопросов, касающихся роли судебной практики в правовой си­стеме России при решении вопроса о том, создает ли российский Конституционный Суд прецедент или не создает.

Наконец, смысл третьего варианта ответа на вопрос о харак­тере отношений российского права с романо-германским правом сводится к тому, что признавая "типовой" самостоятельный харак­тер российского права как основного звена социалистического права в советский период, его полностью отрицают в постсоветский период.

Российская правовая система при этом рассматривается как система, имеющая весьма широкий спектр общих признаков и черт с другими правовыми семьями и системами, но все в большей мере тяготеющая к континентальной правовой системе.

Исследуя российскую правовую систему в структуре всего со­циалистического права с трех различных точек зрения, а именно — как "концептуально-формалистическую категорию", как "историчес­кую, политическую, экономическую и социальную категорию" и как "псевдорелигиозную категорию" и находя у нее много сходных черт с другими правовыми семьями и системами, значительное число авторов, тем не менее, склоняется к тому, что она теснее связана с континентальным правом, нежели с остальными правовыми семьями и системами.

У социалистической, а вместе с тем и у советской правовой системы по отношению к континентальному праву, по их мнению, прослеживаются даже "общие истоки" и правовые традиции, кото­рые, правда, в романо-германской правовой семье проявляются как "марксистско-ленинские" традиции.

Не вдаваясь в подробности рассмотрения названных точек зрения и вариантов ответа на вопрос о характере отношений рос­сийского права с романо-германским, о принадлежности первого ко второму, отметим лишь, что у каждого подхода есть свои особые аргументы.

Наряду с мнением о том, что российское право является в ос­новном прямым порождением продукта рецепции римского права, что истоки его кроются именно в римском праве, в византийской традиции, и что рецепция римского права как на Западе, так и в России была не только "исторической необходимостью", но и "фак­тором прогресса", среди авторов, занимающихся данной проблема­тикой, высказывались и иные мнения.

А именно — мнения о том, что российское право всегда "дей­ствовало и возрастало собственными природными силами", а не в силу прямого воздействия на него со стороны римского права.

Исходя из этого, многие авторы отрицают рецепцию римского права в России и признают за ним лишь историческую и "общекуль­турную" значимость в нашей стране. Причем отрицание рецепции римского права было свойственно не только дореволюционным (Октябрь 1917 г.) авторам, но его, не без оснований, разделяют и изве­стные современные ученые.

В России, в отличие от стран Западной Европы, Азии и Латин­ской Америки, пишет Е. В. Салогубова, "никогда не имела место ре­цепция римского права в полном смысле этого слова и Дигесты ни­когда не были в ней действующим правом". В то же время "неко­торые нормы римских источников" были в некоторой степени вос­приняты российским гражданским процессуальным законодатель­ством на различных ступенях его развития.

Хотя, по большому счету, и в данном случае речь идет об от­рицании рецепции римского права в общепринятом смысле в отно­шении российского гражданского процессуального права. Это же самое можно сказать и в отношении любой отрасли российского материального, в частности, гражданского права.

Современные цивилисты в связи с этим, обобщив значительный эмпирический материал, вполне резонно замечают, что российское гражданское право "почти никогда не использовало впрямую зако­нодательные решения римского права. Оно заимствовало, прежде всего, сами идеи, суть таких решений, вырабатывая на этой базе собственные юридические конструкции".

Поэтому, делается вполне логичный вывод, "о прямой рецеп­ции римского права здесь говорить не приходится. Но, с другой сто­роны, российское правоведение самым активным и непосредствен­ным образом использовало материалы, как собственных римских источников, так и германских пандектистов для развития юридичес­кого образования и подготовки юристов к законодательной деятель­ности".

Не вдаваясь в рассмотрение вопроса о рецепции римского пра­ва в России, отметим лишь, что независимо от того, имела или не имела место эта рецепция, влияние римского права на российское право на всех этапах развития последнего постоянно ощущалось и прослеживалось.

По мнению отечественных исследователей, различные идеи, принципы, а также отдельные нормы и даже институты римского права оказали определенное влияние на такие весьма значительные российские законодательные акты, как Русская правда (XI в.), Су­дебник 1497 г., Соборное уложение царя Алексея Михайловича (1649 г.), Свод законов (1832 г.) и многие другие.

Влияние римского права на правовую систему России сказы­валось не только на ранних стадиях ее становления и развития, но и на протяжении всех последующих столетий, вплоть до настоя­щего времени.

Более того, интерес к римскому праву в постсоветской России по мере "либерализации" экономических и других тесно связанных с ними социально-политических отношений не только не уменьшил­ся, а наоборот, еще больше возрос.

Повышенный интерес в России к римскому праву, историчес­кое, "культурное" и иное влияние римского права на процесс ста­новления и развития российского права, несомненно, сближает его с основанным на базе римского права романо-германским правом. Но означает ли это идентичность их "римских корней", а вместе с тем и самих рассматриваемых правовых систем?

Сомнительно, поскольку: а) характер и степень воздействия римского права на российское и романо-германское право далеко не одинаковы и трудно сопоставимы: на первое оно лишь влияет, тог­да, как сущность, структуру, принципы деятельности и содержание второго оно предопределяет; б) формы воздействия римского пра­ва на российское и романо-германское право далеко не идентичны и не сопоставимы. В то время как механизм воздействия римского права на российское ограничивается, в основном набором идей и принципов и лишь в отдельных случаях — норм и институтов, то в отношении романо-германского права в полной мере использует­ся весь набор форм и средств воздействия; и в) сферы "приложе­ния" и природа самого механизма воздействия римского права на рассматриваемые правовые системы весьма различны и трудно со­поставимы.

Дело в том, что когда речь идет о воздействии римского пра­ва на романо-германское право, то, по существу, имеется в виду вли­яние одной системы права на другую внутри и фактически одной и той же правовой и общей культуры, весьма сходного менталитета, одной и той же ("западной") цивилизации, одной и той же континен­тальной системы.

Строго говоря, термин и понятие рецепции римского, европей­ского по своей природе и характеру права в связи с этим представ­ляется довольно условным и относительным, поскольку это много­вековое действо осуществляется внутри такого же по своей природе и характеру европейского права.

Иначе обстоит дело с природой воздействия римского права на российское право. Последнее по отношению к первому выступает не как родственное, внутриродовое или внутритиповое явление, а как внешнее, а в ряде отношений — даже чуждое право.

В научной литературе в связи с этим вполне обоснованно от­мечалось, что с принятием христианства на Руси и появлением цер­кви со своими каноническими законами, которые мало согласовыва­лись с русскими обычаями, в стране могло возникнуть такое поло­жение, когда национальное право могло быть заменено чуждым ему иностранным правом. "Однако благодаря устойчивости русского права это привело только к частичному заимствованию византий­ских норм".

Следует заметить, что "частичное заимствование" последних, наряду с соответствующими идеями, традициями в правотворчестве и принципами, "наполнявшими" право восточной части Римской им­перии (Византии), представляет собой еще одну, довольно важную особенность процесса воздействия римского права на российское по сравнению с его влиянием на романо-германское право. Именно восточное, византийское право с его кодификацией, систематизацией законодательства (кодекс Грегориана, кодекс Гермогениана, кодекс Феодосия, а позднее — знаменитый Свод законов Юстиниана) и другими своими особенностями стремилось оказывать (после приня­тия христианства на Руси) влияние сначала на древнерусское, а позднее — на российское право.

Таким образом, отмечая общность, а точнее — сходство россий­ского и романо-германского права по признаку воздействия на них римского права, мы не можем не заметить и весьма существенных различий их в этом отношении.

Кроме названного аргумента, приводимого в подкрепление тезиса о принадлежности российского права к романо-германскому праву, о вхождении его в романо-германскую правовую семью, ис­пользуются и другие аргументы.

Среди них называется, например, по преимуществу кодифици­рованный характер российского законодательства, которое сопоста­вимо в этом отношении с романо-германским законодательством. Особо при этом подчеркивается последовательность и преемствен­ность процесса кодификации российского права на всех этапах его развития: от дореволюционного периода к советскому, а от совет­ского — к постсоветскому.

Разница в существе доктрин и их применении в России по сравнению с романо-германскими странами заключалась, по мнению исследователей, лишь в том, что в советский период в России в качестве юридически значимых доктрин выступали не только пра­вовые, но и политические доктрины.

Заключение

В силу сказанного аргумент о принадлежности или вхождении российского права в романо-германскую правовую семью на том основании, что они имеют общие "римские корни", является доволь­но уязвимым и сомнительным. Можно и нужно говорить о сходстве, близости, наконец — о взаимном тяготении российского и романо-германского права на том основании, что они были подвержены, хотя и в разной степени, воздействию со стороны римского права, но никак — об их однородстве, а тем более — идентичности или един­стве.

Российская правовая система как наиболее мощная и влиятель­ная из всех прежних социалистических правовых систем находит­ся в настоящее время в переходном состоянии, открытом для обмена идеями, опытом и взаимодействия с любой правовой системой. Об этом свидетельствует практически все — конституционное, граж­данское, финансовое, банковское, налоговое и иное российское за­конодательство.

О принадлежности российской правовой системы к романо-германской правовой семье нельзя тем более говорить, что у нее в настоящее время так же, как это было и раньше, гораздо больше своих собственных, свойственных только ей одной, специфических черт, чем общих признаков с романо-германским правом.

Среди аргументов, позволяющих судить о принадлежности со­временного российского права к романо-германскому праву или о значительном сходстве их, или же хотя бы о тяготении первого ко второму, в статье называется, прежде всего, влияние римского права на процесс становления и развития российского права и романо-германской правовой семьи. Это, несомненно, уже изначально сближает российское право с континентальным, подчер­кивает близость его с романо-германской правовой семьей.

Среди общих признаков и черт, сближающих российское пра­во с романо-германским, в статье выделяется их доктринальный характер.

 Список литературы

Гурова Т. В. Является ли правовая система России составной частью романо-германской правовой семьи? // Вестник МГУ. Серия «Право». 2003. № 5. С. 12-21.