(Предварительный эскиз)

Содержание

Часть первая:          ОБЩЕСТВО И ХОЗЯЙСТВО

Глава 1. Совокупность, общество и общественные явления

Глава 2. Строение   общества  и   основные   категория  обществен­ных явлений

Глава 3. Хозяйство и хозяйственные явления

Глава 4. Основные экономические категории

Часть вторая:          ОСНОВНЫЕ ВОПРОСЫ МЕТОДОЛОГИИ ИЗУЧЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ХОЗЯЙСТВА

Глава 5. Познавательные задачи и проблемы метода социально-экономических наук

Глава 6. Категории целесообразности, необходимости и случайнос­ти в социально-экономических науках

Глава 7. Природа закономерности экономической жизни и пробле­ма номографии и идиографии в социально-экономичес­ких науках

Глава 8. Категория сущего и должного в социально-экономичес­ких науках

Глава 9. Экономическая статика, динамика и генетика

Часть третья:  ТЕОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СТАТИКИ

Глава 10. Теория цены и равновесия товарного рынка

***

Глава 1.        Совокупность, общество и общественные явления

Схема

1. Многообразие мира и задача его изучения. Отношения и вещи. Относитель­ность того и другого. Необходимость вещей. Дифференцирование области бытия и области познания. Конт. Позднейшие исправления. Raison d'etre отдельных наук. Общество как особая область бытия. Гумплович. Социология и социальные науки.

2. Общество есть совокупность. И все науки в конечном счете имеют дело с совокупностями. Доказательство. Строение мира. Необходимость исследования сово­купности. Общее понятие совокупности. Множество и совокупность. Коли­честв [енный] момент <?>. Родовое понятие и совокупность. Совокупность объ­емлющая и объемл [емая]. Аналогия с объемом и содержанием понятия.

3. Связь. Реальные и мнимые совокупности. Рюмелен, Кетле, Knapp, Reinish, Чупров, Кистяковский. Критерий разграничения. Связь вообще и связь в данном отношении. [Совокупности,] объемлющие и объемлемые. Объект и метод.

4. Дискретные и конкретные совокупности. Наглядные представления и аналогия< ? >. Предметы и совокупности. Предмет как частный случай совокупности.

5. Совокупность и целая и аморфная  <  ?  >.  Критерий.  Примеры.  Целое-система и целое-единство.

6. Элементы, слагающие совокупность, и ее природа. Первоначальная сово­купность как наиболее объемлющая. Строение мира. Пространственно-временные категории в применении < ? > к совокупности.

7. Общество как совокупность.

8. < ... >

1

Непосредственной задачей науки как таковой служит задача познания мира. Причем, по самому существу своему наука рас­сматривает свой объект познания или мир, как объективно данную ей действительность, т. е. стоит на реалистической точке зрения. Реализм научной точки зрения на объект познания нередко и осо­бенно в начальных фазах развития науки является даже реализ­мом наивным. История развития науки показывает, что с течением времени наивность реализма научной точки зрения ослабевает и отпадает, однако самый реализм ее устойчиво сохраняется.

В конкретном своем виде объективная действительность бес­конечно изменчива и многообразна. Однако явления действитель­ности обладают не только различными, но в той или иной мере тождественными свойствами. Процесс научного познания в первую очередь и состоит в дифференцировании объективной действитель­ности, в сравнении явлений между собой, в установлении их тож­дественных и различных свойств в классификации явлений и обра­зовании научных понятий, адекватных установленным классам яв­лений. Эти классы явлений имеют различную широту, начиная от наиболее узких вплоть до наиболее широких и объемлющих. При­чем, если в понятиях одни классы явлений всегда строго отгра­ничены от других, то в действительности дело обстоит иначе. Отдельные классы явлений находятся в различной степени близо­сти к другим, а степень этой близости их бесконечно варьирует. И во всяком случае сопредельные классы явлений не имеют стро­гих разграничительных линий между собой. Переход от явлений од­них классов к явлениям других совершается здесь путем постепен­ного и часто неуловимого нарастания тех или иных свойств. Поэтому в действительности различия в свойствах сопредельных классов мы с ясностью видим лишь тогда, когда берем явления этих классов в наиболее законченном и определившемся виде.

При современном своем состоянии наука различает следующие пять наиболее широких и общих классов явлений действительности: мир величин, мир физико-химических явлений, явления органической, психической и социальной жизни. Каждый из этих общих классов разлагается, далее, в свою очередь и последовательно на разветвляющуюся систему постепенно сужающихся более частных и специальных классов и подклассов. Но все же каждый из них объединяет в себе группу явлений, обладающих определенны­ми признаками, которые сближают явления данного класса между собой, сообщают в силу этого данному классу известную внутрен­нюю однородность и вместе с тем отличают его от всех других классов*1*.

Явления этих классов не существуют в действительности совершенно раздельно и независимо. Наоборот, они связаны между собой. Границы между примыкающими друг к другу классами, как правило, весьма неясны: так, например, неясны границы меж­ду физико-химическими явлениями и явлениями органической жиз­ни. Явления одних классов зависят, далее, от явлений других классов. Причем степень зависимости нарастает по мере перехода от мира физико-химических явлений к явлениям социальным.

Такое нарастание зависимости обусловлено тем, что каждый предыдущий член ряда указанных выше классов характеризуется большей простотой, большей общностью и более широким распространением.

Но каковы бы ни были связи явлений различных классов, явления каждого из них обладают своими общими специфическими свойствами и притом свойствами, которые не сводятся к свой­ствам явлений других классов и, во всяком случае, не сведены до сих пор. Иначе говоря, явления каждого из указанных классов обладают качественным своеобразием.

Наличие у каждого класса явлений своих общих, специфиче­ских и несводимых признаков делает их явлениями sui generis, делает объектом изучения особой науки или, точнее, группы наук. Поскольку явления каждого класса обладают свойствами, общими всем этим явлениям, они служат объектом изучения общей науки, исследующей данный класс явлений. Поскольку же, далее, внутри каждого класса выделяются свои подклассы и каждый из них может при этом изучаться с различных точек зрения, постольку каждый класс служит объектом изучения специальных наук. В соответствии с этим мы имеем группы наук математических, физико-химических, биологических, психологических и социальных.

Ввиду специфического характера изучаемых ими объектов, каждая из этих групп наук работает в той или иной мере своими методами, образует свои понятия, свои классификации, устанавли­вает свои закономерности. И поскольку это так, поскольку изуча­емые той или иной отдельной группой наук явления специфичны и не сведены к явлениям других классов явлений, данная группа наук, очевидно, имеет бесспорное право на самостоятельное суще­ствование, так как их понятия и установленные ими законы не мо­гут быть выражены в понятиях и законах каких-либо других наук. Нужно заметить, однако, что даже и сведение явлений данного класса (скажем, класса А) к свойствам явлений другого или других классов явлений (скажем, В, С...) не лишило бы специальные науки, посвященные классу А, всякого смысла и не доказало бы полной ошибочности выводов и законов этих наук. Оно открывало бы лишь возможность двоякого способа изображения и интеграции свойств и закономерностей явлений класса А: во-первых, в тер­минах специальных наук, посвященных этому классу, во-вторых, в терминах наук, посвященных классам В, С... Второй способ был бы более общим и в этом смысле более совершенным, в то время как первый способ был бы более конкретным и более наглядным. Итак, сложный характер объективной действительности и раз­ложение ее на определенные внутренне однородные классы яв­лений служит отправным (но, как мы увидим ниже, не единственным и не исчерпывающим) основанием для классификации наук и в част­ности для разделения их на основные группы. Нужно, однако, в полной мере подчеркнуть, что такое распределение наук по груп­пам не означает их полной независимости и оторванности друг от друга. Различные категории явлений мира, который изучается науками, как мы отмечали, связаны друг с другом и находятся между собой в зависимости. Эта связанность всех категорий и классов явлений свидетельствует о единстве и целостности мира. И поскольку это так, постольку и различные группы наук, изуча­ющих различные категории явлений, не могут не иметь внутренней связи между собой и не зависеть друг от друга. Внутреннее единство мира служит конечным и глубочайшим основанием и для внутреннего единства научного знания о мире. Полное осознание этого положения методологически приводит к принципу единства знания, т. е. к требованию внутреннего соответствия и непро­тиворечивости всех наук. И этот принцип принимается современ­ной теорией знания и методологией в качестве первого и одного из основных критериев истинности научного знания.

2

Выше мы указали, что мир социальных явлений представляет собой один из основных общих и специфических классов явлений действительности. Однако простое указание это само по себе еще совершенно не дает представления о том, каковы же характерные специфические черты социальных явлений, выделяющие их из со­вокупности всех других явлений. Иначе говоря, указание это еще не определяет понятия общества и общественных явлений. Построе­ние такого определения и является нашей ближайшей задачей.

К настоящему времени в общественных науках и прежде всего в наиболее общей из них — общей теории социальных явлений или в социологии имеется очень большое число попыток дать определение общества и общественных явлений и тем выявить их спе­цифические особенности. И если возникает вновь и вновь потреб­ность останавливаться на вопросе о самом понятии общества и общественных явлений, то это значит, что достаточно общеприз­нанного и удовлетворяющего понятия о них общественные науки, и в частности социология, еще не имеют. Такое положение свидетель­ствует не только о трудности задачи, но и об относительно низком уровне развития общественных наук. Вместе с тем обилие уже _существующих попыток дать удовлетворяющее определение общества и общественных явлений делает эту задачу мало обещающей и мало привлекательной, так как трудно освободиться от сознания, что работа в этом направлении может кончиться простым увели­чением числа уже существующих и недостаточно удовлетворяю­щих попыток.

И тем не менее интересы дальнейшего исследования все же требуют преодоления этих опасений и того или иного, но опреде­ленного разрешения задачи. Совершенно бесспорно, что если ис­следование по самому существу своему имеет дело с известной, основной категорией явлений, то оно нуждается в достаточно мотивированном и определенном понятии о природе этой категории явлений. Оно необходимо уже для того, чтобы сделать ясной и недвусмысленной на протяжении исследования позицию автора, и именно в силу многообразия существующих попыток дать определе­ние общества и общественных явлений эту потребность игнориро­вать нельзя. Но дело, разумеется, не только и даже не столько в этой потребности: достаточно мотивированное и определенное понятие здесь, как и всегда в подобных случаях, способствует выбору правильных методов исследования и получению в резуль­тате его научно ценных положительных выводов.

Основная трудность определения всякого сколько-нибудь об­щего понятия, как и понятия общества, состоит в том, что на первый взгляд разрешение этой задачи наталкивается на явный круг: для того, чтобы дать определение понятия, необходимо по­лучить соответствующие знания относительно данной категории явлений, а для того, чтобы получить соответствующие знания о данной категории явлений, необходимо иметь достаточно обосно­ванное и отвечающее действительности понятие о них. В действи­тельности этот круг, как и многие подобные ему, является кажу­щимся. Он был бы подлинным кругом лишь в том случае, если бы сумма наших знаний о той или иной категории явлений и понятие о них были бы неизменными и не подвержены развитию. Но это не так: как понятия о явлениях, так и общая сумма знаний о них находятся в процессе непрерывного развития. Необходимо разли­чать прелиминарные и окончательные понятия о явлениях. Мы ни­когда не имеем окончательного, адекватно точного понятия о явлениях. Такое понятие выступает перед научным мышлением лишь как предельно идеальное состояние в развитии понятия. То, с чем реально наука имеет дело, это понятия прелиминарные. И они изменяются, совершенствуются, приближаются к окончательному предельно точному состоянию их. Эта эволюция понятий и переход их из одной фазы точности к другой совершаются вместе и в меру Развития положительного знания о данной и о других категориях явлений. И, наоборот, развитие знания о явлениях продвигается вперед вместе и в меру того, как уточняются понятия об этих явлениях. Когда начинается исследование какой-либо категории явлений, мы всегда имеем пусть смутное, не точное, но все же какое-то предварительное понятие о них. Это понятие соответст­вует наличному, пусть весьма бедному и в значительной мере ошибочному, но все же знанию о данных явлениях. Наше предва­рительное понятие о них как бы конденсирует в себе основные итоги этого начального знания, полученного из опыта, независимо от того, в чем состоит этот опыт: в практике, в развитии смежных отраслей знания или в чем другом. И это предварительное по­нятие, как и вся совокупность полученных знаний, ориентирует наше дальнейшее исследование данных явлений. Оно способствует вы­бору надлежащих методов и получению новых, более богатых на­учных результатов. Но вместе с таким расширением знаний о яв­лениях эволюционирует, уточняется, совершенствуется наше перво­начальное понятие. Оно вступает в новую фазу своего развития, хотя и остается в указанном выше смысле все же прелиминарным. В дальнейшем совершается в том же порядке новый цикл восхожде­ния общего запаса знаний о явлениях и понятия о них на следу­ющую, более высокую ступень.

Т [аким] о [бразом], в каждый данный момент интересующее нас понятие может конденсировать в себе результаты накопленного знания, имеющего отношение к данной категории явлений. Возмож­ная степень точности и обоснованности понятия измеряется уров­нем развития уже добытого знания. С другой стороны, интересы дальнейшего развития науки требуют, чтобы образуемые нами по­нятия, с которыми мы приступаем к дальнейшему исследованию, максимально строго отвечали уже достигнутому уровню научного знания.

Полученные выводы из анализа о трудностях и путях образо­вания научных понятий мы должны иметь в виду и при определении понятия общества и общественных явлений. Совершенно очевидно, что при определении этого понятия мы не должны идти путем спекулятивно умозрительным. Как бы ни был низок уровень разви­тия социологии и отдельных специальных общественных наук, но их существование есть объективный факт. Как бы ни были спорны словесные определения общества и общественных явлений, дава­емые отдельными авторами, но социальные науки имеют опреде­ленное объективное содержание и последнее прямо, открыто или косвенно и неосознанно предполагает известное понятие общества и общественных явлений. Очевидно ггоэтому, что определение поня­тия общества и общественных явлений должно быть ориентировано прежде всего на фактическое содержание общественных наук, т. е. социологии, экономики, теории права, теории религии, истории и т. д. При этом, разумеется, должны быть учтены и имеющиеся многочисленные специальные интерпретации и определения поня­тия общества и общественных явлений, так как эти определения, хотя в различных случаях, в различной степени и с различным успехом, но все же неизбежно и уже в готовом виде конденсируют в себе и накопленный опыт общественных наук. Наконец, поскольку, как было отмечено уже и выше, социальные науки связаны с дру­гими науками и образуют вместе с ними единство, при образовании интересующего нас понятия мы должны также, по возможности, учесть и выводы других наук.

Мы уже выяснили, что понятия, образуемые любой данной наукой, если брать ее как таковую, как продукт коллективного опыта, в каждый данный период имеют прелиминарный, незакон­ченный характер. Поэтому они всегда содержат в себе элемент гипо­тетического, подлежащего дальнейшему выяснению, проверке и уточнению. Это положение с известной модификацией можно при­менить и к отдельному, индивидуальному исследованию. Когда ис­следователь еще только приступает к исследованию, он, конечно, имеет для себя известное гипотетическое представление о поня­тиях, которыми он будет пользоваться и которые, по его мнению, являются научно наиболее правильными. В процессе исследования он проверяет это свое гипотетическое представление о понятиях, уточняет и совершенствует его. И фактически только в конце ис­следования он получает то определение общих понятий, с которым он считает возможным выступить открыто, предложить его как элемент, подлежащий включению в науку. С такой точки зрения индивидуальный исследователь должен был бы, следуя за процес­сом исследования, давать определение общих понятий, которыми он пользуется, лишь в конце исследования. Однако если не всегда, то, как правило, процесс изложения не следует за процессом исследования и с систематической точки зрения в большинстве случаев оказывается более целесообразным формулировать общие определения основных понятий и дать их интерпретацию в нача­ле исследования. Так мы поступаем и в данном случае с поняти­ем общества и общественных явлений.

3

Если учесть итоги развития основных групп наук, упомяну­тых выше, и вдуматься в общую природу объекта, изучаемого каж­дой из них, то нужно сказать, что объект этот во всех случаях представляет собой прежде всего совокупность определенных эле­ментов¹. В силу этого особенности отдельных наук, своеобразие применяемых ими методов, устанавливаемых связей и закономер­ностей объясняется в первую очередь своеобразием тех совокуп­ностей, которые составляют объект их исследования. Общество равным образом является своеобразной совокупностью. И для то­го, чтобы уяснить себе ее своеобразие и тем самым подойти к Установлению понятия общества и общественных явлений, мы долж­ны остановиться прежде всего на вопросе о совокупности.

¹ <...  >   Бухарин    Н.    Теория   исторического  материализма.   М.,   1921, 8—89*2*.

Под совокупностью в самом общем и широком смысле слова мы понимаем большое число тех или иных элементов. Из приведен­ного определения видно, что одним из признаков совокупности мы принимаем количественный признак—«большое число». На первый взгляд может показаться, что такой путь определения понятия неу­довлетворителен. Логика, как известно, не рекомендует пользо­ваться для определения понятий количественными признаками, так как они, при отсутствии более точной фиксации их, вносят неяс­ность в самые понятия.

Однако в данном случае такое опасение не имеет под собой поч­вы. Мы пользуемся здесь термином «большое число» принципиально в том техническом смысле, в каком он употребляется теорией вероятности и теоретической статистикой. Как будет выяснено ни­же, употребляемый в этом смысле термин «большое число» имеет достаточно определенное значение и глубокий гносеологический и методологический смысл. Этот термин говорит не о каком-то опреде­ленном большом числе, которое нужно еще фиксировать, а о строе­нии объекта знания, о строении, при котором в силу сочетания до­статочно большого числа элементов и событий последние утрачивают свой случайно хаотический характер и в среднем обнаруживают закономерные тенденции своего хода. Фактически же число этих элементов и событий, как правило, оказывается почти всегда доста­точно большим, хотя в различных случаях и в различной мере.

Исходя из приведенного определения совокупности легко видеть, что действительно объект всех основных групп наук, по существу, является прежде всего совокупностью и что, следовательно, категория совокупности выступает в качестве одной из самых централь­ных категорий*3*

Так, известно, что с точки зрения физики и атомистической теории весь материальный мир, по существу, является грандиозной совокупностью атомов, вступающих между собой в многообразные связи и комбинации. Долгое время атом считался последним неде­лимым элементом, совокупность которых и составляет вселенную со всеми ее цветами, красками и т.д. Однако новейшая физическая теория в результате успехов своего развития отказалась от этой точки зрения. Оказалось, что каждый атом вовсе не является пос­ледним неделимым элементом, а в свою очередь представляет собою целый микрокосм, состоящий из совокупности элементов, которые обладают электрическим зарядом различных знаков . Однако на этом процесс анализа микрокосма, по-видимому, не остановился. За самое последнее время была развита волновая теория материи, согласно которой элементы, в свою очередь, представляют собой сложную совокупность еще более микроскопических элементов. К сказанному нужно заметить, что электронная теория, разуме­ется, не опровергла, а лишь уточнила, расширила и углубила то представление о мире, которое опиралось на атомистическую теорию. Закономерности, установленные на основе последней, в основе сохраняют свою силу. Но принципиально они могут теперь выражаться или в терминах атомистической теории или в более общих терминах и формулах электронной теории. То же нужно сказать о взаимоотношении электронной и волновой теорий.

Если теперь от указанных сфер реальности перейти к иным, более сложным сферам, то мы можем сказать следующее. Совокуп­ность специфических видов атомов и молекул и своеобразная, пока еще неразгаданная, связь их между собой дает простейшее живое _сущ_ество—клетку. Совокупность клеток является основой орга­низма. Совокупность и взаимодействие специфических клеток, составляющих мозговую и нервную систему организма, пока также невыясненными путями служит основой мира психических явлений. Продолжая этот анализ, можно, наконец, сказать, что общество в самом широком смысле представляет собой совокупность организ­мов, и в частности человеческое общество — совокупность людей.

Исходя из сказанного, структуру реального мира можно пред­ставить себе в следующем схематическом виде*4*:

Отсюда видно, что выделенные совокупности не лишены внут­ренней связи или известной преемственности друг в отношении дру­га. Легко заметить, что одни более общие и широкие совокупности, слагающиеся из определенных элементов, или, точнее, некоторые части этих совокупностей, выступают в качестве элементов совокуп­ностей следующего порядка. Поэтому мы не знаем элементов, сла­гающих совокупности, которые в свою очередь не были бы совокуп­ностями. Исключение, по крайней мере на данном уровне знаний, вставляют простейшие, не разложенные элементы, слагающие электроны. Вместе с тем мы не знаем совокупностей, которые в свою очередь не служили бы элементами иных совокупностей более высокого порядка и соответственно более сложного строения. Исклю­чение в этом отношении составляет общество и в частности чело­веческое общество, которое замыкает собой сверху ряд последо­вательных элементов—совокупностей.

Таким образом, общество и, в частности, человеческое об­щество, стоит как бы на вершине все усложняющегося переплете­ния слагающих сил мироздания, уходя корнями своими в его глу­бины.

Однако предыдущее изложение лишь самым суммарным обра­зом намечает место общества в системе мироздания. Для того, что­бы стало яснее само предыдущее изложение, а также чтобы полу­чить больше оснований для выявления специфических особеннос­тей общества, нам необходимо остановиться несколько подроб­нее на вопросе о структуре и многообразии совокупностей, с кото­рыми приходиться иметь дело науке.

4

Прежде всего необходимо установить разграничение между пер­вичной, первообразной и вторичной, или производной, совокуп­ностью. Если мы берем, например, совокупности атомов-молекул, то в качестве таковой мы можем рассматривать весь неорганичес­кий макрокосм. Как таковой, он вводит нас в новую сферу мирозда­ния, отличную от атомов и молекул, взятых в отдельности. Однако совокупностью атомов-молекул будет и любой отрезок, любая часть внешней природы, например млечный путь, та или иная масса газа, жидкости и т.д. Каждая из последних совокупностей будет, разумеется, отлична от составляющих ее атомов-моле кул, и в этом отношении она будет характеризоваться теми же свойст­вами, что и внешняя природа в целом. Но в то же время каждая из них составляет лишь часть неорганического макрокосма и обладает в той или иной мере отличительными чертами. Равным образом, беря совокупность клеток, мы можем рассматривать в качестве тако­вой организм в целом. Но отдельный орган организма, состав­ляющий часть последнего, есть тоже совокупность клеток, и мы можем рассматривать ее в известных, в различных случаях и в раз­личных пределах как таковую. В тех случаях, когда речь идет о сово­купности данных элементов, взятой в целом и, следовательно, в наи­более широких, оправдываемых действительностью границах, мы говорим о первичной совокупности. С этой точки зрения неоргани­ческий макрокосм, отдельный организм, отдельное общество суть первичные совокупности. Наоборот, когда речь идет о совокупности данных элементов, составляющей ту или иную части первичной со­вокупности, мы говорим о вторичной или производной совокупности. С такой точки зрения млечный путь, данный объем газа, нервная система, рабочий класс и т.д. будут вторичными совокупностями первичных совокупностей различного порядка. Из предыдущего ясно, что может существовать несколько и даже очень большое число первичных совокупностей данного порядка. Мы не знаем, явля­ется ли макрокосм единым или, наоборот, существует множество миров, лишенных какой-либо связи между собой. В последнем случае мы должны были бы говорить о большом числе макрокосмических совокупностей. Но мы видим, что существует большое число таких первичных совокупностей, как организм, как растительные сообщества и т.д. Совершенно бесспорно, далее, что в пределах каждой первичной совокупности существует или может существо­вать множество производных совокупностей различного порядка. Обратимся теперь к дальнейшим чертам строения совокупно­стей, позволяющим уяснить их многообразие и тем самым понять специфические особенности общества.

5

Характер совокупности очевидно зависит в значительной мере от того, из каких элементов она слагается. Элементы, слагающие совокупности, могут быть качественно глубоко различны, обладать различными свойствами и соответственно различной степенью слож­ности. Мы видели, что такими являются или атомы-молекулы, или клетки, или целые организмы, в частности люди. Иначе говоря, как уже было отмечено выше, элементами совокупности данного порядка являются совокупности предшествующего порядка. Но совокупность элементов представляет собой категорию явлений всегда принципиально иного и притом более сложного характера, чем сами элементы. Вот почему совокупности, слагающиеся из эле­ментов, которые являются в свою очередь совокупностями, но лишь иного, более низкого порядка, глубоко различны между со­бой и притом различны качественно и принципиально. Вот почему, говоря об этих совокупностях, мы рассматриваем их как особые области или категории объективной действительности, рассматри­ваем как мир электронов, как атомно-молекулярный космос, как внешнюю природу, как органический мир и т.д.

Итак, различие свойств элементов, слагающих совокупность, является основанием особенностей в свойствах самой совокупно­сти. В связи с этим среди особенностей свойств, принадлежащих элементам, одно необходимо отметить особо. Будучи включены в состав совокупности, элементы могут испытывать воздействие со стороны последней и подвергаться той или иной более или менее глубокой трансформации. Однако это свойство, эта способность к трансформации присуща элементам различных категорий в различ­ной степени. Если атомы и молекулы обладают такой способностью в сравнительно ограниченной мере, то клетки организма, например растения², в особенности же организмов с развитой нервно-психи­ческой системой, обладают таковой уже в гораздо более высокой степени. И различие этого свойства элементов, т.е. различная степень их эластичности, равным образом находит выражение в свой­ствах соответствующих совокупностей. Чем более эластичны в ука­занном отношении элементы, тем более эластичны и подвижны об­разуемые ими совокупности. И хотя в данном случае мы имеем дело лишь с количественными различиями их, с различиями по степени, тем не менее эти различия весьма важны для понимания особен­ностей отдельных видов совокупностей, и в частности общества.

² Ср.: Морозов   Г. Ф.   Учение о лесе. Л.—М. 1925. С. 2 и ел.*5*

6

Принято различать реальные и логические или мнимые совокуп­ности. Отдельными авторами указываются различные характерные признаки тех и других. Но в основном под реальными совокупнос­тями все понимают те совокупности, между элементами которых существует та или иная связь или зависимость, а под мнимыми те, между элементами которых никакой связи нет³. Это разграничение совокупностей, как мы убедимся еще ниже, имеет очень большое познавательное значение. Вместе с тем на первый взгляд оно кажет­ся очень ясным и, если так можно здесь выразиться, абсолютным. Однако при более пристальном анализе вопроса оно оказывается гораздо сложнее.

С широкой точки зрения и строго говоря, все элементы миро­здания так или иначе связаны между собой. С такой точкой зре­ния все существующие совокупности являются реальными совокуп­ностями. Прежде всего и во всяком случае реальными совокупнос­тями представляются те основные первичные совокупности, которые были указаны выше (см. с.64). Реальными совокупностями по существу оказываются и те, которые обычно указываются в ка­честве примеров мнимых совокупностей. Так, в качестве примера мнимой совокупности указывают на кучу песку. Однако нет ни­каких оснований отрицать, что между элементами такой совокуп­ности, т.е. между отдельными песчинками, существует самая не­сомненная и прямая, непосредственная взаимная связь. В качестве примера мнимой совокупности приводят, далее, такую, как сово­купность новорожденных (умерших, самоубившихся и т.п.), заре­гистрированных в том или ином году в данной стране, в данном рай­оне или городе. Разумеется, непосредственной и в частности непос­редственно материальной связи между элементами таких совокуп­ностей, как правило, нет. ³

³ < ... > Б у х а р и н   Н. Цит. соч. С. 66

Но несомненно, что элементы этих совокупностей находятся в определенной и во многом общей для них социально-экономической, правовой, политической и религиозной среде, в определенных условиях климата, температуры и т.д. И эти общие условия социальной и естественной среды связывают их меж­ду собой, определяют их судьбы и поведение. Поэтому говорить об отсутствии между ними всякой связи, говорить, что они образуют действительно мнимую совокупность, не приходится.

Исходя в значительной мере из приведенных или близких со­ображений, некоторые ученые вносят в определение понятия реаль­ной совокупности, в отличие от мнимой, дополнительный ограни­чивающий признак, а именно признак устойчивости связи. С такой точки зрения реальной совокупностью является лишь та совокуп­ность, между элементами которой существует устойчивая связь⁴. Однако этот критерий страдает прежде всего неопределен­ностью и поэтому не может удовлетворительно служить целям ясного разграничения того и другого вида совокупностей. Дей­ствительно, совершенно невозможно сказать, где начинается не­устойчивая и где начинается устойчивая связь? Нет такой объек­тивной единицы, при помощи которой было бы можно измерить степень устойчивости связей в совокупности и ответить на пос­тавленный вопрос. Кроме того, вводя признак устойчивости, мы неизбежно относим к группе мнимых совокупностей как те сово­купности, между элементами которых нет связей, так и те, где связи есть, но лишены устойчивости, то есть объединяем в одну группу явления явно и существенно разнородные. Ввиду сказан­ного критерий устойчивости связей между элементами может служить не для принципиального разграничения реальных и мни­мых совокупностей, а, как будет указано ниже, лишь в качестве вспомогательного и вторичного признака для установления под­разделений в пределах класса реальных совокупностей.

Что же касается разграничения реальных и мнимых совокуп­ностей, то его правильнее всего можно конструировать так. Хотя с широкой и общей точки зрения все элементы мироздания и свя­заны между собой, но в некоторых случаях связь эта столь отдален­на и слаба, что практически неуловима и во всяком случае неуловима при данном состоянии нашего знания. Исходя из этого положения, все те совокупности, которые мы берем, но между элементами кото­рых, по крайней мере при современном уровне знания, мы не в сос­тоянии установить каких-либо связей и зависимостей, мы отно­сим к группе мнимых совокупностей. Все прочие совокупности, нао­борот, должны рассматриваться как реальные. С такой точки зрения совокупность в 1 000 000 бросаний монеты или игральной кости, совокупность экземпляров одуванчика, взятых в различных, отда­ленных друг от друга местах (и следовательно, не в одной и той же растительной совокупности) и т.п. будут мнимые совокупности. Из предыдущего ясно, что установленное разграничение реальных и мнимых совокупностей лишено абсолютного характера, а граница между ними—совершенной неподвижности. Но в основе этого Разграничения лежит объективный критерий, связанный с состоя­нием положительного знания, а само разграничение при этих усло­виях сохраняет свой познавательный смысл, в частности для изуче-них многообразных производных или вторичных совокупностей.

⁴ Морозов  Г. Ф.   Цит. соч. С. 28.

7

Итак, реальные совокупности в строгом смысле слова предпола­гают наличие объективно уловимой связи между элементами. Но связи эти могут быть глубоко различны и притом в различных отно­шениях. В силу различия связей между элементами будут также раз­личны и реальные совокупности как таковые.

В соответствии с особенностями природы входящих в совокуп­ность элементов, связи эти могут быть прежде всего или чисто мате­риальными (понимая материальное в широком смысле, как нечто не психическое и не идеальное), или материально-психическими. Вместе с тем они могут [быть] непосредственными, могут предпо­лагать непосредственный контакт между элементами данного рода, непосредственное физическое соприкосновение их между собой. Таковы, например, все связи в различных областях неорганического мира, в значительной мере связи, существующие в организме, лишь в очень малой степени в обществе, даже в обществе, понимаемом в самом широком смысле. Но они могут быть опосредствованными, косвенными. Это имеет место в тех случаях, когда связь и даже ма­териальная связь между элементами существует без прямого мате­риального соприкосновения этих элементов друг с другом. Приме­ром таких связей может служить связь между отдельными экзем­плярами растений, входящих в растительное сообщество. Растения могут материально и непосредственно не соприкасаться друг с другом, но тем не менее связь между ними и притом связь матери­альная в их борьбе за ограниченные средства существования будет, несомненно, существовать⁵. Однако особенно широкое значение такие опосредствованные связи имеют там, где эти связи носят в значительной мере психический характер, то есть в человеческом обществе. По самому существу своему осуществление психической связи предполагает наличие различных материальных проводящих посредников.

⁵ Ср.: Морозов Г. Ф. Цит. соч. С. 9 и ел. 68

В тесной зависимости от предыдущих различий в характере свя­зей стоит и следующее различие их. Связи между элементами сово­купности могут быть материально фиксированными, как бы застыв­шими, такими, что они достаточно определенно координируют отно­сительное пространственное расположение элементов в совокуп­ности и придают совокупности или ее частям определенную прост­ранственную форму конкретного тела. И, наоборот, связи могут быть лишены такой фиксированности и не определять твердо отно­сительное пространственное расположение элементов в совокуп­ности. Тогда совокупность или ее части будут лишены определенной формы конкретного тела и будут иметь дискретный характер. С этой точки зрения различные совокупности имеют различное строение. Так, например, отдельные части неорганической природы имеют форму конкретных вещей (твердые тела, в меньшей степени—жид­кие), наоборот, другие имеют дискретное, прерывистое строение  (газы, свет). Организмы как совокупности имеют структуру конк­ретных тел, а все виды общества, наоборот, структуру дискретных совокупностей.

Наконец, как уже отмечалось выше, связи между элементами реальной совокупности могут обладать различной степенью устой­чивости и, соответственно, сами совокупности могут быть более или менее устойчивыми. Так, все первичные совокупности обладают исключительно высокой, хотя и различной степенью устойчивости. Некоторые из них, как неорганический макрокосм, вечны. Наоборот, многие производные совокупности обладают весьма низкой сте­пенью устойчивости. Таковы, например, совокупности в виде дюн степного песку, сохраняющих свою конфигурацию и состав до бли­жайшего ветра, в виде стаи птиц, толпы людей и т.п. Ясно, что сте­пень устойчивости совокупностей имеет бесконечный ряд градаций и, как говорилось уже выше, мы не можем установить определенные границы более или, наоборот, менее устойчивых совокупностей. Но и не имея такой возможности, мы все же можем всегда опре­деленно сказать, имеем ли мы дело с весьма устойчивой или, нао­борот, с средне устойчивой и даже с совершенно неустойчивой сово­купностью. Вот почему признак устойчивости связи элементов различных совокупностей сохраняет свое познавательное значение.

При всех указанных различиях и связях между элементами, в силу внутреннего строения реальная совокупность или будет представлять собой целое или, наоборот, не будет таковым. Сово­купность представляет собой целое лишь при таких связях элемен­тов, лишь при таком строении, когда в ней есть внутренняя орга­низованность, когда имеет место определенная дифференциация ее частей и каждая часть выполняет известную функцию, соподчи­ненную жизни всей совокупности, когда, наконец, совокупность как таковая обладает в тех или иных границах свойствами замкну­тости, самодовления, хотя, разумеется, и не полной независимости в отношении других совокупностей и вещей. Таковы прежде всего, хотя и с различной степенью ясности, все первичные совокупности. Мы рассматриваем атом как нечто целое, хотя бы и микроскопичес­кое. Как целое рассматриваем мы весь неорганический макрокосм, отдельный организм и каждое данное сообщество, в частности и особенно человеческое общество. Но целым являются и многие вторичные совокупности. Так, целым является совокупность небес­ных тел, входящих в состав солнечной системы, земной шар; целым является система кровеносных сосудов в организме, город, армия, хозяйственное предприятие и т.п. в человеческом обществе. Наоборот, имеется огромное количество вторичных совокупностей, лишенных свойств целого и не являющихся таковыми. Целым не является, например, какой-либо оторвавшийся от скалы камень, та или иная масса газа, воды, отдельный участок леса, группа людей, пришедших на рынок или в театр и т.д.

Однако и совокупность-целое по структуре своей далеко не всегда однородна. Элементы и части целого могут быть не только координированы между собой, но и соподчинены в своих функциях в какой-то данный момент единому руководящему центру и слу­жить единой системе задач. И, наоборот, они могут быть координи­рованы без такого соподчинения единому центру. В первом случае перед нами будет совокупность, представляющая собой не только целое, но одновременно и телеологическое единство. Во втором слу­чае мы будем иметь совокупности, представляющие собой целое лишь в виде системы⁶. Наиболее ярким видом совокупности как целого и одновременно телеологического единства является организм, далее хозяйственное предприятие, государство, политическая партия и т.д.*6* Отличительной чертой такого единства, как организм, является при этом его неделимость. Примером единства как системы могут служить такие совокупности, как солнечная система, растительное сообщество, например лес и т.д.

⁶ Бух[арин]  Н. Цит. соч. С. 89 и ел.

8

Заканчивая анализ совокупностей, необходимо поднять еще один методологически весьма важный вопрос. До сих пор мы рас­сматривали совокупность как бы с одной определенной стороны. Мы говорили об элементах, слагающих совокупность, о связях меж­ду этими элементами, о характере этих связей. Иначе говоря, мы рассматривали совокупность под углом зрения ее морфологии или своего рода «анатомии». Но такого анализа для достаточно полного уяснения вопроса недостаточно. Та или иная совокупность, раз она дана, не только имеет определенное строение, но и живет, функци­онирует. Ее элементы, если только она является реальной сово­купностью, не только связаны между собой, но в результате своей активности в условиях связи и комбинаций с массой других подоб­ных элементов кладут начало явлениям, которые немыслимы вне этой совокупности, но которые сами по себе в то же время уже не являются ни элементами, ни просто связями между ними. Их можно было бы обозначить как продукты или функции совокупности. Возьмем простейший пример. Известно, что кинетическая теория газов рассматривает каждую данную массу газа как совокупность большого числа соответствующих атомов-молекул. Эти атомы-мо­лекулы находятся в постоянном движении. Двигаясь, они ударяют­ся друг о друга, т. е. находятся в определенных специфических связях между собой. Если газ заключен в сосуд определенного объема, то при данной температуре он будет оказывать известное давление на стенки сосуда. Несомненно, это давление есть продукт молекулярного строения газа и ударов молекул его о стенки сосуда, ударов, которые возникают в результате первоначального движения молекул и их взаимодействия между собою. Но несомненно также и то, что это давление само по себе не есть ни молекулы газа, ни их взаимодействие или связь. Оно есть некоторое новое явление, есть результат функционирования совокупности, немыслимый вне ее. Наличие таких новых результатов функционирования и притом в гораздо более широких пределах наблюдаем мы и в случаях иных, более сложных совокупностей. Таковы, например, явления дыха­ния, обмена веществ, восприятия и т.п. в организме. Таковы явле­ния угнетения классов, деформации ствола, кроны и лиственного покрова в растительных сообществах, явления языка, денег, права, религии и т.д. в человеческих обществах. Все эти явления, возмож­ные на почве связи и взаимодействия элементов совокупности, бу­дучи не мыслимыми вне соответствующей совокупности, в свою очередь, как правило, служат средством, формой, факторами связи элементов совокупности. Но в то же время сами по себе, как уже отмечалось, они не являются ни элементами, ни просто связями элементов совокупности. И все это показывает, что анализ совокуп­ности только с точки зрения ее морфологии или «анатомии» не ох­ватывает ее с достаточной полнотой. Необходим анализ и с точки зрения ее функционирования или, выражаясь образно, с точки зре­ния ее физиологии, с точки зрения уяснения тех новых результатов, которые возникают на почве связи и взаимодействия элементов дан­ной совокупности. Благодаря различной природе и различной слож­ности элементов различного порядка, благодаря особенностям в возникающих между ними связях и те новые явления, которые представляют собой продукт связи и взаимодействия этих элемен­тов, оказываются в совокупностях разного порядка глубоко и прин­ципиально различными. Это их различие особенно подчеркивает своеобразие отдельных первичных, а через них и относящихся к ним производных совокупностей, выступая в качестве нового и весь­ма существенного основания взгляда на них, как на объект специ­альных групп научных дисциплин*7*.

Все сказанное в настоящем параграфе позволяет нам уточнить данное выше определение понятия реальной совокупности. В ко­нечном счете под реальной совокупностью следует понимать боль­шое число так или иначе связанных между собой элементов и явле­ния, возникающие в условиях связи этих элементов.

В обычном словоупотреблении имеется тенденция понимать под совокупностью собственно только большое число элементов как таковых, в крайнем случае—большое число элементов плюс связи между ними. С такой точки зрения результат или продукт, возникающий на почве связи между элементами данной совокуп­ности, уже не входит в состав понятия совокупности. Его склонны называть просто явлениями в сфере совокупности, например, ор­ганические, общественные и т. д. явления. Для такого разрыва поня­тия совокупности и явлений в сфере данной совокупности, однако, нет оснований. С одной стороны, сама совокупность и связи между ее элементами суть тоже явления и притом явления иного поряд­ка, чем отдельно взятый элемент явления, неразрывно связанные ^с теми явлениями, которые возникают на почве связи элементов совокупности, родственные им. И это тем более, что включенность в совокупность налагает на сами ее элементы глубокую печать, моди­фицирует их, и эта модификация их в значительной мере обязана тому, что выше было названо явлениями совокупности. Это особен­но ярко наблюдается в сфере органической и общественной жизни. С другой стороны, т[ак] наз[ываемые] явления в сфере данной совокупности, как правило, являются средством, формой и фак­торами связи ее элементов, т.е. неизбежно входят в состав строе­ния совокупности, понимаемой в указанном суженном смысле. Отсюда для существования двух понятий и двух терминов, а именно, совокупность и явления в сфере данной совокупности, име­ется лишь следующее основание. Понятие и термин реальная сово­купность, как было указано выше, охватывают всю сумму относя­щихся к вопросу объектов или явлений, то есть большое число свя­занных между собою элементов, самые связи между ними и продукт, возникающий на почве этих связей. Но употребляя термин данная реальная совокупность, мы, во-первых, подчеркиваем, что берем ее в целом, во-вторых, отмечаем ту генетическую реальную пре­емственность явлений данного класса с явлениями предшествую­щего класса более простых явлений. Однако в действительности нам нередко приходится фиксировать внимание не на той или иной совокупности в целом, а на отдельных сторонах ее жизни и функ­ционирования. В таком случае термин «данная реальная совокуп­ность» будет уже слишком общ и широк. Равным образом часто нет надобности фиксировать упомянутую генетическую связь между классами явлений. С такой точки зрения термин «явления в сфере данной или данных реальных совокупностей» представляется впол­не удобным и законным. По существу и логически он означает то или иное или те или иные частные, специальные стороны жизни и функционирования совокупности в целом. В этом смысле можно бы­ло бы сказать, что исчерпывающая сумма явлений в сфере данной реальной совокупности адекватно совпадает с понятием самой ре­альной совокупности. Итак, понятия реальной совокупности и явле­ний в сфере данной реальной совокупности говорят об одном и том же объекте, но обладают различным объемом и содержанием. Второе всегда составляет часть первого.

Опираясь на предыдущее изложение, нетрудно дать общее опре­деление понятия общества, в частности человеческого общества и общественных явлений.

Общество в самом широком смысле этого слова есть реальная совокупность организмов. Но организмы распадаются прежде всего на две основные категории: растительные и животные*8*. Мы зна­ем уже, что различие в элементах совокупности является одним из глубочайших оснований для разграничения видов самих сово­купностей. Указанное подразделение рода организмов достаточно серьезно. В соответствии с этим мы различаем растительные общества или сообщества, т. е. реальные совокупности растительных организмов⁷, и животные сообщества или общества, т. е. реальные совокупности животных или индивидуумов.

⁷ Ср.: Морозов   Г. Ф.   Цит. соч. С. 9, 28, 36, 46. Ср.: Бухарин   Н. Цит. соч. С. 90 и сл.*10*

Животные организмы, в свою очередь, распадаются на зна­чительное число видов. Но среди [н] их нас в особенности интере­сует вид Homo sapiens, человек как организм, достигший, на­сколько нам известно, наивысшего органического развития и пред­ставляющий собой по своей природе и организации достаточно и глубоко своеобразный вид среди видов животных организмов. Поэ­тому мы можем подразделить все животные организмы на два ос­новные класса: животные в тесном смысле слова и человек. В со­ответствии с таким подразделением и животные сообщества распа­дутся на две основные категории: животные сообщества, т. е. реальные совокупности животных организмов в тесном смысле слова и человеческие сообщества или общества.

Исходя из вышеизложенного, мы можем сказать: человеческое общество есть реальная совокупность людей⁸.

Может показаться странным и наперед спорным, что мы рас­сматриваем человеческое общество лишь как вид общества в целом наряду с обществами животных в тесном смысле и даже с ра­стительными сообществами. Однако в этом нет ничего ни странно­го, ни спорного. Если мы желаем понять ту или иную область действительности как она есть, мы должны и брать ее как она есть. Но это факт, что существуют растительные общества и обще­ства животных в тесном смысле слова. Мы видим, что растут спе­циальные отрасли знания — фитосоциология и зоосоциология, пос­вященные изучению таких сообществ. Строго говоря, и основ­ной закон дарвинизма, играющий столь большую роль в познании живого мира, а именно закон борьбы за существование, является законом не столько и во всяком случае не только биологическим, а и законом жизни общества в широком смысле слова, и в частно­сти общества растений и животных. Но человек есть живой орга­низм, в частности животное, хотя бы и высшее. Это факт, на ко­тором твердо стоит современное естествознание. И если это так, то очевидно, что законы, которым подчинено живое существо, и в частности животное, имеют силу с теми или иными модификация­ми и для человека. Отсюда очевидно также, что и общественная жизнь растений, животных и людей не может не иметь общих кор­ней, сходных черт, не может не рассматриваться как категория родственных явлений. С такой точки зрения взгляд на человече­ское общество как на особый вид общества в широком смысле есть лишь вполне законный вывод из данных положительных наук, есть стремление понять человеческое общество в его реальных и глу­боких генетических основах.

Однако при всем том было бы не меньшей ошибкой, увлекшись сходством человека и других живых существ, преувеличивать близость человеческой общественной жизни и жизни растительных и животных сообществ, подпадать под власть аналогий и забывать о том своеобразии, которое таит в себе человеческое общество.

Мы не будем указывать здесь черт этого своеобразия: они будут ясны из следующей главы, посвященной специальному рас­смотрению структуры человеческого общества и характеристике различных явлений в нем.

Здесь же, в pendant к данному выше определению общества, дадим определение общественного явления. Под общественным явлением в широком смысле мы понимаем всякое явление, возника­ющее на почве или в результате жизни общества, как реальной совокупности. Мы подчеркиваем, что не всякое явление, наблюда­ющееся в обществе, будет общественным явлением. Организмы, и в частности люди, живущие в обществе, умирают. Но это не зна­чит, что смерть, явление смерти, есть общественное явление. Оно будет общественным явлением тогда и лишь в той мере, когда и в какой мере будет обязано своим возникновением, формами и следствиями условиям жизни общества. Как уже было отмечено выше, разграничительные линии между сопредельными классами явлений действительности всегда очень не ясны. Поэтому часто нелегко разграничить эти явления и практически. Но это не значит, что их нельзя разграничить принципиально и что не ясен теоре­тически самый критерий их разграничения.

В соответствии с приведенным определением общественного явления в широком смысле под человеческим общественным или социальным явлением мы понимаем всякое явление, возникающее на почве или в результате жизни человеческого общества.

В дальнейшем для краткости вместо человеческого общества и человеческих общественных явлений мы будем употреблять тер­мины общество и общественное явление. Всюду, где речь идет об обществе и общественном явлении в каком-либо ином смысле, это будет отмечено в терминологии. Термин «социальный» будет упот­ребляться как синоним термина «общественный».

Глава 2. Строение общества и основные категории общественных явлений

Схема

1. Человек, как элемент обществ [енной] совокуп [ности]. В каком смысле. Человек и его психо-физич [еская] организация. Влияние на нее со стороны общества. Мы знаем челов[ека] только в условиях общества. Двойственность природы человека. Потребности.

2. Поведение человека. Определение. Классификация актов поведения. Ма­териальная, психическая и идеальная стороны в поведении человека. Все ли акты поведения социальны? Возможность ответа только в связи с послед [ствиями].

3. Связи между людьми и их значение для бытия общества и социальных явлений. Сущность связи. Виды связи. Материальная, психическая и идеальная стороны связей. Связи и их массовый характер. Гетероген [ность] общест [ва]. Коллективно-психические явления. Идеи, объективация в идеях. Роль языка. Мате­риализация. Устойчивость. Процесс связей и объективный результат. Двойственность человека. Обращение вопроса: от результата к связям и человеку.

4. Коллективно-психический ряд.  Его состав.  Можно ли говорить о коллективном духе ндивидивидуально]-псих [ический]   и коллективно-психич[еский]   ряд.

5. Идеологический ряд. Его связи с коллективно-психич [еским]. Его особен-

6. Вещный ряд. Вещи и их социальные функции.

7. Организация  или  морфология  общества.  Группы-совокупности  мнимые  и реальные. Структура групп. Группы, их потребности, их взаимодействие. Первичные вторичные  совокупности.  Институты.   Институт  групп  и  не  групп.   В   чем  же сущность организации общества? Понятие об устойчивых отношениях. 

8. Человек и общество. Человек приходит, когда общество уже сложилось. Социальное пространство, его координаты и место человека в обществе. Его трансформация. Человек как завершающее звено. Персональный <?> ряд.

9. Итоги. < ... >

11. Социальное явление. Два принципа его классификации. Виды социальных явлений.

1

Исходным и вместе с тем, как будет видно из дальнейшего, конечным элементом общества является человек. Человек есть прежде всего продукт космического и органического развития. В общественную жизнь он вступает и затем участвует в ней, обладая теми способностями и свойствами, которые сложились и склады­ваются у него в процессе этого развития. Очевидно, анализируя общество и общественную жизнь, мы должны иметь в виду эти способности и свойства.

Строго говоря, человека как продукта только природы мы не знаем. Мы знаем его лишь таким, каким он есть или был в условиях общественной жизни на различных ее этапах. Условия общественной жизни налагают на психо-физическую организацию человека свой и весьма глубокий отпечаток. Поэтому человек, как мы его знаем, есть продукт не только природы, но одновременно и культуры. Чисто естественный человек, человек как продукт толь­ко природы является абстракцией. Мы строим представление о нем, лишь абстрагируясь от влияния на него общественных условий жизни и опираясь при этом на соответствующие отрасли знания, т. е. на биологические и психологические науки, а также на антро­пологию. Но такое представление о нем, ориентированное на дан­ные упомянутых наук, мы должны всегда иметь перед собою, занимаясь исследованием общества и общественных явлений. Хотя влияние общественных условий жизни на психо-физическую ор­ганизацию человека и значительно, и глубоко, но не безгранично. То, что невозможно для человека в силу естественно-органических условий, очевидно, не может возникнуть и под влиянием общест­венных условий. И, наоборот, то, что неизбежно в ходе жизни человека в силу тех же естественно-органических условий, не может быть предотвращено и условиями общественной жизни. В этом смысле природа ставит как бы максимальный и минимальный пределы для культуры, для влияния общественных условий на человека и соответственно для амплитуды хода самой общественной жизни. Вот почему, рассматривая общество как реальную совокупность людей, и анализируя человека как элемент общества, необходимо строго учитывать двойственную естественно-социаль­ную природу человека.

Нам нет необходимости входить здесь в детали характеристики такой природы человека. Это делается другими специальными науками и мы должны лишь ориентироваться на их выводы. Поэтому здесь в развитие сказанного мы отметим лишь некоторые стороны вопроса, имеющие значение для ясности последующего изложения.

Как продукт естественно-органической эволюции человек пред­ставляет собой животный организм. В силу этого он имеет опреде­ленное строение и подвержен определенным внутренним органическим процессам. Он испытывает воздействия как со стороны этих процессов, так и со стороны внешней среды и, борясь за свое существование, рефлекторно или инстинктивно реагирует на такие воздействия. В процессе этой жизненной борьбы он приспособля­ется к окружающей среде, подвергаясь в результате этого медлен­ным органическим изменениям.

Но человек — не просто живой организм, а организм, обла­дающий относительно развитой нервно-мозговой системой. Благо­даря этому внутренние органические процессы его жизни, а также те воздействия, которые он испытывает со стороны внешней среды, значительно сложнее, чем у животных, лишенных нервно-мозговой системы, а также чем у животных, не обладающих таким разви­тием ее.

В непосредственной связи с высоким развитием именно нервно-мозговой системы стоит факт относительно высокого и сложного развития психических способностей человека. Он способен не только ощущать, воспринимать, запоминать. Если и нельзя утверж­дать, что естественному человеку [доступно] строить сколько-нибудь общие понятия и мыслить в собственном смысле слова, то во всяком случае зачаточных способностей к построению конк­ретных представлений и умозаключений за ним отрицать уже нельзя. Он способен, далее, переживать многообразные эмоции, способен чувствовать и в тех или иных пределах ставить себе цели².

¹ Современная физиология не видит различия между рефлексами и инстинкта­ми. Ср.: Павлов И. П. Рефлекс цели; его же: Рефлекс свободы (та и др[угая| статьи. См. в сб.: Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности животных. М.—П., Госуд. издательство, 1923, см. с. 204, 208 и ел. В дальнейшем ссылки на работы акад. Павлова делаются по только что указан­ному сборнику.

² Здесь мы употребляем термины и понятия психологии. Нам придется делать это неоднократно и ниже. Ввиду этого считаем необходимым отметить следующее Наука о психических явлениях или психология в обычном ее понимании, ввиду невозможности объективно наблюдать эти явления, опирается, как на основной, на метод интроспекции. Этот метод по самому существу своему ставит результаты исследования в глубокую зависимость от субъективных свойств исследователя и, не поддаваясь объективному контролю, делает их расплывчатыми, неопределенными и спорными. Отсюда — печальное состояние малой успешности исследований, кото­рое мы наблюдаем в обычной, т. е. субъективной психологии и которое открыто при­знается самими психологами (ср., например, Simmel G. Soziologie [Berlin, 1908]). < ... >

Такое плачевное положение субъективной психологии за последнее десяти­летие вызвало к жизни направление, которое в лице одних авторов почти пол­ностью, в лице же других полностью порывает с традициями прежней психологии и на место субъективного выдвигает объективный метод изучения психологической жизни животных и человека. Это направление известно под названием или «бихе­виоризма», или объективной психологии, или рефлексе [логии] и представлено работами Торндайка, Паркера, Уотсона в Америке, Павлова с его школой и Бехте­рева — у нас, Кал< нрзб. > в Германии. Необходимо иметь в виду, что объективное направление не отрицает факта существования психики, психической деятельности и психических состояний. «Конечно, эти состояния есть для нас первостепенная действительность, — говорит один из самых блестящих и последо­вательных представителей этого направления И. П. Павлов. — Они направляют нашу ежедневную жизнь, они обусловливают прогресс человеческого общежития» (см.: Павлов И. П. Объективное изучение высшей нервной деятельности жи­вотных. Цит. соч., с. 157; см. там же: Первые шаги на пути нового исследования, с. 40. Дальнейшие шаги объективного анализа сложно-нервных явлений в сопостав­лении с субъективным пониманием тех же явлений см.: с. 64 и ел.). Речь идет лишь ⁰ Другом, объективном методе изучения явлений. Сущность этого метода состоит ^в том, что объективно и экспериментально устанавливаются связи между раздра­жениями организма со стороны внешнего мира, деятельностью центральной нервной системы и условными рефлексами или поведением организма (условными в отли­чие от безусловных, прирожденных и связанных с низшей нервной системой Рефлексами). Иначе говоря, связь устанавливается между явлениями, которые все доступны объективному наблюдению и анализу. Поэтому все понятия и терми­ны нового направления вращаются в сфере объективных внешних и физиоло­гических явлений. Что же касается того звена в цепи этих явлений, которое не поддается объективному наблюдению и которое называется психическими явлениями, то оно выключается как таковое из сферы непосредственного анализа «^СР» Павлов И. П. Физиология и психология при изучении высшей нервной Деятельности животных. Цит. соч., с. 193 и ел. Исследование высшей нервной деятельности. Цит. соч., с. 160 и ел.). Новое направление в изучении высшей нервной деятельности животных и человека по всем данным и по тем выводам, которые оно уже имеет, обещает дать очень значительные результаты. Во всяком случае, нам кажется, что с научной точки зрения было бы целесообразнее при изложении в соответствующих пунктах встать целиком на его почву, избегая туманной и общей терминологии интроспективной психологии. Мы это и делаем в тексте. Однако мы сознательно делаем это лишь в меру возможности. Возможность же эта определяется фактическими успехами самого объективного метода. Дело в том, что на данной стадии развития он далеко еще не располагает уже сложившимся запасом понятий и закономерностей, которые позволили бы охватить собой все те психические явления, с которыми приходится сталкиваться нам при изложении. Поэтому там, где это возможно, мы обходимся совершенно без понятий субъек­тивной психологии. Там, где для соответствующих психических явлений нет интер­претации их с точки зрения объективного метода и где это достаточно без специального исследования, мы интерпретируем сами соответствующие термины в духе объективного метода. И только там, где такая интерпретация требовала бы специального исследования, где вместе с тем соответствующих исследований еще не произведено и где это не влечет за собой неясности в общем изложе­нии, мы пользуемся понятиями и терминами традиционной психологии.

Несомненно, психика человека, рассматриваемого как продукт естественно-органической эволюции, мало дифференцирована, синкретна, но все же в зачаточном состоянии обнаруживает корни всех основных психических способностей, свойственных уже общественному человеку. Она сложнее психики других животных, не исключая и тех, которые стоят к нему на лестнице органической эволюции наиболее близко.

Соответственно, многообразнее и сложнее и его реакции на воздействия как внутренних органических процессов, так и внеш­ней среды. Вопрос об этих реакциях человека или о его поведении имеет огромное значение. Реакции или акты поведения чело­века всегда являются ответом на те или иные его потребности. Ниже нам придется остановиться на вопросе о поведении человека подробнее. И для того чтобы сделать это последующее изложение достаточно ясным, необходимо уже здесь осветить вопрос о пот­ребностях, которые свойственны человеку и удовлетворению кото­рых служат акты его поведения.

Индивидуальная потребность есть специфическое состояние организма. Организм как целое состоит из частей или органов, между которыми и между функциями которых имеется определенное соответствие. Наряду с этим организм всегда находится в опре­деленной среде, которая воздействует на него, его органы и их функции. Между организмом и средой в общем также существует соответствие. Разумеется как внутри-органическое соответствие или равновесие, так и соответствие или равновесие между орга­низмом и средой по своему содержанию и характеру для каждого отдельного вида организма и для организма данного вида и на каждой стадии его развития специфично. Но в общем при прочих равных условиях это равновесие есть всегда такое состояние организма, которое отвечает потребностям его нормального функ­ционирования и борьбы за существование³.

³ Ср.: Павлов И. П. Естественнонаучное изучение так называемой душев­ной деятельности высших животных. Цит. соч. С. 41 и ел. Исследование высшей нервной деятельности. Цит. соч. С. 161.

Однако такое состояние соответствия или равновесия не является абсолютно устойчивым, неизменным. Наоборот, оно почти постоянно в большей или мень­шей мере нарушается. Оно нарушается как ходом внутренних про­цессов организма, так и под влиянием новых факторов влияния со стороны внешней среды. Но если оно нарушается, то тем самым как бы отпадают некоторые силы, наличие которых было необходи­мо, чтобы организм находился в безразличном недеятельном состо­янии удовлетворения. Теперь он начинает так или иначе действо­вать, реагируя на факт нарушения соответствия, и действует, пока не находит нового, смотря по обстоятельствам, более или менее отличного от состояния соответствия или равновесия. Состояние нарушенного соответствия или равновесия между отдельными час­тями организма (или их функциями) или между организмом и внешней средой и вытекающее отсюда состояние искания путей к восстановлению этого равновесия мы и обозначим общим понятием потребности. В этом широком смысле потребность является вполне объективным состоянием, которое можно наблюдать у любого организма, не исключая и растительного. Именно в этом смысле говорят о потребности растения во влаге, тепле, свете и т. д. Иначе говоря, потребность в широком смысле слова не предполагает необходимостью психического состояния неудовлетворенности и позыва устранить это состояние неудовлетворенности. Даже и у животных, обладающих в той или иной мере психической жизнью, потребности могут проявляться на чисто органической почве, не задевая поля сознания. Но совершенно ясно, что чем сложнее ор­ганизм, чем более развитой нервно-мозговой системой он распо­лагает, тем сложнее предпосылки его внутреннего и внешнего равновесия, тем легче они нарушаются, тем шире круг его потреб­ностей, тем, наконец, обычнее, что нарушение равновесия организ­ма находит то или иное отражение в сознании, выражается в нару­шении психического равновесия его, т. е. сопровождается психи­ческим состоянием неудовлетворенности и искания путей его устра­нения. Именно так обстоит дело у человека как наиболее высоко развитого вида организмов. Его потребности возникают не только в результате нарушения равновесия между его органами или их функциями, но и в его нервно-психической системе. Они возникают, далее, не только в результате нарушения равновесия между его организмом и внешней средой, но и в результате воздействия этой среды на его психику. Поэтому круг его потребностей шире, чем у других организмов. И в этом состоит существенное отличие человека от других животных. Но этого мало. На какой бы почве ни возникали отдельные потребности человека, большинство из них, и во всяком случае все важнейшие из них, в силу внутреннего единства организма находят отражение в его психике, сопровож­даются нарушением ее равновесия и являются поэтому осознанны­ми потребностями. Так как, далее, многие виды потребностей имеют достаточно регулярный характер или возникают достаточно часто, то чрезвычайно показательным для характеристики того или иного вида животного [является] его отношение к будущим потребностям. В связи с этим, мы, с одной стороны, знаем, что многие животные, стоящие значительно ниже человека по своему развитию, обнаруживают, правда, по-видимому, в большинстве случаев чисто инстинктивно, заботу об удовлетворении будущих потребностей (пчелы, муравьи, некоторые птицы). С другой сторо­ны, насколько нам известно, даже на первых этапах своей уже общественной жизни [человек] проявляет очень большую беспеч­ность к будущему. Но все же относительно благодаря более высокому уровню своей умственной организации человек характе­ризуется наиболее высокой способностью к сознательной предус­мотрительности в деле удовлетворения потребностей. Удовлетво­рение потребностей предполагает со стороны организма деятель­ность, какие-то акты поведения. И то, что несомненно особенно отличает человека от других животных, что, быть может, и имеет наиболее глубокую грань между человеком и прочими животными это его неизмеримо более высокая, чем у других животных, способ­ность находить средства удовлетворения потребностей и, в частности, его способность создавать необходимые для этого орудия.

Несомненно, в значительной мере именно эта способность его, связанная опять-таки с его более развитой нервно-мозговой сис­темой, обеспечила ему не только победу в борьбе за существование, но и то господство его над миром, которого он достиг. Поэтому представляется чрезвычайно глубокой и по существу верной мысль Франклина, что человек есть животное, умеющее производить орудия.

Однако выше было уже со всей определенностью отмечено, что человек вне общества, человек только как продукт природы — собственно абстракция. Реальный человек и реальные свойства его, с которыми мы имеем дело, изучая общество, это есть чело­век, уже живущий в обществе, это и есть его свойства, которые сложились не только под влиянием природы, но и культуры.

Выше мы пытались отметить некоторые существенные для нас черты психо-физической организации человека, рассматривая его именно как продукт естественно-органической эволюции, и следо­вательно, сознательно игнорируя все то, что привносится в эту организацию влиянием условий общественной жизни. Теперь мы должны восполнить как раз этот пробел и тем самым получить то представление о человеке, как атоме общества, каким он реально является. По выражению Аристотеля, человек — животное общест­венное, он живет в обществе. И если человек является исходным атомом общества, если без учета его психо-физических свойств нельзя понять общественную жизнь, то, с другой стороны, сама психо-физическая структура человека меняется под влиянием усло­вий общественной жизни. Космическая и органическая эволюция совершается медленно. Медленно меняется под влиянием ее и человек. В соответствии с этим с точки зрения масштабов длитель­ности общественно-исторического процесса человек как продукт космической и органической эволюции и его психо-физическая организация может рассматриваться как явление данное, достаточ­но устойчивое и мало изменчивое. Но то, что дано от природы под именем человека, как мы видели, — это животное существо, мало отличное от некоторых других видов животных, существо с примитивным уровнем психики, с ограниченным кругом пережи­ваний и потребностей, владеющее лишь простейшими естественны­ми способами их удовлетворения. Однако вместе с тем естественный или данный от природы человек, как показала его история жизни в обществе, представляет собой существо с огромными потенциаль­ными способностями к психо-физическому развитию и усовер­шенствованию, в значительной мере tabula rasa, на которой подхо­дящие условия могли выявить продукт сложного содержания, превратив его в аппарат весьма тонкой и многообразной деятель­ности. Такими условиями и явились именно условия общественной жизни человека. Сложные и изменчивые, именно эти условия по преимуществу актуализировали огромные потенциальные спо­собности человека к психическому развитию. Общественные усло­вия, несомненно, оказывают в известных пределах влияние и на биологические свойства человека. Но особенно значительно и глубоко их влияние на его психические способности. Можно счи­тать достаточно установленным, что именно в условиях общест­венной жизни и под влиянием их так дифференцировалась и усложнилась человеческая психика, развились его познаватель­ные и мыслительные, чувственно-эмоциональные и волевые способ­ности.

Изменяется под влиянием общественных условий и строй по­требностей человека. Отдельные, чисто естественные потребности отмирают, другие теряют свое прежнее значение, третьи трансфор-_мируются, дифференцируясь, меняя свое содержание и формы выражения. В этом отношении для подтверждения достаточно указать на эволюцию таких потребностей, как потребность в пище, в одежде, половая потребность и т. д. Иначе говоря, влияние общественных условий испытывает [на себе] весь круг так назы­ваемых естественных или природных потребностей. Но вместе с тем под влиянием тех же общественных условий возникает и развивается целый ряд многочисленных новых, в особенности т [ак] наз [ываемых] духовных потребностей: познавательных, эс­тетических, религиозных и т. д. И если с индивидуальной точки зрения борьба за жизнь и за ее уровень сводится к борьбе за удов­летворение потребностей, то очевидно, что с развитием общест­ва задачи и содержание этой борьбы чрезвычайно усложняются.

Но условия общественной жизни меняют не только круг и строй потребностей человека, они еще в каждый данный период, как мы увидим, в значительной мере определяют то конкретное содержание, которое вкладывается людьми в различные потребности каждого данного рода, а также средства и пути их удовлетво­рения.

В самом начале настоящего параграфа мы сказали, что чело­век есть исходный атом общества. Теперь мы видим, что в полной мере оправдывается и другая мысль, высказанная там же, а именно, что в то же время человек есть и конечный атом ее. Если общество есть реальная совокупность людей и ее нельзя понять без учета психо-физических свойств человека, то с другой стороны, этот атом с его психо-физической природой сам испытывает влияние условий общественной жизни и меняется под воздействием их. Механизм этого воздействия позднее выясняется с большей оп­ределенностью. Но во всяком случае склонность психо-физической природы человека к изменчивости является одним из глубочайших условий изменчивости и пластичности самого общества.

2

Как было уже указано, удовлетворение потребностей предпо­лагает со стороны человека деятельность, те или иные акты. И т[ак] к[ак] общество есть совокупность, т. е. большое число людей, то по существу мы имеем здесь дело с массовой деятельностью.

Но общество — не просто совокупность, а реальная совокупность, которая предполагает известные связи и отношения между ее элементами. В обществе эти связи и отношения между людьми существуют прежде всего на почве их деятельности или поведения. И чтобы разобраться в строении общества и уяснить природу существующих в нем связей и отношений, необходимо рассмотреть вопрос об актах человеческого поведения.

Акты деятельности человека или, иначе, его поведение (beha­vior) понимаются здесь в общем и широком смысле слова. Под ними понимаются все виды реакций человека на те или иные потребности, откуда бы они ни исходили.

Акты человеческого поведения весьма многобразны и вступают между собой в многообразные сплетения. Поэтому в первую оче­редь рассмотрим их систематику в соответствии с различными принципами подразделения. Из предыдущего уже ясно, что те или иные акты поведения человека возникают не непроизвольно, а всегда в силу определенных условий. Иначе говоря, человеческое поведение представляется строго детерминированным совокуп­ностью соответствующих условий, является звеном цепи, которое, с необходимостью следуя за предшествующими звеньями и соче­таясь с совокупностью других условий, с такой же необходимостью влечет за собой последующие звенья цепи событий.

Если иметь в виду ближайшие условия, непосредственным от­ветом на которые является тот или иной акт поведения человека, то, как мы уже видели, такими условиями или мотивами поведения служат всегда потребности. Мы подчеркиваем, что потребности яв­ляются лишь ближайшими непосредственными мотивами поведе­ния, но никак не конечными и последними, т [ак] к [ак] очевидно всегда должны существовать какие-то условия, которые нарушают равновесие организма и порождают его потребности. В каждый данный момент человек может испытывать ряд потребностей. Но действовать он будет в соответствии с победившей или победившими потребностями. Эти действующие потребности различны и притом в различных отношениях. Поэтому конкретно будут различны, следовательно, мотивы поведения.

Потребности могут быть осознанными или неосознанными. К первым относятся те, возникновение, содержание и влияние которых проходит через тот или иной контроль сознания. Ко вторым, наоборот, [относятся] те, влияние которых остается вне поля сознания. В соответствии с этим все акты поведения можно раз­делить на сознательные и бессознательные. К группе бессозна­тельных относится бесчисленное множество актов поведения, но по самому существу своему они являются, как правило, простейшими, не затрагивающими обычное течение жизни человека сколько-нибудь глубоко и серьезно. Причем к ним принадлежат как различ­ные рефлекторные действия, так и действия, которые когда-то были сознательными, но потом в силу привычки превратились в бессознательные. Из последнего положения ясно, что сознательные акты в определенных условиях могут превращаться в бессознательные. Имеет место и обратное явление. Акты, бывшие бессознательными, при осложнении обычных привычных условии их протекания походят до сознания, становятся сознательными.

Обращаясь теперь к сознательным актам, нужно констатиро­вать, что характер контроля сознания в возникновении и влиянии потребностей и, соответственно, мотивов поведения далеко не однороден. Иногда удовлетворение тех или иных потребностей представляется как ясно осознанная определенная задача. В этом случае акт поведения совершается по схеме «для того, чтобы», и мотивация имеет телеологический характер. Причем по своей при­роде цели, которые здесь ставятся, могут быть или утилитарными, например получение наибольшей хозяйственной выгоды, или гедо­нистическими, например получение того или иного удовольствия, или, наконец, чисто объективными, например получение того или иного научного, технического, художественного и т. д. эффекта. Природа поставленной цели может иметь, разумеется, и сложный характер, т. е. включать в себя соображения утилитарного и ге­донистического, гедонистического и объективного и т. п. порядка. Но не менее часто и, строго говоря, может быть даже чаще удов­летворение потребности не осознается как определенная, ясно по­ставленная цель. И тогда акт поведения совершается не по схеме «для того, чтобы», а по схеме «потому, что». Такую схему мо­тивации можно назвать, в отличие от телеологической, консе-кутивной или еще алогической. Последняя, в свою очередь, не однородна и может быть разбита на подвиды. Во-первых, акты поведения на основе различных потребностей могут совершаться так, а не иначе в силу подражания или социального заражения. Так, нередко люди покупают платье данной моды, носят стрижку данного типа и даже примыкают к тем или иным политическим, религиозным, эстетическим течениям не в результате ясно осознан­ных целей или продуманных убеждений, а потому, что так делают другие, потому, что это модно, современно, соответствует духу времени и т. д.

Этот подвид консекутивной мотивации чрезвычайно распростра­нен и с особой ясностью наблюдается в случаях образования соци­альной толпы, возникновения социальных эпидемий, в эпохи рево­люций, войн и т. д. Его можно назвать предметной мотивацией. Во-вторых, сознательные акты поведения нередко совершаются не по телеологическим мотивам и даже иногда вопреки им в силу чисто принципиальных оснований и потребностей. Сюда относятся все поступки, которые совершаются независимо от их пользы, удо­вольствия, объективного эффекта лишь потому, что этого требует Долг, честь, правосознание и т. д. Такой подвид консекутивной мотивации называется принципиальной мотивацией. Наконец,  в третьих, в огромном числе случаев сознательные акты поведения соверщаются не по телеологическим и не по принципиальным соображениям, и притом часто вопреки им, а по соображениям наличных повелительных и непреодолимых обстоятельств и побуждений. Сюда относятся акты, совершаемые вопреки рационально-целевым и принципиальным мотивам в силу страха, голода, зависти, ревности, усталости, лени и т. д. Нетрудно видеть, что в данном случае речь идет о поступках, которые в конечном счете бази­руются на наиболее примитивных, но и наиболее мощных эмоцио­нально чувственных переживаниях человека. Этот подвид консекутивной мотивации можно назвать основным *1*.

Т [аким] о [бразом], мы рассмотрели классификацию актов по­ведения в зависимости от того, какое отношение те или иные потребности как мотивы поведения имеют к сознанию и какой психический состав имеет место при проявлении тех или иных действующих потребностей. Но мы знаем уже, что независимо от этого потребности распадаются по определенным сферам человечес­кой жизни. В соответствии с ними и акты поведения, какова бы ни была схема их мотивации по признаку контроля сознания, распадаются (повтор) на определенные области. Так, мы различаем акты, связанные с удовлетворением материальных и духовных потребностей. Первые могут быть связаны с удовлетворением потребностей в питании, в одежде, половых потребностей, по­требностей в самозащите. Вторые, в свою очередь, могут быть связаны с удовлетворением познавательных, религиозных, эстети­ческих потребностей, потребностей общения и т. д.

Но с каким бы видом потребностей ни было связано поведе­ние человека, непосредственно оно может состоять или в самом удовлетворении потребностей или, наоборот, лишь в создании условий, необходимых для их удовлетворения. Это подразделение актов человеческого поведения, как мы увидим совершенно отчет­ливо ниже, имеет огромное познавательное значение. Здесь же лишь заметим, что значительная часть человеческой деятельности состоит не в непосредственном удовлетворении потребностей, а именно в создании условий их удовлетворения, и что, чем выше уровень культурного развития человечества, тем шире сфера такой посредствующей деятельности.

Акты поведения различаются между собой и по внешней форме. Они являются или актами действия (facere) в узком смысле слова или, наоборот, актами недействия, воздержания от действия (non facere)*2*. При этом последние могут иметь один из двух оттенков. Или они являются актами простого воздержания от действия (abstinere), например актом воздержания от купли, продажи, актом воздержания от потребления алкоголя, от чтения какой-либо книги и т. д. Или же они являются актами воздержания в сознании задачи и долга терпения (pati). Таковы, например, акты воздержа­ния от действий в случае наносимых оскорблений и притеснений и притом воздержания в сознании, что так следует, нравственно и правильно поступ [ать].

Наконец, акты человеческого поведения непосредственно мо­гут быть направлены по различным адресам. Они могут быть направлены на внешнюю природу. Многие потребности, в особен­ности т[ак] называемые] материальные потребности, могут быть удовлетворены лишь в результате утилизации или, [говоря] шире, вовлечения в круг действия предметов внешней природы. Они могут быть направлены непосредственно на других людей. Это мы наблюдаем, например в случаях, когда читается лекция, выпус­кается газета, организуется профессиональный союз и т. д. Они могут быть адресованы тем или иным мистическим существам, отвлеченным началам и т. п., что имеет место при некоторых религиозных, магических и т. п. ритуалах. Они могут быть, наконец, обращены человеком к самому себе.

Если теперь объединить сказанное о систематике актов поведения, то мы получим следующую общую схему [см. схему].

Из всего изложенного выше мы видим, что акты человеческого поведения чрезвычайно многообразны. Если учитывать все их, от великого до ничтожного включительно, то легко видеть, что всякий человек ежедневно и еженедельно совершает бесчисленное множество их. Они располагаются у него при этом сложными связными сериями. Каждый человек известные виды и формы своего поведения считает как бы основными для себя и более или менее преемственно возобновляет их изо дня в день, из недели в неделю и т. д. Так почти каждый человек имеет те или иные регулярные занятия. Каждый человек ежедневно проделывает из­вестный цикл актов своего домашнего обихода, более или менее регулярно отдается отдыху, удовольствиям и т. д. Но в то же время каждая из таких цепей его регулярных актов поведения всегда осложняется и обогащается бесчисленным множеством мелких привходящих иррегулярных актов: например, он случайно встречает старого знакомого на улице и вступает с ним в разговор, обнару­живает в трамвае, что забыл кошелек дома и имеет инцидент с кондуктором, делается зрителем или даже участником какого-либо происшествия на площади, запаздывает на занятия и получает выговор от начальства и т. д. Иногда же регулярное течение цепей его поведения потрясается и даже совершенно прерывается и он становится участником громадных событий, как стачка, война, революция и т. д.

Не все акты поведения людей сами по себе имеют социальную природу или только социальную природу. Многие из них имеют чисто органические корни и только органическое значение. Актами социальной природы являются лишь те, которые или имеют соци­альные условия своего возникновения, или, имея иные источники происхождения, зависят от социальных условий по форме своего совершения, или, наконец, те, которые независимо от двух первых условий имеют определенные социальные последствия. И, строго говоря, они будут социальными каждый раз в той мере, в какой обязаны общественным условиям своим возникновением и своей формой или в какой оказывают воздействие на эти условия. Со­циальная или несоциальная природа актов поведения опреде­ляется тем, находятся ли эти акты поведения в связи и взаимо­действии с потоками актов поведения других людей данного общества.

3

Раз дана совокупность людей, раз эти люди совершают мно­гообразные акты поведения, то неизбежно на почве такого пове­дения они вступают между собою в различные связи. Именно в силу таких связей между людьми их совокупность и выступает как реальная совокупность, выступает как общество.

Характер связей, существующих в обществе, естественно всегда находится в тесном соответствии со структурой потребностей людей и с типом тех актов поведения, которые они предпринимают для удовлетворения потребностей. Вместе с тем эти связи в своем конкретном проявлении столь бесчисленно многообразны, столь обычны для нас, что, как и все многообразное и обычное, с трудом поддаются анализу и систематизации. Можно сказать, что связи между людьми могут возникать на почве актов поведения, проте­кающих по любой схеме мотивации, в связи с любой сферой потребностей и в любой форме. Поэтому их можно было бы систематизировать по тем же принципам, что и сами акты поведе­ния. Однако такой путь был бы не только ненужным повторением, но вместе с тем не позволил бы выявить некоторые специфические черты строения общественных связей, т. к. связи на почве актов поведения уже не суть просто акты поведения, а нечто новое и своеобразное. Между тем выявление специфических сторон строе­ния этих связей имеет решающее значение для понимания структу­ры всего общества.

В самом общем смысле социальная связь сводится к тому, что ее участники на почве актов своего поведения включаются в новую обстановку, в новую среду, к которой принадлежат другие участники этой связи с их актами поведения и результатами этого поведения, испытывают воздействие этой среды, в той или иной мере [воздействуют на нее]. И весь вопрос анализа сущности социальной связи состоит в том, чтобы выяснить, как происходит это включение, в чем состоит воздействие на среду и среды на участников связи. Прежде чем дать общий ответ на эти вопросы, рассмотрим важнейшие типы социальной связи *3*.

Связь между людьми, находящимися в данное время в данном месте и, следовательно, воспринимающими акты поведения друг Друга непосредственно своими органами чувств, можно считать непосредственной связью.

Такая непосредственная связь устанавливается на основе актов ^тРУДа физического и умственного в виде сотрудничества, на основе борьбы, игр, совершения ритуальных процессов и т. д. Возьмем Для более пристального анализа случай сотрудничества простого или сложного. Сотрудничество или выполнение общей работы на основе простого или сложного разделения труда имеет исключи­тельно широкое распространение и огромный удельный вес в жизни общества. Легко видеть, что сотрудничество, раз оно уста­новилось, в первую очередь есть материальная, физическая связь Между людьми. Выполняя совместно ту или иную работу путем физического воздействия на вещи, люди физически, материально связываются с ними, а через них и между собою⁴.

⁴ Ср.: Бухарин   Н. Цит. соч. С. 93 и сл.*4*

Сотрудничество при этом представляет собой материально не просто связь, а связь-взаимодействие. Каждый участник работы оказывает известное воздействие на других и испытывает в свою очередь их воздействие на себе. Если известное звено работы вы­полняется лицом А и выполняется в определенный момент опреде­ленным образом, то это в той или иной мере уже материально воздействует на то, когда и как выполняются другие звенья ра­боты лицами В, С, D, и т. д. И обратно. С полной отчет­ливостью такое материальное взаимодействие работающих выступа­ет, например, при работе по принципу конвейера. Но в той или иной форме оно имеет место в условиях всякого сотрудни­чества.

Однако связь-взаимодействие при сотрудничестве имеет не только материальный характер. Факт сотрудничества создает для каждого участника новую среду, новую обстановку, которая дейст­вует на его психику. На нее действует самый процесс совместной работы, действу [ет] движение, жесты, слова, выражение лица окру­жающих. Все это также материальные элементы и факторы. Таким образом, мы встречаемся здесь как бы со второй цепью материаль­ной связи участников. Однако эта вторая цепь имеет здесь значение не столько как таковая, сколько как раздражитель определенных психических переживаний у каждого участника сотрудничества. Эти переживания состоят в известной системе понятий и представ­лений о сущности, смысле и задачах выполняемой работы, о поведении и переживаниях ее участников, а также в известной сумме эмоциональных и чувственных переживаний, которые сопро­вождают указанную систему понятий и факт собственного участия в работе. Вся эта совокупность переживаний, возникающая под влиянием сложившейся обстановки, влияет на психическое состоя­ние участника работы и отражается на его поведении, т. е. на процессе его работы. И т. к. сказанное можно применить к каждому участнику, то можно сказать, что при сотрудничестве между участ­никами устанавливается и психическая связь-взаимодействие. Фак­ты показывают, что эта связь психически сближает сотрудничаю­щих. В той или иной мере у них сглаживаются индивидуальные чер­ты в актуальном психическом состоянии и выявляются общие черты, делающие их как бы частью какого-то объемлющего целого, созда­ется общий ритм в работе, подчиняющий их. И если сотрудничество по своему эффекту дает больше, чем соответствующая простая сумма не связанных индивидов, то это является несомненным результатом не только чисто материальной связи сотрудничающих и технических преимуществ сотрудничества, но также и указанной психической связи.

Наконец, связь участников сотрудничества содержит в себе и некоторые идеальные элементы. Действительно, мы видим, что между ними существуют реальные материально-психические связи взаимодействия. Этот факт связи, факт сопринадлежности каж­дого из участников сотрудничества к связанной совокупности, в той или иной мере осознается ими. Самый процесс осознания является, как говорилось, психическим процессом и элементом психического взаимодействия. Но получающееся в результате этого понятие о связи и сопринадлежности отдельных лиц к совокуп­ности по своему содержанию является уже не психическим, а идеально-логическим феноменом. И ясно, что чем прочнее реальные связи, тем интенсивнее психический процесс взаимодействия, тем больше оснований для выявления идей связи в сознании отдель­ных участников сотрудничества. И обратно, чем сильнее будет выявлен идеальный момент связи, тем теснее и прочнее может быть реальная связь.

Итак, анализ приводит нас к заключению, что непосредст­венные связи при сотрудничестве необходимо и одновременно со­держат в себе материальный, психический и идеальный моменты. Нужно сказать теперь, что, по существу, то же самое наблюдаем мы и во всех других случаях непосредственных связей. Основные различия сводятся здесь лишь к особенности класса актов пове­дения, на основе которых возникают связи, к интенсивности связей, к различному относительному значению отдельных из указанных моментов. Так, если взять, например, связи на почве выполнения религиозного ритуала, коллективных игр, политических действий и т. п., то мы увидим, что здесь материальная связь, названная выше первичной, отсутствует, но вторичная материальная связь имеет полную силу, так как почти каждый акт участника связи облекается в ту или иную материальную форму и лишь при этих условиях он отвечает предъявляемому к нему требованию. Однако и в связи со сказанным, и в силу природы относящихся сюда актов поведения здесь с гораздо большей силой выступает психическое взаимодействие, взаимообмен идеями и верованиями, взаимозаражение эмоциями и чувствами. Равным образом яснее выступает здесь и идеальный момент связи в виде связывающей участников взаимодействия идеи сопринадлежности к единой си­стеме верований, к тому или иному кругу политических идей и т. д.

Однако люди находятся, хотя и в то же время, но в разных географических пунктах или даже в различных пунктах и в различ­ное время. И тем не менее связь между ними может существовать ^и существует. В отличие от рассмотренного выше типа мы назовем ее опосредованной. Причем, она, в свою очередь, имеет два раз­личных и весьма важных вида. Прежде всего можно говорить об опосредственной связи между людьми, хотя и разделенных геогра­фически, но действующих в общем в одно и то же время. Как и в случае непосредственной связи, здесь связь может возникать на почве любых актов-поведения. Поэтому для ясности возьмем для более детального рассмотрения связь на почве сотрудничества и разделения труда. Возьмем, например, крестьян, производящих в деревне лен, рабочих, перерабатывающих его в городе в пряжу, и рабочих, перерабатывающих пряжу в другом городе в холст. Совершенно бесспорно, что между всеми этими людьми, хотя и разделенными географически, будет существовать разделение труда, будет существовать и связь. Связь эта имеет прежде всего материальный характер. Так, ее существование предполагает ма­териальный процесс производства как в городе, так и в деревне, материальное передвижение льна, пряжи и холста. Но эти мате­риальные связи, эти новые условия существования участвующих в сотрудничестве лиц одновременно предполагают у них известные психические переживания, состоящие в понимании механизма связи и его требований, в сопровождающих его эмоциях, чувствах и волевых усилиях. И поскольку неизбежен этот психический процесс, поскольку он приводит к более или менее отчетливому выяснению в сознании участников сотрудничества его наличия, строения и значения, постольку, очевидно, кристаллизуется самая идея связи, т. е. имеет место и идеальная сторона ее. Наконец, легко видеть, что анализируемая связь неизбежно имеет характер двусторонний, представляет собой опосредственное взаимодействие, т. к. объем, темпы, качество и т. д. действий любой группы участников сотруд­ничества теми или иными путями порождают соответствующую реакцию со стороны других. Эта реакция выражается в понижении или повышении цен на продукт, в отказе принимать его или, наобо­рот, в усиленных требованиях его и т. п. Очевидно, что такие реакции представляют собой наряду с основной связью сотрудни­чества ряд новых цепей взаимодействия, которые в свою очередь предполагают материальную связь между людьми (сообщение поч­той, телеграфом и т.д.), заявлений и требований, соответствующие психические процессы на той и другой стороне и те идеи, которые формируются на основе этих процессов. Таким образом, и в случае сотрудничества на расстоянии мы вскрываем в составе связи те же три неотделимые стороны: материальную, психическую и идеальную. Но можно без преувеличения сказать, что значительная часть всей деятельности в сфере физического труда в обществе (а эта сфера чрезвычайно велика) опирается на начала сотрудни­чества людей, или находящихся вместе или в условиях географического разделения*5*. Следовательно, все общество как толстыми канатами как бы пронизано рассмотренными связями. Вместе с тем почти вся область умственного и, в частности, научного труда в обществе протекает в условиях указанного опосредствованного взаимодействия. Правда, здесь не с такой отчетливостью выступает момент материальной связи. Но все же он, хотя и в иной форме, есть. Работа ученого в лаборатории или у себя в кабинете про­текает в условиях непрерывного наблюдения за тем, что делается другими учеными в данной и в смежных областях. А это предпола­гает ряд материальных процессов: процесс написания соответству­ющих работ, их публикацию, передвижение напечатанной литерату­ры, ее чтение и т. д. Вместе с тем здесь несомненно значительно сложнее присущие связи психические моменты и отчетливее отделпают идеальные моменты, так как по самому существу речь идет о распространении и защите той или иной суммы идей. Но опос­редствованную связь в виде взаимодействия мы находим не только да почве различных видов сотрудничества, а также на почве актов поведения в области религии, искусства, политической дея­тельности и т. д. Иначе говоря, эти связи охватывают все стороны человеческой деятельности. И именно они делают связанной сово­купностью или обществом не только людей, которые живут в данное время, в данном месте и, следовательно, могут непосредст­венно видеть, слышать друг друга, но и людей, живущих в данное время в условиях географического разделения. Отсюда с полной ясностью выступают такие социальные функции различных мате­риальных средств сообщения, как водные пути, дороги, почта, телеграф, телефон, радио и т. д. Очевидно, что чем совершеннее эти средства, тем интенсивнее может быть социальная связь фи­зически разделенных людей, тем шире могут простираться границы единой реальной совокупности — общества.

Однако сказанным формы связи между людьми не исчерпыва­ются. Наряду с опосредствованной связью-взаимодействием необ­ходимо выделить опосредствованную связь-воздействие. Когда в каждый данный момент живущие люди совершают акты физичес­кого труда, они пользуются орудиями и средствами производства, организационными методами и навыками, перешедшими от преды­дущих поколений. Когда они совершают акты умственного труда, они опираются на сумму идей, добытых этими поколениями и зафиксированных в книгах, журналах.

Когда они проявляют себя в сфере искусства, религии, по­литики, права и т. д., они отправляются от совокупности тех ве­рований, тех достижений и духовных течений, которые перешли от прошлого. Совершенно ясно, поэтому, что каждое данное поколе­ние людей в своем поведении связано таким образом с поведением предшествовавших поколений. Эта связь имеет очевидно опосред­ствованный характер. И т. к. она состоит неизбежно лишь в дейст­вии прошлого на настоящее, то, в отличие от случая опосредство­ванной связи между современниками, такую связь мы называем опосредствованной связью-воздействием. Но что касается ее сос­тава, то он здесь, по существу, тот же, что и в других рассмотренных случаях. Так же, как и там, мы находим здесь в ней материальную связь через посредство сохранившихся орудий и средств произ­водства, печатных произведений, памятников искусства, религии и т. д. Так же, как и там, эта связь включает в себя те психические процессы, которые вызываются остатками прошлого, и те идеи, которые выявляются в этих процессах и которые состоят в понимании Действий прошлых поколений, в понимании преемственности совре­менного в отношении прошлого, в уяснении сопринадлежности к тем или иным общим духовным течениям и материальным устремле­ниям.

В дополнение к сказанному необходимо отметить, что связь между людьми любого из рассмотренных типов, возникшая на основе тех или иных видов поведения, может быть более или менее устойчивой. Под более устойчивой связью разумеется та, которая сложившись на основе определенных видов поведения, в основном регулярно сохраняется в прежних формах относительно более продолжительное время. Ясно, что с точки зрения устойчивости связи имеют почти безграничную гамму переходов, начиная от ми­молетных до очень устойчивых, почти постоянных. Человек мо­жет познакомиться с другим человеком случайно в поезде, в театре и затем уже никогда не встретить его. И тот же человек может почти всю жизнь работать на одном и том же предприятии, жить в одной и той же семье и т. д.

Итак, мы видим, что связи между людьми, возникая на основе самых различных актов поведения, бывают или непосредственными или опосредствованными. В первом случае они всегда являются двусторонними, являются связями-взаимодействиями. Во втором же случае они бывают или связью-взаимодействия или связью-воздействия. Наличие этих трех основных типов связи выясняет, почему реальной является не только совокупность людей, живущих в одном и том же месте, но и людей, географически разделенных между собой*6*. Оно выясняет также, почему реальная совокупность людей существует не только в данный момент, но имеет и длитель­ное существование. Мы видели далее, что как непосредственные, так и опосредствованные связи имеют различную степень устой­чивости. Ниже будет показано, что устойчивость связей имеет ближайшее отношение к вопросу об организационном строе об­щества. По своему составу связь всегда и одновременно имеет материальный, психический и идеальный характер.

Говоря об обществе, мы всегда имеем в виду совокупность большого числа людей, входящих в него. Отсюда в области поведе­ния их мы имеем дело с явлениями массового поведения. Если учесть большое число действующих лиц и тот факт, что каждое из них способно в свою очередь произвести большое число актов поведения, то станет ясным, что по самому существу вопроса в обществе перед нами развертываются целые потоки актов пове­дения.

Как мы уже видели, между людьми на почве их поведения устанавливаются различные связи. Но если лицо А непосредствен­но или опосредствованно связано с лицами А', А», А'» и т.д., то каждое из последних связано соответственно с какими-либо лицами В', В», В'», ... С', С», С'», ..., D', D», D'» и т.д. Последние связаны с новыми категориями лиц, часть из которых, быть может, в свою очередь связана с некоторыми из уже упомянутых лиц А, А', В», С'» и т.д. Этой упрощенной схемой мы хотим иллюстриро­вать ту бесспорную мысль, что связи на почве поведения так или иначе охватывают и объединяют всю совокупность лиц, входящих в данную совокупность или общество. Конкретно между одними лицами связи эти слабее и имеют преимущественно одни формы, между другими они прочнее, устойчивее и имеют преимущественно иные формы. Но в той или иной степени, в той или иной форме они существуют между всеми элементами общества, объединяют все эти элементы в единую объемлющую первоначальную совокуп­ность, именуемую нами обществом.

То обстоятельство, что акты поведения, на почве которых люди, входящие в состав общества, вступают между собой в связи различные отношения, имеют в основе массовый характер, влечет за собой последствия, чрезвычайно важные для понимания природы общества и общественных явлений. Немецкий философ и психолог В Вундт формулировал положение, известное под именем закона гетерогонии целей*7*. Согласно этому закону, под влиянием среды, и в частности общественной среды, те цели, которые ставятся себе отдельными лицами, никогда не осуществляются в точном со­ответствии с первоначальными предположениями, а всегда с теми или иными уклонениями от них. Иначе говоря, результат действия человека в общественной среде в той или иной мере является не­зависимым от самого человека, является, следовательно, каким-то новым, специфическим продуктом, который не может быть понят исходя из строя индивидуальной психики человека. Закон гетеро­гонии целей, сформулированный Вундтом, не вызывает сомнений. Он является прямым указанием на то, что факт связи и взаимоотноше­ний между людьми в процессе их поведения служит условием, в силу и на почве которого и возникают явления sui generis — социальные явления, требующие специального изучения. Однако для полного уяснения вопроса о специфичности социальных явле­ний от всех других видов явлений действительности он должен быть значительно расширен.

Мы знаем, что человеческие действия протекают не только по схеме целевой мотивации. Но если целевые действия человека, сталкиваясь с массовым воздействием со стороны других людей, отклоняются от намеченной цели и приводят к результатам, уже не зависящим от индивидуальной воли, то очевидно, что и все человеческие действия, по какой бы схеме они ни протекали, в условиях массовых связей и взаимодействия приводят к иным, не зависящим от индивида результатам, чем те результаты, которые получились бы при отсутствии взаимодействия. Иначе говоря, не только условия, но и всякое поведение человека в условиях массо­вых связей и взаимодействия подвержено закону гетерогонии. И оно подвержено не только закону гетерогонии, но одновременно и закону полной или частичной деперсонализации результатов. Действительно, если на основе сотрудничества группой людей воздвигается дом, прокладывается железная дорога и т. д., то здесь мы сталкиваемся не только с тем фактом, что поступки отдельных участников работы отклонялись от индивидуальных пред­положений, но также и с тем, что продукт труда является продук­том коллективного труда, в котором уже невозможно с определен­ностью выделить долю работы каждого участника. Продукт труда Деперсонализировался. И это станет еще яснее, если мы примем во внимание, что кирпичи, рельсы, стены и др. материалы для Дома и железнодорожного пути и также те орудия производства, которые употреблялись при их создании, произведены целою цепью других людей. Если мы возьмем, например, нормы обычного права народную поэзию и т.п., то, несомненно, они кем-то были созданы. Но они созданы не одной личностью, а массой в процессе длитель­ного взаимодействия. И продукт этого массового создания является не только гетерогенным в отношении действий каждого участника процесса его создания, но и деперсонифицированным. Если взять литературу, науку, то здесь на отдельных продуктах творчества стоит печать индивидуальности художника, ученого. Здесь нет всецелой деперсонализации. Но история литературы, история науки убедительно показывают, что каждый художник и каждый ученый есть дитя своей эпохи, есть наследник всего прошлого литературы и науки и что в его творчестве, в его приемах и результатах всегда есть значительная доля независимого от индивидуальности. Таким образом, можно утверждать, что в силу процесса взаимо­действия человеческое поведение подчинено закону гетерогонии его результатов и частичной или полной их деперсонализации. Эти результаты процесса взаимодействия, гетерогенные и в той или иной мере обезличенные в отношении отдельного человека, уже не могут быть поняты исходя из свойств отдельного человека. Они представляют собой новые специфические явления, свойствен­ные лишь совокупности людей или обществу. Их мы и рассматрива­ем как социальные явления. Причем, т [ак] к [ак] процесс взаимо­действия по самому существу имеет массовый характер, не подчи­ненный воле отдельных лиц, то в самой основе своей социальные явления имеют черты стихийности, подвержены естественной зако­номерности, о чем нам придется говорить подробнее еще ниже.

4

Итак, мы видим, что жизнь общества представляет собой мас­совый, стихийный поток связей и взаимодействия между людьми на основе их действий или поведения. Мы видим также, что эти связи всегда и с неизбежностью, хотя в различных случаях и в различной мере, есть и связи на основе тех или иных идей. Не­редко, как в случаях связей на почве познавательной, религиозной, политической и т. п. деятельности, идеи являются, по существу, даже прямым и основным объектом связи. Акты массового поведе­ния, приводящие к установлению той или иной связи между людьми, как таковые совершаются во времени. Возникнув и установив ту или иную связь, они могут прекращаться с тем, чтобы позднее возникнуть вновь в прежней или в какой-нибудь иной форме. Иначе говоря, акты поведения как таковые прерывны. Но те связи, которые возникают на их основе, в частности связи на почве идей, раз они возникли, продолжают пребывать, пока они не будут вытеснены связями на почве каких-либо иных идей. Поэтому если в каждый данный момент мы произведем как бы поперечный разрез потока общественной жизни и посмотрим на этот разрез точки зрения наличия в нем идей, то мы обнаружим, что общество всега располагает известным строем идей. Если мы произведем  далее продольный или временной разрез потока общественной жизни, то мы увидим, что вместе с ходом общественной жизни, вместе с ее изменениями меняется и строй коллективных идей. Строй или сумму идей, которая имеется в данном обществе, можно назвать идеологическим рядом общества. Идеи, о которых здесь идет речь, по своей природе различны. Сюда относятся познаватель­ные и в частности научные понятия, суждения, правовые и нравст­венные представления, политические понятия и идеалы, религиоз­ные верования, эстетические представления и т.д. Но каковы бы ни были эти различные идеи по своему содержанию, они все харак­теризуются тем, что являются коллективными идеями. Последнее положение нельзя, разумеется, понимать в том смысле, что имеется какое-то коллективное существо, обладающее умственными способностями и порождающее все эти идеи. Идеи возникают и психически переживаются только в индивидуальном сознании от­дельных людей. Но, как ясно уже из предыдущего изложения, осо­бенно при формулировке закона гетерогонии, идеи возникают в индивидуальном сознании всегда при наличии воздействия на него прошлого и окружающей общественной среды и, следовательно, при воздействии уже ранее существовавших чужих идей. Поэтому уже в самом своем зарождении по своему содержанию идеи никогда не являются чисто индивидуальным созданием. Индивидуальным явля­ется в данном случае преимущественно тот био-психический про­цесс, который предполагается возникновением идеи. Далее, после своего возникновения идея через процесс связи и взаимодействия поступает в общественный оборот. Здесь она сталкивается с дру­гими родственными или, наоборот, враждебными чужими идеями. В порядке взаимодействия и многообразного жизненного опыта в сознании массы людей различные идеи скрещиваются между собой, борются и согласуются друг с другом. И в конечном счете побеж­дают и выживают те идеи, которые наиболее полно и совершенно отвечают соответствующему, т.е. научному, эстетическому, рели­гиозному и т.д. коллективному опыту и выживают в том виде, в каком они больше всего отвечают ему. Причем, выжившей считается имен­но та идея, которая из индивидуальной стала в той или иной степени коллективной, то есть получила признание многих. Эти многие не обязательно все общество: всеобщее признание получают лишь ред­кие идеи, за которые говорит действительно всеобщий, относительно простой и устойчивый опыт. Таковы, например, некоторые науч­ные, в частности математические идеи. Как правило же, те или иные идеи получают признание лишь в известных общественных кру­гах. Но и в этом случае они оказываются коллективным достоя­нием.

Становясь коллективной, идея или совершенно теряет связь с лицом (или лицами), впервые сформулировавшим ее. В таком слу­чае мы будем иметь перед собой проявление закона деперсонификации в полной мере. Это имеет место, например, в отношении различных религиозных догматов, произведений устной поэзии, норм обычного права и т.д. Или она сохраняет связь с автором, сущест­вуя, однако, уже независимо от него, независимо от того, жив он лично или нет, продолжает он ее защищать по-прежнему или нет.

В этом отрыве идей от породивших их лиц, а также от судьбы отдельных лиц, разделяющих их, проявляется один из самых основ­ных признаков коллективно-социальной природы идей, живущих в обществе. Действительно, как лица, формулировавшие идею, так и отдельные лица из разделяющих ее, могут жить и умереть, могут по-прежнему защищать эту идею или не защищать и даже отказы­ваться от нее, она продолжает свое бытие, пока существуют соот­ветствующие социальные условия, пока она отвечает наличному коллективному опыту и, соответственно, пока не появятся новые идеи, которые ее вытеснят и заменят. Тогда она отойдет в историю. Так Кант, Маркс и др. умерли, отдельные кантианцы и марксисты жили и умирали, защищали свои идеи или отказывались от них. Но идеи Канта, Маркса и др. продолжают жить.

Другим признаком надиндивидуальной коллективной природы рассматриваемых идей является то сопротивление со стороны окру­жающей среды, принимающей данные идеи, которое встречает по­пытка со стороны отдельного лица отступить от них, изменить или упразднить их. Для доказательства достаточно напомнить события из истории религиозных расколов, политической борьбы, из исто­рии борьбы новых научных идей, пытавшихся вытеснить прежние господствовавшие идеи. Эти факты убедительно показывают, что существующая в данном обществе или в той или иной его части сис­тема идей является не чем-то внешним и иллюзорным, а совершен­но объективным фактом, имеющим определенные и прочные связи со всей системой общественной жизни и поведения людей.

Мы назвали господствующие в обществе идеи системой идей. Так оно и есть в действительности. Наличные коллективные идеи*8* на практике представляют собой не хаотическую сумму, а органи­зованную систему или, точнее, системы идей. Эта организованность их сказывается прежде всего в том, что идеи более или менее отчет­ливо дифференцируются по специальным областям жизни и дея­тельности, к которым они имеют отношение. Отсюда именно мы и го­ворим о научных, религиозных, правовых, эстетических и т.п. идеях, учениях и верованиях. С другой стороны, в пределах каждой такой области они всегда имеют внутреннюю иерархию по степени общ­ности, важности, актуальности. Причем в одной и той же области, например в области политических или религиозных идей, мы можем наблюдать две и даже более сосуществующие мирно или, наоборот, конфликтно системы идей. Такая организация идей является от­ражением, с одной стороны, внутренней логики строения и связи каждой данной сферы идей. Но, с другой стороны, как будет видно дальше, она является отражением строения самого общества, (пов­тор) и соответственно организации всего общественного пове­дения.

Система идей как таковых не имеет пространственно временного бытия. Но она находит символическое отображение в языке, в пе­чати, в памятниках искусства. Здесь они как бы застывают в неизменном и потенциальном виде. Живыми и действительными они становятся конкретно лишь тогда, когда индивидуальное сознание человека под влиянием указанных материальных символов и отображении идей или под влиянием внутренних психических процессов воспроизводит их. Тогда они выступают как фактор стимулирова­ния, ориентации и связи актов человеческого поведения; тогда, пре­ломляясь через индивидуальную психику, они становятся социаль­ными силами. Разумеется, каждое индивидуальное сознание, соз­давая идею или воспроизводя уже наличную коллективную идею, всегда допускает известную, большую или меньшую долю индиви­дуализма и партикуляризма. Но если это индивидуальное сознание или только наслоение не превращается в коллективное, оно проходит с общественной точки зрения более или менее бесследно и исче­зает. Выживает и входит в систему коллективных идей, как мы виде­ли, лишь то, что становится коллективным продуктом создания или, по крайней мере, признания.

5

Но процесс взаимодействия имеет не только идеальную, но и психическую сторону. Поэтому, если бы мы обратили внимание не на самый процесс и механизм установления и связи, а взяли бы по­ток связей и взаимодействия, произвели бы поперечный или про­дольно-временной разрез его, то должны были бы обнаружить, что вместе с идеологическим рядом существует и ряд коллективно-пси­хический. Сюда относятся коллективные представления, чувства, эмоции, волевые устремления. Как и о коллективных идеях, о кол­лективных чувствах, эмоциях, волевых импульсах равным образом не может быть речи в том смысле, что есть коллективное существо, переживающее эти чувства, эмоции и т.п. Чувства и эмоции пережи­вают конкретные люди. И если речь идет о коллективных представ­лениях, чувствах, эмоциях, то лишь в том смысле, что в определен­ных условиях чувственно-эмоциональные и волевые переживания связанных между собой индивидов А, В, С, D... оказываются друг Другу близкими, созвучными; они друг друга усиливают и увлекают, и притом так, что отдельный индивид не в состоянии противостоять такому общему потоку, не в состоянии приостановить или повернуть ^ег°> увлекается им и увлекает за собой других.

Реальность таких коллективных психических переживаний в ус­ловиях общественной жизни оспаривать нельзя. Наиболее ярко они проявляются в эпохи революций и вообще национальных подъемов Или, наоборот, в эпохи национального упадка, в сценах религиозного кстаза, сильных действий театра, в явлениях различных видов толпы и вообще всюду, где обнаруживается влияние массового гипноза, внушения, заражения и подражания. Однако в менее ярких формах они имеют место и в обыденной общественной жизни, т.к. и в ней на каждом шагу обнаруживают свое действие внушение, зараже­ние, подражание.

Почвой для таких коллективно-психических переживаний слу­жит прежде всего в основном единство био-психической организа­ции человека и отсюда способность ее единообразно реагировать на соответствующие раздражители. Как мы уже говорили и как уви­дим еще ниже, био-психическая организация человека находится под сильнейшим воздействием общественных условий жизни. Следо­вательно, склонность к коллективизму переживаний прививается самой био-психической организации человека условиями коллек­тивной жизни. С другой стороны, та же общественная среда в про­цессе взаимодействия людей ставит их в среду общих и сильно действующих раздражителей, т.к. среди этих раздражителей высту­пают окружающие люди с их поведением, с их идеями, радостями и страданиями. Отсюда понятно, почему в этих условиях и реакции, сначала в виде переживаний, чувств и эмоций, а затем в виде дей­ствий, под влиянием внушения и заражения со стороны окружающей общественной среды принимают коллективный характер.

Таким образом, реальность коллективно-психического ряда общества нужно признать. В сущности его изучением и занимает­ся специальная наука, известная под именем коллективной психоло­гии. Однако, если идеи поддаются точному и объективному конста­тированию и выражению, то этого нельзя сказать о коллективно-психических переживаниях. И если тем не менее даже при изуче­нии идей возникают затруднения в связи с разграничением чисто индивидуальных и коллективных идей, то при изучении коллектив­но-психических переживаний разграничить их от индивидуальных в значительной мере просто невозможно. Это еще более или менее доступно там и тогда, где и когда коллективно-психические пере­живания выступают с большой силой и яркостью, как в случаях мас­сового экстаза, паники и т.п. Но в нормальных условиях повсед­невной жизни общества этого нет и коллективно-психические пе­реживания, хотя они несомненно имеют место, неуловимы. Их не­возможно ни систематизировать, ни точно описать, ни поставить в связь с другими явлениями. В этом отношении коллективная психология, пытающаяся исследовать коллективно-психические явления как таковые субъективным методом, разделяет печальную судьбу индивидуальной психологии: не будучи в состоянии точно и объективно констатировать факты, она не в состоянии получить и точных объективных выводов. Как и в случае с субъективной пси­хологией, выход приходится ожидать от перехода к изучению за­кономерных отношений между внешними раздражителями и мас­совыми акциями или массовым поведением человека, т.е. от пере­хода к объективному методу коллективной рефлексологии. Од­нако, во-первых, такая дисциплина еще не сложилась, а во-вто­рых, она была бы тогда изучением не коллективно-психического ряда как такового, а ряда социального*9*. Это не было бы, конечно, отрицанием реальности коллективно-психического ряда, а лишь методологическим преодолением трудностей его непосредственного изучения. Из сказанного можно сделать во всяком случае следую­щий методологический вывод: на данной стадии знания при изуче­нии общества следует избегать выражать явления в терминах коллективно-психического ряда, тем более следует избегать объяс­нения других явлений через явления этого ряда; но вместе с тем всег­да необходимо учитывать его существование и там, где это безус­ловно необходимо и по состоянию наших знаний возможно, следует пользоваться и категориями этого ряда.

6

Человеческие отношения и связи, как мы видели выше, всегда имеют свою материально-физическую сторону. Акты поведения и, в частности, трудовые акты, направленные на вещи природы, мате­риально связывают людей через систему тех самых вещей, которые подвергаются их физическому воздействию. Связи на почве позна­вательной, религиозной, эстетической и т.п. деятельности в силу того, что идеи, представления, чувства и эмоции не могут передава­ться иначе, как при посредстве элементов материального характера, равным образом предполагают материально-физическое воздейст­вие людей друг на друга при помощи жестов, звуков, красок и т.д. Вот почему представляется, казалось бы, понятным и естественным, что в структуру общества входят и вещи с той же необходимостью, как входят идеи и коллективно-психические переживания⁵.

⁵ Ср.: Бухарин   Н. Цит. соч. С. 146 и сл.*10*

Однако это представляется понятным и ясным лишь на пер­вый взгляд. При более внимательном изучении вопроса оказыва­ется чрезвычайно трудным сказать, входят ли в состав общест­ва также и вещи, и если входят, то какие именно и в каком смысле. Можно сказать, большинство социологов и социологических школ или отвечают на этот вопрос прямо отрицательно или же обхо­дят его молчанием. Однако, по существу, на него необходимо дать утвердительный ответ, и вся трудность вопроса состоит, собственно, в том, чтобы уяснить, какие именно материальные вещи и в каком смысле входят в состав общества.

Прежде всего те внешние вещи, которые являются нейтраль­ными в отношении личных или коллективных потребностей, ос­таются, очевидно, совершенно вне круга общественных связей и не имеют никакого отношения к строению общества. Но и те вещи, которые имеют прямое или косвенное отношение к удовлет­ворению этих потребностей, в каждый данный период резко рас­падаются на две категории. Первая из них — это вещи, которые прямо или косвенно служат удовлетворению потребностей, но Даны от природы практически в неограниченном количестве и при­том в таком виде, что использование их не требует той или иной предварительной их трансформации. Пример [ами] таких веществ Могут служить в обычных условиях воздух, солнечные лучи, часто, но далеко не всегда, вода, в ранние исторические эпохи земля и т. д Такие вещи представляют собой просто данную естественно-при­родную среду общества. Люди пользуются данными вещами как элементами природы. В некоторых случаях они являются естествен­ными материальными проводниками взаимодействия между людь­ми. Но такие вещи не являются ни с какой стороны ни продуктом общественно-человеческой деятельности, ни объектом, около кото­рого и по поводу которого завязываются человеческие отношения. И такие вещи равным образом являются в отношении структуры общества внешними, посторонними; они не содержат в себе ничего общественного.

Совершенно иное нужно сказать о второй категории вещей. Прямо или косвенно они служат удовлетворению потребностей. Но при этом одни из них от природы даны в ограниченном количестве и поэтому, а также ввиду своей общепризнаваемой полезности, становятся предметом вожделений и тех или иных общественных отношений. Например, в некоторых случаях земля, лес, в засуш­ливых районах — вода и т. д. Другие [вещи] даны природой, быть может, и в неограниченном количестве, но для своего использо­вания требуют предварительной трансформации, как добыча из недр земли, передвижение из отдаленных районов, комбинация с другими вещами и т.д. Наконец, третьи (и таких в данной связи, быть может, большинство) объективно ограничены количественно и вместе с тем требуют для своего использования предварительной трансформации. Таковы различные изделия, продукты потребления, орудия производства и т. д. Причем в некоторых случаях требуе­мая трансформация настолько глубока, что получающиеся в резуль­тате ее вещи не имеют почти ничего общего с составляющими их вещественными элементами. Признак ограниченности здесь имеет отношение преимущественно к материальным элементам. Что же касается вещи в целом, то она является не только количественно ограниченным, но и в прямом смысле редким созданием человека. Таковы некоторые сложные технические изделия, произведения архитектуры, живописи, скульптуры.

Эти вещи второй категории, и прежде всего те из них, которые возникают в результате трансформации элементов природы, есть продукт общественной жизни, возникают в процессе и на основе отношений и взаимодействия людей. Они возникают на почве физического и умственного сотрудничества; в них находят выра­жение накопленные обществом знания и технические навыки, в них выражаются существующие или даже господствующие в об­ществе художественные, религиозные и моральные воззрения. И не только находят свое выражение, но и фиксируются, как бы засты­вают. В силу этого, такие вещи к составу тех физико-химических свойств, как цвет, вес, объем и т.д., которыми они или их элементы обладали от природы, присоединяют новое свойство, которое ранее они не имели. Это свойство получено ими под влиянием обществен­ной жизни и имеет общественную природу. Благодаря ему они оказываются в состоянии выполнять в обществе определенную роль, управлять известную функцию, а именно функцию удовлетворения _пределенного круга потребностей — индивидуальных или коллек­тивных. Но если это так, то очевидно, что обладать и располагать такими вещами в обществе значит обладать и располагать извест­ной потенциальной силой, властью, возможностью удовлетворения существующих в обществе потребностей. Именно поэтому такие вещи в свою очередь выступают как центры притяжения и вожделе­ния, как центры, около которых завязываются определенные об­щественные отношения, отношения борьбы за их обладание, отно­шения между обладающими ими и всеми прочими, отношения даре­ния, обмена и т. д. Иначе говоря, вещи эти выступают в качестве точек скрещения общественных сил и отношений как бы в двоякой степени: с одной стороны, в фазе их формирования или создания, из которой они и выходят как конденсаторы (?) определенных общественных качеств и свойств, с другой — в фазе решения вопроса об их обладании.

Все такие вещи, помимо своего ординарного физического бытия, имеют еще и бытие социальное. Они входят необходимым элемен­том в структуру общества. Причем из предыдущего ясно, что они имеют социальный характер и входят в строение общества не в силу своих чисто естественных свойств, а в силу того, что, обладая известными естественными свойствами, они вместе с тем становятся средоточием общественных отношений и взаимодей­ствия, видоизменяют в связи с этим в той или иной мере свою чисто природную конфигурацию свойств, приобретают новые свой­ства и становятся носителями известных общественных функций. Следовательно и в них нас интересует не их физическая природа, а природа общественная. Знание же физической природы, чрезвы­чайно важное и необходимое в любой другой связи, здесь при анализе общества и общественных отношений может иметь лишь вспомогательное значение для уяснения социальной природы вещей.

Указанные категории вещей как таковых составляют поэтому материальную сторону общественной жизни, материальную сторону общественной культуры. В них, как указывалось уже выше, духовная культура общества находит свое материальное, вещное, выражение. Эта материализация общественного духа в силу устойчивости вещ­ного мира сообщает всей жизни общества глубочайшую устойчи­вость и преемственность во времени. Именно в силу такой мате­риализации культуры достижения и завоевания одного поколения переходят к поколениям грядущим. Они переходят к ним в виде культивируемых полей и лесов, в виде воздвигнутых зданий и проложенных путей, в виде созданных орудий производства и предметов домашнего обихода, в виде книг, музыкальных произве­дений, воздвигнутых памятников, картин, храмов, музеев и т. д. Новые приходящие поколения воспитываются в обстановке унасле­дованной материализовавшейся культуры отцов, видоизменяют и Дополняют ее, передавая ее в свою очередь новым поколениям. Таким образом общественная жизнь льется, подобно реке, то спокойно и плавно, то бурно и стремительно. Причем материальный строй ее является как бы теми берегами общественной культуры которые удерживают реку в определенном русле, прочно обеспечи­вает ее преемственность и целостность.

Факт материализации общественных отношений и духовной культуры общества служит, далее, важнейшей основой протяжен­ности общества и общественной жизни в пространстве. Идеально-психические явления, в том числе коллективные идеально-психи­ческие явления как таковые, не имеют пространственного измере­ния. То обстоятельство, что конкретным носителем их являются отдельные люди, имеющие физическую сторону своей организации и ориентирующиеся в физическом пространстве, устанавливает косвенно известную пространственную ориентировку и для общест­венных явлений. Однако наиболее прочно такая связь устанавли­вается именно тем, что духовная общественная культура материа­лизуется и вещи, входящие в структуру общества, всегда имеют твердую ориентировку в физическом пространстве. Возделанные поля, построенные фабрики, воздвигнутые селения и города зани­мают определенное пространство и являются очагами концентрации общественной жизни и ее духовной культуры. Проложенные линии путей передвижения, почты, телеграфа, телефона, радио устанав­ливают связи между этими очагами. В результате именно на почве факта материализации общественных процессов мы можем гово­рить о границах, которые занимает то или иное общество или общественное образование, и о тех пространственных линиях, по которым идет их связь между собою. Таким образом, не имея возможности локализовать явления духовной общественной куль­туры непосредственно, косвенно по пространственной ориентировке людей и особенно социальных вещей, мы всегда можем это сделать. И мы всегда это делаем, когда устанавливаем границы госу­дарств, городов, селений и т. д.

Вещи, которые, как показано выше, входят в структуру общест­ва, представляют собой с определенной стороны общественные явления, выполняют свойственную им общественную функцию или реально или лишь символически, или в одних случаях реально, в других — символически, или, наконец, в одно и то же время частью реально, частью символически. Мы говорим о реальном выполнении ими своей функции в том случае, когда, выполняя ее, они тем самым удовлетворяют именно той потребности, на которую опирается данная функция. Так, железная дорога, которая пере­возит людей и грузы, машина, которая перерабатывает сырье, храм, который дает приют молящимся, одежда и головной убор, которые защищают тело, — все они выполняют свои функции реально, т. к,, выполняя их, они удовлетворяют именно тем потреб­ностям, из которых и вытекают данные функции. Наоборот, о символическом выполнении функции вещами мы говорим в том случае, когда они, выполняя данную функцию, удовлетворяют, по существу, не ту потребность, которая за ней стоит, а иную и притом всегда гораздо более значительную и важную, чем их прямая функция. Так, когда ценная бумага выполняет функции товара, когда вождь или царь облачается в присущие ему одежды покрывает голову короной, когда красный лоскут материи вод­ружается над толпой в виде знамени, то во всех этих случаях вещи, выполняя данные функции, в действительности удовлетво­ряют иным потребностям, чем те, на которые [они] опираются /повтор). Они выступают здесь в качестве вещей, символически удовлетворяющих иным потребностям. Ценная бумага выступает в качестве символа реальных хозяйственных ценностей, одежда и корона царя выступают не столько в качестве одежды и головного убора в собственном смысле слова, сколько в качестве символа величия и власти; красный лоскуток в качестве символа революци­онного единства и решимости массы и т. д. Нетрудно видеть, что область символической роли вещей в общественной жизни чрезвы­чайно широка. Особенно значительна и глубока она в сфере искус­ства, религии, права, т. е. там, где трудно и часто даже невозможно найти прямое и адекватное вещное выражение тех или иных явлений.

Т [аким] о [бразом], мы видим, что, подобно действиям людей, вещи выполняют известные социальные функции и притом, как и действия людей, выполняют их реально или символически. Иначе говоря, функции вещей как бы отражают функции людей. С другой стороны, в широком смысле слова все социальные вещи в извест­ной мере символичны, т. к., являясь точкой пересечения взаимоот­ношений людей, они приобретают новые, физически не свойствен­ные им социальные качества. Из сказанного проистекает чрезвы­чайно интересное последствие, которое можно было бы назвать вещным фетишизмом общественной жизни, который сводится к следующему. В общественной жизни отношения и взаимодействия существуют в конечном счете между людьми. Но т [ак] к [ак] общественные отношения материализуются, т [ак] к [ак] вещи в своем движении отображают движения и взаимоотношения людей, т[ак] к[ак] люди вступают [во взаимоотношения] между собой всегда при том или ином посредстве вещей, то людям начинает казаться, что вещи обладают особыми сверхъестественными свойст­вами быть ценностью, находить рынок, обладать прерогативами святости, величия, источника права и т. д. Иначе говоря, люди начинают наделять вещи физически не присущими им значительны­ми свойствами, подобно тому, как дикари приписывали свойства всесильного божества истуканам. И если такой взгляд на истукана известен под именем фетишизма, то, очевидно, что элементы фети­шизма в той или иной мере пронизывают все отношения людей к вещам, входящим в структуру общества. Явление фетишизма было вскрыто Марксом в отношении товарного мира, в отношении взглядов людей на товары, и было названо им фетишизмом товар­ного мира. Однако нет никаких оснований ограничивать его только ^сРедой товарного мира, когда оно проникает [в] сферу всей общест­венной жизни. Вместе с тем необходимо признать, что взгляд обычного человека на социальные вещи и наделение их свойствами, Не вытекающими из физической природы этих вещей, констатирует факты правильно. Он правильно констатирует, что указанные вещи приобретают физически не свойственные [им] качества, и он отображает здесь подлинную реальность. Недостаточность такого взгляда с научной точки зрения начинается лишь с того пункта где он ограничивается констатированием факта и не хочет уви­деть, что новые свойства вещей есть отражение или проекция на них общественных условий и отношений. Отсюда и преодоление лежит не в игнорировании его, т. к. он все же социальный факт а в учете его и в выяснении действительной основы социальной природы вещей.

7

Итак, мы убедились, что бытие общества как реальной сово­купности предполагает связи и взаимодействие между людьми на основе их поведения. Образование этих связей и взаимодействия представляет собой массовый и потому в основе своей стихийный процесс, который, подобно широкому потоку, движется все дальше и дальше. Этот процесс с необходимостью имеет три коррелятив­ные друг другу стороны и потому как бы слагается из трех рядов явлений: идеологического, коллективно-психического и вещного.

На протяжении всего предыдущего анализа мы оперировали понятием человека вообще как атома общественной жизни, поняти­ем актов поведения этого человека, понятием связи и взаимодей­ствия людей. Но это не значит, что общество представляет собой реальную совокупность людей, занимающих в нем одинаковое исходное положение при своем поведении, не значит, что общество является вполне однородной и аморфной совокупностью. В дейст­вительности общество является в той или иной мере не только реальной, но и организованной совокупностью. Организация эта может быть одна или другая, она может быть схематична или детальна, плоха или совершенна. Но та или иная организация имеет место во всяком обществе, как имеет место в нем деятель­ность и взаимодействие людей, идеологический и вещный ряд проявления этого взаимодействия. И именно наличие организации лишает общество характера аморфной бесформенной совокупности.

Сущность всякой организации сводится к известному порядку, к порядку в отношении положения (людей, вещей, идей) и функций. Именно в этом смысле мы находим все признаки организации в обществе. Начало организации вносится в общество прежде всего тем фактом, что оно всегда в большей или меньшей степени не однородно, а дифференцировано по группам или по группам и специальным целевым объединениям. Это значит, что люди, входя­щие в состав общества, как бы расставлены по упомянутым группам и связаны с теми или иными целевыми объединениями. Степень дифференциации общества по группам на различных исторических этапах глубоко различна. Но основная тенденция развития, наблю­давшаяся в этом отношении до сих пор, состояла в росте и расслоении общественных группировок. Если взять современное сколько-нибудь развитое общество, то мы увидим в нем множество группировок. Так, можно говорить о группах общества по полу и возрасту, по семейному положению, о группах по районам жизни и деятельности, о социальных классах как общественных группах, о профессиональных группах, о группах по общности религиозных, научных, эстетических и политических воззрений и т. д.

Достаточно, однако, приведенного перечня тех группировок, которые легко обнаружить в обществе, а перечень этот далеко не полный, чтобы заметить, что общественные группы по своей природе во многих отношениях глубоко различны. Совершенно ясно прежде всего, что группы эти различны по основаниям и причинам своего происхождения. В то время, как одни из них имеют свои корни в биологических, естественных условиях и, следовательно, как бы навязаны обществу извне (группировки по полу, возрасту), другие имеют сложные био-социальные основы (по семейному положению, по расовым признакам), третьи, наконец, возникают в ходе жизни самого общества под влиянием общественных усло­вий (классы и профессии, религиозные, научные и другие группы). Нетрудно далее видеть, что одни из этих групп как таковые представляют собой в свою очередь реальные совокупности. Это значит, что между их членами существует реальная связь и взаимо­действие и притом в пределах данной группы на основе тех форм и видов деятельности, которые характеризуют именно данную группу. Такими группами — реальными совокупностями можно счи­тать, например, классы, профессии, религиозные, научные и т. п. группы. Общество может иметь и, как правило, имеет не одну, а ряд таких групп данного рода, т. е. оно имеет ряд классов, ряд профессий и т. д. Причем, каждая такая группа — реальная совокупность в свою очередь обычно делится по тому или иному признаку на подгруппы, т. е. имеет известную внутреннюю структу­ру. В этом отношении нужно различать группы с оформленной внутренней организацией (политические партии, религиозные груп­пы) и группы, у которых такая оформленная организация может быть, но может и отсутствовать (профессии, научные группировки и т. п.). В известной связи с этим одни из таких групп — реальных совокупностей — представляют собой не только определенное целое, но вместе с тем и телеологическое целое, телеологическое единст­во, т. е. целое, субординированное в конечном счете единому Руководящему центру. Таковы, например, политические партии, Религиозные группы *11*. Наоборот, другие группы хотя и являются Реальной совокупностью, но при наличии лишь неоформленной внутренней организации представляют собой лишь целое в виде системы (классы, профессии) или даже вообще не являются Целым, как, например, неорганизованные группы, связанные общ­ностью научных и эстетических воззрений, общностью националь­ных признаков, общностью языка. В отношении общества в целом рассматриваемые группы являются вторичными совокупностями, т.е. по своему охвату и содержанию они являются не объемлющими, а объемлемыми совокупностями второго, третьего и т. д. по­рядка. По размерам, устойчивости и длительности своего сущест­вования они обнаруживают очень значительный диапазон колеба­ний. Государственная группировка, например, охватывает в сущности в специальном разрезе все общество и имеет чрезвычайно устойчивый характер и длительное существование. Классовое деле­ние рассекает общество на крупнейшие части и имеет исторически столь же устойчивый характер. Религиозные группировки могут охватывать значительную часть общества и одновременно вторгать­ся в пределы других обществ, обнаруживая столь же высокую и, может быть, даже большую степень устойчивости и длительности существования, как и государство и классы. С другой стороны какая-либо группа на основе общности научных или эстетических воззрений может объединять очень небольшое число членов. Сов­ременная семья обнимает всего несколько человек. Группы могут быть не только малочисленными, но (текст обрывается).

КОММЕНТАРИИ

Глава 1

*1* Кондратьев, таким образом, не просто обосновывает концепцию реализма в принципе. Он становится на точку зрения, разделяемую многими философами и социологами, которые пытаются обосновать онтологический подход. У Кондратье­ва, как и Н. Гартмана, А. Уайтхеда, X. Дриша (если говорить о философах) или как у Т; Парсонса, Н. Лумана (если говорить о социологах), речь идет о слоистой реальности. Это, судя по всему (ср. рассуждения современных английских теорети­ков реализма в философии и социологии Р. Бхаскара и У. Аутвейта), вообще неизбежный в таких случаях ход мышления.

*2* Отсылка дана на § 25 «Понятие о совокупностях. Совокупности логические и реальные» главы IV указанного труда Н. И. Бухарина. Далее из текста явствует, что Кондратьев вкладывает в понятие «совокупность» более глобальный и глубокий смысл, делает его одним из основных в социальном познании. Деление совокупностей на логические и реальные у Бухарина не совпадает с делением на мнимые и реальные у Н. Д. Кондратьева.

*3*

То, что Кондратьев называет тут «совокупность», весьма близко современ­ному понятию системы. Параллели к этим его рассуждениям можно в той или иной мере найти почти у любого сторонника системного подхода в социологии.

*4*

Структура реального мира, по Кондратьеву, представляет собой усовершенст­вованную «лестницу существ», известную еще с античности. В современной ему науке, помимо уже названных авторов, сходные рассуждения можно обнаружить в философской антропологии (у М. Шелера и X. Плеснера), а из позднейших построений наиболее примечательна и интересна для сопоставления парадигма «удела человеческого» в последней книге Парсонса.

*5*

Здесь и далее Н. Д. Кондратьев делает отсылки на указанное сочинение Морозова Г. Ф. для подтверждения своих мыслей, для возможных аналогии.

*6*  Понятие  системы  оказывается  у   Кондратьева  более  узким,  чем  понятие совокупности. Органицистские аналогии являются у него вполне традиционными, указание  на телеологический   характер соответствующих  совокупностей играет дальнейшем   куда   меньшую   роль,   чем   можно   было   бы ожидать   при   столь последовательном системно-функциональном подходе.

*7*

Это можно рассматривать как общую, не-телеологическую и не-организми-ческую формулировку принципа функционального подхода.

*8*

Сходные рассуждения можно найти у ряда теоретиков того времени. В частности, исследование нечеловеческих форм социальной организации — у живот­ных и даже растений — считал частью «общей социологии» Ф. Теннис. Ср. его «Введение в социологию», изданное как раз в 1931 г.

*9*

Ссылка на § 26 указ. соч. Бухарина —«Общество как реальная совокупность или система» — сделана по существу для определения своего научного оппонента. Несмотря на то, что Бухарин к этому времени уже не был официальным пар­тийным теоретиком, его труд оставался пока почти единственным изложением марксистско-ленинского теоретического обществоведения.

Глава 2

*1*

Это одна из важнейших перекличек Кондратьева с классической социологией. Типология действия, проводимая им, заставляет, конечно, вспомнить прежде всего о типологии действия по М. Веберу. А очевидный приоритет, отдаваемый так сказать «иррациональным» действиям, ближе всего подводит его даже не к Теннису, но к Парето.

*2* Фактически, тут Кондратьев перефразировал знаменитое определение М. Ве-бера из § 1 первой главы «Хозяйства и общества». Однако при этом он устранил важнейшие категории Вебера: «субъективно значимый смысл» (при опреде­лении действия) и «ориентацию на другого» (при определении социального дейст­вия). Это связано в первую очередь с его реалистским, онтологическим подходом.

*3*

Понятие социальной связи (или отношения) — тоже важнейшая категория мировой социологии того времени. Наиболее знаменито «учение о связях», разви­тое в «Общей социологии» Л. фон Визе.

*4*

На указанных страницах в § 27 «Характер общественной связи» читатель найдет у Бухарина рассуждения на ту же тему, что и у Кондратьева. Концепция Бухарина выступает в роли адресата внутренней полемики Кондратьева с воинству­ющим материализмом.

*5*

Помимо старой идеи разделения труда, здесь слышится и отзвук того общего «Дя социологов-классиков убеждения, что основной предмет социологии — «взаимоутверждающие», как сказал бы Теннис, «кооперативные» связи.

*6*

Тут  опять-таки напрашивается сравнение с  Теннисом, согласно которому пространственная и социальная общность не тождественны: например, семья и тогда остается семьей, когда ее члены живут в разных частях света.

*7*

Закон, или принцип гетерогонии целей, является у В. Вундта (1832—1920) вариантом более общего закона творческих производных, который он считал при­сущим не только явлениям психического, но и исторического мира. У Вундта можно найти такие формулировки этого принципа: «Поступок, возникающий из определенного мотива, осуществляет, кроме предназначенных данным мотивом целей, и другие, непосредственно не намеченные действия. В то время как эти последние являются в сознании и вызывают в нем чувствования и влечения, они, с другой стороны, становятся новыми мотивами, которые или осложняют, или изменяют первоначальный волевой поступок, или заменяют его другим. По этой главной своей форме упомянутую модификацию закона производных можно обозначить как принцип гетерогонии целей» (Вундт В. Введение в психологию. Пер. Н. Сам­сон ова. М., 1912. С. 132). Иначе принцип гетерогонии целей выражает, «что достигнутые цели выходят за пределы поводов или представлений цели, из которых они первоначально вытекли, т. к. на пути между началом и концом целевого ряда к ним из нежелавшихся побочных результатов притекает тем больше новых мотивов, чем обширнее самый ряд» (Вундт В. Естествознание и психология. Пер. А. Ф. К. под ред. Битнера. В. В. Спб., 1904, С. 92). Еще одну формулировку даем здесь в переводе с нем. Струве П. Б., данном в его книге «Хозяйство и цена» (Ч. 1. Спб.—М., 1913. С. 38). Принцип гетерогонии целей состоит в том, что «везде, где целевые представления вступают в ход событий, как причинные условия, действующий в качестве причины целевой мотив отнюдь не вполне совпадает с являющейся следствием этой причины объективной целью, но последняя в боль­шем или меньшем размере превышает предшествующее ему целевое представление, или же, под влиянием противодействующих условий, отстает от него. Всякая воля. поступающая целесообразно, достигает, поэтому, целей, которые не составляли предмета хотения, потому что не предвиделись, и в то же время, с другой стороны, отдельные бывшие в представлении цели, вследствие встречаемого ими сопротив­ления, не осуществляются» (W u n d t W. System der Philosophie. 2-te Aufl. Leipzig. 1897. S. 328).

*8*

Ср. с дюркгеймовским понятием «коллективные представления».

*9*

Отделение социологии от психологии было одной из важнейших задач классиков науки. Кондратьев проводит это различение, во-первых, применительно уже не к просто социологии, но социальной психологии (это гораздо труднее), а во-вторых, он делает это, несмотря на акцентированное употребление понятия «методологический», не столько методологически, сколько онтологически, через различение «рядов», т. е. уровней реальности.

*10*

Отсылка дана на § 36 «Вещи, люди, идеи» указанного труда Бухарина. Из дальнейшего текста Кондратьева становится ясным, что в вопросе о материальной стороне общества он видит и не приемлет явный «технологический детерминизм» Бухарина.

*11*

Это целесообразно сравнить с типологией социальных образований у Тенниса во «Введении в социологию».

М. С. Ковалева, А. Ф. Филиппов

Эдмунд Мокшицкий. МЕЖДУ ЭПИСТЕМОЛОГИЕЙ И   СОЦИОЛОГИЕЙ ЗНАНИЯ *