Ф. Энгельс, наконец, подчеркивал важную роль мясной пищи в процессе очеловечения обезьян. [9] Человек не мог стать челове­ком без мясной пищи; одним из важных условий очеловечения явилось охотничье хозяйство.

Так характеризовали К. Маркс и Ф. Энгельс процесс антропо­генеза. За истекшие 100 лет огромный накопившийся палеоантропологический, археологический, биологический, геологический и т. д. материал позволил отечественным антропологам конкретизиро­вать и развить дальше эти положения. Следует подчеркнуть, что в настоящее время основная масса западноевропейских и амери­канских антропологов и археологов признает в согласии с Ф. Эн­гельсом решающую роль труда, основного отличия человека от обезьяны и силы, способствовавшей выделению человека из жи­вотного состояния

Изучение костных остатков австралопитековых обезьян, Homo habilis и питекантропов целиком подтвердило утверждение Ф. Энгельса о решающем значении прямохождения для превращения обезьяны в человека. Переход некоторых человекообразных обезьян типа австралопитековых к передвижению только на двух носах (двуногой локомоции) явился переломным моментом их раз­вития по направлению к людям, привел к существенной пере­стройке всего их организма.

Немалую роль здесь сыграло и изме­нение характера пищи. Развитие у предков человека всеядности или даже преимущественного питания животной пищей способ­ствовало перераспределению у них силы тяжести вследствие сокращения объема пищеварительного тракта. Трудно допустить, чтобы двуногими стали чисто растительноядные приматы, подоб­ные гориллам с их вечно наполненным огромным брюхом. Распространение охоты, шедшее одновременно с переходом наших предков от жизни в лесах к обитанию на их опушках и в открытых травянистых пространствах типа саванн, имело далеко идущие последствия. Охота способствовала кооперации, объединению людей в коллективном труде, укреплению социальных связей внутри групп, а также между ними.

Вместо того чтобы есть почти непрерывно, как их предки, древнейшие люди тратили большую часть своего времени на охоту. В результате этого нового образа жизни развились новые навыки и сноровки, человек начинал в меньшей степени зависеть от окружающей среды, стал наиболее адаптирующимся из всех живых существ, способным распространиться во всех климатических поясах. Кол­лективы охотников стали кочевать на более широких территориях. Двуногая походка облегчала им перенос на большие расстояния только начавших появляться орудий и оружия, сырья для их изго­товления, а также охотничьей добычи. Развитие труда шло бок о бок с этим процессом, чему в первую очередь способствовало освобождение рук от функций передвижения (локомоторных).

Изготовление орудий становилось систематическим, превращалось в условие, без которого группы наших предков не могли бы суще­ствовать. Оно приобретало вместе с тем и селективную роль: группы ископаемых человекообразных обезьян, постепенно овла­девшие изготовлением орудий, имели больше шансов выжить и вырастить потомство, чем жившие в тех же условиях группы обезьян, не овладевшие изготовлением орудий.

В процессе труда, в процессе изготовления орудий, постепенно, очень медленно развивались руки людей, а затем (с определенным отставанием) их череп, его мозговая, а позднее его лицевая часть. Если у Homo habilis   прямохождение было развито в полной мере, то строение его руки было еще очень примитивным, сильно отлича­лось от строения руки современного человека, и эта примитивность несомненно сдерживала развитие его техники, в какой-то мере обусловливала примитивность каменных орудий. Череп же Homo habilis вообще был ближе к черепам человекообразных обезьян, чем к черепам людей.

У питекантропов, а особенно у неандертальцев мустьерской эпохи рука, а затем череп и соответственно мозг достигают гораздо более высокого развития, начинают прибли­жаться к руке, черепу и мозгу современного человека, «догоняют» развитие нижних конечностей и тазовых костей. В этом процессе наряду с трудом и вслед за ним огромную роль играют появление и развитие у людей речи как средства общения между членами пер­вобытного коллектива. Исследования черепов и эндокранных слепков показали, что в процессе эволюции архантропов и сменивших их палеоантропов (неандертальцев мустьерской эпохи) особенно быстро развивались участки коры головного мозга, связанные со специфически человеческими функ­циями труда и речи.

В разработке проблемы становления человека большую роль играют приматологические исследования. Проведенные в свое время в этой области работы В. Келера, Р. Иеркса, Н. Н. Ладыги­ной-Коте, И. П. Павлова, Н. Ю. Войтониса, Э. Г. Вацуро, Г. 3. Ро-гинского, Н. А. Тих и других ученых пользуются широкой извест­ностью, и признанием.

В стадах обезьян встречаются отдельные покалеченные особи, имеющие некоторые шансы выжить благодаря взаимопомощи. Заслуживает внимания и то, что обезьяны избегают падали, не питаются объедками добычи крупных хищников. Де Вор и Уош-барн полагают, что гипотеза об использовании обезьянами и древ­нейшими людьми в пищу падали не подтверждается наблюдениями над приматами.

Означают ли наблюдения современных приматологов, что труд, изготовление орудий, теперь уже нельзя признать основным отличием человека от обезьяны, а переход к потреблению наряду с растительной пищей мяса — важным шагом на пути пре­вращения обезьяны в человека? Такой вывод был бы глубоко оши­бочным. Перед нами лишь единичные факты, да и то не изготовле­ния орудий, а зарождения этих процессов. Существование шимпанзе в отличие от человека не зависит от пользования орудиями. В рамках старого качества длительно и сложно вызревают элементы   нового.   Переход  от  стада   обезьян   к  человеческому обществу нельзя представлять схематически, упрощенно. Это был  сложный диалектический процесс.

Глава II. Эволюция способностей в эпоху первобытного общества

2.1. Начальные этапы истории первобытного общества. Потребности первобытного стада

Древнейшей эпохой человеческой истории явилась эпоха первобытнообщинного строя — самая первая, начальная социально-экономическая формация. Возникновение в результате величайшего исторического скачка человеческого общества стада обезьян было вместе с тем возникновением первобытнообщинного строя. Первобытнообщинный строй в свою очередь сменился рабовладельческим.

Классическое определение  первобытнообщинного строя   (его называют еще иногда первобытнокоммунистическим или доклассовым   обществом)    дано   в   произведениях   основоположников марксизма-ленинизма.

Для первобытнообщинного строя характерны крайне низкий уровень развития производительных сил, исключительная примитивность человеческих орудий и оружия. В этих условиях люди не могли бороться с силами природы и хищными животными в одиночку. Чтобы существовать, они вынуждены были жить и работать сообща, и их общий, коллективный труд вел к общей, коллективной собственности на  средства  производства  и  на  продукты труда. Коллективизм в производстве дополнялся коллективизмом в потреблении.  При первобытнообщинном строе отсутствовали частная собственность на средства производства, эксплуатация человек человеком, классы и отделенная от народа принудительная власть.  Это   был   доклассовый   общественный   строй.   Люди   жили отдельными  небольшими  группами,  общинами;  в  рамках  каждой такой  общины  и  господствовали  общий  труд  и  общественная собственность;   в   рамках   каждой  такой   общины  уравнительно разделялись продукты общего труда,  которых едва  хватало на всех.

История первобытнообщинного строя охватывает свыше 2 млн. лет. Первобытное общество в своем развитии прошло через ряд этапов, существенно различавшихся между собой. Понимание истории  первобытнообщинного строя, его потребностей,  а также  истории любого из его этапов невозможно без научной периодизации.

Археологическая пери­одизация является общепризнанной и пользуется широкой известностью. Основоположники марксизма-ленинизма положи­тельно отзывались о ней и использовали ее основные деления в своих трудах. Советские историки и археологи, применяя в наши дни археологическую периодизацию, вкладывают в ее деления широкое содержание. Для советских исследователей палеолит и неолит — не «эпоха оббитого камня» и «эпоха шлифованного камня», а этапы развития первобытного человечества, различав­шиеся уровнем развития производительных сил. Это же относится и к более дробным археологическим эпохам, которые также в боль­шинстве своем выделяются сообразно с успехами в производстве средств к жизни.

Но все же археологическая периодизация, даже если рассмат­ривать ее деления как этапы развития первобытной техники, хозяйства, культуры, является сравнительно узкой и неполной. Подлинная периодизация первобытной истории должна охваты­вать этапы развития общественных отношений, ступени развития первобытнообщинного способа производства.

Такая периодизация разработана в трудах основоположников марксизма-ленинизма. Ими выделены и охарактеризованы основ­ные этапы развития первобытнообщинного строя: первобытное стадо, родовая община и разложение первобытного общества. Они различаются между собой степенью развития производительных сил, уровнем сначала развития, а затем разложения общего труда и общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства. Они различаются степенью развития разделения труда, сначала естественного, впоследствии обще­ственного, степенью крепости родовых связей, сначала развиваю­щихся, затем ломающихся.

Основой всей первобытной истории является род. История первобытного общества — это в основном история возникновения, развития и разложения рода (родовой общины), сначала материн­ского, затем отцовского. Вместе с тем существовал весьма своеоб­разный начальный этап развития первобытного общества, когда первые люди жили стадами.

Положение о первобытном стаде (или о первобытном челове­ческом стаде) как о начальном этапе первобытного общества является в значительной мере теоретическим. Оно ни в какой мере не опровергается новыми археологическими, палеоантропологическими и этнографическими материалами, ставшими известными за последние полвека.

Характеристика общественных потребностей эпохи первобытного  стада очень трудна.  Археологические и палеоантропологические остатки скудны и отрывочны, а среди примитивных племен недав­него времени не известно ни одного, находившегося на данной ступени развития. В материалах по их этнографии приходится вскрывать пережитки более древних периодов общественного раз­вития. Подобные пережитки в той или иной мере имелись у многих племен и народов. Блестящие образцы такого именно подхода к материалам этнографии мы находим в произведениях основопо­ложников марксизма-ленинизма.

Эпоха первобытного стада – глубоко своеобразный, начальный  этап развития первобытнообщинного строя, резко качественно отличный от всех последующих. Здесь еще не оформи­лись древнейшие сколько-нибудь стабилизировавшиеся, сколько-нибудь ясно выраженные общественные образования — род и племя, только вызревали предпосылки их оформления. Здесь был налицо один непрерывный процесс, заключавшийся в росте производительных сил, в увеличении власти человека над природой. Древнейшее человечество, от которого до нас дошли древнепалеолитические памятники, жило отдельными, обособлен­ными первобытными стадами, бродившими по крайне редко засе­ленной территории с места на место в поисках охотничьей добычи и растительной пищи, укрывавшимися от хищных животных и всецело зависящими от природы. Оседлость и искусственные жи­лища только начали возникать; обитание в таких жилищах чере­довалось с постоянными перекочевками. Каждая группа, вероятно, насчитывала 10 — 30 человек; кругозор ее был ограничен, едва ли она вступала в какие-либо постоянные отношения с другими подоб­ными же группами. Труд, изготовление орудий, коллективное производство — основное отличие этих первобытных человеческих групп от стад животных. Но  следует  учитывать  качественное

своеобразие древнейшего труда, еще очень примитивного. «Мы не будем рассматривать здесь первых животнообразных инстинктив­ных форм труда. Состояние общества, когда рабочий выступает на товарном рынке как продавец своей собственной рабочей силы, и то его уходящее в глубь первобытных времен состояние, когда человеческий труд еще не освободился от своей примитивной, инстинктивной формы, разделено огромным интервалом».[10] Положение К. Маркса о «примитивном», «животнообразном» ха­рактере древнейшего труда хорошо иллюстрируется первобытным характером древнепалеолитической (особенно олдувайской) тех­ники, ее чрезвычайно медленным, порой почти незаметным  развитием, возвращением человека к старым формам орудий и вторичным отбрасыванием их, отсут­ствием стандартизации. Именно такие особенности древнейшей техники и ее развития были неизбежны при «животнообразных» формах труда в условиях постоянных перекочевок групп людей с моста на место, распада и вымирания отдельных групп, отсут­ствия устойчивых межурупповых связей. Эпоху первобытного стада характеризуют аморфность, недифференцированность общественных отношений, вероятно, отсутствие общинного домашнего хозяйства, яркими памятниками которого являются поздненеолитические коллективные зимние жилища с их сложной планировкой.

В то время как антропоиды кормились всегда на очень ограниченной территории, но вместе с тем не имели постоянных стойбищ, куда бы они регу­лярно возвращались, и ночевали каждый раз на новом месте, древнепалеолитические люди начиная с олдувайской эпохи бро­дили в поисках охотничьей добычи и растительной пищи на более обширных территориях, но часто возвращались на свои стойбища и приносили туда охотничью добычу. О широких районах переко­чевок древнепалеолитических людей по сравнению с антропоидами свидетельствуют находки при раскопках стоянок и пещер древнего палеолита отдельных камней, принесенных за несколько десятков километров. О том, что они периодически возвращались на свои стойбища, свидетельствуют раскопки поселений, которые были заселены людьми (с перерывами) в течение долгого времени.  По убедительному предположению [11], расширению ареалов перекочевок древнейших людей в значительной степени способ­ствовало возникновение и распространение у них охотничьего хозяйства. По мере развития систематической охоты, становив­шейся постоянным элементом хозяйства, дичь, спасаясь от пре­следования, начинала убегать из районов обитания человека. Это вынуждало людей, преследуя дичь, выходить за первоначальные границы, в пределах которых они кочевали.

Борьба человека с природой была на этой ступени развития исключительно тяжелой и суровой. Уровень развития производи­тельных сил являлся еще столь низким, способы добывания пищи еще столь ненадежными, что частое голодание, а вместе с тем и ог­ромная смертность оказывались неизбежными.

Говоря о большой смертности древнейших людей, необходимо также отметить, что в те эпохи особенно велика была смертность женщин. Большинство их умирало в возрасте до 30 лет. Почти все неандертальцы и позднепалеолитические люди, дожившие до 40 лет,— это мужчины. Особенно ощутимо стала преобладать жен­ская смертность над мужской в мезолите, неолите и в эпоху бронзы. Более ранняя смерть женщин в первобытные времена, вероятно, была обусловлена беременностью и родами, а также гораздо более длительным (по сравнению с отправлявшимися в охотничьи экспе­диции мужчинами) пребыванием в антисанитарных жилищах и поселках (теснота, темнота, сквозняки, гниющие отбросы). Последнее обстоятельство объясняет и то, почему преобладание женской смертности над мужской было меньше заметно в древнем палеолите, когда оседлость только начинала возникать и раз­виваться.

Характерно, что архантропы, неан­дертальцы, как и сменившие их прзднепалеолитические люди, стра­дали почти исключительно травматическими повреждениями и ревматизмом. Многих болезней, которым были подвержены люди более поздних эпох, например туберкулез, сифилис, да и ка­риес зубов, они не знали. В пище палеолитических людей присут­ствовало почти столь же мало раздражителей, портящих зубы, как и в пище хищников. Грубая пища укрепляла зубы, десны и че­люсти: обеспечивала постоянный и многообразный массаж десен, гимнастику для зубов, челюстей и жевательной мускулатуры [12]. Интересно также полное отсутствие признаков рахита на скелетах молодых и взрослых палеолитических людей. Видимо, в раннем детстве они питались пищей, достаточно богатой витами­нами [13].

Крайне тяжелые условия существования палеолитического человека, голодовки влекли за собой в отдельных случаях людо­едство. Людоедство продолжало встречаться и в позднем палеолите.

Приведенные факты хорошо иллюстрируют слова В. И. Ле­нина: «Что первобытный человек получал необходимое, как свобод­ный подарок природы,— это глупая побасенка… Никакого золо­того века позади нас не было, и первобытный человек был совершенно подавлен трудностью существования, трудностью борьбы с природой».[14]

С большой смертностью было связано крайне медленное увели­чение численности человечества. Население было еще очень ред­ким. Французские археологи и антропологи полагают, что на тер­ритории Франции жило не более 60 тыс. неандертальцев.

Сплочению выделившихся из животного состояния человече­ских коллективов способствовала речь, важнейшее средство обще­ния и передачи информации, а также накопленного опыта.

Мышление возникло у древнейших людей одновременно с речью и было с ней неразрывно связано. Так же как и речь, мышление в своем возникновении и развитии было непосредственно связано с трудом. В процессе трудовой практики человек все более и более овладевал окружающей природой, все лучше познавал окру­жающее [15].

Можно предполагать, что очень медленно и постепенно внутри первобытного стада развивалось простейшее, естественное разделение труда в зависимости от особенностей пола. Первоначально мужчины и женщины, по-видимому, занимались одним и тем же трудом, в равной мере участвовали в охоте и собирательстве. Но в мустьерскую эпоху внутри первобытного стада охота постепенно начинала сосредоточиваться в руках мужчин, в то время как собирательство целиком оставалось в руках женщин.

По аналогии с австралийцами и эскимосами XIX в., находившимися, правда, на значительно более высокой ступени  развития, чем люди мустьерской эпохи, П. П. Ефименко высказал мысль, что мустьерские скребла были женскими  ножами, служившими дли обработки  продуктов охоты  и  собирательства,  в то  время как мустьерские  остроконечники — это  мужское  оружие   -   наконечники копий, кинжалов, ножей.

В первобытном стаде даже в более позднюю эпоху его развития имелось немало пережитков звериного, вероятно, не только в отношениях между отдельными людскими группами, но и внутри каждой группы.

Даваемая здесь характеристика первобытного стада, его диких потребностей, является в значительной степени негативной: аморфность, недифференцированность, отсутствие. Но люди  этой  эпохи  обладали  трудом  и речью, изготовляли каменные и деревянные орудия, коллективно охотились на разнообразных животных и собирали растительную пищу, имели стойбища, на которые периодически возвращались Они  крайне  медленно совершенствовали  свои  орудия,  способы добывания пищи,  начинали  сооружать искусственные  жилища, овладевали   огнем.   За   этим   скрывается   длительный   процесс развития потребностей  первобытного общества, переход к более сложным формам первобытнообщинных отношений.

2.2. Потребности в период позднего палеолита

Мустьерская археологическая эпоха сменилась поздним (или верхним) палеолитом, возраст которого примерно 35—10 тыс. лет назад. Переход к позднему палеолиту выразился в очень важ­ных изменениях в технике, формах хозяйства, образе жизни, общественных отношениях, идеологии, в самом физическом типе человека. Остановимся сначала на изменениях в области техники обработки камня.

В позднем палеолите широкое, массивное, дисковидное ядрище (нуклеус) мустьерского времени сменилось хорошо ограненным, вытянутым ядрищем призматических очертаний. От него откалывались уже не широкие отщепы, а узкие удлиненные кремневые пластины с правильным параллельным огранением. Эти пластины имели острые прямые края. Многие из них без всякой вторичной обработки (ретуши) использовались для резания и скобления. Часть же превращалась с помощью ретуши и сколов в разнообразные, хорошо выраженные изделия. Функции резания, пиления, скобления, долбления, прокалывания того или иного материала теперь в гораздо большей степени, чем в древнем палеолите, разделились между различными орудиями.

Пластины иногда откалывались от призматического ядрища с помощью каменного отбойника. Отделение их могло произво­диться и костяными отбойниками, подобными тем, которые употреблялись коряками еще в XIX в. При откалывании пластин использовался и посредник — продолговатый заостренный кусок кости, который упирали в ядрище и по которому ударяли камен­ным отбойником. Так отбивали камень в XVIII—XIX вв. многие племена североамериканских индейцев. Некоторые группы позднепалеолитических людей, жившие в южных широтах по морским берегам, могли оббивать ядрища и с помощью твердых раковин, употреблявшихся в качестве отбойника.

Однако чаще всего кремневые пластины отделялись не с помощью удара, а с помощью сильного нажима на край ядрища костяным или каменным отжимником. У некоторых племен индей­цев Северной Америки еще в XIX в. это делалось следующим об­разом. Ядрище лежало на земле и придерживалось ногами. Сверху на него давили отжимом, привязанным к концу длинной палки; в эту палку работающий упирался обеими руками и грудью.

В позднем палеолите наряду с оббивкой камня распространился и новый, весьма совершенный для этого времени технический прием — отжимная ретушь. О ее существовании свидетельствуют прекрасные, так называемые солютрейские кремневые наконечники копий, имеющие правильную листовидную форму, очень тонкие и тщательно отретушированные с обеих поверхностей.

Выщербинки, получившиеся в результате ретуширования, плоские и длинные; они сплошь покрывают поверхность орудия, а не сосредоточены лишь у краев. Такая ретушь, как свидетельствуют многочисленные этнографические наблюдения, могла получиться лишь в результате нажима.

Этот способ обработки камня можно представить из имеюще­гося описания изготовления наконечников копий коренным населе­нием Западной Австралии еще в конце XIX в. От кварцитового ядрища ударом каменного отбойника, тесла или костяного долота откалывали отщеп треугольных очертаний. Брали его в левую руку и оббивали со всех сторон каменным молоточком. После такой предварительной формовки приступали к отделке краев. Это было очень трудное занятие, требовавшее терпения и длительного времени. Большой кусок камня служил рабочим столом или наковальней. В качестве подстилки использовали два-три слоя коры. Австралиец садился перед камнем. Пальцами левой руки он брал наконечник, прижимая его одним краем к наковальне; в правой руке он держал отжимник — короткую заостренную палочку и кости кенгуру или эму — и, надавив острым концом отжимник на край наконечника, отделял от последнего тонкие чешуйки кварцита. По мере повторения таких действий отжимник посте­пенно передвигался от основания к острию наконечника. Затем наконечник переворачивался на другую сторону, и работа возоб­новлялась. Время от времени австралиец натачивал конец костя­ного отжимника на куске базальта, иногда натачивал на базальте и сам наконечник. В процессе работы острие нередко ломалось, когда наконечник был уже готов, и все приходилось начинать снова.

Отжимная ретушь была в XIX в. широко распространена и у других племен, сохранивших в своем быту каменные орудия. Есть ее описание у эскимосов, североамериканских индейцев, огнеземельцев. Эскимосы, изготовляя наконечники копий и стрел, кусок кремня раскалывали отбойником, а затем получившиеся таким образом отщепы тщательно обрабатывали отжимником. Отжимник состоял из двух частей: рукоятки из моржового клыка и крепко привязанной к ее концу заостренной палочки из твердой кости или рога.

Считается общепризнанным, что шлифовка камня возникла и распространилась только в неолите. Однако это не совсем верно. Не говоря уже о том, что в позднем палеолите развились натачивание и шлифовка кости, здесь зародились также натачивание и шли­фовка камня. В позднепалеолитических поселениях Костенки IV на Дону, Молодова V на Днестре, Виллендорф в Австрии, Буреть на Ангаре найдены небольшие шлифованные диски из камня. Но примеры шлифовки камня в позднем палеолите исключительно редки. Шлифовка камня не играла сколько-нибудь существенной роли в технике того времени.

В позднем палеолите возникло также сверление, приме­нявшееся по преимуществу к кости, но иногда и к камню. Тем са­мым был практически открыт принцип ротационного вращатель­ного движения, лежащий в основе ворота, блока и, главное, ко­леса. Без колеса, как и без огня, не была бы возможна вся наша современная техника и культура.

В качестве материала для приготовления орудий первобытные люди наряду с камнем широко использовали кости убитых на охоте животных. Кость была ценна благодаря ее твердости, вязкости, упругости и сравнительной легкости обработки. Но обра­ботка кости распространилась не сразу. В древнем палеолите она развита еще слабо. Костяных изделий было немного. И они явля­лись очень примитивными. Широко же распространились разнооб­разные орудия из кости, рога и бивня мамонта только в позднем палеолите.

Это, вероятно, было связано с развитием охотничьего хозяйства, а также с общим ростом трудовых навыков и трудового опыта. Кость представляет собой продукт охоты, и степень ее освое­ния в первобытной технике является одним из показателей высоты развития охотничьего хозяйства. В то же время обработка кости у различных групп первобытных охотников практиковалась очень неравномерно.

Больше всего она была распространена у обитате­лей северных приледниковых тундр и холодных степей, не имевших в достаточном количестве дерева для своих хозяйственных надобностей. У позднепалеолитических обитателей тропикоэкваториального пространства она была развита в значительно меньшей степени. Там кость, да и кремень заменялись твердыми породами дерева, и особенно бамбуком. Стебли бамбука очень прочны, тверды, содержат много кремнезема. Они сравнительно легко раскалывались, давая при этом твердые острые обломки и лучин­ки, которые могли успешно заменять костяные и кремневые на­конечники копий и дротиков, а также другие орудия из кости и кремня.

Палеолитические орудия из бамбука, как и подавляющее боль­шинство деревянных, не дошли до нас. В результате палеолитиче­ская техника тропических стран при сравнении с палеолитической техникой Сибири и Европы выглядит более бедной, чем она была в действительности.

Показательно, что в XIX в. эскимосы и много­численные племена северо-востока Сибири изготовляли разнооб­разные орудия и оружие из кости, ископаемых бивней мамонта, рога северного оленя и клыков моржа, тогда как у тасманийцев, австралийцев, охотничьих племен Индокитая и Индонезии, бушменов Южной Африки обработка кости была развита очень слабо.

Один из важнейших технических приемов, которым обрабаты­вались кость и рог, — резание, вероятно, первоначально возник при обработке дерева, при изготовлении деревянных орудий. Есть все основания предполагать, что в позднем палеолите техника обработки дерева также усовершенствовалась, а применение его стало более разнообразным.

У австралийских племен XIX в. дерево служило для изготовле­ния копий, копьеметалок, дубин, бумерангов, копательных палок, снарядов для добывания огня, рыболовных крючков, корытец, лодок-однодеревок, рукояток топоров, тесел и ножей.

Приемы обработки дерева у австралийцев были довольно разнообразны Простая дубина изготовлялась перед охотой с помощью топора и тесла из подходящего сука дерева; она подвергалась лишь очень незначительной обработке и поэтому была обычно кривой и не­ровной. После охоты ее выбрасывали или же сжигали в костре. Иначе делался бумеранг — своеобразная плоская и изогнутая метательная дубина, одно из искуснейших орудий австралийцев. Для изготовления бумеранга отрубали кусок твердого дерева с подходящим изгибом. Топором с него снимали кору. Кусок дерева клали на землю и, плотно придерживая ногой, резали, а потом скоблили каменным теслом. Отделывали бумеранг каменным скребком, после чего шлифовали на шлифовальном камне. Когда бумеранг становился совершенно гладким, на его поверхность ка­менным сверлом наносили узор. Затем бумеранг клали на не­сколько недель в воду, на несколько дней — в песок, нагревали на огне и, наконец, обмазывали жиром, чтобы предохранить от раска­лывания. Только после этого бумеранг был готов. Дерево для древка копья австралийцы отрубали с помощью топора, обрабаты­вали каменными теслами и скребками, скребками из раковин и подшлифовывали на шлифовальном камне. Если копье было целиком из дерева, то его острие для большей твердости закаляли на огне, иногда древко копья делали составным — из древесных пород раз­личной твердости и веса. Подобным же способом обрабатывали рукоятки топоров. Для того чтобы размягчить и согнуть прут, служивший рукояткой, его помещали в тлеющий огонь или в горячую воду.

Можно предполагать, что технические приемы, которые употреблялись в позднем палеолите при обработке дерева, во много» напоминали описанные приемы, бытовавшие еще в XIX в. у австралийцев.

В  древнем  каменном   веке  общественное  разделение отсутствовало.    Постепенно    развивалось    только    естественное разделение труда по полу и возрасту. Отсутствовали ремесленники, специально занимавшиеся изготовлением каких-либо изделий для обмена, для продажи. Техника и хозяйство были еще столь примитивны, что каждый член первобытной общины умел в равной степени охотиться, ловить рыбу,  собирать растительную пищу, изготовлять необходимые каменные, деревянные, костяные орудия, обрабатывать шкуры, сооружать первобытные жилища. Сравни­тельный этнографический материал, относящийся к XVIII— XIX вв., показывает, что у первобытных охотничьих племен в области изготовления орудий существовало только естественное разделение труда по полу и возрасту. Обычно каменные орудия (как и оружие) делались взрослыми мужчинами; это относилось даже к орудиям женского труда — женским ножам, скребкам. У тех племен, где обработка камня достигала относительно высо­кого совершенства и овладение ею требовало значительного опыта и сноровки, изготовлением каменных орудий занимались наиболее опытные мужчины, иногда старики. Это можно было наблюдать у обитателей островов Адмиралтейства и у австралийцев.

Как уже указывалось, при переходе от древнего к позднем палеолиту одновременно с усовершенствованием техники раскалывания и обработки кремня появились разнообразные кремневые орудия, изготовленные из удлиненных пластинок. Типов орудий насчитывалось свыше 100.

Заключение    

Необходимо учитывать сложность процесса перехода от животного к человеку. На начальном этапе развития первобыт­ного общества, в эпоху первобытного стада, сохранялось еще немало пережитков животного состояния. Характернейшим является то, что в эту эпоху в отличие от всех последующих меня­лись не только техника, орудия, хозяйственные отношения, но и сам физический тип человека; при этом в формировании физиче­ского типа человека большую роль играли биологические факторы: приспособление к среде, отбор, содействовавший этому приспособ­лению.

Отличие человеческого общества от объединений животных столь велико, что не может быть речи о мгновенном превращении объединения животных в общество. С неизбежностью должен был существовать период превращения объединения животных в человеческое общество, т.е. становления человека (антропогенеза) и формирования общества (социогенеза). В период антропосоциогннеза человеческое общество одновременно существует, ибо оно уже возникает, и не существует, ибо оно еще не возникло.

Различий между древним временем и поздним палеолитом было несрав­ненно меньше, чем между поздним палеолитом и XX веком. Ведь и первая, и вторая половины древнего каменного века соответствуют определенным, и притом довольно ранним этапам одного и того же первобытнообщинного строя. Однако различия в способностях той и другой эпохи очень велики.

Лишь при переходе к позднему палеолиту возник подготовленный миллионами лет предыдущего развития тип человека, строение которого давало возможность не только изго­товить кремневый нож, но и управлять электростанцией, а также не ставило препятствий для дальнейшего безграничного развития техники и культуры. В позднем палеолите и в последующие эпохи человек, воздействуя на окружающую природу, изменял и свою собственную — это заключалось в выработке новых рефлексов, новых навыков труда, новой культуры.

Труд сделал самого человека. Решающим шагом для перехода от обезьяны к человеку было возникновение у наших предков прямой походки, переход обезьян к прямохождению. Тем самым их руки стали свободными. В процессе труда руки сосредоточивались на изготовлении орудий, и благодаря этому прямая походка наших предков на двух ногах закреплялась.

В дальнейшем руки достигали все большего и большего развития, а взаимосвязано с этим развивалось все физическое строение, и в частности головной   мозг.   Овладение   трудовыми   процессами   постепенно компенсировало биологическую невооруженность древнейших людей и создавало для них заметное преимущество в борьбе с окру­жающей природой.