СОДЕРЖАНИЕ
21.
Понятие и виды обязательств. 3
22. Основания возникновения обязательств. 6
23. Стороны в
обязательстве и замена лиц в
обязательстве. 8
Список литературы.. 17
21. Понятие
и виды обязательств
Той
областью, в которой прежде всего зародились обязательства, была область
правонарушений, деликтов. Государственная власть в древнейшее время не
вмешивалась в столкновения между частными лицами; реагировать так или иначе на
причиненную обиду было делом самого обиженного. Отсюда институт мести: своим
преступлением преступник отдавал себя на произвол обиженного; самая личность
преступника была объектом для мщения, причем содержание преступления было
безразлично – нанесение ран, личной обиды, причинение имущественного вреда.
Во
всех случаях потерпевший мстил самому обидчику: личность последнего отвечала за
преступление. В таком виде впервые возникло понятие ответственности (Haftung) одного лица перед другим.
Но
это еще не обязательство: обидчик подлежит мщению, но еще ничего не должен;
есть ответственность (Haftung), но нет
еще долга (Schuld) [1].
В
источниках римского права обязательство obligatio, определяется следующим образом:
(1)
«Обязательство представляет собой правовые оковы, в
силу которых мы принуждаемся что-нибудь исполнить согласно законам нашего
государства» (I. 3. 13. pr.).
(2)
«Сущность обязательства состоит не в том, чтобы
сделать нашим какой-нибудь телесный предмет или какой-нибудь сервитут, но чтобы
связать перед нами другого в том отношении, чтобы он нам что-нибудь дал, сделал
или представил» (Павел, D.44.7.3.).
В
обязательстве заключается, с одной стороны, «право требовать», с другой
стороны, соответствующая этому праву «обязанность исполнить требование», или
«долг».
Противопоставление (в приведенном выше отрывке из
сочинений классического юриста Павла) передачи права собственности или
установления сервитута принятию лицом на себя обязательства передать вещь в
собственность или исполнить иное действие имеет тот смысл, что обязательство,
даже если оно состоит в обязанности одного лица предоставить другому в
собственность известную вещь, не создает непосредственно для другого лица права
собственности на данную вещь; только в результате исполнения такого
обязательства (при наличии других необходимых условий) лицо, получившее вещь,
станет ее собственником; непосредственно же из обязательства возникает только
право требования (передачи вещи).
Поэтому лицо, купившее вещь, еще не становится ее
собственником (хотя бы и была уплачена покупная цена); это лицо имеет лишь
право требовать передачи вещи; собственником же ее оно станет только после
фактической передачи вещи (при условии, если передавший вещь имел на нее право
собственности) [2].
Приведенные выше два отрывка из источников римского
права свидетельствуют, что по представлению римских юристов в обязательстве
заключается известная связанность.
Обязательство, как сказано в приведенном отрывке из
Институций Юстиниана, - правовые оковы: на человека, передвигавшегося до
установления обязательства свободно, как бы надевают путы, которые стесняют его
движения, заставляют чувствовать чужое господство над собой. Надо заметить, что
в древнейшую эпоху «оковы», «связанность» не были только фигуральными
выражениями.
В законах XII таблиц содержалось постановление, из которого видно, что
неоплатного должника связывали веревками или цепями, причем предусмотрительно
нормировался даже вес надевавшихся цепей (15 фунтов). Должника, не уплатившего
в срок своего долга, кредитор мог захватить (даже без суда), а затем убить или
продать в рабство.
В IV
в. до н. э. законом Петелия кредиторам было запрещено убивать или продавать
должника. Возможность личного задержания должника осталась и в дальнейшем, но с
конца республиканского периода должник мог избежать личной ответственности,
передав кредиторам свое имущество: за долги лица стало отвечать его имущество.
Оковы из физических, какими они были по
законам XII таблиц, превратились в юридические:
«связанность» стала выражаться в имущественной ответственности должника по
обязательству [3].
Как отношение, рассчитанное на будущее время (при
установлении обязательства действие обязанного лица еще не совершено),
обязательство по своей природе представляет собой отношение, основанное на
доверии, кредитное (от credo
– верю).
Поэтому сторона в обязательстве, имеющая право
требования, именуется кредитором; сторона, на которой лежит обязанность
исполнить требование кредитора, называется должником.
Обязательственное правоотношение с самого начала
рассчитано на прекращение (нормально – путем исполнения); этим оно отличается
от права собственности, устанавливаемого на неопределенное, длительное время.
В тех случаях, когда должник добровольно не
исполняет лежащей на нем обязанности, кредитору дается средство принудительного
осуществления своего права требования. Таким средством принуждения должника к
удовлетворению кредитора по обязательству является иск (actio) и принудительное взыскание. В этом заключается, как
принято выражаться, санкции обязательства.
Юрист Модестин выразил приведенную мысль так, что должником
считается тот, с кого можно взыскать против его воли (D.50.16.168).
В республиканскую эпоху это правило не имело
исключений. Но в период принципата появились такие обязательства, которые не
пользовались исковой защитой, но с которыми все-таки были связаны определенные
правовые последствия.
Первое упоминание о таких обязательствах встречается
у Сенеки (при Нероне). Бывают суммы, говорит Сенека, которые «debentur non exiguntur», т. е. следует,
причитаются (кредитору), а принудительно взысканы быть не могут.
Обязательства, не пользующиеся исковой защитой, но
имеющие все же юридическое значение, называются натуральными. Примером
натурального обязательства может служить денежный заем, совершенный подвластным
сыном без согласия домовладыки.
Правовые последствия натуральных обязательств были
не для всех их видов одинаковы. Но одно юридическое последствие всегда имело
место: именно платеж по натуральному обязательству признавался действительным,
и обратное истребование уплаченного не допускалось, хотя бы платеж был
произведен при незнании того, что иска кредитор не имеет. Это доказывает, что
за натуральным обязательством признавалось юридическое значение; ибо когда
кто-нибудь по ошибке платил по несуществующему обязательству, уплаченное можно
было истребовать обратно (раздел VII, гл. VII, парагр.3).
22.
Основания возникновения обязательств
Главное деление обязательств по признаку основания
их возникновения сводится к противопоставлению обязательств из договора (ex contractu) обязательствам из правонарушений (ex delicto).
Юрист II в. н. э. Гай, приводя эту классификацию в своих Институциях
(3.38), называл ее главнейшим делением обязательств (summa divisio). Обязательства из
частных правонарушений (delicta privata),
противопоставляющихся crimina
(уголовным преступлениям), были более древнего происхождения по сравнению с
договорными обязательствами. Даже в развитом римском праве в деликтных
обязательствах видна идея штрафа, наказания; в древнереспубликанском праве цель
наказания, штрафа имела в деликтных обязательствах основное значение.
Она выражалась, например, в том, что в то время, как
обязательства по договорам переходили по наследству, обязательства из деликтов
по существу не переходили на наследников; только в том случае, если к
наследнику поступало обогащение, добытое правонарушением данного лица, можно
было истребовать от наследника сумму этого обогащения [4].
Однако договорами и правонарушениями не
исчерпывались все те случаи, когда в жизни возникали обязательства.
Встречалось много самых разнообразных казусов, когда
не было ни правонарушения, ни договора, а между тем все-таки возникало
обязательство. Классические юристы не выработали определенной классификации
всех разнообразных видов обязательств.
Тот же юрист Гай (в другом своем произведении – «Aurea»), выделив
обязательства, возникающие из договоров и из деликтов, все остальные случаи
обозначают общим именем обязательств, возникающих ex variis causarum figures, т. е. из различных
видов оснований; Гай соединяет их в одну общую группу. Тем самым Гай по
существу отказывается от какой бы то ни было классификации. Правда, в другом
месте того же произведения, приведенном в Дигестах, Гаю приписана
четырехчленная классификация обязательств:
1.
из договора;
2. как
бы из договора (guasi ex contractu);
3.
из деликта;
4.
как бы из деликта
(guasi ex delicto).
Однако,
во-первых, подлинность этого фрагмента Дигест весьма сомнительна. По-видимому,
составители этого сборника допустили здесь интерполяцию (разд. I парагр. 5 п.
6) под влиянием возникшей в праве поздней империи (под греческим влиянием)
тенденции к систематизации.
Во-вторых,
четырехчленная классификация (встречающаяся и в Институциях Юстиниана) не
является сколько-нибудь точной и ясной. Указание, что обязательство возникает
«как будто» из договора, «как будто» из деликта, еще не определяет сущности
такого источника обязательства.
Это
не определение, а сравнение: употребляя такое название, хотя сказать, что
бывают случаи, когда договора нет и, тем не менее, возникает обязательство,
очень напоминающее договорное.
Например,
если лицо, которому другое лицо не поручало ни общего управления своим
имуществом, ни выполнения какого-либо определенного дела, берется по своей
инициативе за ведение дела этого другого лица, то при известных условиях между
ними возникает обязательство, аналогичное тому, какое устанавливается договором
поручения (разд. VII, гл. VII, парагр.2).
Равным
образом к обязательствам как бы из деликтов относили такие обязательства,
которые возникали из действий неправомерных, но не подходивших ни под один из деликтов, предусмотренных действующим
правом.
23. Стороны
в обязательстве и замена лиц в
обязательстве
Обязательство
в понимании римских юристов представлялось строго личным отношением между двумя или несколькими
определенными лицами. Оно рассматривалось как строго личная связь между
кредиторами и должником (несмотря на имущественный характер содержания
обязательства).
Принципиальный
взгляд на обязательство как на отношение строго личного характера получил
практическое выражение в ряде конкретных норм.
С
установлением обязательства связывались определенные юридические последствия
исключительно для тех лиц, которые его установили. Поэтому, как правило, нельзя
было вступить в обязательство через представителя.
По
той же причине не получил юридической силы договор, по которому кредитор
выговаривал нечто от должника в пользу третьего лица, не участвовавшего в
заключении договора: кредитору в таком случае не давали иска потому, что он
непосредственно не имел денежного интереса в договоре, а третье лицо не
получало иска потому, что не участвовало в заключении договора. Тем более было
недопустимо возложение какой-либо обязанности на третье лицо, не участвовавшее
в заключении договора. Только в том случае, когда в заключаемом договоре был
заинтересован наряду с третьим лицом также лично кредитор, договор получал
юридическую силу.
Понимание
обязательства как строго личного отношения между сторонами приводило также к
тому, что обязательство первоначально признавалось абсолютно непередаваемым –
ни на активной стороне (переход права требования от кредитора к другому лицу),
ни на пассивной (замена одного должника другим) [5].
С
развитием хозяйственной жизни, с оживлением торговых отношений и внутри страны,
и за ее пределами эти положения стали несколько смягчаться: было допущено, хотя
и в ограниченных пределах, представительство; равным образом была признана
возможной замена лица, участвовавшего в установлении обязательства, другим
лицом.
Переход
обязательства по наследству. Переход права требования кредитора или обязанности
должника в связи с их смертью на наследников был допущен очень рано. Признанию
преемства наследника в правах и обязанностях, входивших в состав наследства,
способствовал семейный характер собственности в древнейшую эпоху, по сути дела
приводивший к тому, что и обязательства, в которые вступал домовладыка в
качестве кредитора или должника, являлись общими для всей семьи.
Непосредственные
подвластные домовладыки являлись даже его необходимыми наследниками: их
согласие на принятие наследства после домовладыки не требовалось потому, что
они при жизни домовладыки были участниками семейной собственности, но в то
время не могли проявить своих прав; домовладыка как бы заслонял их собою.
Римские
юристы обосновывали смену лица в
обязательствах в случаях смерти кредитора или должника мистическим
тезисом, что наследник является продолжателем личности наследодателя (personam defuncti sustinet, D. 41. 1.
34).
Цессия.
Замена в обязательстве кредитора либо должника при их жизни другими лицами в
древнереспубликанском Риме считалось абсолютно недопустимой.
Такое
положение не было связано с особыми неудобствами, пока хозяйство было
натуральным (или хотя бы в основном имело характер натурального) и
обязательства не имели особого значения в хозяйственной жизни.
По
мере того как развивалась торговля, внутренняя
и внешняя, заморская, такая неподвижность обязательства стала
нетерпимой.
Договоры
стали повседневным явлением; обязательства заняли видное место в составе
имущества римских граждан. Интересы развивающейся торговли потребовали
мобилизации обязательств.
Для
удовлетворения этой потребности хозяйственной жизни, для целей передачи права
требования довольно рано стали применять так называемую новацию, или обновление
обязательства.
Новация
заключалась в том, что с общего согласия кредитора, должника и того лица,
которому кредитор желал передать свое
право требования, это последнее лицо заключало с должником договор того
же самого содержания, какое было в первоначальном обязательстве, именно с целью
новым обязательством заменить первоначальное.
Этот
суррогат передачи права требования не мог, однако, удовлетворить потребностей
хозяйственной жизни.
Новация
была неудобна тем, что она требовала согласия должника на замену одного
кредитора другим и даже присутствия должника при совершении новации; а между
тем должник как не заинтересованный в передаче кредитором своего права
требования другому лицу не всегда проявлял готовность к заключению нового
договора с целью замены одного кредитора другим.
Помимо
того, поскольку новация означала на передачу права требования, а прекращение
одного обязательства и установление вместо него нового, постольку вместе с
первоначальным обязательством новация прекращала и всякого рода обеспечения
его, которые, быть может, были установлены (поручительство, залоговое право);
если новый кредитор настаивал на обеспечении обязательства, приходилось заново
договариваться с поручителем или добиваться установления вновь залогового
права, а получить согласие на это заинтересованных
лиц (поручителя, залогодателя) не всегда удавалось.
Жизнь
требовала допущения прямой уступки права требования (цессии). Для этой цели
воспользовались институтом процессуального представительства.
В
римском формулярном процессе допускалось ведение судебного дела не лично истцом
или ответчиком, а через представителя, который назывался cognitor, если
назначался с соблюдением установленных формальностей, или procurator
- в случаях неформального назначения.
Формула
иска, предъявлявшегося через представителя, составлялась «с перестановкой
субъектов»: в интенции при изложении претензии истца писалось имя
представляемого, а в кондемнации при присуждении или отказе в иске писалось имя
представителя.
Таким
образом, если представитель выступал от имени истца и иск удовлетворялся, то
присуждение, а, следовательно, и взыскание по иску делалось на имя
представителя; только в порядке отчета перед своим доверителем представитель
должен был передать доверителю полученное по иску, а представитель должника,
подвергшийся взысканию суммы иска, - требовать от доверителя возмещения
уплаченной суммы.
Для
того чтобы передать право требования другому лицу, кредитор, уступающий свое
право (цедент), стал назначать то лицо, которому он желал
уступить свое право (цессионария), своим представителем в процессе, с
оговоркой, что этот представитель может оставить взысканное за собой (поэтому
такой представитель и назывался procurator in rem
suam).
С
помощью такой обходной формы получался как будто необходимый результат: право
требования первоначального кредитора поступало в имущество нового кредитора.
Однако
этот способ передачи права требования таил в себе существенные неудобства.
В
основе отношения между цедентом и цессионарием лежал договор поручения (mandatum agendi).
Между
тем договор поручения, как основанный на особом доверии, проявляемом одним
контрагентом к другому, мог быть в любое время расторгнут односторонней волей
доверителя. Помимо этого, смерть доверителя также прекращала договор ввиду
особо личного характера отношения поручения. Получалось, таким образом, что,
пока цессионарий не произвел взыскания по цедированному требованию, его
положение не было прочным; стоило цеденту умереть или отменить данное
цессионарию поручение, и цессия утрачивала значение.
Другая
опасность, подстерегавшая цессионария, заключалась в следующем. Поскольку для
цели уступки своего права кредитор лишь назначал цессонария представителем на
суде, платеж, произведенный должником первоначальному кредитору (цеденту), был
вполне действительным и прекращал обязательство, а тем самым и право
цессионария взыскивать с должника.
Нужно
было внести поправки, которые обеспечивали бы реальность производимой цессии.
Необходимые поправки свелись к следующему.
В
классическом римском праве установился такой порядок, что должника стали
уведомлять о происшедшей цессии (уведомление, denuntiatio, обычно делал цессионарий, как заинтересованный в этом);
уведомление имело то значение, что должнику, получившему уведомление, не
следовало платить первоначальному кредитору (цеденту); если же должник все-таки
платил цеденту, его обязательство, несмотря на платеж, не погашалось и новый
кредитор имел право требовать платежа ему (а должнику тогда предоставлялось
только право требовать от первоначального кредитора возврата полученной суммы).
Для
того чтобы интересы цессионария не пострадали в случае отмены поручения со
стороны цедента либо его смерти, цессионарий стал получать самостоятельный иск
(тот же иск, который принадлежал цеденту, по аналогии, причем в формулу иска
вводилась фикция, будто цессионарий – наследник цедента).
Таким образом, хотя принципиально допустимость
передачи права требования не была признана и после указанных поправок, однако
цессионарию все-таки было гарантировано
осуществление передаваемого права судебным порядком.
Римские
юристы в этом случае говорили cedere
actionem, т. е.
уступить иск, а не obligationem, т. е.
обязательство (впрочем, в одной из императорских конституций, С. 8. 26 (27). 1,
говорится и о перенесении самого материального права «si in
alium ius obligationis trantulisti», т.е.
если ты перенес на другого право обязательства …).
Цессия
может быть произведена по самым различным основаниям, и ее действительность не
зависит от осуществления основания, по
которому цессия совершена (в этом смысле цессия абстрактна. - гл. III, парагр.4, п. 2).
Независимость
цессии от ее основания упрощает положение должника: при платеже
цессионарию для должника достаточно было
удостовериться в действительности акта цессии, но не было надобности проверять
основание, по которому цессия совершена.
Если
цессия права требования производилась возмездно, цедент нес перед цессионарием
ответственность за юридическую действительность передаваемого права (nomen verum esse), но не
отвечал за фактическую осуществимость требования (nomen bonum
esse). Если цессия совершалась с
целью дарения, цедент не отвечал даже за юридическую обоснованность права
требования.
Не
допускалась цессия прав, неразрывно связанных с личностью данного кредитора,
как-то: иски об алиментах, о личной обиде и т. п.; запрещено было переуступать
права, по которым уже предъявлен иск; не допускалась цесия в пользу более
влиятельных лиц (potentiores),
последнее ограничение было установлено в императорский период в интересах
должника, чтобы влиятельный кредитор не оказал давления на судью при взыскании
по обязательству.
Можно
было сделать право требования не подлежащим передаче также путем специального о
том соглашения.
Перевод
долга. В обязательстве возможна и замена одного должника другим. Но если
личность кредитора, по общему правилу, не имеет существенного значения для
должника, так что о цессии права требования должника только ставят в
известность, а его согласия на цессию не спрашивают, то совсем иначе обстоит
дело с заменой должника.
Личность
должника имеет для кредитора существенное значение, так как, вступая в
обязательства, кредитор доверяет данному должнику, полагается на его
исполнительность и платежеспособность, а новое лицо, которое придет на смену
должнику, может оказаться не внушающим кредитору доверия. Поэтому замена одного
должника другим или перевод долга возможен не иначе как с согласия кредитора.
Осуществлялся
перевод долга в форме новации, т. е. путем заключение кредитором и новым
должником нового договора, имевшего целью прекращение обязательства между
данным кредитором и первоначальным должником.
Во
всяком обязательстве есть две стороны: кредитор (активная сторона) и должник
(пассивная сторона).
Каждая
из сторон может быть представлена одним лицом или несколькими лицами.
Если
в обязательстве имеется несколько кредиторов или несколько должников, их
взаимные отношения между собой и отношения к другой стороне не всегда
одинаковы.
Несколько
кредиторов или несколько должников могут занимать в обязательстве не равное
положение, а быть: один – главным, а другой – добавочным; например, поручитель
(т.е. лицо, принимающее на себя ответственность за исполнение обязательства
другого лица) являлся добавочным
должником.
Несколько
кредиторов или несколько должников в обязательстве могут иметь в нем долевое
право или долевую обязанность. Во всех тех случаях, когда содержание
обязательства допускает деление без нарушения хозяйственной сущности
обязательства (так называемые делимые обязательства, например, обязательство
уплатить денежную сумму), причем ни законом, ни соглашением сторон не
установлено право каждого из нескольких кредиторов в полном размере или полная
ответственность каждого из нескольких должников, имело место долевое право или
долевая обязанность. Например, два брата
совместно взяли взаймы у Тиция 200 сестерциев, не оговорив при этом, что они
отвечают друг за друга: каждый из братьев признавался должником в половине
полученной взаймы суммы.
При
совершении некоторых правонарушений (например, кражи) несколькими лицами каждый
из виновников был обязан уплатить штраф в полной сумме, причем уплата штрафа
одним из этих нескольких должников не освобождала других; таким образом,
кредитор получал сумму штрафа столько раз, сколько было должников.
Наконец,
обязательство с несколькими кредиторами или с несколькими должниками могло быть
таково, что каждый из кредиторов имел право требовать исполнения всего
обязательства, но, уплатив одному кредитору, должник освобождался в отношении
всех вообще кредиторов и кредитор (при нескольких должниках) имел право
требовать от любого из нескольких должников исполнения всего обязательства, но
уплата одним из должников прекращала обязательство в отношении всех должников.
Такие обязательства назывались солидарными; активными, если каждый из
нескольких кредиторов имел право требовать
in solidum
с должника; пассивными, если каждый из нескольких должников обязан перед
кредитором in solidum (в полном размере).
В
литературе римского права до последнего времени было общепризнанным, что
солидарность в римском праве была двух родов, в зависимости от того, возникло
ли солидарное обязательство помимо воли его участников (например,
ответственность нескольких опекунов малолетнего) или же по воле участников
обязательства (например, по договору, по завещанию).
Обязательства
первой из этих двух групп называли солидарными в собственном смысле,
обязательства второй группы – корреальными.
Различие
между теми и другими обязательствами усматривали особенно в том, что при
солидарных обязательствах в собственном смысле удовлетворение, полученное
кредитором от одного из должников, освобождало всех остальных должников, а при корреальном обязательстве такой же
результат наступал, как только кредитор доводил иск к одному из должников до
конца производства in iure, так называемой литисконтестации (разд. II, парагр.3, п.2), хотя бы в дальнейшем удовлетворение
по этому иску и не было получено.
Новейшее
исследования источников показали, что принципиального различия между
солидарными и корреальными обязательствами в римском праве не было. Те
фрагменты источников, в которых признается, что одно формальное проведение
дела in iure уже
освобождает всех совокупных должников, относятся к классической эпохе, когда с моментом окончания производства по
иску in iure
связывалось погашение иска (litis
consumptio).
В
праве Юстиниана правило о погашающем действии литисконтестации уже утратило
силу, и тогда было признано, что только удовлетворение кредитора одним из
нескольких должников освобождает всех должников от ответственности перед
кредитором.
Список
литературы
1. Бартошек М. Римское частное право.
Понятие, термины, определения. -М.: Юрид. лит. 2003. – 389 с.
2. Дождев Д. В. Римское частное право. –
М.: ИНФРА – М – НОРМА, 1996. – 986 с.
3. Дыдынский Ф. Латинско-русский словарь к источникам римского права. – М.:
Прогресс, 2001. – 900 с.
4. Новицкий И. Б. Римское право. - М.:
Юрист, 2000. – 245 с.
5. Омельченко О. А. Римское право.
Учебник. - М.: Юнити, 2000. – 560 с.
6. Покровский И. А. История римского
права. – СПб.: Издательско-торговый дом «Летний сад», 1999. - 533 с.
7. Савельев В. А. Римское частное право:
(проблемы истории и теории) – М.: ВИА, 1995. – 450 с.
8. Санфилиппе Ч. Курс римского частного
права. – М.: Зерцало, 1996. – 432 с.
9. Хвостов В. М. Система римского права.
- М.: Прогресс, 2002. – 604 с.
10.
Хрестоматия по всеобщей истории государства и
права / Под. ред. К. И. Батыра, Е. В. Полкарповой. - М.: Юридическая
литература, 1996, Т. 1, 2. – 1398 с.
11.
Черниловский
З. М. Всеобщая история государства и права. - М.: Юрист, 1996. – 409 с.
12.
Черниловский
З. М. Римское частное право. Элементарный курс. – М.: Новый юрист, 2002. – 509
с.
[1] Покровский И. А. История римского права. – СПб.: Издательско-торговый
дом «Летний сад», 1999. C. 373.
[2] Хвостов В. М. Система римского права. - М.: Прогресс, 2002. С. 113.
[3] Санфилиппе Ч. Курс римского частного права. – М.: Зерцало, 1996. С.
101.
[4] Дождев Д. В. Римское частное право. – М.: ИНФРА – М – НОРМА, 1996. С.
119.
[5] Омельченко О. А. Римское право. Учебник. - М.: Юнити, 2000. С. 156.