§ 2. Источники и принципы доказательств в уголовном процессе

Слово доказательство имеет достаточно много значений. Оно используется практически во всех сферах человеческого общения, но наиболее част, конечно же, в правоприменении, где принято говорить о доказательствах юридических. Совокупность же таких "уголовно-процессуальных норм, определяющих содержание, цели и предмет доказывания, понятие и виды доказательств, а также особенности доказывания в различных стадиях производства по некоторым категориям дел, называется доказательственным правом".[13]

Доказательственное право не составляет самостоятельной отрасли права, оно является частью уголовно-процессуального права. Помимо доказательственного права, одной из составных частей науки об уголовном процессе является теория доказательств, представляющая собой систему научных положений, посвященных доказыванию по уголовным делам. В ней рассматриваются основы доказывания, понятия, виды, классификация доказательств, предмет и пределы доказывания. К теории доказательств относится изучение норм доказательственного права, практической деятельности по применению этих норм субъектами уголовного судопроизводства и выработка рекомендаций правильного использования доказательств.

И, наконец, "в теории доказательств используется понятие источник доказательства (точнее источник фактических данных и вид доказательства) ".[14]

Таким образом, источник доказательств и порядок (форма) получения сведений из того или иного источника служат основанием для выделения видов доказательств, допустимых в российской уголовном процессе.

По российскому законодательству доказательствами по уголовному делу "являются любые фактически данные, на основе которых в определенном законом порядке орган дознания, следователь и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние, и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела. Эти данные устанавливаются: показаниями свидетеля, показаниями потерпевшего, показаниями подозреваемого, показаниями обвиняемого, заключением эксперта, актами ревизий и документальных проверок, вещественными доказательствами, протоколами следственных и судебных действий и иными документами".[15]

Под показаниями свидетеля понимается полученное и закрепленное в установленном законом порядке устное сообщение лица о любых имеющих значение для дела обстоятельствах, ставших ему известными непосредственно либо со слов других лиц или документов. В последнем случае свидетель должен указать источник своей осведомленности, в связи с этим не могут "служить доказательством фактические данные, сообщаемые свидетелем, если он не может указать источник своей осведомленности".[16]

Вообще показания свидетеля являются достаточно важным источником доказательств в уголовном процессе, ведь порой именно свидетельскими показаниями правоохранительным органам удается изобличить преступника. Субъектом свидетельских показаний может быть лицо, которому стали известны обстоятельства дела. В то же время, необходимо оговориться, что далеко не каждое лицо может быть свидетелем, а следовательно, и показания лица, которое по закону не может выступать свидетелем по делу, не будут являться источником доказательств. Например: Не могут допрашиваться в качестве свидетеля:

• защитник обвиняемого - об обстоятельствах дела, которые стали ему известны в связи с выполнением обязанностей защитника,

• лицо, которое в силу своих физических или психических недостатков не способно правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания,

• адвокат, представитель профессионального союза и другой общественной организации - об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с исполнением ими обязанностей представителя".[17] Разумеется, это не означает, что их нельзя допрашивать в качестве свидетеля по делу, в котором они не участвуют, кроме, конечно же, лиц, не способных правильно оценивать обстоятельства событий в силу своих физических или психических недостатков. Кроме того, участие в деле законных представителей потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого не исключает возможности допроса этих лиц в качестве свидетеля. Вместе с этим необходимо помнить о том, что "никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом".[18]

Кроме этого существуют и другие ограничения круга лиц, могущих стать свидетелями. Например, со священнослужителей снята обязанность давать показания в качестве свидетеля о сведениях, полученных ими при проведения обряда исповеди. Депутаты Федерального Собрания Российской Федерации вправе отказаться от дачи свидетельских показаний по делу (как уголовному так и гражданскому), ставших им известными с связи с выполнением депутатских обязанностей. Однако, необходимо сказать, что не допускается расширительное толкование вышеуказанных положений невозможен отказ депутата "от дачи свидетельских показаний об обстоятельствах, не связанных с осуществлением депутатской деятельности".[19]

Такие формы запрета допрашивать кого-либо в качестве свидетеля или право отказываться от свидетельских показаний называют свидетельским иммунитетом. К процессуальным же условиям получения свидетельских показаний относятся:

• лицо вызывается для допроса в качестве свидетеля лишь уполномоченным на то лицом или органом;

• свидетель обязан явиться по получению вызова;

• свидетель обязан дать показания, сообщить все известные ему факты по делу, назвать источник осведомленности, и ответить на поставленные вопросы; за исключением случаев свидетельского иммунитета;

• свидетель обязан давать правдивые показания, за заведомо ложные показания свидетель несет уголовную ответственность;

• при допросе свидетеля должны быть соблюдены формальные условия его фиксации;

• свидетель должен давать показания без принуждения и ему должны быть разъяснены положения ст. 51 Конституции РФ.

"Свидетель, как источник доказательственной информации, создается самими обстоятельствами расследуемого события и поэтому он незаменим в отличие, например, от эксперта, который может быть заменен".[20]

Ввиду незаменимости свидетеля закон запрещает совмещение обязанностей свидетеля с другими процессуальными функциями.

Другим источником доказательств являются показания потерпевшего. Под показаниями потерпевшего, так же как и под показаниями свидетеля понимают полученное и закрепленное в установленном законе порядке устное сообщение о любых имеющих значение по делу обстоятельствах, ставших известными потерпевшему непосредственно, либо со слов других лиц, либо документов. Показания потерпевшего вообще имеют много общего с показаниями свидетеля. Например, потерпевший так же как и свидетель обязан дать правдивые показания и указать источник своей осведомленности. Он несет уголовную ответственность за отказ от дачи или задачу заведомо ложных показаний.

Следующим, не менее важным источником доказательств являются показания обвиняемого и показания подозреваемого. Показания обвиняемого - полученное и закрепленное в установленном законом порядке устное сообщение лица, привлеченного в качестве обвиняемого, об обстоятельствах, составляющих содержание предварительного обвинения, а равно об иных известных ему обстоятельствах по делу и имеющихся в деле доказательств".[21]

Особенностью этих показаний является то, что их субъектом выступает сам обвиняемый - лицо, в отношении которого вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Показания обвиняемого при этом служат не только средством установления обстоятельств преступления, но и средством защиты обвиняемого от предъявленного обвинения.

К процессуальным же условиям получения показаний обвиняемого относятся следующие:

• обвиняемому разъясняется сущность предъявленного обвинения;

• строго соблюдается процессуальный порядок оформления допроса обвиняемого;

• обвиняемый не обязан давать показания;

• обвиняемый имеет право давать показания без принуждения. При этом "категорически запрещается домогаться показаний путем не только насилия, угроз или иных незаконных мер, но и не разъяснений обвиняемому положения части 1 статьи 51 Конституции Российской Федерации ведет к признанию полученных показаний недействительными".[22]

И, наконец, обвиняемого гарантируется право обжаловать действия следователя или органа, производящего дознание. Очень сходным с показаниями обвиняемого видом доказательств являются показания подозреваемого. Это тоже полученное и закрепленное в установленном законом порядке устное сообщение лица об обстоятельствах, послуживших основанием для его задержания или избрания к нему меры пресечения до предъявления обвинения, а также по поводу иных известных ему обстоятельствах.

Подозреваемый также, как и обвиняемый, вправе давать показания, но вправе и отказаться от их дачи вообще, что ни коем образом не должно служить обвинительным фактором.

Очень важным и надежным видом доказательств в Российском уголовном процессе является заключение эксперта. Под заключением эксперта следует понимать "письменно оформленный категорический вывод эксперта, в котором он на основании произведенного исследования и в соответствии со своими специальными познаниями дает ответ на вопросы, поставленные перед ним лицом, производящим дознание, следователем и судом".[23]

Способом получения заключения эксперта является производство экспертизы, экспертизу соответственно проводит эксперт - лицо, обладающее специальными познаниями в науке, технике, искусстве и ремесле, которому органы расследования или суд поручают исследование определенных обстоятельств уголовного дела на основе его специальных познаний.

Соответствующим образом экспертиза назначается в тех случаях, "когда при производстве дознания, предварительного следствия и при судебном разбирательстве необходимы -специальные познания в науке, технике, искусстве или ремесле".[24]

При этом эксперт производит исследования как правило единолично, составляет заключение, подписывает его и несет личную ответственность за достоверность своих выводов. Однако, производство экспертизы может быть поручено и нескольким экспертам. Такая экспертиза называется комиссионной. При этом эксперты до дачи заключения вправе совещаться между собой. В случае, если члены комиссии придут к общему выводу, они составляют единое заключение. В случае разногласий эксперты дают отдельные заключения.

Различают еще комплексную экспертизу, в производстве которой участвуют несколько экспертов различных специальностей. Процессуальное заключение комплексной экспертизы оформляется следующим образом: каждый эксперт проводит исследование в пределах своей компетенции, по результатам же всего исследования составляется совместное заключение. В случае разногласий между экспертами, заключение оформляется по правилам комиссионной экспертизы. Вообще эксперт наделен достаточно широкими правами:

• он может знакомиться с материалами дела, относящимися к предмету экспертизы;

• имеет право заявлять ходатайства о предоставлении ему дополнительных материалов, необходимых для дачи заключения;

• присутствовать при производстве допросов и других следственных и судебных действий и задавать допрашиваемому вопросы, относящиеся к предмету экспертизы.

Кроме эксперта, однако, следует выделять еще одного участника процесса -специалиста. Однако, эти два участника процесса отличаются друг от друга. К экспертам предъявляются более строгие требования и на них распространяется больше прав нежели на специалистов.

В случае отказа или уклонения эксперта от выполнения своих обязанностей без уважительных причин, или дачу им заведомо ложного заключения, эксперт несет уголовную ответственность по ст. 307 УК РФ, которая гласит, что это "деяние наказывается, штрафом в размере от 100 до 200 минимальных размеров оплаты труда или иного дохода осужденного за период от 1 до 2 месяцев, либо обязательными работами на срок от 180 до 240 часов, либо исправительными работами на срок до 2-х лет, либо арестом на срок до 3 месяцев". [25]

Процессуальный статус специалиста несколько иной. "Специалист вправе делать подлежащие занесению в протокол заявления, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием доказательств. За отказ или уклонение специалиста от выполнения своих обязанностей к нему могут быть применены меры общественного воздействия или на него может быть наложено денежное взыскание в размере до 1/3 минимального размера оплаты труда".[26]

Следующим источником доказательств в уголовном процессе являются вещественные доказательства. Под вещественными доказательствами большинство современных ученых понимают "собранные, проверенные и оцененные в установленном порядке предметы материального мира, обладающие свойствами, способными устанавливать обстоятельства, имеющие значение для дела".[27]

Строго говоря и законодатель не дает исчерпывающего перечня вещественных доказательств. С точки зрения закона вещественными доказательствами "являются предметы, которые служили орудиями преступления, или сохранили на себе следы преступления, или были объектами преступных действий, а также деньги и иные ценности, нажитые преступным путем, и все другие предметы, которые могут служить средствами к обнаружению преступления, установлению фактических обстоятельств дела, выявлению виновных либо к опровержению обвинения или смягчению ответственности".[28]

Из этих определений можно сделать вывод, что вещественным доказательством, при определенных условиях, может стать любой предмет материального мира. Это может быть и камень, которым наносились телесные повреждения, и замок со следами взлома, и личная вещь преступника, оброненная на месте преступления. При этом в уголовном процессе важны не только сами вещественные доказательства (как один из источников), но и процессуальные условия правильности (допустимости) их получения, которые включают в себя следующие необходимые элементы:

• составление протокола обнаружения предметов;

• составление протокола осмотра обнаруженного или представленного предмета;

• вынесение постановления лицом производящим дознание, следователем, прокурором, или определения (постановления) судом о приобщении к уголовному делу обнаруженного или представленного предмета в качестве вещественного доказательства;

• обеспечение надлежащей сохранности таких предметов, для чего они с соблюдением установленных правил, соответствующим образом упаковываются, опечатываются и хранятся при уголовном деле или в определенном месте, о чем в деле должна быть соответствующая справка;

• соблюдение правил производства следственных и судебных действий, составления протоколов этих действий, а равно сроков и порядка хранения вещественных доказательств;

• использование при производстве по уголовному делу научных и технических средств, участие при необходимости специалистов.

Дальнейшая судьба вещественных доказательств решается при вынесении приговора, определения или постановления о прекращении дела. При этом:

• орудия преступления, принадлежащие обвиняемому, подлежат конфискации и передаются в соответствующие учреждения или уничтожаются;

• вещи, запрещенные к обращению, подлежат передаче в соответствующие учреждения или уничтожаются;

• вещи, не представляющие никакой ценности и не могущие быть использованными, подлежат уничтожению, а в случае ходатайства заинтересованных лиц или учреждений, могут быть выданы им;

• деньги и иные ценности, нажитые преступным путем, по приговору суда подлежат обращению в доход государства, остальные вещи выдаются законным владельцам, а при не установлении последних переходят в собственность государства. В случае спора о принадлежности этих вещей, спор этот подлежит разрешению в порядке гражданского судопроизводства;

• документы, являющиеся вещественными доказательствами, остаются при деле в течение всего срока хранения последнего, либо передаются заинтересованным учреждениям.

И наконец, источником доказательств в уголовном процессе являются протоколы следственных и судебных действий и иные документы, объединенные под общим понятием "документы". Под ними, как правило, понимаются материальные объекты, на которых официальные лица или граждане общепринятыми или другими способами фиксируют сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела. Все документы делятся уголовно-процессуальным законодательством на две группы: протоколы следственных и судебных действий и иные документы.

Протоколы следственных и судебных действий, как отдельный вид доказательств - эти письменные акты, в которых фиксируется ход и результаты таких следственных действий, как осмотр, освидетельствование, обыск, задержание, предъявление для опознания, следственный эксперимент".[29]

Указанные протоколы следственных действий выделены законодателем (ст. 87 УПК РФ) в самостоятельный источник доказательств в виде того, что в них фиксируются обстановка, предметы или явления, непосредственно воспринятые следователем, понятыми и другими участниками данного следственного действия Именно поэтому к данному виду доказательств не относятся протоколы допросов, поскольку они просто фиксируют другой вид доказательств - показания свидетеля, потерпевшего, обвиняемого или подозреваемого.

"К протоколам следственных и судебных действий предъявляются высокие требования в части строго соблюдения процессуальных норм, определяющих порядок производства и протоколирования следственных действий".[30]

Отличительной особенностью данного вида документов является составление их лицами, специально уполномоченными на то законом. Кроме того, в протоколе должны присутствовать все необходимые по закону атрибуты, в том числе подписи участвовавших в следственном действии лиц.

"Иные документы - это разного рода документы, изготовленные не в ходе процессуальной деятельности (справки, акты, ведомости, расписки и др.), но используемые в процессе как источники доказательств".[31]

Документом признается любой предмет материального мира, на котором какими-то условными знаками (буквами, цифрами, знаками и т. д.) зафиксирована какая-то информация или имеется изображение какого-либо объекта. Разумеется, наиболее распространенными являются письменные документы (печатные и рукописные). Однако в связи с научно-техническим прогрессом и созданием новых средств фиксации информации все большее распространение получает неписьменная информация: фото-, кино-, видео-, аудио-, фонодокументы, компьютерная информация. Таким образом, строго говоря, для законодателя не важен материал из которого изготовлен документ (будь то бумага, магнитофонная лента или дискета), способ его создания и каким условным кодом выражено его содержание. Любой документ будет являться доказательством, "если обстоятельства и факты, удостоверенные или изложенные предприятиями, учреждениями, организациями, должностными лицами и гражданами имеют значение для уголовного дела".[32]

С долей условности можно выделить три группы документов. Удостоверяющие, излагающие и личные. "К числу удостоверяющих документов относятся такие, которые официально подтверждают те или иные обстоятельства, имеющие значение для дела (нотариально удостоверенный документ, справка о наличии или отсутствии судимости, копии приговоров, других процессуальных актов, выданные и удостоверенные в установленном порядке)".[33]

К группе излагающих документов относятся документы, исходящие как от государства и организаций (например, служебные характеристики, протоколы собраний, заседаний и т. д.), так и от граждан (письменные заявления, объяснения и т. д.).

И, наконец, личные документы, письма, произвольные записи, дневники также могут являться доказательствами.

Истории известны случаи, когда преступники с мельчайшими подробностями описывали в своих дневниках совершенные ими деяния.

Кроме того, в соответствии с Федеральным Законом РФ "О внесении изменений и дополнений в Закон РФ "О федеральных органах налоговой полиции" и уголовно-процессуальный Кодекс РФ" от 17. 12. 1995 года самостоятельным источником доказательств стали являться акты ревизий и документальных проверок.

В документах, как доказательствах, важно их содержание и не имеет существенного значения материал, на котором они исполнены. Документы-доказательства хранятся в материалах дела. Документы - вещественные доказательства подвергаются соответствующему осмотру и приобщаются к делу постановлением или определением суда.

Ни одно доказательство, не обладающее свойством конвергентности, не имеет юридической силы, а значит, не является процессуальным средством доказывания. Это обстоятельство имеет, на мой взгляд, очень важное практическое значение. Должностные лица и государственные органы в сфере уголовного судопроизводства вправе принимать процессуальные решения только на основании надлежащей совокупности доказательств.

Юридической силой могут обладать такие доказательства, которые не просто входят в субъективно определенную следователем или судом совокупность, а увеличивают доказательственное воздействие друг друга в отдельности и всей совокупности в целом. Любой юридический факт может считаться (и быть) доказательным, если для этого было использовано несколько взаимосвязанных, конвергентных доказательств.

В этой связи, думается, нельзя определять совокупность доказательств, достаточную для правильного разрешения уголовного дела, в виде простого математического числа. В целом она должна представлять собою определенный набор совокупностей доказательств, устанавливающих отдельные юридические факты, которые входят в предмет доказывания. И чем более тесная связь существует между средствами доказывания этих фактов, тем более убедительна и вся совокупность доказательств по уголовному делу в целом.

Таким образом, в качестве средства доказывания по уголовному делу может быть использовано не каждое доказательство. Для этого оно должно быть проверено и оценено при помощи других доказательств. Лишь после того как субъект доказывания признает его полную конвергентность, доказательство может образовать с другими такими же доказательствами надлежащую совокупность, и только в ее рамках приобрести юридическую силу, т.е. объективно обусловленную правовую способность формировать внутреннее убеждение по поводу доказанности обстоятельств преступления. Можно сказать, что, находясь в конкретной совокупности, доказательство становится при этом и индивидуально более значимым. Однако если конвергенция каким-то образом нарушена, юридическая сила совокупности доказательств может быть нивелирована до ничтожности. Именно поэтому в практике доказывания по уголовным делам чрезвычайно важно не только сформировать систему однородных доказательств, но также сохранить ее и надлежащим образом использовать в принятии процессуальных решений.

Глава 2. Понятие, сущность свойств доказательства

§ 1. Понятие значения доказательства

Действующее уголовно-процессуальное законодательство употребляет применительно к доказательствам понятие "сила". Так, например, в соответствии с ч.2 ст.17 УПК РФ никакие доказательства не имеют заранее установленной силы, а в ч.1 ст.75 УПК указывается, что юридической силы не имеют недопустимые доказательства, которые поэтому не могут быть положены в основу обвинения, а равно использованы для доказывания любого из обстоятельств, входящих в предмет доказывания (ст.73 УПК).

Законодатель не разъясняет понятие и сущность упомянутого термина - "сила доказательства". Более того, в приведенных правовых нормах он, как представляется, использован в разных значениях. Согласно ст.75 УПК доказательство обладает юридической силой тогда, когда получено с соблюдением установленных законом требований. Если исходить из этого, то юридической силой доказательства необходимо признавать соответствие порядка и условий его получения тем нормативным правилам, которые определены действующим уголовно-процессуальным законодательством.

Вместе с тем для получения полноценного доказательства недостаточно соблюдения одного лишь условия - полного и точного соответствия порядка его формирования нормативным предписаниям. Для этого следует определить также и другие его юридические свойства - относимость и достоверность. В отличие от допустимости, которая характеризует внешнюю, формальную сторону доказательства, относимость и достоверность свидетельствуют о его внутренней доброкачественности, так как устанавливают истинность фактической информации, относящейся к обстоятельствам, имеющим значение для уголовного дела. Поэтому если сведения об обстоятельствах преступного события получены в условиях полного и точного соблюдения всех процедурных правил, но их содержание не соответствует действительности, то вряд ли можно говорить о наличии доказательства, а тем более о его юридической силе.

При отсутствии хотя бы одного из указанных в ч.1 ст.88 УПК юридических свойств (относимости, допустимости, достоверности) информация по уголовному делу не приобретает значения доказательства и не может использоваться в этом качестве. Доказательством способны стать только такие сведения, которые относятся к исследуемому преступному событию, правдиво и объективно освещают его, а также получены надлежащим субъектом в установленном законом порядке.

Но и при этом далеко не каждое доказательство, обладающее всеми названными юридическими свойствами, способно иметь юридическую силу и использоваться в качестве процессуального средства доказывания.

Как это, может быть, ни парадоксально на первый взгляд, но даже прямое доказательство не всегда может достоверно установить искомое обстоятельство, скажем, свидетель уверенно указывает на определенное лицо как на совершившее преступление, но при этом отсутствуют другие данные, подтверждающие это, - показания потерпевшего, иных лиц, вещественные доказательства, заключения эксперта; в таком случае показания свидетеля остаются доказательством, не имеющим юридической силы.

Очевидно, для того чтобы правильно сформированное органом предварительного расследования или судом доказательство могло выступать в качестве средства доказывания по уголовному делу, оно должно наряду с относимостью, достоверностью и допустимостью иметь дополнительное свойство, способное придавать ему определенную силу, т.е. возможность воздействовать на формирование внутреннего убеждения субъекта доказывания.

Следует отметить, что доказательность и убедительность конкретного средства доказывания зависит при этом не только от объема содержащейся в нем фактической информации, а прежде всего от ее направленности, а также полноты и глубины освещения конкретных обстоятельств криминального события. Сила каждого отдельного доказательства напрямую определяется тем, насколько убедительны, конкретны, а значит, доказательны содержащиеся в нем сведения.

Убедительность доказательства определяется, прежде всего, степенью достоверности фактической информации, составляющей его содержание. Чем выше степень соотношения сведений об обстоятельствах преступления с этими обстоятельствами, тем более достоверно и убедительно доказательство. Таким образом, достоверность относимой к конкретному уголовному делу информации прямо влияет на его способность воздействовать на формирование внутреннего убеждения субъекта доказывания.

В соответствии с ч.1 ст.17 УПК судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств. Это требует и ч.1 ст.88 УПК: все собранные доказательства подлежат оценке в совокупности - с целью определения их достаточности для разрешения уголовного дела.

Нормативное определение возможности принятия процессуального решения по каждому юридическому факту только на основании достаточной совокупности доказательств представляется очень важным. Трудно, а вернее, невозможно доказать наличие или отсутствие любого обстоятельства по уголовному делу при помощи одного отдельно взятого доказательства. В любом случае следует использовать совокупность взаимно проверенных доказательств, поскольку только она способна подтвердить либо опровергнуть любое обстоятельство, входящее в предмет доказывания по уголовному делу. Подобное правило в настоящее время прямо сформулировано пока только в отношении виновности обвиняемого в случае признания им своей вины (ч.2 ст.77 УПК). Думается, однако, что его необходимо соблюдать применительно к любому юридическому факту.

Совокупность может состоять лишь из таких доказательств, которые проверены и оценены субъектом доказывания, и в этой связи - представлять собой не простой набор отдельно взятых, а систему однородных доказательств, которые взаимосвязаны и взаимно дополняют друг друга. Каждое из находящихся в совокупности доказательств должно обладать способностью проверять юридические свойства (прежде всего относимость и достоверность) других доказательств и в связи с этим усиливать их доказательственное значение, а значит, и юридическую силу.

Таким образом, в совокупности доказательств есть (или, во всяком случае, должно быть) нечто общее, что объединяет и увеличивает их доказательственную силу, которая в условиях правового доказывания приобретает значение юридической. Это, в свою очередь, означает, что в совокупность доказательств может быть включено не любое доказательство, а лишь такое, которое объективно связано с другими доказательствами по уголовному делу. Наличие подобной связи свидетельствует о существовании еще одного юридического свойства доказательства, которое способно превратить его из единичного источника информации, не имеющего определенной юридической силы, в полноценное средство доказывания. Данное свойство, на мой взгляд, вполне логично назвать конвергентностью (от лат. convergo - сближаюсь, схожусь), что означает способность единичного доказательства входить в совокупность однородных доказательств, приобретать в связи с этим доказательственное значение (силу), а также способствовать установлению силы других, находящихся в этой совокупности доказательств. Получается, таким образом, что ни одно доказательство не может обладать юридической силой и использоваться в доказывании, если его достоверность не подтверждена еще хотя бы одним однородным доказательством. Например, показания обвиняемого о наличии алиби могут приобрести юридическую силу лишь при подтверждении их истинности другими доказательствами (показания свидетелей, вещественные доказательства и т.п.). В противном случае эти показания, являясь единичным доказательством, не могут использоваться в качестве средства доказывания.

§ 2. Свойства доказательств

Свойства доказательств — это такие их необходимые признаки, отсутствие которых не позволяет использовать их в этом качестве. Можно выделить следующие свойства доказательств:

— относимость;

— допустимость;

— достоверность;

— сила (значимость);

— достаточность.

Относимость — это способность доказательств своим содержанием служить средством установления обстоятельств, имеющих значение для дела. Говоря проще, относимость — это пригодность доказательств по содержанию.

Доказательство будет относимым, если оно содержит сведения о любых фактах, обстоятельствах, имеющих какое-то значение для дела. По своему содержанию это могут быть следующие сведения.

1. О любых обстоятельствах, входящих в предмет доказывают. Это будет наиболее простой случай определения относимости. Такого рода доказательства всегда являются относимыми.

2. Об иных обстоятельствах, имеющих значение доказательственных фактов, то есть используемых в качестве аргументов, логических посылок при установлении каких-то элементов доказывания.

3. О других доказательствах—их наличии или отсутствии, достоверности или недостоверности, допустимости или недопустимости и т. п. (например, о лицах, присутствовавших при совершении преступления, о факте подкупа обвиняемым свидетеля, о некомпетентности эксперта и др.).

Доказательства будут относимыми независимо от того, свидетельствуют они о каком-то из названных обстоятельств в позитивной или негативной форме, в частности, устанавливают они виновность лица или его невиновность, непричастность к расследуемому деянию.

В литературе является спорным вопрос, остаются ли относимыми доказательства неподтвердившейся версии. По мнению одних авторов относимость доказательств обычно вначале определяется предположительно, и если впоследствии их связь с расследуемым деянием не подтвердилась, то они теряют это свойство и перестают быть доказательствами.[34] Другие считают, что доказательства, приведшие к опровержению определенной версии (например, алиби) остаются таковыми и не теряют свойства относимости.[35] Представляется правильной последняя точка зрения. Во-первых, потому что в противном случае из числа доказательств придется исключить почти все оправдательные — ведь они обычно опровергают определенную версию. Как уже отмечалось, относимость не зависит от того, в какой форме — позитивной или негативной устанавливаются обстоятельства, важно, чтобы они имели значение для дела.

Во-вторых, такого рода доказательства могут иметь значение и для косвенного подтверждения оставшейся версии, в частности, методом исключения. Например, по делу об убийстве М., совершенном по неосторожности кем-то из его товарищей по охоте, на экспертизу были направлены ружья трех человек, которые по обстоятельствам дела могли быть причастны к содеянному. В отношении двух из них эксперт дал категорический отрицательный вывод, а в отношении третьего — не исключил такой возможности. Впоследствии вина последнего была доказана совокупностью собранных по делу доказательств. Очевидно, что и отрицательные выводы эксперта в отношении ружей других охотников тоже имели определенное доказательственное значение в этой совокупности.

И, наконец, в-третьих, отпавшие версии являются таковыми лишь для данной стадии процесса; они всегда могут быть вновь проверены и оценены вышестоящими инстанциями.[36]

Поэтому, как представляется, такого рода доказательства не теряют свойства относимости и остаются таковыми и после неподтверждения, отпадения проверяемой версии.

В литературе относимость нередко определяется как наличие связи (иногда — обязательно существенной, необходимой) доказательств с искомым фактом, которая рассматривается как основной признак, критерий относимости.[37] Однако это утверждение требует уточнения. Во-первых, такая связь может быть довольно отдаленной (например, связь сведений о состоянии зрения или слуха свидетеля с расследуемым событием). И главное, нередко доказательства становятся таковыми как раз ввиду отсутствия такой связи (то же алиби, если оно подтвердится, и другие оправдательные доказательства). Представляется, правильней будет сказать, что относимость выражается в подтверждении наличия или отсутствия предполагаемой связи доказательства с устанавливаемыми по делу фактами.

В каких случаях доказательства будут неотносимыми? Во-первых, если они содержат сведения не об исследуемом событии, а о другом факте, не являющемся предметом расследования. Например, следователь запросил сведения, был ли обвиняемый 15 сентября на работе. По ошибке ему выслали справку, что обвиняемый 15 октября на работе был. Хотя эта справка по форме удовлетворяет всем требованиям, ее содержание никакого отношения к делу не имеет, зафиксированный в ней факт следствие не интересует.

Во-вторых, если содержащиеся в доказательстве сведения не могут быть использованы и в качестве доказательственных фактов для установления обстоятельств, входящих в предмет доказывания. Например, обвиняемый Л. активно оспаривал фигурирующий в деле факт прежней судимости его давно умершего отца и настаивал на его тщательной проверке. Однако этот факт никакого отношения к делу не имел—не являлся ни элементом предмета доказывания и не мог использоваться в качестве доказательственного факта для установления каких-либо обстоятельств, имеющих значение для дела. Проводить какие-либо проверочные действия по этому факту не имело никакого смысла и следователь обоснованно отказал в ходатайстве Л.

Отдельно следует сказать о вещественных доказательствах. Вещественные доказательства будут неотносимыми не тогда, когда выяснится отсутствие их связи с расследуемым событием, а когда они являются неподлинными, ошибочно принятыми за те, которые подлежат исследованию. Так, в приведенном выше примере все проверяемые ружья будут относимыми, хотя причастно к расследуемому событию лишь какое-то одно из них. Неотносимым будет ружье, если выяснится, что проверяемое лицо было на охоте не с ним, а с другим экземпляром. Или когда окажется, что изъятая у подозреваемого вещь — не та, которая была похищена у потерпевшего, а похожая на нее.

Доказательства, признанные неотносимыми, не подлежат проверке и оценке. Они исключаются из совокупности и их другие свойства (допустимость, достоверность и пр.) не определяются.

Допустимость—это пригодность доказательства по форме. Допустимость означает соблюдение при работе с доказательствами всех формальных требований, как правило, прямо предусмотренных законом. Доказательство, признанное недопустимым, исключается из совокупности независимо от своей гносеологической, познавательной, ценности (хотя «физически» может оставаться в деле). Например, если по делу выяснится, что эксперт подлежит отводу, его заключение теряет доказательственное значение, каким бы научно обоснованным и высококвалифицированньм оно ни было (допустим, эксперт не знал, что в числе обвиняемых окажется его племянник).

Требование допустимости слагается из следующих компонентов.

1. Законность источника. Не могут быть доказательствами фактические данные, полученные из анонимных сообщений, различные слухи и т.п.

Требование законности относится как к источнику сведений, содержащихся в доказательстве, так и к источнику самого доказательства.

2. Законным должен быть способ получения доказательства. Доказательства могут быть получены лишь предусмотренным законом способом. При этом должны быть соблюдены все предусмотренные законом процессуальные правила (например, вынесение постановления о производстве обыска, присутствие понятых при его проведении и т. п.). Не могут служить доказательствами показания, полученные с применением насилия или угроз, а также иных незаконных мер.

3. Процессуальное оформление. Всякое доказательство должно быть надлежащим образом процессуально оформлено. Если такое оформление отсутствует либо содержит серьезные дефекты (например, протокол допроса не подписан свидетелем), доказательство является недопустимым, даже если его источник и способ получения вполне законны.

4. Надлежащий субъект, правомочный проводить действия по получению доказательства.

Изложенные компоненты (аспекты, элементы) допустимости с незначительными текстуальными различиями и разной степенью детализации (иногда несколько объединяются в один) признаются практически всеми авторами, высказывавшимися по данному вопросу.[38]

Остановимся на некоторых спорных проблемах допустимости доказательств, которых в настоящее время более чем достаточно.

К ним относится прежде всего само понятие допустимости. Хотя рассмотренные выше элементы допустимости, как уже говорилось, никем не оспариваются, сущность допустимости понимается по-разному. Более того, нередко встречается смешение допустимости с другими свойствами доказательств.

Смешение допустимости с достоверностью допускает С.А. Шейфер, считающий, что доказательство может быть признано недопустимым, когда примененный познавательный прием оказывается недостаточно эффективным.[39]

Все это свидетельствует о необходимости четкого разграничения допустимости с другими свойствами доказательств. Причем вопрос этот далеко выходит за рамки абстрактно-теоретического, он весьма актуален и для практики.

Каковы же критерии отграничения допустимости от других свойств доказательств? Представляется, они могут быть сведены к следующим.

Во-первых, допустимость относится только к форме и никак не касается содержания доказательства. Содержание характеризуют совсем другие свойства доказательства. И в Конституции РФ (ч. 2 ст. 50), и в УПК говорится о недопустимости доказательств, полученных с нарушением закона. Очевидно, что имеются в виду законный способ, источник и другие моменты, о которых речь шла выше, но никак не содержание доказательства.

И второе. Допустимость определяется прежде всего соблюдением формальных правил, прямо указанных в законе. Другой вопрос, что в действующем законе они недостаточно полно представлены. Но в идеале законодательство должно стремиться к максимально полной детализации правил, определяющих допустимость доказательств. Это как раз та сфера, которая вполне доступна формализации (в отличие от других свойств доказательств, оцениваемых в основном по внутреннему убеждению). В связи с этим следует приветствовать усилия ученых, предлагающих подробный перечень процессуальных нарушений, влекущих недопустимость доказательств.[40] Дело лишь за законодательным закреплением этого перечня.

Рост значимости института допустимости доказательств связан с возрождением в России в 1993 г. суда присяжных. Применение положений ч.2 ст.50 Конституции РФ 1993 г. и ч.3 ст.69 УПК РСФСР (в ред. Закона РФ от 16.07.93) показало, что посредством этого важного правового института стороны могут оказывать серьезное влияние на принимаемые по уголовному делу процессуальные решения. В частности, при достаточной совокупности достоверных обвинительных доказательств суд не вправе вынести обвинительный приговор, если эти доказательства не закреплены в надлежащей процессуальной форме, то есть являются недопустимыми.

Анализ правоприменительной практики показывает, что в целом суды признают недопустимыми доказательства, полученные с нарушением закона, и исключают их из доказательственной базы. В то же время по многим вопросам нет единства мнений как среди ученых, так и практических работников. Представляется, что ускорить достижение стабильности в правоприменении можно путем постоянного приведения защитниками и государственными обвинителями по схожим вопросам единообразных доводов в ходатайствах, жалобах и представлениях. Новый УПК РФ в определенной степени улучшил регламентацию института допустимости доказательств. В частности, не менее 17 статей нового Кодекса так или иначе связаны с этим вопросом (см. ст.7 ч.3; ст.75, 88; ст.154 ч.5; ст.165 ч.5; ст.217 ч.5 п.3; ст.229 ч.2 п.1; ст.234 ч.5, 6, 8; ст.235 и Приложение 26 к ст.477; ст.236 ч.4; ст.271 ч.1; ст.292 ч.4, 5; ст.335 ч.5, 6; ст.336 ч.3; ст.340 ч.3 п.5; ст.381 ч.2 п.9; ст.455 и др.), а если рассматривать все аспекты отдельных следственных действий, то норм намного больше.

Следует позитивно оценить ч.4 ст.235 УПК, в соответствии с которой "при рассмотрении ходатайства об исключении доказательства, заявленного стороной защиты на том основании, что доказательство было получено с нарушением требований Кодекса, бремя опровержения доводов, представленных стороной защиты, лежит на прокуроре", то есть на стороне обвинения. Это очень важное распределение бремени доказывания, согласно которому защита вправе лишь заявить, что доказательство получено с нарушением закона, например что к лицу во время допроса применялось насилие (см. ст.9 ч.2 и 164 ч.4 УПК РФ).

Разумеется, это не означает, что допрашиваемого на самом деле были, но защите не нужно доказывать факт избиения, наоборот, обвинение должно предоставить доказательства того, что насилие при получении показаний не применялось. К сожалению, во многих случаях суды рассматривают показания следователей и оперативных работников, проводивших допрос, как достаточное доказательство законности получения показаний, однако сама постановка вопроса о распределении бремени доказывания чрезвычайно важна.

Весьма полезна ч.5 ст.165 УПК, которая говорит, что в исключительных случаях, когда осмотр жилища, обыск и выемка в жилище, а также личный обыск не терпит отлагательства, и их производят на основании постановления следователя без получения судебного решения, следователь в течение 24 часов с момента начала производства следственного действия уведомляет о нем судью и прокурора. К уведомлению прилагаются копии постановления о производстве следственного действия и протокола следственного действия для проверки законности решения о его производстве. Затем, получив указанное уведомление, судья в срок не позднее 24 часов с момента его поступления проверяет законность следственного действия и выносит постановление о его законности или незаконности. Если судья признает следственное действие незаконным - все доказательства, полученные в его ходе, признаются недопустимыми в соответствии со ст.75 УПК, то есть лишаются доказательственной силы. Данное правило в литературе со ссылкой на американскую доктрину называют "плодами отравленного дерева".[41]

Здесь необходимо обратить внимание на проблему, с которой сталкивался каждый практикующий юрист. Нередко предметы, изымаемые в ходе осмотров, обысков, выемок и др., направляются на экспертизу, и лишь потом с учетом ее результатов принимается решение об их приобщении или неприобщении к уголовному делу в качестве вещественных доказательств. Такой подход оправдывается тем, что якобы невозможно приобщить к уголовному делу предмет, относимость которого еще не установлена.

Но по смыслу закона экспертиза - это следственное действие, направленное на проверку доказательства (ст.87 УПК). При направлении на экспертизу предмета, в отношении которого не вынесено предварительно постановление о признании его вещественным доказательством (ч.2 ст.81 УПК), то есть не облеченного в требуемую законом процессуальную форму, следует признавать недопустимыми доказательствами как этот предмет, так и заключение эксперта. Если при обнаружении и изъятии предмета закон не был нарушен, то впоследствии можно в любой момент производства по делу вынести постановление о признании его вещественным доказательством и вновь назначить экспертизу.

Однако если речь идет о небольшом количестве наркотиков, патронов и проч., которые были полностью израсходованы в ходе первого экспертного исследования, то новую экспертизу провести будет невозможно. Это тоже развитие доктрины "плоды отравленного дерева": последовательную цепочку доказательств образует использование только тех предметов, процессуальный статус которых непорочен (процессуальная форма вещественного доказательства предполагает приобщение предмета к уголовному делу в данном качестве). Общеизвестно, что выводы об относимости, достоверности и т.д. могут быть предварительными и окончательными.

По многим делам решение о допустимости или недопустимости одних и тех же сведений в качестве доказательств принимается неоднократно: ходатайства разрешаются в ходе досудебного производства, затем в суде первой инстанции выводы относительно них могут быть пересмотрены; в вышестоящих инстанциях обвинение или защита вновь могут поставить вопрос о допустимости конкретного доказательства. Вопрос, который не решен и в новом УПК: имеет ли решение о допустимости доказательств, принятое вышестоящей инстанцией, отменяющей приговор, кассационное определение и т.д. и направляющей дело на новое рассмотрение, преюдициальное значение?

В отечественном уголовно-процессуальном праве господствует точка зрения, согласно которой не только относимость, достоверность, сила и достаточность, но и допустимость доказательства оценивается по внутреннему убеждению (см. ст.17, 88 УПК РФ). Еще в конце 1970-х годов Г.М. Резник отметил, что допустимость оценивается не по внутреннему убеждению, а на основе знания закона: "Оценивая доказательства с точки зрения их допустимости, судья руководствуется нормами уголовно-процессуального закона, устанавливающими исчерпывающий круг источников доказательств и подробно регламентирующими правила их получения и закрепления. При определении допустимости имеет место подведение признаков, характеризующих процессуальную форму доказательства, под нормы уголовно-процессуального права, то есть вопрос разрешается путем применения права к факту, а не по внутреннему убеждению субъекта".[42]

Думается, решение о допустимости конкретного доказательства должно иметь преюдициально обязывающую силу, если ситуация полностью разъяснена вышестоящей инстанцией. Конечно, если судебное решение отменяется и в определении (постановлении) указывается, что при новом рассмотрении дела для решения вопроса о допустимости необходимо что-то исследовать, осмотреть, кого-то допросить, в этом случае не может быть преюдициальности.

Если вышестоящая инстанция четко указывает, что конкретное доказательство является недопустимым, при новом рассмотрении дела было бы неправильно вновь требовать от суда пересматривать вопрос о допустимости, если не появилось новых обстоятельств. Заслуживает поддержки ч.2 ст.390 ГПК РФ: "Указания вышестоящего суда о толковании закона являются обязательными для суда, вновь рассматривающего дело".

Известно, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, супруга и близких родственников, круг которых определяется законом (ч.1 ст.51 Конституции РФ; п.4 ст.5; п.3 ч.2 ст.42; п.7 ч.4 ст.44; п.4 ч.2 ст.54; п.1 ч.4 ст.56 УПК РФ). Российские суды стоят на "пуританской" позиции: штамп в паспорте создает родственные отношения, а та психологическая близость, свойственная родственным отношениям, ради чего, собственно, сам запрет и установлен, не учитывается (советское законодательство не признавало этот запрет из-за приоритета интересов общества над интересами личности, а в настоящее время приоритеты изменились).

Из решений Верховного Суда РФ видно, что если люди живут вместе много лет, но их брак в органах ЗАГСа не зарегистрирован, они обязаны свидетельствовать друг против друга: "венчание в церкви, наличие совместных детей и ведение общего хозяйства не порождает супружеских отношений и не освобождает от обязанностей свидетеля".[43] Еще более жуткие ситуации возникают, когда юридически неусыновленных детей, которых обвиняемый воспитывал с годовалого возраста, заставляют свидетельствовать против человека, которого они считают своим отцом (матерью).

В УПК содержатся понятия "близкие лица" (п.3 ст.5) и "близкие родственники" (п.4 ст.5). При ознакомлении с Кодексом выясняется, что у обвиняемого близких лиц нет; близкие лица (любые лица, жизнь, здоровье и благополучие которых дороги в силу личных отношений) есть только у свидетелей и у потерпевших. Введен этот термин, чтобы принимать в отношении указанных лиц меры безопасности (ст.11 ч.3, 166 ч.9, 186 ч. 2, 193 ч.8, 241 ч.2 п.4, 278 ч.5 УПК).

У обвиняемого же есть исключительно близкие родственники, причем все родственные связи должны быть подтверждены документами из органов ЗАГС, иначе никакой "близости" не возникает. Посмотрим на судебную практику. Если в присутствии сожителя убивают его сожительницу, то содеянное квалифицируется как убийство с особой жестокостью, потому что оно совершено в присутствии близкого потерпевшему лица.[44] При привлечении же сожителя к уголовной ответственности, когда сожительница на основании ст.51 Конституции РФ и п.1 ч.4 ст.56 УПК просит предоставить ей свидетельский иммунитет, в просьбе ей отказывают, ссылаясь на то, что только близкий родственник вправе отказаться от дачи показаний.

Установление принципиального различия между терминами "близкие родственники" и "близкие лица" отражает чрезмерный цинизм и практики, и законодателя. Еще больший перл допущен в ч.8 ст.234 УПК. Хорошо, что новый УПК разрешил на предварительном слушании допрашивать свидетелей для решения вопроса о допустимости доказательств. Но в ч.8 ст.234 УПК указано, что можно допросить свидетелей, кроме лиц, пользующихся свидетельским иммунитетом.

Законодатель, очевидно, хотел сказать, что этих лиц нельзя допрашивать без их согласия, но буквальное прочтение нормы приводит в тупик: если при обыске присутствовал близкий родственник, и он может рассказать, как незаконно происходил этот обыск, его нельзя допрашивать! Буквальное толкование ч.8 ст.234 УПК приводит именно к такому выводу, и данная норма серьезно нарушает право обвиняемого на защиту.

Нередко протокол следственного действия на основании ч.1 ст.75 УПК РФ признают недопустимым доказательством, а затем допрашивают участников этого действия в качестве свидетелей. Обычно, сторона защиты заявляет возражение, ссылаясь на то, что осведомленность подобных свидетелей вытекает из незаконно проведенного следственного действия.

На это сторона обвинения и суд отвечают, что из материалов уголовного дела исключен такой вид доказательств, как протокол следственного действия (п.5 ч.2 ст.74, ст.83 УПК), а показания свидетеля - это совершенно другой вид доказательств (п.2 ч.2 ст.74, ст.79 УПК РФ). Поэтому если следователь, оперуполномоченный, судебный медик и др. расскажут, что происходило, то содержание следственного действия и обнаруженные при его производстве существенные для дела обстоятельства (см. ч.4 ст.166 УПК) будут установлены на основе свидетельских показаний.

По нашему мнению, сторона защиты должна занимать по этому вопросу жесткую, абсолютно законную и обоснованную позицию - процессуальная осведомленность так называемых "свидетелей" вытекает из незаконного следственного действия. Они не невольные очевидцы, они были целенаправленно вовлечены в производство следственного действия. Если оно недопустимо по форме, то вся осведомленность о его ходе и результатах тоже является недопустимой для обоснования вывода о виновности лица.

Наконец, необходимо кратко остановиться на институте, который не удалось прямо закрепить в новом Кодексе. Речь идет о таком понятии, как асимметрия правил о допустимости. О нем, в частности, писали профессора А.М. Ларин, В.М. Савицкий, считавшие, что когда сторона обвинения получает доказательство с нарушением закона, но результат следственного действия сомнений в достоверности не вызывает, то сторона защиты вправе использовать такое доказательство.

Классический пример - опознание с одним понятым. Результат опознания - отрицательный для обвинения: подозреваемый (обвиняемый) не опознан. Адвокат (особенно это актуально в суде присяжных) стремится к тому, чтобы судьи знали, что, посмотрев на подсудимого, потерпевший его не узнал.

Противники института асимметрии традиционно мотивируют свою точку зрения тем, что в соответствии с Конституцией РФ при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением закона (ст.50 ч.2). Наш взгляд, на рассматриваемый вопрос и подробное обоснование приводятся в книге "Доказывание в уголовном процессе: традиции и современность",[45] поэтому обозначим лишь ключевые тезисы.

Мотивировка с позиции защиты может быть следующей: исключение недопустимого доказательства - это процессуальная санкция за процессуальное нарушение. Если сторона обвинения нарушила закон, то по ходатайству стороны защиты доказательство должно быть исключено.

Когда же сторона защиты говорит об асимметрии с просьбой разрешить огласить то, что изначально получалось обвинением с целью изобличить лицо, но объективно доказательство получилось защитительным, и когда защите отказывают в ходатайстве об исследовании этого доказательства, то, по сути, к ней применяют процессуальную санкцию при отсутствии нарушения. Защита не собирает доказательства в процессуальном смысле, и если сторона обвинения, которой предоставлено эксклюзивное право собирать доказательства, не соблюдает закон, неправомерно возлагать ответственность на сторону защиты. Одновременно нельзя не учитывать, что в применении института асимметрии может быть ряд сложных моментов. Например, если по обвинению в совершении преступления привлекаются к ответственности два лица, интересы которых прямо противоположны (коллизионная защита), то необходимо обосновать, что в отношении одного обвиняемого оправдательное доказательство в силу асимметрии будет допустимым, а в отношении того обвиняемого, против которого данное доказательство устанавливает что-либо изобличающее, оно будет недопустимым как обвинительное, поскольку получено с нарушением закона.

Представляется, что ускорить достижение стабильности в правоприменении можно путем постоянного приведения защитниками и государственными обвинителями по схожим вопросам единообразных доводов в ходатайствах, жалобах и представлениях.

Установление принципиального различия между терминами "близкие родственники" и "близкие лица" отражает чрезмерный цинизм и практики, и законодателя.

Другой спорный вопрос, который без преувеличения можно назвать проблемой проблем, — это о правовых последствиях нарушения процессуальной формы при получении доказательств. Точнее — всякое ли процессуальное нарушение влечет безусловную недопустимость доказательства.

Согласно Конституции РФ: «При осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона» (ст. 50 ч. 2).

В последние годы дискуссия обострилась. Четко обрисовались два подхода. Один, получивший название концепции «плодов отравленного дерева» (точнее, заимствовавший это название из американской правовой науки, где так образно именуются доказательства, добытые с нарушением закона), отстаивает безусловную недопустимость доказательства при любом нарушении установленного порядка собирания и закрепления доказательств независимо от их xapaктера и степени.

Правило «о плодах отравленного дерева» заимствовано и англосаксонского доказательственного права и в российской судебной практике активно стало применяться с началом рассмотрения уголовных дел с участием присяжных заседателей.

Согласно этому правилу, если на основании незаконно добытых доказательств были получены другие доказательна. то они исключаются из разбирательства дела как являющиеся производными от незаконно полученных доказательств (как плоды отравленного дерева).

Чаще всего по правилу «о плодах отравленного дерева» исключаются доказательства, полученные на оснований произведенных с нарушением закона изъятий различны) предметов, являющихся вещественными доказательствами.

Так, если какие-либо предметы, изымались в ходе обысков, выемок или осмотров с нарушением закона, то исключаются из дела не только соответствующие протоколы обысков, выемок или осмотров, но и изъятые, таким образом предметы — вещественные доказательства, а также заключения экспертов по исследованию этих предметов.

Примером применения правила «о плодах отравленного дерева» может служить решение об исключении доказательств принятое по делу Каменева.

Органами, предварительного расследования Каменеву предьявлялось обвинение в получении взятки -л незаконном приобретения и хранении огнестрельного оружия и боеприпасов (ч. 3 ст. 173 и ч. 1 ст. 218 УК РСФСР).

Судом присяжных Московского областного суда Каменев был оправдан.

В кассационном протесте прокурор просил об отмене приговора в связи с существенными нарушениями требований УПК РСФСР одно из которых, по его мнению, выразилось в следующем: судья необоснованно исключил из разбирательства дела протокол обыска в служебном кабинете Каменева, вещественные доказательства — гранату и два стреляющих устройства, заключения экспертов, проводивших баллистическую и взрывотехническую экспертизы.

Кассационная палата Верховного Суда РФ оправдательный приговор оставила без изменения, указав относительно исключения указанных доказательств следующее.

Доводы прокурора, изложенные в кассационном протесте, о том, 'й'0 судья необоснованно исключил из разбирательства дела часть доказательств, противоречат действующему законодательству. Судья правильно, исключил из разбирательства дела такие доказательства, как протокол обыска в служебном кабинете Каменева, гранату ф-1, два металлических предмета в виде авторучек, признанных огнестрельным оружием, заключения баллистической и взрывотехнической экспертиз, так как эти доказательства получены в нарушение закона.

Указав на те. нарушения, требований. УПК, которые были допущены при обыске в кабинете. Каменева, кассационная палата отметила следующее.

Учитывая, что в данном конкретном случае изъятие предметов произведено с нарушение закона, судья правильно исключил из разбирательства дела вещественные доказательства и заключения экспертов по ним.[46]

Аналогичные решения принимались по делу Семенычева в Саратовском областном суде, а также но. нескольким делам, рассмотренным в Ростовском областном суде.

По делу Семенычева с нарушение закона была произведена выемка одежды потерпевшей. Изъятая одежда затем была осмотрена, о чем был составлен соответствующий протокол, в котором было отражено обнаружение на одежде следов выстрела. По делу была назначена и проведена баллистическая экспертиза, установившая, что выстрел был произведен с неблизкого расстояния.

На предварительном слушании были исключены как недопустимые доказательства: протокол изъятия, протокол осмотра одежды, заключение баллистической экспертизы. При этом указано, что поскольку первоначальные действия по изъятию одежды были проведены с нарушением закона, то и производные от этого последующие следственные действия не могут быть признаны имеющими юридическую силу.[47]

Такие же решения принимались и в Ростовском областном суде. например, по делу Граненко и других после исключения протокола ; осмотра места происшествия (по тому основанию, что в данном случае был произведен обыск в жилом помещении, а не осмотр, и произведен этот обыск был вопреки требованиям УПК), стороны сами отказались от исследования с участием присяжных заседателей изъятых в ходе этого «осмотра» одежды одного из обвиняемых, холодного оружия— булавы, протоколов их осмотра и заключений у экспертов по исследованию одежды и булавы.[48]

Как известно, процессуальная форма, при всей ее важности, не является самоцелью. Она имеет свой глубокий смысл и назначение, о чем не следует забывать. Процессуальная форма призвана обеспечить решение двух, хотя и тесно связанных, но различающихся задач: во-первых, максимально гарантировать достоверность полученных фактических данных, и, во-вторых, оградить законные права и интересы личности.

Отсюда и процессуальные нарушения, влияющие на допустимость доказательств, могут быть двух видов:

— ставящие под сомнение достоверность доказательства (например, предъявление для опознания объекта в единственном числе);.

— ущемляющие права личности (незаконное проведение обыска). Соответственно и подход к этим видам нарушений должен быть принципиально различным, ибо первые имеют гносеологическую природу, а вторые—социальную.

Кроме этих, общепризнанных, можно выделить еще одну категорию процессуальных нарушений, определяющих допустимость доказательств—несоблюдение каких-либо общих правил производства по делу. Их отличительная особенность в том, что они касаются не только доказательств, а влекут недействительность всех других процессуальных действий и решений. Такая ситуация возникает, например, когда субъект получения доказательств ненадлежащий (подлежащий отведу или сроки полномочий которого истекли), при проведении незаконного закрытого судебного процесса и т. п. Мы не будем рассматривать этот вид нарушений, так как данный вопрос выходит за рамки теории доказательств, является более общим. Проблема допустимости доказательств в таких случаях решается сравнительно просто — если признаются недействительными все процессуальные действия и решения, то и полученные доказательства также являются недопустимыми. Отметим лишь, что далеко не всякое такого рода нарушение влечет указанные последствия.

Допустимым или недопустимым может признаваться только какое-то отдельное доказательство, взятое само по себе, а не факт, который оно устанавливает. Факт не может быть допустимым или недопустимым. Он может расцениваться как относимый или нет, достоверный или сомнительный, спорный и т. п., но не с позиций допустимости. Отсюда следует, что при признании какого-то доказательства недопустимым, содержащийся в . нем факт вполне может быть установлен совокупностью других собранных по делу доказательств. В противном случае мы придем к абсурду — неправильно проведенный допрос одного свидетеля повлечет недопустимость показаний десяти других, рассказавших о том же факте.

О восполнимости или невосполнимости процессуальных нарушений можно говорить только применительно к двум компонентам допустимости — способу получения доказательств и процессуальному  оформлению. Надлежащий субъект, как говорилось, относится к третьей категории требований, предъявляемых к допустимости, которая здесь не рассматривается, а перечень допустимых источников четко определен в законе и какие-либо отступления здесь непозволительны.  

Итак, какие последствия влекут процессуальные нарушения первой категории, то есть не касающиеся гарантий прав личности?

Во-первых, все такого рода нарушения можно поделить на существенные и несущественные. Несущественными мы будем называть такие, которые не повлияли и не могли повлиять на достоверность полученного результата (напомним еще раз, что речь идет только о нарушениях, никак не затрагивающих права личности).

Всё остальные нарушения, которые каким-то образом могут отразиться на достоверности доказательства, делятся на восполнимые и невосполнимые.

Восполнимыми являются те, которые могут быть устранены, нейтрализованы.

Теперь относительно содержания следственного действия. Все процессуальные нарушения данной категории тоже устранимы в принципе, если к этому нет препятствий гносеологического характера. Разумеется, если объект был предъявлен на опознание в единственном числе, то это поправить уже невозможно. Но вполне возможно еще раз провести осмотр места происшествия, повторить следственный эксперимент. Таким образом, один из способов устранения процессуальных нарушений — дублирование, повторение (полное или частичное) следственного действия. Если такое дублирование невозможно (например, обстановка места происшествия изменилась), то различные пробелы, неточности, неясности могут быть устранены путем допроса участников следственного действия. И, наконец, при невозможности такого устранения тот же факт может быть установлен совокупностью других доказательств. Например, в случае неправильного проведения опознания остаются в силе прежние показания опознающего. Хотя их доказательственная ценность без опознания значительно ниже, они могут в какой-то мере компенсировать дефект данного следственного действия. Простое узнавание тоже имеет доказательственное значение, хотя и гораздо меньшее, чем при опознании.

Иначе должен решаться вопрос при процессуальных нарушениях второго рода, то есть сопряженных с ущемлением прав личности. Здесь санкции должны быть суровы и однозначны — такие нарушения влекут безусловную недопустимость доказательства, его ничтожность. Более того, недопустимым будет не только само такое доказательство, но все другие, полученные посредством его, производные от него.

И, во-вторых, признание любого доказательства недопустимым по мотивам нарушения прав личности также не исключает возможности установления того же факта посредством других доказательств (за исключением указанных выше, производных от недопустимого).

Попытаемся теперь с этих позиций решить проблему так называемой «асимметрии» правил о допустимости доказательств. Суть ее в том, что процессуальные нарушения, допущенные при получении доказательств, должны влечь разные последствия для обвинения и защиты. По мнению сторонников этой концепции, доказательства, свидетельствующие в пользу обвиняемого (например, опознающий не опознал обвиняемого) остаются допустимыми, несмотря ни на какие процессуальные нарушения, поскольку в противном случае нарушается право обвиняемого на защиту.

Таким образом, концепция «асимметрии допустимости» вполне оправдана и обоснована. «Убытки» доказывания должны ложиться на ту сторону, по вине которой они наступили.

Вернемся теперь к концепции «плодов отравленного дерева». Вообще, ее появление и исторически, и психологически вполне объяснимо. Десятилетия приниженного, а то и бесправного положения личности в условиях тоталитарного государства, уголовный процесс с чертами инквизиционного — все это не может не вызывать негативной реакции. К тому же перед глазами завораживающий пример великой державы, являющейся, во всяком случае, для сторонников этой концепции, эталоном демократии и народовластия. Словом, выправляется перекос и вполне понятен крен в противоположную сторону (тем более, что крайности тоже в наших вековых традициях — если уж культивировать кукурузу, то и за полярным кругом, если судейская независимость, то на грани полной безнаказанности).

Как же определяется достоверность доказательств? Можно выделить следующие ее компоненты, подлежащие проверке и установлению.

1. Свойства источника доказательства, например, компетентность эксперта, заинтересованность или незаинтересованность свидетеля, иногда его физиологические качества — состояние зрения, слуха и т. п.

2. Обстоятельства формирования доказательства, например, условия восприятия события свидетелем, проведенные экспертом исследования, послужившие основой для вывода.

3. Способ получения доказательственной информации. Известно, что одна и та же информация может быть получена различными процессуальными способами (например, один и тот же факт может устанавливаться показаниями свидетеля и заключением эксперта). И достоверность ее нередко значительно различается в зависимости от способа. Например, наиболее эффективным способом индивидуальной идентификации является, помимо экспертизы, предъявление для опознания. Гораздо менее достоверно простое узнавание, которое нуждается в большем подтверждении. Поэтому оно нежелательно и может использоваться только в случаях, когда предъявление для опознания по каким-то причинам невозможно (или не состоялось).

4. Проверка обстоятельств, подтверждающих или опровергающих содержащуюся в доказательстве информацию (косвенное подтверждение), например, в месте, указанном обвиняемым, находят похищенные вещи.

5. Получение той же информации из других источников (прямое подтверждение), например, допрос других свидетелей, наблюдавших тот же факт.

Надо сказать, что обычно достоверность доказательств определяется путем их прямого или косвенного подтверждения на основе какой-то собранной их совокупности. Практически не бывает, чтобы сначала неопровержимо была установлена достоверность каждого отдельно взятого доказательства, а потом уже оценивалась их совокупность. Обычно в такой совокупности действует система их взаимного подкрепления. Например, если все десять свидетелей дают согласные показания, то тем самым подтверждается достоверность каждого из них. Поэтому для включения доказательства в совокупность вовсе не обязательно предварительно устанавливать его абсолютную достоверность, достаточно, чтобы оно не вызывало неустранимых сомнений.

Приговором Центрального районного суда г. Омска от 21 августа 2000 г. Дергачева — судебный пристав-исполнитель осуждена по ч. 1 ст. 285 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам Омского областного суда приговор изменила: действия осужденной переквалифицировала с ч. 1 ст. 285 УК РФ на ч. 1 ст. 170 УК РСФСР.

Дергачева (с учетом внесенных в приговор изменений) признана виновной в злоупотреблении служебным положением.

6 сентября и 30 октября 1996 г. в соответствии с решением арбитражного суда Омской области от 25 октября 1996 г. по иску ОАО АКБ "ИТ-Банк" к АОЗТ "Сибстанкошинпром" и АОЗТ ИКК "Далич" Дергачева, являясь должностным лицом — судебным исполнителем Куйбышевского районного суда г. Омска, наложила арест ;- на имущество упомянутых предприятий, в тощ ч числе на автомашины ГАЗ-31029 1994 года выпуска номер А 312 ВХ и номер В 282 АА. После того как решение арбитражного суда вступило в законную силу, Дергачева доставила машины в ь 000 СТО-1 для оценки и последующей реализации. Злоупотребив служебным положением она попросила товароведа Оникштейна указать стоимость автомашины под номером А 312 ВХ в 15 млн. неденоминированных рублей. В акт технического состояния, укомплектованности и оценки данной автомашины 27 декабря 1996 г. Оникштейн со слов Дергачевой внес заведомо 1 ложные сведения о необходимости проведения капитального ремонта автомашины.

28 декабря 1996 г. Дергачева приобрела данную автомашину в собственность за 15 млн. неденоминированных рублей, тогда как реальная ее стоимость согласно заключению товароведческой экспертизы от 3 сентября 1999 г. на декабрь 1996 года составляла 26 095 тыс. неденоминированных рублей. Тем самым Дергачева причинила материальный ущерб АОЗТ "Сибстанкошинпром" в сумме 11 095 тыс. неденоминированных рублей. С целью сокрытия своих незаконных действий Дергачева оформила автомашину на своего знакомого Фокина. Для продажи второй автомашины под номером В 282 АА по заниженной цене своему знакомому Кавардакову Дергачева попросила товароведа Оникштейна внести в акт технического состояния, укомплектованности и оценки автомашины ложные сведения о необходимости проведения капитального ремонта автомашины. Со слов Дергачевой стоимость автомашины в акте Оникштейном была указана в 20 млн. неденоминированных рублей, тогда как действительная ее стоимость на январь 1997 г. согласно заключению эксперта от 29 сентября 1999 г. составляла 26 095 тыс. неденоминированных рублей. 8 января 1997 г. данный автомобиль приобретен Кавардаковым, ущерб для АОЗТ "Сибстанкошинпром" составил 6095 тыс. неденоминированных рублей, а всего на общую сумму 17 190 тыс. неденоминированных рублей.

Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене приговора и кассационного определения в связи с нарушением требований ст. 314 УПК РСФСР по эпизоду осуждения Дергачевой по ч. 1 ст. 285 УК РФ и направлении дела на новое судебное рассмотрение.

Президиум Омского областного суда 10 апреля 2001 г. протест удовлетворил, указав следующее.

При решении вопроса о наличии либо отсутствии в действиях должностного лица состава преступления, предусмотренного ст. 170 УК РСФСР, органам следствия и суду необходимо устанавливать круг и характер служебных прав и обязанностей должностного лица, закрепленных в законодательных и иных нормативных правовых актах, в уставах, положениях и т.д., наличие причинной связи между нарушением (неисполнением) должностным лицом своих обязанностей и наступившими вредными последствиями. При этом следует учитывать, что в соответствии с законом должностным злоупотреблением могут быть признаны такие действия должностного лица, которые вытекали из его служебных полномочий и были связаны с осуществлением им его прав и обязанностей. Следовательно, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, обвинительном заключении, описательной части приговора должны содержаться ссылки на правовые акты, указывающие на полномочия должностного лица, употребление которыми вопреки интересам службы ставится ему в вину.

Это требование закона по данному делу не выполнено.

Так, из предъявленного обвинения и описательной части приговора следует, что суд посчитал уголовно наказуемой просьбу Дергачевой к товароведу Оникштейну указать им в акте осмотра машин заниженную оценку стоимости автомашин. Однако суд не связал эти действия с нарушением ею должностных полномочий, указанных в конкретных нормативных актах, регулирующих ее действия в данной ситуации. Вопрос о наличии причинной связи между теми должностными обязанностями, которые указаны в приговоре, и наступившими последствиями в виде занижения стоимости машин судом не исследовался. При этом без какой-либо оценки осталось Временное положение о порядке обращения взыскания на имущество организаций, утвержденное Указом Президента Российской Федерации от 14 февраля 1996 г. № 199 "О некоторых мерах по реализации решений об обращении взыскания на имущество организаций", в соответствии с п. 16 которого продажа имущества должника осуществляется на комиссионных началах организацией, уполномоченной лицом, осуществляющим взыскание.

Таким образом, круг прав и обязанностей Дергачевой при реализации имущества должника должен устанавливаться с учетом ряда нормативных актов, в том числе и Правил комиссионной торговли, поскольку в данном случае судебный исполнитель выступает в роли комитента, что подтверждается квитанциями о сдаче на комиссию автомашин.

Президиум признает обоснованными доводы протеста о том, что выводы суда о размере причиненного ущерба основаны на неполно исследованных материалах дела.

Исходя из того, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях, а должен быть постановлен на достоверных доказательствах, судебные решения по делу подлежат отмене, а дело — направлению на новое судебное рассмотрение.[49]

Сила (значимость) доказательства — это его доказательственная (ценность, весомость, логическая убедительность как аргумента.

Чаще всего сила доказательств отождествляется с их допустимостью. Вот что пишет, например, В. Зажицкий: «Юридическая сила доказательств — не что иное, как их способность ввиду соответствия требованиям уголовно-процессуального закона служить средствами доказывания обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела. Следовательно, признание юридической силы доказательств равнозначно определению свойства допустимости доказательств».[50] Такая трактовка данного термина действительно довольно распространена. Однако в данном случае дело скорее всего не в разногласиях по существу, а в чисто терминологическом несоответствии. Термин «сила» применяется в разных значениях и в законе.

Теперь о соотношении допустимости и значимости по существу. Это совершенно различные свойства доказательств. Первое представляет собой правовую характеристику доказательства, второе — логико-гносеологическую. Первое относится только к форме доказательства, второе определяется его содержанием. Доказательственная значимость не зависит от способа получения доказательства или его процессуального оформления. Орудие убийства остается орудием убийства независимо от того, изъято оно при обыске, проведенном с санкции прокурора или без таковой. И если оно будет признано по этому основанию недопустимым, то его познавательная ценность — в чисто логическом аспекте — нисколько не изменится (кстати, и в житейском смысле — тоже, недаром присяжные не должны знать о существовании такого доказательства). И если, допустим, завтра решение судьи об исключении такого доказательства как недопустимого, будет отменено, то оно вновь станет доказательством точно такой же силы.      

Теперь о соотношении доказательственной значимости с достоверностью. Эти качества тоже нередко отождествляются. Считается, что доказательства спорные, сомнительные обладают меньшей силой и, соответственно, достоверные — большей. Тем не менее, это тоже совершенно различные свойства. Малодостоверные доказательства просто требуют большей подтверждение ста. Но доказательственная сила их от этого не меняется. При абсолютно равной достоверности доказательства могут иметь весьма различающуюся доказательственную значимость. Простой пример: заключение эксперта о том, что кровь, обнаруженная на месте преступления, той же группы, что и кровь обвиняемого, и другое заключение — о том, что отпечаток пальца на месте преступления оставлен обвиняемым. Даже на житейском уровне предельно ясно, что второе заключение является гораздо более сильной уликой (логическое объяснение этому — потом).

И, наконец, о соотношении силы доказательства с его относимостью. Смешение этих свойств — тоже в литературе не редкость. Вот что пишет, например, Т. М. Резник: «Если относимость—качественная, то сила—количественная характеристика одного и того же доказательства. Относимость отвечает на вопрос о наличии связи между содержанием доказательства и подлежащим установлению фактом, оценка силы определяет, насколько точно оно устанавливает искомый факт. Иными словами, относимое доказательство имеет определенную силу, неотносимое — не имеет ее вовсе».[51] Представляется, это не так. Относимость — лишь необходимая предпосылка силы доказательства. Но отнюдь ее не гарантирует. Вполне относимое доказательство может не иметь никакой силы. Опять же простой пример. На месте преступления обнаружен отпечаток пальца, заведомо оставленный подозреваемым. Относимость его не вызывает сомнений. Но при исследовании выяснилось, что он к идентификации непригоден. Таким образом, доказательственная ценность его становится равной нулю. Если бы, допустим, при повторном исследовании какие-то признаки были выявлены (или вдруг появилась бы новая, более совершенная методика), то это доказательство приобрело бы какую-то ценность. Но от всех этих пертурбаций с доказательственной силой относимость следа никак не меняется, оно как было относимым, так и остается таковым.

Резюмируем сказанное. Сила (значимость) является самостоятельньм свойством доказательств, подлежащим отдельному установлению и оценке. «Величина» этой силы совершенно не зависит от иных свойств доказательства. Другое дело, что наличие этих свойств является необходимой • предпосылкой определения силы. Если доказательство будет признано недопустимым, неотносимым или ложным, то установление его силы просто теряет смысл. Но сама по себе сила, как логическая категория, от этого не меняется. (Это целиком распространяется и на относимость. Если какой-то факт признан неотносимым, то доказательства его существования не теряют от этого логической силы, просто они становятся ненужными ввиду ненужности обосновываемого ими тезиса).

Логике доказывания будет посвящена отдельная глава. Здесь же отметим лишь самые общие правила (логические, разумеется) определения силы доказательств.

Прежде всего, прямые доказательства всегда имеют гораздо большую силу, чем косвенные (подчеркнем еще раз — при условии их равной достоверности). Одно дело, когда лицо было застигнуто непосредственно при совершении преступления, и совсем другое — когда у него были обнаружены похищенные вещи.

Что же касается косвенных доказательств, то здесь действуют следующие логические правила, вытекающие из законов вероятностной логики. Доказательственная значимость их тем выше, чем больше они повышают вероятность обосновываемого тезиса. Поэтому, например, вывод эксперта об индивидуальной идентификации (допустим, по отпечатку пальца) всегда более ценен, чем вывод о родовой (групповой принадлежности). Последний, в свою очередь, тем более значим, чем уже класс, к которому отнесен объект, т. е. меньшим остается число возможных вариантов. Например, совпадение группы крови свидетельствует о том, что она принадлежит данному лицу с вероятностью примерно одна четвертая, поскольку таких групп четыре (примерно — потому, что их распространенность неодинакова). Цена каждого идентификационного признака тем выше, чем менее распространенным он является, т. е. чем меньше вероятность его случайного появления. Например, тот факт, что нападавший был среднего роста — улика довольно слабая, поскольку большинство людей среднего роста. Если же он очень высокого или очень низкого роста, то это качество уже более значимо, потому что такие люди встречаются реже. Еще более ценны какие-то редкие особенности — шрамы, татуировки, физические недостатки и т. п.

Коснемся теперь некоторых спорных проблем значимости доказательств. К ним относится вопрос, имеют ли доказательственное значение данные о личности обвиняемого (не для определения меры наказания — тут споров нет, а именно для доказывания виновности). Вопрос этот был поставлен С. Н. Шишковым применительно к психологической или психиатрической характеристике обвиняемого, даваемой в заключении эксперта (в частности о психических отклонениях, особенно по делам о сексуальных маньяках.[52] Но он имеет более общее значение и должен быть решен в принципе.

Следующее, и последнее свойство доказательств—их достаточность. В отличие от предыдущих, оно характеризует не одно, отдельно взятое доказательство, а их совокупность. Определение достаточности является заключительным и, пожалуй, наиболее сложным этапом оценки доказательств. Все предшествующие этапы осуществляются именно для него, являются лишь его предпосылкой. Каждое доказательство, если оно не забраковано по какому-то признаку, должно быть положено в основу совокупности и сыграть там какую-то роль. Именно для этого предварительно определяется его достоверность, сила и другие свойства.

Достаточность доказательств означает, что на основе данной их совокупности может быть сделан достоверный вывод и принято соответствующее решение по делу.

 Как определяется достаточность доказательств? Здесь тоже нет никаких заранее установленных критериев, это делается исключительно на основе внутреннего убеждения. Именно поэтому оценка достаточности доказательств представляет наибольшую сложность и именно в этом вопросе чаще всего возникают расхождения. Нередко одну и ту же совокупность доказательств одна судебная инстанция признает достаточной, а другая — нет.

Итак, доказательства являются необходимыми средствами установления истины по уголовному делу.