Содержание

Введение. 3

1. Понятие объектов гражданских правоотношений. 5

2. Влияние рыночных отношений на возникновение новых видов объектов гражданских правоотношений. 24

Список литературы.. 29

 

Введение

Актуальность представленной темы заключается в том, что проблемы объектов гражданских прав занимают одно из центральных мест в теории и практике гражданско-правового регулирования имущественных и неимущественных отношений современного российского общества. Гражданское законодательство так или иначе имеет дело с материальными и нематериальными благами, их статикой и динамикой. Без этих благ данная отрасль законодательства теряет всякий конструктивный смысл. Являясь базисом, на котором произрастают фактические и регулирующие их правовые отношения, имущественные и неимущественные блага имеют свои существенные особенности, которые не может не учитывать законодатель. Эти статутные особенности влияют в дальнейшем на весь механизм правового регулирования, в котором задействованы те или иные конкретные блага.

Нередко под объектом понимают те общественные отношения, которые подвергаются регулирующему воздействию норм гражданского права. Или, как еще говорят, - это объект права в объективном смысле[1]. Действительно, нормы права воздействуют на регулируемые отношения, и это воздействие имеет практический характер. Однако в теории права такие отношения обычно рассматриваются не в качестве объекта права, а в качестве предмета правового регулирования.

Под объектом права надо понимать то, на что направлены права и обязанности субъектов правоотношения, т.е. вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права; работы и услуги; информация; результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (интеллектуальная собственность); нематериальные блага.

Объекты гражданских правоотношений можно разделить на четыре группы:

1) имущество;

2) действия (работы и услуги);

3) результаты интеллектуальной (творческой) деятельности;

4) нематериальные блага.

Прежде всего необходимо отметить, что в стремлении понять сущность «объектов гражданских прав» отраслевая юридическая наука сталкивается в основном с теми же проблемами, которые стоят и перед общей теорией права, причем данные этой последней науки свободно экстраполируются на науку гражданского права и, в известной степени, наоборот. Более того, как утверждал Г. Ф. Шершеневич, учение о юридическом отношении всецело разрабатывалось цивилистами, вследствие чего частноправовое отношение принимается за юридическое отношение вообще, хотя это обобщение не соответствует действительности.

Цель работы – рассмотреть общие положения об объектах гражданских правоотношений и привести классификацию видов объектов гражданских правоотношений

Задачи работы:

1)    дать понятие объектов гражданских правоотношений;

2)    дать общую характеристику объектам гражданских правоотношений – вещам, деньгам и ценным бумагам, нематериальным благам и информации, работам и услугам, коммерческой и служебной тайне

3)    определить степень влияния рыночных отношений на возникновение новых видов объектов гражданских правоотношений.

1. Понятие объектов гражданских правоотношений

Прежде всего необходимо отметить, что в стремлении понять сущность «объектов гражданских прав» отраслевая юридическая наука сталкивается в основном с теми же проблемами, которые стоят и перед общей теорией права, причем данные этой последней науки свободно экстраполируются на науку гражданского права и, в известной степени, наоборот. Более того, как утверждал Г. Ф. Шершеневич, учение о юридическом отношении всецело разрабатывалось цивилистами, вследствие чего частноправовое отношение принимается за юридическое отношение вообще, хотя это обобщение не соответствует действительности.

При анализе понятия «объект» на философском уровне оно предстает как часть материального и духовного мира, на которую направлена познавательная и преобразующая деятельность субъекта[2]. В данной трактовке объектом становится часть мира, которая используется субъектом в познавательном и практически-прикладном плане. Но для права в процессе его реализации важна практически-прикладная сторона деятельности субъекта; познавательная его активность важна здесь лишь в той мере, в какой она позволяет понять положение объекта в механизме правового регулирования.

Наибольшие сложности состоят в понимании того, как в действительности соотносятся понятия «объекты гражданских прав» и «объекты гражданских правоотношений». Весьма распространено суждение о том, что теоретические положения об объектах гражданских правоотношений относятся и к объектам гражданских прав. При таком понимании объект гражданского права и объект гражданского правоотношения - это практически одно и то же. Пожалуй, наиболее последовательно данную точку зрения в настоящее время отстаивает Е.А. Суханов. По мнению этого ученого, объектом правового регулирования может быть только поведение людей (их деятельность), а не сами по себе явления окружающей действительности, например, вещи или результаты творческой деятельности. Поэтому считается, что именно оно (поведение) и составляет объект гражданских правоотношений, тогда как вещи и иные материальные и нематериальные блага, в свою очередь, составляют объект (или предмет) соответствующего поведения участников (субъектов) правоотношений. На этом основываются традиционные попытки разграничения понятий «объект гражданского правоотношения» и «объект гражданских прав» (под которым понимаются материальные или нематериальные блага). Однако, как полагает Е. А. Суханов, такие блага становятся объектами не только прав, но и обязанностей, которые в совокупности как раз и составляют содержание правоотношений. Таким образом, категория объекта гражданских прав совпадает с понятием объекта гражданских правоотношений (либо понятие объекта гражданских прав следует признать условным и весьма неточным). В действительности поведение участников правоотношений невозможно рассматривать изолированно от тех объектов, по поводу которых оно осуществляется, ибо такое поведение никогда не является беспредметным и бесцельным. Смысл категории объектов гражданских правоотношений (объектов гражданских прав) заключается в установлении для них определенного гражданско-правового режима, т.е. возможности или невозможности совершения с ними определенных действий (сделок), влекущих известный юридический (гражданско-правовой) результат. Ясно, что такой режим устанавливается не для различных благ, а для людей, совершающих по поводу этих благ различные юридически значимые действия. В силу этого Е.А. Суханов полагает возможным признать объектом гражданских правоотношений (или объектом гражданских прав) правовой режим разнообразных благ, а не сами эти блага. Ведь именно этим, а не своими физическими свойствами, отличаются друг от друга различные объекты гражданского оборота, и именно эта их сторона имеет значение для гражданского права[3].

По поводу представленной позиции следует отметить прежде всего, что в нормах действующего гражданского законодательства России термин «объекты гражданских прав» употребляется только в грамматическом множественном числе, и эта лексическая особенность закона представляется отнюдь не простой случайностью. Законодатель избегает единственного числа, поскольку соответствующее понятие призвано отображать весь спектр внеюридических реалий, по поводу которых в ст. 128 ГК образованы абстракции отождествления: имущество, вещи, деньги, ценные бумаги, имущественные права и т.д. Только эти обобщения в их лексическом выражении могут иметь единственное число, за исключением pluraliatantum, т.е. терминов, имеющих в современном языке лишь множественное число (деньги). Это небольшое филологическое наблюдение имеет, на наш взгляд, определенное значение в целях толкования того смысла, который законодатель вкладывает в соответствующее словоупотребление. «Объекты гражданских прав» оттого лишены единственного числа, что они подразумеваются законодателем как некий правовой континуум, представленный теоретической идеей о системе имущественных и социальных благ, составляющих экономическую и духовную основу существования человека и общества. Эта абстракция-идея, однако, содержит в себе обобщение сущностных черт не наличных внеюридических реалий (благ), а отображающих их изолирующих абстракций и абстракций отождествления. Конечно, все познавательные абстракции, относящиеся к соответствующим благам, содержат определенную степень обобщения их сущностных свойств и качеств, но уровень общности явлений в них воспроизводится по-разному. На каждом уровне обобщения выявляются основные черты, свойства, качества отдельных явлений, которые характеризуют их общую сущность. В этом плане и абстракция «объектов гражданских прав», конечно, воспроизводит единство многообразных правовых феноменов (видов объектов) и, в «снятом» виде, общность реально существующих материальных и духовных благ. Но то общее, что заключено в идее «объектов гражданских прав», воплощает только закономерные свойства, связи и отношения правовых явлений, представляющих отдельные виды объектов. С этой точки зрения, категория «объектов гражданских прав» характеризуется как всеобщее, т.е. высший, универсальный уровень сходства или общности свойств, связей и отношений отдельных видов объектов гражданских прав. Как отмечает Д. А. Керимов, «общее в праве отличается от отдельных проявлений права тем, что вбирает в себя только существенное содержание отдельных правовых явлений. Если правовое содержание в отдельном его проявлении непосредственно сливается со своей формой существования, то в правовом общем она отделяется от формы своего конкретного существования, обретает новую форму, объединяя и организуя уже синтезированное содержание отдельных правовых проявлений. И в этом качестве общее доминирует, господствует, властвует над отдельным правовым явлением»[4]. В российском гражданском законодательстве нет ни одной нормы, которая могла бы вызвать к жизни то или иное субъективное право либо правоотношение по поводу объекта гражданских прав в «чистом» виде; любые права абсолютного типа и правоотношения возникают только по поводу отдельных проявлений категориального понятия объектов гражданских прав. С другой же стороны, в реальной жизни нет ни одного предмета материальной или духовной природы, который мог бы непосредственно входить в объем понятия «объектов гражданских прав», минуя обобщения меньшей степени, образующие абстракции вещей, денег и т.п. Эти абстракции в свою очередь образованы отождествлением существенных признаков и свойств иных гносеологических продуктов – изолирующих абстракций, отображающих отдельные существенные свойства реальных феноменов: жилой дом, дерево, телефон, зерно = вещи; банкноты, монеты, записи на банковских счетах = деньги; векселя, акции, облигации = ценные бумаги; требование уплаты долга, истребование неосновательного обогащения = имущественное право. В некоторых случаях даже такая (минимальная) степень обобщения оказывается избыточной для оптимального правового регулирования общественных отношений, вследствие чего в установленных случаях законодатель требует предельной конкретизации материального объекта соответствующего правоотношения (например, установлением легального объема индивидуализирующих признаков предмета сделки и указанием цены по договорам купли-продажи и аренды недвижимости). Все названные абстракции, за исключением высшей из них, подразделяют правовой объектный континуум на более или менее значительные дискретные участки и их фрагменты. Таким образом, осуществляется диалектически сложное взаимодействие выработанных в праве обобщений как категорий единичного, отдельного, особенного и общего. В связи с этим мы полагаем, что более точной была бы постановка вопроса не о соотношении объекта права и объекта правоотношения, а о том, каковы действительные взаимосвязи между проявлениями объектов гражданских прав (как отдельных видов объектов) и объектами правовых отношений.

Другая из существующих в науке концепций исходит из того, что поведение субъектов гражданского правоотношения в процессе их взаимодействия между собой образует содержание правоотношения, тогда как поведение, направленное на материальное или нематериальное благо, составляет объект правоотношения[5]. В рамках данных построений, как несложно заметить, вопрос о природе объектов гражданских прав и связи их с объектами правоотношений не обсуждается, объекты рассматриваются лишь в качестве цели поведения взаимодействующих субъектов. Однако такое понимание объектов прав возможно лишь применительно к обязательственным правоотношениям (и то не ко всем) и вовсе не распространяется на статику гражданско-правовых общественных отношений и субъективные гражданские права абсолютного типа, когда правовой интерес реализуется без посредства обязанного лица.

Несколько иной аспект в понимании объектов гражданских прав обозначает Т. Л. Левшина, полагающая, что под объектами гражданских прав гражданское законодательство понимает материальное (вещь, результат работы или услуги) или нематериальное благо (информацию, результаты интеллектуальной деятельности или нематериальные блага и личные неимущественные права, указанные в ст. 150 ГК), на которое направлено принадлежащее субъекту право. Так, правомочия собственника по владению, пользованию и распоряжению имеют своим объектом принадлежащее ему имущество, так как направлены на это имущество. Объектом прав заказчика по договору строительного подряда являются действия подрядчика по возведению здания или сооружения и материальный результат этих действий[6]. Эта точка зрения интересна тем, что, в отличие от многих иных, связывает понимание объекта гражданских прав не только с динамическими моментами оборота благ, но и со статическими правовыми состояниями. Следовательно, при данном подходе уже невозможна постановка вопроса об идентичности объектов гражданских прав и поведения обязанного лица (как объекта правоотношения), поскольку само обязанное лицо вне обязательственных отношений не существует (если, конечно, не иметь в виду, что и субъект абсолютного права может нести обязанности общего характера). Однако и здесь никаких корреляций между объектами гражданских прав и объектами правоотношений автор не усматривает.

Достаточно сложной и местами внутренне противоречивой выглядит концепция, автором которой выступает В. А. Витушко[7]. Он, отправляясь от соотносимости понятия объекта с интересами субъектов правоотношений, проводит первоначально традиционное подразделение объектов на:

- объекты вещных правоотношений: имущество, вещи, деньги, ценные бумаги;

- объекты обязательственных правоотношений: работы и услуги, имеющие родовые обозначения как действия;

- объекты права интеллектуальной собственности: результаты интеллектуальной деятельности и средства их индивидуализации;

- нематериальные блага, признаваемые объектами личных неимущественных прав;

- информацию.

Согласно ст. 6 ГК РФ, в случаях, когда предусмотренные пунктами 1 и 2 статьи 2 Кодекса отношения прямо не урегулированы законодательством или соглашением сторон и отсутствует применимый к ним обычай делового оборота, к таким отношениям, если это не противоречит их существу, применяется гражданское законодательство, регулирующее сходные отношения (аналогия закона). При невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости. Поскольку данная норма распространяет свое действие на все отношения, входящие в предмет гражданско-правового регулирования и защиты, необходимо прибегнуть к хотя бы краткому анализу последних (разумеется, только в интересующем нас аспекте).

Гражданское законодательство, как указано в п. 1 ст. 2 ГК, определяет правовое положение участников гражданского оборота, основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав, исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности (интеллектуальной собственности), регулирует договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников.

Гражданское законодательство регулирует отношения между лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, или с их участием, исходя из того, что предпринимательской является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке.

Неотчуждаемые права и свободы человека и другие нематериальные блага защищаются гражданским законодательством, если иное не вытекает из существа этих нематериальных благ (п. 2 ст. 2 ГК).

Приведенные положения закона указывают на то, что гражданское законодательство определяет, среди прочего, основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав, а также регулирует договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников. Исходя из грамматического и логического толкования данной нормы можно сделать вывод о том, что законодатель устанавливает определенную последовательность правовых воздействий на общественные отношения: вначале определяются основания возникновения и порядок осуществления указанных в законе субъективных прав, и лишь затем осуществляется регулирование обязательственных и иных отношений. Обратная последовательность вряд ли возможна, поскольку регулирование отношений с неопределенными базовыми параметрами, хотя в принципе и может иметь место, однако является крайне неэффективным и не обеспечивает достижения цели упорядочения состояния общественных отношений.

Вопрос о формировании прав на «нетрадиционные блага» нельзя рассматривать как некую периферийную область юридического анализа. Напротив, изучение становления правовых режимов соответствующих благ и регулирования их оборота должно занять достойное место в ряду центральных проблем не только науки гражданского права, но и современной правовой теории в целом. Именно появление новых, еще «неосвоенных» правом благ и задача адекватного их урегулирования дает новый импульс к пониманию многих явлений и процессов правогенеза, которые в силу объективно-исторических причин длительное время оставались скрытыми от непосредственного наблюдения. Правовой мониторинг этих многообразных проявлений внеправовой и неправовой действительности дает уникальную возможность проследить практически в режиме реального времени и в реальных общественных отношениях вовлечение в орбиту правового регулирования не столько даже новых объектов, сколько новых типов субъективных прав. А поскольку категория субъективного права лежит в основе современного правопонимания, можно представить себе, в какой степени данное направление значимо для науки.

Приоритет в соответствующих разработках остается пока, к сожалению, не за правоведами, а за экономистами, политологами и философами, в особенности представителями неоинституциональной экономической школы. К настоящему времени уже имеется ряд исследований, в которых предпринимается попытка путем анализа доступных наблюдению реальных процессов объяснить происхождение прав на объекты, вновь вовлекаемые в гражданский оборот[8].

Один из примеров такого анализа связан с проблемой возникновения прав на воздушные коридоры аэропортов. До развития активных воздушных сообщений такой проблемы не существовало и не могло существовать в принципе, однако уже в 1926 г. в США был принят Закон «О коммерческом использовании воздуха», в котором воздушное пространство государства было объявлено разновидностью актива (блага) общего пользования. С увеличением частоты полетов необходимость государственного регулирования воздухоплавания стала очевидной, в связи с чем в 1938 г. Конгресс США принял Закон «О гражданской авиации», в котором контроль за воздушным пространством был поручен Агентству по гражданской авиации. С появлением в начале 60-х годов ХХ века реактивной тяги, когда количество полетов резко возросло, появились первые признаки ограниченности (исчерпаемости) такого ресурса, каким является воздушное пространство аэропортов. Первоначально предпринимались попытки справиться с неожиданно возникшей проблемой чисто ограничительными мерами. В декабре 1968 г. для четырех наиболее загруженных аэропортов США было административным путем введено так называемое «правило высокой плотности», которое ограничивало количество посадок и взлетов, допустимых в соответствии с правилами осуществления полетов по приборам, т.е. определило количество «воздушных коридоров», подлежавших распределению среди авиакомпаний, отобранных комитетами по составлению расписаний. Авиакомпании, не попавшие в число избранных, оспорили в суде введение «правила высокой плотности», утверждая, что это правило предоставило отдельным авиакомпаниям привилегию в использовании мощностей, финансируемых правительством США. Суд в иске отказал. Исследователи соответствующего явления Уильям Райкер и Итаи Сенед в работе, опубликованной в 1991 г., отметили, что подобная процедура распределения была первым большим шагом к частной собственности на данный актив. Прежде Соединенные Штаты как собственник общих ресурсов контролировали их использование, применяя принцип «открытых небес», что означало реализацию принципа «первым пришел, первым обслужен». «Правило высокой плотности» закрепило за избранными авиакомпаниями право пользования коридорами на постоянной основе и потребовало от остальных владельцев самолетов уважения этого закрепления. В результате воздушные коридоры стали объектом квазипостоянного права, то есть почти частной собственности[9]. Эта собственность не является частной в полном смысле слова, поскольку воздушные коридоры нельзя продавать. В то же время авиакомпании владели ими на постоянной основе, за исключением случаев банкротства или отзыва (конфискации) для проведения необходимых технических мероприятий. Райкер и Сенед уподобляют процесс возникновения соответствующего права промежуточной стадии между феодальным владением и частной собственностью на землю. Первоначально владелец земли предоставлял феодальные поместья членам своей военной дружины на период их службы. Постепенно поместья стали передаваться по наследству, а затем и отчуждаться, тем самым превратившись в собственность. Но что же есть объект такого права? Определяют его Райкер и Сенед следующим образом: воздушный коридор представляет собой право на осуществление посадки и взлета в течение определенного периода времени, обычно в течение получаса. При этом отмечается, что собственность на воздушные коридоры не является повсеместно распространенной, а технически они ограничены заблаговременным резервированием, причем нет гарантий, что собственность на них сохранится в дальнейшем. Тем не менее, исследователи подчеркивают, что это реальные права, которые сформировались совсем недавно, и потому вполне поддаются изучению. Для возникновения прав на ограниченные ресурсы Райкер и Сенед называют четыре обязательных условия:

1) редкость;

2) владельцы желают иметь данное право;

3) лица, принимающие решение, желают признать это право;

4) лица, несущие обязанности, уважают предоставленное право.

Переходя от конкретной ситуации с воздушными коридорами к более общим соображениям, авторы отправляются от того, что потенциальные владельцы могут требовать предоставления прав, а лица, несущие обязанности, - уважать эти права на взаимовыгодной основе. При этом могут возникать отношения первого и второго порядка. Отношения первого порядка могут характеризовать притязания владельцев прав собственности, имеющие любой источник: природу, обычай, «общественный договор». «Но притязания, которые защищены исключительно репутацией, являются в лучшем случае условными правами, которые могут быть проигнорированы, если это выгодно лицам, несущим обязанности. Отсюда вытекает важное значение отношений второго порядка, закрепления прав и обеспечения иммунитета собственника. Эти отношения являются политическими, так что в определенный момент, независимо от их объяснения, права собственности определяются политическим путем»[10]. Основной вывод, к которому приходят Райкер и Сенед, состоит в том, что политическое определение прав собственности заключается в формировании государством права собственности, чтобы решить проблему редкости. Опираясь на эту позицию, авторы полагают, что фактически полностью устарел анализ Дж. Локка, согласно которому государство есть любое независимое сообщество (any independent community)[11], создаваемое владельцами для защиты своего имущества, поскольку Локк не руководствовался критериями редкости благ, а также соображениями об особой роли политической власти (лиц, принимающих решения, т.е. государства). С другой стороны, Райкер и Сенед не соглашаются и с позицией Г. Демсеца, который еще в середине 60-х годов ХХ века показал, что права собственности возникают при условии редкости соответствующих благ и необходимости интернализации внешних эффектов. В данном случае исследователи критикуют Демсеца за то, что он не рассматривает в качестве необходимых условий возникновения прав собственности политическую власть, а также готовность лиц, несущих обязанности, уважать предоставленное право. При этом, однако, Райкер и Сенед учитывают, что в одной из последующих работ Г. Демсец объяснял, что он намеренно исключил политику и право, чтобы разобраться в экономических характеристиках «совершенной конкуренции»: «правовая система и государство отодвинуты на задний план с помощью простого утверждения, что ресурсы находятся в частной собственности». Конечно, «совершенная конкуренция» по Демсецу, рассматриваемая в отрыве от государственно-правовых реалий и воздействий, есть в такой же мере продукт абстрагирующего ума, как и «чистое право» по Канту, не имеющее в виду ни одну из эмпирических целей. В действительности ни одно, ни другое невозможны. Но, с другой стороны, и концепция Райкера и Сенеда не выглядит завершенной. Принимая в качестве необходимых все предложенные ими условия возникновения прав, мы не можем согласиться с тем, что эти условия достаточны. Представляется очевидным, что в рассмотренной практической ситуации, как и вообще в случаях установления прав в отношении ограниченных ресурсов, эти последние подвергаются своего рода парцелляризации, разложению на ряд дискретных фрагментов, сохраняющих качество исходного ресурса при нормативном установлении количественных (пространственных, иных физических и /или временных) и функциональных параметров, закрепляемых за каждым из выделенных фрагментов. Без фрагментирования исходного ресурса невозможно обеспечить основной эффект прав собственности, а именно невозможно создать систему исключений из доступа к ресурсам различного рода. И здесь крайне важно юридически корректно определить тот исходный ресурс, выделенные фрагменты которого должны будут воспроизводить качество базового актива. Во многих случаях эта задача упрощается в связи с тем, что качественные параметры исходного ресурса мощно и однозначно определяют качество выделенных фрагментов[12]. Такие соотношения мы наблюдаем, например, в земельном законодательстве (земля и земельный участок), водном законодательстве (вода, воды, обособленные водные объекты), лесном законодательстве (лес, лесной фонд, участок лесного фонда) и др. В приведенных случаях фрагменты исходных ресурсов обособляются и индивидуализируются с помощью пространственных критериев (установления границ, указания местоположения). Но уже в примере с воздушными коридорами аэропортов описание фрагментов исходного ресурса с помощью пространственных признаков не дает результата, поскольку таковым ресурсом является на самом деле не воздушное пространство аэропорта, а время, выделяемое правообладателю для совершения в данном аэропорту взлетов и посадок. Следовательно, критерией парцелляризации этого ресурса будет функционально-временным, а не пространственным. Действительным благом для пользователя в данном случае является время в чистом виде, время, в течение которого возможно осуществление права. Фрагментирование любого исходного ресурса предполагает предварительную ментальную оценку выделяемых частей с установлением критериев для их идентификации. А это значит, что операционный аппарат уже должен располагать концептами, понятиями, которым качественно соответствует каждый отдельный элемент (отдельное благо), в отношении которого возникает субъективное право. Следовательно, необходимым условием возникновения прав является концептуальное определение объекта права и его формализация тем или иным доступным способом. Этот процесс, который можно назвать конституированием объекта права, может протекать с использованием различных приемов и способов правового освоения действительности, включая традиции, обычаи, «неофициальное право». Однако представляется, что в современных условиях эти преимущественно догосударственные социальные регуляторы следует рассматривать лишь как допускаемые государством маргинальные варианты урегулирования ситуаций, не имеющих большой общественной значимости. Поэтому правы Райкер и Сенед, утверждая, что в настоящее время именно государство решает проблему редких ресурсов, формируя права собственности на них. Но именно поэтому их концепция и требует дополнения пятым необходимым условием установления прав. Это условие заключается в легитимировании тех ресурсов (благ), в отношении которых устанавливаются права. Поскольку регулятивная функция государства осуществляется преимущественно в правовой форме, легитимация соответствующих благ происходит чаще всего через норму права и лишь в исключительных случаях, в качестве временной меры – посредством санкционирования традиционных форм парцелляризации. Необходимо еще одно уточняющее замечание. Указанная совокупность условий возникновения прав на те или иные объекты совершенно необязательно приводит к установлению именно прав собственности. В этом отношении, учитывая понятийный строй и традиции континентального и отечественного законодательства, представляется нецелесообразным и даже опасным некритическое заимствование и введение в правовой оборот предельно широкого понимания прав собственности, свойственного представителям и последователям неоинституциональной экономической теории прав собственности. Все собственно-юридические проблемы могут быть поставлены, описаны и решены с использованием триады фундаментальных правовых категорий: субъективного права, его субъекта и объекта.

Легитимированные в законе виды объектов гражданских прав мы рассматриваем таким образом в качестве обязательной объектной предпосылки самого существования и реализации гражданского права, столь же необходимой, как и субъектная предпосылка, воплощающаяся в категориальной правовой абстракции лиц.

В середине XIX века между немецкими правоведами Б. Виндшейдом и Г. Белау возникла дискуссия о значимости для права определенного субъекта, в ходе которой Виндшейд афористично высказался в том смысле, что если для права несуществен определенный субъект, то и вообще субъект как таковой праву не нужен. Возражая коллеге, Г. Белау весьма образно утверждал: железное жерло пушки изрыгает огонь независимо от того, какой именно канонир стреляет из этой пушки. Но канонады не бывает, если при пушке вообще нет ни одного канонира. Отсюда Белау заключал: права могут переходить от лица к лицу, оставаясь сами собой, но даже при калейдоскопической смене лиц в каждый данный момент времени передаваемое право имеет своего определенного субъекта. Если эту же мысль изложить другими словами, то получится, что в гражданском обороте «юридическая пушка» (объект прав) всегда «состоит» при канонире (субъекте). Осмысливая эту дискуссию почти полуторавековой давности, мы лишний раз можем убедиться в том, что за прошедшее время в теории изменилось, в сущности, немногое. Монографические исследования, посвященные специально проблематике объекта в гражданском праве, представляют собой редкие исключения, издаются периферийными издательствами и крайне малыми тиражами[13]. Как и прежде, современная наука чаще всего исходит из представления о том, что объекты прав в силу их близости к материальной действительности и объективности существования соответствующих реалий, требуют меньшей силы и энергии правового воздействия, чем в случае субъектов, да и способы такого воздействия иные. Только соответствующим состоянием теории можно объяснить тот факт, что для гражданского законодательства определение правового положения участников гражданского оборота (в отличие от правового положения объектов этого оборота) есть задача, равнопорядковая с установлением предмета гражданско-правового регулирования. Однако столь очевидная диспропорциональность в определении субъектных и объектных предпосылок представляется неоправданной.

Одним из перспективных направлений современной правовой науки можно считать, активную разработку концепции, в силу которой специально-юридическое понятие объекта права не может быть связано с применением «иноприродного» сущности данного явления категориального аппарата, т.е. понятий, значение которых лежит вообще вне правовой сферы. Так, В.И. Сенчищев предлагает в качестве адекватной для объекта права юридической характеристики рассматривать правовой режим, под которым понимается совокупность всех позитивно-правовых предписаний, содержащихся в императивных и диспозитивных нормах и основанных на них (или им не противоречащих) субъективно-правовых притязаний, существующих и действительных с точки зрения права и в соответствующих случаях определяющих права, обязанности, дозволения, запреты и предписания абсолютно всех лиц (или в отношении абсолютно всех лиц) по поводу того предмета (явления), в отношении которого они установлены. Определяющим элементом правового режима является правовой статус, который содержит лишь императивные правовые нормы, не зависит, следовательно, от усмотрения субъектов и может рассматриваться в качестве одного из проявлений правового режима. Таким образом, важным с позиции права является не сам объект, но то правовое значение, тот правовой режим, который присваивается этому явлению в силу позитивного права и который воплощается в субъективных правах и обязанностях. Данная точка зрения весьма интересна в том отношении, что она устремлена к определению объекта прав исходя прежде всего из свойств самой правовой материи и права как социального регулятора. Природные, естественные свойства реальных предметов при таком подходе если и учитываются, то не прямым образом, а в «снятом виде», через содержание правовой нормы. Если же признать допустимость такого подхода, ведущего к установлению средствами права режимно-статусных характеристик объекта, то мы обнаружим, что никаких концептуальных противоречий с установлением статуса субъектов здесь нет. Правовой статус субъектов гражданского права устанавливается законодателем с использованием максимально возможного объема средств общедозволительного регулирования при введении ограничений только в случаях, признаваемых особо социально значимыми. Но нельзя не видеть, что юридический статус многих субъектов гражданского права не может быть в достаточной степени охарактеризован и установлен без прямых прескриптивных указаний законодателя. Такие предписания в действующем российском гражданском праве касаются правоспособности и дееспособности граждан и юридических лиц, правового положения публично-правовых образований, общего понятия о юридических лицах и конкретных разновидностях таковых, порядка их реорганизации, ликвидации и т.п. В своем классическом труде «Об юридических лицах по римскому праву» Н. С. Суворов писал, что субстрат для личности в юридическом смысле, «не в смысле естествоведения», «а в смысле правоведения»: «Законодатель не имеет надобности подчиняться определенным схемам: там, где потребности оборота требуют признания юридической личности, законодатель не должен отказывать в ней из-за схематических предписаний». Но в то же время: «Признанием юридической личности выражается, что известные интересы в принципе признаются юридическим порядком, что юридический порядок в принципе ничего не имеет против того процесса, путем которого они стремятся реализоваться, напротив, даже свои собственные учреждения ставит на служение им»[14]. Да, действительно, законодатель не обязан подчиняться определенным схемам, но только потому, что, за изъятием санкционирования немногочисленных обычаев, он сам же эти схемы и устанавливает и при необходимости изменяет либо отменяет. В современных правопорядках признание юридической личности практически равнозначно установлению соответствия конститутивных ее признаков нормативно закрепленной модели. Но то же самое можно утверждать и в отношении объектов субъективных прав. Характеристика правового статуса объектов гражданских прав (что справедливо отметил В. И. Сенчищев) опирается только на нормы императивные. Как известно, в методе гражданского права при абсолютном преобладании общих дозволений, всегда были и будут присутствовать и меры ограничительного характера, и предписания, и прямые запреты. Сочетание этих праворегулирующих средств в определенных пропорциях и дозировках зависит от характера решаемой задачи, однако даже полное доминирование метода предписания в установлении юридических режимов отдельных проявлений объектов гражданских прав не выводит эту предметную область из сферы гражданско-правового метода, поскольку для правовой отрасли первичны все же отношения предмета правового регулирования. Отсутствие прямых нормативных предписаний в отношении тех или иных объектов прав вовсе не означает, что применительно к ним законодателем установлен свободный общедозволительный режим. Чтобы убедиться в этом, достаточно напомнить о нелегкой и относительно недолгой правовой истории таких отсутствующих в действующем гражданском законодательстве и еще надавно довольно распространенных объектов правовой охраны, как рационализаторские предложения и открытия. Трудно предположить, чтобы государство именно сейчас и сегодня могло признать (санкционировать) появление и охрану таковых объектов и прав их авторов (мы не касаемся сейчас самостоятельного вопроса о ранее возникших субъективных правах на таковые объекты).

Объектная предпосылка в нашем понимании есть то же самое, что объекты прав в объективном смысле. Наличие субъектной и объектной предпосылок одновременно отражают практическую готовность права к регулированию конкретных жизненных ситуаций, своеобразное состояние «заряженности» права на осуществление им своего предназначения. Переход от состояния готовности права к его действительному осуществлению в практической жизни общества через имеющиеся правовые нормы, правоотношения, иные средства правореализации может быть охарактеризован как процесс восхождения от абстрактного к конкретному.

2. Влияние рыночных отношений на возникновение новых видов объектов гражданских правоотношений

Основным видом гражданско-правовых юридических актов являются сделки - волевые действия юридического или физического лица, направленные на достижение определенного правового результата. Так, совершая сделку купли-продажи, субъект стремится приобрести право собственности на деньги или вещь. Сделки наиболее ярко и полно выражают присущие гражданскому праву принципы, способы и методы регулирования общественных отношений. Поэтому именно им посвящено абсолютное большинство норм гражданского законодательства.

Наряду с гражданско-правовыми актами гражданские правоотношения могут порождаться административными актами государственных органов и органов местного самоуправления, предусмотренными законом и иными правовыми актами в качестве основания возникновения гражданских правоотношений. Такие акты являются по своей природе ненормативными и непосредственно направлены на возникновение гражданских прав и обязанностей у конкретного субъекта - адресата акта.

В истории нашего государства при существовании государственной централизованно регулируемой экономики на формирование содержания гражданских правоотношений, опосредовавших экономические процессы, большое влияние оказывали плановые акты по распределению товаров и продукции, по определению объема, характера, количества и содержания услуг и т. п., являвшиеся разновидностью административных актов.

В условиях рыночной экономики в качестве оснований возникновения гражданских прав и обязанностей выступают качественно иные административные акты. Так, одним из основных средств упорядочения рыночных отношений является лицензирование отдельных видов предпринимательской деятельности. Выдача государственным органом или органом местного самоуправления какому-либо субъекту права лицензии означает предоставление ему права осуществлять, не выходя за границы лицензии, определенную деятельность (например, оказание платных юридических, банковских услуг и т. д.) либо совершать определенные сделки (например, внешнеэкономические по вывозу стратегически важного сырья, валютные операции, связанные с движением капитала, и т. д.).

Другой разновидностью административных актов, порождающих гражданские права и обязанности, являются акты, подобные вынесению органами государственной власти или местного самоуправления решений об изъятии земельных участков, которые не используются в соответствии с их назначением, а также подобные реквизиции имущества, при которой в случаях стихийных бедствий, аварий, эпидемий, эпизоотии и при иных обстоятельствах, носящих чрезвычайный характер, имущество в интересах общества возмездно изымается у собственника по решению государственного органа.

Чрезвычайно важную роль в процессе возникновения, изменения или прекращения гражданских правоотношений играют такие административные акты, как государственная регистрация юридических действий и событий.

Особым видом юридических актов являются судебные решения, устанавливающие гражданские права и обязанности. В качестве примера можно привести решения о признании права собственности на самовольное строение при условии, что земельный участок в установленном порядке будет предоставлен застройщику; о принудительном заключении договора на условиях, определенных в судебном решении, и им подобные[15]. Юридические поступки - правомерные действия субъектов, с которыми закон связывает определенные юридические последствия независимо от того, была ли у субъектов цель достижения того или иного правового результата. Например, к числу таких юридических фактов относятся находка потерянной вещи, обнаружение клада. Эти действия, если даже субъекты не предполагали этого, при определенных условиях порождают у них право собственности на найденную вещь, обнаруженный клад. Несомненно, что к юридическим поступкам относится и создание произведений литературы, науки и искусства. Авторское право на эти результаты интеллектуальной деятельности возникает в силу самого факта их создания. Автор может даже и не знать о комплексе прав, которые возникают у него, но он становится их обладателем при наличии самого факта создания произведения.

В силу отмеченного нельзя отнести к юридическим поступкам создание изобретения, полезной модели и промышленного образца, так как права на изобретение, полезную модель и промышленный образец могут возникнуть при признании указанных технических решений таковыми патентным ведомством и выдаче патентов на изобретение, промышленный образец и свидетельства на полезную модель.

Основания возникновения гражданских прав и обязанностей, приведенные в ст. 8 ГК, весьма многообразны, но среди них отсутствуют прямые указания на объектные предпосылки возникновения соответствующих прав. Тем не менее, такой общей предпосылкой можно считать положения ст. 128 ГК об объектах гражданских прав: к объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права; работы и услуги; информация; результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (интеллектуальная собственность); нематериальные блага. Статья 209 ГК говорит о том, что собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. Кроме того, следует учитывать определение сущности обязательства по ст. 307 ГК: в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности. Нормы глав 6 – 8 ГК РФ содержат, на наш взгляд, исчерпывающие объектные предпосылки возникновения гражданских прав и обязанностей. Это означает, что за исключением видов объектов гражданских прав, прямо указанных в гражданском законодательстве, никакие иные внеюридические реалии не могут функционировать в качестве таковых. Данное соображение позволяет, на наш взгляд, критически отнестись к возможности применения аналогии (как аналогии закона, так и аналогии права) в отношении распространения режима легализованных объектов на феномены, не признаваемые принципиально или не признанные до поры в качестве объектов. Рассматривая пределы применимости аналогии в юрисдикционной деятельности, Е. Н. Трубецкой заметил, что по аналогии не могут применяться те законы, которые устанавливают порядок исключительный[16]. Для права гражданского это соображение имеет принципиальное значение, поскольку исходные статутные его положения о лицах и об объектах прав являются именно исключительными. Эта исключительность имеет внутреннее и внешнее проявления. С внутренней стороны, все понятия о субъектах и объектах прав представляют собой дискретные концептуальные единства или классы не пересекающихся друг с другом множеств. С внешней же стороны, эти классы множеств являются изолированными, закрытыми для проникновения в них иных феноменов, не имеющих общих существенных признаков с закрепленными в нормах права. Только в случаях, указанных в самом законе, допускается весьма ограниченное и ситуационно обусловленное распространение элементов правового режима, установленного в норме для субъектов и объектов одного вида, на субъекты и объекты другого вида. Так, к предпринимательской деятельности граждан, осуществляемой без образования юридического лица, применяются правила, которые регулируют деятельность юридических лиц, являющихся коммерческими организациями (п. 3 ст. 23 ГК). Участие публично-правовых образований в отношениях, регулируемых гражданским правом, приравнено к участию в таковых отношениях юридических лиц (п.2 ст. 124 ГК). Действие норм о купле-продаже вещей (товаров) распространено также на ценные бумаги, валютные ценности, имущественные права (п.п. 2, 4 ст. 454 ГК). Эти обоснованные изъятия из принципа исключительности являются, во-первых, единичными и, во-вторых, не могут рассматриваться как собственно аналогия, ибо прямо и непосредственно предусмотрены самим законодателем. За этими пределами нет места для применения аналогии в отношении объектов и субъектов прав.

Список литературы

1.     Витушко В. А. Курс гражданского права: Общая часть. Т1: Научн.- практ. пособие.- Мн.: БГЭУ, 2001.

2.     Гражданское право: В 2 т. Том I: Учебник / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. – 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство БЕК, 2000.

3.     Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Отв. ред. О. Н. Садиков. М.: Юристъ, 2001.

4.     Зинченко С.А., Лапач В.А., Шапсугов Д.Ю. Проблемы объектов гражданских прав.- Ростов-на-Дону: Издательство СКАГС, 2001.

5.     Иоффе О. С. Правоотношения по советскому гражданскому праву. Л.: Изд-во ЛГУ, 1949.

6.     Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности (методология, основные понятия, круг проблем) / Отв. ред. д.э.н., проф. Кузнецов В. Н. М.: ИМЭМО РАН, 1990.

7.     Керимов Д. А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права).- М.: Аванта+, 2000.

8.     Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М, 1958.

9.     Локк Дж. Два трактата о правлении. – Соч.: В 3 т. М.: Мысль, 1988. Т. 3.

10.           Олейник А. Н. Институциональная экономика: Учебное пособие. М.: ИНФРА-М, 2000.

11.           Райкер У., Сенед И. Политическое объяснение происхождения прав собственности: воздушные коридоры аэропортов // Экономический вестник (ЭКОВЕСТ). 2001. № 3.

12.           Ровный В.В. Проблемы объекта в гражданском праве: Учеб. пособие для вузов / Под ред. А.И. Хаснутдинова; Иркутский гос. ун-т. – Иркутск, 1998.

13.           Суворов Н.С. Об юридических лицах по римскому праву. М.: «Статут», 2000.

14.           Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. СПб.: Лань, 1998.


[1] См.: Иоффе О. С. Правоотношения по советскому гражданскому праву. Л.: Изд-во ЛГУ, 1949. С. 85-86.

[2] Сычев Н. И. Объективное и субъективное в научном познании. Ростов-на-Дону; Изд-во Ростовского ун-та, 1974. С. 21.

[3] См.: Гражданское право: В 2 т. Том I: Учебник / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. – 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство БЕК, 2000. С. 294-295.

[4] Керимов Д. А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права).- М.: Аванта+, 2000. С. 209.

[5] См.: Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева и Ю. К. Толстого. Т.1. Изд. 3-е. М.: ПРОСПЕКТ, 1997. С. 85.

[6] См.: Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Отв. ред. О. Н. Садиков. М.: Юристъ, 2001. С. 260-261.

[7] См.: Витушко В. А. Курс гражданского права: Общая часть. Т1: Научн.- практ. пособие.- Мн.: БГЭУ, 2001. С. 306-314.

[8] См.: Олейник А. Н. Институциональная экономика: Учебное пособие. М.: ИНФРА-М, 2000; Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности (методология, основные понятия, круг проблем) / Отв. ред. д.э.н., проф. Кузнецов В. Н. М.: ИМЭМО РАН, 1990.

[9] См.: Райкер У., Сенед И. Политическое объяснение происхождения прав собственности: воздушные коридоры аэропортов // Экономический вестник (ЭКОВЕСТ). 2001. № 3. С. 432-433.

[10] См.: Райкер У., Сенед И. Политическое объяснение происхождения прав собственности: воздушные коридоры аэропортов // Экономический вестник (ЭКОВЕСТ). 2001. № 3. С. 429.

[11] Локк Дж. Два трактата о правлении. – Соч.: В 3 т. М.: Мысль, 1988. Т. 3. С. 338.

[12] Локк Дж. Два трактата о правлении. – Соч.: В 3 т. М.: Мысль, 1988. Т. 3. С. 338.

[13] См., например: Ровный В.В. Проблемы объекта в гражданском праве: Учеб. пособие для вузов / Под ред. А.И. Хаснутдинова; Иркутский гос. ун-т. – Иркутск, 1998; Зинченко С.А., Лапач В.А., Шапсугов Д.Ю. Проблемы объектов гражданских прав.- Ростов-на-Дону: Издательство СКАГС, 2001.

[14] Суворов Н.С. Об юридических лицах по римскому праву. М.: «Статут», 2000. С. 114-115.

[15] Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М, 1958. С. 129-143.

[16] См.: Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. СПб.: Лань, 1998. С. 141.