2. Социально-экономическое развитие России

В результате так называемых рыночных реформ в России образовалась двухслойная экономика. Одна экономика представляет как бы поверхностный слой, другая отражает действительное внутреннее содержание. Они удивительным образом не похожи друг на друга, проецируя на реальную жизнь два столь различных экономических образа России.

Первый образ - это богатая Россия, успешно продвигающаяся по пути выстраивания капиталистического общества благоденствия.

Второй образ - бедная Россия со множеством жгучих социальных и экономических проблем.

По данным Института социально-экономических проблем народонаселения РАН, на долю первой России приходится примерно 15% ее населения. На долю второй - 85%. Население первой аккумулирует в своих руках 85% всех сбережений, хранящихся в банках, 57% денежных доходов, 92% доходов от собственности и 96% средств, расходуемых на покупку иностранной валюты. Вторая Россия получает лишь 8% доходов от собственности и располагает 15% сбережений. Столь глубокого и стремительного расслоения населения по уровню доходов не знала еще ни одна из современных стран мира.

Невольно возникает вопрос: как такое могло случиться в столь короткое время? Ответ на него достаточно очевиден.

Известно, что определяющая часть дохода страны формируется за счет нефти, газа, минеральных ресурсов и т. д. На долю сырьевой составляющей приходится не менее 60% всех поступлений в бюджет. Но также известно, что значительная часть дохода от продажи сырья минует казну и является источником сверхдоходов частных лиц, получивших права на эксплуатацию природных месторождений.

Освоение и разработка месторождений требуют огромных средств, на это в основном и направляется сверхдоход нефтяных и газовых компаний. Все это так. Но в данном случае речь идет о доходах сверх нормальной учетной ставки на капитал. Именно сверхнормативный доход в своей определяющей части остается сегодня в распоряжении частных компаний и не поступает в казну. Отсюда, собственно, и возникает экономический парадокс: доход от общественной собственности на недра, то есть собственности всех граждан, оказывается в руках частных лиц. Совершенно неважно, о какой доле этого дохода идет речь. Общественное в принципе не может быть источником обогащения избранных.

Вот в чем драма экономических реформ в России. Вот источник столь стремительного социального расслоения, столь быстрого обеднения населения и обогащения небольшой группы финансово-промышленных магнатов. Вот что сдерживает экономический рост страны[2].

По телевидению нас усиленно убеждают, что главный конфликт современного российского общества – это конфликт между сторонниками рынка и сторонниками плана. Пока у нас так называемых рыночников «перевес» - много энергичной молодежи вполне адаптировалось к жизни, которую они считают рынком, да другого образа жизни они не видели и не представляют. Несмотря на очевидное ухудшение жизни, «рыночники» не видят в идеях КПРФ ничего для себя привлекательного, и поэтому болтаются на выборах от одной партии к другой, лишь бы она провозглашала свободу рынка. Причем голосуют они одинаково – и «челнок», и президент нефтяной компании. Они сами считают себя единым «средним классом» или иногда «новыми русскими».

Значительная часть тех, кто считает себя «новыми русскими», таковыми не являются, и в постреформаторском обществе они не только найдут себе место, но их социальные функции даже не слишком и изменятся, хотя благосостояние, несомненно, упадет.

«Новыми русскими» считают себя все, у кого есть иномарки. Но настоящие «новые русские» - это только экспортеры. Они составляют особую группу, можно сказать, «первый класс» нашего общества – наиболее влиятельный.

А вот чиновники («второй класс»), банкиры (уполномоченные и простые), оптовые и розничные торговцы, в том числе импортеры, бандиты, поп-звезды и тележурналисты, представители инофирм (все – «третий класс») – как бы богаты они ни были, они не «новые русские». На них тратится совсем небольшая доля долларов, получаемых «настоящими новыми русскими», или «первым классом».

Сразу можно с уверенностью сказать, что у уходящего класса «новых русских» нет  ни малейшего шанса вернуть ситуацию 1991-1997 годов. Причин этому много, даже дело не в том, что их интересы пересекались с интересами многих социальных групп в нашей стране и за рубежом. Дело в том, что «новые русские» просто сами не знают, чего бы они хотели, потому что сохранить их недавнее положение нельзя по объективным, естественным причинам. Хотя бы потому, что доступные для разработки нефть, золото и лес кончаются[3].

Мы являемся свидетелями распространения таких уродливых общественных явлений, как пьянство, наркомания, проституция. Пышным цветом расцветают преступность и коррупция. В таких условиях человек уходит в себя, с безразличием наблюдает за происходящим вокруг. Народ отчуждается от власти, даже той, которую еще вчера с энтузиазмом избирал. У него вырабатывается чудовищная приспособительная реакция на то, что, казалось бы, невозможно вынести, - синдром вживания в катастрофу.

Вырвать людей из этого пагубного состояния невероятно трудно. Но оставаться в нем гибельно. Оно разрушает не только социально-психологический климат в обществе, но и здоровье. По-видимому, мы еще не отдаем себе должного отчета в том, что является первопричиной многих тяжелых заболеваний, нередко с летальным исходом. Но теперь все большее число исследователей связывают беспрецедентный рост смертности населения не только с функциональными расстройствами в организме человека, но и с пагубным воздействием на здоровье синдрома вживания в катастрофу.

С начала 90-х годов в России начался, может быть, необратимый процесс депопуляции: смертность стала существенно опережать рождаемость. Обнаруживается весьма существенное обстоятельство, если приоткрыть «лицо» смертности: оно русское. В исконно российских губерниях - Костромской, Ярославской, Смоленской и др. - уровень смертности превышает средние для России показатели. Вторая отличительная черта - это молодое лицо. Вымирает наиболее дееспособная часть населения, люди в возрасте 44-46 лет - цвет нации! Рост смертности коснулся и относительно благополучной коммерческой прослойки нашего общества, так называемых новых русских, не отстает в этом отношении от законопослушных граждан и криминалитет. Поэтому правомерно говорить об эпидемии смертности в стране.

Если проанализировать динамику складывающихся демографических процессов, можно обнаружить, что к середине XXI в. в России будет жить на 40 млн. человек меньше, чем сейчас. К тому времени люди «титульной нации» будут составлять всего 38%. Это имеет особое значение. Ведь наша страна называется Россией именно потому, что в течение многих столетий большинство ее населения составляли русские люди. Чего же стоят наши экономические реформы, если русскому человеку они несут раннюю смерть?

Масштабные проявления эпидемии смертности обусловлены множеством причин. Но, как показывают исследования И.А. Гундарева, среди них на одно из первых мест все решительнее выдвигаются причины, связанные с воздействием на организм человека сильнейших социально-психологических нагрузок, порожденных шоковым характером экономических реформ в России[4]. Возникает стресс, разрушается психика, меняются защитные реакции. Проявляются такие ранее малораспространенные феномены, как социальная агрессия и социальная апатия.

Первый выражается в открытой враждебности по отношению к ближайшему окружению, нередко переходящей в прямое насилие.

Второй проявляется в утрате смысла жизни, уверенности и завтрашнем дне, возможностей нормального существования для себя и своих детей, когда вопрос «Как жить?» трансформируется в «Зачем жить?» Этот феномен оказывается теснейшим образом связанным с ростом самоубийств. А ведь хорошо известно, что убийства и самоубийства во всех официально признанных религиях мира рассматриваются в качестве тягчайшего греха.

Таким образом, увеличение числа убийств и самоубийств становится достаточно четким индикатором социально-психологического нездоровья нации. Первопричину же следует искать прежде всего в пренебрежении внутренним миром человека.

Если с этой точки зрения оценить результаты реформ, то перед нами предстанет страшная картина. По данным уже упоминавшихся исследований И.А. Гундарева, более 80% причин общей смертности населения непосредственно связано с двумя указанными выше феноменами - социальной агрессией и социальной апатией. Можно, конечно, оспорить оценки этого автора, но разве в этом дело? Ему надо поставить в заслугу умение увидеть скрытые процессы в нашем обществе, обобщить увиденное и дать верный диагноз. Происходящее сейчас в экономике и обществе - проявление тяжелейших грехов: материальное и мертвое мы поставили выше духовного и живого.

Все мы виноваты в том, что позволили втянуть себя в то безнравственное болото, которое почему-то называем рынком. Но в первую голову грешна власть. До сих пор остается непонятым исходный пункт реформ: в ходе преобразований надлежит перестраивать не только саму реальность - экономику, но и корректировать субъективное отношение людей к этой реальности, то есть трансформировать образ социального мира, который исторически утвердился в сознании наших граждан[5].

Старая, старая проблема – все вместе согласны, что жизнь устроена неправильно, и даже могут согласиться с предлагаемыми улучшениями – но каждый в отдельности поступает так, как ему выгодно, как ему хочется, и суммарный эффект такого поведения порой приводит к гибели и государство, и народ. Все мы надеемся, что все само собой образуется, но бывают и фатальные просчеты огромных обществ, для которых уже ничто никогда не образуется.

Можно ли объяснить каждому, в чем именно кроится угроза? Ведь эта опасность (мировой рынок) многие годы представляется, напротив, величайшим благодеянием. Можно ли убедить и переубедить? Конечно, вероятность успеха в этом деле невелика. Тем не менее, не аморально ли, зная об опасности, не предупреждать тех, кто может услышать?

Именно попытка России выйти на мировой рынок товаров, капиталов и рабочей силы разорила нашу страну в 90-х годах ХХ века, а социализм, рынок или капитализм тут совсем ни при чем, эти альтернативы – наше внутреннее дело. Ни при чем оказалось и православное (или исламское, или атеистическое) самосознание, и «загадочная душа», славянская или азиатская, и «тлетворное влияние Запада». Все и проще и сложнее, и чья-то злая воля не то чтобы ни при чем, но она не смогла бы сделать того, что случилось.

Мы могли бы начать жить по уму, если хорошо представим себе, кто мы, где мы живем, что у нас есть, а главное, чего мы хотим, и если мы будем действовать на основании этих наших знаний[6].