1. Изучение скифской культуры

Скифская культура представляет собой часть обширной историко-культурной общности, охватывающей огромную территорию от Дуная до Монголии. Изучение скифского мира остается оной из насущных проблем отечественной археологии. Одним из первых открытий в области скифоведения явились раскопки Литого кургана, осуществленного в 1763 г. по распоряжению губернатора Новороссийской губернии А. П. Мельгунова, по фамилии которого этот памятник стал известен в науке под именем Мельгуновский курган. Середина XIX в. явилась временем открытий И. Е. Забелина в степях около Никополя, среди них - раскопки Чертомлыцкого кургана, получившего всемирную известность. Вторая половина XIX и начало XX в. - период знаменитых раскопок Н. И. Веселовского на Кубани и Нижнем Днепре, когда были открыты выдающиеся памятники скифской культуры - Келермесские, Костромской, Ульские курганы, а также знаменитый курган Солоха. Большой вклад в изучении проблем скифоведения внесли советские археологи. С 30-х гг. начались раскопки курганов рядового населения Скифии, небывалые по масштабам раскопки курганов развернулись в 60-е гг. Кубанские курганы, когда были открыты выдающиеся скифские памятники, в том числе курганы Толстая могила и Гайманова могила. В работах Б. Н. Гракова, А. И. Тереножкина, Б. А. Рыбакова рассмотрен широкий круг проблем, связанных с культурой и составом населения Скифии. Каждая из поставленных проблем становилась предметом дискуссии, в том числе проблема происхождения скифского звериного стиля, к этой проблеме мы ещё вернёмся позже.[1]

2. Быт и культура скифов

О физическом типе скифов Гиппократ писал: "Фигуры их толсты, мясисты, не членораздельны, слабы, вялы. При своей широкой безбородой наружности скифы все на одно лицо... Народ скифский от холода русый, так как солнце его не печет. Белое тело обжигается морозом и оно краснеет". Из вышеописанного следует, что причерноморские скифы, как и среднеазиатские саки при ярко выраженном европеоидном типе имели светлую кожу. У скифов была более светлая по сравнению с греками пигментация волос. Изображения скифов имеются на сосудах и других предметах греческой работы, найденных в курганах северного Причерноморья. На них представлены скифы ярко выраженного европеоидного типа, с гладкими или слегка волнистыми волосами на голове. Тот же европеоидный тип имеют и саки, изображенные на персепольских барельефах, а также на ряде золотых пластин из Аму-дарьинского клада. Глос. Персеполь, Аму - дарьинский клад.

По изображениям работы греческих мастеров можно также составить полное представление об одежде скифов. Они носили короткий, меховой, шерстью вниз кафтан с косыми, заходящими одна за другую полами, перетянутыми кожаным поясом. Наружная поверхность этих кафтанов расшивалась узорами. Головные уборы были двух типов: островерхие, подобные сакским (меховые или войлочные); либо шлемовидные, подобные шапкам- ушанкам. Штаны на одних изображены узкие, меховые или кожаные, на других - широкие матерчатые или тонкого войлока. Заправлялись они в кожаные сапожки, которые, так же как и у саков, перевязывались у лодыжек ремнем.

Говоря же об особенностях культуры скифов, в первую очередь стоит обратиться к так называемому “звериному стилю” в скифской культуре. Понятием "звериный стиль" принято обозначать широко известную изобразительную манеру мастеров-художников первой половины - середины I тысячелетия до н. э. Эта манера изображения имела характерные общие черты в декоративно- прикладном искусстве скифских, сарматских, сако-масагетских и других кочевых племен, населявших Великую степь. Нельзя назвать ни одной категории бытовых предметов, которые не стремились бы украсить кочевники. Тысячи изделий из металла, дерева, бересты, кожи, обнаруженных в степях Евразии, имели общие художественные мотивы - изображения различных животных (оленя с поджатыми ногами, свернувшегося хищника, грифа и др.) и сцены борьбы хищников или нападения хищников на копытных.

Дискуссия о происхождении скифо-сибирского звериного стиля в отечественной науке многие годы велась вокруг двух гипотез. Одна группа исследователей считала, что скифское искусство целиком сложилось во время скифских походов в Переднюю Азию на основе древневосточного искусства и в готовом виде быстро перенесено в степную Евразию (М. И. Артаонов, Н. Л. Членова) Другие исследователи считали, что скифское искусство сложилось в недрах евразийских степей, т. е. выдвигали центральноазиатскую гипотезу (В. А. Ильинская, А. И. Тереножкин). Современный взгляд на указанную проблему определяют две точки зрения.

1. Раскопки царского кургана Аржан в Туве, где были найдены древнейшие предметы скифо-сибирского звериного стиля IX -VIII вв. до н. э., позволил одним исследователям утверждать, что "проблема происхождения скифской культуры, искусства и самих скифов может считаться в общих чертах решенной. Установлено, что их родину следует искать в глубинах Азии, а не в Северном Причерноморье и не в Передней Азии" (В. А. Ильинская, А. И. Тереножкин, 1983).

2. " Не исключено, что именно племена скифов принесли с собой на Передний Восток мотив оленя с поджатыми ногами и ветвистыми рогами, мотив пантеры, стилизованное изображение головы грифа... Вместе с тем, не говоря уже о позе оленя или барана, распространенной весьма широко в искусстве Передней Азии еще во II тысячелетии до н. э., на территории Ирана найдены памятники с изображением тех же животных, хотя в иной стилизации. Голова грифа венчает обухи луристанских топоров еще в X - IX вв. до н. э., олень с поджарыми ногами есть на луристанских "псалиях" конца VIII в. до н. э." (В. Г. Луконин, 1984 ). Глос. Аржан, псалии, Луристан или луристанские бронзы.

3. Скифская триада

Блестящие образцы искусства найдены при раскопках всемирно известных скифских царских курганов - Солохи, Чертомлыка и др. Отличительной особенностью скифского искусства является "скифский звериный стиль". Изображения отдельных животных в изделиях скифов (оленя, барса, коня и др.) сочетаются со сложными композициями, выполненными с большим мастерством. Сокровища скифских курганов - это, как правило, набор изделий выполненных разными мастерами, принадлежащим различным художественным школам. Например, в Келермесских курганах - захоронениях скифской знати, часть золотых изделий связаны с древневосточным искусством, часть с раннегреческим. Некоторые вещи не были скифскими, а добыты во время переднеазиатских походов. Часть предметов изготавливалась, очевидно, по специальному заказу скифских царей и знати у мастеров различных стран (ассирийцев, греков и др. В V - IV в до н. э. скифское искусство развивалось под влиянием греческих мастеров, которые жили в городах Боспора. Боспорские мастера хорошо знали запросы своих заказчиков - скифов и изготавливали вещи по их вкусу. "Как быстро теряют ранние скифские вещи тот пласт фантастических образов, который связан с искусством Переднего Востока! Уже в раннескифских памятниках из курганов Северного Причерноморья (VI-V вв. до н. э.) он исчезает вовсе: там скифское искусство приходит в соприкосновение с искусством Греции. Но эти образы живут в искусстве Ирана эпохи Ахеменидов. Они встречаются в на ахеменидских печатях, на серебряных и золотых сосудах (в особенности на ритонах). На изображениях ахеменидских мечей, даже в "большом" искусстве - на капителях колонн, на рельефах." [2]

Однако, в период своего военно-культурного расцвета скифы развивали свой культурный потенциал, а параллельно с этим распространяли его на своих соседей.

Парадокс заключается в том, что скифизируется наиболее мощная в военном отношении этнокультурная группа лесостепи, а в более слабых группах эти процессы менее заметны.

В этом же ключе работает и то, что на территории Азербайджана, по сведениям Геродота, служившего “скифской дорогой” для нашествий в Переднюю Азию, в скифское время продолжает существовать без значительных изменений ходжалы-кедабекская культура, скифское влияние на которую слабо ощутимо и ограничивается восприятием отдельных элементов триады. Еуджен Москалу отмечает, что в памятниках типа Сентеш-Векерзуг и Чиумбруд, наличие элементов триады в которых послужило основанием для ряда исследователей говорить о завоевании скифами этих территорий, 99% и даже 100% керамического комплекса составляет местная керамика, а между тем, пишет он, “никто не говорит о кельтах в Трансильвании без кельтской керамики”

Тезис о том, что кочевники не приносят с собой своей керамики, а пользуются местной, не так уж бесспорен. Кочевники вовсе не находятся в состоянии постоянного доминирующего симбиоза с оседлым населением, и в периоды становления их власти в той или иной области они вынуждены изготавливать себе посуду сами. Речь, несомненно, должна идти о домашнем производстве, и, вероятнее всего, это был удел женщин и детей. Поэтому, даже завоевав какое-то оседлое население, кочевники вряд ли были так уж заинтересованы в местной керамике, разве что в ее парадных, престижных формах. Отказ от этого положения должен был диктоваться весьма серьезными причинами, а, скорее всего одной – гибелью своих жен и детей. Такие варианты тоже возможны, но смешно считать, что кочевники постоянно и сознательно обрекали их, родную кровь, на гибель, устремляясь в походы и завоевания новых земель. Не стоит забывать и о сакральной функции некоторых категорий керамики. О том, что кочевники приносили с собой свою керамику, свидетельствует, в частности, и то, что мы находим скифскую керамику в памятниках Добруджи, на территории так называемой “малой Скифии”.

Так что факта присутствия триады явно недостаточно для утверждения о завоевании скифами какой-либо территории.

С другой стороны, обращает на себя внимание и факт отсутствия единого архетипа триады даже в границах Северного Причерноморья, выраженный в том числе и в значительном разнообразии и “отсутствии стандарта” в оформлении отдельных элементов триады даже в одном могильнике. По словам В. Г. Петренко, “для каждого региона скифской культуры характерны все же свои особенности развития материальной культуры, и, в частности, типов наконечников стрел”, сохраняется только “общая тенденция в развитии форм”. В некоторых локальных группах отсутствуют отдельные элементы триады, даже весьма яркие, как, например, зооморфные псалии, выступающие в периодизационной схеме раннескифской культуры, предложенной И. Н. Медведской, хронологическим индикатором прихода новой волны скифов и начала второго этапа раннескифской культуры, отсутствуют в западноподольской группе.[3]

Отметим также, что если рассматривать степные памятники как ту самую среду, в которой рождалась триада, то в них отсутствует ряд таких ее важных элементов, как навершия, шлемы кубанского типа, зеркала с боковой ручкой, а каменные блюда все-таки представлены в незначительном количестве – четыре экземпляра.

Все это не согласуется не только с концепцией завоевания лесостепи скифами – носителями триады, но и вообще с идеей триады как целостного комплекса, присущего конкретному этносу. Триада – собирательный, абстрактный образ, созданный не скифами, а скифологами. Поэтому бессмысленны и поиски некоего гипотетического очага зарождения триады, не увенчавшиеся, кстати, до сих пор успехом.

Из проявившегося полицентризма происхождения элементов триады возникает мысль о принципиально ином механизме ее распространения и, шире, иной модели реконструкции событий. Не завоевания скифов, а взаимодействие культур, в ходе которого вырабатываются общие стереотипы, не затрагивающие, в принципе, основ существования этих культур.

Несколько диссонирует с этим утверждением, пожалуй, только наличие в триаде (с ними – пентаде) таких элементов, как каменные блюда и бронзовые жертвенные ножи – вещи явно ритуального характера. (Впрочем, ряд исследователей отрицает сакральный характер каменных блюд). Но мы имеем и другие примеры распространения вещей подобного рода на огромные расстояния и внедрения в “заведомо разные культуры”, весьма труднообъяснимые, как распространение в позднебронзовое время от Северного Причерноморья до Сибири чернолощеной керамики, “образующей в памятниках Кобани, Тагискена, Дындыбай-Бегазы и карасукских разную по удельному весу, но чрезвычайно яркую группу”, или распространение “топоров с крылышками” во всем Средиземноморье, Малой Азии, Северном Причерноморье, Гальштате, Поволжье и Казахстане.

Видимо, здесь мы имеем дело с какими-то глобальными изменениями идеологии в масштабе Евразии, хотя суть их мы и не вполне улавливаем.

Распространение скифской триады также вписывается в контекст подобного глобального изменения, особенно если иметь в виду ее важнейший элемент – скифский звериный стиль. Возникая, он сменяет в Северном Причерноморье спирально-геометрический стиль орнаментации, характерный для предскифского времени. Но северопричерноморский геометрический стиль только часть более значительного явления – европейского геометрического стиля, и его вырождение начинается практически одновременно в Северном Причерноморье, Греции и Италии; эти синхронии в развитии разных культур были замечены еще в начале века.

В прочем, надлом старого искусства в это время охватил гораздо более широкие пространства, одним из проявлений его стал кризис расписной керамики, структурная формула орнаментации которой идентична структурной формуле аттической вазописи позднегеометрического стиля, а датировка совпадает со временем существования позднегеометрического стиля в Греции. При этом в Средиземноморье причиной распада геометрического стиля становится “ориентализирующее влияние” переднеазиатского искусства. Именно в результате ориентализации в среднеевропейском гальштате возникает в VII в. до н. э. так называемый стиль Кляйн-Кляйн, одновременно в Италии, в памятниках Эсте появляется звериный стиль ориентализирующего характера.

Звериный стиль – не единственный компонент триады, соотносимый с глобальными культурными процессами. Одним из подобных компонентов выступает и такой типичный признак раннескифской культуры, как стремечковидные удила. Одновременно с ними в Европе распространяется так называемый среднеевропейский тип удил, для которого также характерно оформление концов в виде стремени, но повернутого широкой стороной внутрь. Представляется, что это только разные вариации одной и той же модели, вариации самостоятельные и обусловленные оригинальной интерпретацией общей идеи.

Далее, крестовидные бляхи, в отечественной историографии называемые бляхами новочеркасского типа, как и синхронные им бубенчики-привески к конской узде, распространяются от Северного Китая до Португалии, причем наибольшая концентрация и блях и бубенчиков наблюдается на Балканах, в памятниках иллирийского гальштата.

Если же говорить о псалиях, то нужно начать с того, что псалии аржано-черногоровского типа (как и восьмерковидные бляхи) распространяются не с востока на запад, как обычно считают, а с запада на восток. Эта гипотеза весьма привлекательна, однако в той системе аргументации, которую использует Наталья Львовна, все упирается в датировку Аржана.[4]

4. Скифские легенды и сказания об их происхождении

По словам Геродота (484-425 гг. до н. э.), скифы считали, что они произошли в пустынной земле от первого человека по имени Таргитай, родителями которого были дочь реки Днепр (Борисфен) и скифский бог грома, соответствующий греческому Зевсу. У Таргитая родились три сына: Липоксай, Арпаксай и Колаксай. От первого произошли скифы-авхаты, от второго – катиары, а от третьего - скифы-паралаты. Общее же название их было сколоты. Отметим сразу же, что все эти имена носят явный тюркский характер и легко объясняются из карачаево-балкарского языка и других тюркских наречий и диалектов. А слово “сколоты”, безусловно искаженное эллинами, первоначально на языке самих скифов звучал как “схылты”, что на карачаево-балкарском означает социальную верхушку общества. Ведь эти три племени вели свое происхождение от прародителя всех скифов - Таргитая.[5]

Геродот слышал и другое предание или легенду, что скифы происходят от брака Геракла с полудевой, полузмеей, у которой верхняя часть тела была женской, а нижняя - змеиной.

Однако, Геродот продолжает описание происхождения скифов: “Есть, впрочем, и иной рассказ, которому сам наиболее доверяю. По этому рассказу, кочевые скифы, жившие в Азии, будучи теснимы войною со стороны массагетов, перешли реку Аракс и удалились в киммерийские земли. Действительно, страна, занимаемая теперь скифами (т. е. Причерноморские степи - авт.), первоначально принадлежала, говорят, киммерийцам. Здесь надо сказать о том, что древние авторы Араксом называли не только современный Аракс, и не столько эту реку, сколько Сыр-Дарью. Следовательно, скифы могли быть теснимы массагетами из степи Приаралья, где когда-то зарождалась древнейшая пратюркская культура.