Системный подход в естествознании
7.1. Истоки редукционизма и холизма в науке
Наши неудачи в плане понимания механизмов целесообразности мира есть результат особого стиля мышления, основу которого составляет рассудок. Под рассудком мы будем понимать ту составляющую человеческого аппарата познания, которая оперирует рассуждениями, построенными из особого рода мысленных объектов - стереотипов, абстракций и т.п., каждый из которых является результатом обобщения какого-то повторяющегося класса явлений внешнего мира, поэтому имеет статус аксиомы. Другими словами рассудок является типичной формально-логической системой, которая несет в себе ограниченность, отраженную в теореме Геделя (см. ранее).
Обладая определенной стереотипной базой, познающий субъект проецирует на нее любое изначально целостное явление природы, раскладывая его на составляющие, соответствующие отдельным стереотипам (абстракциям). Такой метод работы мыслительного аппарата человека называется анализом. Второй ступенью познания является синтез - из выделенных в процессе анализа абстракций человек синтезирует мысленные конструкции (модели), которые в основных аспектах подобны реальным целостным явлениям.
Любая модель повторяет лишь наиболее существенные стороны моделируемого явления и не учитывает второстепенных. Поэтому описанный алгоритм процесса познания несет в себе вероятность загрубления модели, что во многом разгружает мыслительный аппарат, позволяя добиться четкого понимания некоторых конкретных механизмов реальных явлений. В то же время в модели не находят отражение такие стороны явлений, которым в стереотипной базе человека не нашлось соответствующего аналога. Такая модель верно отражает только часть природы явления, что впоследствии может привести процесс познания в тупик, потому что через неучтенные стороны реальное явление органично связано со всем миром. Пренебрежение этими связями рождает иллюзию изолированности данного явления от своего окружения.
В результате в понимании человека формируется так называемая множественная картина мира, для которого характерно многообразие явлений, событий, объектов, которые кажутся обособленными друг от друга, обладающими собственными характеристиками (например размерами, массой, энергией и т.п.), определенным образом взаимодействующими с другими обособленными явлениями. В качестве вместилища этих объектов человек синтезирует образы пространства и времени.
Так был сформирован механистический стиль мышления, который успешно вскрывал формальную сторону фундаментальных законов природы, но не мог понять их сути. Принципы механистического подхода:
1) редукционизм - первопричины всех явлений лежат в поведении элементов, из которых построено явление; знание законов микромира определяет уровень наших знаний макроявлений;
2) экспериментальность - все можно измерить (дать количественную оценку), неизмеряемым сущностям нет места в науке;
3) повторяемость - научным считается только такой результат, который может быть повторен в других научных лабораториях;
4) антителеологичность - все, что кажется целенаправленным можно объяснить действием естественных «слепых» законов.
Благодаря механистическому подходу научные знания всегда славились своей точностью, однозначностью и непротиворечивостью. В этом сила науки. Но здесь же лежит и основная ее слабость. Отказ от противоречивости приводит к самообману, так как сама природа изначально противоречива.
Особенно явно механистический подход дал сбой, когда наука вплотную подошла к изучению так называемых «сложных систем», особенность которых в существенной взаимосвязи их свойств. Поэтому однофакторные эксперименты над ними не эффективны, а многофакторные не позволяют выявить простых законов, которым подчиняются сложные системы. Многие свойства сложных систем оказываются понятными только при рассмотрении системы как единого целого. С ростом сложности структуры системы растет количество факторов, определяющих ее поведение. Особенно наглядно это видно в случае биосистем (живых организмов). Если в плане понимания законов, управляемых «неживой материей» наука достигла определенных успехов, то понимание феномена жизни для нее похоже недостижимо без коренной перестройки самих ее основ.
В природе все взаимосвязано. Мир представляет собой нечто органичное, целостное и неделимое. В этом истоки холизма. Поэтому при изучении любого явления природы успех научного метода оказывается возможен только за счет мысленного разрыва тех связей, которыми данное явление неразрывно вплетено в ткань Вселенной. При этом мы добровольно отказываемся от части истины, хранящейся в этих связях.
7.2. Понятие системы. Общие принципы системной динамики. Системный подход
Системный подход является одной из попыток вырваться за пределы однозначности научных знаний. Это новый этап в развитии методов познания мира, дополнительный к принципам механистического подхода. Он является попыткой оценить по достоинству роль целостности. В основе системности в природе лежит ее свойство быть одновременно единым и неделимым целым и в то же время обладать свойством множественности.
Слово «система» в переводе с греческого означает «целое, составленное из частей». Под системой понимают совокупность явлений, элементов, находящихся в определенных отношениях и связях между собой и образующих определенную целостность. Различают простые и сложные системы. Можно считать систему сложной, если ее поведение содержит акт решения, определяемый как выбор альтернатив с помощью какого-либо алгоритма, например случайного. Известно, что в свойствах и поведении сложных систем независимо от природы составляющих их элементов прослеживаются четкие аналогии. В конце сороковых годов Берталанфи предложил программу построения «Общей теории систем» (ОТС).
Наиболее общей закономерностью сложных систем является закон подобия части и целого: часть является миниатюрной копией целого, а потому все части одного уровня иерархии систем похожи друг на друга. Этот закон известен из глубины веков. Так «Изумрудная скрижаль» Гермеса Трисмегиста гласит: «Истинно. Несомненно. Действительно. То, что находится внизу, подобно находящемуся наверху, и обратно, то, что находится наверху, подобно находящемуся внизу, ради выполнения чуда единства».
Для биосистем в формулировке Мюллера и Геккеля закон подобия части и целого известен как биогенетический закон: онтогенез (индивидуальное развитие особи) повторяет филогенез (историческое развитие вида). Ярким подтверждением данного закона является эмбриогенез: развитие эмбриона повторяет формы, через которые данный вид прошел в процессе своей эволюции. Для человека этот закон можно, вероятно, дополнить: ноогенез (формирование мышления) каждого человека повторяет антропогенез, то есть исторический процесс формирования мыслительного аппарата всего человечества. Можно предположить, что формирование человека повторяет весь ход эволюции Вселенной.
В более общей формулировке этот закон читается как системогенетический закон (Н.Ф. Реймерс): все системы в индивидуальном развитии повторяют в сокращенной и нередко в закономерно измененной и обобщенной форме эволюционный путь развития данного вида систем. Этому закону подчиняются, например, минералогические процессы, которые в короткие интервалы времени как бы повторяют общую историю геологического развития Земли (геогенетический закон Рундквиста Д.В.). Именно системогенетический закон рождает как следствие закон последовательности прохождения фаз развития: фазы развития природной системы могут следовать лишь в эволюционно и функционально закрепленном порядке, обычно от относительно простого к сложному, как правило, без выпадения промежуточных этапов, но, возможно, с очень быстрым их прохождением или эволюционно закрепленным отсутствием. Насильно убрать какую-то из фаз развития практически невозможно.
Подобие части и целого не означает их идентичности. Наоборот, еще в античные времена была сформулирована аксиома: целое больше суммы его частей. Сейчас она читается как аксиома эмерджентности (от английского слова эмердженс - возникновение, появление нового): целое всегда имеет особые свойства, отсутствующие у частей-подсистем и не равно сумме элементов, не объединенных системообразующими связями. Зачастую, исходя из свойств отдельных компонентов системы, невозможно предсказать свойства системы как целого. Например, водород и кислород, соединяясь, дают воду, совершенно непохожую на исходные газы.
Особенно сильна эмерджентность в высокоорганизованных биосистемах, таких как теплокровные животные. Здесь появляются такие непостижимые эмерджентные свойства, как образное отражение окружающего мира, психика, разум и т.п. Особенно заметны эмерджентные свойства при исследовании социальных систем, например, муравейник, пчелиный улей, птичья стая, толпа и т.п. Так птицы, объединенные в стаю, теряют частично свою маневренность (стая более массивна и неповоротлива, чем птицы в отдельности). Аналогично человек в толпе теряет часть своей свободы и позволяет увлечь себя «голосу толпы» (для выхода из толпы нужно затратить определенную энергию по преодолению системообразующей силы). Эмерджентность невозможно разложить на составляющие, ее нужно принять как данность, как нечто изначально целостное, неделимое, присущее только всей системе в целом и никакому элементу системы в отдельности. То есть к эмерджентности неприменим принцип редукционизма.
Любая система характеризуется своей «структурой» и «поведением». Структура – это строение и внутренняя форма организации системы, выступающая как единство устойчивых взаимосвязей между ее элементами, а также законов данных взаимосвязей. Поведение определяет внешнюю сторону системы (текстуру), в соответствии с которой любая система может входить в качестве элемента в состав других систем более высокого уровня. Таким образом, одним из основных свойств систем является их иерархичность (иерархия - расположение ступенчатым рядом), в соответствии с которым любая система сама может являться элементом более общей системы, в то же время каждый элемент системы сам в свою очередь может являться системой. Иерархичность систем обеспечивает их устойчивость и неуязвимость.
Современный уровень знаний позволяет представить иерархию природных систем в виде следующей цепочки: элементарные частицы - атомы - молекулы - клетки - многоклеточные - экосистемы - биосфера - космическое тело - звездная система - галактика - Вселенная. Между уровнями приведенной иерархии биосистем не существует четких границ или разрывов, здесь обнаруживается масса промежуточных переходных форм, например, молекула - макромолекула (полимер) - сложномолекулярный комплекс (вирус) - коацерватная капля - клетка. По большому счету четкой границы нет даже между отдельным организмом и экосистемой: организм, изолированный от экосистемы, не может жить долго, так же как изолированный орган не может жить долго без тела, в котором он изначально зародился.
Принципы системного подхода противопоставлены принципам механицизма:
1) дедуктивность - постулируется возможность существования явлений, даже если мы не понимаем их механики, и уже исходя из этого выводятся законы, позволяющие существовать таким явлениям;
2) рекуррентность – постулируется возможность существования таких свойств и связей между элементами системы, механика которых нам не понятна (тем самым узаконивается эмерджентность);
3) телеологичность - признается существование феномена целесообразности в поведении сложных систем и их элементов.
Системный подход не отгораживается от явных достижений механицизма. Хотя принципы механицизма не присутствуют в приведенном выше списке, их наличие, тем не менее, подразумеваются, но в противоречивой дополнительности со своими же отрицаниями.
7.3. Принцип гармонии. Понятие живого организма. Вселенная как живой организм
Вообще, если какая-то часть (подсистема) не подобна системе в целом, то она входит в дисгармонию с другими подсистемами и с системой в целом. В частности, она не способна поглощать из окружающей среды энергию и информацию для поддержания собственной системной целостности. Такое состояние является неустойчивым, поэтому подсистема либо изменяется (адаптируется), либо разрушается. В экологии данный закон получил название принципа соответствия: форма существования организма всегда соответствует условиям его жизни. Этому способствует закон давления среды на живые организмы (закон естественного отбора Ч. Дарвина).
Под гармонией понимается наиболее оптимальное сочетание противоречивых сторон в едином целом. По определению одного из пифагорейцев, Филолая, гармония есть «согласие разногласного». Это такое сосуществование нескольких подсистем в рамках единого целого, при котором достигается минимальное количество противоречий (конфликтов, противостояний, напряжений). В физике подобное состояние называется энергетически наиболее выгодным. Это состояние с наименьшей потенциальной энергией взаимодействия подсистем. В экологии это состояние с наименьшим количеством конкурентных отношений.
В состоянии гармонии заложена изначальная противоречивость мира. Многочисленные исследования показывают, что состояние гармонии достигается, когда соотношение порядка (предсказуемого, подчинения системным законам) в поведении элементов системы и хаоса (непредсказуемого, свободы выбора) тяготеет к «золотой пропорции» ( = 0,618). «Золотая пропорция» вытекает из принципа подобия части и целого - это есть такое деление единого целого на две части, при котором меньшая часть (ассоциированная со свободой выбора) относится к большей (ассоциированной с системными законами) так же, как большая часть относится к целому (рис.7).
Только те элементы системы, которые несут в себе «золотое» соотношение между «свободой выбора» и закономерностью могут устойчиво существовать длительное время, то есть обладают живучестью. Особенно характерно подчинение закону гармонии для биосистем, которые буквально «напичканы» золотыми пропорциями. Не случайно магическим символом жизни считается пентаграмма (пятиконечная звезда), в которой можно насчитать более двухсот золотых сечений. Вообще пятеричная симметрия характерна для биосистем. Так в неживой природе практически не используются кристаллические структуры с пятеричной симметрией, в то же время вирусы могут кристаллизоваться, и эти кристаллы имеют пятеричную симметрию.
Поэтому под живым организмом можно понимать сложную систему, состоящую из относительно самостоятельных подсистем, свойства (поведение) которых подчинены системным законам, гарантирующим поддержание системной целостности, причем соотношение подчиненности и самостоятельности в поведении данных подсистем тяготеет к золотой пропорции.
Человек умеет интуитивно чувствовать гармонию. Его притягивает то, что несет в себе гармонию, и отталкивает дисгармония. Гармоничные структуры мы называем словом «красота». Красивое тело построено по закону золотого сечения (рис.8). Красивое здание несет в своих формах золотую пропорцию (рис.9). В красивом (гармоничном) сочетании звуков заложена золотая пропорция (звукоряд Пифагора). По закону золотого сечения построена Солнечная система (закон Боде). Пятеричную симметрию имеет планета Земля, кора которой выложена из пятиугольных плит. Есть основания думать, что весь мир построен по принципу золотой пропорции. В этом смысле Вселенная в целом является грандиозным живым организмом, подобие с которым дает нам право самим называться живыми организмами. Человек является элементом такой сложной системы, как биосфера, в которой он призван нести определенную функцию во благо целостности биосферы. Только по отношению к системе более высокого уровня определено понятие роли и смысла жизни.
Механистический подход достаточно удачно вскрывает закономерную сторону мироздания, где царит порядок и симметрия. Но вторая, асимметричная сторона мира, для которой характерна «свобода выбора», непредсказуемость, которая ассоциируется у нас с понятием «жизнь» механистическая наука выявить не в состоянии. Это основная причина того, что, идя путем редукционизма, даже разобрав организм на отдельные клеточки, молекулы, атомы, частицы, мы до сих пор не можем понять сути феномена жизни. Мы разучились видеть целостность мира, поэтому вышли за пределы гармонии с природой. Это главная причина экологической катастрофы.
Вопросы.
- Что такое анализ и синтез в работе мыслительного аппарата человека?
- В чем отличие модели от оригинала?
- В чем суть множественной картины мира?
- Перечислите принципы механистического подхода.
- В чем особенность сложных систем?
- Какова основа системности мира?
- Сформулируйте закон подобия части и целого?
- Сформулируйте биогенетический закон?
- Сформулируйте системогенетический закон?
- Что такое эмерджентность?
- Почему нельзя познать природу, оставаясь только на позициях редукционизма?
- В чем суть системного свойства иерархичности?
- Перечислите принципы системного подхода?
- Сформулируйте принцип соответствия.
- Что называется гармонией?
- Что называется золотой пропорцией?
- Что такое живой организм?
- В чем смысл жизни?
Очерк IV Возвращаясь в будущее |
4.1. Двадцать первый век, загадочный и драматичный Пророк огорчает народ и власть, а лже-пророк радует их. Иезекииль Будущее не может быть лучше настоя-щего... Если грядущий мир выглядит отре-дактированной копией мира нынешнего, на-сторожитесь: перед вами очередная утопия! В. Гарун В игре жизни и эволюции за столом присутствуют три игрока: люди, природа и машины. Я готов активно подыгрывать при-роде, но подозреваю, что сама природа по-дыгрывает машинам. Дж. Дайсон Ничто не стареет так быстро, как буду-щее. С. Лем Вернувшись к паллиативам XXI века, описанным в разделе 1.2, и используя обобщения, полученные в Очерках II и III, можно уже высказать ряд более или менее определенных суждений. Глав-ное из них состоит в том, что на протяжении этого столетия плане-тарной цивилизации предстоит либо очередной, причем беспример-ный по крутизне виток "удаления от естества" (что во всех перелом-ных эпохах обеспечивало преодоление антропогенного кризиса), ли-бо столь же беспримерный по масштабу обвал. Следовательно, "ро-мантические" сценарии деструктивны, а конструктивные стратегии связаны с какими-то вариантами "прогресса". Что же это может означать на деле? Попробуем отследить па-раметры оптимального (сохраняющего) сценария, продолжив пять сопряженных векторов, которые, как мы видели, пронизывают соци-альную историю и предысторию: рост технологического потенциа-ла, численности населения, организационной сложности, информа-ционной емкости интеллекта и качества внутренних регуляторных механизмов. 1 Развитие технологий предполагает все более масштабное и проникающее управление естественными процессами, обеспечивае-мое инструментальным опосредованием. Эта историческая тенден-ция согласуется с прогнозами об усиливающемся контроле над био-сферой и вторжении в самые интимные основы человеческого бы-тия, а также о переносе интеллектуальных процессов на искусствен-ные носители (см. раздел 1.2). Но, признав, что все это составляет необходимое условие сохранения цивилизации в XXI веке, мы те-перь уже можем аргументированно возразить мрачным пессимистам и, я бы сказал, болезненным оптимистам, предрекающим (кто с ужа-сом, а кто и с восторгом) вытеснение или истребление людей сверх-разумными роботами. В Очерке II показано, как человеческий разум последователь-но, через катастрофические ошибки и творческие прозрения, пости-гал уроки самоограничения, сохраняя приобретенный опыт в насле-дуемых кодах культуры. Совершенствование механизмов контроля над агрессивными импульсами было обусловлено прагматикой ан-тиэнтропийной активности (закон техно-гуманитарного баланса) в нелинейном сопряжении с ростом инструментального потенциала и масштаба отражаемых причинных связей и, пройдя стадию жестоко-го отбора, оказывалось во многом необратимым. Изучая эволюционные метаморфозы, мы убеждаемся, что на-звать интеллект человека "естественным" можно лишь с очень су-щественными оговорками. Его материальную основу составляет белково-углеводный субстрат (мозг), и он частично ориентирован на удовлетворение физиологических (хотя культурно преобразован-ных) потребностей - этими двумя обстоятельствами исчерпывается принципиальное сходство между интеллектом человека и интеллек-том дикой обезьяны или дельфина. Вместе с тем, согласно экспериментальным данным и наблю-дениям, "опосредованный характер носят не только сложные, но и традиционно считавшиеся элементарными психические процессы" [Венгер Л.А., 1981, с.42], т.е. по содержанию и механизмам все пси-хические акты у человека насквозь опосредованы интериоризован-ными социальными связями и, таким образом, являются продуктами и событиями культуры. Проще говоря, мышление, память, воспри-ятия, ощущения современного человека суть давно уже явления ис-кусственные. Может ли психика, изменяя материальный субстрат, утерять эволюционный опыт и забыть свою историю? Что заставляет ду-мать, будто высокоразвитый "искусственный" интеллект с гранди-озными инструментальными возможностями, когнитивной сложно-стью и способностью предвосхищать отдаленные последствия пове-дет себя, как примитивный агрессор, ориентированный на сиюми-нутную выгоду? Вероятно, в этих опасениях проявляется атавистический страх перед двойником, сохранившийся у нас от палеолита, причем прояв-ляется и в прямой, и в инверсивной формах. Инверсивная форма - хорошо известная психологам защитная самоидентификация с ис-точником страха. Подобно тому, как многие узники фашистских концлагерей начинали влюбляться в эсэсовцев и подражать им [Bet-telheim B., 1960], футуролог бессознательно замещает образ Ужас-ного Робота-убийцы образом Прекрасного Робота-могильщика. Эти человеческие страхи, агрессивные настроения и их клинически пре-вращенные формы могут представить гораздо большую опасность для цивилизации, чем мифическая антропофобия электронного интеллекта. Напомню, Г. Моравек и Б. Джой - программисты высочайше-го класса - уверены в невозможности имплантировать в интеллекту-альную программу "азимовские" алгоритмы морали (см. раздел 1.2), но, видимо, полагают само собой разумеющимся, что подобные ог-раничители могут быть вписаны только извне. Между тем итоги на-шего исследования показывают, что интеллект способен вырабаты-вать механизмы самоконтроля. И позволяют считать сократовскую формулу "Мудрому не нужен закон - у него есть разум" безотноси-тельной к материальной форме субъекта, и тем более актуальной, чем выше уровень интеллектуального развития. Если в обществен-ном сознании, со своей стороны, не возобладают луддитские на-строения, то правдоподобным представляется сценарий сохраняю-щего симбиоза, без которого не может обойтись биологически сла-беющее человечество, по вектору дальнейшей "денатурализации" социоприродных систем. Это, с одной стороны, решающий этап превращения биоты в подсистему планетарной цивилизации (см. раздел 3.2), а с другой - искусственное самоконструирование носителя интеллекта. Исполь-зуя термин, предложенный Л.В. Лесковым [1994], можно сказать, что развитие генной инженерии, искусственных механизмов репро-дукции человека и симбиотических процессов обусловит превраще-ние вида Homo sapiens в качественно новый надбиологический вид Homo sapiens Autocreator - Человек разумный Самосозидающий. Как психолог я считаю огорчение нормальной реакцией наше-го современника на такой прогноз, а истерию и тем более восторги по поводу "грядущего киборга" или превращения природы в "окру-жающую среду" - признаками душевного неблагополучия. Но про-гнозирование в такой переломной эпохе требует отвлечения от эмо-циональных оценок и следования максиме Гераклита: "Не мне, но Логосу внимая". Перспектива усиления искусственного начала на-столько соответствует общеэволюционной тенденции и, главное, так явственно подсказывается обостряющимися экзистенциальными проблемами (накопление генетического груза и т.д.), что альтерна-тиву ей, судя по всему, мог бы составить только окончательный крах планетарной цивилизации. 2 Сказанное имеет отношение и к вопросу о дальнейшем демо-графическом росте. То, что в ближайшие десятилетия он продолжится, надо при-нять как данность, а то, что ко второй половине века количество на-селения стабилизируется - как оптимистический прогноз. В преды-дущих очерках обстоятельно показано, почему некорректен посту-лат о предельной демографической вместимости планеты: он осно-ван на опрометчивом превращении "промежуточных переменных" (технологии, социальной организации и психологии) в константы, тогда как в действительности динамика этих переменных исключает абсолютные ограничения на потенциальную населенность. Потреб-ление способно расти при сокращении затрат и разрушительных эф-фектов, что подтверждают теоретические модели, исторический опыт, а также расчеты, выполненные с учетом динамических пара-метров [Тарко А.М. и др., 1999], [Вайцзеккер Э. и др., 2000]. Кроме того, заново переосмыслить проблему демографического роста, ве-роятно, заставят перспективы денатурализации интеллектуального субъекта, а также освоения космоса. В начале 60-х годов энтузиасты предсказывали, что лет через двадцать на Луне будут строиться кардиологические санатории, по-скольку сниженная гравитация должна благоприятствовать работе ослабленного сердца. Разочарование росло по мере того, как выяс-нялось, что пребывание в космосе (не говоря уже о стартовых и про-чих перегрузках) сопряжено с такими стрессами, которые не перено-сит безболезненно даже хорошо тренированный организм. К концу ХХ века разговоры о лунных городах и марсианских парках в науч-ном сообществе выглядели бы неприличными. Но, конечно, ситуа-ция может в корне измениться при искусственном конструировании телесных свойств. Наконец, симбиоз белкового и электронного носителей созна-ния способен коренным образом изменить фундаментальные демо-графические критерии. Например, С.Н. Гринченко [2002] полагает, что в последующем рост населения продолжится увеличением чис-ленности не людей как таковых, а "элементарных единиц" интегри-рованной социальной системы, включающей людей, системную па-мять и операторов системной памяти. Вероятно, это надо понимать так, что "демографический рост" обеспечит умножение роботов? Формулировки автора выглядят несколько туманными, но не станем роптать: с приближением к полифуркационной фазе почти невозможно описывать гипотетические реалии будущего на языке настоящего... 3 Проблемы организационной сложности и ее дальнейшего рос-та вызывают еще более острые теоретические и практические колли-зии, поскольку они связаны с перспективой растворения государств, национальных и региональных культур и прочих оснований макро-групповой идентичности. "Будут ли когда-нибудь отмирать национальные культуры? И если им предназначено отмереть, увидим ли мы, наконец, образ хо-рошего общества? Или это будет новый ад роботизированного одно-образия?" - так формулирует вопросы американский социолог И. Валлерстайн [2001, c.147]. Ю.В. Яковец [2002] относится к такой перспективе крайне негативно и считает вопрос о том, смогут ли ло-кальные цивилизации противостоять унифицирующему потоку гло-бализации, главным для футурологов. Существенную помощь в концептуальных и идеологических спорах на эту тему способен оказать общесистемный закон иерархи-ческих компенсаций (закон Седова - см. раздел 3.3). Учитывая за-фиксированные этим законом соотношения, логично ожидать, что совокупный рост социокультурного разнообразия будет сопровож-даться его ограничением по каким-то базовым параметрам, наряду с ограничением естественного биоразнообразия. Здесь уместно еще раз подчеркнуть, что на протяжении всей истории от палеолита до второй половины ХХ века по существу единственным механизмом объединения людей в солидарные кол-лективы служило противопоставление другим людям ("они - мы"). Племена, этносы, государства, религиозные общности, политиче-ские партии, движения и коалиции строились на дискриминации людей и нелюдей, верных и неверных, своих и чужих. По этому принципу формировались и макрогрупповые (национальные, кон-фессиональные, классовые и проч.) культуры, будучи достаточно замкнутыми системами, препятствуя проникновению чуждых эле-ментов и более или менее жестко ограничивая сферу применимости моральных и юридических норм. Культурное разнообразие в значительной мере обеспечивалось конкуренцией, расколами, столкновениями и образованием допол-нительных макрогрупповых различий. Вместе с тем рост социальной мобильности, динамизма и множественности контактов в Новое время обусловил встречные интегративные процессы. Большинство европейцев в XIX-XX веках принадлежали к пересекающимся мак-рогрупповым множествам и могли произвольно выстраивать иден-тификационные предпочтения: француз, католик, рабочий и т.д. Во второй половине ХХ века матрицы макрогрупповой идентичности умножились донельзя, включив гендерные, спортивные и массу дру-гих оснований солидарности. В идеале все это должно бы было давно уже снизить остроту политических конфликтов. Но параллельно совершенствовались техники пропаганды и агитации, нацеленные на актуализацию и "эмоциональную накачку" одной из идентичностей (национальной, классовой, религиозной) и оттеснение прочих координат идентифи-кации на периферию сознания. Потрясающие успехи милитаристских идеологий ХХ века обусловлены не только внешними, "предметными" обстоятельства-ми - исчерпанием резервов экстенсивного развития и т.д. Важную роль сыграла динамизация социально-психологических процессов, интенсифицировавшая функциональные потребности. Иррацио-нальная тяга к динамичным событиям, острым эмоциональным пе-реживаниям и, соответственно, к "провоцированию неустойчиво-стей" особенно свойственна людям, выросшим в обстановке собы-тийной насыщенности: они быстрее начинают испытывать тревогу и психический дискомфорт от пребывания в малособытийной среде. Это, конечно, только один, но не последний по значимости из фак-торов, повышающих массовую восприимчивость к политической агитации, поскольку последняя "рационализует" неосознаваемые стремления к динамическим событиям и острым переживаниям (см. разделы 2.7, 2.8). К этой стороне дела мы далее вернемся. Пока же отметим, что, согласно закону иерархических компенсаций, сохраняющий сцена-рий XXI века связан, вероятно, с унификацией макрогрупповых культур, т.е. с отмиранием наций, государств, религий, социальных сословий (классов), по крайней мере, в их "классическом" виде. Компенсацией должен стать рост разнообразия микрогрупповых культур, формирующихся вне зависимости от географических, по-литических, языковых и прочих барьеров. Для того чтобы считать микрогрупповой уровень высшим по отношению к макрогрупповому, имеются веские основания, связан-ные с критерием эффективности. Членение на этносы, государства, религиозные конфессии, классы, нации и т.д. чревато периодическими обострениями полити-ческих конфликтов, которые были неизбежны, допустимы и в из-вестном смысле необходимы на прежних исторических стадиях. Уг-роза и перспектива конфликтов составляла предпосылку для образо-вания макрогрупповых культур вокруг фигуры героя, воителя и за-ступника и на базе актуализованного образа общего врага, прида-вавшего сообществу мускулатуру конфигурации. По большому сче-ту социально востребованными оказывались только те религиозные и квазирелигиозные учения, которые предпосылали призыву к спло-чению единомышленников требование отсечения инакомыслящих. Ленинская формула: "Прежде, чем объединиться, нам надо разме-жеваться" - римейк исконной логики конфессиональных построе-ний. Тезису Павла "Несть эллина ни иудея" предшествовали недву-смысленные угрозы Иисуса: "Кто не со Мной, тот против Меня"; "Не мир пришел Я принести, но меч" (Матф., 12: 30; 10: 34). Столь же отчетливо контроверза выражена в Коране: "А когда вы встрети-те тех, которые не уверовали, то - удар мечом по шее; а когда про-изведете великое избиение их, то укрепляйте узы" (Сура 47, 4), и т.д. Лейтмотивом всякой (востребованной) религии становится ло-зунг "Не убий", дополненный конкретизирующими разъяснениями: кого, когда, за что - и превращенный тем самым в требование: "Не убий своего!". Придя к власти в Риме, христианская церковь, прежде запрещавшая брать в руки оружие, немедленно разработала концеп-цию священных войн: тексты Библии в изобилии снабдили Августи-на необходимым для этого материалом. Документально исследовав историю отношения христианства к войне, Ф. Контамин [2001] констатировал: "Никогда Церковь на-ставляющая не осуждала все виды войн" (с.311). Напротив, она не-однократно объявляла пацифистскую идею заблуждением и сурово осуждала за нее "маргиналов, еретиков и сочувствующих им" (с.312). Призывы к последовательному воздержанию от вооруженных конфликтов оставались уделом отщепенцев и не вызывали заметно-го общественного резонанса, поскольку не отвечали историческим задачам. Задачи же состояли в том, чтобы упорядочивать, т.е. огра-ничивать, систематизировать и нацеливать социальное насилие, препятствовать его хаотизации, иногда смягчать его формы, и имен-но для их решения предназначены религиозные и прочие макро-групповые идеологии. Оттого они и строятся обычно по логике са-монаводящегося орудия: "свой - чужой". Лишив племена апачей возможности систематически "выхо-дить на тропу войны", бледнолицые братья вынули из их культуры вместе с жалом душу. После этого культуру можно сохранять только во внешнем антураже - в сувенирных поделках, карнавалах и теат-рализованных представлениях. Такова судьба любой макрокультуры в радикально неконфронтационном мире, каким бы изысканным фа-садом ни маскировалось ее острие. Здесь уместен парафраз извест-ного высказывания У. Черчилля: кто не сожалеет об уходящих на-циональных культурах, у того нет сердца, а кто пытается их реани-мировать, у того нет головы… Качественно более трудная задача устранения насилия с по-литической арены впервые встала перед культурой во второй поло-вине ХХ века. Резко возрос технологический потенциал (как ранее отмечено, за сотню лет энергетическая мощь оружия увеличилась на 6 порядков, т.е. в 1 млн. раз!), и, в полном соответствии с синергети-ческой моделью, это обернулось опасностью саморазрушения обще-ства. Когда прежние антиэнтропийные механизмы становятся контрпродуктивными , для сохранения требуются новые, более со-вершенные, мягкие и щадящие механизмы, в противном случае сис-тема гибнет. В XXI веке исторически установившееся соотношение в 1-4% военных жертв от числа жителей сохраниться не может. Эпоха "зна-ний массового поражения" (см. раздел 1.1) так или иначе нарушит эту традицию: в сторону либо кардинального уменьшения жертв, либо их катастрофического роста. Это означает, что для сохранения цивилизации необходима перестройка не только военных и произ-водственных технологий, но и гуманитарных технологий солидар-ности. "Религиозный ренессанс" и рецидивы прочих форм фунда-ментализма, реанимируя архаичные и ставшие контрпродуктивными в новых условиях механизмы, превратились в одну из самых гроз-ных опасностей ближайшего будущего. Таким образом, диверсификация микрогрупповых культур за счет унификации макрогрупповых культур отвечает критерию эф-фективности, т.е. способствует сохранению системы и потому явля-ется процессом прогрессивным. В разделе 1.2 приведены аргументы исследователей, связывающих отмирание институциональных мак-рообщностей и становление сетевых, т.е. надгосударственных и наднациональных форм самоорганизации с развитием компьютер-ных систем и языков. Здесь стоит добавить, что данная тенденция органично вписывается не только в сценарий выживания, но также в общеисторические векторы развития. Э. Тоффлер [Toffler Al., 1980] указал на то, что с развитием се-тевых структур размывается классическое различие между боль-шинством и меньшинством. В близком будущем большинство ста-нет складываться из многочисленных меньшинств, и это изменит характер профессиональной политической деятельности: ученый предвидит формирование временных "модульных" партий, отра-жающих гибкие групповые конфигурации, и выдвижение "мини-мажоритарных" политиков. Другие авторы добавляют, что обра-зующийся в результате "мировой средний класс" уже формирует светские альтернативы традиционным религиозным верованиям [Coats J., 1994]. По статистическим прикидкам, в 2000 году люди, считающие себя верующими, составляли 80% населения Земли, однако доля та-ких людей сокращается [Шишков Ю.В., 2002]. Здесь, однако, при-ходится повторить, что растущая агрессивность религиозного и на-ционального фундаментализма - реакция традиционного сознания на глобальную унификацию - несет с собой серьезнейшую угрозу первой половины XXI века. Предупреждая против деморализующей паники по этому по-воду, я обычно напоминаю об истории самой могущественной идео-логии века предыдущего, гораздо более свежей, яркой, пассионар-ной и глобальной, нежели панисламизм, воинствующее православие и проч. Еще в конце 50-х - начале 60-х годов не только активисты коммунистических партий и сотни миллионов сочувствующих им ждали грядущей победы пролетарских революций во всем мире: страх перед такой перспективой обуял многих противников мар-ксизма. Газеты сообщали о приступах истерии, охвативших даже та-ких крупных деятелей, как сенатор-республиканец Б. Голдуотер: "Мы скорее погубим человечество, чем отдадим его в руки комму-нистов!" Только самые проницательные аналитики предрекали тогда неизбежные расколы коммунистов на смертельно враждующие сек-ты. Между тем этот процесс в 60-80-е годы свел на нет мотивацион-ный запал и способность международного коммунистического дви-жения к дальнейшей экспансии. Склонность к внутренним размежеваниям, нетерпимость к ма-лым различиям (которые быстро вырастают до драматических про-тивоположностей) - родовая черта авторитарного сознания. Она во-площалась во всех религиозных и квазирелигиозных идеологиях и не раз уберегала мир от еще худших бед. Писатель-эмигрант М. Ал-данов заметил в 20-х годах: если бы русские большевики ненавидели буржуазию так же сильно, как они ненавидят друг друга, то капита-лизму действительно пришел бы конец. Это применимо и к совре-менным религиозным лидерам. Новые религиозные движения переживают пик пассионарно-сти, за которым, вероятнее всего, последует истощение, выражаю-щееся дроблением на враждебные друг другу секты. При нынешней динамике социальных процессов это не должно занять много време-ни. Спустя пару десятилетий "религиозный ренессанс" превратится в историческое предание, если... Если всплеск активности конфес-сиональных движений не успеет запустить технологический процесс самоистребления цивилизации через взрывы ядерных, химических объектов, использование биологического оружия, нанотехнологий и т.д. (см. раздел 2.1). Возвращаясь к оптимальному сценарию, добавлю, что сетевая организация мирового сообщества могла бы решающим образом снизить остроту социальных противоречий за счет их умножения (типичный механизм эволюции систем!). Во-первых, включение ка-ждого индивида в большое количество коммуникационных цепей и пересекающихся идентификационных множеств затрудняет дис-кретное деление на своих и чужих. Во-вторых, мышление, опосре-дованное компьютерными сетями, становится более объемным, мно-гомерным и "мозаичным" (по терминологии А. Моля [1974], изу-чавшего влияние еще не компьютера, а телевидения). Мозаичное мышление имеет свои достоинства и недостатки по сравнению с мышлением линейным, "книжным", но важно, что оно менее восприимчиво к замкнутым квазирелигиозным "идеологиям". Нельзя, правда, исключить и того, что идеологическое и пропаган-дистское мастерство пойдут в ногу со временем, адаптируясь к но-вым обстоятельствам. 4 Несомненно, глобальные сети повышают информационную емкость (когнитивную сложность, а также быстродействие) индиви-дуального и особенно совокупного социального интеллекта, а тем самым - его инструментальный потенциал. Эта тенденция вполне очевидно вписывается в комплекс выделенных эволюционных век-торов, поэтому не будем не ней специально останавливаться. Тем более что она подводит нас к едва ли не центральному аспекту про-блемы сохранения, значение которого подсказано гипотезой техно-гуманитарного баланса. 5 Согласно формуле /I/ (см. раздел 2.5), огромный инструмен-тальный потенциал развивающегося интеллекта чрезвычайно снизит внутреннюю устойчивость цивилизации, если не будет компенсиро-ван адекватным совершенствованием культурно-психологических регуляторов. Рассмотрим эту комплексную проблему в той мере, в какой ее обсуждение подготовлено предыдущими выводами. В прежние эпохи нравственное сознание строилось преимуще-ственно в авторитарной логике, дихотомичной по своей структуре. Как показано историческими исследованиями [Поршнев Б.Ф., 1974], непререкаемый положительный авторитет вторичен по отношению к отрицательному авторитету: Дьявол - Бог; чужой - наш; зло - доб-ро. Альтернативу авторитарной морали составляет мораль крити-ческая, усваиваемая через призму индивидуального осмысления ценностей и норм. Ее исторические истоки восходят к началу Осево-го времени, к Сократу и Конфуцию. С тех пор она прошла этапы становления, оставаясь на периферии гуманитарной культуры как элемент "избыточного разнообразия" (см. раздел 3.3), который только теперь начал приобретать решающее значение для эволюции. Критическая мораль требует значительных умственных уси-лий и тонких воспитательных методик, а потому при сравнительно невысокой когнитивной сложности приоритет принадлежал архаич-ной авторитарной форме морального сознания, опирающегося на априорные (для индивида) заповеди. Вместе с тем авторитарные ре-гуляторы имеют, по меньшей мере, два существенных порока, кото-рые делают их дисфункциональными при изменившихся условиях. Имманентно дихотомический характер не позволяет им обойтись без образа врага и непременно ограничивает применимость мораль-ных норм. Столь же имманентно присущая им статичность исклю-чает оперативную ориентировку в качественно возросшем по "раз-мерности" пространстве возможностей и жизненно важных задач. Поэтому динамизация социально-исторических процессов и беспрецедентная задача искоренения социального насилия настоя-тельно требует смены ценностей и механизмов моральной регуля-ции. От того, насколько своевременно цивилизация сумеет ответить на это историческое требование, в существенной мере зависит, со-стоится ли XXI век. Следует добавить, что смена парадигм морального сознания, в свою очередь, упирается в ряд концептуальных парадоксов. И. Кант [1965] учил, что, поскольку чистый разум не способен охватить всю бесконечность условий и факторов, его суждения должны контроли-роваться абсолютно независимым регулятором - категорическим императивом. Мало кто с тех пор решался усомниться в доопытном происхождении нравственного императива. И теперь еще в научной литературе нередки пассажи вроде следующего: "Разум может ска-зать нам, к каким результатам приведут те или иные действия, но он не может сказать, к чему следует стремиться… Он действует тогда, когда цели уже определены" (Shacke G., цит. по [Макашова Н.А., 1992, с. 19]). Возражая против такого предубеждения и продолжая традицию А. Смита, Дж. Кейнс объявил экономическую науку раз-делом нравственной философии и тем самым противопоставил об-ществоведение естествознанию. Теперь пришло время для еще более решительной постановки вопроса: естественнонаучное и техническое знание непосредственно включаются в процесс социального целеполагания, созидания нрав-ственных ориентиров, ценностей и норм. Это обусловлено, с одной стороны, объективной необходимостью, а с другой - глубокой пере-стройкой собственных парадигм науки. В частности, постнекласси-ческая наука, в отличие от классической науки и религии (по этому признаку две последние парадигмы мышления, в остальном несо-вместимые, смыкаются), научилась не отталкивать, а втягивать в се-бя концептуальные различия. То, что сегодня принятие значимых решений без учета меди-цинских, биологических, экологических, энергетических, термоди-намических и прочих параметров опасно для общества, уже мало кому нужно доказывать, по крайней мере, теоретически. Исключи-тельно ли о "средствах" в данном случае идет речь? В 30-е годы К. Гедель доказал знаменитую теорему о неполно-те, которая потрясла здание классической гносеологии. Суть теоре-мы в том, что любая содержательная теория включает утверждения, принципиально недоказуемые в ее собственных рамках, и поэтому их следует принять на веру. Для доказательства этих утверждений придется строить новую теорию с новыми недоказуемыми в ее рам-ках постулатами и т.д. Иначе говоря, если мы будем последователь-но задавать вопрос "почему?", то рано или поздно упремся в дно ак-сиоматики [Успенский В.А., 1982]. Еще раньше М. Вебер [1990] не столь математически строго, но не менее убедительно доказал аналогичную "теорему" примени-тельно к аксиологии. Последовательно задавая вопрос "для чего?", мы также убедимся в замкнутости любой ценностной иерархии и будем вынуждены обратиться к внешним для нее факторам - исто-рии, условиям существования той или иной культуры, личности и т.д. Сама по себе задача выживания не относится ни к идеологиче-ской или религиозной, ни к собственно научной сфере (хотя она ближе научному мышлению, которое исключает альтернативы вроде пренебрежения греховным земным бытием в преддверии Страшного Суда и т.д.). Если же принять сохранение цивилизации за опреде-ляющую ценность, то вся остальная иерархия ценностно-нормативных предпочтений сегодня не может строиться иначе как при самом прямом участии междисциплинарного научного зна-ния. И весь предыдущий исторический опыт, зафиксированный, в частности, религиозными заповедями, может быть включен в систе-му современной культуры в той мере, в какой он выдерживает апро-бацию методами критической научной рефлексии. ? ? ? Итак, в рамках сохраняющего сценария можно ожидать, что дальнейшее существование планетарной цивилизации будет сопро-вождаться ее продолжающимся развитием по всем ретроспективно выделенным векторам. Однако, обсуждая осуществимость сохра-няющего сценария, самое время вернуться, наконец, к вопросу о мо-тивации и сделать оговорку настолько существенную, что она спо-собна полностью обесценить предыдущие выводы. К сожалению или к счастью, человек - не логический автомат, способный руководствоваться в своих решениях и действиях исклю-чительно рациональными предпочтениями. Напротив, как ранее подчеркивалось (раздел 2.8), чем выше уровень устойчивого нерав-новесия, тем сильнее выражены функциональные потребности и стремление к "бескорыстному" провоцированию неустойчивостей. Говоря обыденным языком, никакая мораль не способна победить скуку, которая побуждает к активному поиску событий, приключе-ний и острых амбивалентных эмоций. Этологами подробно описаны механизмы ритуализации агрес-сии у высших животных. Многообразные формы замещающей ак-тивности испокон веку создавались и в культуре. Танцы, часто ими-тирующие агрессивное поведение, спортивные игры, искусство, прочие разновидности творческой сублимации и создания "псевдо-событий" производили эффект спускового крючка, направляя энер-гию в созидательное русло. Но, как показывает опыт, выработанные ранее приемы конвенционализации конфликтов недостаточны для исчерпывающего насыщения функциональных потребностей. Игро-вые конфликты с высокой степенью условности со временем прие-даются, усиливая иррациональное и трудно осознаваемое желание "серьезных" напряжений, эмоциональная острота которых не может быть ограничена ссылкой на их условный характер. Беспрецедентная задача устранения политического насилия настоятельно требует качественно более надежных средств субли-мации. Сохранение цивилизации, оснащенной широко доступными "знаниями массового поражения", может быть обеспечено только при наличии таких средств, исключающих периодические вспышки кровопролитных конфликтов. Ни мировое правительство (о сомни-тельности которого говорилось в разделе 1.2), ни какие-либо иные организационно-политические преобразования не гарантируют от саморазрушительных войн, не будучи дополнены адекватными пси-хологическими мерами. Вероятно, это самая фундаментальная проблема, от решения которой зависит жизнеспособность планетарной цивилизации в обо-зримом будущем, и трудности решения которой составляют основ-ной повод для сомнения в том, что XXI век состоится (как, вопреки сомнениям, все же состоялся ХХ век). Надежду же на осуществле-ние сохраняющего сценария я связываю с экстраполяцией еще одно-го из компонентов общеэволюционной тенденции "удаления от ес-тества" - повышением удельного веса субъективной реальности в комплексе мировых причинно-следственных зависимостей. В данном отношении повод для очень осторожного оптимизма дает последовательный рост информационной составляющей в воо-руженных конфликтах конца ХХ - начала XXI веков ("превращение войны в шоу"). Такая тенденция всегда относительно ограничивала масштабы человеческих жертв - вспомним хотя бы революцию Осе-вого времени. Сегодня она могла бы служить предпосылкой для дальнейшего увеличения роли виртуальных событий благодаря раз-витию электронной и компьютерной техники, совершенствованию гуманитарных технологий, а также повсеместному распространению информационных сетей. Предполагается, что индуцируемые и отчасти самоконструи-рующиеся полисенсорные образы (с включением зрения, слуха, ося-зания и других чувственных анализаторов) позволят людям непо-средственно испытывать всю гамму отрицательных и положитель-ных эмоций, связанных с участием в боевых и прочих опаснейших операциях. Не исключены даже какие-либо "квазивоенные" меха-низмы разрешения социальных противоречий с массовым участием в виртуальных сражениях, что повысило бы реалистичность пере-живаний, и т.д. Тем самым могло бы сниматься напряжение функ-циональных потребностей, которое служит важным, а иногда и ре-шающим фактором силовых конфликтов. В таком случае виртуальная сфера могла бы впитать и насиль-ственную преступность [Бестужев-Лада И.С, 2000]. Даже нелепо звучащий сегодня "киберсекс", о котором пишут футурологи [Cor-nish E., 1996], может превратиться из баловства в социальную необ-ходимость по мере развития искусственных механизмов человече-ского (или "сверхчеловеческого") воспроизводства... Признаемся, все это подозрительно напоминает картину мас-совой шизофрении. Такой уход в виртуальную реальность будет служить механизмом "мягкого" устранения человечества с истори-ческой арены? Или само наше недоумение отражает историческую ограниченность современного мышления? ? ? ? Из всего сказанного вырисовывается стержневая сюжетная коллизия наступившего столетия: "искусственное - естествен-ное". Судя по всему, вокруг этой оси и будут складываться основ-ные глобальные проблемы XXI века. Он обещает стать беспример-ным по драматизму и радикальности изменений, и при развитии со-бытий по оптимальному (сохраняющему) сценарию следует пола-гать, что цивилизация "на выходе" будет отличаться от цивилизации "на входе" приблизительно в такой же степени, в какой общество ХХ века отличалось от общества эпохи Мустье. Ранее (раздел 1.1) завершившееся столетие обозначено как век осуществленного гуманизма. Применительно к XXI веку (при опти-мальном сценарии) напрашиваются термины "постгуманизм" или "трансгуманизм", давно уже используемые некоторыми американ-скими авторами. Или "неогуманизм" - если будет глубоко переос-мыслено базовое понятие "человек". Избегая словесных игр и сенсационных формулировок, под-черкну главное. Судя по признакам, обозначившимся к началу века, на него придется эпоха завершения собственно человеческой исто-рии - той фазы универсальной эволюции, в которой ведущую роль играет вид Homo sapiens. Основной вопрос в том, завершится вместе с ней эволюционный цикл на Земле, или следствием бифуркации станет перерастание в новую, "послечеловеческую" фазу эволюции. Создателями и носителями культуры на протяжении сотен ты-сяч лет были не люди нашего типа, а существа иных зоологических видов. Неоантропы вырвали эстафетную палочку из рук палеоан-тропов, те, в свою очередь, - у архантропов, причем это каждый раз сопровождалось физическим истреблением предшественников. Пе-чальная констатация того, что теперь и нынешний носитель культу-ры исчерпал свои возможности, не перекрывается даже надеждой на мягкие, компромиссные формы передачи эстафеты. Она вызывает протест и стремление найти альтернативу в духе "эгоцентрической футурологии": будущее - отредактированная копия настоящего, а потомки - существа прекрасные, умные, благородные и при этом подозрительно похожие на меня. О том, насколько силен эгоцентризм многих наших современ-ников, свидетельствует простое наблюдение. Указав на неизбежную в близком будущем перемену расового состава человечества (из-за неравномерности демографических процессов), вы можете натолк-нуться на такую же болезненную реакцию, как при упоминании о "послечеловеческой" цивилизации. Особенно если речь зайдет не только о человечестве вообще, но и о населении родной страны. По-истине, история - это то, чего никто не хочет. Между тем образ потомка как улучшенной копии при любом раскладе нереалистичен. В реалистической же модели сартровская формула "Прогресс - это путь ко мне" приобретает более грустное звучание. Даже два возможных звучания. Либо "путь через меня из прошлого в будущее", либо "путь до меня"… Утешением для нас могло бы служить то, что человеческая эпопея способна положить начало следующей, более высокой фазе эволюции интеллекта. А вдохновляющим мотивом - то, что даль-нейшее развитие цивилизации, даже с жертвой "человеческого каче-ства", обеспечивает косвенную форму бессмертия личности, ее уни-кального творческого вклада. Хотя, признаюсь, я был бы искренне признателен ученому, который бы смог предложить правдоподоб-ный сценарий сохранения цивилизации в ее сугубо "человеческом" обличье… ? ? ? В коллективной монографии [Арманд А.Д. и др., 1999, с.185] приводится любопытное сравнение. "История подобна науке об ат-мосфере: ученые с вероятностью до 80% предсказывают погоду на следующий день и почти с такой же уверенностью говорят о наступ-лении следующей фазы ледникового периода, а вот среднесрочные прогнозы на ближайшие месяцы даются им из рук вон плохо. Для социологии таким темным пятном, по-видимому, является отрезок между 10-ми и 50-ми годами XXI века, когда краткосрочная инерция человеческих поступков уже не может помочь в деле прогноза, а для проявления устойчивых длительных тенденций этот срок еще слиш-ком мал". Похоже, что десятилетия, остающиеся слепой зоной для про-гностики, - как раз тот решающий период, от содержания которого зависит, выберется или не выберется планетарная цивилизация из XXI века. Сумеют ли политики, а также общественность США и За-падной Европы самостоятельно преодолеть синдром Homo prae-crisimos прежде, чем эйфория всемогущества обернется катастрофи-ческими последствиями? Завершится глобальный геополитический передел, под знаком которого прошли 90-е годы XX века, общим хаосом или "виртуализацией" государственных границ? Возоблада-ют тенденции религиозного ренессанса или тенденции "компьютер-ного" - сетевого, нелинейного и недихотомического - мышления? Успеют ли выгоды глобализационнго процесса проявиться так от-четливо, чтобы перекрыть его издержки и прекратить вызванные ими взрывы агрессивного консерватизма? Насколько массовым и аг-рессивным (в духе неолуддизма) станет противодействие "денатура-лизации" во всех сферах социальной жизни? Решусь только высказать осторожную надежду на то, что практические преимущества, которые люди получат в быстро "сим-биотизирующемся" мире, своевременное осознание губительности альтернативных сценариев и прогрессирующая толерантность пере-кроют мотивации, связанные с ностальгией по уходящим в прошлое формам макрогрупповой и видовой идентичности. В разделе 1.2 рассказано об эпатажной статье А.А. Болонкина [1995], утверждавшего, что буквально через поколение созданный людьми электронный разум (Е-существа) приступит к истреблению исторически исчерпавшего себя человеческого рода. Главное наше возражение состояло в том, что сочетание очень высокой инстру-ментальной мощи со столь примитивной агрессивностью стало бы самоубийственным для интеллектуального субъекта. После того, как мы ознакомились с законом техно-гуманитарного баланса, можно добавить: если закон сформулирован верно, то подобного рода сце-нарии следует считать неправдоподобными. Вероятно, в последующие годы автор несколько смягчил свою точку зрения. В статье [Болонкин А.А., 1999] отношения между людьми и Е-существами представлены уже не как враждебные, а как партнерские. Более того, на первых порах именно люди, приближа-ясь к старости, будут преобразовываться в Е-существа, обретая тем самым индивидуальное бессмертие в активной электронной форме и неиссякающую работоспособность. По расчетам ученого, это станет в принципе возможным уже через 10-20 лет, а к середине века "бес-смертие будет практически доступно всем жителям Земли" (с.38). Такой прогноз выглядит более чем фантастическим и вызыва-ет массу вопросов. Но, по крайней мере, новая версия снимает те возражения, которые были обращены к прежней, и согласуется с общей тенденцией перерождения Человека Разумного в Человека Самосозидающего (Homo sapiens Autocreator). Что же касается фан-тастичности, то, исходя из сказанного выше, чуть ли не все процес-сы, события и инновации XXI века должны представляться таковы-ми воображению нашего современника. Угадывать конкретные технические решения - развлечение пустое, но, я надеюсь, нам удалось отследить общие тенденции. До-бавлю, что при оптимальном сценарии следует ожидать дальнейше-го сжатия исторического времени. Рост скоростей передачи и пере-работки информации чрезвычайно динамизирует все процессы, и это, по всей вероятности, будет сопровождаться распространением "ударной волны интеллекта" за пределы земного шара. Впрочем, в самое последнее время обнародованы новые рас-четы, которые, возможно, заставят кардинально пересмотреть не только отдаленные перспективы, но прогнозы на XXI век. Их ре-зультат настолько неожидан, что мы расскажем о нем (петитом) только в конце следующего раздела. 4.2. Перспективы интеллекта в натуралистической и в постнеклассической футурологии Конечность есть только эвфемизм для ничтожества. Л. Фейербах Не может ли оказаться так, что созна-ние, как и пространство-время, имеет свои соб-ственные степени свободы, без учета которых описание Вселенной будет принципиально не-полным? А.Д. Линде Автор принадлежит к тем крайним оп-тимистам, которые верят, что добываемые зна-ния… превратят человечество в богов, смело поворачивающих штурвал нашей Вселенной. И.Д. Новиков Последовательно познавая себя, косми-ческий субъект, тем самым, стремится стать вечным двигателем. <…> Если допустить, что мы являемся инструментом Вселенной, то на-ше предназначение это борьба с тепловой смертью. В.А. Лефевр Одна амстердамская газета 1650 года напечатала заметку: "В Стокгольме, в возрасте 54 лет, умер дурак, который говорил, что может прожить так долго, как он пожелает" (цит. по [Спекторский Е., 1910, с.57]). Представьте, речь шла о Рене Декарте. Возможно, великий философ как-нибудь в полемическом задоре позволил себе неосторожное высказывание, давшее повод для подобных истолко-ваний, хотя, скорее всего, он говорил все же не о собственной физи-ческой неуязвимости, а о потенциально безграничной способности духа регулировать естественные процессы. Это убеждение и вызы-вало иронию современников. Из приведенных в эпиграфе цитат только первая, в общем-то, скептическая, принадлежит философу, остальные - двум профес-сиональным астрофизикам и математику. Суждений подобного рода, высказанных серьезными учеными, я мог бы наскрести от силы с де-сяток, а противоположных - сотни. И это понятно: согласно законам классического и неклассического (квантово-релятивистского) есте-ствознания, носитель интеллекта, по большому счету, обречен. Ду-мать иначе значит допустить возможность коренного пересмотра ес-тественнонаучных моделей, в рамках которых, впрочем, удивитель-но не столько то, что живое и мыслящее вещество со временем обя-зательно исчезнут, сколько то, что они возникли и продолжают су-ществовать. Как обычно, начнем с линейной экстраполяции и посмотрим, какую долгосрочную перспективу обещают естественные науки в том случае, если эволюционный процесс не будет прерван глобаль-ной антропогенной катастрофой. В разделе 3.1 этот вопрос частично рассматривался, и здесь подведем некоторые итоги. Исходя из гипотезы о генетически ограниченном сроке суще-ствования каждого вида в обратной пропорции с морфологической сложностью организма, авторитетные советские ученые Н.П. Федо-ренко и Н.Ф. Реймерс [1981] определили, что возраст вида Homo sapiens - уже "за сорок" и максимальный срок его дальнейшего су-ществования не более 30-40 тыс. лет. Имеются и более пессимисти-ческие прогнозы. Так, по мнению М. Лобзака, человек с его непро-порционально развитым мозгом представляет собой "ошибку при-роды" и срок его дальнейшего существования ограничен 20-50 по-колениями (т.е., вероятно, 0,7 - 1,7 тыс. лет) [Lobsack T., 1974]. Если мы не согласимся с этими спорными гипотезами, то пре-дельный срок существования может быть увеличен. М.И. Будыко [1975] указывает, что с затуханием вулканической активности Земли приток углекислого газа в атмосферу сокращался на протяжении по-следних 100 млн. лет, снижая тем самым продуктивность биоты. Та-ким образом, человек застал "последние геологические секунды" умирающей биосферы, и, если его деятельность не изменит наблю-даемую тенденцию, то снижение продуктивности до нуля должно произойти в ближайшие 3-4 млн. лет. Дальнейшее сохранение более или менее сложных форм жизни станет невозможным: с прекраще-нием фотосинтеза могли бы существовать разве что простейшие хе-мосинтезирующие организмы. Далее вступают в силу прогнозы геологического порядка: че-рез сотни миллионов лет на планете иссякнет водообмен, сильно обмелеют океаны и "обезвоженная среда… едва ли станет пригодна для жизни". Кроме того, химические процессы в атмосфере приве-дут к образованию большого количества свободного кислорода, и "вся органика на поверхности Земли должна будет сгореть". Спустя еще некоторое время "тектоническая история Земли закончится" [Арманд А.Д. и др., 1999, с.27]. Чтобы мало не показалось, затем наступит очередь космиче-ского Апокалипсиса. Солнце, начав предсмертное расширение до размеров красного гиганта, либо поглотит, либо, во всяком случае, полностью сожжет нашу планету [Аллен Дж., Нельсон М., 1991]. Последующие события, кажется, совсем уже никого не долж-ны интересовать. Тем не менее, астрофизики живописуют кошмар-ные сценарии окончательной гибели Вселенной: выбор сценария за-висит от реальной плотности вещества, пока достоверно не установ-ленной (см. раздел 3.1), но все они одинаково безнадежны в плане долгосрочной перспективы разумного субъекта. По большому счету едва ли может обнадежить и теория гравитационного поля, хотя и там речь идет о периоде колебаний в сотни миллиардов лет. Добавим, что, согласно современной теории объединенного взаимодействия, протон, считавшийся абсолютно стабильным, на самом деле имеет огромный, но все же не бесконечный срок сущест-вования. Значит, всем вещественным образованиям предстоит рас-пад, после которого пространство Метагалактики будет заполнено электронами, позитронами, фотонами и нейтрино (а также, возмож-но, черными дырами); причем задолго до того, как распад вещества завершится, соответствующие процессы начнут играть существен-ную роль в эволюции Вселенной. Очень немногие осмеливаются допустить при таких условиях возможность адекватного перерождения живых форм, а тем более сохраняют надежду на то, что "невещественная плазма так же хоро-шо, как плоть и кровь, сможет служить носителем структур нашей памяти" [Дайсон Дж., 1982, с.70]. Подавляющему же большинству специалистов по космологии человеческое существование видится "фарсом", которому только предвосхищение неизбежного конца придает смысл "высокой трагедии" [Вайнберг Ст., 1981, с.144]. Чудовищный разнобой во временных оценках - от сотен до триллионов лет - оставляет только одну неизменную черту во всех натуралистических сценариях. Сознание есть не более чем эпифе-номен, сопутствующий некоторому, более или менее длительному этапу эволюции физических процессов, не играющий в них само-стоятельной роли и долженствующий бесследно исчезнуть на каком-либо последующем этапе: таково "естественное" течение событий, не подвластных субъективной воле… На фоне острейших проблем современности как-то даже неле-по обсуждать будущее в масштабе тысяч, миллионов или миллиар-дов лет. Но вот наблюдение, о котором я писал в прежних публика-циях и в справедливости которого все более убеждаюсь, изучая ли-тературу по астрофизике. Стоит только зайти речи о невообразимо далеком, но неумолимом конце - и лед строгих научных построений и математических формул вдруг растапливается неожиданно "ду-шевными", эмоциональными, а то и поэтически-ностальгическими аллегориями. А один ученый откровенно признался: "Строя теоре-тические модели Вселенной, мы все время пытаемся получить отве-ты на глубокие философские вопросы, связанные с нашим собствен-ным существованием. Более того, получив не удовлетворяющий нас ответ, мы начинаем пристрастно допрашивать модель и даже идем на уловки, чтобы доказать, что пессимистический ответ является не-верным" [Лефевр В.А., 1996, с.154]. Трудно сохранять академическую беспристрастность, обсуж-дая даже смерть Метагалактики. А главное, есть на этой планете люди - и их не единицы, - которым легче примириться с мыслью об индивидуальной смерти, чем с конечностью вселенского духовного бытия. Их мироощущение отчетливо резонирует с приведенным в эпиграфе замечанием Л. Фейербаха о ничтожестве конечного субъ-екта. Еще раз подчеркну, что все приведенные до сих пор сценарии суть экстраполяции линейные и построенные исключительно на по-сылках классического естествознания: таким образом должны раз-виваться события, если в них не примет активное участие интеллек-туальный субъект. Как мы ранее отмечали, линейные экстраполяции полезны на начальной стадии прогнозирования, но, ограничившись ими, мы себя дезориентируем. Сегодня можно уверенно утверждать, что реальные события будут происходить иначе, чем предписано натуралистическими сце-нариями. Если эволюция жизни и цивилизации на Земле завершится, то произойдет это не потому, что через тысячи лет иссякнет генети-ческая программа, или через миллионы лет - запасы углекислого га-за, через сотни миллионов лет истощится тектоническая, а через миллиарды лет солнечная энергия. Гораздо вероятнее, что конец ис-тории положит собственная активность цивилизации, и для этого не понадобятся столь умопомрачительные временные дистанции. Но, согласно формулам /I/ и /II/ (см. раздел 2.5), внутренняя устойчивость социума снижается, а внешняя устойчивость, т.е. неза-висимость от факторов среды, - возрастает с ростом технологиче-ского потенциала. Если цивилизация и далее сумеет преодолевать (как "с грехом пополам" делала это до сих пор), а тем более предот-вращать техногенные кризисы, то станут ли для нее фатальными пе-речисленные объективные процессы? И будут ли они развиваться вне зависимости от присутствия разумного субъекта? Или, как пола-гают цитированные в эпиграфе ученые, сознание обладает дополни-тельными "степенями свободы", дальнейший рост которых спосо-бен кардинально изменить ход событий? Результаты предыдущего анализа дают нам основание для по-ложительного ответа на последний вопрос. Вспоминаю, как меня, ребенка "космической" ("гагаринской") эры, потрясло Введение Ф. Энгельса к "Диалектике природы". Там описывается отдаленное будущее и печальный финал человеческой истории. Люди, построив справедливое бесклассовое общество и прожив счастливо "миллионы лет", затем столкнутся с неизбежным исчерпанием солнечной энергии. Сокращающийся приток тепловых лучей приведет к тому, что восходящая ветвь истории сменится нис-ходящей. В поисках тепла люди станут "скучиваться у экватора", но, в конце концов, Солнце погаснет и все живое на Земле (вместе с человечеством, разумеется) погибнет [Маркс К., Энгельс Ф., т.20]. Читая все это, я доподлинно знал, что спустя всего несколько десятилетий после смерти автора первые люди полетели в космос, на стенах школьных аудиторий читал цитаты из К.Э. Циолковского, а по радио слушал песни про то, как на пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы. Поразительным же казалось то, что Энгельсу, неудержимому оптимисту и далеко не последнему из мыслителей своего времени, даже в голову не пришла мысль о воз-можном (через миллионы лет!) освобождении человечества от жест-кой привязки к Земле и к солнечной энергии. Позже я узнал, как с юных лет мучительно пытался Энгельс согласовать жизнерадостную философию, материалистическое бла-гоговение перед естественнонаучными истинами и накладываемые ими безоговорочные пределы. И почему эта концептуальная задача (над которой до него безуспешно бились Ф. Бэкон, Ж. Кондорсе, Ш. Фурье, а после него В.И. Вернадский и многие другие) оказалась не-разрешимой. Святая вера в то, что мир управляется ограниченным количеством вечных, вездесущих и в основном уже раскрытых зако-нов, исключала возможность непредсказуемых технических реше-ний. Вера в завершенность (или близость к завершению) естествен-нонаучного и особенно физического знания и, соответственно, в принципиальную невозможность радикальных технологических ин-новаций разделялась подавляющим большинством солидных ученых и просто образованных людей. Иметь, а тем более высказывать от-личные суждения в респектабельном обществе значило вызвать по-дозрение в невежестве. Только аутичные субъекты, не замечающие, как им смеются в лицо, позволяли себе заявления в том духе, что си-ла разума способна преодолеть ограничения, налагаемые уже из-вестными законами природы, а потому перспектива человечества безгранична. К числу таких гениальных безумцев и относились Р. Декарт, Г. Фихте, Н.Ф. Федоров, К.Э. Циолковский... Сегодня аргументами в их пользу могут служить не только по-трясающие и совершенно немыслимые для их современников тех-нические достижения, но также концептуальные соображения пост-неклассической науки (ср. разделы 3.1, 3.2). Во-первых, причинные зависимости объективного мира при-знаются многомерными, неограниченно сложными и нестационар-ными (эволюционирующими). Законы же Природы видятся не мета-физическими сущностями, а проявлениями определенных структур бытия, преобразуемых активностью мыслящего субъекта. Во-вторых, всякое знание признается культурно производным и исторически ограниченным, а абсолютные "истины" уступают ме-сто взаимодополнительным "моделям". Соответственно, любой окончательный запрет на технические решения, будучи порождени-ем определенной модели, оказывается таким же относительным, как сама модель. В-третьих, прослеживается возрастающая роль субъектных отношений и целенаправленного управления в системе мировых взаимодействий. Эта тенденция глобальна и в некотором отношении универсальна (поскольку становление субъектных качеств происхо-дило и до возникновения жизни), а потому, распространив ее в бу-дущее, логично ожидать дальнейшей универсализации интеллекту-ального фактора. Наконец, в-четвертых (last but not least), стал понятнее когни-тивный механизм, посредством которого носитель информационной модели, творчески играя ее компонентами, способен формировать метамодели, в рамках которых неуправляемые константы превра-щаются в управляемые переменные. Таким образом, технические за-дачи, принципиально неразрешимые в одной модели, оказываются решенными в другой модели, и, коль скоро мы перестали возводить функциональные по определению модели в ранг "объективных ис-тин", не видно иных оснований считать возможности целенаправ-ленного управления потенциально исчерпаемыми. Поэтому в парадигме постнеклассической науки "абсолют-ные" запреты следует считать выражением исторически конкретно-го знания: мы не в состоянии предугадать, какие именно из оконча-тельно принятых умозаключений будут завтра и послезавтра деза-вуированы. Между тем непреложная посылка всех натуралистиче-ских сценариев отдаленного будущего - ограниченные возможности вмешательства в масс-энергетические процессы. Следовательно, та-кие сценарии интересны и полезны, но заведомо недостоверны, как большинство линейных прогнозов: события на Земле и, вероятно, в Метагалактике будут развиваться не так, как они видятся в естест-веннонаучных моделях, игнорирующих интеллектуальный фактор. Как же совместить обсуждавшиеся ранее сценарии возможно-го краха планетарной цивилизации с выводом о потенциальной бес-предельности интеллектуального управления? Конечно, если разбалансированная деятельность человечества приведет цикл эволюции на Земле к катастрофической развязке, то говорить о дальнейшем влиянии "земного" разума на универсаль-ные процессы не приходится. Здесь, однако, необходимо воспользо-ваться еще более общими предположениями, вытекающими из на-личного опыта универсальной эволюции в сочетании с методологи-ей контрфактического моделирования и теории систем. "Если уравнение имеет решение, то природа должна его реа-лизовать" - этот принцип широко принят в современном естество-знании, на нем основана периодическая система элементов Д.И. Менделеева и ряд других фундаментальных построений, и он вво-дится по умолчанию в математические модели [Александров Е.А., 1996]. Иначе говоря, все, что может произойти в данной системе (т.е. не противоречит ее закономерностям), непременно происходит. Руководствуясь принципом осуществления всех сценариев и рас-сматривая Метагалактику как единую систему, физики теоретически выявляют элементы, которые эмпирически еще не обнаружены [Форд К., 1965]. Такой инструмент применим и для того, чтобы разрешить противоречие между тезисами о возможной гибели цивилизации на Земле и о возрастающей в перспективе роли интеллектуального управления. Мы видели, что наряду с несколькими сценариями самоунич-тожения планетарной цивилизации (реалистичность которых вряд ли нуждается в доказательствах) существует сохраняющий сцена-рий, по которому цивилизация, радикально трансформировавшись, выходит на новые рубежи развития. Если это верно, то следует по-лагать, что обе возможности (в их различных вариантах) должны осуществиться. Возникший парадокс заставляет допустить, что во Вселенной образуются множественные локальные очаги, в которых реализуют-ся все возможные сценарии эволюции неравновесных процессов, включая их самоистребление на различных переломных этапах. В разделе 3.3 упоминалась гипотеза о существовавшей когда-то жизни на Марсе. Американские станции, достигшие Марса в 2004 году, до-полняют эту гипотезу новыми аргументами. В итоге наше допуще-ние может превратиться в бесспорный факт: не все планетарные биосферы оказываются достаточно жизнеспособными. Отсюда напрашивается еще один вывод - об универсальном естественном отборе цивилизаций. Механизмом отбора жизнеспо-собных носителей разума может в таком случае служить уже из-вестный нам закон техно-гуманитарного баланса: субъекты, не су-мевшие совладать с возрастающим инструментальным могущест-вом, выбраковываются из дальнейшего эволюционного процесса, подорвав основы собственного существования. Это означает, что суровая Учительница-История (см. раздел 2.5) действует и на все-ленском уровне, а планетарные цивилизации-"двоечницы", как и биосферы-"двоечницы", выставляются за дверь… Если этот теоретический вывод справедлив, то он в очередной раз подтверждает, что мораль, правовое сознание, совесть и прочие факторы самоограничения, будучи явлениями "космическими", при этом имеют не запредельное (богооткровенное), а вполне прагмати-ческое (негэнтропийное) происхождение. Преодолевая естественное для ученого подозрение к чрезмерным красотам, все же рискну за-ключить: только мудрый интеллект имеет шанс стать универсаль-ным. Поэтому, кстати, сюжеты о межпланетных и межгалактиче-ских сражениях наверняка останутся достоянием фантастов - по всей видимости, такие события "противоречат законам Природы". Отсутствие же соответствующих событий (которые астрономами фиксировались бы как "космические чудеса"), вопреки выводам не-которых астрофизиков [Липунов В.М., 2001], само по себе не дока-зывает отсутствия развитых цивилизаций в космосе, а тем более - того, что каждая из них, окончательно познав мир, непременно стаг-нирует и "чахнет". Планетарная цивилизация выходит на космический режим развития в том случае, если ей удается выдержать серию тестов на зрелость, успешно преодолев кризисы развития и выработав адек-ватные качества самоконтроля, критического мышления и терпимо-сти к различиям. Остальные, не справившиеся с заданием, становят-ся "расходным материалом" метагалактической эволюции, реализуя необходимый системе опыт тупиковых стратегий. Дальнейшая ди-версификация, по закону Седова, обеспечивается унификацией ин-теллектуальных субъектов на базовых, несущих уровнях миропони-мания. Исходя из этого, экзистенциальная проблема XXI века может быть представлена следующим образом. Окажется Земная цивили-зация в числе "выбракованных" из универсального эволюционного процесса, или в числе тех, которым доведется выйти на космические рубежи? Следовательно, будет ли интеллект, восходящий к Земной цивилизации (безусловно, не человеческий, а "послечеловеческий" интеллект), участвовать в активном управлении космическими про-цессами? В разделе 3.1 упоминалось о расчетах академика Н.С. Карда-шева, приведших его к выводу, что цивилизации во Вселенной су-ществовали до возникновения Земли. Отмечалось также, что этот вывод контрастирует с мнением многих других ученых: белково-углеводная форма жизни могла возникнуть только на определенной стадии метагалактической эволюции Для такого суждения имеются, по меньшей мере, два основа-ния. Первое состоит в том, что для образования углеродистых со-единений плотность и температура Вселенной должны были опус-титься до определенного уровня, а это произошло несколько милли-ардов лет назад. Второе - в том, что одно поколение звезд, в недрах которых синтезировались тяжелые элементы, должно было завер-шить жизненный цикл и, взорвавшись, выбросить их в космическое пространство ("Наши тела состоят из пепла давно угасших звезд"). В подразделе 3.1.3. упоминались данные радиоастрономии о широ-ком распространении в космосе органических молекул. Впрочем, мысль о том, что Земная цивилизация и наблюдае-мые космические процессы являются порождением другой цивили-зации, Н.С. Кардашев [1977] высказывал за много лет до того, как мог сослаться на новейшие расчеты, так что здесь, возможно, мы имеем дело с "самоподтверждающейся гипотезой". Следуя преобладающей точке зрения, согласно которой био-подобные процессы различной локализации в Метагалактике могли возникнуть только на определенной фазе ее эволюции, нельзя ис-ключить и того, что Земля волею судеб оказалась среди лидеров, и наше сегодняшнее бытие - фронтальный слой, авангард универсаль-ного эволюционного процесса. Такое предположение, высказанное ранее И.С. Шкловским [1977], конечно, в высшей степени спекуля-тивно и "нефальсифицируемо" - оно не поддается эмпирическому опровержению или подтверждению в обозримом будущем, - хотя теоретически вполне правдоподобно. Вместе с тем психологически оно лишает почвы инфантильное ожидание внешней опеки (Внезем-ной Разум в функции Всевышнего), а в морально-этическом плане, как подчеркивал Шкловский, решительно повышает значимость че-ловеческих деяний и "вселенскую" ответственность человечества за собственную судьбу... Пока это издание готовилось к печати, меня пригласили на доклад физи-ка А.Д. Панова в Государственном астрономическом институте им. П.К. Штернберга. Автор сопоставил временные интервалы между качественными скачками в развитии биосферы и общества, использовав для этого геохроноло-гическую шкалу и датировку революций от нижнего палеолита до современно-сти (см. раздел 2.6) [Панов А.Д., 2004]. Расчеты показали, что последовательное сжатие исторического времени на протяжении миллиардов лет происходило в соответствии с простой логарифмической формулой. Полученная формула была оценена оппонентами как научное открытие, а экспонента, представленная на графике, стала наглядным выражением единства биосферной и человеческой истории. Но, по логике вещей, экспонента должна рано или поздно завершиться вертикальной линией, когда интервалы между переломными событиями стре-мятся к нулю, а скорость исторического процесса - достигает бесконечности. Самый же поразительный результат доклада состоял в том, что, согласно полу-ченной формуле, такое происходит не через миллионы, тысячи или хотя бы сотни лет, а уже в районе 2030 года. Что бы это значило? Было организовано два заседания семинара, чтобы обсудить странный результат, но, по большей части, высказанные предположе-ния выражали, скорее, испуг перед логическими следствиями, нежели их после-довательное истолкование. Поэтому приведу только одну из гипотез, наиболее невероятную, но отвечающую упоминавшейся заповеди Гераклита: "Не мне, но Логосу внимая". Гипотеза строилась на том, что, согласно стандартной космологической модели, в первые минуты после Больного Взрыва события развивались с нево-образимой скоростью: новые состояния материи возникали в каждую долю се-кунды. Далее частота фазовых переходов сокращалась - счет пошел на тысяче-летия, миллионы и миллиарды лет. Только с появлением живого вещества ско-рость изменений в определенной точке (точках?) Вселенной стала экспоненци-ально возрастать, причем влияние биотической, а затем интеллектуальной ак-тивности последовательно расширялось. Таким образом, линия, отражающая частоту фазовых переходов, первоначально была близка к вертикальной, далее обернулась плавной кривой и, в конечном счете, приобрела противоположный - экспоненциальный характер, вновь заворачивая в вертикаль. Напрашивается вывод, что дело идет к новой сингулярности. Выходит, развитие цивилизации на одной из бесчисленных планет спо-собно положить конец эволюции Вселенной? Мыслимо ли такое операциональ-но? "В режиме бреда" обсуждали, например, следующий вариант. Вертикаль Панова может быть связана с двумя техническими прорывами в области переработки и передачи сигнала. Первый состоит в том, что, благода-ря нанотехнологиям, переработка информации станет вневременным процес-сом, т.е. поток информации будет проходить через компьютер со скоростью светового луча. Второй прорыв - решение проблемы сверхсветовых скоростей. Для этого едва ли придется опровергать теорию относительности: как отмеча-лось, достаточно сконструировать концептуальную модель, в рамках которой эта теория окажется предельным частным случаем. Например, если верно, что в сверхмалых масштабах пространство остается многомерным (об этом упомина-лось в разделах 3.1 и 3.3), то овладение такими масштабами позволило бы пере-давать сигнал с теоретически неограниченной скоростью через иные измерения. В свою очередь, бесконечная скорость переработки и передачи инфор-мации положила бы начало уничтожению онтологического пространства-времени. И возвращения Метагалактики к состоянию сингулярности - геомет-рической (лишенной измерений) точке - под влиянием разумной деятельности. Выходит, если планетарная цивилизация не рухнет в обозримом будущем, то наши дети и внуки могут застать "конец истории Вселенной"? Получившийся сценарий настолько трудно укладывается в сознании, что рассматривать его можно пока только с юмором, чем мы и займемся в завер-шающем разделе. Только на сроках не станем настаивать, памятуя об ограни-ченной достоверности интерпретации формулы вблизи "точки расходимости". Во всяком случае, приходится допустить, что не бесконечно далеко то время, когда проблемы глобальной экологии сменятся проблемами универсальной эко-логии: интеллектуальному субъекту придется думать об оптимальном управле-нии космосом, избегая роковых решений для себя и для инопланетных цивили-заций... 4.3. И все-таки, спираль или заколдованный круг? (Юмористическое каприччо на тему Эмпедокла) Смысл… Смысл!.. Смысл?.. В. Гарун Ты спрашивала шепотом: "А что потом? А что потом?" Е.А. Евтушенко Свобода нашего сознания приближа-ется к абсолютной. Она преодолевает даже такие фундаментальные определения бы-тия, как пространство и время. В.П. Зинченко Знать прошлое достаточно неприят-но; знать еще и будущее было бы просто невыносимо. С. Моэм …Итак, я скептически отношусь к естественнонаучным сцена-риям, предрекающим завершение истории (человечества, жизни, Вселенной и, главное, Разума) постольку, поскольку они игнориру-ют возрастающую роль собственно разумной деятельности. С вклю-чением субъектного фактора картина будущего могла бы выглядеть не столь удручающе безысходной. Но в ушах, как навязчивый мотив, звучит наивный вопрос, ко-торый шептала растерянная дева молодому поэту Евгению Евту-шенко: "А что - потом?" Следует ли из всего сказанного однознач-ный вывод о том, что универсальная эволюция беспредельна? Не не-сет ли в себе само мышление - плюралистическое, постнеклассиче-ское, диалогическое, взаимодополнительное и самое что ни на есть прогрессивное - потенциальную исчерпаемость?.. Из великих психологов античности самое сильное впечатление на меня произвели двое - Сократ и Эмпедокл. Сократ убедил меня в том, что высокоразвитый интеллект по своей внутренней логике нравствен, и это обнадеживает. Эмпедокл же вверг меня в глубокую меланхолию, заставив задуматься о неискоренимой внутренней ин-триге духовного бытия. Историки философии обычно не уделяют Эмпедоклу большого внимания: мыслителя, не вмещающегося в классификационные мат-рицы, удобнее всего игнорировать. Зато охотно упоминают его имя историки науки, находя у греческого мыслителя предвосхищение ряда фундаментальных идей Нового времени. Изложу далее некото-рые аспекты эмпедокловского учения в стиле каприччо, фантазии на тему, т.е. не заботясь о точности воспроизведения, смело домысли-вая и осовременивая его (тем более что не все тексты дошли до нас полностью) и заранее попросив прощения за это у специалистов. Пока Фалес, Гераклит, Левкипп, Демокрит и другие философы Эллады спорили о структуре и базовых элементах мироздания, Эм-педокла больше интересовали факторы, побуждающие элементы притягиваться и отталкиваться; в этом историки физики усматрива-ют истоки энергетической теории. Он пришел к выводу о существо-вании двух противоположных космических сил: Любви и Ненавис-ти. Эти силы, обусловливающие взаимное притяжение и отталкива-ние, никогда не пребывают в равновесии, и от того, какая из них преобладает, зависит направленность мировых процессов. Когда сила притяжения превосходит силу отталкивания, доми-нирует тенденция к объединению всех элементов Вселенной. В этой фазе появляется множество "дивноподобных" чудовищ и уродов: "двулицые и двугрудые существа, быки с человеческой головой и, наоборот, люди с бычьими головами" (цит. по [Семушкин А.В., 1985, с.124]). Особи с неудачным строением органов не могут при-способиться и вымирают; например, муравей, которому достался желудок свиньи, не способен прокормиться, а лошадь, имеющая вместо ног рыбьи плавники, не убежит от преследования. Существа же красивые и гармоничные оказываются более жизнеспособными и адаптируются к окружающей среде. Любовь методом проб и оши-бок, одной только слепой страстью к единству и целостности, созда-ет современные виды животных, включая человека. Читая эти фраг-менты, трудно не согласиться с теми, кто считает Эмпедокла дале-ким предшественником теории естественного отбора. Но восходящая фаза вселенского цикла не завершается с появ-лением человека. Ее конечный пункт - слияние всей вещественной и духовной субстанции Космоса в единый Сфайрос - Шар Любви. Нет более места ненависти, конфликтам и страданиям, наступает, так сказать, идиллия Большого Кайфа: мир застывает в экстазе взаимно-го притяжения. Кажется, вот он - вожделенный Рай, Царство Божие, Коммунизм, Ноосфера!.. Здесь, однако, и начинается самое интересное для всех, кто изу-чает психологию, этику, эстетику или теорию систем. Мир абсолют-ной любви, красоты и гармонии оказывается неустойчивым. Сво-бодный от событий, страданий и устремлений, он наполняется Ску-кой; слившись в экстазе, он превращается в единый субъект, и, та-ким образом, Любовь лишается предмета, а дальнейшее существо-вание - мотива и смысла. Любовь предполагает наличие другого, и, дабы вновь обрести ее предмет, надо оттолкнуться. Так в Сфайросе регенерируется сила дизъюнкции, Любовь рождает Ненависть, эротический Шар взрыва-ется - и начинается возвратная фаза мировой эволюции. Теперь уже усиливающаяся Ненависть превосходит ослабевающую Любовь, си-ла разрыва одолевает силу сцепления и все в мире дезинтегрируется. На этой фазе вновь появляется человек, но, если прежде он служил ступенью к абсолютной гармонии, то теперь это падший ангел, вре-менный продукт распада, обреченный на дальнейшее разложение. Процесс будет нарастать до тех пор, пока мир не расщепится на не-делимые элементы. А далее психо-логическая коллизия оборачивается новой сто-роной: на сей раз уже Ненависть теряет свой предмет. Как Любовь нуждается в разъединении, так Ненависть нуждается в соединении (надо же на ком-то "оттянуться"!), и как Любовь рождает Нена-висть, так Ненависть рождает взаимное притяжение, то есть Любовь. Насыщенные безадресной Ненавистью элементы в поисках контакта (конфликта!) тянутся друг к другу - и возобновляется фаза космиче-ского синтеза, завершающаяся образованием Сфайроса… Так, вероятно, впервые спекулятивно-философскими средства-ми был угадан феномен эмоциональной амбивалентности, о котором в этой книге неоднократно говорилось. Переживания положитель-ной и отрицательной валентности, любовь и ненависть, наслаждение и страдание, радость и горе переплетены в своих онтологических основаниях, рождаются и умирают друг в друге и друг без друга не существуют. Это фундаментальное свойство душевной жизни и, су-дя по всему, не только человеческой; причем с повышением уровня субъектности и усложнением психических процессов тяга к острым переживаниям (прежде мы говорили о "провоцировании неустойчи-востей") усиливается. Сегодня более или менее известна нейрофизиологическая подо-плека этой зависимости. Но есть основания сомневаться в том, что даже "сверхчеловеческий" интеллект, активно конструирующий свою телесную основу или последовательно освобождающийся от нее ("бестелесная субстанция"?), сможет вместе с тем освободиться и от функциональных потребностей, а значит, и от системообра-зующего качества психической феноменологии - эмоциональной амбивалентности. И вот, я мобилизую остатки своего воображения и рисую сверхфантастическую картину будущего. И соотношу ее с самым за-гадочным образом современной науки, с космологическим пугалом, которое известный одесский хохмач и, по совместительству, вели-кий американский физик Георгий Гамов обозначил как Большой Взрыв. Выходит нечто умеренно забавное и бесконечно печальное. ...Сложность физического мира все-таки оказывается конечной, и контроль, осуществляемый Демоном Универсального Интеллекта над его микро-, макро- и мегаструктурами, последовательно расши-ряясь и углубляясь, достигает абсолютных значений. Ницшеанская воля к власти, свойственная всему живому, полностью реализована. Образуется нечто вроде Сфайроса, Метагалактической Ноосферы. Материальные процессы и события прекращаются, время оста-навливается: еще Бенедикт Спиноза доказал, что всемогущему Бо-жеству не нужно время, а потому, если Божество существует, то время - только человеческая иллюзия. Но Божеству не нужно и про-странство, которое перестает существовать при бесконечной скоро-сти сигнала. Вселенная окончательно виртуализуется, ее масс-энергетическая составляющая сжимается в геометрическую точку. Образуется, простите за выражение, мыслящая Сингулярность, пси-хея освобождается от материи и наступает Большой Кайф - то самое состояние, которое создал бы Бог, если бы сочетал в себе качества всемогущества и всеблагости. (Для этого Ему, не мудрствуя лукаво, всего-то надо было внести в мироздание два корректива: упразднить второе начало термодинамики и амбивалентность эмоций; тогда мир стал бы не столь "интересным", зато беспредельно счастливым). В образовавшемся безвременье и застыть бы Кайфующему Сверхинтеллекту, но… Но фундаментальные законы психики ока-зываются устойчивее законов физики. Вместе с временем, события-ми, конфликтами и острыми переживаниями теряются цели, мотивы и смыслы бытия. Между тем психические процессы освободились от физических, а значит, с остановкой физического времени психиче-ское время продолжается. Обостряются клинические явления, обо-значаемые в психологии как потеря смысла жизни, экзистенциаль-ная фрустрация, синдром Мартина Идена. И тогда самая неравновесная из всех мыслимых систем, будучи не в силах противиться нарастающей тоске по неустойчивости, прибегает к самой грандиозной провокации: Демон умирает в Большом Взрыве. И все начинается сначала, и спустя миллиарды лет возродившегося физического времени опять образу-ется интеллект, несовершенный, борющийся, страдающий и прово-цирующий все новые неустойчивости, и теряющийся в догадках, просчитывая на релятивистских моделях химерическое начало сво-его мира в виде сингулярности и достраивая модели пузырящегося пенного вакуума… Так воображение возвращает меня к злополучной циклической картине, от которой я старался отделаться, и опять городит огород дурной бесконечности. Только теперь уже цикл опосредован интел-лектуальным фактором и приобрел новые опорные точки: Большой Взрыв > Большой Кайф > Большая Скука > Большой Взрыв >… Многолетний опыт психологической работы убедил меня в том, что Разум способен по-своему разобраться и с Природой, и с Богом, а главные источники всех проблем (и всех опасностей) - мятущаяся душа и неуемный дух. Меня оттого так увлекла и огорчила космого-ния Эмпедокла, что в ней показана неизбежность циклизма, обу-словленная не природными или потусторонними законами (повто-рю, такие аргументы не очень убедительны), но собственно качест-вами интеллектуального субъекта. С тех пор я пытаюсь преодолеть Эмпедокла, вырваться из его цепких объятий. Но ни наука, ни фило-софия не дают надежных контраргументов. Мне очень не нравится получившаяся картина. Выводы о "про-межуточности" человеческого рода и о возможной гибели Земной цивилизации мне тоже не по душе, но там хоть сохраняются альтер-нативность и неопределенность, выбор и даже какой-то намек на справедливость, воплощенную в слепых механизмах эволюции (так можно понять закон техно-гуманитарного баланса). Здесь же мысль разворачивается в сторону предопределенной судьбы и предельных смыслов. Соблазнительно обратиться к образу асимптоты - мол, Вселен-ная приближается к идеальному состоянию (суператтрактору), нико-гда его не достигая. Но это сильно смахивает на старую телеологи-ческую уловку. Вроде, например, коммунистической идеи в редак-ции 1980-х годов: с провалом всех прежних сроков "построения Коммунизма" партийные пропагандисты стали объяснять, что Ком-мунизм - это не черта, за которой последует социальная идиллия, а горизонт, отодвигающийся по мере приближения к нему... Можно еще предположить, что сложность материального мира, его связей и отношений неограниченна и что "наша" Вселенная, во-преки общей теории относительности, составляет только часть большой вселенной. При обсуждении антропного принципа указы-валось на ряд парадоксов квантовой механики, дающих повод для такого предположения, которое, заметим, возвращает нас все к той же циклической картине. Мега-вселенная опять становится стационарной, т.е. лишенной векторных изменений. И в такой вселенной эволюционные процессы вновь превращаются в локальную флуктуацию - как у Жана Кон-дорсе, Фридриха Энгельса или Владимира Ивановича Вернадского. Изменяется только масштаб локуса. В версии прежних мыслителей флуктуация ограничивалась планетарными процессами или, в луч-шем случае, Солнечной системой, а теперь она приобретет масштаб Метагалактический. Наконец, если переинтерпретировать эффект красного смеще-ния и, таким образом, развенчать вывод о расширении Метагалакти-ки, то космическая картина XIX века и вовсе будет восстановлена во всей своей красе. И, как в той картине, эволюция на Земле превра-тится в событие местного значения, имеющее не больше перспектив, чем волна от брошенного в океан камня… Один политик грустно пошутил по поводу партийного строи-тельства в постсоветской России: какую бы партию мы ни создава-ли, все равно выходит КПСС. Такую же "фрактальность" обнаружи-вает циклическое мышление - как ни поверни, все спирали сворачи-ваются в замкнутые циклы… Что это, "объективная истина"? Или в структуре нашего мыш-ления пока еще преобладает инфантильный мифологизм? Или это имманентное свойство мысли - стремиться к завершенности, к абсо-люту, подобно тому, как в экспериментах гештальтпсихологов ис-пытуемые склонны высматривать в сочетании линий завершенные геометрические фигуры? И она (мысль человеческая) не способна выскользнуть из заколдованного круга, а способна только расширять его до невероятных размеров?.. Когда средневековый математик и историк Аль Бируни попы-тался перевести Сутки Шивы - максимальный цикл древнеиндий-ских философов - на язык цифр, получилось 560-значное число лет. В справедливом раздражении он не удержался от желчного коммен-тария по поводу индийских авторов: "Если бы эти писаки занялись арифметическим действием…, то они бы отказались от чрезмерного увлечения большими числами. Аллаха им достаточно!" [Бируни А.Р., 1963, с.320]. Мне особенно понравилось насчет Аллаха - так, знаете ли, ясно и без затей. Действительно, в "эмпедокловом" цикле нам вряд ли светит что-либо подобное 560-значным (?!) срокам. Экспоненциаль-ная интенсификация процессов и овладение сверхсветовыми скоро-стями должны чрезвычайно спрессовать время распространения "ударной волны интеллекта", и та фаза универсальной эволюции, которую мы переживаем, может оказаться гораздо ближе к точке Большого Кайфа, чем к точке Большого Взрыва. А если учесть рас-четы Александра Панова (см. раздел 4.2), то выходит, что Большой Кайф уже у нас на носу… После того как Эмпедокл проведал все о прошлом и о будущем мироздания, он не нашел ничего лучшего, чем броситься в кратер вулкана Этна. Абсолютное Знание оказалось таким же удручающе скучным, как и Абсолютная Любовь. По преданию, на вершине горы нашли только потерянный фи-лософом башмак, по которому соседи и догадались о его кончине. Беседуя с выпускниками философского факультета МГУ, я убедил-ся, что они ничего не помнят об учении Эмпедокла, однако легко вспоминают про башмак на Этне. В этом открытии угадывается ка-кой-то божественный вызов. Умей я общаться с душами мертвых - и, может быть, такое известие подвигло бы величайшего из прори-цателей на новую, столь же роскошную концепцию. Концепцию Мирового Подвоха? А может, философ просто внес бы в прежнюю модель дополни-тельный элемент трагикомических случайностей, и каждый косми-ческий цикл расцветился бы неповторимой индивидуальностью. То-гда, интересно, изменилась ли бы картина по существу? …Но Эмпедокл канул в Этну, а нам остается только шутить. Шутка моя, можно сказать, беспроигрышная: когда смертный при-нимается рассуждать о судьбе Метагалактики, - это уже смешно. И все же сказка-ложь содержит один намек. Глубинные свойства ду-шевной жизни, сознания, мотивации (т.е. законы той самой "вто-ричной", "виртуальной", на поверку - самой беспокойной реально-сти) могут труднее поддаваться волевому контролю, чем биологиче-ские или физические процессы. И я очень опасаюсь, что они сыгра-ют с нашей цивилизацией злую шутку гораздо раньше, чем встанет вопрос о том, как управлять Метагалактикой… Литература Азимов А. Выбор катастроф. СПб.: Амфора, 2001. Азроянц Э.А. Глобализация: катастрофа или путь к развитию? Современные тенденции мирового развития и политические амбиции. М.: Новый век, 2002. Акопян А.С. Демография и политика. // Общественные науки и современность, 2001, №2. Аксенов Г.П. От стыда к радости. // Отечественные записки, 2002, №4-5. Алаев Л.Б. Всемирная история: первобытный период. Лекция. М.: МГИМО, 1999-а. Алаев Л.Б. Размышления о прогрессе. // Общественные науки и современность, 1999-б, №4. Александров Е.А. Принцип или закон равных возможностей. В кн.: Междуна-родная конференция "Экологический опыт человечества: прошлое в на-стоящем и будущем". Тезисы докладов. М.: МАИ, 1996. Аллен Дж., Нельсон М. Космические биосферы. М.: Прогресс, 1991. Аникович М.В. Восточно-европейские охотники на мамонтов как особый куль-турно-исторический феномен. В кн.: SETI: прошлое, настоящее и буду-щее цивилизаций. Тезисы конференции. М.: АЦ ФИАН, 1999. Анисимов А.Ф. Духовная жизнь первобытного общества. М. - Л.: Наука, 1966 Анохин П.К. Опережающее отражение действительности. // Вопросы филосо-фии, 1962, №7. Арин О.А. Двадцать первый век: мир без России. М.: Альянс, 2001. Арманд А.Д., Люри Д.И., Жерихин В.В. и др. Анатомия кризисов. М.: Наука, 1999. Арский Ю.М., Данилов-Данильян В.И., Залиханов М.Ч., Кондратьев К.Я., Котляков В.М., Лосев К.С. Экологические проблемы: что происходит, кто виноват и что делать? М.: МНЭПУ, 1997. Арутюнян А.А. Западная Европа: от раннего христианства до Ренессанса. Ере-ван: Наири, 2000. Аршавский И.А. Некоторые методологические и теоретические аспекты анализа закономерностей индивидуального развития организмов. // Вопросы философии, 1986, №11. Аршинов В.И. "Самоорганизующаяся Вселенная" Э. Янча. В кн.: О современ-ном статусе идеи глобального эволюционизма. М.: ИФАН, 1986. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.: Прогресс-Академия, 1992. Аскано-Араухо А., Оро Дж. Кометное вещество и происхождение жизни на Зем-ле. В кн.: Кометы и происхождение жизни. М.: Мир, 1984. Ахматова А.А. Тайны ремесла. В кн.: А. Ахматова. Сочинения в двух томах. Том первый. М.: Панорама, 1990. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002. Бауэр Э.С. Теоретическая биология. М.: ВИЭМ, 1935. Беликова Т. Некоторые теоретические истоки идеи устойчивого развития. // Белорусский климат, 1998, №6. Берг Л.С. Труды по теории эволюции. Л.: Наука, 1977. Берг Р.Л., Ляпунов А.А. Предисловие. В кн.: Шмальгаузен И.И. Кибернетические вопросы биологии. Новосибирск: Наука, 1968. Бердников В.А. Эволюция и прогресс. Новосибирск: Наука, 1991. Бердяев Н.А. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. Берзин Э.О. Вслед за железной революцией. // Знание - Сила, 1984, №8. Берзин Э.О. Чему учил Заратуштра. // Атеистические чтения, 1985, №14. Бериташвили И.С. Об образной психонервной деятельности животных. М.: Моск. Ин.-т им. И.М. Сеченова, 1966. Беркинблит М.Б., Петровский А.В. Фантазия и реальность. М.: Политиздат, 1968. Бернштейн Н.А. Пути и задачи физиологии активности. // Вопросы философии, 1961, №6. Беседа с профессором А.Ф.Лосевым. // Вопросы философии, 1984, №4. Бестужев-Лада И.В. Что мы знаем о XXI веке? И каким образом? В кн.: Впере-ди XXI век: перспективы, прогнозы, футурологи. Антология современ-ной классической прогностики. 1952 - 1999. М.: Academia, 2000. Бжезинский З. Великая шахматная доска. М.: Международные отношения, 1999. Бируни А.Р. История Индии. В кн.: Абу Рейхан Бируни. Избр. произв. Т. II. Ташкент: Изд-во АН Узб. ССР, 1963. Богатырева О.А. Социальные циклы в живой природе: неэволюционная пара-дигма. Часть 1. Новосибирск: ИФП СО РАН, 1994. Божко А.Н., Городинская В.С. Год в "Звездолете". М.: Молодая гвардия, 1975. Божович Л.И. Значение культурно-исторической концепции Л.С. Выготского для современной психологии личности. В кн.: Научное творчество Л.С. Выготского и современная психология. М. ИООП, 1981. Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. Психологиче-ское исследование. М.: Просвещение, 1968. Болонкин А. Если не мы, то наши дети будут последним поколением людей. // Литературная газета, 1995, 11 октября. Болонкин А.А. XXI век - начало бессмертия людей. // Экогеософский альманах, 1999, №1. Бондарев Л.Г. Средневековый экологический кризис в Западной и Центральной Европе и его преодоление. В кн.: Международная конференция "Эколо-гический опыт человечества: прошлое в настоящем и будущем". Тезисы докладов. М.: МАИ, 1996. Бонхёффер Д. Сопротивление и покорность. М.: Прогресс, 1994. Боринская С.А. Генетические аспекты социальной эволюции. В кн.: Социальная эволюция: междисциплинарный анализ и логико-математические моде-ли. М.: Гуманитарий, 2004. Борн М. Физика в жизни моего поколения. М.: Изд.-во иностр. лит., 1963. Бочков Н.П. Генетика человека. Наследственность и патология. М.: Медицина, 1978. Бранский В.П. Социальная синергетика как постнеклассическая философия ис-тории. // Общественные науки и современность, 1999, №6. Бриллюэн Л. Наука и теория информации. М.: Физматгиз, 1960. Брудный А.А. Природа и культура: великое противостояние. // Общественные науки и современность, 1996, №4. Будыко М.И. Человек и биосфера. В кн.: Методологические аспекты исследова-ния биосферы. М.: Наука, 1975. Будыко М.И. Эволюция биосферы. Л.: Гидромнтеоиздат, 1984. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. М.: Современник, 1984. Буровский А.В. Человек из биосферы. Постнеклассическое знание versus класси-ческая экология. // Общественные науки и современность, 1999, №3. Буровский А.М. Идиллический палеолит? // Общественные науки и современ-ность, 1998, №1. Буровский А.М. Экстремальные ситуации и мыслящее вещество. // Обществен-ные науки и современность, 2000, №5. Бьерре Й. Затерянный мир Калахари. М.: Географгиз, 1963. Бьюкенен П.Дж. Смерть Запада. М.: АСТ, 2003. Вайнберг С. Первые три минуты. Современный взгляд на происхождение Все-ленной М.: Энергоиздат, 1981. Вайцзеккер Э., Ловинс Э, Ловинс Л. Фактор четыре. Затрат - половина, отдача двойная. Новый доклад Римскому клубу. М.: Academia, 2000. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб.: Университетская книга, 2001. Васильев В.С. Древний Рим и Палестина: имперские прообразы современной глобализации. В кн.: Материалы постоянно действующего междисцип-линарного семинара Клуба ученых "Глобальный мир". Вып.2 (25). М.: ИМЭМО, ИМ, 2003. Васильев Л. С. Конфуцианская традиция и современный Дальний Восток. // Общественные науки и современность, 1994, №6. Васильев Л.С. Восток и Запад в истории (основные параметры проблематики). В кн.: Альтернативные пути к цивилизации. М.: Логос, 2000. Вассоевич А.Л. Духовный мир народов классического Востока. (Историко-психологический метод в историко-философском исследовании). СПб.: Алетейя, 1998. Вебер А.Л. Глобализация: взгляд в будущее. В кн.: Глобальные проблемы: гео-графическая панорама 2002. Материалы постоянно действующего меж-дисциплинарного семинара Клуба ученых "Глобальный мир". Вып.7 (19). М.: ИМЭМО, ИМ, 2002. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. В кн.: Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. Веллер М.И. Кассандра. СПб.: Фолио, 2002. Венгер Л.А. К проблеме формирования высших психических функций. В кн.: Научное творчество Л.С. Выготского и современная психология. М.: ИОПП, 1981. Венгеров А.Б. Предсказания и пророчества: за и против. Историко-философский очерк. М.: Московский рабочий, 1991. Вересаев В.В. Лизар. В кн.: Вересаев В.В. Повести и рассказы. М.: Правда, 1988. Вернадский В.И. Живое вещество. М.: Наука, 1978. Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М.: Наука, 1987. Вероятностное прогнозирование в деятельности человека. М.: Наука, 1977. Вигасин А.А. Мудрецы Древнего Китая. В кн.: Древний мир глазами современ-ников и историков. Часть I. Древний Восток. М.: Интерпракс, 1994. Власова Н.Н. К изучению некоторых психогенных потребностей у младших школьников. В кн.: Проблемы формирования социогенных потребно-стей. Материалы I Всесоюзной конференции. Тбилиси: Ин-т психологии, 1974. Волков П.Н., Короленко Ц.П. О соотношении психического и физиологического в отражательной деятельности мозга животных. В кн.: Природа сознания и закономерности его развития. Материалы симпозиума. Новосибирск: Новосиб. гос. унив., 1966. Воловикова М.И., Ребеко Т.А. Соотношение когнитивного и морального разви-тия. В кн.: Психология личности в социалистическом обществе. Лич-ность и ее жизненный путь. М.: Наука, 1990. Волошин М.А. Путями Каина. В кн.: М. Волошин. "Средоточье всех путей". М.: Московский рабочий, 1989. Воробьева Е.А. Вечная мерзлота и поиск внеземной жизни. // Земля и Вселен-ная, 2001, №2. Восточноевропейские широколиственные леса. М.: Наука, 1994. Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. М.: АПН РСФСР, 1960. Гаев Г.И. Христианство и "языческая культура". // Атеистические чтения. Вып. 16. 1986. Гайденко П.П. Парадоксы свободы в учении Фихте. М.: Наука, 1990. Галимов Э.М. Феномен жизни: между равновесием и нелинейностью. Происхо-ждение и принцип эволюции. М.: УРСС, 2001. Ганжа А.Г. Роль окружающей среды в формировании разных типов цивилизаций. В кн.: От истории природы к истории общества: прошлое в настоящем и будущем. Материалы научной конференции. Часть I М.: РФО, 2000. Гарун В. А если серьезно? Ереван: Лурдж, 2000. (На арм. языке). Гейтс Б. Дорога в будущее. М.: Channel trading Ltd., 1996. Генетическая инженерия: технологические возможности, социальные перспективы, этические проблемы. "Круглый стол" ученых. // Общественные науки и современность, 1998, №5. Гиндилис Л.М. Астросоциологический парадокс в системе SETI. В кн.: Астроно-мия и современная картина мира. М.: ИФРАН, 1996. Голицын Г.А. Динамическая теория поведения. В кн.: Механизмы и принципы целенаправленного поведения. М.: Наука, 1972. Голицын Г.С., Гинзбург А.С. Атмосферные последствия ядерной катастрофы. В кн.: Кибернетика, ноосфера и проблемы мира. М.: Наука, 1986. Голубев В.С. Эволюция: от геохимических систем до ноосферы. М.: Наука, 1992. Голубев В.С., Тарко А.М., Малиновский Ю.М., Савенко В.С. Вечные русские во-просы в учебном пособии. // Общественные науки и современность, 1997, №5. Голубев В.С., Шаповалова Н.С. Человек в биосфере. М.: ЛА "Варяг", 1995. Горшков В.Г. Физические и биологические основы устойчивости жизни. М.: ВИНИТИ, 1995. Грант М. Клеопатра. Последняя из Птолемеев. М.: Центрполиграф, 2002. Григорьев А.А. Экологические уроки прошлого и современности. Л.: Наука, 1991. Григорян С.С. О крупномасштабной модели Вселенной. // Доклады Академии наук, 2002, т.386, №4. Гримак Л.П. Вера как составляющая гипноза. // Прикладная психология, 2001, №6. Гринченко С.Н. Демографическая динамика как проявление социально-технологической метаэволюции человечества. // Электронный журнал "Исследовано в России". http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/146.pdf Гудожник Г.С., Елисеева В.С. Глобальные проблемы в истории человечества М.: Знание, 1988. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1990. Гумилев Л.Н. Этносфера: история людей и история природы. М.: Прогресс, 1997. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984. Гуггенбюль А. Зловещее очарование насилия. Профилактика детской агрессив-ности и жестокости и борьба с ними. СПб.: Академический проект, 2000. Давиденков С.Н. Эволюционно-генетические проблемы в невропатологии. Л.: И-т им. С.М. Кирова, 1947. Давиташвили Л.Ш. Причины вымирания организмов. М.: Наука, 1969. Дайсон Дж. Будущее воли и будущее судьбы. // Природа, 1982, №8. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. Данилов-Данильян В.И. Наука и гуманизм versus фантастика и техницизм. // Общественные науки и современность, 1998, №4. Девис П. Случайная Вселенная. М.: Мир, 1985. Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы хорошо направлять свой разум и оты-скивать истину. В кн.: Декарт Р. Рассуждение о методе с приложениями. М.: Изд.-во АН СССР, 1953. Делокаров К.Х. Системная парадигма современной науки и синергетика. // Об-щественные науки и современность, 2000, №6. Демоз Л. Психоистория. Ростов/Дон: Феникс, 2000. Дерягина М.А. Эволюционная антропология: биологические и культурные ас-пекты. М.: УРАО, 1999. Довгуша В.В., Тихонов М.Н. Нет войнам! // Жизнь и безопасность, 1996, №4. Додонов Б.И. Эмоция как ценность. М.: Политиздат, 1978. Дружинин В.В., Конторов Д.С. Основы военной системотехники. М.: МО СССР, 1983. Дружинин В.В., Конторов Д.С. Проблемы системологии. М.: Советское радио, 1976. Дункер К. Структура и динамика процессов решения задач. В кн.: Хрестоматия по общей психологии. Психология мышления. М.: Изд-во МГУ, 1981. Дьяконов И.М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М.: "Восточная литература" РАН, 1994. Дьячков П.Н. Углеродные нанотрубки. Материалы для компьютеров XXI века. // Природа, 2000, №11. Егорова А.В. Открытие Америки европейцами и его исторические последствия. В кн.: Средневековая Европа глазами современников и историков. Ч. IV. М.: Интерпракс, 1994. Ефимов Н.Н. Нас ждет грозное столетие войн. // Мир за неделю, №10(27), 18-25 марта 2000. Жданов Ю.А. Материалистическая диалектика и проблема химической эволю-ции. В кн.: Диалектика в науках о природе и человеке. Эволюция мате-рии и ее структурные уровни. М.: Наука, 1983. Жданов Ю.А. Углерод и жизнь. Ростов / Дон: РГУ, 1968. Жегалло В.И., Смирнов Ю.А. Экогенез Homo sapiens и проблемы SETI в аспекте эволюционной экологии. // Общественные науки и современность, 2000, № 1. Жегалло В.И., Смирнов Ю.А. Экогенез Homo sapiens и проблемы SETI. В кн.: SETI: прошлое, настоящее и будущее цивилизаций. Тезисы докладов на-учно-методической конференции. М.: АЦ ФИАН, 1999. Заболоцкий Н.А. Лодейников. В кн.: Н. Заболоцкий. Столбцы и поэмы. Стихо-творения. М.: Худ. литература, 1989. Зельдович Я.Б., Новиков И.Д. Строение и эволюция Вселенной. М.: Наука, 1975 Зиновьев А.А. Глобальный человейник. М.: Центрполиграф, 2000. Зинченко В.П. Посох Мандельштама и Трубка Мамардашвили. К началам орга-нической психологии. М.: Тривола, 1997. Зубаков В. А. Эндоэкологическое отравление и эволюция: стратегия выживания. СПб.: ФРР, 2002. Зубаков В.А. Параметры стратегии выживания. // Общественные науки и современность, 2000, №5. Зубаков В.А. Экогея - Дом Земля. Кратко о будущем. СПб.: М.А., 1999. Ионов И.Н. Историческая глобалистика: проблемы и перспективы. // Общественные науки и современность, 2001, №4. Ионов И.Н. Теория цивилизаций на рубеже XXI века. // Общественные науки и современность. 1999. №2. История буржуазной социологии XIX - начала XX века. Ред. И.С. Кон. М.: Наука, 1979. История древнего мира. Упадок древних обществ. Ред. Неронова В.Д. М.: Нау-ка,1989. История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. Ред. Бромлей Ю.В. М.: Наука, 1983. История человечества. Том I. Доисторические времена и начала цивилизации. Ред. Де Лаат З.Я. М.: Магистр-Пресс, 2003. Казанков А.А. Агрессия в архаических обществах (на примере охотников-собирателей полупустыни). М.: ИА РАН, 2002. Казанский А.Б. Биосфера как аутопоэтическая система. // Экогеософский альма-нах, 2003, №3. Казютинский В.В., Дрогалина Ж.А. Современные проблемы универсального эволюционизма. В кн.: Мыслители - выходцы из земли Коми: В.П. и В.В. Налимовы. (Материалы налимовских чтений). Сыктывкар: КНЦ УрО РАН, 2001. Кант И. Критика практического разума. В кн.: Кант И. Сочинения в 6 томах. Т. 4. Часть 1. М.: Мысль, 1965. Кант И. О педагогике. В кн.: Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1980. Капица С.П. Модель роста населения Земли. // Успехи физических наук, 1995, т.26, №3. Капица С.П. Общая теория роста человеческого населения. Сколько людей жило, живет и будет жить на Земле? М.: Наука, 1999. Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будуще-го. М.: Наука, 1997. Каплан А.Б. Коллективный страх и реформация Лютера. В кн.: Человек: образ и сущность. Перцепция страха. Ежегодник - 2. М.: ИНИОН, 1991. Кардашев Н.С. Космология и проблема SETI. // Земля и Вселенная, 2002, №4. Кардашев Н.С. Космология и цивилизации. В кн.: Труды государственного ас-трономического института им. П.К. Штернберга. Том 67, часть 2. М.: Янус-К, 2001. Кардашев Н.С. О стратегии поиска внеземных цивилизаций. // Вопросы филосо-фии, 1977, №12. Каспэ С.И. Новый Свет. Опыт социального конструирования. (Иезуиты в Парагвае). В кн.: Средневековая Европа глазами современников и историков. Ч. IV. М.: Интерпракс, 1994. Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М.: ГУ ВШЭ, 2000. Кац А.И. Употребление и "изготовление орудий" приматами. В кн.: Биология и акклиматизация обезьян: материалы симпозиума. М.: Наука, 1973. Качановский Ю.В. Проблема "теплового барьера". В кн.: Система "Общество - Природа": проблемы и перспективы. М.: ВНИИСИ, 1983. Кейнс Дж.М. Экономические последствия Версальского мирного договора. М.: Гос. изд., 1922. Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. М.: Весь Мир, 1997. Кларк Дж.Г.Д. Доисторическая Африка. М.: Наука, 1977. Классен Х.Дж.М. Проблемы, парадоксы и перспективы эволюционизма. В кн.: Альтернативные пути к цивилизации. М.: Логос, 2000. Кликс Ф. Пробуждающееся мышление. История развития человеческого интеллекта. Киев: Вища школа, 1985. Ключевский В.О. Курс русской истории. В кн.: Сочинения в 8 томах. Т.4. М.: Соцэкгиз, 1958. Клягин Н.В. Диалектика ранней цивилизации. В кн.: Цивилизация и обществен-ное развитие М.: ИФАН, ФО СССР, 1987. Клягин Н.В. Человек в истории. М.: ИФАН, 1999. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. Режимы с обострением, самоорганизация, темпомиры. СПб.: Алитейя, 2002. Компаниченко В.Н. Возникновение жизни в глубинах гидротермальных систем. Хабаровск: ПГО, 1996. Кон И.С. Ребенок и общество. (Историко-этнографическая перспектива) М.: Наука, 1998. Кондорсэ Ж.А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М.: Соцэкгиз, 1936. Кондратьева А.С. Связь когнитивной компетенции с проявлениями внушаемости и ригидности в социальной перцепции. // Вестник МГУ, серия 14, 1979, №2. Конрад Н.И. О смысле истории. В кн.: Конрад Н.И. Избр. труды. История. М.: Наука, 1974. Контамин Ф. Война в Средние века. СПб.: Ювента, 2001. Коренев В.И. Буддизм и общество в странах Южной и Юго-Восточной Азии. М.: Наука, 1987. Коротаев А.В. Некоторые экономические предпосылки классообразования и политогенеза. В кн.: Архаическое общество: узловые проблемы социоло-гии развития. Сборник научных трудов I. М.: ИИ АН СССР, 1991. Коротаев А.В. Тенденции социальной эволюции. // Общественные науки и современность, 1999, №4. Коротаев А.В. Факторы социальной эволюции. М.: ИВАН, 1997. Коротаев А.В., Бондаренко Д.М. Политогенез, "гомологические ряды" и нели-нейные модели социальной эволюции. // Общественные науки и совре-менность, 1999, №5. Коул М. Культурно-историческая психология. М.: Когито-Центр, 1997. Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М.: Прогресс, 1977. Красилов В.А. Нерешенные проблемы теории эволюции. Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1986. Ксанфомалити Л.В. Экзопланеты: планетные системы других звезд. В кн.: SETI: прошлое, настоящее и будущее цивилизаций. Тезисы докладов научно-методической конференции. М.: АЦ ФИАН, 1999. Кульпин Э.С. Бифуркация Восток - Запад. Введение в социоестественную исто-рию. М.: Московский лицей, 1996. Кульпин Э.С. Путь России. М.: Московский лицей, 1995. Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1977. Кургинян С., Кудинова А., Репин В. Что есть устойчивое развитие? // Завтра, 1995, №16. Кутырев В.А. Естественное и искусственное: борьба миров. Нижний Новгород: Изд-во "Нижний Новгород", 1994. Лалаянц И.Э. Шестой день творения. В кн.: Мироздание и человек. М.: Полит-издат, 1990. Ласло Э. Век бифуркации. Постижение меняющегося мира. // Путь, 1995, №7. Ласло Э. Основания трансдисциплинарной единой теории. В кн.: Синергетиче-ская парадигма. Многообразие подходов и поисков. М.: Прогресс - Тра-диция, 2000. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М.: Прогресс-Академия, 1992. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М.: Атеист, 1930. Леви-Стросс К. Печальные тропики. М.: Мысль, 1984. Лем С. Планета Земля. // Комсомольская правда, 1992, 11 июля. Лем С. Сумма технологии. М., СПб.: АСТ; Terra Fantastica, 2002. Лермонтов М.Ю. Умирающий гладиатор. // Собр. Соч. в 4 т. Т.1. М.,1969. Лесков Л.В. Возможна ли эволюция Homo sapiens? // Общественные науки и со-временность, 1994, №6. Лесков Л.В. Футуросинергетика западной цивилизации (задачи синергетическо-го моделирования). // Общественные науки и современность, 1998-а, №3. Лесков Л.В. Чего не делать? Футуросинергетика России. М.: "Н.П.", 1998-б. Лефевр В.А. Космический субъект. М.: ИПАН, 1996. Линдблад Я. Человек - ты, я и первозданный. М. Прогресс, 1991. Линде А.Д. Физика элементарных частиц и инфляционная космология. М.: Нау-ка, 1990. Липец Ю.Г. Глобальные проблемы: географическая панорама 2002 г. В кн.: Гло-бальные проблемы: географическая панорама 2002. Мат.-лы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых "Глобаль-ный мир". Вып.8 (20). М.: ИМЭМО, ИМ, 2002. Липунов В.М. О проблеме сверхразума в астрофизике. В кн.: Труды государст-венного астрономического института им. П.К. Штернберга. Том 67, часть 2. М.: Янус-К, 2001. Лобок А.Н. Антропология мифа. Екатеринбург: БКИ, 1997. Логунов А.А. Теория гравитационного поля. М.: Наука, 2000. Лоренц К. Агрессия (так называемое "зло"). М.: Прогресс-Универс, 1994. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1978. Лункевич В.В. От Гераклита до Дарвина. Том II. М.: Учпедгиз, 1960. Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов. Эксперимен-тально-психологическое исследование. М.: Наука,1974. Лурия А.Р. Эволюционное введение в психологию. В кн.: Лурия А.Р. Лекции по общей психологии. СМб: Питер, 2004. Люри Д.И. Развитие ресурсопользования и экологические кризисы. // Известия Российской академии наук. Серия "География", 1994, №1. Люри Д.И. Развитие ресурсопользования и экологические кризисы. М.: Дельта, 1997. Макашова Н.А. Этика и экономическая теория. // Общественные науки и совре-менность, 1992, №3. Максвелл Дж.Г. Теория теплоты в элементарной обработке Клерка Максуэлля. Киев: Вестник оптической физики, 1888. Малинецкий Г.Г. Нелинейная динамика и "историческая механика". // Общест-венные науки и современность, 1997, №2. Малинова Р., Малина Я. Прыжок в прошлое. Эксперимент раскрывает тайны древних эпох. М.: Мысль, 1988. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс Культура, 1992. Мапельман В.М. Этические тупики русского космизма. // Общественные науки и современность, 1996, №1. Матурана У., Варела Ф. Древо познания. Биологические корни человеческого понимания. М.: Прогресс - Традиция, 2001. Мельничук А.С. О всеобщем родстве языков мира. // Вопросы языкознания, 1991, №2. Мельянцев В. А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность. М.: Изд-во МГУ, 1996. Мелюхин С.Т. Об особенностях развития в неорганической природе. В кн.: Проблемы развития в природе и в обществе. (Сборник статей). М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1958. Мид М. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988. Минин А.А., Семенюк Н.В. Лесной покров Земли. М.: Знание, 1991. Мироненко Н.С. Изменение отношений "политика - пространство". В кн.: Гло-бальные проблемы: географическая панорама 2002. Материалы постоян-но действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых "Гло-бальный мир". Вып.8 (20). М.: ИМЭМО, ИМ, 2002. Мироненко Н.С. Страноведение: Теория и методы. М.: Аспект Пресс, 2001. Михаленко Ю.П. Идея социального прогресса в философии XVII века и ее теоретические источники. В кн.: Критика буржуазных интерпретаций общественного развития. М.: ИФ АН СССР, 1984. Могильнер М.Б. Российская радикальная интеллигенция перед лицом смерти. // Общественные науки и современность, 1994, №5. Модестов С.А. Бытие несвершившегося. М.: МОНФ, 2000. Моисеев Н.Н. Коэволюция человека и биосферы: кибернетические аспекты. В кн.: Кибернетика и ноосфера. М.: Наука, 1986. Моисеев Н.Н. Природный фактор и кризисы цивилизации. // Общественные науки и современность, 1992, №5. Моисеев Н.Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы. М.: МНЭПУ, 1994. Моисеев Н.Н. Универсальный эволюционизм. (Позиция и следствия). // Вопро-сы философии, 1991, №3. Моисеев Н.Н., Александров В.В., Тарко А.М. Человек и биосфера. М.: Наука, 1985. Моль А. Социодинамика культуры. М.: Прогресс, 1974. Моравек Г. Универсальный робот. // Если. Журнал фантастики и футурологии, 1992, №5. Мосионжник Л.А. Синергетика для гуманитариев. Учебное пособие для вузов. СПб.: Нестор-История, 2003. Мэмфорд Л. Техника и природа человека. В кн.: Новая технократическая волна на Западе. М.: Прогресс, 1986. Наан Г.И. Понятие бесконечности в математике и космологии. В кн.: Бесконеч-ность и Вселенная. М.: Мысль, 1969. Назаретян А.П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры. (Синергетика исторического прогресса). М.: Наследие, 1996. Назаретян А.П. Архетип восставшего покойника как фактор социальной само-организации. // Вопросы философии, 2002, №11. Назаретян А.П. Интеллект во Вселенной: истоки, становление, перспективы. Очерки междисциплинарной теории прогресса. М.: Недра, 1991. Назаретян А.П. Истина как категория мифологического мышления. (Тезисы к дискуссии). // Общественные науки и современность. 1995, №4. |