Введение

Философия Ницше – это, прежде всего философия индивидуума, но не   индивидуалиста. Стремление понять личность, найти выход из кошмаров эпохи - эпохи двойной морали во всем: в отношениях с людьми, нациями, государствами, в отношении к самому себе – такой видится цель философских построений Ницше.

Философия Ницше представляет собой непрекращающуюся работу по поиску причин и последствий нигилизма. Нигилизм Ницше связан с любовью к своей собственной судьбе, а последняя – с вечным возвращением., а оно в свою очередь связано с учением о сверхчеловеке, учением, которое является ключевым звеном в философии Ницше.

Особое представление о личности как об эгоистической натуре без труда можно обнаружить и в зрелых работах Ницше. Особенно важно это сделать в применении к важнейшему понятию зрелого Ницше – к понятию сверхчеловека. Оказывается, что даже в нем есть признание абсолютности каждой конкретной эмпирической личности. В «Так говорил Заратустра» речь идет о «преодолении» человека, и кажется, что если и можно говорить о сверхчеловеке как цели человеческого развития, то лишь в качестве общей, «родовой»  цели. Однако слова о «преодолении» человека, о  том, что он «мост, а не цель», можно понять как метафору, обозначающую преодоление человека самим человеком и в самом человеке.

Таким образом, целью данной работы является рассмотрение основных идей концепции сверхчеловека Ницше.

Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи:

-              Описать появление концепции сверхчеловека и ее влияние на общество;

-              Раскрыть основные понятия данной концепции;

-              Рассмотреть дальнейшее развитие идеи сверхчеловека в поздних трудах Ницше.

1. Появление концепции сверхчеловека и ее влияние на общество

Мысль о вечном возвращении настолько глубоко захватила Ницше, что он создал величественную дифирамбическую поэму "Так говорил Заратустра". Он писал ее в феврале и в конце июня - начале июля 1883 г. в Рапалло и в феврале 1884 г. в Сильсе. Через год Ницше создал четвертую часть поэмы, столь лично-интимную, что вышла она всего в 40 экземплярах за счет автора для близких друзей.

"Заратустра" занимает исключительное место в творчестве Ницше. Именно с этой " книги в его умонастроении происходит резкий поворот к самоосознанию в себе человека-рока. Но вряд ли следует считать, что эта поэма означает начало третьего, уже собственно "ницшеанского" этапа его творчества, ибо "Заратустра" вообще стоит особняком в творчестве Ницше. Эта необыкновенная музыкально-философская книга вообще не укладывается в привычные каноны анализа. Ее органическая музыкальность требует не столько осмысления, сколько сопереживания.[1]

"Заратустра" практически не переводима с немецкого на другие языки, как не переводим, например, волшебник языка Гоголь. Необычайная игра слов, россыпи неологизмов, сплошная эквилибристика звуковых сочетаний, ритмичность, требующая не молчаливого чтения, а декламации. Неповторимое произведение, аналог которому вряд ли сыщется в мировой литературе.

Книга содержит необычайно большое число полускрытых ядовитых пародий на Библию, а также лукавые выпады в адрес Шекспира, Лютера, Гомера, Гёте, Вагнера и т.д., и т.п. На многие шедевры этих авторов Ницше дает пародии с одной-единственной целью: показать, что человек - это еще бесформенная масса, материал, требующий талантливого ваятеля для своего облагораживания. Только так человечество превзойдет самого себя и перейдет в иное, высшее качество - появится сверхчеловек. Ницше закончил первую часть "Заратустры" словами: "Мертвы все боги; теперь мы хотим, чтобы здравствовал сверхчеловек".[2]

Известно, какой кровавый след оставили в истории нелюди, возомнившие себя сверхчеловеками. Но виновен ли в этом Ницше? Ни в коем случае. Его сверхчеловек - результат культурно-духовного совершенствования человека, тип, настолько превосходящий современного Ницше человека по своим интеллектуально-моральным качествам, что он образует как бы новый и особый биологический тип. Аргументы сверхчеловека не пистолет и дубинка: они сводятся к осознанию необходимости того, чтобы человек возносился над прежним уровнем не ради произвола и господства над другими, а ради нового бытия, к которому нынешний человек по сути своей еще просто не готов.

Не случайно, не красного словца ради поставил Ницше появление сверхчеловека в зависимость от смерти богов. На первый взгляд, кажется, что Ницше помещает человека на опустевшее место Бога. Но это не так. Если Бог мертв, то его место так и остается пустым, и не созидание, а только господство над сущим в виде господства над Землей переходит к сверхчеловеку будущего.

Сверхчеловек - это не вождь, возвышающийся над массой людей, не фюрер, не дуче, не каудильо, не генеральный секретарь, как это, может быть, кое-кому хотелось бы думать. Это нравственный образ, означающий высшую степень духовного расцвета человечества, олицетворение тех новых моральных идеалов, любовь к которым Ницше стремился сделать главным нравственным устремлением человечества.

Очень просто возмутиться идеей сверхчеловека, но непозволительно представлять это возмущение, возможно и понятное, как опровержение Ницше. Он мыслил появление сверхчеловека как долгий процесс величайших самопреодолений, как великое торжество духовной природы человека, а не индульгенцию буйствующему произволу хамов.

Другое заблуждение, вытекающее из неверного толкования сверхчеловека у Ницше, заключается в том, что Ницше объявляют философом одной ключевой общественной проблемы - "поддержания господства власть имущих, борьбы с восстаниями порабощенных".[3]

Действительно, господство знати - одна из главных основ общественно-морального идеала Ницше. Но нам прежде всего надо уяснить, что вкладывает Ницше в понятия "господство" и "знать".

"Господство" Ницше понимал не как политическую или юридическую и, тем более, не экономическую власть над людьми. Его "господство" относится к сфере духа - это власть в силу выдающихся духовных качеств, которыми обладающая ими личность щедро и бескорыстно одаривает других. Недаром Ницше недвусмысленно писал: "Но ужасом является для нас вырождающееся чувство, которое говорит: "Все для меня".

Тогда станет понятно, что "аристократия" в учении Ницше вовсе не равнозначна социальной власти немногих избранных над массами: во всех его произведениях "знать" и "чернь" всегда употребляются не как социально-политические, а исключительно как моральные категории. Общественная иерархия здесь совершенно ни при чем. Не богатством или бедностью определяются знать и чернь, а величием или ничтожеством. Величие души - удел немногих, а оно-то и придает смысл самому существованию человека.

Существует миф о Ницше как об аморальном певце насилия и жестокости, но, ни до, ни после Ницше не было такого морального философа. С моральной меркой он подходил ко всему, вплоть до самого бытия, что может показаться нелепым до тех пор, пока мы не поймем общий ход его мысли. Прозвучавшая еще в "Утренней заре" критика морали подводила человечество к осознанию "великого полдня", к моменту высшего самосознания, к той новой морали, которая так необычна, так высоко возносится над общепринятой, что кажется аморальностью.

То, против чего протестовал Ницше, - это идея долга в морали. Она не может быть не чем иным, как принуждением, обязанностью. А так как моральное принуждение исходит из собственного "я", то психологически оно более чувствительно, нежели принуждение внешнее. Потому-то Ницше так восставал против морального принуждения, основанного на страхе наказания, общественного осуждения либо на расчете на награду:

Ницше настаивал на воспитании таких моральных качеств, когда должное будет одновременно и желаемым, когда моральные установки превратятся в индивидуальные потребности, когда исчезнет чувство тягостной принудительности моральных норм и законов.

Ницше поставил перед человеком труднейшую дилемму: мораль или свобода, ибо традиционная мораль, окружившая человека колючей проволокой запретов, могла утвердиться лишь на основе принудительности. Выбор Ницше был в пользу свободы, но не столько свободы от морали, сколько свободы для морали, новой и истинно свободной.[4]

2. Основные идеи  учения о сверхчеловеке

Можно выделить две концепции сверхчеловека у Ницше:

- биологическую теорию “homo supersapiens”, исходящую из дарвиновского учения об эволюции; (результат культурно-духовного совершенствования человека, тип, настолько превосходящий современного Ницше человека, что он образует как бы новый и особый биологический тип).

“Вверх идёт наш путь, от рода к сверхроду”! И далее: “Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище  или  мучительный  позор.  И  тем  же  самым  должен  быть  человек  для  сверхчеловека – посмешищем  или  мучительным  позором”.

- культурно-историческую, по которой сверхчеловек— “homo sapiens  perfectus” — совершеннейший человеческий тип.

В дальнейшем к ним добавились другие прочтения ницшевской теории сверхчеловека: культурно-этическое (Н. Авксентьев, Н. Абрамович), религиозно-метафизическое (А. Белый, Н. Бердяев, Д. Мережковский), социально-аристократическое (Е. Тарле, Ф. Зелинский).    Столь широкий разброс отечественных истолкований теории о сверхчеловеке был обусловлен, прежде всего, различием миросозерцании самих критиков.

Однако также  немаловажным обстоятельством стало то, что в текстах Ницше отсутствовало “четкое” представление о понятии “сверхчеловек”. Такая “размытость” образа подтверждала противоречивость этого понятия у самого Ницше. Е. Трубецкой назвал работу германского философа о сверхчеловеке “сводом всех внутренних противоречий учения Ницше вообще”.

Однако  будем  ли  мы  рассматривать сверхчеловека как  особый  биологический  вид  или  как  наиболее совершенный тип человека,  в  любом  случае,  по Ницше, на пути  к  достижению  совершенства, необходима  трёхкратная  трансформация человеческого существа  в сверхчеловеческое  начало. В  речи  “О трёх  превращениях”  Заратустра указывает три  стадии таких  превращений:

- на начальной ступени человеческий дух символизирует верблюд, нагруженный многочисленными выхолощенными заповедями;

- на второй стадии превращение верблюда во льва -  человек освобождается от пут, связывающих его на пути к сверхчеловеку и завоёвывает себе свободу для созидания “новых ценностей”. С  этого  момента начинается переход человека в сверхчеловека;   

- заключительная метаморфоза – превращение льва в ребёнка – представляет собой положительный этап появления сверхчеловеческого типа. Младенчество символизирует утверждение  жизни: ”Дитя есть невинность и  забвение, новое  начинание, игра, начальное  движение”.[5]

Преобладали в отечественной литературе два подхода к истолкованию  истинного образа сверхчеловека: “филологический”, исходивший из словесной  формы термина Ubermensch; и “археологический”, основанный на исторических сведениях об основателе религии зороастризма, герое иранской мифологии — Заратуштре. Именно этот герой стал прототипом ницшевского пророка Заратустры, в уста которого Ницше вложил проповедь о сверхчеловеке.

Что же касается самого термина Ubermensch, то большинство отечественных исследователей полагало, что этот термин пришел в сочинения Ницше  от Гёте. “Гёте произнес это слово иронически и вскользь, Ницше же вложил в него самостоятельное содержание”.

Ощущение нависшей угрозы гибели ценностей “старой” декартово-кантовой культуры, разделяли многие знаменитые современники.

Первоначальное внимание Л. Толстого к творчеству Ницше было вызвано именно его реакцией на ницшеанскую идею сверхчеловека. Одно из первых упоминаний Толстым имени немецкого философа относится к 1898 году. Рассматривая идеал сверхчеловека как “в сущности старый идеал Нерона, Стеньки Разина, Чингисхана, Наполеона”, Толстой видел в нем характерную для своего времени и гневно осуждаемую им попытку замены идеала нравственности идеалом красоты.

В религиозной среде и представителями старшего поколения философов-идеалистов сверхчеловек Ницше был воспринят как воплощение злого начала, которое стоит вне всякого нравственного порядка, действует на основании собственных инстинктов, в соответствии с основным своим влечением — “жаждой власти”, и при этом не щадит ни себя, ни своих ближних.

Таким образом, в ряде сочинений грядущий Ubermensch Ницше был приравнен  к образу  зла: Сатана по иудейским и христианским канонам, Ариман у персов, Шива в индуизме.

"Человек должен становиться все лучше и злее"— так учу я. Самое злое нужно для блага сверхчеловека.

В очерке, помещенном в журнале “Богословский вестник” за  1901 год и носящем примечательное название “Сверхчеловек Ницше и Человек Христа”, идеал немецкого философа был уподоблен  духу  зла,  изображенному  М. Лермонтовым  в “Демоне”. В  лекции  о  Лермонтове,  прочитанной  в  1899  году, Соловьёв   назвал  поэта  предшественником  Ницше – соблазнённым  демоном зла, жестокости,  гордости и сладострастия.[6]

На самом деле даже зло имеет свое будущее. “Ваша душа так далека от понимания великого, что Сверхчеловек с его добротой будет для вас ужасен”.

Напротив, философами-идеалистами младшего поколения: символистами, модернистами и  богоискателями сверхчеловек  воспринимался, в  основном, как нравственный  идеал, как мистическая  личность, символизирующая собой жизненную  и  творческую мощь: “Сверхчеловек — благородное  величие  могучего творческого  духа, в котором все высшие свойства человеческой  природы  получают полное развитие, это  существо,  готовое  раздать   всякому дары своего  безмерно богатого  духа”.

Ницше не считает, что безликой массе придет конец, если высший тип человека станет хозяином на земле. Ибо направлять движение масс высшие люди не должны. Наоборот, масса должна не покладая  рук работать, чтобы создать все условия для "господ земли", способных творить новые ценности. Но прежде чем все это может случиться, возвещает Ницше, должны прийти варвары, которые разрушат нынешнее господство масс и создадут возможности  для свободного произрастания выдающихся  личностей.

Для демонстрации цели, к которой нужно стремиться в своем развитии человечеству, Ницше приводит миф о сверхчеловеке. Прежде всего, он считает, что "человек есть нечто, что должно преодолеть". Но это не произойдет автоматически, в ходе естественного отбора. Для  этого  необходимо волевое усилие.

"Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка”.

3. Развитие концепции сверхчеловека

Ницше написал зимой 1885-1886 г. "прелюдию к философии будущего", книгу "По ту сторону добра и зла", по его словам, "ужасную книгу", проистекшую на сей раз из моей души, - очень черную". Ницше прекрасно понимал, что перешел за некую грань и стал чем-то вроде интеллектуального диссидента, бросившего вызов лжи тысячелетий. Именно здесь он, убежденный в том, что в человеке тварь и творец слились воедино, разрушает в себе тварь, чтобы спасти творца. Но закончился этот кошмарный эксперимент тем, что разрушенной оказалась не только тварь, но и разум творца.

Он размышлял о распаде европейской духовности, низвержении прошлых ценностей и норм, восстании масс и создании для их оболванивания и обслуживания чудовищной массовой культуры, унификации людей под покровом их мнимого равенства, начале борьбы за господство над всем земным шаром, попытках выращивания новой расы господ, тиранических режимах как порождении демократических систем. Темы эти будут подхвачены и развиты, только более сухо и тяжеловесно, крупнейшими философскими умами XX в. - Эд. Гуссерлем, М. Шелером, О. Шпенглером, X. Ортегой-Гассетом, М. Хайдеггером, А. Камю.

Ницше никоим образом не пропагандировал идею о том, что для власть имущих должна быть одна мораль, а для подчиненных масс - другая. Он просто констатировал это как реальный факт, но сам писал о другом - о двух типах одной морали, существующих "даже в одном и том же человеке, в одной душе". Различия этих типов определяются различием моральных ценностей. Для морали господ характерна высокая степень самоуважения, возвышенное, гордое состояние души, ради которого можно пожертвовать и богатством, и самой жизнью. Мораль рабов, напротив, есть мораль полезности. Малодушный, мелочный, унижающийся человек, с покорностью выносящий дурное обхождение ради своей выгоды - вот представитель морали рабов, на какой бы высокой ступени социальной лестницы он ни находился. Рабская мораль жаждет мелкого счастья и наслаждения; строгость и суровость по отношению к самому себе - основа морали господ.[7]

Чтобы избежать кривотолков вокруг книги, Ницше в июле 1887 г. написал как дополнение к ней полемическое сочинение "К генеалогии морали", изданное, кстати, также за его счет. В нем он поставил три основные проблемы: аскетические идеалы, способные придать смысл человеческому существованию; "вина" и "нечистая совесть" как инстинктивные источники агрессивности и жестокости; наконец, ключевое понятие движущей силы в структурировании ценностей морали - ressentiment. В общем плане это понятие характеризует атмосферу неопределенной враждебности, ненависти и озлобления, но не самих по себе, а только вкупе с чувством бессилия, порождаемым несоответствием между внутренними притязаниями и фактическим положением человека в обществе.

В Ницце осенью 1887 г. Ницше приступил к первым наброскам задуманного им "главного сочинения" всей жизни. Всего он записал 372 заметки, поделенные на четыре раздела: европейский нигилизм, критика высших ценностей, принцип новой оценки, дисциплина и подбор. Это действительно не отделанные и не отшлифованные заметки, и не искрящиеся афоризмы, к которым привыкли его читатели. Собранные затем заметки составили одну из наиболее нашумевших его книг "Воля к власти", хотя сам Ницше за ее содержание и смысл ответственности, как выяснилось, не несет. Составители произвольно поместили туда не только упомянутые заметки, но и множество других, так что общее их число перевалило за тысячу и существенно исказило общую модальность задуманного сочинения.

После этого Ницше написал памфлет "Казус Вагнер". Это была тщательно продуманная, блестяще написанная работа, пропитанная ядовитым и уничтожающим сарказмом.

Прежде всего, Ницше отметил болезненный характер музыки Вагнера: "Вагнер - художник декаданса... Я далек от того, чтобы безмятежно созерцать, как этот декадент портит нам здоровье - и к тому же музыку! Человек ли вообще Вагнер? Не болезнь ли он скорее? Он делает больным все, к чему прикасается - он сделал больною музыку ".[8]

Ницше утверждал, что Вагнер разработал новую систему музыки лишь потому, что чувствовал свою неспособность тягаться с классиками. Его музыка просто плоха, поэтому он прикрывает ее убожество пышностью декораций и величием легенды о Нибелунгах. С помощью грохота барабанов и воя флейт он стремится заставить всех остальных композиторов маршировать за собой. Поэтому вагнерианство - форма проявления идиотизма и раболепия.

Памфлет - итог длительных и мучительных раздумий Ницше над великой проблемой искусства, под которым он имел в виду прежде всего музыку. У Вагнера романтизм доходил до своего идеала и предела. Для Ницше романтизм - всего лишь веха на пути к нигилизму, так же как и христианство. Как раз в то время он записал знаменитые свои "пять нет": чувству вины; скрытому христианству (перенесенному в музыку); XVIII в. Руссо с его "природой"; романтизму; "преобладанию стадных инстинктов". Именно тогда, когда Вагнер повернул к прославлению древнегерманского пантеона богов и немецкого рейха, отношения между ним и Ницше начали быстро ухудшаться.