2. Пантеизм как система

Отметим несколько условий, при которых требования системы знания могли бы осуществиться. Эти требования есть в то же время существенные предпосылки для возникновения современной науки, которая по своему фундаментальному характеру отличается от средневековой scientia не менее, чем эта scientia отличается от античной мудрости. Та идея, что наука якобы присуща всей человеческой цивилизации, причем благодаря самой себе, и что она всегда сохраняется в своей вечной ценности, препятствует пониманию современного научного духа, который в своей подлинной сути является сугубо технологическим. Для образования философии как системы требуются следующие условия:

1. Математическое мышление обретает преобладающий характер в постижении всего сущего. Математическое есть заранее знаемое, которое определяет природу познания в общем. Математическое как критерий научного познания требует совершенно достоверного и окончательного основания. Все познаваемое подразумевает наличие для себя основания. Искать такого рода знание, которое оказывается гарантирующим себя заранее и которое полагает себя в качестве своего основания, значит заранее допускать, что уже есть нечто, так или иначе нами знаемое. Именно в этом суть математического. В математическом, например в геометрии, мы уже заранее знаем, что есть прямая линия, окружность или правильный треугольник. Такого рода знание оказывается основывающим само себя, поскольку само по себе оно есть достоверное. Эта достоверность в самой себе, заключающая гарантированность своей истинности, становится основанием всего того, что познаваемо. Значимо теперь только то, что познаваемо непосредственно и несомненно, следовательно, всегда как истинное. Истина отныне сводится к достоверности, т.е. к заранее нами знаемому, и это ведет к изначальности метода по отношению к содержанию познаваемого. Отсюда и проистекает математический метод в «Этике» Спинозы, имеющий характер онтологии. В этой связи Гегель разъясняет: «… мы должны сказать о методе, которым пользуется Спиноза для изложения своей философии. Это - геометрический эвклидовский метод доказательства, в котором мы встречаем определения, объяснения, аксиомы и теоремы. Уже Декарт исходил из того взгляда, что философские положения следует трактовать и доказывать математически, что они должны обладать именно такой очевидностью, как математические теоремы. Математический метод считается за его очевидность более превосходным, чем все другие, и естественно, что пробуждающееся самостоятельное знание сначала набредает на эту форму, в которой оно видело такой блестящий пример. Этот метод, однако, не годится для спекулятивного содержания и уместен лишь в конечных пунктах рассудка».

 2. Математическое требование достоверности как критерий истинного познания имеет свое сугубо историческое осуществление. Как истинно знаемое, причем знаемое заранее, оно полагается прежде всего в Ego cogito Декарта. Я мыслю и тем самым знаю себя как мыслящего субстанциально, т.е. Я обнаруживаю себя существующим таким образом, что бытие моего Я есть первознаемое и абсолютно достоверное. Требованию математической достоверности познания Декарт обеспечивает онтологическое основание. И это есть основание понимания бытия как мышления. Самодостоверность мышления есть теперь такая инстанция, которая в принципе решает вопрос о том, что реально есть и реально может быть. Теперь только то, что достоверно познаваемо, может быть познано как подлинно существующее и как то, что есть истинное.

3. Разрушается критерий церковной доктрины, призванный устанавливать истину и формировать характер надлежащего знания. Истина веры и «верного» знания измеряется не в терминах Откровения, а в терминах само-достоверности «чистого разума». «Логика сердца» (Б. Паскаль) преодолевается логикой рассудка. Сохраняется вся сфера сущего как она была оформлена в христианском опыте понимания бытия. Но все сущее в целом, т.е. Бог, мир и человек, требовало нового осмысливания. Мышление становится не только формирующей силой человеческого бытия, но и фундаментальным законом самих вещей. Начинается завоевание мира в сфере познания и действия. Торговля и экономика обретают свою собственную мощь в тесной взаимосвязи с сугубо математическим мышлением. Поэтому формируется реальность технологии, т.е. политико-экономическая реальность, которая радикально отличается от ремесла и соответствующих ему изобретений. Решающей формой саморазвития человеческого творчества и в то же время способом овладения миром для слуха и зрения человека оказывается искусство как таковое. Отныне гений становится законом подлинного человеческого бытия и высшего его выражения, поскольку человек претендует быть теперь исходной, свободно творящей инстанцией, и призван осуществлять себя в своей творческой мощи. Не только восприятие искусства, но и способ его культивирования определяется теперь суждением.

Система есть выражение способности мысли воспринимать бытие всего сущего. Это не просто схема, не произвольное связывание различных вещей воедино. Система - это такое установление бытийности вещей, которая так или иначе осуществляется, пусть даже пока в сфере только мысли. Система есть определенная интерпретация бытия и присущей ему истины. И возникновение такой интерпретации связано с метафизической позицией, которая делает требование системы не только возможным, но и исторически необходимым. Это требование отмечает начало Нового времени. В этот исходный момент, когда человек понимает и осуществляет себя как сущее, основываемое отныне только на самом себе и свободное для того, чтобы получать как бы полномочия от имени бытия всех вещей, от имени их субстанциальной сущности, разум, наделенный волей к само-бытию, оказывается ведущей инстанцией в познании и оценке всего сущего. Такой волевой разум, получающий предписание от самого бытия, причем свободно познающий и сам себя оформляющий, утверждается в новом опыте человека как Гения или хотя бы как таланта.

Поскольку мышление понимает себя как высшую инстанцию суждения относительно всего сущего, то и само бытие может иметь сугубо математическую структуру. Бытие, понимаемое как сознание, и человек, освобождающий себя только для самого себя, - все это есть установление свободы человека в тотальности всех вещей; тотальность сущего, т.е. Бог-мир-человек, должна быть понята и упорядочена в терминах единства как такового, в терминах системы. Познаваемая в христианском плане сфера сущего в целом не только переосмысливается, но и пересозидается, согласно законообразующему мышлению, определяющему весь порядок вещей в форме математической связи оснований: ordo et connexio idearum idem est ac ordo et connexio rerum. Стремление разума к системе оказывается внутренним и сокровенным законом человеческого бытия в период Нового времени. Господство математического, утверждение мышления как законодательной основы всего сущего и происходящего, почитание гения как высшей творческой способности человеческого существа - все это находит свое выражение в понятии системы. Если бытие в своей сущности определяется в терминах ratio, в терминах законоподобия мышления, а само это мышление есть прежде всего математическое и предвосхищающее, то структура бытия тогда должна быть изначально математической системой. Подлинное образование системы в рамках философской и научной мысли начинается как воля к математической системе разума. Недаром Декарт говорил, что воля и есть абсолютная полнота бытия[4].

История системы математического разума, будучи историей становления и развития современной науки, есть в то же время история новоевропейской метафизики. Эта история не является просто развертыванием заранее заданной программы или какой-то изначальной парадигмы. Контр-движение и отклонение принадлежат этой истории простирания господства разума над всем сущим. Попытки построить систему в рамках философии имеют различные направления. Системы Декарта и Мальбранша, Спинозы и Лейбница, Вольфа и Канта не могут быть отнесены к одному и единственному направлению формирования мысли и тем более к одному аспекту якобы ее непрерывного развития в постижении бытия-как-сознания. Развитие системы в новоевропейской метафизике постоянно застревало в самом начале, будучи совершенно смутным в своих многообразных начинаниях, как это имело место, скажем, в философии Лейбница. Единственная завершенная система, которая все конструирует и связывает воедино, - это метафизика Спинозы, которая была опубликована после его смерти под заглавием «Ethica ordino geometrico». Уже само заглавие выражает господство математического знания, т.е. ordino geometrico. Именно философия Спинозы в силу ее построения по типу науки как mathesis universalis, которая проистекает не только из учения о методе Декарта, но и в не меньшей степени из пантеистической направленности мысли как таковой, оказывается решающей для построения системы философии в немецком классическом идеализме. О системе, которую уже создал Спиноза, Кант говорит, что система есть «единство многообразных знаний, объединенных одной идеей». Он пишет о систематичности познания, т.е. о связи знаний по одному единственному принципу: «Это единство разума всегда предполагает идею, а именно идею о форме знания как целого, которое предшествует определенному знанию частей и содержит в себе условия для априорного определения места всякой части и отношения ее к другим частям. Таким образом, эта идея постулирует полное единство рассудочных знаний, благодаря которому эти знания составляют не случайный агрегат, а связную по необходимым законам систему»[5].