1.   Возникновение и этапы развития традиционной формальной логики

Логика имеет долгую и богатую историю, неразрывно связан­ную с историей развития общества в целом.

Возникновению логики как теории предшествовала уходящая в глубь тысячелетий практика мышления. С развитием трудовой, материально-производственной деятельности людей шло постепен­ное совершенствование и развитие их мыслительных способнос­тей, прежде всего способности к абстракции и умозаключению. А это рано или поздно, но неизбежно должно было привести к тому, что объектом исследования стало само мышление с его фор­мами и законами.

История свидетельствует, что отдельные логические проблемы возникают перед мысленным взором человека уже свыше 2,5 тыс. лет назад — сначала в Древней Индии и Древнем Китае. Затем они получают более полную разработку в Древней Греции и Риме. Лишь постепенно складывается более или менее стройная система логи­ческих знаний, оформляется самостоятельная наука.

Каковы причины возникновения логики? Основными являют­ся две. Одна из них — зарождение и первоначальное развитие наук, прежде всего математики. Этот процесс относится к VI в. до н. э. и получает наиболее полное развитие в Древней Греции. Рождаясь в борьбе с мифологией и религией, наука основывалась на теорети­ческом мышлении, предполагающем умозаключения и доказатель­ства. Отсюда — необходимость исследования природы самого мыш­ления как средства познания[1].

Логика и возникла прежде всего как попытка выявить и обосно­вать те требования, которым должно удовлетворять научное мыш­ление, чтобы его результаты соответствовали действительности[2].

Другая, пожалуй, еще более важная причина, что особенно полезно знать юристам, — это развитие ораторского искусства, в том числе судебного, которое расцвело в условиях древнегречес­кой демократии. Величайший римский оратор и ученый Цицерон (106—43 гг. до н. э.), говоря о могуществе оратора, обладателя «бо­жественного дара» — красноречия, подчеркивал: «Он может безо­пасно пребывать даже среди вооруженных врагов, огражденный не столько своим жезлом, сколько своим званием оратора; он может своим словом вызвать негодование сограждан и низвергнуть кару на виновного в преступлении и обмане, а невинного силою своего дарования спасти от суда и наказания; он способен побудить робкий и нерешительный народ к подвигу, способен вывести его из заблуждения, способен воспламенить против негодяев и унять ро­пот против достойных мужей; он умеет, наконец, одним своим словом и взволновать и успокоить любые людские страсти, когда этого требуют обстоятельства дела»[3].

Помимо политических и торжественных речей развитию крас­норечия особенно способствовали множество, разнообразие и зна­чительность судейских дел. В хорошо подготовленных судебных ре­чах обнаруживалась огромная, потрясающая умы слушателей сила убеждения и в то же. время великая принудительная сила. Она бук­вально заставляла их склоняться к тому или иному мнению, делать те или иные выводы.

Логика и возникла тоже как попытка раскрыть «тайну» этой принудительной силы речей, понять, в чем же именно заключает­ся ее источник, на чем она основывается, и, наконец, показать, какими свойствами должна обладать речь, чтобы убеждать слуша­телей и вместе с тем вынуждать их с чем-либо соглашаться или не соглашаться, признавать что-то истинным или ложным.

По словам Цицерона, Греция «поистине пылала страстью к красноречию и долгое время им славилась...». Не случайно, что именно Древняя Греция стала родиной логики как науки. Естес­твенно также, что сам термин «логика» — древнегреческого про­исхождения.

Основателем логики — или, как иногда говорят, «отцом логи­ки» — принято считать крупнейшего древнегреческого философа и ученого-энциклопедиста Аристотеля (384—322 гг. до н. э. Следует, однако, учитывать, что первое довольно развернутое и системати­ческое изложение логических проблем фактически дал более ран­ний древнегреческий философ и естествоиспытатель Демокрит (460 — примерно 370 г. до н. э.). Среди его многочисленных трудов был и обширный трактат в трех книгах «О логическом, или О ка­нонах» (от греч. kanon — предписание, правило)[4]. Здесь не только были раскрыты сущность познания, его основные формы и крите­рии истины, но и показана огромная роль логических рассужде­ний в познании, дана классификация суждений, подвергнуты ре­шительной критике некоторые виды выводного знания и предпри­нята попытка разработать индуктивную логику — логику опытного знания.

К сожалению, этот трактат Демокрита, как и все остальные, до нас не дошел. Однако он был широко использован Аристотелем

в его разработке грандиозной системы логики. А от нее непосред­ственно ведет начало современная логика.

Аристотелю принадлежит ряд трактатов по логике, объединен­ных позднее под названием «Органон» от греч. organon — орудие, инструмент).

B фокусе всех его логических размышлений — теория выводного знания — дедуктивных умозаключений и доказательства. Она разра­ботана с такой глубиной и тщательностью, что прошла сквозь тол­щу столетий и в основном сохранила свое значение до наших дней Аристотель дал также классификацию категорий — наиболее об­щих понятий и близкую к демокритовской классификацию сужде­ний, сформулировал три фундаментальных закона мышления — закон тождества, закон противоречия и закон исключенного тре­тьего. Логическое учение Аристотеля замечательно тем, что в заро­дыше оно содержит, по существу, все позднейшие разделы, на­правления и типы логики — индуктивной, символической, диа­лектической. Правда, сам Аристотель называл созданную им науку не логикой, а прежде всего аналитикой, хотя и употреблял термин «логическое». Сам же термин «логика» вошел в научный оборот несколько позднее, в III в. до н. э. Причем в соответствии с двуеди­ным смыслом древнегреческого слова «logos» (и «слово», и «мысль») он объединил и искусство мыслить — диалектику, и искусство рас­суждать — риторику. Лишь с прогрессом научных знаний этим тер­мином стала обозначаться собственно логическая проблематика, а диалектика и риторика выделились в самостоятельные отрасли зна­ния.

Будучи гигантским обобщением предшествующей практики мышления, логика Аристотеля оказала мощное влияние на ее пос­ледующее развитие, и прежде всего на научное познание. Так, под сильным впечатлением от этой науки написаны знаменитые «На­чала» Евклида (около 323—283 гг. до н. э.). В них подведен величе­ственный итог развития греческой математики за предшествую­щие три столетия и впервые с такой силой проявился на практике дедуктивный метод построения научной теории. Оценивая истори­ческое значение труда Евклида как практического применения логики, А. Эйнштейн подчеркивал, что это удивительное произве­дение дало человеческому разуму ту уверенность в себе, которая была так необходима для его последующей деятельности.

Логика Аристотеля значительно повлияла также на развитие ораторского искусства, особенно судебных речей. Так, один из те­оретиков риторики Гермагор около середины II в. до н. э. разрабо­тал знаменитую «систему нахождения», которая явилась высшим достижением риторической теории эпохи эллинизма. Все многооб­разие судебных «казусов» (случаев) сведено в ней к единой схеме видов и разновидностей («статутов»), которой пользовались орато­ры в речах[5].

В свою очередь, сама логика получила дальнейшее развитие как в Греции, так и в других странах, причем и на Западе и на Востоке. Это развитие вызывалось, с одной стороны, непрерывным совер­шенствованием и обогащением практики мышления (в котором все больший удельный вес занимало научное познание), а с дру­гой — все более глубоким проникновением в сущность мыслитель­ных процессов. А проявлялось оно не только во все более полном и точном истолковании сложившегося круга проблем, но и в после­довательном расширении предмета логики за счет выдвижения и анализа все новых ее проблем. Первоначально это выразилось, на­пример, в детализации и обобщении аристотелевской теории де­дукции. Наряду с усиленной разработкой теории умозаключений из простых суждений исследовались и новые формы дедуктивного вывода — из сложных суждений. Такова, например, логика стоиков (3енон, Хрисипп — III в. до н. э.).

В средние века большой общественный резонанс получила про­блема общих понятий — «универсалий». Спор о них растянулся на столетия.

В эпоху Возрождения логика переживала настоящий кризис. Она расценивалась в качестве логики «искусственного мышления», ос­нованного на вере, которому противопоставлялось естественное мышление, базирующееся на интуиции и воображении.

Новый, более высокий этап в развитии логики начинается с XVII в. Этот этап органически связан с созданием в ее рамках на­ряду с дедуктивной логикой логики индуктивной. В ней нашли отра­жение многообразные процессы получения общих знаний на ос­нове все более накапливавшегося эмпирического материала. По­требность в получении таких знаний наиболее полно осознал и выразил в своих трудах выдающийся английский философ и есте­ствоиспытатель Ф. Бэкон (1561—1626). Он и стал родоначальником индуктивной логики. «... Логика, которая теперь имеется, беспо­лезна для открытия знаний», — вынес он свой суровый приговор. Поэтому как бы в противовес старому «Органону» Аристотеля Бэ­кон написал «Новый Органон...», где и изложил индуктивную ло­гику. Главное внимание в ней он обратил на разработку индуктив­ных методов определения причинной зависимости явлений. В этом огромная заслуга Бэкона. Однако созданное им учение об индук­ции по иронии судьбы оказалось не отрицанием предшествующей логики, а ее дальнейшим обогащением и развитием. Оно способ­ствовало созданию обобщенной теории умозаключений. И это ес­тественно, ибо, как будет показано ниже, индукция и дедукция не исключают, а предполагают друг друга и находятся в органичес­ком единстве.

Индуктивная логика была позднее систематизирована и разви­та английским философом и ученым Дж. Ст. Миллем (1806—1873) в его двухтомном труде «Система логики силлогистической и ин­дуктивной»[6]. Она существенно повлияла на дальнейшее развитие научного познания, способствовала достижению им новых высот.

Потребности научного познания не только в индуктивном, но и в дедуктивном методе в XVII в. наиболее полно воплотил фран­цузский философ и ученый Рене Декарт (1596—1650). В своем глав­ном труде «Рассуждение о методе...», основываясь на данных прежде всего математики, он подчеркивал значение рациональной дедук­ции как основного метода научного познания.

Последователи Декарта из монастыря в Пор-Рояле А. Арно и П. Николь создали труд «Логика, или Искусство мыслить». Он по­лучил известность как «Логика Пор-Рояля» и долгое время исполь­зовался в качестве учебника по этой науке. В нем авторы вышли далеко за пределы традиционной логики и уделили главное внима­ние методологии научного познания, логике открытий[7]. Логика рас­сматривалась ими как познавательное орудие всех наук. Создание подобных «расширенных логик» стало характерным в XIX—XX вв.

Известный вклад в развитие традиционной формальной логи­ки внесли русские ученые. Так, уже в первых трактатах по логике начиная приблизительно с X в. предпринимались попытки самос­тоятельного комментирования трудов Аристотеля и других ученых. Оригинальные логические концепции в России разрабатывались в XVIII в. и были связаны прежде всего с именами М. Ломоносова (1711—1765) и А. Радищева (1749—1802). Расцвет логических ис­следований в нашей стране относится к концу XIX в. Так, М. Каринский (1840—1917) создал оригинальную общую теорию выво­дов — как дедуктивных, так и индуктивных. Труды его ученика Л. Рутковского (1859—1920) были посвящены прежде всего основ­ным типам умозаключений, их дальнейшей разработке, и пред­ставляли собой, по сути, частный случай более общей теории ло­гических отношений. С. Поварнин (1870—1952) стремился разра­ботать общую теорию отношений в логике. Дальнейшее развитие традиционная логика получила в годы Советской власти. Она ус­пешно разрабатывается и в наши дни.

2.   Создание символической логики

Подлинную революцию в логических исследованиях вызвало создание во второй половине XIX в. математической логики, кото­рая получила еще название символической и обозначила новый, современный этап  в развитии логики

 Зачатки этой логики прослеживаются уже у Аристотеля, а так­же у его последователей, стоиков в виде элементов логики преди­катов и теории модальных выводов, а также логики высказываний Однако систематическая разработка ее проблем относится к гораз­до более позднему времени.[8]

Растущие успехи в развитии математики и проникновение ма­тематических методов в другие науки уже во второй половине XVII в. настоятельно выдвигали две фундаментальные проблемы. С одной стороны, это применение логики для разработки теоретических оснований математики, а с другой — математизация самой логики как науки. Наиболее глубокую и плодотворную попытку решить вставшие проблемы предпринял крупнейший немецкий философ и математик Г. Лейбниц (1646-1416) Тем самым он стал, по суще­ству, зачинателем математической (символической) логики. Лейб­ниц мечтал о том времени, когда ученые будут заниматься не эмпирическими исследованиями, а исчислением с карандашом в руках. Он стремился изобрести для этого универсальный символи­ческий язык, посредством которого можно было бы рационализи­ровать любую эмпирическую науку. Новое знание, по его мнению, будет результатом логической калькуляции — исчисления.       

Идеи  Лейбница получили некоторую разработку в XVIII в. и первой половине XIX в. Однако наиболее благоприятные условия для мощного развития символической логики сложились лишь со второй половины XIX в. К этому времени математизация наук до­стигла особенно значительного прогресса, а в самой математике возникли новые фундаментальные проблемы ее обоснования. Анг­лийский ученый, математик и логик Дж. Буль (1815-1864) в своих работах прежде всего применял математику к логике. Он дал мате­матический анализ теории умозаключений, выработал логическое исчисление («Булева алгебра»). Немецкий логики математик Г. Фреге (1848—1925) применил логику для исследования математики Г. Фреге оснований. Посредством расширенного исчисления предикатов он построил формализованную систему арифметики. Английский фи­лософ, логик и математик Б. Рассел (1872—1970) совместно с А. Уайтхедом_(18б 1—1947) в трехтомном фундаментальном труде «Принципы математики» в целях ее логического обоснования по­пытался осуществить в систематической форме дедуктивно-аксио­матическое построение логики.

Так открылся новый, современный этап в развитии логических исследований. Пожалуй, наиболее важная отличительная особен­ность этого этапа состоит в разработке и использовании новых методов решения традиционных логических проблем. Это разра­ботка и применение искусственного, так называемого формализо­ванного языка — языка символов, т. е. буквенных и других знаков (отсюда и наиболее общее наименование современной логики — «символическая»).

Различают два вида логических исчислений: исчисление выс­казываний и исчисление предикатов. При первом допускается от­влечение от внутренней, понятийной структуры суждений, а при втором эта структура учитывается и соответственно символичес­кий язык обогащается, дополняется новыми знаками.

Значение символических языков в логике трудно переоценить. Г. Фреге сравнивал его со значением телескопа и микроскопа. А немецкий философ Г. Клаус (1912—1974) считал, что создание формализованного языка имело для техники логического вывода такое же значение, какое в сфере производства имел переход от ручного труда к машинному. Возникая на основе традиционной формальной логики, символическая логика, с одной стороны, уточ­няет, углубляет и обобщает прежние представления о логических законах и формах, особенно в теории выводов, а с другой — все более значительно расширяет и обогащает логическую проблема­тику. Современная логика — сложнейшая и высокоразвитая систе­ма знаний[9]. Она включает в себя множество направлений, отдель­ных, относительно самостоятельных «логик», все более полно вы­ражающих запросы практики и в конечном счете отражающих многообразие и сложность окружающего мира, единство и много­образие самого мышления об этом мире.

Символическая логика находит все более широкое применение в других науках — не только в математике, но и в физике, биоло­гии, кибернетике, экономике, лингвистике. Она приводит к воз­никновению новых отраслей знаний (метаматематика). Особенно впечатляюща и наглядна роль современной логики в сфере произ­водства. Открывая возможность как бы автоматизировать процесс рассуждений, она позволяет передать некоторые функции мышле­ния техническим устройствам. Ее результаты находят все более широкое применение в технике: при создании релейно-контактных схем, вычислительных машин, информационно-логических си­стем и т. д. По образному выражению одного из ученых, современ­ная логика — это не только «инструмент» точной мысли, но и «мысль» точного инструмента, электронного автомата. Специально отметим, что достижения современной логики используются и в правовой сфере. Так, в криминалистике на раз­ных этапах исследования производится логико-математическая об­работка собранной информации.

Растущие потребности научно-технического прогресса обуслов­ливают дальнейшее интенсивное развитие современной логики.

Остается сказать, что в разработку систем символической ло­гики внесли важный вклад русские ученые. Среди них особенно выделяется П. Порецкий (1846—1907). Так, он первым в России начал чтение лекций по математической логике. Его собственные труды в этой области не только были на уровне трудов современ­ных ему западноевропейских ученых, но и в ряде случаев превос­ходили их.

3.   Становление диалектической логики

Если и традиционная (аристотелевская) и символическая (ма­тематическая) логика — это качественно различные ступени в раз­витии одной и той же формальной логики, то диалектическая логи­ка — другая важнейшая составная часть современной логики как науки о мышлении. Обращаясь снова к истории логики, мы нахо­дим, что уже Аристотель поставил и попытался решить ряд фунда­ментальных проблем диалектической логики — проблему отраже­ния реальных противоречий в понятиях, проблему соотношения отдельного и общего, вещи и понятия о ней и т. д. Элементы диа­лектической логики постепенно накапливались в трудах последую­щих мыслителей и особенно отчетливо проявились в работах Бэко­на, Гоббса, Декарта, Лейбница. Однако как относительно само­стоятельная логическая наука, качественно отличная от формальной логики своим подходом к мышлению, диалектическая логика ста­ла оформляться лишь в конце XVIII — начале XIX в. И это также связано прежде всего с прогрессом наук. В их развитии все более четко обозначивался новый этап: из наук о сложившихся, «гото­вых» предметах они все более превращались в науки о процессах, о происхождении и развитии этих предметов, а также о той связи, которая объединяла их в одно великое целое.

Господствовавший до этого метафизический метод исследова­ния и мышления, связанный с изолированным рассмотрением предметов и явлений действительности, вне их связи, изменения и развития, вступал во все более глубокое противоречие с дости­жениями наук. Велением времени становился новый, более высо­кий, диалектический метод, основанный на принципах всеобщей связи, изменения и развития. Этому способствовало также все более динамичное развитие общества, все рельефнее демонстриро­вавшее взаимосвязь и взаимодействие всех сторон общественной жизни, реальные противоречия между ними (вспомним в этой связи надвигавшуюся Великую французскую буржуазную революцию 1789 г.).

В таких условиях во весь рост вставал вопрос о закономернос­тях диалектического мышления. Первым, кто попытался сознательно ввести диалектику в логику, был немецкий философ И. Кант (1724— 1804). Обозревая многовековую историю развития логики, начиная с Аристотеля, он прежде всего подвел итоги этого развития. В от­личие от некоторых своих предшественников Кант не отрицал ее достижений. Наоборот, считал философ, логика добилась извест­ных успехов, и этими успехами она обязана «определенности сво­их границ», а сами ее границы обусловлены тем, что она есть «на­ука, обстоятельно излагающая и строго доказывающая одни толь­ко формальные правила всякого мышления...»[10].

Но в этом несомненном достоинстве логики Кант обнаружил и ее основной недостаток — ограниченные возможности как средст­ва действительного познания и проверки его результатов. Поэтому наряду с «общей логикой», которую Кант впервые в ее истории назвал также «формальной логикой» (и это название закрепилось за ней вплоть до настоящего времени), необходима специальная, или «трансцендентальная» логика (от лат. transcendens — выходя­щий за пределы чего-либо, в данном случае за пределы опыта). Главную задачу этой логики он усматривал в исследованиях таких, по его мнению, действительно основных форм мышления, как категории, т. е. предельно общие понятия. «Мы не можем мыслить ни одного предмета иначе как с помощью категорий...»[11]. Они слу­жат условием всякого опыта, поэтому носят априорный, доопытный характер. Таковы категории пространства и времени, количес­тва и качества, причины и следствия, необходимости и случай­ности и другие диалектические категории, применение которых якобы не подчиняется требованиям законов тождества и противо­речия. Кант впервые обнажил действительно противоречивый, глу­боко диалектический характер человеческого мышления. В этой связи он стремился выработать соответствующие рекомендации ученым. Заложив, таким образом, принципы новой логики, центральной проблемой которой становилась проблема диалектического проти­воречия, Кант, однако, не дал ее систематического изложения. Он не раскрыл также ее действительного соотношения с формальной логикой, более того, попытался противопоставить одну другой.

Грандиозную попытку выработать целостную систему новой, диалектической логики предпринял другой немецкий философ — Г. Гегель (1770—1831). В своем основополагающем труде «Наука ло­гики» он прежде всего раскрыл фундаментальное противоречие между наличными логическими теориями и действительной прак­тикой мышления, которое к тому времени достигло значительных высот. Средством разрешения этого противоречия и стало создание им — правда, в своеобразной, религиозно-мистической форме — системы новой логики. В фокусе ее — диалектика мышления во всей его сложности и противоречивости. Гегель заново подверг ис­следованию природу мышления, его законы и формы. В этой связи он пришел к выводу, что «диалектика составляет природу самого мышления, что в, качестве рассудка оно должно впадать в отрица­ние самого себя, в противоречие». Свою задачу мыслитель видел в том, чтобы найти способ разрешения этих противоречий. Гегель подверг жесточайшей критике прежнюю, обычную логику за ее связь с метафизическим методом познания. Но в этой своей крити­ке зашел так далеко, что отверг ее принципы, основанные на за­коне тождества и законе противоречия. Извратив действительное соотношение формальной логики и логики диалектической, он тем самым нанес первой тяжелый удар, существенно затормозил ее последующее развитие.

Проблемы диалектической логики, ее соотношения с формаль­ной нашли дальнейшую конкретизацию и развитие в трудах фило­софов и ученых Германии К. Маркса (1818—1883) и Ф. Энгельса (1820—1895). Используя богатейший мыслительный материал, на­копленный философией, естественными и общественными наука­ми, они создали качественно новую, диалектико-материалистическую систему, которая нашла воплощение в таких произведени­ях, как «Капитал» К. Маркса «Анти-Дюринг» и «Диалектика природы» Ф. Энгельса и др. С этих общефилософских позиций Маркс и Энгельс и оценивали специальное «учение о мышлении и его законах» — логику и диалектику. Они не отрицали значения фор­мальной логики, не считали ее «бессмыслицей», но подчеркивали ее исторический характер. Так, Энгельс отмечал, что теоретичес­кое мышление каждой эпохи — это исторический продукт, прини­мающий в различные времена очень различные формы и вместе с тем очень различное содержание. «Следовательно, наука о мышле­нии, как и всякая другая наука, есть историческая наука, наука об историческом развитии человеческого мышления».

Теория законов мышления, по Энгельсу, отнюдь не есть ка­кая-то раз и навсегда установленная истина, как это связывает со словом «логика» обывательская мысль: «Сама формальная логика остается, начиная с Аристотеля и до наших дней, ареной ожесто­ченных споров».

Что же касается диалектической логики, то уже Аристотель «исследовал существеннейшие формы диалектического мышления»³. Говоря о новейшей немецкой философии, которая нашла свое за­вершение в Гегеле, Энгельс считал ее «величайшей заслугой» воз­вращение к диалектике как высшей форме мышления. В то же вре­мя Маркс и Энгельс показали глубокое качественное отличие сво­ей диалектики от гегелевской: гегелевская была идеалистической, а марксистская — материалистической, рассматривающей мышле­ние, его формы и законы как отражение внешнего мира.

Раскрывая действительное соотношение между формальной и диалектической логикой, Энгельс показал, что они не исключают друг друга. Формальная логика необходима, но недостаточна. По­этому необходима также диалектическая логика. Возражая против того, чтобы считать формальную логику и тем более диалектику инструментом простого доказывания, он подчеркивал: «Даже фор­мальная логика представляет собой прежде всего метод для отыс­кания новых результатов, для перехода от известного к неизвест­ному; и то же самое, только в гораздо более высоком смысле, представляет собой диалектика, которая к тому же, прорывая уз­кий горизонт формальной логики, содержит в себе зародыш более широкого мировоззрения». Энгельс сравнивал соотношение фор­мальной и диалектической логики с соотношением элементарной и высшей математики — математики постоянных величин и мате­матики переменных величин.

К. Маркс в «Капитале» попытался применить диалектическую логику к анализу современного ему общества. Однако специальных работ по диалектической логике у Маркса и Энгельса нет.

Становление диалектической логики как науки продолжалось в разных странах и в конце XIX в., а также на протяжении всего XX в. В России разработку отдельных проблем диалектической логи­ки, ее соотношения с логикой формальной осуществили Г. Плеха­нов (1856-1918) и В. Ленин (1870—1924). Так, Плеханов, выступая против тех, кто отвергал диалектическую логику, следующим об­разом раскрывал ее соотношение с формальной логикой: «Как по­кой есть частный случай движения, так и мышление по правилам формальной логики (согласно «основным законам» мысли) есть част­ный случай диалектического мышления». Диалектика, считал он, «не отменяет формальной логики, а только лишает ее законы при­писываемого им метафизиками абсолютного значения».

Ленин в работе «Еще раз о профсоюзах...» показал прежде все­го принципиальное различие между формальной логикой и логи­кой диалектической. Логика формальная берет формальные опре­деления, руководствуясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим. Логика диалекти­ческая требует, чтобы мы шли дальше. В этой связи Ленин сформу­лировал основные требования диалектической логики:

1) всесто­ронность анализа («чтобы действительно знать предмет, надо охва­тить, изучить все его стороны, все связи и "опосредствования"»);

2) учет развития («брать предмет в его развитии, самодвижении... изменении»);

3) связь с практикой («вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины, и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку»);

4) конкретность подхода («абстрактной ис­тины нет, истина всегда конкретна»)[12]. Значительный материал по диалектической (и формальной) логике содержится в «Философ­ских тетрадях» Ленина.

В последние десятилетия в нашей стране предпринято немало бо­лее или менее плодотворных попыток систематического изложения диалектической логики. Разработки идут в двух магистральных на­правлениях. С одной стороны, это раскрытие закономерностей отра­жения в человеческом мышлении развивающейся действительнос­ти, ее объективных противоречий, а с другой — раскрытие законо­мерностей развития самого мышления, его собственной диалектики.

В условиях научно-технической революции, когда науки пере­ходят на новые, более глубокие уровни познания и когда возраста­ет роль диалектического мышления, потребность в диалектичес­кой логике все более усиливается. Она получает новые стимулы для своего дальнейшего развития.