Основная часть материалов Круглого стола подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 02-03-0017а.

грационных объединений, уже доказавших свою жизнеспособность;

г) крушение механизмов централизованного планирования экономики в странах Восточной Европы, государствах, сложившихся на постсо­ветском пространстве. Их переход к модели ры­ночной экономики, преобразования в Китае, от­крывшие его для доступа иностранного капитала, повысили степень целостности мирового хозяй­ства.

Глобализация выступает внутренне противо­речивым процессом. Она открывает новые воз­можности экономического развития, взаимодей­ствия народов и государств, но в то же время обо­стряет существующие или порождает новые проблемы, которые будет уместно определить как "вызовы" (challenges). В политологии США этот термин нередко используется в качестве си­нонима понятия "угроза" (threat), хотя между ни­ми есть различия. "Угроза" может быть опреде­лена конкретно, с указанием непосредственного ее источника. "Вызов" - это проблема общего ха­рактера, связанная с появлением каких-либо но­вых факторов в мировом развитии, ставящих под вопрос возможность нормального функциониро­вания механизмов воспроизводства обществен­ной жизни, стабильность системы международ­ных отношений, устойчивость мировой экономи­ки и т.д.

Возникновение "угрозы" предполагает (а ино­гда и диктует) незамедлительные "ответы" воен­но-политического, экономического или иного ха­рактера, с помощью которых она может быть ус-

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

хранена. На "вызовы", как правило, возможны альтернативные типы реакции.

1. Отсутствие каких-либо действий. Любая ус­тоявшаяся система общественных отношений, как и миропорядка в целом, обладает определен­ной степенью прочности. Логика функциониро­вания позволяет системе определенное (порой, достаточно длительное) время подавлять прояв­ление дестабилизирующих ее факторов или "со­существовать" с ними. Однако если речь идет о "вызовах", имеющих глубинные причины, тем более порожденных самой системой в процессе ее самовоспроизводства, игнорирование новых реальностей рано или поздно приводит к коллап-

су миропорядка, общества. Это наиболее болез­ненный тип развития.

2. Возможна модернизация системы, связанная с изменением характера ее функционирования, отмиранием или трансформацией части ее эле­ментов, установлением новых, структурных внут­рисистемных связей. Чаще всего это - продукт (прямой или косвенный) осознанных мер, при­званных найти ответ на возникшие "вызовы". Од­нако нередко их характер и источник определя­ются ошибочно. В итоге проводимые преобразо­вания могут ускорить коллапс системы или затруднить ее модернизацию. Массу примеров подобного рода неадекватных действий дала Оте­чественная история 80-90-х годов.

ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ЭКОНОМИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Н. Иванов

В последнее время все более остро стоит во­прос: что такое современная глобализация, яв­ляется ли та форма, в которой она происходит, формально неизбежной или ей существует аль­тернатива, где границы между объективной и субъективной составляющими процесса глобали­зации?

Ответ обусловлен тем, что этот процесс нели­нейный: действия его активных субъектов (акто­ров), преследующих собственные, иногда противо­положные интересы, приводят к непредсказуемым результатам, существенно изменяя реальный мир и заставляя акторов приспосабливаться к новым условиям существования и новым правилам игры.

Ведущая роль в этом процессе принадлежит ТНК и ТНБ, государствам и региональным бло­кам государств, МВФ, Всемирному банку и ВТО, но было бы неправильным сбрасывать со счета других акторов - сетевые структуры, объединяю­щие малые и средние фирмы, местное самоуправле­ние, национальные, религиозные, экологические движения и другие неправительственные организа­ции, которые выходят за рамки государственных границ и, используя современные информацион­ные технологии, начинают взаимодействовать в глобальном масштабе. Нельзя забывать и о гло­бализации преступности, создании международ­ных сетей наркобизнеса, использовании между­народных финансовых институтов для отмыва­ния "грязных" денег. Особое место по той угрозе, которую он несет для мирового сообщества, за­нимает международный терроризм, также фор­мирующий свои глобальные сети.

Каждый из акторов имеет собственную стра­тегию и пытается реализовать собственный "план". Результирующая взаимодействия и борь­бы этих "планов" - те кардинальные изменения в современном мире, которые связываются с про-

цессом глобализации. При этом изменения затра­гивают всех участников процесса, а основной век­тор этих изменений, при всей противоречивости и непредсказуемости процесса, неизменен - увели­чение взаимной связи, взаимной зависимости и взаимной уязвимости участников, что, в свою очередь, актуализирует императив взаимной от­ветственности.

Именно усиление взаимных связей, взаимных зависимостей и уязвимости людей, общностей и государств, которое приобрело к концу XX в. глобальные масштабы, и является основным объективным содержанием феномена глобализа­ции. Последняя охватывает все основные сферы жизни общества: экономику, политику, социаль­ные отношения, культуру, идеологию и - что при­обретает все большее значение - сферу отноше­ния человечества с окружающим его миром.

В экономике процесс глобализации наиболее глубоко продвинулся в финансовой сфере, что нашло выражение в формировании мирового фи­нансового рынка. Предпосылкой этого явились три основных фактора: новые информационные технологии, связавшие основные финансовые центры и резко снизившие трансакционные из­держки финансовых сделок и время, необходимое для их совершения; изменение условий деятель­ности финансовых институтов в связи с дерегули­рованием банковской деятельности; развитие но­вого инструментария финансового рынка - ме­ханизмов хеджирования и управления рисками. Дерегулирование банковской деятельности, ко­торое имело место в развитых странах в 80-90-х годах XX в., явилось ответом на усиление конку­ренции на рынке банковских услуг и снижение рентабельности банковских операций, связанных с экспансией иностранного капитала на нацио­нальных финансовых рынках после краха Брет-тон-Вудской системы. Дерегулирование сопро-

вождалось расширенной приватизацией и секь-юритизацией активов, снижением налогов и комиссионных сборов с финансовых трансакций, формированием сети офшорных банков, функци­онирующих в льготном режиме.

В процессе дерегулирования были сняты огра­ничения на проведение банками и другими финан­совыми учреждениями разносторонних финансо­вых операций: инвестиционные банки получили возможность заниматься коммерческим кредито­ванием, коммерческие банки - эмиссионно-учре-дительской деятельностью, страхованием, торгов­лей фьючерсами, опционами и т.д. В результате возникли финансовые холдинги или "универма­ги", предлагающие клиенту полный набор услуг в области финансового посредничества. Именно эти финансовые холдинги в настоящее время до­минируют на мировом финансовом рынке. Этому способствовали такие системные факторы, как формирование глобальных финансовых сетей, в центре которых находятся эти холдинги, эффект синергетики в связи с объединением в одну систе­му всех видов финансовой деятельности и эффект масштаба, связанный с волной слияний крупней­ших финансовых институтов.

Рост неопределенности на финансовом рынке, в частности, в отношении валютных курсов и кур­сов ценных бумаг стимулирует развитие механиз­мов хеджирования и управления рисками. Тради­ционные финансовые инструменты дополняются новыми видами ценных бумаг и обязательств -дериватами, являющимися производными от других ценных бумаг. Дериваты открывают воз­можности для игры на изменении курсов валют, акций, других видов финансовых активов. Осо­бенностью рынка дериватов является то, что, позволяя перераспределять риски и снижать их уровень для отдельных участников финансовой операции, функционирование этого рынка ведет к повышению общего уровня системного риска. Трансакции с дериватами оказались, по существу, вне системы правового регулирования и открыли возможности для широкомасштабных спекуля­ций, ускоряя процесс обособления валютно-фи-нансовой сферы от реальной экономики. Финан­совый рынок стал играть независимую от рынка товаров роль. По определению П. Дракера, день­ги сами превратились в товар, а спекуляция на курсах валют - в наиболее выгодную рыночную операцию.

За последние 20 лет ежедневный объем сделок на мировых валютных рынках возрос с 1 млрд. долл. до 1200 млрд. долл., а объем торговли това­рами и услугами - всего на 50%. Отрыв финансо­вой системы от реальной экономики не означает, что связь между ними исчезает. Наоборот, связь и зависимость расширяются, но приобретают нега­тивный характер. Сфера финансовых операций начинает в растущих масштабах аккумулировать капитал, который вместо прямых инвестиций в производство идет в спекуляцию. Развивается фе­номен "экономики мыльного пузыря". Неконтро­лируемое трансграничное перемещение огромных масс капитала - в основном в виде краткосрочных портфельных инвестиций и концентрация его в сфере финансовых спекуляций порождает расту­щую нестабильность всей системы мирового рынка, о чем свидетельствуют валютно-финансо-вые кризисы 1987 г. и 1997-1998 гг., потрясших всю систему международного финансового рын­ка, актуализировав вопрос о пересмотре ряда фундаментальных догм неолиберализма.

Речь идет о признании того, что стихийные процессы в условиях глобального рынка не укла­дываются в концепцию монетаризма, так как за­висимость между денежной массой, находящейся в обращении, и динамикой номинального ВВП сделалась нестабильной. Государство во многом теряет контроль над движением капитала. По не­которым оценкам, менее 30% рынка ценных бу­маг "семерки" наиболее влиятельных стран кон­тролируется государством или подчинены госу­дарственным интересам. Отсюда - настоятельная необходимость создания эффективной системы международного контроля над глобальным рын­ком, иначе, как считает Дж. Сакс, директор Гар­вардского института международного развития, "теория и практика либерализации рынка приве­дет нас в преддверие ада". Таким образом, можно выделить несколько узловых проблем, тесней­шим образом связанных между собой, без реше­ния которых невозможно избежать дальнейшего развития глобальных кризисных ситуаций. К ним относятся национальные валютные системы в ус­ловиях глобализации, мировой долговой кризис и открытость рынка товаров и услуг.

Резко возросшая степень интеграции мировой экономики объективно требует создания миро­вой валютной системы как необходимого инстру­мента международных и внутригосударственных расчетов. Но это означало бы разрушение нацио­нальных валютных систем и значительное огра­ничение государственного суверенитета не толь­ко в финансово-кредитной, но и социально-эко­номической и политической сферах. Речь идет, по существу, о создании общемирового сверхгосу­дарства, к которому человечество явно не готово. В то же время доллар, который долгое время в послевоенном мире играл роль мировой валюты, постепенно теряет свою гегемонию. Прежде все­го потому, что экономика США, несмотря на ста­тус сверхдержавы, производит только 22% от ми­рового ВВП, что не может обеспечить необходи­мую ликвидность на мировом рынке. Кроме того, позиции доллара подрывает огромный бюджет­ный дефицит США. Наконец, другие развитые

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

или новые индустриальные государства не могут мириться с гегемонией валюты одной державы.

Роль мировых денег в настоящее время выпол­няют три мировых валюты: доллар, евро и иена. Остальные национальные валютные системы вынуждены их использовать в качестве резерв­ной валюты и в международных расчетах. Такая ситуация создает растущую нестабильность ми­рового финансового рынка и требует активиза­ции действий правительств и центральных банков в области координации валютно-кредитной и об­щеэкономической политики. События последних лет показывают, что существующих инструмен­тов регулирования мирового финансового рынка недостаточно. Отсюда - лихорадочные поиски новых идей и концепций. Среди них - предложе­ние британского премьера Т. Блэра о создании новой Бреттон-Вудской валютной системы, про­ект канцлера ФРГ Г. Шредера о "целевых зонах", в рамках которых определялись бы курсы основ­ных мировых валют. Выдвигаются также идеи создания единой мировой валютной системы и мирового центрального банка.

Эти предложения встречаются международ­ными экспертами с большой долей скептицизма. В действительности, как отмечал журнал "Econo­mist", ни у кого нет верного рецепта выхода из кризиса или предупреждения наступления следу­ющего. Причина в том, что интеграция валютной системы предполагает высокую степень интегра­ции в экономике и политике, тогда как в условиях острого соперничества на мировом рынке основ­ных экономических центров - Северной Америки, Западной Европы и Юго-Восточной Азии - реаль­ные процессы интеграции идут по линии создания региональных валютных блоков. Регионализация порождена глобализацией, и в то же время форми­рование региональных блоков препятствует про­цессам глобализации. Интеграционные процессы внутри блоков позволяют объединить интеллек­туальные и материальные ресурсы стран региона и создать более благоприятные условия для их экономического развития и конкурентных пре­имуществ на мировом рынке. Кроме того, фор­мирование блоков - это своего рода защитная ре­акция на дестабилизацию экономической ситуа­ции и мировые финансовые кризисы.

Наиболее мощными являются три региональ­ных объединения, олицетворяющих в определен­ной мере "новую геометрию мира" - геометрию триады: ЕС, НАФТА и АСЕАН. Наряду с ними активно формируются менее значимые блоки и зоны свободной торговли в различных частях ми­ра: Андская группа, Центральноамериканский общий рынок, МЕРКОСУР (объединение Арген­тины, Бразилии, Уругвая и Парагвая), Выше­градская группа. Всего к 1999 г. насчитывалось свыше 100 региональных объединений. В то же

время в мировой экономике усиливается значе­ние таких стран-гигантов, как Китай и Индия, каждая из которых в ближайшем будущем может превратиться в экономическую систему, соизме­римую с региональным блоком. Последствия вза­имодействия процессов регионализации и глоба­лизации амбивалентны. Многое зависит от того, какие тенденции в отношениях между блоками будут преобладать - соперничество или сотруд­ничество. Регионализация вызвала к жизни но­вые формы борьбы за рынки - торговые войны между ЕС и НАФТА, между НАФТА и АСЕАН. Вместе с тем заключаются дву- и многосторон­ние соглашения между блоками о правилах тор­говли и тарифах. Формируются зоны свободной торговли между блоками и аутсайдерами. Соглас­но Барселонской декларации к 2002 г. будет созда­на Евро-Средиземноморская зона, включающая страны Северной Африки и Ближнего Востока.

Проблема либерализации торговли и откры­тия рынков превращается в настоящее время в один из наиболее острых вопросов мировой эко­номики. Борьба идет вокруг устранения протек­ционистских барьеров и способов открытия наци­ональных рынков для свободного доступа иност­ранных товаров, услуг и рабочей силы. Под лозунгом либерализации выступают представи­тели ТНК и развитых стран, занимающих господ­ствующие позиции в мировой экономике. В осно­ве концепции либерализма - убеждение в абсо­лютной ценности свободной конкуренции как главного двигателя прогресса в экономике. При этом правила свободной или совершенной конку­ренции пытаются искусственно наложить на реа­лии современного рынка, в котором господству­ют олигопольные структуры. В их силовом поле конкурентные отношения приобретают искажен­ный характер диктата и дискриминации. В связи с этим многие авторитетные экономисты выступа­ют против тотальной либерализации и в защиту национальных рынков. В реальной политике иде­ология либерализма существенно трансформиру­ется. Правительства США и ряда других ведущих стран, требуя открытия рынков, одновременно сохраняют запретительные барьеры перед кон­курентоспособными иностранными товарами. В наиболее жесткой форме это выражается в анти­демпинговом законодательстве. Либерализм кон­чается также там, где приток иностранной рабо­чей силы угрожает местным интересам.

Интернационализация производства позволя­ет ТНК захватывать рынки в обход таможенных барьеров. Между тем значительная часть объема торговых операций, осуществляемых ТНК, про­исходит в рамках внутрифирменного оборота (в США - до 40%). Глобальные производственные сети стимулируют глобализацию дешевого труда путем переноса производства в развивающиеся страны. Это ведет к ликвидации рабочих мест в

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ     № 9      2002

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

развитых странах и оказывает негативное воз­действие на общую ситуацию на рынке труда. В развивающихся странах экспансия иностранных товаров разрушает традиционное местное произ­водство, обостряя проблему массовой безработи­цы. Усиливается разрыв между уровнем цен, под­тягивающихся к мировым, и нищенскими дохода­ми основной массы населения.

Драматизм борьбы интересов субъектов ми­рового рынка отражается в процессе формирова­ния институциональных рамок международной торговли в условиях глобализации. Об этом гово­рит провал саммита ВТО в Сиэтле в ноябре 1999 г., где 135 стран-участников не смогли согласовать программу из-за резких разногласий по корен­ным вопросам. Эти разногласия проявились как внутри развитых стран, так и между развитыми и развивающимися. Страны ЕС защищали протек­ционистскую аграрную политику против США, Австралии и других экспортеров сельскохозяйст­венной продукции. Развивающиеся страны вы­ступали против антидемпинговых барьеров на пу­ти их товаров в развитые страны, за сокращение их обязательств в использовании интеллектуаль­ной собственности и в защиту иностранных капи­таловложений, против введения общих стандар­тов в области трудового законодательства как ус­ловия членства в ВТО. Параллельно с дискуссией в зале заседания на улицах города прошли массо­вые демонстрации, отражавшие не позицию того или другого государства, а отношения общества к негативным последствиям глобализации. Демон­странты протестовали против сокращения рабо­чих мест и переноса производства в другие стра­ны, в защиту окружающей среды и социальных завоеваний трудящихся. Движение поддержива­ют около 1500 неправительственных организа­ций и групп в основном развитых стран, включая профсоюзы, экологов, общества потребителей, защитников гражданских свобод и др.

Одним из важнейших аспектов этой борьбы является проблема урегулирования долгов, при­обретающая глобальный характер. Острота этой проблемы связана с воздействием ряда факторов. Во-первых, это дестабилизация национальных валютных систем в условиях глобального финан­сового рынка с его стихийным движением капи­тала. Обесценивание национальных валют ведет к увеличению зависимости от внешних кредито­ров, что с особой силой проявилось в валютно-финансовых кризисах последнего времени. Во-вторых - несбалансированность государственных финансов. Механизм финансирования дефицитов государственных бюджетов становится междуна­родным, а система международного кредита поз­воляет распределить тяжесть финансирования между инвесторами развитых стран. Это ведет к увеличению государственного долга как разви­тых, так и, в особенности, развивающихся стран.

В-третьих, значительную роль играет фактор структурной перестройки мировой экономики и связанная с ним волна слияний и поглощений, требующая огромных свободных средств. Отсю­да - бурное развитие сферы финансового посред­ничества, позволяющего быстро перебрасывать капитал из одной отрасли в другую и отвлекаю­щего значительные средства от инвестиций в ре­альный сектор экономики. Наконец, в-четвер­тых, само развитие инструментария кредитного рынка стимулирует увеличение объемов потреб­ления за счет сбережения. Формируется модель жизни в кредит на всех уровнях, от семейного до государственного. В результате мировая эконо­мика теряет устойчивость, опираясь на систему долговых обязательств, выплаты по которым де­лаются все более проблематичными.

В первую очередь это касается долгов разви­вающихся стран. За период 1992-1998 гг. сумма их внешней задолженности возросла в четыре ра­за и составила около 2 трлн. долл. Сумма обслу­живания долга выросла до 200 млрд. долл. в год. При этом, по подсчетам председателя Комитета по аннулированию долгов стран Третьего мира Э. Туссена (Брюссель), объем всех видов помо­щи, получаемых этими странами, не превышал 45 млрд. долл. в год. Решение проблемы льготно­го кредитования развивающихся стран призваны обеспечить международные финансовые органи­зации, прежде всего - МВФ. При этом МВФ не может заменить частные финансовые институты, так как не располагает достаточными для этого средствами. Его задача - определение условий предоставления кредита и привлечение коммер­ческих банков к участию в кредитовании, и лишь в кризисных ситуациях он может брать на себя функции кредитора последней инстанции.

Сложность проблем, стоящих перед МВФ, вы­нуждает его руководство неоднократно менять стратегию. Решающее влияние на эти изменения оказывает правительство США. В 1985 г. был вы­двинут "план Бейкера", предусматривающий в качестве основного условия предоставления кре­дитов проведение либеральных экономических реформ странами-должниками. В 1989 г. появил­ся "план Брейди", согласно которому реструкту­рирование и частичное списание долгов обуслов­ливаются проведением структурных реформ, одобренных МВФ и под жестким его контролем. В 1999 г. "семерка" наиболее влиятельных стран приняла решение о списании 90% долга наиболее бедных стран при условии, что они проводят про­грамму структурных реформ в течение последних шести лет. Но это касается лишь около 2% общей задолженности развивающихся стран.

В последнее время МВФ подвергается все большей критике со стороны международных экспертов, особенно в связи с неадекватными ме-

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

рами, принятыми фондом до и во время финансо­вого кризиса 1997-1998 гг. Проведение под давле­нием МВФ жесткой монетаристской политики усилило кризис ликвидности. По мнению Ж. Се-верино, вице-президента азиатского отделения Всемирного банка, одной из причин кризиса яви­лось неоправданно быстрое открытие нацио­нальных экономик для иностранного капитала без принятия необходимых защитных мер. Он критикует МВФ и Всемирный банк за то, что по­следние, проводя политику либерализации фи­нансового рынка, не способствовали формирова­нию государственных систем регулирования. И. Карфантэ, эксперт Комиссии ЕС, требует ко­ренных реформ международных финансовых ин­ститутов в связи с тем, что они превратились в проводники гегемонии развитых стран вместо то­го, чтобы быть инструментом регулирования рынка в интересах всего мирового сообщества.

Основная причина углубления мирового дол­гового кризиса кроется в отрыве глобализируе­мой финансовой сферы от реальной экономики. Виртуальные потоки капиталов в процессе спеку­лятивной игры в глобальном масштабе способны одномоментно обескровить национальную эко­номическую систему, привести к падению курса ее валюты и к обесцениванию ее национального богатства. В результате страна попадает в долго­вую воронку, засасывающую ее все глубже по ме­ре обесценивания национальной валюты и исто­щения резервов. Эту ситуацию используют гло­бальные ТНК и финансовые структуры для установления контроля над национальными бо­гатствами стран-должников. В американских фи­нансовых кругах выдвигаются предложения о введении нового инструмента расчетов по дол­гам: "debt-for-nature swaps" - обмен долга на право проведения экологических программ в странах-должниках, то есть право контролировать их тер­риторию; "debt-for-equety swaps" - обмен долга на имущество. В руководстве МВФ и Всемирного банка рассматривается концепция о применении норм частного коммерческого права, на основа­нии которых государство-должник может быть объявлено банкротом и вводится внешнее управ­ление его экономикой.

Проблема активной роли государства и обще­ства в процессах глобализации является цент­ральной при анализе движущих сил глобализации и ее направления. В дискуссиях на эту тему наи­большее внимание привлекает вопрос об измене­нии роли и функций государства. Преобладает мнение, что глобализация ведет к ослаблению возможностей государства контролировать сфе­ру финансов, торговли, информатики. Некото­рые исследователи делают далеко идущие пред­положения об отмирании института государства и "конце географии". Эта позиция основывается в значительной мере на абсолютизации рынка как

идеального саморегулирующегося и саморазви­вающегося механизма, основанного на принципах гомеостата.

По мере усиления тенденций дестабилизации мировой экономики, расчеты на рыночный меха­низм как саморегулирующуюся систему начина­ют уступать место поискам регулятора, роль ко­торого может выполнять государство или межго­сударственные координирующие организации. Создается новая концепция экономической поли­тики государства в условиях глобализации. В ее основе - перемещение акцента с прямых методов регулирования на создание условий для повыше­ния конкурентных преимуществ национальной экономической системы. Сюда входят меры по обеспечению социально-политической стабиль­ности и правовых гарантий для инвесторов и предпринимателей, во многом предопределяю­щие направление глобальных потоков капитала, а также активизация участия государства в разви­тии интеллектуального и научно-технического потенциала своей страны как основы инноваци­онного развития и успеха в экспансии на мировом рынке.

Активизация внутренних ресурсов - это важ­нейшее условие для использования новых воз­можностей, которые открывают процессы гло­бализации в интересах успешного развития своей экономической системы. Среди отдельных наших экономистов и политиков, загипнотизированных развитием глобальных связей, наблюдается изве­стная недооценка роли внутренних кооперацион­ных связей в создании конкурентных преимуществ на мировом рынке, проблему формирования кото­рых проанализировал известный американский экономист М. Портер. Исследовав синергетику связей внутреннего рынка, обеспечивающую конкурентные преимущества, он выделил четыре основных детерминанта: параметры факторов производства (квалифицированная рабочая сила, сырьевые запасы, производственные мощности, научный потенциал и т.д.); наличие конкуренто­способных родственных отраслей; характер спро­са на внутреннем рынке и стратегия фирм. Взаи­модействие этих детерминантов образует само­развивающуюся систему ("национальный ромб" в графическом выражении), обеспечивающую ин­новационное развитие экономики страны.

В условиях глобализации значение "нацио­нального ромба" возрастает, так как увеличива­ется роль главного ресурса современной эконо­мики - интеллектуального, профессионального и организационного потенциала общества. Этот ресурс не может развиваться в отрыве от своей социальной и духовной базы. По мнению Порте­ра, глобализация ведет к парадоксу. Велик со­блазн предположить, что страна базирования уже не играет такой роли в обеспечении международ-

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ     № 9     2002

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

ного успеха ее фирм. На первый взгляд, фирмы стали важнее страны. В действительности "про­цесс формирования квалифицированных трудо­вых ресурсов, как и некоторые важные влияния на темп инноваций, имеет местное происхожде­ние. Парадоксально, но более открытая глобаль­ная конкуренция увеличивает важность местной базы". Именно на развитие местной базы направ­лена современная промышленная и социальная политика развитых стран. Участие государства в инновационном процессе приобрело такие мас­штабы, что в США появился термин "Semipublic economy", отражающий увеличение роли госу­дарственного финансирования и страхования ри­сков в развитии наукоемкого производства.

Успешная промышленная политика невоз­можна без соответствующей социальной полити­ки, направленной на развитие главного ресурса экономики - человека. Отсюда - значительное увеличение в развитых странах государственных затрат на образование, здравоохранение, соци­альное обеспечение. При этом часть своих полно­мочий государство делегирует на уровень местно­го самоуправления и общественных организаций. Такое перераспределение властных функций, связанное с необходимостью укрепления взаимо­действия между государством и обществом, П. Дракер выразил термином "новый плюра­лизм". Это позволяет говорить о тенденции соци­ализации института государства в ответ на вызов глобализации.

Если проблема государства в связи с глобали­зацией усиленно дискутируется в мировой печа­ти, то проблема общества как активного субъек­та глобализации остается в тени. Подход к этой теме на уровне личности намечен в книге М. Кас-телльса, где рассматриваются пути формирова­ния идентичности личности перед лицом глобали­зации. Он выделяет два основных типа идентифи­кации: защитную, направленную на изоляцию от негативного воздействия глобальных процессов, и проектную, направленную на адаптацию к но­вым реалиям. Оба эти типа идентификации име­ют место и на уровне различных общностей, только в гораздо более сложном виде. Общество -сложнейшая саморазвивающаяся система, осно­ванная на богатстве и разнообразии внутренних связей, на общности культуры, моральных норм и духовных ценностей. Глобализация ведет к воз­никновению мощных внешних связей и зависимо­стей, интегрирующих отдельные элементы обще­ства в глобальные сетевые структуры. Усилива­ются центробежные тенденции, ослабляющие и деформирующие традиционные связи и угрожа­ющие распадом общества. Защитной и одновре­менно проектной реакцией общества являются процессы самоорганизации.

Глобализация резко увеличила степень от­крытости национальных экономических и обще­ственных систем, интенсифицировав взаимный обмен информацией, людьми, капиталами, това­рами и услугами, культурными и духовными цен­ностями. Это привело к увеличению степеней свободы личности и отдельных общественных групп, расширив их возможности активно участ­вовать в глобальных процессах. Вместе с тем гло­бализация означает необратимые качественные изменения в основных сферах общественной жиз­ни, динамизируя происходящие в них процессы и дестабилизируя отношения как внутри отдель­ных общностей и государственных образований, так и между ними. Результатом явилась интенси­фикация спонтанного процесса самоорганизации, который прослеживается во всех сферах деятель­ности и на всех уровнях.

В экономике на уровне фирмы это находит выражение в практике социального партнерства, развитии внутрифирменного антрепренерства, трансформации фирмы в самообучающуюся сис­тему, стимулирующую творческую инициативу персонала. На межфирменном уровне основой новых форм организации являются сетевые структуры, обеспечивающие кооперацию хозяй­ственных субъектов в рамках общей информаци­онной, финансовой, научно-технической инфор­мационной сети. Объединение в сети усиливает роль мелкого предпринимательства, позволяя ис­пользовать его инновационный потенциал и про­бивая ему дорогу на мировой рынок. Развитие мелкого предпринимательства тесно связано с увеличением роли местных общин - community -и локальных территориальных образований в со­циально-экономическом развитии. При активном содействии местного самоуправления развивают­ся партнерские отношения между местными фир­мами, банками и другими финансовыми институ­тами, университетами и больницами в целях ре­шения насущных проблем локальной общности. Преобладающее значение в этом имеют такие факторы, как взаимное доверие и осознание об­щих интересов.

На региональном уровне наблюдается тенден­ция объединения местных интеллектуальных, финансовых, производственных ресурсов в целях структурной перестройки экономики депрессив­ных районов и развития наукоемких конкуренто­способных производств. В качестве примера мож­но привести возрождение Рура, где за 10 лет было создано 100 тыс. новых рабочих мест в высоко­технологичных отраслях. Сходные процессы имеют место в земле Басков (Испания), в Уэльсе (Великобритания), в Ломбардии (Италия) и дру­гих регионах Европы. При этом развиваются ко­операционные связи между вновь создаваемыми региональными инвестиционными центрами в рамках программы "Евролинк" и других про-

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ     № 9     2002

10

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

грамм ЕС, направленных на содействие регио­нальному развитию. Процессы локализации со­четаются с интеграционными процессами.

Глобализация инициирует процессы нацио­нальной и духовной идентификации. Стремление к национальному самовыражению - мощный сти­мул социального, экономического и политичес­кого развития в условиях информационной от­крытости и интенсификации соревновательного процесса в мире. Кроме того, возрождение наци­онального и религиозного сознания - это защит­ная реакция общностей против разрушительного влияния центробежных сил, связанных с процесса­ми глобализации. Это ответ на разрыв традицион­ных связей, разорение неконкурентоспособных фирм, дестабилизацию рынка труда, на агрессив­ные проникновения чуждых данному обществу идей, ценностей и моделей поведения. В то же время, чем сильнее потрясение общества, тем

резче ответная реакция, принимающая иногда форму воинствующего национализма и фундамен­тализма. В этом в значительной степени истоки эт­нических и религиозных конфликтов в различных регионах, порождающих геноцид и терроризм.

Таким образом, процессы самоорганизации могут иметь как конструктивный, так и деструк­тивный характер, могут способствовать успеш­ной интеграции общества в новые условия суще­ствования и, наоборот, привести к его деградации и распаду. Адекватным ответом на вызовы гло­бализации может стать осознание общности ин­тересов всего человечества перед угрозой гло­бальных кризисов и потрясений. Это требует из­менения доминирующей в настоящее время неолиберальной модели глобализации и перехода на альтернативную, приоритетами которой явля­ются не взаимная вражда и борьба, а сотрудниче­ство и взаимопомощь в глобальном масштабе.

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ: ВЫЗОВЫ СТРУКТУРЕ МИРОПОРЯДКА

Н. Загладин

Корректное определение "вызовов" междуна­родной стабильности и безопасности, связанных с глобализацией, осложняется тем, что они нередко обусловлены обострением проблем, порожденных предшествующими этапами мирового развития и не нашедших своевременного решения. Это отно­сится к проблемам экологии, развития, структуры миропорядка, социальной справедливости.

Глобализация увеличивает общую неравномер­ность и противоречивость в мировом развитии.

Во-первых, выделяется "центр" мировой эко­номики, где концентрируется разработка "высо­ких технологий", международная банковская и коммерческая деятельность. Это относительно процветающие страны так называемого Севера или "золотого миллиарда".

Во-вторых, сложилась "периферия" глобализи­рованной экономики, включающая более сотни государств с населением примерно 4 млрд. чело­век. Эти государства выступают рынками сбыта продукции, поставщиками сырья и энергоносите­лей, на их территорию перемещаются не только экологически опасные производства, но и заводы по сборке технологически сложного оборудова­ния, в частности автомобилей.

В-третьих, выделяются несколько десятков государств (с населением около 1 млрд. человек) практически исключенных из системы междуна­родного разделения труда. Их характеризует очень низкий уровень жизни, зависимость от внешней помощи, политическая и социальная не­стабильность.

Процессы, разворачивающиеся на территории стран третьей группы, представляют собой серь-

езный вызов мировому сообществу. Эти страны нередко становятся ареной противоборства пле­менных, клановых группировок, центром дея­тельности международных террористических ор­ганизаций, наркомафии. Они выступают очагом распространения опасных эпидемических заболе­ваний, а потоки беженцев с их территорий деста­билизируют обстановку в соседних государствах.

Вызовом не меньшей значимости становятся процессы, развивающиеся на периферии совре­менного мира. С ростом числа новых индустриаль­ных стран, производящих однотипную продукцию, обостряется конкуренция между ними. Возмож­ность быстрых переливов капиталов, резких изме­нений конъюнктуры мировых и региональных рынков способны, как показали кризис в Азии 1997-1998 гг., потрясения в Аргентине, разбалан-сировать экономическое положение в обширных районах мира или отдельных странах, нанести ущерб всей мировой экономике.

Среди стран периферии существуют государ­ства, по многим параметрам способные претендо­вать на роль региональных сверхдержав (общий экономический потенциал, большая численность населения, изобилие ресурсов, обладание ядер­ным оружием). Не имея возможности догнать на­иболее развитые страны мира по технологичес­кому уровню, они стремятся компенсировать свое отставание от них иными методами: вмеша­тельством во внутренние дела более слабых сосе­дей (например, продолжавшееся долгое время вмешательство Пакистана в дела Афганистана); развязыванием войн против соседей, ведущихся за гегемонию в регионе (ирано-иракская война, вторжение Ирака в Кувейт).

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ     № 9     2002

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

11

Рост нестабильности в обширных районах ми­ра (в минувшее десятилетие одновременно полы­хало около 30 конфликтов, большинство из них начались как внутренние, но распространились на соседние страны) создает серьезный вызов су­ществующим системам международной безопас­ности.

В последние годы стало очевидно, что между­народные институты, в первую очередь ООН, не располагают ни материальными, ни военными возможностями для решения всего комплекса взаимосвязанных проблем развития и многочис­ленных локальных конфликтов. Кроме того, многие международно-правовые нормы разраба­тывались и принимались с целью укрепления и защиты государственного суверенитета. Они не дают ориентиров для действий в ситуациях, когда угрозу международной безопасности создают внутренние конфликты в отдельных странах или действия неправительственных, радикальных ор­ганизаций, таких как "Аль-Каида", имеющих ба­зы на территории государств, правительства ко­торых не могут или не пытаются воспрепятство­вать их деятельности.

Фактически, глобализация привела к резкому увеличению числа негосударственных субъектов международной жизни. Они располагают не меньшими финансовыми ресурсами, чем многие правительства, способны создавать и содержать частные армии, действовать на территории десят­ков стран, не соблюдая при этом никакие между­народно-правовые нормы.

При отсутствии реального субъекта мировой политики, способного дать ответы на вызовы глобализации, правящая элита США в начале 90-х годов прошедшего столетия сформулировала идею американского мирового лидерства. Эта идея не предполагала реформирования ООН и других международных институтов с целью повы­шения их эффективности. Опираясь на военную и экономическую мощь, развитую систему союзов, рассматривая себя в качестве победителя в холод­ной войне, США надеялись играть роль единст­венной глобальной сверхдержавы. Вашингтон оказался перед необходимостью решать совер­шенно новые проблемы, связанные не столько с борьбой против конкретного противника, сколь­ко со способностью предложить и реализовать позитивную модель нового миропорядка. Однако политика Соединенных Штатов в 90-е годы дала основания для сомнений в том, что правящие круги этой страны адекватно воспринимают новые ре­альности мирового развития. Методы, которые они использовали, не только не стали эффектив­ным ответом на вызовы глобализации, но и усугу­били их.

США фактически взяли на себя ответствен­ность за международную стабильность в глобаль-

ном масштабе, что заведомо превышало их воз­можности. Наиболее наглядно это показала по­пытка Соединенных Штатов погасить внутренний конфликт в Сомали (операция "Возрожденная надежда" в 1992 г.), потерпевшая неудачу. После этого Америка ограничила масштабы миротвор­чества, сконцентрировав внимание на конфликт­ных ситуациях в зонах своих особых националь­но-государственных интересов (Балканы, Ближ­ний Восток).

Стремление многих государств к обеспечению собственных национальных и региональных ин­тересов вступило в противоречие с представлени­ями правящей элиты США и союзных ей стран о стабильном миропорядке. Защита странами За­пада принципов "мира без границ", где преобла­дают нормы либерально-демократической поли­тической культуры, стала рассматриваться рядом религиозных и политических лидеров во многих странах как угроза их национально-культурной идентичности, традиционным укладам жизни.

Новый антиамериканизм проявился в росте террористической деятельности, направленной против развитых стран, их дипломатических представительств, военных объектов, жертвами которой чаще всего становились рядовые граж­дане. Несмотря на предостережения американ­ских спецслужб об угрозе международного терро­ризма, для которого питательной средой являют­ся страны, охваченные хаосом, к адекватному ответу на эту угрозу США не были готовы. Атака террористов на здание Всемирного торгового центра в Нью-Йорке и правительственные ведом­ства 12 сентября 2001 г. оказалась неожиданной. Вызов глобализации породил конкретную угрозу странам, являющимся ее центром. Эта угроза по­казала, что многие прежние методы и принципы обеспечения военной безопасности, в новых усло­виях утратили эффективность.

В значительной мере безопасность в ядерный век строилась на неотвратимости возмездия за аг­рессию одного государства против другого. Вой­на терроризму, объявленная Соединенными Штатами, была призвана не только пресечь дея­тельность "Аль-Каиды" на территории Афганис­тана, покарать лидеров движения "Талибан" за поддержку, оказанную ими Бен Ладену, но и со­здать новый прецедент - неотвратимости возмез­дия за террористическую деятельность и покрови­тельство ей. Однако представляется сомнитель­ным, что этот шаг остановит многочисленные группы фанатиков-экстремистов. Между тем у США, как и других развитых стран, ограничены возможности как защиты экологически опасных объектов (АЭС, химических заводов), так и пре­дотвращения террористических актов с использо­ванием бактериологических, химических средств и диверсий против компьютерных сетей.

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ      № 9      2002

12

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

Беспрецедентное в истории США увеличение военных расходов в бюджетных предложениях Дж. Буша 2002 г., планы развертывания системы НПРО, создания нового поколения истребителей-бомбардировщиков, намеченные министерством обороны США, связаны с намерением вести дол­госрочную кампанию борьбы с международным терроризмом. В частности, не исключается нане­сение упреждающих ударов по тем странам (в их числе называются Ирак, Иран, Ливия, Северная Корея, Сомали, Судан), которые рассматривают­ся как потенциальные базы экстремизма. По опыту кампании в Афганистане, где США полу­чили ограниченную поддержку от стран НАТО, многие обозреватели в Вашингтоне отмечают, что ценность этой организации, особенно, если речь идет о военных операциях вне зоны действия Североатлантического договора, невелика. Не исключается, что в последующих антитеррорис­тических операциях Соединенные Штаты будут действовать в одиночку.

Другой вопрос, что упреждающие удары так­же не могут обеспечить гарантированной защиты от действий экстремистских групп. Кроме того, применение США военной силы в одностороннем порядке способно обострить международное по­ложение в целом, вызвать, как предостерегал, в частности, известный поэт С. Рушди, новую вол­ну антиамериканских настроений как в ислам­ских, так и других странах.

Наиболее эффективной реальной защитой от действий международных экстремистских груп­пировок выступает ужесточение внутреннего ре­жима безопасности развитых стран. Подобные меры уже предпринимаются в США. Они вклю­чают строжайший контроль над иммигрантами, введение обязательных идентификационных до­кументов для граждан страны, расширение пол­номочий спецслужб по прослушиванию радиоте­лефонных разговоров. Предполагается создание отдельной системы сети компьютерной связи для правительственных ведомств, защищенной от проникновения в нее через Интернет. Созданы также особые трибуналы с упрощенным порядком судопроизводства, лагеря для интернирования лиц, заподозренных в принадлежности к террористи­ческим организациям. По инициативе админист­рации началась реорганизация добровольческих организаций, работающих во взаимодействии с властями с тем, чтобы сделать их более эффек­тивными инструментами борьбы с террористами и их пособниками на территории США и зарубеж­ных стран. Эти меры воспринимаются общест­венным мнением в Соединенных Штатах как оп­равданные и необходимые. Тем не менее многие либеральные политики и обозреватели, по всей видимости, обоснованно видят в этих мерах тен­денцию долгосрочного порядка, связанную с ог­раничением демократии.

Вызов институтам демократии, ее ценностям и традициям несут в себе экономические последст­вия глобализации. Глобализация экономической жизни ведет к размыванию граней между внут­ренним и мировым рынком, что ограничивает возможности контроля государства над экономи­кой.

Постановка вопроса о том, что понятие "наци­ональная экономика" в современном мире стало анахронизмом, была бы преждевременна, по­скольку многие страны еще в ограниченной мере участвуют в системе международного разделения труда. Однако прослеживается четкая тенденция: логика функционирования мировой рыночной экономики как единого целого ограничивает су­веренитет государства в экономической жизни. Глобализация экономики имеет определенные положительные эффекты. Она позволяет, по ряду оценок, за счет оптимизации системы междуна­родного разделения труда, снижения таможенных барьеров уменьшать издержки производства; спо­собствует распространению новых технологий; дает возможность привлекать капиталы ТНК и ТНБ к решению проблем модернизации эконо­мики и ускоренного развития отдельных стран.

В то же время нельзя забывать, что торжество принципов открытой, рыночной экономики мо­жет служить источником многих проблем, ранее уже нашедших частичное решение в рамках от­дельных государств. Как считал Д. Гэлбрейт, су­ществует масса социально значимых функций, выполнение которых свободный рынок, будучи механизмом оптимизации производства прибыли, не обеспечивает. Это решение проблем социаль­ного равенства, экологии (хотя, с точки зрения Дж. Буша, "собственник - лучший эколог"); пре­дотвращение монополизации рынка и порождае­мой этим тенденции к стагнации; установление такого баланса между спросом и предложением, который позволяет обходиться без разрушитель­ных кризисов для разрешения возникающих про­тиворечий.

Вопрос о том, в какой мере демократическое государство, отражающее волю избирателей, должно осуществлять вмешательство в экономи­ческую жизнь, всегда был спорным, однако необ­ходимость определенного уровня регулирования ни в одной стране никогда и никем не ставилась под сомнение. Логика развития глобализирован­ного рынка воспроизводит уже ранее в значи­тельной мере решенные многими странами про­блемы на качественно новом уровне.

Наиболее развитые страны Севера, создавшие в национально-государственных рамках систему социально ориентированной рыночной экономи­ки, выделяющие значительные средства на реше­ние проблем экологии на своей территории, со­здавшие правовые инструменты борьбы с монопо-

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ

лизацией, кризисами, способны, в определенной мере, сохранять стабильность и в новых условиях. Одним из методов ее поддержания выступает со­здание, путем межгосударственных договоренно­стей, единых пространств, где действуют согласо­ванные принципы политики. ТНК и ТНБ, учиты­вая стабильность положения в странах Севера и значимость их рынков, принимают диктуемые ими правила игры, даже если они в чем-то проти­воречат их интересам.

Вместе с тем методы принятия решений на уровне единых пространств далеко не всегда де­мократичны, нередко не учитывают точку зре­ния избирателей стран - участниц ЕС. Основным субъектом принятия решений в странах Евросо­юза выступают наднациональные институты, де­ятельность которых уже неоднократно была предметом критики. Еще менее демократична си­стема принятия решений в рамках НАФТА, они фактически определяются правительственными ведомствами США. Кроме того, единые прост­ранства остаются лишь островами относитель­ной упорядоченности в море глобализированной экономики. Остро ощущается отсутствие адек­ватных новым реальностям механизмов коррек-

ции мирового рыночного хозяйства. В итоге в ми­ровом масштабе продолжают обостряться проб­лемы, выступающие основными источниками вызовов современному миропорядку.

Даже если представить перспективу повыше­ния роли таких структур, как МВФ, Всемирный банк, "восьмерка", ОЭСР и т.д. в упорядочении процессов, проходящих на уровне мировой эконо­мики, то и в этом случае нет никаких гарантий, что их инициативы вызовут положительную ре­акцию народов стран периферии, общественных сил развитых стран, считающих сложившуюся систему международного разделения труда не­справедливой, отвечающей интересам лишь ТНК и ТНБ.

Для учета особенностей современного этапа мирового развития необходимо признать, что глобализация - отнюдь не продукт действий от­дельных стран, корпораций или международных организаций, а объективная реальность, форми­рующаяся самой логикой функционирования всей современной системы мировой рыночной экономики и научно-технического развития.

V ДИСКУССИЯ

И. Семененко. Дискуссия по тематике глоба­лизации идет уже с 70-х годов, развиваясь по не­скольким направлениям. Между тем нельзя не от­метить, что существует опасность, с одной сторо­ны, чрезвычайно расширительного толкования понятия глобализации, под которое нередко под­гоняются любые заметные перемены миропоряд­ка, с другой, напротив, - сведение глобальных сдвигов к глобализму как идеологическому по­стулату. И та и другая тенденции присутствуют в обсуждении проблем глобализации не только на страницах средств массовой информации, но и в научной дискуссии, что заметно снижает когни­тивный и, главное, прогностический потенциал предлагаемых подходов.

В определении глобализации как процесса не только перехода количественных изменений в ка­чественные сдвиги, но и накопления новых каче­ственных характеристик развития сходится боль­шинство зарубежных и отечественных авторов. М. Уотерс пишет о процессе, в котором геогра­фические ограничения, налагаемые на социаль­ные и культурные установления, отступают и лю­ди все более осознают происходящие тенденции. То есть глобальные сдвиги - это корреляция объ­ективного процесса и осознания этого процесса. Отмечая такую бесспорную черту глобального мира, как качественный рост роли и места идей и человеческого фактора в развитии, стоит обра­тить внимание и на "принципиальное изменение самого механизма восприятия мира отдельным человеком и обществом под целенаправленным влиянием информационных технологий".

М. Кастелльс описывает параметры много­культурного и взаимозависимого мира. Его мож­но понять и изменить, только рассматривая в плюралистической перспективе, сводящей вмес­те культурную идентичность, глобальную сеть и многомерную политику на фундаменте информа-циональных обществ, для которых характерно культурное и институциональное разнообразие. Выделяя сущностные характеристики этих про­цессов, Кастелльс подчеркивает ту присущую со­циальным движениям и культурным проектам, построенным на идентичностях в информацион­ную эпоху, особенность, что они (движения и про­екты) возникают "не в институтах гражданского общества". Их становление демонстрирует аль­тернативную социальную логику, отличную от принципов функциональности, на которых пост­роены доминирующие общественные институты. Это замечание весьма актуально ввиду необходи­мости выявления тенденций противостояния ло­гике господства неолиберального социального проекта, будь то средствами из арсенала антигло­балистских движений или религиозного фунда­ментализма.

Содержательный анализ процессов глобализа­ции нацелен на определение их ключевых, сущ­ностных характеристик. И в центре конкретного исследования неизбежно оказываются те из них, которые формируют экономику, культуру, соци­альные и политические процессы современного социума. В свете анализа вызовов национальному государству и демократии встает проблема разра­ботки возможных параметров ответа на эти вы­зовы. Тем более, что глобальные процессы более

структурированы в экономической сфере и менее -в сфере политической. А политические ответы на вызовы глобализации не могут не носить струк­турированного характера, так как ориентирова­ны на существующие институциональные фор­мы, на пресловутый "институциональный ди­зайн". Поэтому вопрос о возможных вариантах таких ответов является ключевым как для науч­ной дискуссии, так и для практической политики.

Запад ищет ресурсы поддержания жизнеобес­печения социума на путях, которые можно оха­рактеризовать как "управляемая рыночная демо­кратия". Мне представляется, что это и есть ны­нешний ответ западной политической элиты на глобальные вызовы на уровне национального го­сударства и его институтов. Использование полит-технологий, целенаправленное регулирование ин­формационного поля, искусственная генерация по­стоянно меняющегося уровня потребностей закладывают основы глубинного отчуждения че­ловека от политики. Проблема участия становит­ся не только проблемой социально ответственно­го выбора, но и характеристикой социокультур­ной идентичности. Эту идентичность я понимаю как совокупность представлений индивида о себе и своем положении в обществе, а также связан­ных с этими представлениями чувств, оценок и намерений, которые формируются на основании отождествления с определенными культурными моделями и ролевыми функциями.

В свою очередь самовосприятие индивида, группы становится фактором, определяющим их поведение. Так, мотивация участников акций ан­тиглобалистов сочетает и стремление влиять на принятие решений, и протест против неподконт­рольности формирования современного миропо­рядка, и попытки отстоять собственное место в глобальном мире. Но это и воплощенное в дейст­виях самоощущение члена глобальной сети, ко­ординирующей усилия готовых на аналогичные действия людей. В конечном счете - это протест против управляемой рыночной демократии.

Дискуссия о содержании процессов глобализа­ции высвечивает и другую ее ипостась, которую условно можно назвать парадигмальной. Дейст­вительно, речь идет и о "системе универсальных определений реальности", о рамках для анализа перемен. Может быть, точнее говорить о глобали­зации как о сети координат, своего рода матрице становления современного миропорядка. Времен­ные и пространственные оси этой сети координат находятся в отношениях взаимозависимости (ус­корение времени - расширение пространства, со­кращение расстояний и их виртуализация). Ре­зультирующая этих отношений - разрушение традиционной модели сжатия временных и прост­ранственных связей (time - space compression). Ие­рархию движущих сил развития и механизмов их

взаимодействия постепенно вытесняют сетевые структуры, а само развитие все чаще попадает в зависимость от виртуальных интеллектуальных построений. Использование технологий high-hu-me, то есть технологий формирования человечес­кого сознания в масштабах глобального инфор­мационного поля - это и содержательная харак­теристика процессов глобализации, и одно из ряда универсальных определений глобализацион-ной парадигмы. Исследование влияния этих тех­нологий на общественные институты и институ­циональные механизмы обратного воздействия на сознание и поведение людей имеет существен­ный прогностический потенциал.

Нельзя не согласиться с отмеченной в докладе К.Г. Холодковского тенденцией смещения цент­ра тяжести общественной активности на субполи­тический уровень. Причем в трансформирую­щихся обществах данная тенденция проявляется в специфических и весьма неоднозначных формах. В самом деле, каков, например, потенциал анти­глобалистского движения в России? Или потен­циал гипотетического антивоенного движения, которое в рамках прогрессистской парадигмы всегда рассматривалось как общественное благо? В социуме, где на первый план выступают задачи национальной (или общественной) консолидации, контекст глобализации существенно изменяет са­мо содержание таких задач. Вряд ли такая консо­лидация возможна исключительно на основе куль­турной традиции или общенациональной идеи. Ведь люди, общественные группы, организации мыслят себя частью мира вненациональных пере­довых технологий и инфраструктуры. Возможно, поиски путей поддержания идентичности (как ус­ловия выживания в стандартизированном мире) должны идти в направлении стимулирования не­материальных мотиваций для сохранения нацио­нального капитала и интеллекта.

Осмысление процессов глобализации и их вли­яния на формирование постсоветского простран­ства не случайно разворачивается в России на поле традиционного спора "западников" и "почвенни­ков"; обсуждение, как известно, сосредотачивает­ся на "особом месте" России в глобальном мире. Масштабы и сжатые временные сроки россий­ской трансформации переводят вопрос о само­идентификации российского общества, о поиске общественной идентичности в плоскость не толь­ко и не столько научной дискуссии, сколько соци­альной и политической практики. Вопрос о диа­лектике взаимного влияния распада СССР, станов­ления постсоветского пространства и процессов глобализации остается открытым. Думаю, что этот комплекс проблем должен стать предметом следующей дискуссии.

Г. Вайнштейн. За сравнительно короткий пе­риод, в течение которого проблематика совре-

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ     № 9      2002

М

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

19

менной глобализации находится в центре общест­венного внимания и оживленных академических дискуссий, ее осмысление претерпело существен­ную эволюцию. Первоначальное преобладание тезисов, подчеркивавших лишь позитивные ас­пекты процессов глобализации и отмечавших их исключительную благотворность для обществен­ного развития, вызвало в качестве своеобразной ответной реакции появление антитезисов, харак­теризующихся другой крайностью - акцентиро­ванием сугубо отрицательных сторон глобализа-ционных процессов. На сегодняшний день осмыс­ление проблем современной глобализации (по крайней мере, в отечественном обществоведе­нии) находится на стадии доминирования этих "антитезисов". Под их влиянием в общественном сознании сформировался в последнее время це­лый ряд ложных стереотипов и преувеличений, которые воспринимаются, как правило, некри­тично, зачастую без соотнесения с реальными фактами современной действительности, сущест­венно искажая картину подлинных процессов, происходящих в мире. Очевидно, лишь освобож­дение от перехлестов как позитивных, так и нега­тивных абсолютизаций тех тенденций, которые связаны с глобализацией, позволит выработать трезвое и взвешенное понимание этого сложного феномена современного этапа мирового разви­тия и адекватно оценить характер порождаемых им вызовов.

К числу получивших широкое распространение преувеличений по поводу сущности глобализации я бы отнес, в первую очередь, суждения относи­тельно масштабов и глубины самой глобализации, и в особенности - экономической глобализации. Факты свидетельствуют, например, о том, что уровень торговой взаимозависимости наиболее развитых стран (если иметь в виду объем экспор­та этих стран, измеряемый долей от ВВП) при­мерно соответствует тому, который существовал в начале минувшего столетия. Крупные в эконо­мическом отношении страны продолжают боль­шую часть своего бизнеса осуществлять у себя дома. В Соединенных Штатах, являющихся одним из главных субъектов современной экономичес­кой глобализации, более 80% самодеятельного населения занято в тех секторах национальной экономики, которые в весьма малой степени во­влечены в международную торговлю - таких как государственная служба, строительство, комму­нальное хозяйство, оптовая и розничная торгов­ля, некоммерческие организации. Как констати­рует один из американских экономистов П. Круг-ман, "Соединенные Штаты все еще почти на 90% являются экономикой, производящей товары и услуги для собственных нужд". В трех крупней­ших экономиках мира (США, Японии и Европей­ском союзе, взятом как единое целое) экспорт со-

ставляет не более 12% от ВВП. В свете этих дан­ных можно, очевидно, говорить о том, что сегодняшний мир характеризуется меньшей эко­номической взаимозависимостью, чем это обыч­но представляется.

Существенных оговорок требуют восторжен­ные высказывания по поводу формирования единого информационного пространства. Про­исходящее в связи с революцией в области ин­формационных технологий образование общего информационного пространства отнюдь не тож­дественно созданию единого информационного пространства, в котором все национальные субъекты процесса коммуникаций играли бы одинаковую роль и в равной степени пользова­лись бы благами Информационной революции. К началу нынешнего столетия только в Нью-Йорке было больше Интернет-подключений, чем во всей Африке, а в Финляндии было боль­ше подключений ко Всемирной Сети, чем в Ла­тинской Америке и странах Карибского бассей­на вместе взятых.

С другой стороны, значительными преувели­чениями страдают и алармистские утверждения: в частности, высказывания о том, что глобализа­ция ведет к уничтожению национального свое­образия культур и к культурной унификации, идущей якобы под знаком вестернизации и аме­риканизации. Согласно данным ЮНЕСКО, об­щая ценностная стоимость продуктов культуры, импортированных в 1998 г. в США (включая пе­чатную продукцию, произведения музыкальной культуры, изобразительного искусства, кинема­тографии, фотографии, радио и телевидения) составила 60 млрд. долл., почти в три раза пре­высив стоимость экспорта соответствующей культурной продукции из США (22 млрд. долл.). В то же время в развивающихся странах, чья до­ля в мировом экспорте культурной продукции выросла с 1980 по 1998 г. с 12 до 30%, стоимость экспорта произведенной здесь культурной про­дукции составила в 1998 г. 52 млрд. долл., пре­высив стоимость соответствующего импорта (44 млрд. долл.).

Не меньшие преувеличения присущи, на мой взгляд, утверждениям о прогрессирующем в ре­зультате глобализационных процессов ограниче­нии суверенитета национальных государств. Бе­зусловно, возможности национальных государств в плане решения многих современных проблем существенно ослабевают. Разрешение ряда про­блем выходит сегодня на наднациональный уро­вень, становясь функцией некоторых наднацио­нальных институтов и организаций, в пользу ко­торых национальные государства фактически вынуждены поступаться частью своего суверени­тета. Вместе с тем необходимо, как мне кажется, с гораздо большей осторожностью относиться к

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ     № 9      2002

2*

Уолтц справедливо подчеркивает, что впечатля­ющим фактом остается то, что во внутренней сфере диапазон правительственных функций и масштаб государственного контроля над общест­вом и экономикой редко были более полными, чем в настоящее время.

К числу преувеличений, характеризующих современный дискурс по проблематике глоба­лизации, относятся и мнения об универсализа­ции политических ценностей и политических систем.

Перечень подобных преувеличений может быть продолжен. Существует, однако, один чрез­вычайно важный аспект глобализации, господст­вующую оценку которого вряд ли можно счесть преувеличением. Речь идет о таком аспекте как управляемость нынешними процессами мирового развития, в оценке которой представители самых разных направлений общественной мысли де­монстрируют поразительное единство: эффек­тивность не только национальных, но и наднаци­ональных институтов в плане регулирования процессов глобализации и ограничения их сти­хийности находится на крайне низком уровне. Обнаруживающееся в нынешних условиях рез­кое снижение управляемости общественных процессов является одним из важнейших, если не самым главным, вызовом, связанным с глобали­зацией.

Возникает естественный вопрос: в какой пло­скости следует искать ответ на этот вызов? Нема­лая часть общественности разных стран, включая и многих представителей общественно-политиче­ской мысли, а также участников массовых движе­ний антиглобализма, убеждена в том, что наибо­лее эффективным ответом на этот вызов может быть ограничение свободы действий "субъектов глобализации", а то и вовсе противоборство с са­мой глобализацией. Между тем содержащееся в обсуждаемых нами сегодня докладах совершенно справедливое, на мой взгляд, понимание самого явления глобализации как объективной реально­сти, формируемой не столько целенаправленной волей тех или иных ее субъектов, сколько непре­ложной логикой современного этапа экономичес­кого, политического и научно-технического разви­тия мира, заставляет усомниться в плодотворности ответов, лежащих лишь в данной плоскости. Речь должна идти скорее о необходимости модифика­ции институтов и систем управления обществен­ным развитием, которая позволила бы с большей результативностью вмешиваться в процессы гло­бализации, ставя целью противоборство не с объ-

Вместе с тем не следует, как мне кажется, за-  блуждаться по поводу возможных результатов

поиска ответов на вызовы глобализации.

С одной стороны, модификация существую-

щих механизмов управления глобализационными процессами вряд ли позволит обеспечить сохра­нение либерально-демократической парадигмы  функционирования политических институтов в ее  нынешнем виде. Можно много рассуждать о не-  совершенстве технократических методов регули- рования глобализации и о неэффективности тех-  нократических  наднациональных   организаций,  занятых решением этих вопросов. Но не меньшую  степень несовершенства в решении проблем, возникающих в связи с глобализацией, демонст- рируют и сложившиеся институты демократии,  оказывающиеся абсолютно непригодными для  ограничения стихии глобализма.  Императивы  ограничения этой стихии неизбежно потребуют определенного ограничения и самой демократии.  Весьма показательными в этом смысле представ-  ляются, в частности, некоторые тенденции, кото­рые получают развитие уже сегодня, после трагических событий 11 сентября 2001 г. Активизация

международного терроризма, являющаяся одним из аспектов реализации нынешней либеральной парадигмы глобализации, со всей очевидностью ставит в повестку дня необходимость определен­ного переосмысления проблем функционирова­ния западной демократии. Это переосмысление,  судя по всему, окажется чреватым известным урезанием гражданских свобод и поиском более   -соответствующего   нынешним   реалиям   опти­мального баланса между соблюдением прав и сво­бод индивида и обеспечением интересов общест­венной безопасности. События 11 сентября обнаружили уязвимость демократии и открыли многим глаза на тот факт, что в самих господствующих сегодня принципах демократического устройства

заключены угрозы его выживанию в глобализм-

рованном мире, лишенном экономических, куль-   ' турных и социальных перегородок, разделявших его в недавнем прошлом.

Существует и другой - внешнеполитический аспект переосмысления проблем демократии, стимулируемый новой ситуацией в мировой поли­тике. Господствовавшая в последние десятилетия ориентация Запада на всемерное содействие рас­ширению ареала демократии и поощрение демо­кратических трансформаций авторитарных ре­жимов скорее всего уступит место озабоченности в отношении внешнеполитических последствий таких трансформаций. Реальность свидетельст­вует о том, что внедрение политических инсти-

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ

21

тутов демократии и электоральных процедур в ряде развивающихся стран Азии, Африки, му­сульманского Востока ведет зачастую к опасно­му обострению политической ситуации в этих регионах, к усилению тенденций хаоса и откры­вает путь к власти религиозным фанатикам и на­ционалистам, омрачающим горизонты междуна­родной политики угрозами кровопролитных конфликтов.

В свете этих тенденций естественно предполо­жить, что в ближайшем будущем Запад будет рас­сматривать в качестве наиболее соответствующей собственным интересам политику поддержки не столько демократических, сколько стабильных, хотя и авторитарных режимов. Иными словами, важнейшим критерием, на основе которого будут строиться отношения Запада, и в частности США, с той или иной страной, окажется не степень де­мократичности политических процедур в этой стране, а степень способности находящихся у власти в ней режимов эффективно контролиро­вать внутриполитическую ситуацию, не допус­кая деятельности на своей территории деструк­тивных, угрожающих международной стабиль­ности сил.

Второе обстоятельство, на которое, как мне кажется, стоит обратить внимание в связи с оцен­кой способности мирового сообщества ответить на вызовы глобализации, заключается в том, что мы должны со всей трезвостью видеть пределы возможностей модификации институтов общест­венного управления, ставящей целью добиться управляемости глобализации. Думаю, что даже модифицированные соответствующим образом институты общественного управления не смогут обеспечить полную регулируемость глобализа-ционных процессов. Важно отдавать себе отчет в относительности возможностей общественно-по­литической инженерии как средства влияния на процессы мирового развития. В связи с этим воз­никает необходимость уяснения, с одной сторо­ны, тех сфер и тех аспектов глобализации, в кото­рых можно добиться желаемого упорядочивания путем модификации систем и структур управле­ния, а с другой - тех сфер, которые в принципе не

могут быть упорядочены в силу причин объек­тивного характера. Соответственно, встает и во­прос о том, до какой степени современное обще­ство может согласиться с сохранением опреде­ленной нерегулируемости некоторых аспектов глобализации. Не должны ли мы констатировать, что по мере развития глобализации выявляются такие бросающие вызов современному миру ее аспекты, которые, будучи принципиально "нераз­решимы", оказываются неприемлемыми для об­щества, ибо "цена", которую обществу приходит­ся "платить" за них, превышает блага и выгоды, извлекаемые им из глобализации?

Такая констатация имеет смысл, поскольку она позволяет лучше судить не только о точках будущей социальной напряженности в современ­ном обществе, но и вообще о перспективах глоба­лизации. "Уплата" обществом некой "цены" за блага глобализации отнюдь не является фаталь­ной неизбежностью, которую следует принять как данность. При всей обусловленности глобали-зационных процессов факторами объективного характера вряд ли следует переоценивать степень необратимости этих процессов. В свое время, в на­чале минувшего века, тенденции глобализации, хотя и не носившие столь масштабного характера как сегодня, уже были однажды повернуты вспять, сменившись автаркией многих стран ми­ра. И перед лицом новых "неразрешимых" и в то же время "неприемлемых" для современного об­щества проблем, порождаемых современной гло­бализацией, вряд ли можно со всей категоричнос­тью отрицать вероятность очередного реверса глобализации. Он становится тем более вероят­ным, что импульсы к нему могут исходить не только со стороны противников глобализации, но и со стороны ее, так сказать, "субъектов". Ситуа­ция, складывающаяся в мире в свете уже упомя­нутых событий 11 сентября, говорит о том, что стремление к определенному "сворачиванию" не­которых глобализационных процессов может по­лучить признание в достаточно влиятельных кру­гах политической и экономической элиты стран Запада, и в том числе США.