Введение

    В политике Ивана IV этот период стал самым значимым явлением, породившим смятение и беды для современников и доставившим  обильную пищу  для размышлений потомкам.

    Опричнина  имеет обширнейшую  историографию, с противоречивыми оценками, значительные публицистические  традиции, разнообразные оценки политических и государственных деятелей.

    В системе централизованного государства Иван Васильевич выделил «опричь» всей земли  значительные территории на западе, севере и юге страны, которые  и составили  его особое  личное владение – государев  удел, или  опричнину. 

    Будучи  конкретно-историческим  явлением, характер которого решающим образом  связан с личностью Ивана Грозного, опричнина представляется  и явлением общего характера, поскольку олицетворяет примеры широкого применения  государственного террора,  особых (в чем-то уникальных, в чем-то и типичных)  методов укрепления личной власти, решения задач управления государством чрезвычайными методами и формами организации.

    Цель данной работы – расскрыть сущность опричнины как прообраза политической полиции, ее назначение, цели, задачи, функции, какие последствия повлекла она за собой.

1.  Понятие опричнины

     Что же такое опричнина Ивана Грозного?  Термин «опричнина»  происходит от старославянского слова  «опричь»   - кроме, поэтому опричников называли  еще кромешниками [1].

    В Древней Руси  опричниной называли ту часть княжества, которую  после смерти князя  выделяли его вдове  «опричь»   всех уделов.

    По существу эта загадочная  для современников  царская  реформа  включала  три  группы мероприятий:

    В системе централизованного государства Иван Васильевич выделил «опричь» всей земли  значительные территории на западе, севере и юге страны, которые  и составили  его особое  личное владение – государев  удел, или  опричнину. 

    Верховное управление и суд в государевом  уделе  осуществляла  опричная Боярская Дума. В  опричнину вошли города Можайск, Вязьма,  Козельск,  Перемышль, Белев, Лихвин, Малоярославец, Суходровья, Медынь, Суздаль, Шуя, Галич, Юрьевец, Балахна, Вологда, Устюг, Старая Русса,  Каргополь, Вага и ряд    высокодоходных    волостей [2].

    Как видим, к опричнине отошли важные  торговые пути на север и восток, основные центры  соледобычи и   стратегически важные  форпосты на западных  и  юго-западных   границах.

    В Москве государь  взял себе  Чертольскую улицу, Арбат  с Сивцевым Вражком  и левую от Кремля  сторону Никитской улицы  с их слободами.

    Из всех городов, уездов, волостей и с  улиц, перешедших  в государев удел, надлежало    насильственно  выселить всех князей, бояр, дворян  и приказных людей, если  они добровольно  не записывались   опричниками.

    Царь не пожелал  больше  оставаться  в великолепном  Кремлевском дворце, построенном его дедом,  и приказал  строить для себя  новый дворец  за  Неглинной, между Арбатом  и Никитской улицей,  а также огородить его,

подобно крепости, высокой стеной.

    Временной резиденцией   царя стала    Александрова слобода.

    Для  своей охраны  государь  создал  из князей,   бояр,   дворян  и детей  боярских гвардию телохранителей.

    Первоначально  опричный корпус  не превышал  1000  человек,  но вскоре особое войско  было доведено  до 5000  человек [3].

    Отбор опричников  производил сам  Иван Васильевич  в торжественной обстановке в  Большой  палате   Кремлевского дворца.

    Когда была  отобрана  тысяча  опричников, они в присутствии митрополита,  всего кремлевского  духовенства   и бояр  дали  клятву  быть   верными  государю,    молодым князьям  и великой княгине,   искоренять «крамолу»  и   сообщать, если   они знают, слыхали  или   услышат  обо  всем   дурном,   что  замышляется   против  царя  или   его   государства,   молодых князей  или   царицы.

    Они  клялись также  не есть    и  не   пить   вместе  с  земцами  и  не  иметь  с  ними   ничего   общего.

    При  этом   каждый опричник   отрекался от  своих  родных   и друзей  и  обязывался  служить   только  царю.

    За  все  это  государь  жаловал  всех отобранных   имениями  и землей  в тех городах  и волостях,  откуда выселялись  князья,   бояре,  дворяне  и приказные люди,  не пожелавшие вступить  в опричнину.

     Та часть государства, которая осталась  за  пределами   государева  удела – опричнины, стала именоваться  земщиной.

    Текущими государственными делами  здесь по-прежнему   занималась  земская  Боярская  дума и приказы, но часть  дьяков  царь  взял в опричнину.

    Высшей инстанцией  и   в  судебных  делах, и  в  области  международных отношений,  как   и   прежде,   был  царь.  Ему  докладывали   о всех   «больших делах» [4] -  ратных   и  земских.

    На  расходы   по  созданию  опричнины  («за   подъем  же  свой», то  есть  за   выезд  из  Москвы  в  Александрову  слободу)  царь запросил из  земской  казны  100 000  рублей – огромную  сумму,  равную  стоимости  2 000 000 четвертей   ржи [5].

    Это  пожелание  государя  было  выполнено  путем  выколачивания  денег  у  крестьян  и посадских  людей.

    4 февраля  1565 г.,  то есть  на  второй  день   после   учреждения   опричнины,  началась  новая  полоса  жестоких   расправ  за  «великие  изменные  дела»[6]    с теми,  кто   до  сих  пор  исправно   служил государю.

    Одних  бояр и князей  казнили,  других постригли  в монахи  и   сослали  в  отдаленные монастыри,  третьих   с  женами   и   детьми   изгнали  из   унаследованных  от  отцов  имений  и  отправили  в  Казань  на постоянное место  жительства. 

    Имущество  всех  опальных  было   конфисковано.

    Сами  следственные  дела  не сохранились, поэтому историки не в состоянии  ответить на вопрос, были ли казненные  и опальные   в  действительности  заговорщиками  или оказались невинными жертвами.

    А быть может,   опричники расправлялись   с неугодными царю  лицами?  Так думать есть основания.

    Опричники казнили   казанского воеводу  боярина   князя  А. Б. Горбатого,  который  в  1553 г.   поддержал кандидатуру   Старицкого князя  в качестве преемника  царя, не пощадили  его  15-летнего   сына  и тестя  П. П. Головина.

    Их судьбу  разделили  несколько князей Оболенских, близких к старицким   князьям. 

    В ссылку  отправились  ростовские  князья,  к   которым принадлежал 

С. В.  Лобанов-Ростовский – инициатор  выдвижения  кандидатуры  старицкого  князя  в  1533 г.,   а  также   ярославские  князья, из  среды  которых  происходил   А. М. Курбский.  

    Вряд ли   это  была  только  запоздалая  расплата – подрывалась  опора  Владимира  Старицкого  среди   московской  аристократии.

    Царь видел в своем двоюродном брате, очевидно,  главного противника.

    В 1566 г.   он отобрал  у  своего   кузена  в опричнину  значительную часть 

его  удела  и дал взамен земли, для   населения и служилых   людей которых   Владимир Андреевич    не  был  своим   князем – государем.

    Замена старинных  удельных земель    новыми  лишила  князя  Владимира  последней  опоры – среди Старицких  феодалов.

    В  расправе  со сторонниками  старицкого  удельного  князя  просматривается  главная  цель  введения  опричнины -  борьба  с пережитками  политической   децентрализации.

    Опричный террор  наносил  безжалостные  удары  не только  по  боярской  и   княжеской   знати, но и по всему  населению  тех  владений, куда  врывались опричники, где они  бесчинствовали  и грабили  «всех   и  вся»   без  какого-либо разбора.

    Опричнина была  в  руках  царя  мощной   военно-карательной  организацией.

    В ее лице  Иван IV  создал  некий  полумонашеский,   полурыцарский  орден,  строившийся  на  щедрых  земельных  и денежных   пожалованиях государя  и на  беспрекословном   повиновении его  воле.

    В черной,  похожей  на  монашескую  одежде, с притороченными   к  седлам  собачьими  головами  и метлами  опричники  демонстрировали  собачью преданность  царю  и готовность  в любую  минуту  смести  с лица  земли   любого его  врага.

    Естественно, что  опричнина  очень  скоро  вызвала  недовольство  и  озлобление  против  царя  не только  среди   феодальных   верхов, но  и  в  массе  простого народа.

    Митрополит Афанасий  не решился   поддержать   эту последнюю  затею  царя  и  поэтому  добровольно  оставил место   главы  русской  церкви,   сказавшись  больным.

    Против опричных  казней  мужественно выступил   казанский епископ   Герман, за  что  его  немедленно   отправили  в  ссылку.

    На митрополию  был возведен  игумен   Соловецкого  монастыря  Филипп,

в миру  боярин Ф. С.  Колычев.

    Выбор царя трудно объяснить:    Федр Степанович постригся в монахи, опасаясь расправы за участие в мятеже Владимира Старицкого, а условием своего вступления на митрополичий престол выдвинул отмену опричнины.

    Иван IV  уговорил  Филиппа -  он обязался  «в  опришнину … не всупатися» [7].

     Вновь построенный в Москве опричный двор государя напоминал хорошо защищенную крепость. Тем не менее, после введения опричнины  Иван Васильевич большей частью жил в Александровой слободе,  только изредка наезжая в Москву на короткое время.

    Бывшая излюбленная загородная резиденция Василия III Александрова слобода стала теперь второй столицей Российского государства.

    По свидетельству английского посла Джильса Флетчера, по доходам новая столица Грозного стояла на первом месте среди других русских городов. Этот период в истории слободы отмечен огромным строительством: были возведены земляные валы, рубленые стены крепости, башни; сооружены три каменных дворца, храмы и другие постройки.

    Слобода имела специфическое устройство – каждому сословию было отведено особое место для жительства. Самые знатные бояре и придворная челядь жили поблизости от царского дворца. За ними располагалась думные бояре и другие чины. Напротив дворца помещались телохранители. Купцам были отведены отдельные от прочих места. Опричники тоже имели свою улицу.

    Под страхом смертной казни никто без царского позволения не смел ни въехать, ни выехать из слободы, очень скоро прозванной в народе Неволей. В трех верстах от города круглосуточно стояла надежная стража.

    Семнадцать лет с непродолжительными отлучками прожил Иван Васильевич в Александровой слободе.

    Н.М.Карамзин утверждал, что в этом «грозно-увеселительном жилище, окруженном темными лесами, Иоанн посвящал большую часть времени церковной службе, чтобы непрестанную набожную деятельностию успокаивать душу»[8] .

    Другие авторы полагали, что царь проводил время в беспрерывных свадьбах, казнях и пьянстве и молиться ему было некогда. И все же царь молился в слободе, хотя его моления походили на привычную парадную церемонию и были весьма далеки от скромной и проникновенной беседы с господом Богом.

    Он завел свой монастырский обиход, составил из 3000 опричников монашескую братию, наименовал себя игуменом, князя Вяземского – келарем, Малюту Скуратова – пономарем. В четыре часа утра он выходил с сыном Иваном и Малютой к звоннице, и царский колокол поднимал всех опричников после ночного кутежа.

    Одевшись в черное, царь стоял в храме между опричниками, тоже одетыми в черное, хотя из-под их ряс и скуфий виднелись расшитые золотом и опушенные соболями кафтаны.

    После продолжительной службы опричники собирались в 11 часов утра на общую трапезу, отличавшуюся изобилием яств, медов и вин. И здесь Иван Васильевич, стоя у аналоя, сначала читал вслух трапезные псалмы, а потом уже садился за свой стол.

    Во время пребывания в Александровой слободе Иван Грозный не только замаливал с опричниками грехи перед Богом, но и продолжал чинить суд и расправу над своими противниками.

2. Причины и цели перехода к опричнине

    С точки зрения государственного управления наиболее важно выяснение причин и целей перехода к опричнине. Непосредственно предшествующими событиями были: падение правительства А. Ф. Адашева, собор 1560 г., ставший, по сути дела, политическим процессом в связи с обвинениями А. Ф. Адашева и Сильвестра в убийстве царицы Анастасии, поворот в политике Ивана IV, расцениваемых как отказ от реформ 50-х гг.[9]

    Начало опричнины в 1564 г. – интригующий отъезд царя с семейством, огромным обозом, приближенными, после месячного «крушения»  осевшего в Александровской слободе. Самое важное состояло в двух посланиях Ивана IV знати и посадскому населению Москвы.

    В первом из них царь объявил опалу всем служилым людям от бояр до родовых дворян, обвиняя их в плохом служении, посему «не хотя их изменных дел терпети,  оставил свое  государство» [10]. Во второй грамоте простой люд заверялся в том, «чтобы они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никоторые нет» [11].

   В многочисленных объяснениях парадоксальных поступков царя присутствуют самые различные основания целей: борьба с оппозицией, выступавшей против усиления централизации, стремление создания надежных государственных институтов, укрепление личной власти.      Известный современный исследователь опричнины  Р. Г.Скрынников делает весьма важный вывод:  «В основе многолетних споров о смысле и целях опричнины лежит один из самых давних историографических мифов. Суть его заключается в походе к опричнине как единой и цельной репрессивной политике. В действительности опричнина и ее террор никогда не были подчинены единой цели, принципу или схеме» [12].

     Логика развития событий определяла многие повороты в истории опричнины, в частности, направленность террора на самих опричников.

     Важно особое внимание обратить на понимание Иваном IV существа и характера царской власти, которое вырастало из меняющихся представлений приобретавшего важный государственный политический опыт царя. Расставшись со своими ближайшими сотрудниками, сделавшими чрезвычайно много для сохранения и укрепления царской власти, Иван IV действовал так, как действовали деспотические правители до него и после него: «Нужно вырвать старые деревья и взамен посадить молодые деревья» (один из султанов турецкого средневековья) [13].

    Собственное величие Ивана IV связывал с унижением всех остальных, стремясь превратить в политических «холопов» всех служилых людей, обвиняемых во всех смертных грехах.

    Учитывая, какую силу представлял посадский люд, блокируя его возможное использование против него, Иван IV апеллировал к посаду напрямую. Идея ничем не ограничиваемой власти владела государем «по Божию изволению, а не по многомятежному человечества хотению» (послание Ивана IV к королю Стефану Баторию)[14], поэтому он обвинял своих прежних соратников в попытках ограничить власть царя.