Содержание

Введение……………………………………………………………………….3

Понятие тоталитарного режима……………………………………………...3

Признаки тоталитаризма……………………………………………………...4

Вожди…….…………………………………………………………………..11

Заключение…………………………………………………………………...16

Список литературы…………………………………………………………..18


 

 

 

 

Введение


Тоталитаризм как социальное явление достаточно многомерен и трудно поддается четкой и однозначной оценке. Это не только разновидность политического режима, предполагающая несколько субтоталитарных моделей осуществления государственно-политической власти, но также определенный тип социально-экономической системы, состояние духовной культуры, нравственной атмосферы общества. В наиболее точном философском смысле тоталитаризм – образ жизнедеятельности людей, характеризующийся прогрессирующей деградацией личностного начала, своеобразия индивида, его нарастающей манкуртизации.[1]

Тоталитарное движение способно стать серьезной социальной силой благодаря тому, что его участники и пассивные сторонники объединяются не ради сози­дания, а во имя отрицания. Достаточно глубокие общественные противоречия неизбежно порождают массу недовольных. Организационным ядром этой массы становится дисциплинированная тоталитарная партия, послушная воле вождя, который пользуется непререкаемым авторитетом. Вождя, партию и массу сплачивает фанатичная преданность идеологии.


Понятие тоталитарного режима


Что касается термина тоталитаризм, то он, судя по всему, впервые появился в Италии, когда Муссолини - это было 22 июня 1925 г - яростно обрушился на остатки оппозиции в парламенте, угрожая смести ее «нашей (т.е. фашистской) тоталитарной волей». Но само это слово ввел в оборот не он, а его сподвижник, философ Джованни Джентиле, назвавший фашизм "тотальной концепцией жизни" несколькими месяцами раньше, в марте того же года. Либералы - противники фашизма примерно с этого же времени стали употреблять данный термин как синоним диктаторской и бесчестной политики. За несколько лет он стал одним из наиболее любимых и часто употребляемых Муссолини выражений, особенно в словосочетании «тоталитарное государство», характеризовавшем политическую систему итальянского фашизма. В официальной программе фашизма, состоявшей из двух частей, написанных Джентиле (первая часть) и Муссолини (вторая часть), термин фигурировал как обозначение фашизма в целом и фашистского государственного строя.

А вот в Германии он не прижился, хотя были зафиксированы случая его употребления в 1930-1931 годах для обозначения цели нацистского  движения.

Гитлер использовал  его  редко и, как правило, говорил о «так называемом тоталитаризме» ему больше импонировало слово «авторитарный». После прихода нацистов к власти кое-кто из их лидеров упомянул, было об идее тоталитарной власти, но на этом практика употребления его в Германии и закончилась - очевидно, прежде всего, потому, что Гитлер даже в лексикологии не хотел выглядеть идейным эпигоном Муссолини.

В СССР термин «тоталитаризм» употреблялся перед второй мировой  войной  и  после  исключительно для  характеристики фашистских режимов. Когда же за рубежом его использовали в отношении  самого Советского  Союза,   это  расценивалось  как проявление пропаганды в целях разжигания "холодной войны".


Признаки тоталитаризма


В известном смысле феномен тоталитаризма может быть интерпретирован как практическое воплощение доведенного до логиче­ского конца этатистского идеала. Если благополучие общества находится в прямой зависимости от государственного могущества, то оптимальным состоянием должен считаться абсолютный контроль государственного аппарата за всеми формами социальной актив­ности граждан. Подобное понимание было бы, однако, чересчур односторонним, акцентирующим  внимание пусть на очень важной, но отнюдь не единственной и, возможно, не самой главной характеристике тоталитарных режимов XX в.

Представляется, что если иметь в виду наиболее фундаментальные характеристики, если говорить о некотором инварианте, содержащейся практически во всех серьезных исследованиях по тоталитаризму, о пунктах, в которых согласны фактически все авторы, то следует выделять 3 основных признака, позволяющих идентифицировать тоталитарный режим:[2]

1. Идеология тоталитаризма. Каждый из трех основ­ных вариантов тоталитарных движений XX в. отличал­ся значительным своеобразием, однако в основе всех тоталитарных воззрений всегда была революционная социалистическая идея — идея насильственного преобразования общества на началах равенства и справедливости. Итальянские фашисты и немецкие национал­-социалисты были менее последовательны в пропаганде и реализации уравнительных теорий, чем российские коммунисты, однако все три партии не только декларировали приверженность каким-либо социалисти­ческим доктринам, но и активно использовали мно­гие теоретические выводы, выработанные в ходе многовековой истории социалистической идеи.

Тоталитарная идеология и тоталитарная пропа­ганда, строящаяся на основе этой идеологии, всегда обращены именно к тем социальным слоям и социально-психическим типам, которые в любые времена были подвержены воздействию социалистической мечты: к неимущим, к ощущающим себя несправедливо обойденными и обделенными при раздаче кусков «общественного пирога». Уравнительные воззрения обладают притягательной силой, поскольку предлагают простые, незамысловатые решения сложных общественных проблем.

Сколь бы сложной ни была та или иная социалистическая доктрина, она всегда может быть сведена к самым примитивным идеям и лозунгам, воздействующим  на   низменные  инстинкты  социальных   низов. Путаные Марксовы построения, призванные доказать историческую неизбежность «экспроприации экспроприаторов» (обобществления, отчуждения собственности, которая, в соответствии с марксистской концепцией, возникла в ходе присвоения немногими общего богатства), непонятны малообразованному люмпену, но вольный перевод этой идеи на «язык массы» делает сложное   доступным.  Лозунг  «Грабь   награбленное!» становится   руководством   к   непосредственным  действиям.

Изысканные рассуждения Жозефа Артюра де Гобино (1816-1882), обосновывавшего идею неравен­ства человеческих рас, были вкривь и вкось перетолкованы идеологами нацизма, легко соединившими не­совместимое: трагическую философию французского социолога, оплакивавшего неизбежную гибель вы­рождающейся белой расы, и оптимизм «немецкого социализма», обещавшего всем германцам равное про­цветание в благоустроенном «третьем рейхе».

На первый взгляд может показаться, что содержа­ние того или иного варианта идеологии, избираемого тоталитарным движением, не имело большого значе­ния. Действительно, многие фундаментальные посту­латы большевизма, фашизма, нацизма, подвергались ревизии (исправлению), как только того требовали интересы тоталитарной партии или упрочившегося тоталитарного режима. Однако под пропагандистской шелухой и конъюнктурными (определявшимися по­требностями момента) наслоениями можно разгля­деть некое неизменное ядро представлений о мире, общих для Ленина и Гитлера, Сталина и Муссолини.

Выше уже говорилось о социалистических воз­зрениях как основе всякой тоталитарной идеологии. Не следует думать, будто вожди тоталитарных движе­ний и партийные теоретики использовали социали­стическую фразу исключительно в демагогических целях. Конечно, большевики и нацисты постоянно прибегали к социальной демагогии: и в период вос­хождения к вершинам власти, и тогда, когда речь шла об удержании уже захваченных позиций. Конеч­но, и Ленин, и Гитлер произносили зажигательные речи и широко использовали различные приемы, обе­спечивавшие восторженное внимание аудитории. В чи­сле таких приемов были и циничное искажение фактов, и их намеренно ложное истолкование, и явные преувеличения — т. е. все то, что обычно входит в арсенал беспринципных политиков, думающих лишь о собственной власти. Но вожди тоталитарных движе­ний не были холодными циниками, ни во что не верившими и стремившимися лишь сделать политиче­скую карьеру (цинизм ничуть не реже проявляется в действиях некоторых более «традиционных» полити­ков, отнюдь не претендующих на преобразование мира).

Лидеры большевиков, фашистов,  нацистов были фанатиками, одержимыми идеей справедливости,  и  поэтому   они   были — каждый   по-своему — искренними социалистами.

Основной источник любой социалистической концепции и доктрины — вера в принципиальную возможность идеально справедливого обществен­ного устройства.

Социалистические теории и концеп­ции порой очень разнились, но все они апеллиро­вали (обращались) к чувству попранной социальной  справедливости и обещали конечное ее восстанов­ление. Эти представления были восприняты тоталитарными движениями, которые из всех вариантов социализма избирают социализм революционный и государственный.

Тоталитарное движение нуждается в оправдании революционного  насилия, без  которого  не  мыслит  своего торжества; но тоталитарное движение, сколь бы разрушительным, антигосударственным оно ни было  в  период борьбы  за  власть,  стремится   к  этатизации (огосударствлению, от франц. «etat» — «государство»)  всей жизни общества. Итак, социалистическая  идея  в ее революционном  и  государственном  варианте  необходима  тоталитаризму   и   как   средство   привлечения   сторонников, и как оправдание насильственных действий   (в  ходе   борьбы   за    власть   и    после    победы),    и    как основа того идеального общества, которое возникнет, когда  все враги  будут побеждены,  а  все скептики посрамлены. (Понятно, что тоталитарное движение не способно создать никакого идеального общества,— но  это   понятно   только   при   взгляде   со   стороны, извне.    Сами    же    участники    движения     всерьез воодушевляются прекрасной мечтой о «рае для немцев»   или   «рае   для   пролетариев».    Если    вера    в идеал  исчезает  и  уступает  место   холодному   рас­чету — тоталитаризм  начинает клониться  к упад­ку,   как   это  случилось   с   советским   тоталитариз­мом после смерти Сталина в 1953 г.)

Важная черта всякой тоталитарной идеологии — ее антилиберализм. Тоталитаризм возникает и разви­вается именно как движение протеста недовольных либеральными ценностями и либеральными принци­пами организации общества). Либеральному индиви­дуализму, основанному на безусловном уважении к человеческой личности и на идее персональной ответственности, тоталитаризм противопоставляет кол­лективизм агрессивной толпы, обезличенность, при­оритет интересов класса (большевизм), корпорации (фашизм), нации (национал-социализм), идею груп­повой ответственности (например, «коллективной ви­ны» евреев или буржуазии) и общей безответственности. Либерализм стремится к максимальному многоцветью,  к  плюрализму  в  политике,   к  конкурен­ции  многих  собственников  в экономике,  к  терпи­мости в сфере идеологии,  религии,  культуры. (То­талитаризм устанавливает однопартийный режим, за­меняет    стихию    рынка    обязательным    для    всех планом, пресекает любые отклонения от официаль­но одобренных идей и мнений, утверждает единые каноны  в литературе и   искусстве. Либерализм   — дробная, многовариантная идеология общества, которое не знает объединяющей всех цели, ничего не «строит», наслаждается процессом жизни, а не результатом. Тоталитаризм — это движение в общем строю к придуманному светлому идеалу, это идеоло­гии «черно-белой» жизни, смысл которой перенесен из конкретного настоящего в неопределенное будущее.

Социализм    надеется    придать    несовершенному земному миру черты внеисторического идеала, т. е. является    превратным,    извращенным    толкованием христианства. Тоталитарная идеология, вырастаю­щая   в   рамках    христианской    цивилизации,    пытается   заменить   традиционную   религию.   С   этим связана  и  присущая  тоталитаризму  антицерковная или антихристианская направленность, иногда превращающаяся, как  это  было   в  советской   России,   в «воинствующий атеизм».[3]

2. Сверхэтатизация общества, означающая фактический синкретизм, сращивание государственных и общественных структур. Государственная власть становится в условиях тоталитарного режима инициатором, участником и верховным контролером любого процесса, протекающего в любой общественной сфере. Строго говоря, разделение этих сфер, может производиться здесь по чисто функциональному признаку, поскольку все они становятся частями единой государственной машины, органами единого громадного Левиафана. "Ничего вне государства, над государством, вопреки государству. Все посредством государства, ради государства, в государстве", - так говорил Муссолини.

    Тотальное огосударствление сопряжено с разрушением так называемого гражданского общества - расслоенных групп, конституирующихся на почве разнородных и разнонаправленных интересов экономического, национального, конфессионального и иного плана, выступающих детерминантами поведения этих групп в отношениях друг с другом и государством. Распространение государственного  влияния на все формы социальной активности делает невозможным существование каких-либо частных интересов и горизонтальных связей. Единственно возможной формой социальной организации становится та, в соответствии с которой функционирует государственно-административный аппарат. Работающая по принципу "приказ - рапорт о выполнении* административно-бюрократическая иерархия разрастается, заполняет собою все социальное пространство и превращается, по сути дела, в подлинную социальную структуру тоталитарного общества. Все его члены оказываются не более чем чиновниками государственной службы, различаясь лишь по ведомственной принадлежности, (департаменты экономики, здравоохранения, культуры и т.д.), а также по более или менее высокому положению в иерархии.       

     Впрочем, сверхсильное, поглощающее общество государство не  является в случае тоталитарных режимов самоценностью и caмоцелью. Тоталитарное государство - это государство на службе господствующей идеологии, которая использует его как рычаг для осуществления собственных проектов. Как раз трудноосуществимость, а подчас просто утопичность этих проектов, то, что их реализация почти всегда сталкивается со значительным сопротивлением, почти всегда требует сосредоточения колоссальных материальных и людских ресурсов, заставляет тоталитарные движения стремиться к власти и использовать заложенные в ней возможности в полном объеме. И едва ли случайно то, что исторически существовавшие тоталитарные режимы никогда не знали абсолютного сращивания демократии и собственно государственного аппарата. Известное дистанцирование первой от второй составляет одно из условий ее доминирования, одно из страховочных средств против растворения идеологических приоритетов в каждодневной суетливой практике государственного управления. В этом смысле превращение идеологии из доминирующего фактора в простой способ оправдания власти государственного аппарата выступает одним из индикаторов начинающегося распада тоталитаризма.

3. Массовая мобилизация. Формируясь на гребне массовых политических выступлений, канализируя их против своих внутренних и внешних противников, тоталитарный режим и после упрочнения своих позиций сохраняет потребность в постоянной демонстрации поддержки со стороны народа, в постоянной возможности востребовать энергию широких слоев населения. Это объясняется рядом обстоятельств. Замыслы тоталитарной идеологии почти никогда не укладываются в русле естественного хода вещей, предполагают действия вопреки традиционно сложившимся стимулам и стереотипам поведения, требуют колоссальной концентрации усилий и средств. Если не считать террора, единственным способом мобилизации может служить здесь лишь непрерывная массовая готовность населения к участию в осуществлении любых проектов, смысл которых далеко не всегда понятен, а реальная выгода для каждого человека проблематична. Поддерживаемый массированным идеологическим воздействием режим перманентной общественно-политической активности выступает уникальным инструментом противоестественного с точки зрения естественной целесообразности социального и экономического экспериментирования. Массовое участие в осуществлении освященных идеологией мероприятий обеспечивает сохранение высоких показателей интериоризированности самой идеологии в массовом сознании и, следовательно, препятствует снижению ее эффективности. Поэтому, вообще говоря, в типичных для тоталитаризма   театрализованных  общественно-политических действах, в массовых идеологических шоу иногда просто невозможно обнаружить какую бы то ни было практическую результативность. В хозяйственном и экономическом отношении они могут  быть вообще бессмысленными и убыточными, будучи, однако, целесообразными в плане поддержания идеологии, а значит, и существующего порядка вещей в целом.

 Названные признаки - сверхидеологизация, огосударствление общества и массовая мобилизация – могут рассматриваться как базовые, сущностные характеристики, позволяющие провести демаркацию между тоталитаризмом и другими недемократическими, авторитарными режимами.[4]


Вожди


«Вождь» тоталитарной бюрократии – это не только ее движущая и направляющая сила, но и самый уязвимый компонент. В руках «Вождя» сосредоточивается столько нитей, с помощью которых он приводит в движение необъятный бюрократический аппарат, что его смерть грозит разрушением этого аппарата, коль скоро ему не будет тут же найдена соответствующая замена.[5]

Что  касается трех тоталитарных   вождей   современности (Муссолини, Гитлера  и    Сталина),     которых, используя терминологию Макса Вебера, можно причислить  к харизматическим лидерам,   то   Гитлер в наибольшей степени изначально обладал неким   магнетическим воздействием на своих сообщников и последователей. Харизматический   образ   создается   в результате процесса психологической обработки масс; оппоненты устраняются посредством террора, интриг, обмана - и постепенно люди начинают верить в непогрешимость и неуязвимость Вождя. Лучше всего, однако, это иллюстрирует пример не Гитлера, а, Сталина,   чьи   позиции   после   смерти   Ленина   были   весьма уязвимыми, но невероятно укрепились после    того, как Сталин сформировал преданный ему партийный аппарат.

Приоритет в разработке технологии массовой мобилизации  принадлежит в современную эпоху Ленину, у него многое заимствовал Муссолини и Гитлер. Главный усвоенный ими урок Ленина не полагаться на стихийную политизацию масс, а руководить ею. Другое дело, что Ленин никогда не хотел стать вождем типа Гитлера или Сталина (и не стал им) - но, как бы то ни было, создав технологию манипуляции массами в процессе борьбы большевиков за власть, он создал некую модель, которую затем использовала упомянутая троица. Они стали больше чем вождями партии и государства, они подчинили себе эти институты, хотя и разными методами, а также с разной степенью успеха.

Наименьшей личной властью обладал Муссолини, невзирая на всю свою самоуверенность и помпезность. В  1926 г. он прибрал к рукам все мыслимые должности в государстве  он был не только премьер министром, но также министром внутренних и иностранных дед главнокомандующим милицией и т.д. и т.п. Между тем на практике власть растекалась по многочисленным подчиненным ем ведомствам, и хваленое «корпоративное государство» состоялся лишь на бумаге. Монархические институты, церковь, полиция, армия продолжали жить своей собственной жизнью, но государственные органы не могли не только управлять ими, но даже координировать их деятельность. Не зря Муссолини жаловался одному из своих ближайших друзей на то, скольких усилий ему стоило глушить соперничество всех этих ведомств (к которым надо еще приплюсовать крупные монополии). Иными словам тоталитарное государство, столь превозносимое в фашистской идеологии, на деле не было не только тоталитарным, но и едва отвечало характеристикам сильного государства. Муссолини благодаря своему ораторскому искусству, сумел ввести в заблуждение и увлечь за собой массы, но за фасадом его власти крылись хаос и путаница. 

В Германии дело   обстояло   иначе.   Идеологи  нацизма, в   отличие  от  своих фашистских  собратьев   в   Италии,   никогда не прославляли государство - они прославляли партию. Государство, согласно нацистским доктринам, должно было исполнять волю партии, а партия (вместе с государством) - волю народа. Гитлер стал лидером, возвысившимся как над государством, так и над партией, черпавшим свой авторитет как бы в самом народе. Из двух его ипостасей (фюрер и рейхсканцлер - после смерти Гинденбурга), первая всегда была основной, именно в него слепо верили немцы; в конце войны Гитлер даже перестал подписывать свои распоряжении вторым своим титулом. Конечно, и в нацистской Германии существовали противоречия между интересами различных ведомств и сил; но Гитлер гораздо более успешно, чем Муссолини, сумел подчинить их своей воле, в том числе и потому, что был куда более безжалостным, чем дуче.  

Сталин усовершенствовал государственные институты (Советы) в качестве прикрытия реальной власти партии и тем самым продолжил дело, начатое еще Лениным. Обеспечить же себе единоличную власть в самой партии ему было труднее, чем двум другим тоталитарным лидерам, поскольку партия была создана не им, и в ней имелись другие влиятельные руководители - соратники Ленина, а помимо того определенное время была жива идея коллективного руководства. Однако подчинив себе партию (окончательно - посте 1936 г.), Сталин уже не имел никаких серьезных проблем в стране.       

Соблюдение законов, поддержание законопорядка по существу являются единственным средством ограничить власть любого диктатора. Однако проблема не просто в существовании законов и соблюдении их, а в представлениях об источнике власти и законности. В Германии поколениями юристов создавалась концепция правового государства, однако усилиями Георга Еллинска в начале XX в., а особенно Ганса Кельзена ("Чистая теория государства", 1911) эта концепция была доведена до логической крайности - закон оказался прерогативой государства, т.е. его институтов, и ничьей больше. Государство и закон стали единым целым, а отсюда следовало, что любое государство, являясь источником закона, представляет правовое государство. И вот законопорядок, вместо того, чтобы сдерживать диктатора, начинает служить ему. Ни для Гитлера, ни для Сталина законность не оказалась серьезным  препятствием  на  пути  осуществления их планов, Гитлер, как,   впрочем, и Ленин, и Маркс, питал искреннее презрение к юристам. Подчинив себе государство, тоталитарные вожди  апеллировали   непосредственно   к   массам,   ссылаясь на "высшие   законы",   на   веление   "истории"   и   на   "верховенство интересов партии".

Задача подчинения себе государства была наиболее постой для Сталина в силу того, что в его стране просто не существовало правового государства. Существовали  гражданский  и  уголовный кодексы, прекрасные юристы, но не более того.  Вес это было существенно   обновлено   в  послереволюционный    период, настоящий законопорядок так и не возник по трем причинам. Во - первых, само  советское  право  было   пронизано  духом   «высшей революционной законности», который наделял неограниченными  полномочиями судебную власть, выполнявшую волю партии. Во-вторых, параллельно с судебной властью вырастала власть   органов безопасности, опиравшихся на секретные инструкции. В-третьих, марксистская    доктрина    вообще    предусматривала    конечное отмирание государства, которое должно было быть заменено неким простым общественным самоуправлением. Так что, если у Сталина и   возникали  трудности в обеспечении   и   сохранении неограниченной власти, то вовсе не со стороны законопорядка. В отношении контроля над личной моралью еще Ленин  заявлял, что коммунисты не признают ничего личного и целиком  подчиняют свою мораль интересам классовой борьбы пролетариата  Джентиле, излагая теорию фашизма, также декларировал: «Итак ни ничего личного, и никаких ограничений действий государства», тоталитарная система предусматривает поглощение индивидуумов государством.

Конечно, одно дело провозгласить, другое дело претворить в  жизнь. Власть может запретить неугодные ей высказывания это - самая старая форма проявлений тирании и самодержавия. Она может пойти дальше и потребовать, чтобы все граждане не просто помалкивали, а высказывались именно так, как ей нужно (так, к примеру, поступил Сталин). Наконец, можно взять под контроль всю систему воспитания и обучения, массовую пропаганду. Однако практика десятилетий показывает, что при этом невозможно добиться полного господства над человеческим мышлением  моралью. Если бы было иначе, не было бы ни антифашистского сопротивления в Германии, ни событий в Венгрии (1956) и Чехословакии (1968), ни диссидентского движения в СССР. А вот контроль над системами жизнеобеспечения и жизнеподдержания населения и отдельных граждан всем трем тоталитарным режимам, о которых идет речь, установить удалось. Уничтожение частной собственности в СССР привело к полной зависимости всех граждан от государства. В Германии и особенно в Италии государственный контроль над собственностью не был установлен в сколько-нибудь широких масштабах, однако законы военного времени давали государству возможность распоряжаться всеми хозяйственными ресурсами и вмешиваться в имущественные права личности. Постоянная мобилизация общества режимами на выполнение определенных задач оказалась возможной благодаря видимости массовой легитимизации и массовой демократии. Конечно, дело не в фактах мобилизации как таковых - в годы, войны все воюющие государства, так или иначе, использовали гражданское население в целях обороны и достижения победы. Дело в методах и масштабах мобилизации, а также в том, что экономическая зависимость индивида от государства, доведенная до абсолюта в условиях отсутствия частной  собственности, усиливала массовую восприимчивость тоталитарного вождизма.[6]


Заключение

 

Тоталитарный политический режим — это государственно-политическое устройство общества, характеризующееся полным (тотальным) контролем над всеми сферами жизни общества. Режим характеризуется определенной совокупностью признаков:

- в политической сфере — установление однопартийной системы, ликвидация оппозиции, системы разделения властей, уничтожение гражданских свобод, вождизм харизматического толка, полное сращивание партийного и государственного аппарата, культ насилия, массовые репрессии, террор;

- в экономической сфере — установление одной государственной формы собственности, плановая экономика или монопольный контроль государства над экономикой, процессом производства и распределения при сохранении рыночной экономики, милитаризация экономики, централизованное руководство экономикой;

- в духовной сфере — одна официальная, особого рода, идеология, отрицающая прошлое и настоящее во имя будущего, обосновы­вая право режима на существование; борьба с инакомыслием, идеологизация общественной жизни; тотальный контроль над средствами массовой информации; установление «железного занавеса»;

- в обществе — огосударствление гражданского общества, милитаризация общественной жизни, атомизацня общества (разрушение традиционной социально-классовой структуры, маргинализация), тотальная заорганизованность (создание массовых общественных организаций, охватывающих все население страны и являющихся проводниками идей партии, официальной идеологии).

Можно назвать разновидности тоталитарных политических режимов.

Правые: фашистские (основанные на фашистской идеологии, претендующей на восстановление, очищение народного духа, обеспечение коллективной идентичности на культурной или этнической почве, например Италия в период правления Муссолини); военно-фашистские (особая роль военных, опора на армию, например Испания в правление генерала Франко); национал-социалистические (особая националистическая идеология — нацизм, пропаганда национального, расового превосходства, например фашистская Германия); тирании (в основе — сочетание традиционализма с диктаторским режимом, например, режим Амина в Уганде, Бокасс – в ЦАР, Стреснера – в Парагвае); теократии (основной опорой режима является религия, например, исламский фундаментализм, режим Хомейни в Иране); националистические (в основе режима — наци­онализм или расизм, режим апартеида в ЮАР); военно-бюрократические (две основные опоры — армия и бюрократия).

Левые: СССР в период правления Сталина, КНР времен Мао, КНДР времен Ким Ир Сена, режим Пол Пота в Кампучии (в основе коммунистическая идеология, идеи эгалитаризма).[7]


Список литературы


1. Головатенко А. Тоталитаризм XX века. М., Школа-Пресс, 1992. – 96с.

2. Голосов Г.В., Лифанов А.Ф. Либеральная традиция и концепция тоталитаризма. Новосибирск: НГУ, 1992. – 44с.

3. Политическая наука в XX веке: Учебное пособие/Под ред. С.И. Мавроди. – М.: Издательство МАИ, 1994. – 120с.

4. Тоталитаризм и посттоталитаризм (статьи и подготовительные материалы). М.: Институт социологии РАН, 1994. – 142с.

5. Тоталитаризм: что это такое. М.: ИНИОН РАН, 1993. – 216с.

6. Червонный В.П. Современная Россия: от тоталитаризма к демократии? Екатеринбург: УГЭУ, 1996. – 182с.



[1] Червонный В.П. Современная Россия: от тоталитаризма к демократии? Екатеринбург, 1996. – С.6.

[2] Голосов Г.В., Лифанов А.Ф. Либеральная традиция и концепция тоталитаризма. Новосибирск, 1992. – С.27-28.

[3] Головатенко А. Тоталитаризм XX века. М., 1992. – С.32-40.

[4] Голосов Г.В., Лифанов А.Ф. Либеральная традиция и концепция тоталитаризма. Новосибирск, 1992. – С.29-30.

[5] Тоталитаризм и посттоталитаризм (статьи и подготовительные материалы). М., 1994. – С.35.

[6] Тоталитаризм: что это такое.: М., 1993. – С. 97-101.

[7] Политическая наука в XX веке: Учебное пособие/Под ред. С.И. Мавроди. – М., 1999. – С. 68-69.