1. Понятие и значение  принципов  уголовного процесса

История советской науки показывает, что и в рамках юридическо­го позитивизма возможны различные точки зрения на понятие право­вого принципа. Так, некоторые авторы рассматривают принципы пра­ва как воплощенные в нем юридические идеи, которые являются от­правными в законотворчестве и правоприменении. Другие ученые, наоборот, подчеркивают объективное, не зависящее от человеческого сознания свойство правовых принципов, которые являются отправны­ми положениями системы права.

Компромиссной является точка зрения на то, что в каждом право­вом принципе субъективное и объективное диалектически сосуществу­ют. На стадии формирования идей о том, каким должно быть уголов­ное судопроизводство, принципы составляют содержание одного лишь правосознания. На стадии формирования норм права принципы-идеи приобретают нормативно-правовой характер. Поэтому принципы уго­ловного процесса — это идеи, отражающие основные свойства, зако­номерности положительного уголовного процесса, т.е уголовно-процес­суального бытия[1].

Существенное значение для понимания природы правовых принци­пов имеет дискуссия об их нормативном свойстве.

 Большинство отечественных процессуалистов разделяет мнение, что нормативный признак является обязательным для уголовно-процессульного принципа. Расхождения во взглядах имеются по поводу способов формулирования, закрепления их в законе. Так, М.А. Чельцов читал необходимым разработать вопрос о системе, принципов в точ­ном соответствии с текстом Основ уголовного судопроизводства без осмысливания иных принципов, не записанных в этом законе[2]. Другие полагают, что формы существования правовых принципов могут быть различными, поскольку уголовно-процессуальное право — это не только законодательство, но и правоприменительная практика и пра­восознание. В.Т. Томин в ряде своих работ указывает на то, что уголовно-процессуальные принципы — это идеи мировоззрения относи­тельно должного и целесообразного в области уголовного судопроиз­водства, проведенные в жизнь (законодательство и практику его (применения) и определяющие тем самым наиболее существенные его черты. Способ формулирования и закрепления этих идей в положи­тельном праве может быть различным. По мнению И.Ф. Демидова, принципы не следует всегда отождествлять с процессуальными нор­мами[3].

Несмотря на кажущиеся разногласия относительно природы прин­ципов уголовного судопроизводства, в целом все приведенные выше суждения не противоречат основному положению юридического по­зитивизма, которое заключается в том, что уголовно-процессуальные  принципы понимаются как только такие идеи, которые отражают дан­ную уголовно-процессуальную действительность.

В противоположность юридическому позитивизму либерально-пра­вовая традиция, используя учение о критическом дуализме фактов и норм, проводит принципиальное различие между естественными зако­нами, т.е. утверждениями, описывающими природные закономерности, и нормативными законами. Естественные законы неподвластны чело­веку и неизменны. Нормативные же законы могут вводиться и изме­няться им. Будучи результатом выбора, они имеют конвенциональный характер и в этом смысле произвольны. Человек сам обусловливает их существование своим контролем, т.е. своими действиями и реше­ниями.

Правовой принцип есть общая мысль, идея, которая проходит через ряд правовых явлений (норм, институтов, отраслей), фор­мируя их в соответствии с каким-то исходным идеалом. По отношению к этой цели правовой принцип является средством. По мне­нию С. Муромцева, нельзя смешивать закон с юридическим принци­пом. Формула закона — это отношение, установленное не человеком, но природой[4]. Юридический принцип служит формулой, которая опре­деляет так или иначе известную группу правовых отношений и соот­ветствующих им правовых постановлений. Юридический принцип ука­зывает на то, что должно быть; закон — на то, что есть в силу свойств человека, общества, мира.

Правовой принцип — это не форма отражения правового бы­тия, а наше представление о должном правовом бытие, формиру­ющее это бытие. Конвенциональная природа правовых принципов, оп­ределяющая способ их воздействие на правовую действительность (привнесение, формообразование), означает то, что, раз возникнув, они продолжают существовать в виде идей как часть правового опыта че­ловечества и данной нации.

Итак, есть определенный набор уголовно-процессуальных принци­пов как идей о возможных формах уголовного судопроизводства. Мир правовых идей заключается в их борьбе. Пользователь этими идея­ми — законодатель (но также и правоприменитель, прежде всего суд) в зависимости от задач, желательных к осуществлению, может выбрать в качестве ориентира, но также и как орудие определенную идею, си­стему идей. Воплотившись в законодательстве, такие идеи сменяют форму существования и полагают себя в качестве должного, обязатель­ного, т.е. нормативного. В основе приобретенного нормативного свой­ства правового принципа лежит субъективный выбор человеком оп­ределенной идеологии. Поэтому не способ закрепления идеи в тексте закона делает ее правовым принципом, а нечто иное.

Природа правового принципа идеальна, абстрактна. Говоря это, мы, конечно, не относим себя к номиналистам и не утверждаем, что идеи существуют сами по себе, по своему образу и подобию формируя вещ­ный мир. Право производно от развития речи. От того, как организова­на в данном обществе публичная речедеятельность, зависит и форма, ритуалы судебной речи. Тот, кто пишет законы, и тот, кто читает их, — все речедеятели находятся внутри определенной языковой формации. Язык и речь — это объективные факторы, определяющие мировоззрение людей, культуру, этику, право. Через язык воля к власти и знанию производит суждения о базовых идеологических ценностях[5].  

 Вопрос о нормативном свойстве уголовно-процессуального принципа имеет большое значение, через него проходит граница между двумя совершенно разными методологическими подходами. Неотъемле­мой частью либеральной традиции является признание реального су­ществования в нашем мире несправедливости и решимости бороться с ней. Это значит, что имеется (или возможен) конфликт (или, по край­ней мере, разрыв) между фактами и нормами. Факты могут отклоняться от справедливых (верных или истинных) норм, которые связаны с принятием и проведением в жизнь сводов законов'. Любое позитивное право несовершенно, так как представляет собой ступень в беско­нечной эволюции к совершенству. Поэтому нельзя считать позитивное уголовно-процессуальное право материалом, единственно пригодным для экстрагирования принципов и признавать их «конечным пределом своих рассуждений».

Позитивное уголовно-процессуальное право всегда является несо­вершенным по сравнению с тем, каким оно может быть. Отсюда «нормативистское» понимание принципа уголовно-процессуального права неспособно придать принципам значение вех, маяков в правильном развитии законодательства, ибо правовые принципы— это прежде всего «принципы законодательной политики». А также и судебной политики, добавим мы.

Принципы права являются руководящими началами для истолкования текста закона.[6] Это базовый элемент искусства юридической герменевтики. Они служат исходными посылками при аргумен­тировании в любом правовом споре, при всяком столкновении интер­претаций текста закона. Идеологические предпочтения определяют создание текста закона, а также прочтение его. Они образуют своего рода канву для смыслопроизводства в судебной речи. Понимание прин­ципов есть усвоение духа права, что позволяет творить право при интерпретации текста закона[7].

В принципах — вся суть права как воплощенного в тексте за­кона, так и еще подлежащего воплощению в нем[8]. Интерпретатор конструирует и деконструирует смысл текста закона исходя из общих мест. Поэтому только тот, кто знает принципы, читая букву, текст закона, понимает дух права. Он может правильно прочесть смысл текста закона и сделать его правдоподобным, убедительным для аудитории.

Таким образом, уголовно-процессуальный принцип — это идея о должном (с точки зрения создателя текста закона и его интерпрета­тора) уголовном судопроизводстве[9].

Принцип — это конструктивный элемент той или иной идеальной модели (структуры) уголовного процесса. Иными словами, это идея, позволяющая выявить внутреннюю конструкцию данной модели про­цесса.

Модель— это интеллект, приплюсованный к предмету'. Принципы в абсолютных величинах характеризуют возможное построение уго­ловного судопроизводства. Н.Н. Розин писал: «Чистый тип процесса, розыскного или состязательного, есть теоретическое обобщение. Ус­тановленный на почве этого обобщения тот или иной принцип про­цесса есть критерий для оценки отдельных институтов процесса в том или ином виде, как они существуют в действительности, и в том виде, как они должны быть организованы»².

Общечеловеческие ценности не могут быть принципами для тако­го рода специальной деятельности, как уголовное судопроизводство. Для уголовного процесса должны быть выделены в качестве принци­пов идеи специальные, способные оказать влияние на формирование порядка судопроизводства, которые следует понимать как конструктив­ные идеи, на которых непосредственно строится данная форма уголов­ного судопроизводства. Принципы переформируют уголовное судопро­изводство.

Прав, на наш взгляд, М.Л. Якуб в том, что так называемые общепра­вовые принципы не следует включать в систему принципов уголовного процесса, поскольку они не отражают его специфики; к принципам уго­ловного судопроизводства нужно относить только положения, непосред­ственно обращенные именно к сфере уголовного процесса[10].

Принципы уголовного процесса должны иметь конструктивный характер и быть способными обеспечивать достижение целей, стоящих перед данным процессом. И.Я. Фойницкий видел два фундаменталь­ных отличительных начала уголовного процесса: публичное, или об­щественное, и личное, а также связывал их с материальным правом.

2. Система принципов уголовного процесса

Поскольку существует несколько видов уголовного процесса, по­стольку есть несколько систем уголовно-процессуальных принципов. Основу каждого вида уголовного процесса составляет определенная совокупность формообразующих идей. Они связаны между собой един­ством общей системы и цели, имеют внешнюю организацию, т.е. фор­му (состязательную или следственную). Существует обратная связь между формой процесса и его принципами. Можно сказать, что форма процесса есть эффект его содержания, т.е. принципов. С другой стороны, именно форма дает бытие системе принципов. Совокупность принципов определенного вида процесса обладает определенной внутренней упорядоченностью — структурностью. Свойство структуральности, способности быть частью целого — системы, является одним из свойств принципа процесса[11].

Существуют две системы процессуальных принципов, входящих в разные гомологические ряды, которые происходят от противоположных начал — частного и публичного. Принципы следственной формы — публичность, объективная истина, законность, презумпция виновности.

Принципы состязательной формы — диспозитивность, судебная (формальная) истина, целесообразность, презумпция невиновности. Каждый из парных принципов находится в отношении оппозиции к другому (например, диспозитивность — публичность).

Будучи противопоставлены, они взаимообусловливают друг друга и обеспечивают синхронное состояние данной структуры, т.е. данной формы уголовного судопроизводства. Смыслы их агрессивны и направ­лены на подчинение одного другому. Так, публичность существует в диалектическом отрицании диспозитивности. Следует отметить интегративное свойство процессуальных принципов, проявляющееся в чис­ле прочего и в том, что смыслы их в определенной мере могут варьи­ровать под влиянием смены общего вектора развития права.

Положительное уголовно-процессуальное право всегда представле­но элементами обеих систем принципов и носит смешанный вид. Рус­ские процессуалисты отмечали невозможность абсолютного примене­ния какого-либо из принципов, так как ни одна форма процесса не развивается в такой чистоте и последовательности, каких требует ос­новное начало каждой из них.

Анализ системы уголовно-процессуальных принципов современного российского уголовного судопроизводства предполагает выявление со­отношения руководящих начал обеих систем (состязательной и след­ственной), выделение среди них тех, которые получили сравнительно большее выражение, развитие, образовав господствующую систему, и в единстве с задачами, поставленными законодателем перед процессом, предопределяют понимание текста уголовно-процессуального закона[12].

Можно говорить о более или менее выраженном преобладании оп­ределенной идеологии, т.е. системы принципов, определяющей толко­вание текста действующего уголовно-процессуального законодатель­ства в данное время. УПК в основном построен на состязательной идеологии. Ее нужно последовательно проводить при истолковании смысла текста закона и не допускать отступлений.

В совокупности принципы господствующие и принципы, занимаю­щие подчиненное положение, образуют единую структуру смешанно­го уголовно-процессуального права. Данная структура находится в со­стоянии синхронного равновесия, при котором сохраняется определен­ное соотношение доминирования одних ее элементов — принципов, над другими.

Таким образом, интерпретация текста УПК должна носить направ­ленный характер в соответствии с принципами состязательной формы процесса, если, конечно, приоритетом для толкователя является за­щита прав и свобод человека и гражданина.

Применительно к смешанному виду уголовного процесса нельзя говорить о наличии двух самостоятельных систем принципов, хотя бы . относительно досудебного и судебного производств. Единство процесса проявляется в определенной степени доминантности системы одних принципов над другой. Целостность и функциональность определенной формы уголовного процесса обеспечивается господством принци­пов, в которых выражена официальная правовая доктрина. Именно они придают интегративное качество системе уголовного процесса.

Сейчас предпочтение получили принципы состязательной системы  (впервые в истории русского уголовно-процессуального права). Но  некоторые из них, в частности диспозитивность, не могут быть последовательно проведены в процессе, так как ограничиваются принципами следственной формы. Например, диспозитивность ограничивается  публичностью. Но в свою очередь укрепление диспозитивности привело к новому пониманию публичности.

Существует тесная взаимосвязь между системой принципов данного уголовного процесса и его задачами, целями, что отмечают многие ученые. Принципы выступают в качестве средств достижения цели уголовного процесса. Связь между ними обратная. Цель — это тот элемент, который играет определяющее значение как для формирования формы процесса, так и системы принципов, составляющих сущность содержания права[13].

Не случайно в гл. 2 УПК, посвященную принципам, законодатель включил норму о назначении уголовного судопроизводства (ст. 6). Согласно ч. 1 ст. 6 УПК уголовное судопроизводство имеет своим на­значением: 1) защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; 2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Аксиома о приоритете прав и свобод человека и гражданина в полном соответствии со ст. 2 Конституции закреплена совершенно однозначно (ч. 2 ст. 6 УПК). Изменение законодательных приорите­тов в пользу охраны прав личности, естественно, привело к усилению значения принципов состязательной модели процесса. Превращение их в доминирующие принципы уголовного судопроизводства не мешает сохранить значение руководящих начал некоторым принципам след­ственной направленности, но при этом их понимание должно быть существенным образом скорректировано. Совокупно с нормой, предус­мотренной в ст. 6 УПК, общие положения, закрепленные в гл. 2 УПК, определяют парадигму современного правопонимания.

Критерий конструктивности позволяет выделить из тех норм, ко­торые содержатся в гл. 2 УПК, нормы, имеющие принципиальное зна­чение для понимания текста УПК, уголовного судопроизводства как деятельности. Те идеи, которые обладают наибольшей способностью обеспечивать достижение определенной цели и составляют сущностное ядро данного вида уголовного процесса, являются конструктивными. Ве­дущими, конструктивными принципами современного уголовного судо­производства являются диспозитивность — публичность, целесообраз­ность — законность, формальная истина, презумпция невиновности, обес­печение прав и законных интересов лиц, вовлеченных в процесс.

Этими принципиальными идеями первой очереди перечень принци­пов процесса не исчерпывается. К ним присоединяются идеи двояко­го рода, также имеющие значение руководящих начал. Так, примени­тельно к двум основным частям уголовного процесса — досудебному производству (предварительному расследованию) и судебному произ­водству — предусматриваются так называемые общие условия. Это есть ничто иное, как принципы стадии'.

Следует отметить, что состязательность, которая закреплена в ка­честве принципа в ст. 15 УПК, к числу конструктивных принципов не относится. Состязательность есть форма процесса, в которой нашли свое выражение все принципы данной разновидности процесса. Мы полагаем, что вместо принципа состязательности следует говорить о нескольких принципах.

1. Разделение процессуальных функций. Формула этого принци­па такова: различные процессуальные функции (обвинение, защита) возложены на отдельные стороны, а функция разрешение дела по су­ществу — на суд.

Согласно ч. 2 ст. 15 УПК функции обвинения, защиты и разреше­ния уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возло­жены на один и тот же орган или одной то же должностное лицо. Суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или защиты. Он создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуще­ствления предоставленных им прав (ч. 3 ст. 15 УПК).

Требование о разделении процессуальных функций между государ­ственными органами вытекает из конституционного положения о раз­делении властей. Обвинительная власть принадлежит органам уголов­ного преследования, относящимся к исполнительную аппарату — го­сударству и прокуратуре, а судебная власть принадлежит суду.

Государственные орга­ны, ведущие процесс, осуществляют уголовное преследование, судебный контроль, прокурорский надзор и отправляют правосудие независимо от каких бы то ни было органов и должностных лиц.

2. Равенство прав сторон в деле. Согласно ч. 4 ст. 15 УПК сто­роны обвинения и защиты равноправны перед судом. По этому пово­ду В.К. Случевский заметил: «Если бы обвинение и защита в той со­стязательной борьбе, которую они ведут на судебном следствии меж­ду собой, обладали неодинаковыми средствами нападения и защиты, состязание потеряло бы свое высокое значение и повлекло бы за собой господство одной стороны над другой»[14].

Далее следует сказать, что конструктивное содержание некоторых принципов может быть выражено через несколько предписаний. Это касается принципа обеспечения прав и свобод человека и гражда­нина, законных интересов юридического лица, ставших участни­ками уголовного процесса. В УПК нормы-принципы, в которых раз­вивается это начало, содержатся в ст. 9—13, 16 и 18. Все эти нормы составляют один принцип в различных его проявлениях.

То же самое относится к принципу судебной истины, который опосредованно отражается в ч. 3 и 4 ст. 7, ч. 2 ст. 8, ст. 14, 15, 17 УПК  и других нормах уголовно-процессуального закона.

Систему принципов современного уголовного процесса составляют следующие идеи: 1) публичность; 2) диспозитивность; .3)законность; 4) целесообразность; 5) презумпция невиновности; 6) обеспечение прав и свобод человека и гражданина, а также закон­ных интересов юридического лица, ставших участниками уголовного процесса; 7) разделение процессуальных функций; 8) равенство прав . стороны обвинения и стороны защиты в деле; 9) судебная истина.

3. Содержание  принципов уголовного процесса.

3.1. Принцип  законности

Под законностью понимается неук­лонное     соблюдение     и     исполнение    предписаний Конституции РФ, законов и соответствующих им иных нор­мативных актов всеми государственными и негосударственными учреждениями и организациями, должностными лицами, гражданами.  Основные положения этого принципа закреплены в ч. 2 ст. 15 конституции РФ.

Этот общеправовой принцип имеет непосредственное отношение к головному процессу. В уголовно-процессуальном законодательстве он конкретизируется в установлении порядка производства по уголовным делам. В обязанность дознавателя, следователя, прокурора, суда входит соблюдение материальных и процессуальных законов (при возбуждении уголовного дела, предварительном расследовании, назначении дела к судебному заседанию, судебном разбирательстве, проверке законности и обоснованности приговора в вышестоящих инстанциях  и  т.д.).

Принцип законности обеспечивается таким построением процес­са, при котором в каждой последующей стадии проверяется законность и обоснованность решений, принятых в предыдущих стадиях. В случае обнаружения нарушений закона обеспечивается принятие мер к их устранению. Кроме этого, важной гарантией соблюдения предписаний закона является надзор прокурора за исполнением законов опе­ративно-розыскными органами, органами дознания и органами пред­варительного следствия.

3.2. Осуществление правосудия только судом

Статья 118 Конституции РФ устанавливает, что правосудие в России осуществляется только судом. Правом осу­ществления  правосудия по уголовным делам наделены:  Верховный Суд РФ, Верховные Суды республик, краевые, областные, городские суды, суды автономной области и автономных округов, районные (городские) суды, военные суды. В соответствии с рассматриваемым принципом исключа­ется возможность отправления правосудия по уголовным делам другим каким-либо органом. Только суду принадлежит исключительная ком­петенция в решении вопроса о признании подсудимого виновным и назначении ему наказания в соответствии с законом,   только суд вправе принять решение о применении к лицу принудитель­ной меры медицинского характера .

Никто   не   может  быть  признан  виновным  в совершении  преступления   и подвергнут  уголовному  наказанию  иначе  как  по  приговору суда и в порядке, установленном настоящим Кодексом.     

Подсудимый  не  может быть лишен права на рассмотрение его  уголовного дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно   отнесено

3.3.  Охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном  судопроизводстве

В соответствии  с принципом  охраны прав и свобод человека  и гражданина  в уголовном судопроизводстве   суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснять   подозреваемому,  обвиняемому,  потерпевшему,  гражданскому  истцу,   гражданскому  ответчику,  а  также  другим  участникам  уголовного   судопроизводства   их   права,   обязанности  и ответственность  и   обеспечивать возможность осуществления этих прав.                 

В   случае   согласия   лиц,   обладающих   свидетельским  иммунитетом,  дать показания дознаватель,  следователь, прокурор и  суд  обязаны  предупредить  указанных лиц о том,  что их показания  могут  использоваться  в качестве доказательств в ходе дальнейшего  производства по уголовному делу.                                  

При  наличии  достаточных данных о том,  что потерпевшему,  свидетелю или иным участникам уголовного судопроизводства, а также  их близким родственникам, родственникам или близким лицам угрожают  убийством,  применением насилия,  уничтожением или повреждением их  имущества  либо  иными  опасными  противоправными  деяниями,  суд,  прокурор,  следователь,  орган  дознания и дознаватель принимают в  пределах   своей   компетенции   в отношении  указанных  лиц  меры   безопасности.

Государственная защита  участников уголовного процесса относится к числу новых, еще не разработанных  категорий современной науки.   Происходящая в нашей стране правовая реформа влияет не только на количество институтов уголовно – процессуального права, но и на иное качественное понимание  отдельных понятий употребляемых в законодательстве. В связи с этим особый интерес представляет одно из таких понятий – «защита».

Термин «защита» зачастую заменяется словом «охрана». В русском языке защищать означает «оберегать, охранять, отстаивать, заступаться, н6е давать в обиду».[15]

В юридической литературе  встречается включение  понятия защита в содержание понятия охрана. Некоторые авторы, например Зырин В.И. отождествляют эти понятия.  На мой взгляд, это не верно, так как  охрана, состоящая в применении правовых средств для обеспечения правомерной деятельности, не тождественна защите, означающей использование правовых средств по восстановлению нарушенного права.  Можно сказать, что понятие «защита» шире понятия «охрана».  Понятие защиты охватывает  как охрану субъективных прав личности, так и гарантии, характеризующие реальную  защищенность носителя этих прав.

Понятие защита можно рассматривать в узком и широком смысле.

В узком смысле  защита понимается как функция, противоположная обвинению и подозрению,  то есть это право обвиняемого на защиту, которое является  основой всех процессуальных прав, предоставленных лицу  для  отстаивания свои интересов, это так же деятельность защитника  как представителя интересов субъекта  прав на защиту.

В широком смысле защита является деятельностью, осуществляемой  при посягательстве на права, их ограничении или возникновении реальной угрозы  их нарушения. По мнению А.М. Ларина под защитой понимается разнообразная деятельность  по охране прав и свобод человека  от всевозможных нарушений  и ограничений и возмещению ущерба, причиненного правам  и свободам человека, если не удалось  предупредить или отразить нарушения, устранить ограничения[16].

Статья 2 Конституции Российской Федерации  устанавливает обязанность государства защищать право и свободы человека и гражданина, гарантировать права и свободы человека и гражданина (ст. 17 КРФ), эти конституционные предписания дают основания для вывода о том, что именно государство выступает  как основная организация, обязанная обеспечить  состояние защищенности  прав и законных интересов  всех лиц, осуществляющих уголовно процессуальную деятельность, направленную на достижение задач судопроизводства.

Государственную защиту участников уголовного судопроизводства можно определить как  осуществление уполномоченными на то государственными органами  предусмотренных  действующим законодательством  мер безопасности, правовой и социальной защиты, применяемых при наличии угрозы посягательств на их жизнь, здоровье, телесную неприкосновенность, имущество, честь и достоинство участников уголовного процесса в связи с их деятельностью в сфере уголовного судопроизводства.

Преступные посягательства и попытки иных противоправных воздействий на участников уголовного процесса  могут осуществляться широким кругом лиц: непосредственно подозреваемыми находящимися на свободе, их родственниками или знакомыми, работниками административных органов, работниками правоохранительных органов, лицами совершившими преступление и находящимися под стражей. То есть субъектами преступных посягательств на участников процесса  могут быть любые лица, в той или иной степени заинтересованные  в принятии незаконных решений по уголовным делам.

3.4.  Презумпция невиновности

Основные положения принципа презумпции невиновности закреп­лены в ст. 14 УПК, а также в ч. 2 ст. 8 УПК. Этот принцип является конституционным (ст. 49 Конституции).

Презумпция невиновности — это опровержимая правовая презумп­ция, т.е. заключение, которое должно быть сделано при отсутствии опровергающих это заключение доказательств. В уголовных делах презумпция невиновности действует таким образом: во-первых, общее бремя доказывания, т.е. установление виновности подсудимого остается на стороне обвинения в течение всего процесса; во-вторых, если остается в результате сомнение в достаточности доказательств, пред­ставленных как обвинителем, так и подсудимым, то обвинение призна­ется недоказанным[17].

В состязательном уголовном процессе, по существующему выраже­нию, «стороны являются хозяевами доказательств»[18]. В этом отношении они должны быть равны и свободны. Презумпция невиновности таким образом связана с дипозитивностью. Она определяет порядок дока­зывания в условиях свободы формирования доказательственного мате­риала. Презюмирование невиновности обвиняемого является процес­суальным средством регулирования свободного формирования доказа­тельственного материала, призванным обеспечить интересы личности, вовлеченной в уголовный процесс.

С. А. Голунский отвергал как презумпцию невиновности, так и презумпцию виновности: «Всякие презумпции, какие бы они ни были, представ­ляют собой попытку создать абстрактную истину, отор­ванную от конкретных обстоятельств данного дела... Всякие презумпции неизбежно вносят в процесс элемент формализма, толкают суд на то, чтобы вместо преодоле­ния трудностей исследования того или иного вопроса пойти по линии наименьшего сопротивления, склониться к заранее подсказанному решению»

Расследование и судебное разбирательство по уголов­ному делу направлено на решение о виновности, ответственности и наказании определенного человека, граждани­на — обвиняемого. Сама процедура судопроизводства и тем более ее исход чувствительно затрагивают права, свободы, жизненные интересы личности. Таким образом, дело касается социальных ценностей первостепенного значения. Каковы же предпосылки признания обвиняемо­го виновным? Кто доказывает его виновность? Каково положение обвиняемого до того, как принято решение о его виновности или невиновности? Каким условиям долж­но соответствовать это решение? Каковы последствия недоказанного   или  не  вполне  доказанного  обвинения?

Прежде чем обстоятельно рассмотреть эти вопросы, отметим, что каждый из них исключительно важен для справедливого, законного, обоснованного разрешения дела, для охраны интересов личности, для отстаивания общественных и государственных интересов в уголовном процессе. Поэтому необходимо юридическое установление, обеспечивающее правильное, единообразное решение дан­ных вопросов. Таким установлением и является презумп­ция невиновности.

Противники презумпции невиновности видели нераз­рывную связь этого принципа с требованием несомнен­ной, достоверной доказанности обвинительных выводов суда. И это более всего вызывало возражения. «Признать презумпцию невиновности в ее широком смысле, признать, что в нашем советском процессе всякое сомнение всегда должно толковаться в пользу обвиняемого, неза­висимо от того, кто этот обвиняемый и каковы конкрет­ные особенности данного дела, значило бы выхолостить из нашего процесса его классовое содержание, формали­зовать наш процесс»,—писал С. А. Голунский. Поддер­живаемая же им концепция сводилась к предложению «добиваться такого положения, чтобы достоверность вы­водов суда была достаточной...», но «никогда не совпа­дающей с абсолютной достоверностью» . Между тем, как справедливо заметил по этому поводу Н. Н. Полянский, «достоверность приговора в смысле его истинности не имеет степени; она не может быть достаточной, менее остаточной или недостаточной». Очевидно, под «достаточной», но не абсолютной достоверностью в данном случае понималась та или иная степень вероятности.

Презумпция невиновности — это правовое поло­жение, согласно которому обвиняемый признается (про­ектируется) невиновным, пока его виновность не будет установлена приговором суда, вступившим в законную силу. С точки зрения здравого смысла, т. е. обыденного сознания, это положение на первый взгляд действительно может показаться по меньшей мере странным. Как же так? Убийца с оружием в руках застигнут очевидцами в момент преступления. Следователь собрал неоспоримые доказательства. Прокурор, внимательно изучив дело, ут­вердил обвинительное заключение, а затем принял уча­стие в судебном разбирательстве. Убедившись в несомнен­ной виновности подсудимого, он выступил с обвинитель­ной речью. Адвокат но оспаривает вины подзащитного и просит лишь о смягчении наказания. Подсудимый в по­следнем слове подтверждает, что совершил убийство и кается в этом. Наконец, суд, исследовав обстоятельств  дела, выслушав прения сторон и последнее слово под­судимого, обсудив в совещательной комнате все за и про­тив, постановляет и затем провозглашает обвинительный приговор. При отсутствии протеста прокурора и жалобы осужденного либо при отклонении вышестоящим судом, протеста и жалобы этот приговор вступит в силу. Так к кому же может быть обращено требование считать до этого момента обвиняемого невиновным? К очевидцам убийства? Или к самому обвиняемому, сознавшемуся уже в убийстве и на следствии и в суде? Или к следо­вателю, который написал в обвинительном заключении, что вина обвиняемого доказана? Или к государственному обвинителю, который просил суд признать подсудимого виновным? Или к суду, который уже по внутреннему убеждению постановил обвинительный приговор? Такое требование было бы просто абсурдным. Подобные сообра­жения нередко использовались как доводы против презумпции невиновности. Однако при внешней убедитель­ности они бьют мимо цели, поскольку основываются на ошибочном истолковании понятия презумпции. В чем же сущность этого понятия?

Презумпция (praesumtia) — слово латинского проис­хождения. Буквально переводится оно как «предварение». Философы называют презумпцией предположение, осно­ванное на вероятных посылках. В ином значении презумп­ция — это положение, из которого исходят как из истинного, пока правильность его не будет опровергнута.

Ориентируясь на первое значение данного термина, презумпцию невиновности иногда трактуют как своего рода психическое состояние следователя, прокурора, судьи — сомнение в виновности, и поэтому предпочитают говорить не о презумпции невиновности, а о «допущении невиновности». Подобное представление лежит, види­мо, и в основе предложения сформулировать в уголовно-процессуальном законе правило о презумпции невинов­ности следующим образом: «Органы расследования, прокурор и суд должны предполагать обвиняемого неви­новным, пока не придут к окончательному выводу о его виновности, оформленному в соответствующем документе» .

Однако предположение как явление психики — это одна из форм мышления. Но разве можно посредством закона обязать человека мыслить так, а не иначе, до­пускать одно и не допускать другое?

Высказывалось также мнение, что презумпция неви­новности — не более как логический прием— апагогиче­ское доказательство (доказательство от противного), причем природа этого приема «именно логическая, а не юри­дическая.

Между тем доказательство от противного, как и дру­гие приемы формальной логики, известно более 2000 лет, еще со времен Платона и Аристотеля. Однако с тех пор, как мы знаем, в разных правовых системах презумпция невиновности утверждалась вместо презумпции виновно­сти либо, наоборот, презумпция невиновности вытесня­лась презумпцией виновности. Заметим также, что фор­мулы «обвиняемый считается невиновным, пока не до­казана его виновность» и «обвиняемый считается винов­ным, пока не доказана его невиновность», противополож­ные по содержанию, имеют одну и ту же логическую структуру.

Касаясь гносеологических оснований теории относи­тельности, Б. Г. Кузнецов высказывает глубокую мысль: «Логические конструкции не дают априорных результа­тов при познании природы, они нуждаются в сопостав­лении с экспериментом и в соответствии с ним обретают физическую содержательность». Так же обстоит дело и в мире общественных явлений. Для познания сущности правовых идей, принципов, норм анализ логических форм недостаточен, необходимо сопоставление их с социальны­ми реалиями, с классовыми целями, интересами, устрем­лениями в конкретной исторической обстановке. И если полиция, суды современных репрессивных режимов по­пирают презумпцию невиновности, искать тому объясне­ние в незнании элементарного курса логики по меньшей мере наивно. На самом деле эта практика по-своему ло­гична. В острых кризисных ситуациях господствующие реакционные силы не могут довольствоваться преследо­ванием действительных нарушителей законов. На первый план выступает цель террора, устрашения самых широ­ких слоев населения, и репрессии обрушиваются не толь­ко на виновных в преступлении, но и на заподозренных в нелояльности, а также на лиц, случайно попавших в ше­стерни судебно-полицейской машины. Неписаным зако­ном для судей становится девиз: «Полиция не ошибает­ся» — одна из крайних формулировок презумпции винов­ности.

В противоположность этому государство, заинтересо­ванное, чтобы осуждению подвергались те, и только те, кто действительно совершил преступление, провозглаша­ет, утверждает и последовательно проводит в жизнь презумпцию невиновности. Нет спора, презумпция невинов­ности, как и другие правовые принципы, отражаясь в со­знании участников уголовного процесса, так или иначе воздействует на их мысли, волю, чувства. Как и всем правовым принципам, презумпции невиновности присуща логическая форма выражения и обоснования. Однако это не повод сводить презумпцию невиновности к психическим переживаниям или логическим приемам. Ибо подобные трактовки затемняют социальное содержание этого про­грессивного, гуманного принципа, дезавуируют его зна­чение как правового, законного, т. е. общеобязательного установления, обеспечиваемого всей мощью государствен­ной власти. А от этого зависит эффективность презумп­ции невиновности, правильная, последовательная реали­зация ее в следственной и судебной практике.

В советском уголовном судопроизводстве презумпция невиновности не «психическое состояние» тех или иных участников   процесса  и   не   априорная  логическая  кон­струкция, а обусловленное природой социалистического строя  объективное правовое  положение,  основанное на  законе и потому обязательное для всех органов и долж­ностных лиц, расследующих и разрешающих уголовные дела, равно как и для всех иных учреждений, организа­ций и граждан. Закон существует и действует независи­мо от того, что думает, чувствует тот или иной следова­тель, прокурор, судья по поводу конкретного дела с дру­гой стороны, если, например, у следователя возникли сомнения либо сложилось определенное убеждение, закон не понудит его мыслить иначе, чем он мыслит.  Это — за   пределами   возможного.   Нормы   закона,   находящие обобщенное выражение в правовых принципах, регламен­тируют   не  мысли  и  чувства,   а   поведение   участников уголовного дела, разрешая, обязывая или запрещая при определенных  условиях  производить  определенные  дей­ствия, поступать определенным образом.

Точно и емко сформулирована презумпция невинов­ности в руководящем постановлении Пленума Верховного Суда СССР «О практике применения судами законов, обеспечивающих обвиняемому право на защиту» от 16 июня 1978 г.: «Обвиняемый (подсудимый) считается не­виновным до тех пор, пока его вина не будет доказана в предусмотренном законом порядке и установлена всту­пившим в законную силу приговором»[19].

Являясь правовым положением, правилом поведения, «презумпция невиновности запрещает поступать с обви­няемым как с преступником до тех пор, пока не вступил в силу обвинительный приговор»[20].

3.5. Состязательность сторон

Конституция РФ и УПК РФ  закрепляет, что  правосудие  осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон.

Этот   принцип опирается на признание четырех исходных положений:

а)  о состязательности можно говорить лишь применительно к су­дебному разбирательству, где участвуют стороны. В настоящее время в правилах производства в суде присяжных предусмотрена обязатель­ность участия прокурора и защитника. Когда отсутствуют стороны, судебное разбирательство не перестает быть сос­тязательным, так как в этом случае подсудимый, являясь стороной, защищается от обвинения,  выраженного в обвинительном  заклю­чении;

б)     состязательность    предполагает    размежевание    функций обвинения и защиты и отделение этих функций от правосудия;

в)  обвинитель и защитник наделены равными процессуальными правами для осуществления своих функций. Обвинитель, подсудимый, защитник, а также потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик и их представители в судебном разбирательстве пользуются равными правами по представлению доказательств, участию в иссле­довании доказательств и заявлению ходатайств;

г) активное и руководящее положение суда в процессе.

Стороны обвинения и защиты равноправны перед судом.

Принцип  состязательности означает, что при   осуществлении   судопроизводства,  означающим   строгое разграничение судебной функции разрешения дела и функций обвинения  и защиты,  в  том  числе  при  решении  вопроса  о  направлении дел для  дополнительного расследования[21]. 

3.6. Обеспечение  подозреваемому и обвиняемому  права на защиту

В систему принципов уголовного процесса входит принцип обеспечения прав и свобод человека и гражданина, законных интересов юридического лица, ставших участниками уголовного процесса[22]. Можно говорить о трех основных составляющих содержания этого принципа:  1) законные интересы лиц, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства, могут быть ограничены обвинительной властью только в тех пределах, в которых это необходимо для достижения цели уголовного преследо­вания (ст. 9, 10, 12, 13 УПК; ст. 21—23, 25 Конституции); 2) государ­ственные органы, ведущие процесс, обязаны создать условия для ре­зального использования участниками процесса своих процессуальных прав и выполнения своих обязанностей (ст. 11, 16, 18 УПК; ст. 26, 45, 48 Конституции); 3) лица, имеющие в деле признаваемый законом интерес, вправе самостоятельно защищать свои права и законные ин­тересы посредством обращения в суд в ходе всего производства по делу. Заинтересованное в исходе дела лицо вправе обжаловать любые процессуальные действия и решения государственных органов, кото­рые по мнению этого лица нарушают его права и свободы, затрагива­ют его интересы (ст. 8, 19 УПК; ст. 46, 47, 49, 50, 118 Конституции).

Важнейшей правовой гарантией обеспечения прав и свобод человека и гражданина, а также законных интересов юридических лиц является судебный контроль.

Так например, судопроизводство по  делам несовершеннолетних   должно основываться  на  строгом   соблюдении  требований  материального   и процессуального    законодательства,    максимально    способствовать обеспечению интересов,  защиты законных прав   несовершеннолетних, назначению справедливого  наказания, предупреждению  совершения новых  преступлений[23].               

Закон дает человеку права, но реализовывать он вправе их сам. Иными словами, государственные органы обязаны только создать условия для  реализации гражданином своих процессуальных прав и защиты своих интересов. Однако реальное выполнение этих прав зависит от самого управомоченного лица (физического или юридического). Каждый вправе сам заботиться о себе (ст. 45 Конституции). Органы правосудия и уго­ловного преследования обязаны принять меры безопасности, предусмот­ренные уголовно-процессуальным законом, при наличии достаточных данных о том, что лицу угрожает опасность (ч. 3 ст. 11 УПК).

В чисто следственном процессе, где обвиняемый не субъект, а объект доказывания, действует презумпция виновности, т.е. заключение о виновности обвиняемого, которое должно выводиться, если не будет доказано обратное. Презумпция виновности тесно связана с теорией формальных доказательств. Суть этой теории заключалась в следую­щих предписаниях. «Никто не должен быть присужден к наказанию без точных доказательств, или явных улик в преступлении». Чем более тяжкое обвинение, тем сильнее должны быть до­казательства . Совершенным доказательством, почитается то, которое «исключает всякую возможность к показанию невиновно­сти подсудимого» . Одного совершенного доказательства до- статочно для признания осуждения несомнительным Несо­вершенными доказательствами являются такие доказательства ви­новности, «когда они не исключают возможности к показанию невиновности подсудимого» . При наличии только косвенных улик и несознании обвиняемого он мог быть оставлен в подозрении. Подобному способу установления истины по делу противостоит способ, определяемый презумпцией невиновности, закрепленный в УПК:

1)  обвинительный приговор не может быть основан на предполо­жениях (ч. 4 ст. 14 УПК), т.е. предположениях о виновности;

2)  неопровергнутые разумные предположения о невиновности ведут к полному оправданию (ч. 3 ст. 14 УПК);

3)  субъекты доказывания свободны в оценке доказательств (ч. 1 ст. 17 УПК);

4)  никакие доказательства не имеют заранее предустановленной силы (ч. 2 ст. 17 УПК).

Надо отметить, что следы презумпции виновности сохранились в УПК. Это касается института поводов к возбуждению уголовного дела, прежде всего таких как явка с повинной, заявление о соверше­нии преступления с указанием на лицо, его совершившее. Поступле­ние повода не порождает у заподозренного лица обязанность опро­вергать возведенное на него им самим или другим лицом навета, как это было раньше, но тем не менее создает презумпцию о соверше­нии им преступления. Орган уголовного преследования обязан возбудить уголовное дело в отношении данного лица, что не тождественно праву взять на себя функцию обвинения, исходя из соображений целесообразности. Поэтому говорить о том, что взятие на себя бремени доказывания является диспозитивным правомочием органа уго­ловного преследования, нельзя