Введение

В настоящее время идет активный процесс развития социологии как самостоятельной научной дисциплины. Публикуются различ­ные курсы и программы, издан ряд учебников общей и теоретической социологии. При знакомстве со мно­гими из них возникает ощущение «теоретической свалки», напоминающей опыт небезызвестной «на­уки» — научного коммунизма. Происходит это по­тому, что мы все еще находимся во власти старых догм и представлений, трудно освобождаемся от традиций, наследия социокультурного изоляциониз­ма и приобретаем новый научный и исследователь­ский опыт. Марксизм утратил теоретико-методоло­гический статус отечественной социологии. В результате образовался вакуум, вызвавший растерянность у некоторой части социологов. С одной стороны, они потеряли привычную почву под но­гами. С другой - продолжают рассматривать ус­пешно развиваемые в западной социологии теоре­тические концепции как неприемлемые для научного пользования. В преодолении данной си­туации ощущается недостаточность знания исто­рии развития социологии как целостной науки.

Данная проблема представляет интерес для исследования, поскольку современная социологии–  это часть общемировой социологической науки. Создание фундаментальной теории истории со­циологии - дело будущего. В настоящей работе наше внимание обращено на современную социо­логию. Выражение «современная социология» ука­зывает на ее обращение к развитию общества, начиная с 20—30-х годов и до нашего времени, то есть с периода, когда общество вступает в эпоху развитого индустриализма. Кроме того, оно озна­чает, что, начиная с этого времени, методические и теоретические достижения социологии не утра­чивают своей актуальности в процессе ее дальней­шего развития. На рубеже 20—30-х годов начался один из периодов интенсивного развития современ­ной социологии.

Таким образом, целью данной работы является рассмотрение основных направлений современной социологии.

1. Функционализм

Наиболее полно основы функционализма сформулировал Толкотт Парсонс (1902—1979). Он стремился обосновать центральную идею своего учения, идею «социального порядка», в котором над конфликтом доминирует согласие (консенсус). Парсонс исходит из того, что система не может функционировать и выжить, если не решены определенные основополагающие проблемы. Поэтому первой фазой анализа является выяснение, что это за проблемы. Парсонс выделяет четыре такие функциональных предпосылки, которые касаются любой системы, будь то семья, предприятие или национальное государство[1]:

  1) Система должна уметь приспособиться к внешней среде. Это адаптивная функция (адаптация).

  2) Система должна уметь достигать тех целей, которые определяются как следствие стремления к адаптации. Это целенаправленная функция (достижение цели).

  3) Чтобы достичь цели, система должна обладать достаточным внутренним единством и упорядоченностью. Это интегративная функция (интеграция).

  4) Внутреннее единство должно сохраняться и воссоздаваться посредством усвоения членами системы «ин-териоризации» норм системы. Это функция сохранения порядка (сохранение существующего порядка, или латентность).

  Эти четыре основные функции, которые обычно называют «схемой Эйджил» по четырем первым буквам английских названий перечисленных функций (AGIL), соответствуют специальным институтам, составляющим подсистему общества. Такой подсистемой, имеющей целью приспособление общества к среде, является экономика. Экономика — та часть общественной структуры, которая поставляет и распределяет материальные продукты, необходимые членам общества. Достижением целей занимаются политические учреждения, которые выбирают целевые установки общества и побуждают членов общества работать на них. Интеграцией занимаются институты, которые берут на себя социальный контроль и поддерживают общую культуру и набор символов, в то время как функцией поддержания порядка занимаются, наконец, социализирующие институты (семья, школа, религия), согласовывающие структуру личностных мотиваций с целями и ценностями общества. Это происходит, когда индивид в процессе социализации приобретает свою индивидуальность и одновременно интернализует нормы данного общества.

Сегодня «функциональный подход» в социологии – один из основных методологических подходов в современном обществоведении. Его сущность состоит в выделении элементов социального взаимодействия, подлежащих исследованию и определении их места (функции) в некоторой связи, качественная определенность которых делает необходимым его системное рассмотрение. В том или ином виде функциональный подход присутствует во всех социальных концепциях, где общество рассматривается системным образом. При этом возникла и оказалась очень устойчивой аналогия между обществом и организмом…

Так Г. Спенсер в «Основаниях социологии» доказывает, что общество есть организм, наличием в нем структурной дифференциации, сопровождающееся дифференциацией функций. По определению Э. Дюркгейма, «слово функция употребляется в двух довольно различных значениях. То оно означает систему жизненных движений – отвлекаясь от их последствий, - то выражает отношение соответствия, существующего между этими движениями и потребностями организма. …Спрашивать, какова функция разделения труда, это значит исследовать, какой потребности оно соответствует…» Уже это раннее определение содержит в себе проблематику всего последующего функционализма: если в обществе имеет место нечто отвечающее его потребности, то является ли это следствием надындивидуального осознания или удовлетворения потребности или же здесь иного (и какого именно?) рода зависимость? В это же время наметилась и тенденция функционального подхода с точки зрения его эвристичности. Дюркгейм в работе «Метод социологии” разводит каузальное объяснение (поиск причины, вызывающей явление) и функциональное объяснение (выяснение той «части работы», которую явление выполняет в «установлении общей гармонии»).

Эту линию продолжили Бронислав Малиновский и Альфред Радклифф-Браун. Функциональный подход относительно составных частей социального целого предполагает отыскание их функции внутри этого целого. Но функциональное объяснение самого этого целого требует иной точки соотнесения, то есть того, относительно чего функционально общество, культура или институт. Эту независимую точку отнесения Малиновский находит в базовых органических потребностях человека или расы, а функциональнй анализ дополняется у него институциональным – служащим выделению единиц человеческой организации для удовлетворения потребностей. У Радклиффа-Брауна преимущество отдается социальному целому, а роль тех или иных явлений в его поддержании называется функцией.

Роберт Мертон дал критический анализ антропологического функционалистского подхода  и сформулировал собственную парадигму. Анализируя взгляды названных антропологов, он выделяет три главных постулата: (1) постулат функционального единства общесва (согласованного функционирования всех его частей); (2) постулат универсального функционализма (функциональность – полезность всех социальных явлений); (3) постулат функциональной необходимости. Давая свои более гибкие формулировки, Мертон сосредоточился на теориях среднего уровня. Это позволило ему не отождествлять функциональное с полезным и необходимым. Основная теорема функционального анализа, по Мертону, гласит: как одно явление может иметь различные функции, так и одна и та же функция может выполняться различными явлениями. При этом функциональный результат (энфункция) способствует выживанию системы, ее адаптации к окружающей среде. То, что не способствует выживанию и адаптации, есть «дисфункция». Отсюда возникает возможность различать контексты анализа: исследовать баланс функций и дисфункций (что функционально в одном отношении может быть дисфункционально в другом); вводить понятия функциональных эквивалентов (альтернатив, заменителей), то есть различных явлений, способных выполнить одинаковую функцию. Одновременно Мертон попытался разрешить еще одну трудность, возникшую у основоположников функционализма: ввести конкретного индивида с его психологией в сферу функционалистского подхода. Мертон предложил объяснение того, почему поступки людей, действующих с самыми разными намерениями, оказываются функциональными. Он ввел различение явных и латентных функций. Явная функция – это следствие поступка, которое вызвано намерено и признано как таковое. Латентное – следствие, вызвать которое не входило в намерения действующего, и он не знает, что вызвал его (при этом оно могло оказаться функциональным или дисфункциональным для некоторой общности). Еще более тонкое различение (например, у М. Леви) добавляет сюда непреднамеренные, но признанные и преднамеренные, но непризнанные следствия[2]. Основная сложность заключается, однако, не столько в последовательном проведении этих различений, сколько в принципиальном определении того, что может считаться функциональным: если дисфункции тоже в каком-то отношении «полезны», если общий баланс функций и дисфункций в пользу первых и т.д., то при выходе на конечный уровень отнесения социологических высказываний и при сохранении организматической аналогии объяснение опять грозит обратиться в тавтологию.

2. Марксизм

В противовес функционалистским подходам, отстаивающим эволюционные, стабилизационные моменты в социальном развитии, марксизм (конфликтологические теории) особенно выделяет борьбу различных групп и направлений.

 Прежде всего, это марксистская традиция в социологии, подчеркивающая экономический детерминизм в социальном развитии, соперничество, антагонизм различных социальных групп. При этом надо иметь в виду, что марксизм широко используется и на Западе. Правда, здесь из него выбрасывается радикальное содержание, используются идеи раннего К. Маркса. В итоге марксизм носит фрагментарный характер.

 В России в результате деятельности В.И. Ленина марксистская социология превратилась в основу политической практики и серьезно себя дискредитировала. Но, разумеется, не перестала существовать. Типичный пример - новая программа РКП Г. Зюганова[3].

 Дж. Александер, автор книги "Социологическая теория после 1945 года", пишет: "Марксизм отличается от других форм современной социологии не столько своими теоретическими предпосылками, сколько своей идеологией. Речь идет о роли, которую играет эта идеология. Марксизм - единственная форма социологической теории, моральные установки которой сразу же бросаются в глаза". При этом Дж. Александер подчеркивает, что указанные обстоятельства не делают марксистскую социологию менее научной, чем другие направления социологической теории.

 Методологической основой этого направления социологической мысли является исторический материализм. Основной вклад в социологию: теории классовой борьбы, социального конфликта, отчуждения человека. Некоторые идеи марксистской социологии не выдержали испытания временем, например идея об абсолютном обнищании рабочего класса по мере развития капиталистического общества. Другие идеи - социального равенства, общенародного государства - были дискредитированы в политической практике реального социализма.

3. Структурализм

Структурализм в социологии— применение структурного анализа к социальным явлениям, преимущественно явлениям культуры. Наиболее широкое распространение находит к середине 60-х гг. в работах таких франц. исследователей, как Леви-Стросс, Ж. Лакан, Р. Барт, Фукс, Ж. Деррида и др.; они изучают этнографические, психологические, историко-научные, историко-культурные, эстетические образования как совокупности взаимосвязанных и взаимодействующих элементов, смысл которых определяется не их собственным содержанием или внешними связями, но их местом в социальной системе. Структурализм как общеметодологическое течение исходит из представления о преобладании, преимуществе структурного измерения в любых явлениях окружающего мира и, следовательно, из примата структурного анализа как метода познания природы и общества. В социальных феноменах структурализм— в противовес своему непосредственному предшественнику и антиподу — экзистенциализму и др. субъективистским течениям — пытается отыскать нечто объективное, не подверженное субъективным влияниям и изменениям. Такую объективность структурализм усматривает в структурах: они не зависят от сознания, воплощают устойчивый момент действительности и создают тем самым возможность научного исследования. В социологии структурализм снимает важнейшую проблему взаимодействия между субъективным и объективным, ограничиваясь анализом структур, применительно к которым субъективное выступает только как эпифеномен. Объективность в социуме, по мнению представителей структурализма, представлена языком, в котором структуры существуют и функционируют изначально и формируются независимо от воли и желания людей. Таким образом, на практике структурный анализ в социологии — это поиск аналогий со строением языка во всех сферах культуры и социума. Метод структурного анализа в социологии и генетически, и содержательно связан с методами структурной лингвистики, семиотики и описывающими их некоторыми разделами математики[4]. Старшее поколение представителей структурализма— Леви-Стросс и Лакан — используют структурный метод в этнографии и психоанализе. Для Леви-Стросса исследование систем родства, тотемизма, мифов, ритуалов, масок как особого рода языков становится средством постижения в многообразии, казалось бы, несходных явлений общих структур человеческого духа. Лакан пытается проникнуть в структуры бессознательного в человеческой психике, исходя из гипотезы о том, что бессознательное структурировано как язык, а значит, предоставляет субъекту набор возможностей для выражения его желаний, стремлений, побуждений. Структуралисты следующего поколения — Барт, Фуко, Деррида — углубляют анализ языковых феноменов и само понимание пронизанности всех социальных явлений знаково-символическими механизмами, хотя субъективно они не всегда разделяют принципы структурализма и зачастую (Фуко, Деррида) протестуют против отнесения себя к структурализму. Работы Барта сосредоточены вокруг определения социального смысла семиологии. Начав с утверждения, что наука о знаках может и должна активизировать социальную критику, показывая искусственность, “произведенность”, “произвольность” якобы естественных стереотипов языка, мысли, восприятия, он в поздних своих работах обосновывал идеи “политической семиологии”, возлагая на язык ответственность за неискоренимую вездесущность власти, поскольку власть, по Барту, изначально вписана в язык. Для Деррида, которого в известном смысле можно отнести уже к постструктуралистам, главное — это “деконструкция” текстов культуры (прежде всего философских), т. е. выявление в них незаметных на первый взгляд внутренних противоречий. Фуко исследует дискурсивные (Дискурс) формации в психиатрии, медицине, гуманитарных науках, т. е. изучает способы восприятия, классификации, распределения “здоровья”, “знания” в социальном пространстве. Любое разграничение здоровья — болезни, нормы — патологии, истины — лжи зависит, по Фуко, от распределения “символической собственности” или иначе — от права различных социальных групп говорить, называть, высказываться о чем-то. Именно эти возможности высказывания, сосредоточенные в различных “рычагах власти”, лежат в основе всякой теории и всякой практики — всего, что воспринимается и осознается в данный исторический период. Концепция речи (дискурса) как того общего, на чем основываются отношения между языком, соц. реальностью и опытом, определяет собой творчество Фуко 60-х гг. В более поздних работах, посвященных истории пенитенциарных систем и сексуальности в Европе, на первый план выходят отношения власти и знания. Поскольку самый смысл социальности — ее историчность — не может быть адекватно отображен посредством структуралистских методов, предпринимались попытки преодолеть изначальную ограниченность структурализма и приспособить его к исследованию социальных процессов {Генетический структурализм Гольдмана и др.). Представители структурализма продолжают оказывать влияние на современное развитие французского обществ, мысли (“новая философия”, политология, социология, социальная психология и др.).

4. Символический интеракционизм

  Это научное направление возникло как реакция на структурно-функционалистские макротеории, пренебрегающие изучением роли межчеловеческих взаимодействий (интеракций) в создании и функционировании социальных структур. Создателем этой теории является Дж. Г. Мид (1863—1931). Он рассматривает личность как социальный продукт, обнаруживая механизм ее формирования в ролевом взаимодействии.

  Г. Блюмер (1900—1987), представитель Чикагской школы символического интеракционизма, утверждал, что социальный мир демонстрирует такие же качества плавного течения, развития, творчества, какие мы находим в общении за обеденным столом. Фактически этот мир и состоит из общения — такой взгляд на социум разделяют все теоретики интеракционизма, рассматривающие историческое развитие как детерминированное индивидуальным творчеством и в свою очередь детерминирующее его.

  В наиболее краткой и четкой форме основные предположения этой теории изложены в работе Герберта Блюмера «Символический интеракционизм: перспективы и метод»:

  1. Человеческая деятельность, по его мнению, осуществляется в отношении объектов на основании тех значений, которые они им придают.

  2. Эти значения есть продукт социального взаимодействия (интеракции) между индивидами.

  3. Эти значения изменяются и применяются посредством интерпретации — процесса, используемого каждым индивидом в отношении знаков (символов), окружающих его. Все представленные положения являются следствием обобщения основных черт, которыми человеческое бытие отличается от существования животных. Сравнивая две эти сферы, интеракционисты останавливаются на языке как факторе, придающем решающее значение человеческому взаимодействию. Они указывают на символическую природу языка, на его способность порождать одинаковые реакции на языковые конструкции при общении с любым индивидом, способность при обмене символами как бы ставить себя на место другого.

 В то же время любой языковой символ (слово) является частным значением, возникшим в результате частного взаимодействия и имеющим договорную (контрактную) природу. Он считается следствием человеческого стремления к достижению практических результатов в кооперации друг с другом. Такой же тонкий, внутренний процесс создания значений в ходе постоянного взаимодействия и составляет основной путь происхождения и развития социального мира. Мы создаем наш мир, определяя, обозначая его, придавая ему смысл: кусок дерева — всегда кусок дерева, в нашей деятельности он становится столом, стулом, прикладом ружья и т. д. Означая его, мы тем самым задаем роль, которую он будет играть во взаимодействии — за ним можно есть, читать, работать. Мы развиваем и изменяем значения, и с ними изменяется наш мир[5].