Введение

Отношение к русской культуре у деятелей мировой культуры сложно и даже загадочно. Самое интересное, что это отношение сложилось уже давно. Полтораста лет назад оно ощущалось уже настолько отчетливо, что один из - самых образованных и приобщенных к европейской культуре поэтов России Федор Иванович Тютчев сформулировал это отношение и его причины в четверостишии:   

Умом Россию не понять,   

Аршином общим не измерить:   

У ней особенная стать,   

В Россию можно только верить,   

Вместе с тем интерес к России и русской культуре огромен. Он особенно ярко вспыхнул с русскими сезонами, плодившимися в Европе с 1907 года под руководством С.П. Дягилева. Важную роль в ознакомлении Запада и Востока с Россией сыграли три потока эмигрантов из России. Первый поток был вызван Октябрьской революцией и гражданской войной".  Второй составили высланные или бежавшие за границу "диссиденты" на закате советской власти, когда многие уже не могли и не хотели уживаться с лицемерием советского режима.

Конечно, определенное расхождение русской культуры с западными культурами наметилось еще в Древней Руси из-за религиозных противоречий православия и католицизма. Однако древнерусские государства и их культура были родственны соседям и соперникам в феодальном мире. В основе этой культурной ситуации - противостояние "почвеннической", "органической", "славянофильский" концепции, базирующейся на изначальной идее всенародного "соборного" единства, на примате патриархального деревенского хозяйства и на признании древнерусской средневековой культуры общей незыблемой основой всей культуры России, - и "западнической", "либеральной" концепции, ставившей во главу угла перестройку России и российской культуры соответственно учению просветителей и революционеров, отмену дарового рабского, крепостнического, каторжного труда и просвещение патриархальной массы трудящихся. В чистом виде каждое из этих  направлений выступало редко среди правителей "почвеннического" направления - Алексей Михайлович и Александр III, среди правителей "западнической" ориентации -  Дмитрий Самозванец и Михаил Горбачев, а деятели культуры тем и сильны, что в их творчестве "традиционное", "народное" уравновешено с "западным", "современным".

Понимание трагедии народа, трагедии культуры, трагедии личности еще впереди, стало быть, и понимание русской культуры еще впереди - не только для западных и восточных читателей и зрителей, но и для нас самих.  

Цель работы – рассмотрение вопроса, связанного с местом и ролью России в мировой культуре.

1. Россия и культурная экспансия

Согласно толковому словарю английского языка Уэбстера «вестернизировать» - значит «оказывать влияние западными идеями и обычаями». Такое же пояснение дается в других справочных изданиях аналогичного типа: «преобразовывать на западный манер характер личности, в особенности, идей, институтов и т.д. восточных народов и стран», «внедрять западные идеи, стиль жизни, труда и т.д.»

Влияние западного мира на другие страны в области культуры глубоко противоречиво. Оно способствует закреплению подчиненного положения этих стран на мировом рынке, приводит нередко к разрушению прежних форм культуры, моральных норм и ценностей без полноценной замены их новыми, к подрыву духовного потенциала общества. Поэтому экспансия Запада встречает отрицательное отношение общественности, а политика многих государств направлена на отпор культурной экспансии Запада или, по крайней мере, на ее ограничение. Это экспансия все чаще определяется в международных документах как культурный империализм.

В новейших исследованиях подчеркивается, что империализм может принимать разные формы и способен действовать в разных сферах. Обычно перечисляются пять форм империализма: экономический, политический, военный, коммуникационный и культурный. Понятие «культурный империализм» раскрывается обычно как использование политической и экономической власти для возвышения и распространения ценностей и обычаев иностранной культуры за счет культуры другой нации. Перечисленные виды империализма присутствуют постоянно, но роль, отводимая каждому из них, может меняться, что приводит к перестройке методов воздействия - в зависимости как от глобальной ситуации, так и от возможностей, к которым  империализм может прибегать в данной конкретной стране.

В сфере самой культуры характерными чертами культурного империализма считаются следующие:

-                       перенесение образа жизни и потребительских ориентаций, присущих западному обществу;

-                       насаждение западной культуры, как универсальной, исключающей вклад других культур;

-                       стремление достичь путем культурных связей политических целей;

-                       односторонний поток информации - от «центра» к «периферии» (то есть от крупнейших западных компаний в области индустрии развлечений и средств массовой информации и коммуникации к многочисленной аудитории в других странах);

-                       формирование социально-культурной элиты, которая должна способствовать утверждению прозападных ориентаций и служить тем самым опорой влияния Запада.[1]

Культурная экспансия - важная составная часть и необходимая предпосылка деятельности транснациональных корпораций, подчиняющих себе различные сферы общественной жизни в развивающихся странах. Деятельность транснациональных корпораций (ТНК) не ограничивается экономикой; она дополняется как политическим давлением на правительство или же на оппозиционные силы, так и интенсивным социальным и культурным влиянием. Для своего успешного функционирования ТНК внедряют соответствующие социальные и духовные механизмы в принимающее общество. В результате происходит не только изменение людей потребления, но и перестройка всей системы ценностных ориентаций в которой доминирующей становиться установка на потребление.

ТНК придают значение социально-культурным инвестициям, чтобы обеспечить интересы своего производства. Они обеспечивают производство такой масскультуры, которая ведет к идеализации образа жизни, идеологии, ценностей, мировоззрения и искусства метрополий, к их некритическому принятию, порождая чувство неполноценности в отношении к собственным культурам.

ТНК претендует на деидеологизацию своей деятельности, сводящейся якобы только к производству и продаже товаров, обеспечению культуры бизнеса и культуры потребления, что будто бы и означает их ориентацию на материальные интересы. На самом деле, вместо прежних мифов, в которые облекались человеческие отношения в доиндустриальных обществах, капитализм утверждает товарный фетишизм. Товар не только продается; он функционирует в огромной степени как часть соответствующего образа жизни, предполагаемого всей системой средств массовой коммуникации, массовой культуры и рекламы. Здесь опять-таки существует высокая степень монополизации. Крупнейшие корпорации по «производству» культуры: кинофильмов, телевизионных программ, музыкальных записей, журналов, газет, книг, игр и т.д. - принадлежат США, хотя с ними в острую конкуренцию вступают японские, английские и французские компании.

Реклама способствует внедрению завышенных потребностей, непригодных для данного общества. Ломка прежних потребностей, тесно связанных с обычаями и этническими культурами, приводит к разрушительным последствиям во всей системе привычных ориентаций и стремлений. Впрочем, подчас в культуру потребления с большой готовностью включается местная экзотика, также служащая целям престижного потребления и досуга. «Чудеса» Востока и Африки входят в реестр коммерческих доходных предприятий.

Если интересы самих ТНК оказываются вполне удовлетворенными видимым расширением потребления производимых ими продуктов, то это нельзя сказать ни об интересах широких слоев населения, ни об интересах общества в целом. Предлагаемый им образ жизни дорого стоит как в прямом, так и в переносном смысле. За него нужно расплвчиваться подчинением своей жизни и труда законам капиталистического производства. Которые оказываются гораздо более безжалостными, чем прежние тотемы, табу и религиозные запреты.

Распространяясь на различные сферы образа жизни, такого рода потребительские ориентации нередко сказываются весьма драматично не только в социальном, но и прямо в экономическом плане. Широко известный пример пагубности такого потребления, навязываемого массовой рекламой с использованием социально-психологических факторов, - деятельность швейцарской фирмы «Nestle», пропагандирующей во многих странах мира искусственное кормление младенцев с использованием продуктов этой фирмы. Замена естественного вскармливания бутылочным приводит к значительному росту расходов на импорт, превышающим в ряде африканских и азиатских стран бюджет органов здравоохранения. Другим результатом такого навязанного потребления в условиях низкого уровня жизни становиться повышение уровня детских заболеваний. По ориентировочным подсчетам все это обходится развивающимся странам в сотни миллионов долларов. И это лишь один пример того, как культурно-психологические средства используются для усиления экономической зависимости.[2]

2. Вестернизация отечественной культуры

Вхождение России в единый "общеевропейский дом", в некую единую мировую цивилизацию — такую задачу поставила перед страной нынешняя власть. В результате мы наблюдаем небывалую в истории страны полную ориентацию правящей элиты лишь на нормы западной цивилизации.

Характерной чертой сегодняшней тотальной вестернизации является ее сознательно-организованный характер. Твердо провозглашается задача внедрения в общество западных ценностей (прежде всего норм предпринимательства). Традиционные ценности отечественной культуры объявляются глубоко устаревшими и вредными.

Особенно форсированной вестернизации подвергается система воспитания и образования. И это понятно. Базовые ценности общества, стандарты и нормы деятельности, правила поведения и т.д. передаются новым поколениям через систему воспитания и образования, и таким образом гарантируется сохранение самобытности культуры.

Вслушаемся в тон жестких директив современных западников. "Русская народная сказка глубоко противостоит ценностям либерализма и вообще цивилизации. Она несет идею догосударственной, крестьянской утопии, глубоко антипрагматична. Сегодня стоит неотложная задача создать целый пласт отечественной литературы для самых маленьких и для детей, ориентированный на модели, сложившиеся в либеральной цивилизации". Ставится задача создания литературы, "раскрывающей историю человечества как историю становления и развития рынка. Вестерны, воплотившие ценности индивидуализма и либерализма, стоило бы показывать по утрам каждое воскресенье на телевидении и распространять в видеопрокате".

Культурная экспансия Запада, агрессивное наступление массовой культуры на современное общество столь очевидны, что не требуют особых доказательств. Однако речь идет не только и не столько о дурном заимствовании. Проблема гораздо шире. Сегодня мы вновь вынуждены задавать себе вопрос: можем ли мы рассматривать ценности западной цивилизации как некое совершенство, или сами эти ценности должны быть пересмотрены. Следует ли России всецело ориентироваться на образцы современного западного опыта? Наконец, в условиях агрессивной вестернизации особую актуальность приобретает вопрос о специфике перенесения западного опыта на российскую почву в предшествующей истории, вопрос о том, как принимала и усваивала Россия западноевропейские идеи прежде.

Нынешняя правящая элита и обслуживающие ее "команды" пытаются представить вестернизацию как продолжение европеизации России. Ссылки на петровскую эпоху становятся хорошим тоном. Однако примеривание на себя петровского кафтана — опасное занятие...

Каков же был истинный характер петровской европеизации? В настоящее время в науке утвердилась точка зрения, что петровские преобразования не означали радикального разрыва с прошлым, не разорвали культуру России надвое. Еще В.О. Ключевский считал петровскую европеизацию обусловленной чисто государственными и прежде всего внешнеполитическими потребностями ("Война привела его и до конца жизни толкала к реформам"). Осознавая главную угрозу России со стороны Запада, основной смысл европеизации Петр видел в повышении военной и экономической мощи государства как гарантий его независимости. И в этом смысле европеизация спасла Россию от Европы. Петр отнюдь не ставил задачу тотального перенимания западных ценностей, его заимствования не подавили культурного своеобразия России, носили исключительно выборочный характер. От западной культуры усваивалось лишь технорациональное, промышленное, все то, что прежде всего способствовало успешному решению внешнеполитических задач, позволяло адекватно ответить на вызов Запада. Далеко не случайно Петр "оставался рассеянным, безучастным зрителем, когда ему показывали другие стороны европейской жизни".

И последующая европеизация России не привела к стиранию этнокультурного своеобразия. Русское общество оказалось способным критически переосмысливать и трансформировать чужой опыт, нейтрализовывать его негативные последствия, превращать всякое заимствование в нечто свое:

"... Начался двойной процесс в русском уме. С одной стороны, он заметил, что не весь запас усвоенных им идей так, целиком и может быть приложен к русской действительности, что некоторые из этих идей имеют местную окраску, что они не должны пропасть, но измениться при их приложении к русской действительности. Мы начали критически относиться и к идеям западноевропейской цивилизации.

С другой стороны, мыслящий человек заметил, что на новорасчищенной почве нельзя прямо сеять эти идеи, что можно продолжить работу, посредством которой русские нравственные обычаи и понятия были бы приспособлены к тем идеям, на которые должен стать созидаемый порядок русской жизни".

Отмеченная особенность восприятия и усвоения западного опыта в предшествующей истории сегодня должна быть учтена в полной мере.

Неверно, что в результате петровской европеизации часть русского общества (дворянство) полностью переориентировалась на ценности иной культуры, стала иностранцем в собственной стране. Говорить о появлении в русской культуре, начиная с Петра I, двух противоположно направленных субкультур — значит принимать форму за суть. Различия между культурой образованного общества и культурой народа (не затронутой европеизацией) имели чисто количественный, а не сущностный характер. Основные западные ценности — индивидуализм, идеалы предпринимательства и т.д. — находились вне ценностных мотиваций русского дворянства (отвергала западную "буржуазность" и русская интеллигенция). Вся ментальность, вся "картина мира" дворянина были никак не затронуты "онемечиванием". Жизнь дворянина, вся система его воспитания и образования в соответствии с ценностными нормами и стандартами общества неразрывно связывали дворянство с традиционной культурой, о чем красноречиво свидетельствует русская классическая литература и прежде всего дворянская мемуарная литература.

Александра Толстая в своих воспоминаниях об отце рисует типичную картину жизни русского дворянства: "Жили спокойно, не торопились, ездили на перекладных сотни верст, думали, читали, жгли свечи... Никто не страдал от медленности передвижения, снежных сугробов, метелей, отсутствия ванн, оторванности от городской цивилизации. В помещичьих усадьбах вечно толпились странники, юродивые, богомольцы, суетились приживалки, под праздники в красных углах теплились лампады, родители почитались, вообще жилось хорошо и спокойно" .

Иностранные языки, европеизированный быт, одежда, правила этикета лишь имитировали стандарты западной культуры, но при этом психический стереотип, весь строй внутренней жизни образованного общества "оставались неизменными и представляли собой матричное воспроизводство стабильных норм и эталонов, содержащихся в ядре культуры". Нынешний опасный раскол общества на людей, исповедующих исключительно западные ценности, и "старых русских", ориентированных на традиционные базовые ценности социума, не имеет аналогий в предшествующей истории страны.

Идея представить себе вестернизацию как продолжение европеизации совершенно безосновательна. По своим целям и результатам — это противоположно направленные процессы (при внешнем чисто формальном сходстве).

Можно, конечно, считать Россию "отсталой" Европой, которую надлежит "подтянуть" до нужного уровня, можно в конце концов объявить ошибочными и устаревшими идеи русской общественно-политической и философской мысли XIX в., но преступно, превознося западные ценности и целенаправленно внедряя их в общественное сознание, умалчивать об опасных симптомах внутренней болезни Запада и ее причинах. Прописывая "лекарство", наши "эскулапы" скрывают ужасающие последствия его приема.

Вопрос об особом культурно-историческом месте России, о ее неевропейском характере, ее самобытности был поставлен еще в XIX в. русской философской и общественно-политической мыслью. Именно она первой открыто выступила против претензий европейского самосознания отождествить себя с неким эталоном человеческой природы.

Со времени разделения христианства на римское (западное) и восточное (византийское) западноевропейская культура пошла своим путем, а высшие духовные ориентиры России в силу особых географических, религиозных и исторических причин стали развиваться по своим законам. Россия, место встречи двух культурных потоков и традиций — западной и восточной — выработала особые духовные ценности, свое видение добра, красоты и истины, свой особый мир, свой тип человека, который в лице его лучших представителей стремился к личной святости и нравственному совершенствованию. Главенствующее место в народном сознании занимали представления о совести, справедливости, правде, нестяжательстве — преобладании моральных приоритетов над материальными. Если на Западе в итоге основой стали индивидуализм и вытекающая из него конкурентная борьба, то в России во главе всегда стоял коллективизм.

В разговоре о путях и судьбах России еще не сказано последнее слово. Вкратце можно выделить две основные точки зрения. Первая представлена "патриотами" и "неоевразийцами" (опирающимися на идеи почвенничества, славянофильства и евразийства прошлого). Сторонники ее рассматривают Россию как особый культурно-исторический тип цивилизации со своими самобытными качествами. Будущее страны они видят основанным на возрождении и обновлении ее традиционных духовно-нравственных ценностей. Будущее страны связывается не с "возвратом" или "вхождением в Европу", а с выработкой собственного пути на основе сохранения культурной идентичности, а потеря самобытности отечественной культуры и уничтожение традиционных культурных ценностей рассматривается как тормоз для успешного развития страны.

Вторая точка зрения представлена неозападниками — нынешними демократами. Для последних Россия — "отсталая Европа", причем преодолеть эту отсталость возможно лишь одним путем — войдя в Европу, восприняв и переняв ее ценности. Единственно ценным в прошлом признается лишь незавершенная, не доведенная до конца европеизация. Культурно-историческая самобытность России для них не более чем обуза, тормозящая успешное слияние с западной цивилизацией.

Развитие Запада привело к великим достижениям в сфере материального производства. Индивидуализм явился основной движущей силой модернизации, обеспечившей изобилие материальных благ. Но тот же беспощадный и хищный индивидуализм стал стимулом для развития болезни западной цивилизации. Первой на симптомы внутренней болезни Запада, еще скрытых от глаз европейцев, указала русская общественно-политическая и философская мысль XIX в. Слова о духовном перерождении, о "европейском мещанстве" сказаны были еще западником А.И. Герценом. О том, что живой дух европейской культуры утрачен, что Европа больна, и болезнь эта может затронуть Россию, первыми сказали славянофилы. Идеи русских мыслителей перекликаются с работами западных философов XX в., которые лишь спустя многие десятилетия увидят и почувствуют "распад души" европейских народов, угасание и деградацию европейской культуры.[3]

Особое место в критике Запада принадлежит Ф.М. Достоевскому. Глубоко любивший Европу, он признавал европейскую цивилизацию "кладбищем", Европа была для него "мертвой". "Цивилизация, — писал Достоевский, — вырабатывает в человеке только многосторонность ощущений... и ничего больше". Он резко критиковал меркантильность, стремление к узкопонимаемой полезности, был убежден, что принцип "разумного эгоизма" способен создать лишь "муравейник", что "разумный эгоизм" уничтожает главное в человеке — его свободу, творчество, самовыражение. Систему "разумного эгоизма" писатель считал ответственной за тот хаос, который царит в душе европейца. Сегодня, когда мы видим ужасающие последствия агрессивного и беспощадного индивидуализма, кто станет отрицать провидческую правоту Достоевского?

Русская философия, критиковавшая крайний индивидуализм и рационализм европейской цивилизации, впервые сказала о пагубной односторонности развития Запада. О гибели внутреннего человека как показателе глубочайшего кризиса европейской культуры писал Н.А. Бердяев. Буржуазная цивилизация, считал философ, обезличивает человека, делает его бездушным автоматом. Власть техники убивает живую душу. Бердяев писал о беспредметности европейской культуры, о беспредметном обществе, не ведающем, во имя чего живет. "Индивидуалистическая цивилизация XIX в. с ее демо-кратией, с ее материализмом, с ее техникой, с общественным мнением, прессой, биржей и парламентом, — писал он, — способствовала понижению и падению личности, отцветанию индивидуальности, нивелировке и всеобщему смешению".

Развитие техногенной цивилизации в XX в. вызвало мощную и серьезную критику техногенной культуры виднейшими западными философами. Рационалистическая цивилизация обречена, она есть деградация высших духовных ценностей культуры (О. Шпенглер), человек в ней теряет свою сущностную самость (Г. Марсель), общий смысл бытия, поглощается обществом, "патологически нарушается высшее чувство ориентирования" (А. Швейцер).

"Поглощение современного человека обществом... — это, пожалуй, наиболее существенная черта его сущности, — писал выдающийся гуманист XX в. Альберт Швейцер, — "море несправедливости, насилия и лжи, захлестнувшее ныне все человечество... с невероятной жестокостью превращают современного человека в несвободное, несамостоятельное, бездумное, лишенное чувства гуманности существо" .

Развитие в XX в. техногенной цивилизации, которая подвела человечество к пропасти самоуничтожения, заставило переоценить культурные традиции Запада, основанные на рационализме, показало исчерпанность резервов ее роста. И проявляется это прежде всего во внутренней опустошенности человека, исчерпанности духовно-нравственных ориентиров, о чем свидетельствуют все возрастающее количество индивидуальных психических расстройств, культивирование чувственности, эксперименты над человеческой телесностью. Потеря смысла жизни наряду с увеличивающимися психическими нагрузками вызывает тягу с наркотикам и транквилизаторам. Стремление восполнить духовную ущербность современной западной культуры ведет все к возрастающему увлечению восточными учениями.

Многие болезни Запада, о которых идет речь, характерны и для сегодняшней России. Но это лишь следствие бездумной вестернизации всего образа жизни, страшная цена, которую мы платим за отказ от своего этнокультурного своеобразия.

Об исчерпанности резервов роста западной цивилизации свидетельствуют и многочисленные глобальные кризисы и катастрофы. Запад задыхается от экологических проблем. Потребительски- материальная мотивация деятельности, беспощадный индивидуализм и иные ценности либерализма вызывают хаотичное потребление природно-экологических ресурсов и способны лишь создавать, а не решать экологические проблемы. Именно техногенная цивилизация ответственна за глобальные кризисы и катастрофы.

Радикальные реформаторы прямо указывают, что только на основе абсолютной свободы частной собственности и рыночных отношений возможно включение России в мировую цивилизацию. Будущее страны связывается исключительно с успешным усвоением идей, ценностей и жизненной практики Запада. Рассматривая процесс вестернизации как безальтернативный, наши реформаторы настаивают на обязательности западного пути как единственного условия успешной модернизации экономики. Но, может быть, русская культура, которая сложилась исторически, не может принять вызов технотронной цивилизации, а сохранение самобытности и традиционных культурных ценностей, действительно, является тормозом для создания эффективной экономики?

В общей истории человечества эпоха индивидуалистической культуры является скорее исключением, чем правилом. Следует не преувеличивать роль индивидуалистической культуры Запада (особенно учитывая горький опыт развития технотронной цивилизации в XX в.), а изучать другие возможности. И в этой связи особый интерес представляет развитие послевоенной Японии.

По мнению японских культурологов, основными атрибутами японской личности являются взаимозависимость, опора на взаимопомощь и взгляд на межличностные отношения как на цель саму по себе. Эти черты обеспечивают, на взгляд японоведов, гораздо большую эффективность японского общества в современном мире, т.к. в нем "человеческие ресурсы организации могут быть лучше использованы, чем в ориентированных на специализацию системах найма".

Характеризуя японский вариант коллективизма, известный американский культуролог Ф.Л. Сю отмечает большую перспективность традиционных японских социальных моделей для успешного развития современной экономики. Высокие темпы индустриализации, по мнению Ф.Л. Сю, объясняются "сохранением традиционной инфраструктуры социальной организации, но отнюдь не внедрением западной модели межличностных отношений". Японские исследователи отмечают, что японцы работают лучше, когда они трудятся в коллективе с другими, чем в одиночку. Коллектив и личность воспринимаются здесь скорее в гармонии друг с другом, нежели противопоставляются. Опыт Японии свидетельствует, что различного рода коллективизм и другие традиционные ценности японской культуры не только не выступают препятствием успешной модернизации страны, но являются огромной мобилизующей силой, ускоряющей развитие современной экономики.[4]

Сможет ли Россия найти путь, аналогичный японскому, т.е. на основе духовно-нравственных начал собственной цивилизации обрести путь, соответствующий условиям конца XX в., или всеобщая вестернизация, действительно, безальтернативна?

Казалось бы, Россия благополучно пережила европеизацию, сумев сохранить свою самобытность, и Европой так и не стала, стало быть, переживет она и нынешнюю вестернизацию? Однако опыт предшествующей европеизации вселяет слабую надежду, ибо сегодня мы имеем дело с принципиально иной ситуацией. Безусловно, западный опыт внедрялся в российскую действительность многократно, и после всех этих прививок Россия сумела сохранить свою культурную самобытность. Но говоря о европеизации, следует помнить, что она не затрагивала жизнь народа. Западные ценности не только не внедрялись в народ и были ему чужды, но и просто оставались незнакомы ему. С появлением массовой культуры вестернизация приняла угрожающе тотальный характер, идет наступление на культуру всех слоев общества. Киноиндустрия, телевидение, газеты и журналы, шоу-бизнес, звуко- и видеозаписи — вся массовая культура, пропагандирующая стиль жизни, ценности и стереотипы Запада, влияет на все современное общественное сознание. Нынешняя вестернизация имеет хорошо организованный характер, и через массовую культуру идет активное внедрение западных ценностей во все слои населения.

Вторая особенность сегодняшней вестернизации связана с характером правящей власти. Никогда в предшествующей истории правящая элита не была столь "чужой среди своих" соотечественников, а ее ориентация не была так жестко привязана исключительно к Западу. Наконец, для реализации идеи вестернизации России необходимы носители вестернизированной культуры. И они уже появились в достаточном числе. Все эти обстоятельства заставляют считать идею о полной бесперспективности вестернизации России, о вечной "обреченности" России на свой собственный путь излишне благодушной.

И все же многое позволяет смотреть на будущее русской культуры с надеждой. В России сегодня есть социальная сила, способная конструктивно сопротивляться тотальной вестернизации страны и искать ей альтернативу. Это национально-патриотические движения. Неприятие в большинстве народа откровенного бесстыдства, стяжательства, усиливающийся протест против роста индивидуалистических настроений позволяет надеяться, что внедряемая сегодня в массовое сознание этика индивидуализма будет в конце концов отторгнута как чужеродная социокультурному коду России.

Механическое перенесение западных ценностей на почву русской культуры способно породить лишь химеру. А. Зиновьев совершенно прав, утверждая, что в России "нет и не будет никогда ни демократии, ни рыночной экономики такого типа и уровня, как в странах Запада... На этом пути получится лишь жалкая имитация западных форм жизни в сочетании с оккупационным самодурским режимом". Возрождение страны возможно только на собственной почве, на основе нравственного опыта российской цивилизации, ее культурных ценностей, обращенных к душе человека. Без корней, вне базовых ценностей собственной культуры у России нет будущего, ибо "грядущее (по словам ее поэта) лишь извечный сон корней". Нам суждено не "вхождение" в Европу, а поиск на базе духовно-нравственных начал собственной цивилизации своего пути, соответствующего условиям конца XX в.[5]

Заключение

Сегодня, оглядываясь назад, можно  усмотреть в едином теле русской культуры множество разделительных линий и границ. На нашу культурную историю, конечно же, влияли  политические, идеологические, эстетические  пристрастия эпох. Но среди самодовольства пристрастий всегда оставался срединный путь —  мощное течение традиции, определявшей  существование целого. Частные, приватные пути  не всегда совпадали с общим течением, уводя  многих в "культурные тупики", которые, как оказалось, более всего и впечатляют наших   современников. Именно ереси и отклонения (многочисленные перверсии) "пользуются  спросом" среди журналистов и исследователей.  Культуротворчество сменилось  интерпретаторством и культуропользованием. А  золотой век отечественной культуры, последовавший за кратким (и по историческим, и по  человеческим меркам) проблеском пушкинского гения, уже далеко за горизонтом. Тоска по мировой  культуре, если она ещё и осталась, — это ныне  тоска по пушкинской эпохе. Василий Макарович Шукшин так писал об отечественной культуре: "Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту... Именно такое понимание самобытности позволит нам, современникам, сохранить свое собственное национальное самосознание и противостоять единообразию и унификации многоцветной оригинальности российского права, искусства: архитектуры, живописи, музыки, литературы; православия и национального характера.

Список литературы

1.                        Верещагин В.Ю. Лекции по русской культуре. – М.: ИНФРА-М, 2001. – 375 с.

2.                        Ерасов Б.С. «Социальная культурология. - М.: Аспект - Пресс,2002.  - 342 с.

3.                        Жильцова Е.И., Егорова Э.Н., Сухолет И.Н. Политическое и духовное развитие современного общества. -  М.: Просвещение, 2003. – 397 с.

4.                        Захаров Е.Н. Российская цивилизация. - М.: Школа-Пресс, 2003.  -386 с.

5.                        Махнач В.Л. Социальные традиции в русской культуре. – М.: Логос, 2000. – 380 с.

6.                        Фетисов А.В. Пути русской культуры. – М.: ЮНИТИ, 2002. – 429 с.

[1] Ерасов Б.С. «Социальная культурология. - М.: Аспект - Пресс,2002.  – С. 107

[2] Верещагин В.Ю. Лекции по русской культуре. – М.: ИНФРА-М, 2001. – С. 80

[3] Фетисов А.В. Пути русской культуры. – М.: ЮНИТИ, 2002. – С. 239

[4] Жильцова Е.И., Егорова Э.Н., Сухолет И.Н. Политическое и духовное развитие современного общества. -  М.: Просвещение, 2003. – С. 174

[5] Захаров Е.Н. Российская цивилизация. - М.: Школа-Пресс, 2003.  – С. 75