Извечной заботой литературоведения всегда были поиски прообра­зов героя в том или ином произведении писателя. В книгах Ремарка про­образ героев не надо и искать: при всем разнообразии их судеб, профессий, обстоятельств и места действия в основе их личности заложены легко угадываемые черты самого Ремарка. С неизменной щедростью наделяет их писатель собственными чертами характера, событиями своей биографии, своим мироощущением и миропониманием. В литературе, конечно, такое не редкость. Но своеобразно положение, в которое ста­вит своих героев Ремарк по отношению к самому себе: в то время как другие писатели чаще всего не выходят из-за кулис повествования, выступая в качестве режиссера описываемых событий, их интерпретатора или даже просто повествователя-летописца, Ремарк незримо присутствует среди них, а его герои воспринимаются скорее всего как его братья. В это братство приглашается и читатель. Братьям же по самой природе полагается знать друг друга близко и полно.

В своем сочинении мы познакомимся с одним из известных творений Э.М. Ремарка  «Вре­мя жить и время умирать». Данное произведение было опубликовано в 1954 году и описывает события второй мировой войны на Восточном фронте в переломный момент битвы за Москву.(1,268)

Центральными темами в работе станут обыденность смерти и любви военной поры. Ремарк, сам воевавший в первую мировую войну, и знающий о ней не понаслышке, сумел простыми словами достичь высокого мастерства в описании войны и всех ее проявлениях.

1. Обыденность смерти в романе Э. М. Ремарка «Время жить и время умирать»

С первых строк романа мы погружаемся с головой в кошмары войны и что самое страшное - герои романа воспринимают эти кошмары как обыденную реальность. Первые строки романа дают физическое определение запаха смерти и отличие запаха африканской смерти от смерти в России. Отличие очень простое и обыденное: «Эта смерть была сухая, в песке, под солнцем и ветром. В России же смерть была липкая и зловонная».(3,218) Здесь смерть имеет свое климатическое различие: в Африке – жара и отсутствие влаги, а в России – зимние морозы и метровые сугробы. С первых предложений повествования определяются трудности войны в России, но в то же время обыденность смерти проступает и здесь: «Видите руку? Откопать и похоронить, если немец! Хотя пари держу никакой он не немец. Подошел Штейнбреннер.

Пари? …На сколько?»(3,221)

Даже в таком небольшом эпизоде просматривается рутинность смерти и в этом проявляется талант Ремарка-писателя – подать страшные события с еще более страшной обыденностью. Даже смерть надоедает, и люди пытаются найти в ней развлечения. Не задумываясь над тем, что через час можно самому оказаться на месте убитого.

Совсем в другом ракурсе выглядит расстрел русских партизан. Здесь происходит казнь, и Ремарк описывает совсем не однозначное отношение у солдат к ней. Некоторые, как Штейнбреннер, вызываются добровольцами, а другие – Зауэр, Гребер – воспринимают расстрел как необходимость, которая не оставила им выбора: «Гребер решил стрелять в русского, стоявшего с левого края. Раньше, когда его назначали в такую команду, он стрелял в воздух, но теперь давно этого уже не делал. Ведь людям, которых расстреливали, это не помогало… Тогда процедура повторялась, и в результате пленные дважды подвергались казни.» (3,229) В некотором смысле здесь прослеживается гуманность – дать умереть без дополнительных мучений.

Главным героем романа является обычный солдат германских войск Эрнст Гребер – он ничем не хуже и не лучше остальных солдат и единственным отличием от других солдат роты является то, что он скоро отправится в отпуск и это воспринимается как чудо. Потому, что время побед и бравурных маршей закончилось и рота, в которой служит Эрнст, несет большие потери. Для многих сослуживцев и для самого Гребера подписание документов на отпуск казалась несбыточной мечтой. Даже перед отпуском смерть не дает о себе и идет по пятам за Эрнстом. Во время налета бомба попадает в подвал,  где находилось его отделение и рядом с ним погиб рядовой, которого засыпало во время налета и Греберу пришлось во время налета держать его за руку, тем самым поддерживая его, но все усилия оказались напрасными: «Вскоре принесли инструменты и откопали засыпанного. Оказалось – Ламмерс. Это был щуплый малый в очках. Нашли и очки. Они валялись в нескольких шагах, целы и невредимы. Ламмерс был мертв.»(3,250) Простота, с какой описывается смерть, завораживает, а такие детали как целые и невредимые очки придают будничность происходящему. Смерть и после этого случая не отпускает Гребера далеко от себя, вернее она как бы играет с ним. Гребер вместе с Шнейдером заступили в караул, и только случай оставил в живых Эрнста: ««Шнейдер… - думал он. – Пойди я вправо, а он влево, они бы шлепнули меня».

Но при этой мысли он ничего особенного не почувствовал. Так бывало уже не раз. Жизнь солдата зависит от случая.»(3,252)

В этот же день подписываются отпускные документы Гребера и он не чувствует ничего кроме вины перед теми кто остался на передовой и ему на миг даже кажется, что он дезертир.  Но игра со смертью продолжается, хотя создается такое впечатление будто в глубоком тылу она не сможет достать Гребера: «Наступил полдень. Солнце тускло светило сквозь серую пелену туч. Снег слегка поблескивал. Внезапно в душе у Гребера вскрылось что-то, горячее и бурное, и он впервые понял, что спасся, что уезжает от смерти все дальше, дальше; он ощущал это совершенно отчетливо, глядя на изъезженный снег, который метр за метром убегал назад под колесами машины; метр за метром уходил Гребер от опасности, он ехал на запад, он ехал на родину, навстречу непостижимой жизни, ожидавшей его там, за спасительным горизонтом». Призрачность такого спасения развеивается сразу же по приезде в родной город и Эрнст осознает, что война настигла его и здесь, и нет ни тыла ни фронта, есть только смерть и ощущение одной большой катастрофы и спрятаться от нее нет возможности. Смерть и здесь не отпускает его далеко и незримо преследует и наблюдает за ним: «Неправда! Сейчас я проснусь и увижу, что я в доте, в подвале русской безымянной деревни… Это же Россия, а не Германия, Германия невредима.»(3,274)

Та же обыденность смерти настигает его и в родном городе, те же бомбежки, те же завалы. Только здесь в основном старики, женщины и дети гибнут под завалами: «У одних были закрыты глаза, у других сложены руки, но большинство лежало в том виде, в каком их нашли, только руки были прижаты к телу да вытянуты ноги, чтобы мертвец занимал поменьше места.»(3, 311).

Война и здесь диктует свои законы, а смерть преследует Эрнста и ни на шаг не отстает от него. Налеты авиации продолжаются, а вместо русских появляется новый враг – офицеры гестапо и концлагеря: «Угроза миновала. Она обратилась в смерть. Но это была чужая смерть. А к чужим смертям он привык…

Он нес ящик под мышкой. Вероятно, в нем лежал прах вовсе не Крузе. Хольтман легко мог перепутать, - трудно предположить, чтобы в концлагере очень заботились о таких пустяках. Да это было и невозможно при массовой кремации. Какой-нибудь кочегар сгреб несколько пригоршней пепла, запаковал их, вот и все. Гребер не мог понять, для чего вообще это делается. То была смесь бесчеловечности с бюрократизмом, который делал эту бесчеловечность еще бесчеловечнее».(3,464)

Возвращение на фронт ничего не меняет в жизни Эрнста – и здесь  и там рвутся снаряды. Смерть повсюду и игра с ней продолжается: «Их оставалось всего двадцать два человека. Остальные убиты или ранены. А раньше их было сто двадцать человек. Гребер сидел и чистил свою винтовку. Она была вся в грязи. Он ни о чем не думал. Он стал машиной, он больше не помнил о прошлом. Он только сидел и ждал, …., и был готов защищаться».

Но и самые совершенные машины приходят в неисправность. Такая «поломка» произошла и с Эрнстом Гребером: «Гребер поднял свою винтовку и выстрелил. Штейнбреннер покачнулся и упал. Он вздохнул, как дитя. Пистолет выпал из его руки. Гребер, не отрываясь, смотрел на труп».(3,499) Смерть не выпустила свою «игрушку», тем более «игрушке» надоела сама игра. Роман заканчивается тоже смертью, но не зловонной и липкой как в начале, а в буйстве жизни тем самым опровергая и побеждая саму суть смерти: «Растение покачивалось, стоя совсем одиноко на фоне сузившегося горизонта, - ибо он уже уронил голову в траву, - бесшумно и естественно неся ему простейшее утешение, свойственное малым вещам, и всю полноту покоя; и растение это росло, росло, оно заслонило все небо, и глаза Гребера закрылись».(3,500).

2. Тема любви и  в романе Ремарка «Время жить и умирать».

Отпуск Эрнсту Греберу принес не только одни разочарования. За три недели отпуска он нашел свою любовь, такую же неожиданную и случайную как и сам отпуск. По скоротечности и развитии событий эти отношения тоже подстать войне. Случай в этих отношениях играет первостепенную роль как случай в игре со смертью. Первая встреча Эрнста с Элизабет происходит благодаря поискам родителей Гребера. Несчастье, дом родителей разбомбило во время налета авиации, послужил знакомству. Первая их встреча ничем не напоминала любовное свидание и тем более не предвещала никакого продолжения. Эрнст всего лишь пришел узнать о своих родителях, а Элизабет тем более не нужны были никакие отношения – незадолго до этого арестовали ее отца. Да и сама встреча была делом случая – Элизабет не хотела уезжать из дома из-за отца, таким образом она надеялась спасти его или, по крайней мере, не придать: «- Я бы не  ушла оттуда, если бы и было куда. Мне бы казалось, будто я так и бросила в беде своего отца».(3, 298) На этом их отношения могли и закончится, но дом родителей был уничтожен, а поиски родителей ни к чему не привели. Жить ему пришлось с такими же отпускниками как и он. Так что сами по себе эти отношения начали развиваться независимо от воли самого Эрнста и Элизабет: «Он нащупал бутылку и письмо. Выпить? Но за что? За надежду, что его родители уцелели? С кем выпить? С обитателями сорок восьмого номера в казарме?… Разве пойти с этой бутылкой к Элизабет Крузе? Водка пригодится ей также, как и ему.»(3, 314) Одиночество и послужило тем связующим звеном которое соединило их: от Элизабет все отвернулись из-за отца, а у Гребера пропали родители: «Между мной и тобой все иначе. Нам незачем  друг друга морочить».(3, 324) Здесь отсутствуют любовные отношения в обычном понимании: нет долгих хождений под луной, луну они боятся – могут прилететь вражеские самолеты, не любят темноты – она им напоминает темноту бомбоубежища, да и мечты у них не как у обычных влюбленных – уехать в такое место где нет войны. Они почти не разговаривают между собой – вокруг война, а войну они ненавидят и их молчание порой бывает красноречивее слов, а иногда им просто не о чем говорить: «После этих лет, прожитых на краю смерти, вино было не только вином, серебро – серебром, …и Элизабет – не только Элизабет: все они служили символом жизни без убийств и разрушения, жизни ради самой жизни, которая уже почти превратилась в миф, в безнадежную мечту.»(3,335)

Даже желание пожениться не основаны на том что бы создать семью и воспитывать детей – более все обыденнее и в тоже время трепетнее в одно и то же время. Эрнст узнал, что женам фронтовиков выдаю пособие в двести марок, а как таковая любовь она пришла позже, когда они лучше узнали друг друга: « - …Но почему же ты тогда решил жениться на мне?

-         Оттого, что я уже не могу представить себе жизнь без тебя.

Элизабет некоторое время молчала.

-         А ты не думаешь, что то же самое могло бы произойти у тебя и с другой? – спросила она наконец…

-         Может быть, это и могло бы случится у меня с другой, - сказал он. – Откуда я знаю? Но теперь, после того, как это у нас случилось, я не могу представить себе, что вместо тебя могла быть другая.»(3,385)

Даже время их знакомства нельзя измерять только тремя неделями отпуска Эрнста, даже на это война наложила свой отпечаток: « - Почему больше года? Нельзя же считать детство… Ведь это бог знает когда было.

- Я и не считаю. Но я получил почти трехнедельный отпуск за два года, проведенные на передовой. Здесь я уже около двух недель. Это соответствует почти пятнадцати месяцам на фронте. Значит, если считать, по двум неделям отпуска, я знаю тебя чуть не год». Даже расписаться им «помогла» война – фронтовикам не было необходимости ждать определенного времени. Но вот прошли эти три недели отпуска и недолгое счастье Элизабет и Эрнста закончилось. Гребер даже не хочет что бы она пошла провожать на вокзал. Он не хочет долги проводов и уже наверняка знает что больше ее не увидит и хочет запомнить ее не потерянной среди многих провожающих на вокзале, а оставить в памяти те редкие минуты счастья когда война почти не слышна и ее не видно вокруг: «Не провожай меня на вокзал. Я хочу унести с собой память о том, какой ты была здесь, а не в вокзальной сутолоке и давке. В последний раз мать провожала меня на вокзал. Я не мог отговорить ее. Это было ужасно и для нее, и для меня. Долго преследовали меня эти проводы, и затем я вспоминал только плачущую, усталую, обливающуюся потом женщину на перроне, а не мою мать, какой она была в действительности».(3,475)

После трех дней проведенных на фронте Греберу уже казалось, что не было отпуска, не было трехнедельной передышки, было ощущение что он и не уезжал с передовой. Даже письма Элизабет не стали для него тем якорем который держал бы его за жизнь: «Он нащупал в кармане письма Элизабет.  В них жила теплота, нежность и сладкое волнение любви. Но это не был спокойный свет лампы, озаряющий уютный дом, это были обманчивые болотные огни, и чем дальше пытался он следовать за ними, тем глубже засасывала его топь. Он хотел зажечь эту лампу, чтобы найти дорогу домой, но он зажег ее раньше, чем дом был построен. Он поставил ее среди развалин, и она не украшала их, а делала еще безрадостней. Там, на родине, он этого не понимал. Он пошел за огоньком, ни о чем не спрашивая, и готов был поверить, что достаточно только одного – идти за ним. Но этого было недостаточно».(3,492)

Последний аргумент в пользу жизни оказался призрачным огоньком и смерть Эрнста Гребера стала логическим завершением романа – все аргументы в пользу жизни были исчерпаны, даже фронтовая любовь не смогла возродить жажду жизни.

                   Заключение

Темой нашей работы стало рассмотрение проблемы смерти илюбви в романе Эриха Марии Ремарка «Время жить и время умирать». Не только в этом романе, но и во всех других произведениях Ремарк описывает себя поэтому в его произведениях нет фальши и заигрывания перед читателем. При всем разнообразии их судеб, профессий, обстоятельств и места действия в основе их личности заложены легко угадываемые черты самого Ремарка. С неизменной щедростью наделяет их писатель собственными чертами характера, событиями своей биографии, своим мироощущением и миропониманием.

И Ремарк - он сам в совокупности своих творений и его герои, его кровные братья, не подверженные физической смерти, поскольку живут они в мире, талантом писателя воссозданном,— это братство, открытое для сме­няющих друг друга в скоротечности времен поколений. И в этом, думается, заключена своевременность обращения к миру Ремарка в наше смутное, истерзанное большими и малыми бедами время.

Список литературы

1.     Большая Советская Энциклопедия т.21, М., 1975г.

2.     История немецкой литературы т.3, М., 1986.

3.     Книпович Е. За 20 лет, М., 1978.

4.     Ремарк Э. М. Время жить и время умирать, М., 1992.

5.     Советский Энциклопедический Словарь, М., 1989г.