Введение

Солженицын, Александр Исаевич, русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1970. Окончив физико-математический факультет Ростовского университета, в 1942 был призван в армию и, будучи ранен, получил государственную награду. В 1945 его осудили на восемь лет лагерей за критические высказывания по адресу Сталина, допущенные в письме к другу. Получив дополнительно три года ссылки, он был официально реабилитирован в 1956. Повесть «Один день Ивана Денисовича» (1962), живописующая мучительную борьбу за выживание в концлагере, удостоилась похвалы в газете «Правда», органе Центрального Комитета Коммунистической партии.

После января 1966 ни одно сочинение Солженицына не было опубликовано в открытой печати. Тем не менее машинописные копии романа В круге первом, повествующего об ученых в сталинской «шарашке», и Ракового корпуса, рисующего быт и нравы обитателей больницы, издавались за рубежом. В 1970 Солженицын стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. Опасаясь изгнания и не рискуя выезжать в Стокгольм для получения премии, Солженицын в письме в Шведскую Академию согласился принять ее заочно[1].

В 1974 он был выслан за границу; в том же году в Швеции получил премию. Среди других его опубликованных за границей сочинений Рассказы и стихотворения в прозе (1971) и Архипелаг ГУЛаг, 1918-1956 (В 3-х тт., 1973-1976), история советской политической системы. Изданные за границей сочинения Солженицына включают также воспоминания Бодался теленок с дубом (1975), дневник послесталинской эпохи; Ленин в Цюрихе (главы из романа, 1975), портрет основателя советского государства в период перед революцией; Август четырнадцатого (1971, перераб. изд. 1983), где описывается с точки зрения рядовых и офицеров обреченное на неудачу русское наступление в Восточной Пруссии. В 1994, через три года после распада СССР, Солженицын вернулся в Россию.

Недолго прожив в Цюрихе, получив в Стокгольме Нобелевскую премию (декабрь 1975)

Основной работой на долгие годы становится эпопея "Красное Колесо. Повествованье в отмеренных сроках" (переработанный вариант "Августа Четырнадцатого"; "Октябрь Шестнадцатого", оба 1982; "Март Семнадцатого", 1986-87; "Апрель Семнадцатого", 1991; всего 10 томов). Первоначальный план (20 "узлов"), согласно которому повествованье должно было дойти до подавления Тамбовского восстания (весна 1922) и закрыться пятью эпилогами (1928, 1931, 1937, 1941, 1945), оказался невоплощенным (конспект 5-20-го "узлов" "На обрыве повествованья" помещен в конце "Апреля Семнадцатого"). В "Красном колесе" исторические главы, детально рисующие конкретные события и участвующих в них лиц, перемежаются главами романическими, посвященными судьбам персонажей "вымышленных" (как правило, имеющих прототипов). Среди последних особое место занимают Саня Лаженицын и Ксения Томчак, в которых узнаются родители писателя (их счастливому взаимообретению, то есть причине рождения автора посвящены несколько глав в финале "Апреля..."), и полковник Воротынцев, наделенный некоторыми автобиографическими чертами (последняя глава - размышления Воротынцева о судьбе России в смуте - прямо выводит к авторским раздумьям об испытаниях Отечества в конце 20 в.). Изображая любого исторического персонажа, Солженицын стремится с максимальной полнотой передать его внутренний строй, побудительные мотивы действий, его "правду". При этом не устраняется авторская оценка: в революции, понимаемой как торжество зла, виноваты все (а более других - власть, отсюда жесткая трактовка Николая II), но виновные не перестают быть людьми, их трагические заблуждения нередко обусловлены односторонним развитием добрых душевных качеств, личности не сводятся к политическим "личинам". Причину национальной (и мировой) катастрофы Солженицын видит в отходе человечества от Бога, небрежении нравственными ценностями, своекорыстии, неотделимом от властолюбия, и приверженности химерам об установлении "всеобщего благоденствия" на Земле.

В связи с этим целью работы является рассмотрение взглядов Солженицына о судьбе России.

1. Солженицын о судьбах России

А. И. Солженицын - знаковая фигура отечественной нравственно-философской литературы ХХ века и яркая общественно-политическая звезда современной российской жизни. Колоритная, смелая, бескомпромиссная у него публицистика, начиная со знаменитого “Открытого письма вождям Советского Союза”, заклеймившего чванливых партийных чинуш от литературы.

Солженицын — профессиональный, заклятый и яростный антикоммунист. Он пронес свой антикоммунизм безослабно через всю свою жизнь. Его антикоммунизм — бескомпромиссен, он не знает никаких ограничений — вплоть до гибели России. То жуткое настоящее, в котором ныне обретается Россия — колониальный статус с фактической потерей независимости, разваленная армия, голодающее население, погибающая промышленность с многомиллионной безработицей, гибель науки, демографическая катастрофа, когда за семь «демократических» лет погибло 8 млн. человек, не вызвало у него и тысячной доли тех эмоций, которые вызывают у него и поныне советский строй, которого больше нет. И это при ясном понимании, что ельцинский режим состоит «из временщиков криминальной власти» и что страна живет в «той смрадной неразберихе, в какую они увязили жизнь России».

Разгром немцами России в прошлую войну принес бы России меньше вреда и разорения, чем это делает ныне «демократическая» власть и «всенародно избранный». Солженицын знает, чья власть в России, цитируя Березовского, который «прямым текстом» заявил: «У нас власть капитала». Семибанкирщина «контролирует высшую власть над Россией... почти 50 процентов экономики России — уже в их руках, а будет и больше. По самым новейшим данным — 15 крупнейших компаний и банков контролирует 70 процентов экономики страны... и теперь бесплодно было взывать к их... совести». Здесь Солженицын проявил качество, которое подметил в нем, хорошо знавший его, В. Максимов: «...наш, ниспосланный нам свыше мессия, умеет не только говорить к месту и времени, но также своевременно и уместно помолкивать» («История одной капитуляции»). Вот почему Солженицын не упомянул, что у пятерых из семибанкирщины неблагополучно с пятым пунктом. Этот «космический эгоцентрист» (В. Максимов) до сих пор настаивает, что мысли, высказанной им четверть века тому назад об отсечении Кавказа и Средней Азии из СССР до сих пор верна. В «Раскаянии и самоограничении» он призывал дать «всем окраинным и заокраинным народам подлинную волю самим решать свою судьбу». Но народы не хотели развала СССР и огромным большинством проголосовали в марте 1991 года на всесоюзном референдуме за сохранение целостности страны. Распад страны был навязан сверху против воли народов Союза. «Контуры СССР — для нашей страны невозвратимы и всякие побуждения к тому надо покинуть... а в нас самих этот лозунг только подавляет собственное национальное сознание... Россия в нынешних границах самодостаточно...». Из этих мыслей Солженицына следует, что он поставил крест и осудил русскую историю и против возрождения страны в границах 1945 года. Он пересматривает итоги войны, лишая Россию плодов Победы, а говоря о «заокраинных народах» он явно имеет в виду государства Восточной Европы, вошедших в сферу влияния России.

Отказ от исторических владений Российской Империи незамедлительно ухудшит геополитическую ситуацию нашей страны. Самое поверхностное знакомство с историей убеждает, что малые государства из-за своей слабости не обладают суверенитетом, ибо суверенитет в последней инстанции означает мощь и волю постоять за свою независимость.

Малые государства своим бессилием обречены быть клиентами и марионетками больших государств. История, как и природа не терпит пустоты: вакуум, образованный уходом России, не даст «окраинным и заокраинным народам подлинную волю решать свою судьбу», ибо место России будет немедленно занято США, чья враждебность России признается самим Солженицыным. Он напоминает, что «Антанта уже бесстыдно делила ее [Россию] в гражданскую войну», что «Киссинджер и Бжезинский уже не раз высказывались с полной откровенностью «лишняя» страна на карте мира. Правительство США десятилетиями ждало поражения и развала Советского Союза — это естественно. Но в нашей стране мало кому известен закон PL 8690 от 1959 года, который требовал от президента расчленения нашей страны». Это верно: в нашей стране этот закон мало кому известен, но Солженицыну, который прожил в Штатах 20 лет, он был известен более чем хорошо[2]. Но за все 20 лет своего пребывания в США Солженицын словом не обмолвился об этой акции конгресса, он не выразил протеста и возмущения против этого бандитского закона, приговорившего нашу страну к смерти. Это заявление — власовщина чистейшей воды... Если бы Солженицын в 1941-42 году попал в плен, то он, вне всякого сомнения, присоединился к Власову Не потому ли другие, «нормальные» зеки в концлагере, называли его «фашистом», как он сам об этом пишет. Там же он составил себе мнение о национальном вопросе в Советском Союзе от самостийников и сепаратистов. Развал страны, предложенный Солженицыным, как одна из мер по оздоровлению России, на деле оборачивается услугой Западу в его вечном стремлении стереть нашу страну с карты мира. И человек с таким уровнем понимания берется поучать Россию, как ей обустраиваться! В. Максимов приводит мнение актрисы Екатерины Васильевой: «Все его ждали. Как защитника русского народа. Но вот он приехал. И обманул нас. Уже потому, что не защитил свой бесправный народ».

2. Солженицын о современности

Осенью 93 года образовалось «опасное двоевластие» — Верховный Совет против президента, грозившее распадом России, «если не в недели, то месяцы». Угроза распада настолько потрясла архитектора распада, что он пришел к выводу, что «спасением цельности России мог быть только немедленный конец двоевластия, какая бы там сторона ни победила». Кровавые дни октября 1993 года, пишет Солженицын, «кончились гибелью полутораста или больше человек, главным образом не участников конфликта, а невинных посторонних». Защита Верховного Совета была по сути народным восстанием против оккупационного режима Ельцина. Об этом сейчас просто не спорят.

И пострадали не 150 человек «невинных посторонних», а в 10-15 раз больше, — 1500-2000 человек, прибывших со всех концов России, участников обороны, которых омоновцы или лейбгвардейцы Таманской дивизии подвергали издевательствам или избиениям, прежде чем расстрелять или добить раненых. Это был государственный переворот и узурпация власти, чтобы удержать Россию в западном ярме. Солженицын писал: Для чего ныне приносит жертвы народ? Для того, чтобы Березовский мог «сделать» 4 1/2 миллиарда долларов? чтобы Черномырдин клал каждый день по миллиону долларов в свой карман в течение многих лет? чтобы страна разделилась на 5 процентов сверхбогачей и 90 процентов нищих? чтобы рабочие не получали по 1-2 года платы за работу? за развал армии и флота и превращению России в колонию Запада? Сравнить правление Сталина, т.е. самую свирепую пору советской власти, с ельцинским «демократическим» режимом — это сравнить правление богобоязненного гуманиста со зверским бесчеловечным богоборческим режимом, который целенаправленно работает на уничтожение России и русского народа. Сталин и народ под его руководством сокрушили авторов и исполнителей плана Барбароссы, а Ельцин и его команда сами добровольно проводят этот план в жизнь. Только ныне, в правление «демократического» Ельцина, народ полностью уяснил себе, кто убийцы, и только человек без чести, ума и совести мог написать такое, это все равно, что плюнуть народу в лицо[3].

Эту истину открыл 500 лет тому назад великий Макиавелли: всякое общество делится на управляющее меньшинство и управляемое большинство, хотя бы оно называло себя трижды демократическим. Западная «демократия» отрицает идею «общей справедливости». Ее идеал — каждый за себя, каждый кузнец своего счастья, а если в жизни не повезло, то вот мост и вот вода — прыгай и не мешай другим кузнецам ковать свое счастье. Истинная демократия, ее основа — обеспечение экономических нужд народа, это правительство, пекущееся о благе народа. Нет ничего дальше от истинной демократии, как демократия, для которой удовлетворение социальных нужд населения есть «марксизм», «коммунизм» и воровство у богатых. Солженицын придерживается именно этого взгляда. На прессконфереции в Цюрихе 16 ноября 1974 года Солженицын заявил, «что чисто социальные преобразования это — пустое направление».

Диктатор Сталин был в тысячу, нет, в миллионы раз демократичнее, чем «всенародно избранный», т.е. обманом народа, пробравшийся на этот пост, Ельцин[4]. И «свобода слова» не искупает все пороки и преступления каинового режима, ибо ею пользуются власть имущие, чтобы задурить и заморочить мозги народа, лишить его национального сознания и примирить с преступным режимом, или такая «интеллигенция», как Солженицын, который оправдывает нынешнюю власть, спасая ее от «коммунистов», т.е. большинства, попавшего в переплет, народа. Казалось бы, что всякая критика советского режима должна была бы умолкнуть в сравнении с тем, во что Ельцин превратил Россию. Солженицын говорит: «Советский режим способствовал подъему и успеху худших личностей... Но наш народ еще не был необратимо подорван, иначе откуда бы взялись титанические силы на советско-германскую войну? Посмотрите на народ сейчас и чем он занимается: крутится, вертится, копается в огороде, чтобы как-то выжить, ибо ельцинятам и семибанкирщине на народ решительно наплевать, а оппозиция, кастрированная властью, не возглавляет и не руководит народом. Народ, предоставленный сам себе, — это туловище без головы. Разве режим растления национального сознания и физического уничтожения народа породит таких полководцев, как Жуков, Рокоссовский, Конев и других маршалов и генералов? Никогда! Ельцину и его кремлевской малине Жуковы не только не нужны, но и опасны».. Советская армия разгромила в единоборстве сильнейшую военную машину Европы, поднявшись из глубокого нокдауна первых 16 месяцев войны, а «демократический» режим был поставлен на колени.

За всю свою 11-вековую историю Россия никогда так низко не падала, как ныне. Татарское иго было легче нынешней оккупационной власти, ибо татары просто грабили, оставляя души в покое, а сейчас СМИ режима приучает народ к мысли, что судьба России состоит в обслуге «золотого миллиарда».

Критикуя режим, Солженицын описывает все ужасы режима, цитируя воистину страшные письма простого люда. Солженицын не призывает народ к его свержению, как этого следовало бы ожидать, а призывает его к мирному обустройству и преобразованию страны. Россию спасет самоуправление. Остается непонятным, каким образом самоуправление, работающее на восстановление страны, может избежать и не придти к неизбежному столкновению с криминальными структурами власти от Кремля и до районных центров, стремящихся к разрушению страны и дальнейшему закабалению ее Западом. Трудно поверить, чтобы человек, считающий себя гением всех времен и народов, мог представить всеобщему обозрению эту помесь вздора с бредом как рецепт спасения. Это еще один пример того бездонного самомнения, которым отличается «ниспосланный свыше мессия». Солженицын знает цену богатеям, знает, что они из себя представляют, но надеется, что «не все новобогаты с обезумелым волчьим сердцем»[5]. Этот совет вряд ли многим лучше, чем самоуправление как дорога к выздоровлению. Это все та же надежда на знаменитую русскую тройку — авось, небось и как-нибудь, что она как-то, не без божьей помощи, вытянет колымагу из непролазной грязи на столбовую дорогу к сверкающим, облитых солнцем, вершинам демократии и капитализма. «Если мы сами не готовы к самоорганизации — не на кого нам жаловаться. Действуй там, где живешь, где работаешь. Терпеливо, трудолюбиво, в пределах, где еще движутся руки». Откуда же у соотечественников возьмутся силы терпеливо и трудолюбиво вкалывать, если трудоголикам не платят по году или по два заработной платы? Этот совет можно было бы ожидать от человека с обезумелым волчьим сердцем, а не истекающим любовью к народу Солженицина. Это не программа спасения народа и страны, а програма спасения и удержания у власти негодяйного режима. Не тронь, народ, правительство, хотя оно состоит из криминалов, и не тронь «новобогатов», хотя и с обезумелыми сердцами, ибо коммунисты вернутся к власти, а они еще хуже, чем те, кто сейчас стоит у руля. Вот послание Солженицына народу. Он слегка критикует правительство, чтобы кончить отводом удара от него: Солженицын бдительно стоит на страже антинародного преступного режима[6].

Солженицын, который уснастил свою книгу пословицами и поговорками, следовало бы вспомнить самую подходящую для нынешней России: рыба гниет с головы. Хуже того, что сейчас делается в России, быть не может. Россия поставлена перед роковой чертой этой прогнившей головою, но «антикоммунист» с головы до пят против ее отсечения. Но именно этого призыва годами ждали от него люди — и не дождались... «Неужели при всем его почти космическом эгоцентризме он, наконец, понастоящему не увидит, не почувствует пронзающей сердце боли своей раздавленной, униженной, разрушенной до основания страны? Неужели опять, во имя неких более возвышенных соображений «отпустит себе все долги», промолчит, не назовет вслух главный источник всех наших сегодняшних зол и бед?

Неужели удовольствуется жалкой ролью частного конфидента при пьяном самодуре, сознательно и беспощадно изничтожающим нашу общую родину — Россию? Неужели не выкрикнет в лицо своему кремлевскому собеседнику и окружающей его алчной банде, да так, чтобы услышал весь мир, то, о чем еще не смеет или не имеет возможности прокричать сам вконец измордованный ими народ? Не верю. Не хочу верить!» (В. Максимов «История одной капитуляции») Прошло четыре года с того времени, когда были написаны эти строки, но Солженицын не выкрикнул в лицо пьяному самодуру, что он и его камарилья из себя представляют и что думают о них люди, он не призвал народ вышвырнуть алчную банду из Кремля и посадить ее на скамью подсудимых, он не призвал Русь к топору. У Солженицына нет никаких «высших соображений», если не считать его фанатического антикоммунизма, в котором нет и грана заботы о России и народе.

Он готов пожертвовать всем лишь бы не вернулась ненавистная ему советская власть. Антикоммунизм такого рода ставит его в один ряд с Бандерой, Власовым, Шкуро и Красновым, это антикоммунизм на службе врагов России, а его инвективы против ельцинского режима, не более чем маска на предательстве. «Антикоммунизм» сделал его интеллектуально бесчестным. В «Обвале» приведено достаточно данных, чтобы возненавидеть режим национальной измены и позора — и ни одного слова протеста, кроме совершенно слабоумных советов о самоуправлении и надежде, что не у всех «новобогатов» обезумелые волчьи сердца, и это все из-за призрачного страха возвращения коммунистов к власти, который заставляет его цепляться за этот, мордующий народ, гадостный режим.

«Для того, чтобы создать доброе справедливое общество, надо сперва стать людям хорошими. Для того, чтобы создать справедливое доброе человечество, для этого надо установить сперва сердечные добрые отношения между нациями, что невозможно без национального раскаяния, без национального самоограничения». (Пресс-конференция в Цюрихе 16 ноября 1974 г.).

Солженицына нравственно-философской, морально-дидактической, национально-патриотической, отвечающей корневым задачам российского государственного строительства. Солженицын чрезвычайно точен в деталях - “микроскопичен” - и это помогает ему в создании цельной картины жизни страны в подробностях жизни общества, отдельного человека в мировом контексте духовных и нравственных исканий. Его внимательное отношение к предметам и явлениям советской жизни, с одной стороны, создает точный идеологический портрет эпохи, а с другой раскрывает внутреннее содержание его внешне невидимых сторон.

Писатель с обнаженной публицистической прямотой противопоставляет деревню, целиком, зависимую от города, областному центру, то есть легко угадывается противопоставление “старой”, дореволюционной России и России “новой”, советской, или, если рассуждать в политическом плане, монархической исконной России - стране Советов. Уже из этого, казалось бы, едва заметного штриха отчетливо видна мировоззренческая устремленность Солженицына: неприятие им советских устоев жизни и тяготение к дореволюционным российским традициям, зиждущимся на православии, самодержавности и самых разных политических силах и настроениях, называемых демократией в подлинном смысле этого слова. Правда, Солженицын не любит употреблять это слово, не без оснований утверждая, что понятие “демократия” ни на Западе, ни тем более в России не закрепилось в своем первозданном виде. Поначалу в России это была революционная демократия Белинских и Чернышевских, звавших Русь “к топору”, потом она выродилась в кровавую социал-демократию большевистского толка, наконец, гипертрофировалась в “демократию” либерального толка 90-х годов. Симптоматично в этом смысле недавнее высказывание Солженицына: “Демократия еще у нас и не начиналась...”.

Заключение

Нет нужды разбирать сегодня все предложения Солженицына, которых в небольшой брошюре содержится более двухсот. Суть взглядов Солженицына была вот в чем: Российская империя истощала русское национальное ядро, чего не понимали ни цари, ни дворянство, а позднее и эмиграция. Россия должна стремиться не "к широте Державы, а к ясности духа в остатке ее". Появившаяся демократическая оппозиция ничем не радует Солженицына. "Она натянула на себя балаганные одежды Февраля - тех злоключных восьми месяцев «Семнадцатого года». «Избравшись к практическому делу, демократы проявляют нечувствие по отношению к Родине, сдвигаясь в хаос после людожорской полосы в три четверти века». Не внушает писателю доверия и церковь. «Воскресительное движение и оживление смелости мало коснулось православной иерархии, неспособной и в дни всеобщей нищеты отказаться от признаков богатства». Не радовала Солженицына и возникшая "после нашего долгого глухого неведения» свобода слова. «Она несет непосильный поток уже избыточной и мелочной информации, расхищает нашу душу в ничтожность. Все больше разных газет, и каждая из них все пухлей, и все наперебой лезут перегрузить нас..." Большое внимание уделил Солженицын судьбе Казахстана, территория которого, по его мнению, сложилась не исторически, а "была нарезана коммунистами без разума, как попадя; если где кочевые стада раз в год проходили - то и Казахстан". Большая часть Казахстана должна отойти к России, эта часть степей строилась и преобразовывалась русскими: переселенцами при Столыпине, заключенными и ссыльными при Сталине. Получалось, по Солженицыну, что строительство концлагерей и спецпоселений, ядерных и космических полигонов, бездумная распашка целины и т.п. давали больше прав на землю, чем древние кочевые угодья. Писатель убежден, что надо быстрее избавиться от "давящего среднеазиатского подбрюшья", которому Россия десятилетия отдавала свои жизненные соки. Вместо Советского Союза Солженицын призывал создать Российский Союз, единое государство для русских, украинцев и белорусов. При этом писатель отказывал украинцам в праве считать себя отдельной нацией. "Это все придуманная фальшь, что чуть ли не с IX века существовал особый украинский народ с особым нерусским языком". Манифест Солженицына вызвал массовые протесты и митинги в Казахстане, а на Украине прошли даже демонстрации, на которых сжигались портреты писателя.

Список литературы

1. Егоров В.С. Кремлевский самосуд: Секретные материалы политбюро о писателе А. Солженицыне. М., 1994.

2. Мешков Ю.А. Александр Солженицын. Личность, Творчество. Время. Екатеринбург, 1993;

3. Нива Ж. Солженицын. М.: Дело, 1999.

4. Тверской Солженицынский сборник: к 80-летию классика русской литературы / под научной редакцией д. ф. н. В. А. Юдина и к. ф. н. Вл. Вл. Кузьмина. - Тверь: Изд-во ТвГУ, 1998. - С. 28-39.

5. Георгий Еремеев. «Советская Россия» № 39 (12382), 10 апреля 2003

6. Владимир Нилов. Образованец обустраивает Россию или предательство в маске (к выходу «Россия в обвале»). Журнал «Наш современник», 11-12, 1998

[1] Мешков Ю.А. Александр Солженицын. Личность, Творчество. Время. Екатеринбург, 1993; - с 11

[2] Егоров В.С. Кремлевский самосуд: Секретные материалы политбюро о писателе А. Солженицыне. М., 1994.

[3] Нива Ж. Солженицын. М.: Дело, 1999. – с 78.

[4] Владимир Нилов. Образованец обустраивает Россию или предательство в маске (к выходу «Россия в обвале»). Журнал «Наш современник», №11, 1998 – 14.

[5] Владимир Нилов. Образованец обустраивает Россию или предательство в маске (к выходу «Россия в обвале»). Журнал «Наш современник», 11-12, 1998 - с 7.

[6] Нива Ж. Солженицын. М.: Дело, 1999. – с 25.