Сомнение и проблематизация. Философия начинается с сомнения - так считали древние греки. Философствовать - означает проблематизировать действительность и одновременно искать решения выявленных проблем. Философ выступает как орган социального, познавательного, нравственного беспокойства и как его источник. Это постоянное, болезненное состояние самонеудовлетворенности, неудовлетворенности окружающей действительностью - кто этого не имеет, тот не является истинным философом.

Философия есть рефлексия. Рефлексия - "оборачивание мысли на самого себя, а через себя на окружающий мир" (Декарт). "Это ориентированность на то, как мы воспринимаем себя со стороны; соотнесенность человека и человека в их персональном бытии" (Гегель). Рефлексивность - это стремление понять человека и окружающую его действительность не по отдельности, как они существуют сами по себе, но только в их соотнесенности. Данный подход предполагает мысленное разделение Универсума на две реальности: субъективную, связанную с самоопределением человека как "я", объективную, существующую вне и независимо от сознания человека. "Вне" - не в моем уме, это не есть моя или божественная мысль. "Независимо" - независимо от того, воспринимаю я сейчас или нет, до моей жизни и после нее.

Философская рефлексия за основу берет человека. "Я мыслю, я существую. Несомненно, одно - что я есть, мыслю, и это единственное, чего нельзя отрицать, т.к. отрицать - это уже мыслить. Вещи, о которых я мыслю, могут и не существовать". (Декарт) В чем причина данного подхода? Природа существует до человека в своей структуре и взаимосвязях. Мир, который человек воспринимает - это не мир как он существует сам по себе, а субъективный мир. Человек знает тот мир, который создали его чувства, ощущения, язык, жизненный опыт, сознание. Мир дан человеку субъективно. Поэтому говорить о мире можно только через человека. Философа интересует именно такая ситуация - каким человек воспринимает окружающий мир, что думает о нем, как его познает, какова значимость его для человека. Поле философский размышлений рождается в объектно-субъектной связке.

Предмет философии у Аристотеля

Как истинный представитель греческой культуры, Аристотель высоко ценит мудрость (софос), под которой понимает искусность, умение, мастерство. Такое понимание мудрости роднит его с предшественниками по античной философии - “любви к мудрости”. “Мудрость в искусствах, - пишет Стагирит, - мы признаем за теми, кто безупречно точен в своем искусстве: например, Фидия мы признаем мудрым камнерезом, а Поликлета - мудрым ваятелем статуй, подразумевая под мудростью, конечно, не что иное, как совершенство искусства”. Но так же как Сократа и Платона, Аристотеля привлекают не только частные виды “мудрости”, не отдельные умения, а “умение всех умений”, т.е. мудрость вообще: “Однако мы уверены, что существуют некие мудрецы в общем смысле, а не в частном...”[4] Отправляясь именно от высокой оценки мастера и умельца в своем деле, Аристотель вслед за своими предшественниками стремиться найти и определить мудрость как таковую, т.е. определить предмет философии.

Для начала, Аристотель разделил науки на три большие группы: теоретические (“умозрительные”), практические (“рассудительные”) и творческие (продуктивные). К первым он отнес философию, математику и физику, ко вторым - этику и политику, к третьим - искусство, ремесла и прикладные науки. Как видно, третья группа это не совсем науки в современном понимании: это знания о том, как нечто можно “сделать”, произвести.

Для Аристотеля они являются базовыми, отправляясь от которых следует идти к знанию более теоретическому и общему. Нужно обратить внимание и на то, что под практическими науками Стагирит понимает этику и политику, т.е. то, что связано с общением людей. Основа этики и политики - рассудительность, а практические науки - это науки о поступках и о выборе правильной линии поведения среди людей. Для Аристотеля практические науки - учение об одном из видов мудрости: умении общаться с людьми, но “всякое государство представляет своего рода общение, всякое же общение организуется ради какого-либо блага... больше других и к высшему из всех благ стремиться то общение, которое является наиболее важным из всех и обнимает собой все остальные общения. Это общение и называется государством или общением политическим”. Таким образом, политика попадает в класс практических наук, изучая наиболее важную сферу общения. Однако человек не довольствуется ни знанием того, как нечто можно произвести, ни того, как происходит общение и как следует общаться, - человека интересуют и вопросы мира, души, причины именно такого, а не иного их устройства. Причем эти вопросы можно поставить и вне их связи с практически-нравственно-политическими и ремесленно-продуктивными потребностями. Тогда возникают науки теоретические, или “умозрительные”, среди которых физика (одной из частей которой Аристотель считает психологию), математика и, наконец, наиболее “умозрительная” из всех наук - философия.

Философия - наиболее общая из всех наук, поэтому она есть “умение всех умений”, выраженное в форме чистого знания. Следовательно, по отношению ко всем другим наукам она выступает как то, что формирует наиболее общие принципы, действующие во всех науках. Однако философия сама по себе не преследует никаких практических и эмпирических целей, она не связана с использованием ее знаний для удовлетворения материальных нужд. Поскольку другие науки подчинении этим целям и нуждам, поскольку они не самоценны, зависят от них. Умозрительность и отказ от того, чтобы быть использованной в каких-либо лежащих за ее пределами целях, есть не недостаток, а достоинство философии. Только так она может выразить и разрешить глубинную потребность человека - стремление получить ответ на “последнее почему”. В философии выражается чистая жажда знания, страсть к истине, удерживающая от лжи. “Таким образом, - заключает Аристотель, - все другие науки более необходимы, чем она, но лучше ее - нет ни одной”[5].  

Согласно Аристотелю, философия изучает не природу - «природа есть только отдельный род существующего», а некую самостоятельную причину, сверхъестественную сущность. Такие сущности позднее стали называть метафизическими, а науку о них – метафизикой. Сам Аристотель называл их «божественными предметами», а науку о них - «наиболее божественной». Владеть ею пристало скорее богу, чем человеку. В шестой книге «Метафизики» Аристотель вводит термин «теология» и отождествляет теологию с первой философией, которая «идет впереди» физики, потому что ее предмет, по его мнению, ценнее математики. Однако было бы неправильным сводить метафизику Аристотеля к рациональной или естественной теологии. Она лишь аспект философии Аристотеля, которая имеет своим предметом не одного бога и не одни метафизические сущности, но прежде всего все сущее. На вопрос, «имеет ли первая философия общий характер, или она подвергает рассмотрению какой-нибудь один род бытия и какую-нибудь одну сущность, Аристотель в «Метафизике» отвечает, что «первая философия» имеет предметом своего исследования «сущее вообще», «сущее как таковое», «сущее просто», что она исследует общую природу сущего как такового, и рассматривает «некоторые собственно ему принадлежащие свойства»[6]. Однако «о сущем говорится в нескольких значениях», поэтому предмет «первой философии» как поисковая область весьма обширен.

Сущность философии у Бердяева Н.А.

Бердяев считал, что философия человечна, философское познание — человеческое познание, в ней всегда есть элемент человеческой свободы, она есть не откровение, а свободная познавательная реакция человека на откровение. По его мнению, если философ христианин и верит в Христа, то он совсем не должен согласовывать свою философию с теологией и православной, католической или протестантской, но он может приобрести ум Христов и это сделает его философию иной, чем философия человека, ума Христова не имеющего. Откровение не может навязать философии никаких теорий и идеологических построений, но может дать факты, опыт, обогащающий познание. Если философия возможна, то она может быть только свободной, она не терпит принуждения. «Она в каждом акте познания свободно стоит перед истиной и не терпит преград и средостений. Философия приходит к результатам познания из самого познавательного процесса, она не терпит навязывания извне результатов познания, которое терпит теология. Но это не значит, что философия автономна в том смысле, что она есть замкнутая, самодовлеющая, питающаяся из себя самой сфера. Идея автономии есть ложная идея, совсем не тождественная с идеей свободы. Философия есть часть жизни и опыт жизни, опыт жизни духа лежит в основании философского познания. Философское познание должно приобщиться к первоисточнику жизни и из него черпать познавательный опыт. Познание есть посвящение в тайну бытия, в мистерии жизни. Оно есть свет, но свет, блеснувший из бытия и в бытии. Познание не может из себя, из понятия создать бытие, как того хотел Гегель. Религиозное откровение означает, что бытие открывает себя познающему. Как же он может быть к этому слеп и глух и утверждать автономию философского познания против того, что ему открывается?» [7]

По мнению Бердяева, трагедия философского познания в том, что, освободившись от сферы бытия более высокой, от религии, от откровения, оно попадает в еще более тяжкую зависимость от сферы низшей, от положительной науки, от научного опыта. Философия теряет свое первородство и не имеет уже оправдательных документов о своем древнем происхождении. Миг автономии философии оказался очень кратким. Научная философия совсем не есть автономная философия. Сама наука была некогда порождена философией и выделилась из нее. Но дитя восстало против своей родительницы. Никто не отрицает, что философия должна считаться с развитием наук, должна учитывать результаты наук. Но из этого не следует, что она должна подчиняться наукам в своих высших созерцаниях и уподобляться им, соблазняться их шумными внешними успехами: философия есть знание, но невозможно допустить, что она есть знание во всем подобное науке. Ведь проблема в том и заключается, есть ли философия — философия или она есть наука или религия.

Бердяев убежден, что философия есть особая сфера духовной культуры, отличная от науки и религии, но находящаяся в сложном взаимодействии с наукой и религией. Принципы философии не зависят от результатов и успехов наук. Философ в своем познании не может ждать, пока науки сделают свои открытия. Наука находится в непрерывном движении, ее гипотезы и теории часто меняются и стареют, она делает все новые и новые открытия. В физике за последние тридцать лет произошла революция, радикально изменившая ее основы. Но можно ли сказать, что учение Платона об идеях устарело от успехов естественных наук XIX и XX веков? Оно гораздо более устойчиво, чем результаты естественных наук XIX и XX веков, более вечно, ибо более о вечном.

Как понять отношение между философией и наукой, как разграничить их сферы и предметы, как установить между ними конкордат?

Бердяев отвечает на это следующим образом: «Философия видит мир из человека и только в этом ее специфичность. Наука же видит мир вне человека, освобождение философии от всякого антропологизма есть умерщвление философии. Натуралистическая метафизика тоже видит мир из человека, но не хочет в этом признаться. И тайный антропологизм всякой онтологии должен быть разоблачен. Неверно сказать, что бытию, понятному объективно, принадлежит примат над человеком; наоборот, человеку принадлежит примат над бытием, ибо бытие раскрывается только в человеке, из человека, через человека. И тогда только раскрывается дух. Бытие, которое не есть дух, которое “вовне”, а не “внутри”, есть тирания натурализма. Философия легко делается отвлеченной и теряет связь с источниками жизни»[8].

«Это бывает всякий раз, когда она хочет познавать не в человеке и не из человека, а вне человека. Человек же погружен в жизнь, в первожизнь, и ему даны откровения о мистерии первожизни. Только в этом глубина философии соприкасается с религией, но соприкасается внутренне и свободно. В основании философии лежит предположение, что мир есть часть человека, а не человек часть мира. У человека как дробной и малой части мира, не могла бы зародиться дерзновенная задача познания. На этом основано и научное познание, но оно методологически отвлечено от этой истины»[9].

Предмет философии у Х.Ортега-и-Гассета

Итальянский философ Ортега-и-Гассет в своей монографии «Что такое философия?» дает специфическую интерпретацию этой формы познания. Он писал таким образом: «Почему бы нам не удовлетвориться тем, что мы находим в мире без философствования, тем, что уже есть, и есть здесь очевиднейшим образом перед нашими глазами. По простой причине: все, что есть и существует здесь, когда это нам дано, наличное, возможное, есть по своей сущности лишь отрывок, частица, фрагмент, отчленение. И мы не можем видеть этого, не предвидя и не предчувствуя нехватки части недостающей. Во всем данном бытии, в каждой частичке информации мира находим существенную черту его излома, его характер части, видим увечье его онтологической искаженности, в нас кричит его боль по ампутированному члену, его ностальгия по части, которой не хватает ему для совершенства, его божественное недовольство» [10].

Таким образом, согласно философу, мир — несамодостаточный, фрагментарный объект, основанный на чем-то, что не есть он сам, не есть то, что дано. Это нечто имеет, следовательно, обосновательную миссию, является основным бытием. Как говорил Кант: “Когда обусловленное нам дано, необусловленное составляет проблему”. Вот решительно философская проблема и умственная необходимость, которая толкает нас к ней.

Ортега-и-Гассет считал, что философия — это познание Универсума, или всего, что существует. Мы уже видели, что это формирует для философа обязанность ставить перед собой абсолютную проблему, то есть не исходить спокойно из предварительных верований, ничего не считать познанным предварительно.

Что познано — уже не является проблемой, считал мыслитель. Однако, то что познано вне, по ту сторону или до философии, является познанным с точки зрения частной, а не универсальной познавательной деятельности. Существует знание низшего уровня, которое не может применяться в высотах, где движется философское познание.

 То есть философия является интеллектуальным законом для самой себя, является автономным знанием.

Ортега-и-Гассет писал: «Всякая философия есть парадокс, она отдаляет себя от естественно-очевидных истин, которыми мы пользуемся в жизни, поскольку считаем теоретически сомнительными те элементарнейшие верования, которые в жизни не кажутся нам подозрительными» [11].

Сравнивая предметы философии и науки Философ отмечал: «Физика говорит только о том, чем является материя, будто бы в универсуме существует лишь она одна, будто бы она сама есть Универсум. Поэтому физика часто тщится бунтовать, чтобы самой стать настоящей философией, и именно эта бунтующая псевдофилософия и есть материализм. Философ же, напротив, будет искать в материи ее ценность, как части Универсума и определять истинность каждой вещи в ее отношении к остальным. Этот принцип концептуации я и называю пантономией, или законом тотальности» [12].

Необходимо, чтобы философия «удовлетворилась своей бедностью и оставила сторонними те благодати, которые ей не принадлежат, дабы ими украсились другие способы и виды познания».

Можно сказать, что, по мнению Ортега-и-Гассета, вопреки тому титанизму, которым первоначально страдает философия в своей претензии охватывать Универсум и поглотить его, сама она является, строго говоря, дисциплиной не более и не менее скромной, чем другие. Потому что Универсум, или все сущее, не есть каждая из сущих вещей, а лишь универсальное каждой вещи, а значит, лишь определенная сторона каждой вещи. В этом смысле, но только в этом, предмет философии тоже является частным, поскольку он есть часть, благодаря которой всякая вещь включается в целое, скажем, она есть пуповина, что связует их с целым.

Однако наряду с другими, менее значимыми, к понятию философии следует добавить еще один атрибут. Мы называем философией определенное теоретическое знание, определенную теорию. Теория есть совокупность понятий, в строгом смысле термина “понятие”. И этот строгий смысл заключается в том, что понятие — это определенное высказываемое содержание ума. То, что нельзя выговорить, невысказываемое или невыразимое, не является понятием, и знание, заключающееся в невыразимом видении объекта, будет всем, чем вам угодно, даже, если хотите, высшей формой знания, только не тем, что мы преследуем под именем философии.

Если вообразить философскую систему, подобную плотиновской либо бергсоновской, которые посредством понятий представляют нам истинным знанием экстаз сознания, при котором это сознание переходит пределы интеллектуального и вступает в непосредственный контакт с реальностью, значит, без посредника и опосредования, каковым является понятие, то, сказали бы мы, они являются философиями лишь поскольку доказывают необходимость экстаза неэстетическими средствами и перестают быть таковыми, как только покидают твердую почву понятия, приступая к зыбкой хляби мистического транса.

Философия, таким образом, есть «великая жажда ясности и решительная воля к полуденному». Ее коренное намерение — «приносить к поверхности, объявлять, обнаруживать скрытое и завуалированное».

Философствование — вскрывание, обнаружение в великой обнаженности и прозрачности слова бытия вещей, то есть онтология (ontologia), и в этом заключается ее предмет, согласно Ортега-и-Гассету.

Вопреки мистицизму, философия хотела бы быть секретом, известным каждому.

Предмет философии по М. Хайдеггеру

По мнению Мартина Хайдеггера, в философии  все шатко, несчетные разные концепции, позиции и школы сталкиваются и раздирают друг друга — сомнительная сумятица мнений в сравнении с однозначными истинами и достижениями, с выверенными, как говорится, результатами наук.  Вот где источник всей беды. Именно поэтому возникает трудность выделения предмета философии.

Философия, а, прежде всего именно метафизика, просто еще пока не достигла зрелости науки. Она движется на каком-то отсталом этапе. Что она пытается сделать со времен Декарта, с начала Нового времени, подняться до ранга науки, абсолютной науки, ей пока не удалось. «Когда-нибудь она твердо встанет на ноги и пойдет выверенным путем науки — на благо человечества. Тогда мы узнаем, что такое философия» [13].

Хайдеггер писал: «Философия переживает постоянную необходимость оправдывать свое существование перед лицом наук. Она воображает, что всего вернее достигнет цели, подняв саму себя до ранга науки. Этим усилием, однако, приносится в жертву существо мысли. Философия гонима страхом потерять престиж и уважение, если она не будет наукой. Это считается пороком, приравниваемым к ненаучности. Бытие как стихия мысли приносится в жертву технической интерпретации мышления». Поскольку метафизика — центральное учение всей философии у Хайдеггера, то разбор ее основных черт превращается в сжатое изложение главного содержания философии, т.е. ее предмета. По мнению Хайдеггера, философия по отношению к так называемым частным наукам есть наука общего характера, наши знания, благодаря ей, обретут должную широту и округленность и примут системную формулировку.

Надежды на философию как абсолютную науку — одно суеверие? Скажем, не только потому, что одинока или отдельные школы никогда не достигнут этой цели, но и потому, что сама постановка такой цели — принципиальный промах и непризнание глубочайшего существа философии. Философия как абсолютная наука — высокий, непревосходимый идеал. Так кажется. И все-таки возможно, измерение ценности философии идей науки есть уже фатальнейшее принижение ее подлиннейшего существа.

Хайдеггер пытается сказать, что предметом философии является наиболее общие взаимосвязи и закономерности мира, как бы «единый образ реальности, формируемый философией». Науки же дифференцируют и уточняют этот образ. Этим определяется ее специфичность по сравнению с другими науками или вообще формами познания. По этому поводу Хайдеггер пишет: «Истолкование философии как мировоззренческой проповеди — ничуть не меньшее заблуждение, чем ее характеристика как науки. Философия (метафизика) — ни наука, ни мировоззренческая проповедь». Но что в таком случае достается на ее долю?

И отвечает он следующим образом: «Философия вообще не сравнима ни с чем другим? Может быть, все-таки сравнима, пускай лишь негативно, с искусством и с религией, под которой мы понимаем не церковную систему. Почему же тогда нельзя было точно так же сравнить философию с наукой? Но ведь мы не сравнивали философию с наукой, мы хотели определить философию как науку. Тем более не собираемся мы и определять философию как искусство или как религию. При всем том сравнении философии с наукой есть неоправданное снижение ее существа, а сравнение с искусством и религией, напротив, — оправданное и необходимое приравнивание по существу. Равенство, однако, не означает здесь одинаковости. Стало быть, мы сумеем обходным путем через искусство и религию уловить философию в существе? Но не говоря даже о всех трудностях, которые сулит подобный путь, мы посредством новых сравнений опять не схватим существо философии — сколь ни близко сосуществуют с ней искусство и религия, — если прежде уже не увидим это существо в лицо. Ведь только тогда мы сумеем отмыть от него искусство и религию. Так что и здесь нам дорога закрыта, хотя на нашем пути нам встретится то и другое, искусство и религия».

Таким образом, Хайдеггер устанавливает познавательную близость, но не равенство, философии к религии и искусству, как форм познания, связанных с внутренним миром человека, направленных на «причинность мира».

В поисках ответа на вопрос о сущности философии, Хайдеггер выбирает еще один путь: «Остается последний выход: осведомиться у истории. Философия — если таковая существует — возникла все-таки не вчера. Делается даже странно, почему мы сразу не направились этим путем, через историю, вместо того, чтобы мучить себя бесполезными вопросами. Сориентировавшись при помощи историографии, мы сразу же получим разъяснение относительно метафизики. Мы можем спросить о трех вещах: 1) Откуда идет слово “метафизика” и каково его ближайшее значение? Нам предстанет тут удивительная история удивительного слова. 2) Мы сможем, оперевшись на простое словесное значение, проникнуть в то, что определяется как метафизика. Мы познакомимся с одной из философских дисциплин. 3) Наконец через это определение мы сумеем пробиться к самой названной здесь вещи» [14].

Ясная и содержательная задача. Только никакая историография еще не даст нам почувствовать, что такое сама по себе метафизика, если мы заранее уже этого не знаем. Без такого знания все сведения из истории философии остаются для нас немы. Мы знакомимся с мнениями о метафизике, а не с ней самой. Так что и этот оставшийся напоследок путь ведет в тупик. Хуже того, он таит в себе самый большой обман, постоянно создавая иллюзию, будто историографические сведения позволяют нам знать, понимать, иметь то, что мы ищем.

Таким образом, по Хайдеггеру, философия — последнее выговаривание и последний спор человека, захватывающие его целиком и постоянно. Но что такое человек, что он философствует в недрах своего существа, и что такое философствование? Что мы такое при чем? Куда мы стремимся? Не случайно ли мы забрели однажды во Вселенную? Новалис говорит в одном фрагменте: “Философия есть, собственно, ностальгия, тяга повсюду быть дома”.

Заключение

В результате проделанной работы была изучена сущность философии, ее предмет,  а также различные точки зрения на предмет и предназначение философии. Можно сделать следующие общие выводы по работе.

Философия (с греч.  - любовь к истине, мудрости) - форма общественного сознания; учение об общих принципах бытия и познания, об отношении  человека к миру,  наука о всеобщих законах развития природы, общества и мышления.  Философия вырабатывает  обобщенную систему взглядов на мир, место человека в нем; она исследует познавательные ценности,  социально-политическое, нравственное и эстетическое отношение человека к миру.

Предметом философии являются всеобщие свойства и связи (отношения) действительности - природы, человека, отношения объективной действительности и субъективизма мира, материального и идеального, бытия и мышления. Где всеобщее - это свойства, связи, отношения, присущие как объективной действительности, так и субъективному миру человека. Количественная и качественная определенность, структурные и причинно-следственные связи и др. свойства, связи относятся ко всем сферам действительности: природе, сознанию. Предмет философии необходимо отличать от проблем философии, т.к. проблемы философии существуют объективно, независимо от философии. Всеобщие свойства и связи (производство и время, количество и качество) существовали, когда науки философии еще и не существовало как таковой.

Цель философии – знание, свободное от обычных практических интересов. Полезность – не ее цель. Еще Аристотель говорил: «Все другие науки более необходимы, а лучше нет ни одной».

В мировой философии достаточно четко просматриваются две тенденции. Философия сближается либо с наукой, либо с искусством (В.А. Канке).

Список литературы

1.     Бердяев Н. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. Спб.: Издательство СГПТРН, 1997.

2.     Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989.

3.     История философии: Учебник для ВУЗов / А.Н.Волкова, В.С.Горнев – М.: Гардарика, 2000.

4.     Кузнецов В.Г. Предисловие к публикации отрывка из работы М. Хайдеггера “Бытие и время” // Вестник МГУ серия 7 философия. 1997. №4

5.     Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. - М.: Мысль, 1985.

6.     Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. М.: Инфра-М, 1994.

7.     Философия: Учебник для ВУЗов / под ред. проф. В.Н.Лавриненко, проф. В.П.Ратникова – М.: Культура , 1998.

8.     Философский словарь / Под ред. И.Т.Фролова, М., Политиздат, 1986.

9.     Хайдеггер М. Основные понятия метафизики. – М.: Мысль, 1985.

10.           Хайдеггер М. Семинар в Ле Торе, 1969 // Вопросы философии.1993. №10.

11.           Хосе Ортега-и-Гассет. Что такое философия? - М.: Наука, 1993.

[1] Философский словарь / Под ред. И.Т.Фролова, М., Политиздат, 1986. – с. 179.

[2] Философия: Учебник для ВУЗов / под ред. проф. В.Н.Лавриненко, проф. В.П.Ратникова – М.: Культура , 1998. – с. 44.

[3] История философии: Учебник для ВУЗов / А.Н.Волкова, В.С.Горнев – М.: Гардарика, 2000. – с. 31.

[4] Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. М.: Инфра-М, 1994. – с. 67.

[5] Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. - М.: Мысль, 1985. – с. 178.

[6] Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. - М.: Мысль, 1985. – с. 180.

[7] Бердяев Н. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. Спб.: Издательство СГПТРН, 1997. — С. 5

[8] Бердяев Н. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. Спб.: Издательство СГПТРН, 1997. — С.8

[9] Бердяев Н. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. Спб.: Издательство СГПТРН, 1997. — С.9

[10] Хосе Ортега-и-Гассет. Что такое философия? - М.: Наука, 1993. – с. 87.

[11] Хосе Ортега-и-Гассет. Что такое философия? - М.: Наука, 1993. – с. 89.

[12] Там же – с. 89.

[13] Хайдеггер М. Основные понятия метафизики. – М.: Мысль, 1985. — С. 327.

[14] Хайдеггер М. Основные понятия метафизики. – М.: Мысль, 1985. — С. 327.