Уголовный закон не признает стадией совершения преступления, а следовательно, не считает преступным и наказуемым обнаружение умысла. Это связано с тем, что, как уже отмечалось, в основу уголовной ответственности кладется только деяние, опасное во внешнем выражении, т. е. опасное для интересов личности, общества и государства (разумеется, с учетом необходимого виновного отношения). Все, что не выражено в деянии (действии или бездействии), находится вне сферы уголовно-правового регулирования, является безразличным для уголовного права и не может влечь уголовной ответственности. Этот ставший ныне аксиомой постулат сформулирован еще французскими просветителями XVIII в. Так, например, Монтескье утверждал: «Законы должны наказывать одни только преступные действия»[3]. Развивая эту мысль, один из первых выдающихся русских юристов Куницын А.П. решительно выступил против наказуемости обнаружения умысла по российскому уголовному праву начала XIX в.: «Одно намерение, за которым еще не последовало никакого вредного действия, не дает властителю права употреблять за оное наказание, ибо - права других нарушают не помышление, а дела»

Таким образом, обнаружение умысла, не получившее физического воплощения в общественно опасном деянии (ставшее известным, например, из дневниковых записей или частной переписки), не должно влечь за собой уголовной ответственности.

Не является исключением из этого и установление уголовной ответственности за угрозу. В УК РФ сконструировано несколько составов уголовно наказуемой угрозы. Так, например, в соответствии со ст. 119 УК РФ влечет за собой уголовную ответственность «угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы». Хотя иногда в теории уголовного права такой уголовно-правовой запрет и выдается за уголовно наказуемое обнаружение умысла, однако в действительности дело заключается в другом. Состав уголовно наказуемой угрозы вовсе не связан с установлением намерения (умысла) лица совершить угрожаемые действия, т. е. умысла на убийство или причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего. Объективная сторона данного состава преступления заключается в действии - в угрозе причинить потерпевшему указанный вред. Действия эти вполне реальны и потому общественно опасны. Их опасность заключается в воздействии соответствующей угрозы на психику потерпевшего, в стремлении виновного запутать его, заставить потерпевшего изменить вследствие

этого привычный для того образ жизни. И для состава данного преступления не имеет никакого значения, был ли у виновного умысел на выполнение указанной угрозы или же такой умысел отсутствовал.

Обнаружение умысла на совершение преступления имеет важное значение для предотвращения задуманного лицом преступления (например, в профилактической деятельности органов внутренних дел).

Выделение трех стадий совершения преступления вовсе не означает, что каждое преступление обязательно приходит в своем развитии все указанные стадии. Например, нередки случаи, когда преступление совершается без приготовительных действий, т.е. минуя первую стадию. Но даже и тогда, когда преступление проходит все три (или две) стадии, самостоятельное уголовно-правовое значение приобретает лишь последняя стадия. В этом отношении судебная практика исходит из того, что каждая предыдущая стадия охватывается (поглощается) последующей. Таким образом, стадия покушения на преступление поглощает приготовительную стадию, а оконченное преступление - обе предварительные стадии (и приготовление и покушение). В соответствии с этим стадии приготовления к преступлению и покушения на преступление приобретаю самостоятельное уголовно-правовое значение только лишь в случае, когда преступное деяние ограничивается первой или второй стадией. В связи с этим статья УК РФ о наказуемости не только оконченного преступления, но и стадий предварительной преступной деятельности определяют основание уголовной ответственности за неоконченное преступление. Им является установление в деянии лица состава неоконченного преступления, т.е. состава приготовления к преступлению или состава покушения на преступление.

С субъективной стороны стадии неоконченного преступления возможны лишь в умышленных преступлениях, так как и приготовление к преступлению (ч. 1 ст. 30 УК РФ), и покушение на преступление (ч. 3 ст. 30 УК РФ) определяются как умышленные деяния.

§ 2. Понятие и виды неоконченного преступления

Неоконченным преступлением признаются приготовление к преступлению и покушение на преступление (ст. 29 УК РФ).

Существуют два вида неоконченных преступлений - прерванное по независящим от лица обстоятельствам и добровольно неоконченное (оставленное). Приготовление к преступлению и покушение на преступление суть разновидности прерванных по не зависящим от лица обстоятельствам преступлений. От них отличается добровольно не оконченное преступление, в котором общественно опасные последствия не наступили по зависящим от лица обстоятельствам, а именно в силу его добровольного отказа от завершения преступления. При этом мотивы незавершенного преступления могут быть самыми различными лишь бы отказ был действительно добровольным.

Помещение норм о приготовлении к преступлению и о покушениям на преступление в единой ст. 30 УК РФ вполне обоснованно. Различия между приготовлением и покушением иногда провести непросто, а значение для оценки общественной опасности этих видов неоконченного преступления невелико. Прерванность деяния на той или иной стадии происходит по не зависящим от лица обстоятельствам и потому ни в заслугу, ни в вину ему поставлены быть не могут.

Развитие преступной деятельности после обнаружения умысла до момента его полного осуществления может быть названо предварительной преступной деятель­ностью. Она охватывает приготовление к преступлению и покушение на него[4].

 Вопрос об ответственности за различные стадии и развитии преступной деятельности был поставлен уже в первых декретах Советской власти. Борьба с наиболее опасными для социалистиче­ской революции преступлениями требовала в ряде случаев спе­циального указания на уголовную ответственность не только за оконченное преступление, но и за попытку его совершить. Так, Постановление ВЦИК от 5 января 1918 г. специально говорило о признании контрреволюционными действиями всех попыток присвоить себе функции государственной власти. Декрет Сов­наркома от 8 мая 1918 г. о взяточничестве, составленный при бли­жайшем участии В. И. Ленина, в ст. 3 содержал общее принци­пиальное положение о том, что покушение на получение и дачу взятки должно наказываться как оконченное преступление. Декрет о спекуляции, изданный 22 июля 1918 г., в ст. 12 опреде­лял: «Покушение на совершение деяния наказывается как окон­ченное деяние». Постановление Совнаркома от 30 июля 1918 г. о набатном звоне, устанавливая ответственность за созыв населения с контрреволюционными целями набатным звоном, тревож­ными гудками, рассылкой гонцов и т. п., специально указывало, что покушение на совершение означенного деяния наказывается как оконченное преступление[5]. Постановление кассационного отдела ВЦИК от 6 октября 1918 г. о подсудности революционных трибуналов не только говорило об ответственности за отдельные действия, которые сами по себе являлись покушением на совер­шение контрреволюционного преступления или спекуляции, но и содержало непосредственные указания об ответственности за при­готовление и покушение. Постановление говорило о тех, кто организует контрреволюционные выступления против рабоче-крестьянского правительства, участвуя в них непосредственно или в подготовительной к ним стадии; оно воспроизводило указания Постановления Совнаркома от 30 июля 1918 г. о том, что при контрреволюционном выступлении покушение рассматривается как оконченное преступление. Таким образом, советское уголовное законодательство уже в начальный период развития нашего государства сознательно отказалось от обязательного смягчения наказания за покушение и рассматривало как преступление не только те случаи, когда наступил преступный результат, но и более раннюю стадию в развитии преступной деятельности. Ана­лиз судебной практики первых лет Великой Октябрьской социа­листической революции (1917—1918 гг.) показывает, что совет­ские суды в тот период осуждали не только за покушение на совершение преступления, но в ряде случаев и за приготовление к преступлению.

Согласно Руководящим началам 1919 г. подлежали наказанию и приготовление к преступлению, и покушение. При этом Руково­дящие начала подчеркивали, что приготовление или покушение сами по себе не могли смягчить наказания, мера репрессии опре­делялась в этих случаях степенью опасности самого преступника; иначе — при выборе судом меры наказания как бы не придава­лось значения степени осуществления преступного намерения. Однако на практике суд едва ли мог не учитывать этих обстоя­тельств.

Каждый оконченный состав преступления представляет собой определенное единство его субъективной и объективной сторон. При покушении в действии виновного такого полного единства еще нет: совершенное действие не осуще­ствляет всего преступного умысла виновного, объективная сто­рона деяния оказывается неразвитой по сравнению с субъективной стороной поведения виновного. При покушении на преступление общественная опасность совершенного заключается не столько в том, что фактически было причинено, сколько созда­нием виновным реальной возможности наступления того преступ­ного результата, на который был направлен его умысел. Однако здесь реальная возможность не была превращена в действитель­ность по различным основаниям. Причины этого могут лежать как в поведении самого виновного, так и вне его. Недостаточная активность в приведении своего преступного намерения в испол­нение, недостаточная предусмотрительность в разработке и осу­ществлении плана совершения преступления, противодействие потерпевшего или иных лиц, вмешательство объективно случай­ных обстоятельств в деятельность виновного могут привести к тому, что преступный умысел не будет доведен до конца.

Понятие случайности как объективной категории имеет опре­деленное значение в уголовном праве не только при решении вопроса о причинной связи, но и при рассмотрении вопроса о стадиях преступной деятельности. Объективно случайные собы­тия, не допуская возможности развиться тем последствиям, кото­рые были внутренне присущи совершенному виновным действию, превращают все содеянное лишь в покушение на преступление. Эти случайные обстоятельства не позволили развиться тем послед­ствиям, предвидение которых входило в умысел субъекта.

Чем ближе при покушении было наступление преступного результата, тем более общественно опасным при прочих равных условиях является совершенное деяние и тем большая степень осуществления преступного намерения находит в нем свое выра­жение.

Если покушение на преступление создает непосредственную опасность наступления преступного результата, то приготовление означает лишь создание условий для возможности в дальнейшем совершить преступные действия. Только в связи с этим пригото­вительные действия могут быть признаны общественно опасными и заключать в себе тем самым состав преступления. Сами по себе они не содержат еще непосредственной опасности для охраняемых уголовным законом общественных отношений. В отличие от этого покушение на преступление уже в самом себе заключает реальную возможность наступления преступного результата; в нем, как в начале исполнения преступления, заключена непосред­ственная опасность для охраняемого уголовным законом объекта. Если одно лицо выстрелило в другое и промахнулось, то в этом выстреле уже заключалась реальная возможность гибели второго лица, хотя оно и осталось невредимым.

Подробно развивает вопрос об основании наказуемости поку­шения как реальной возможности, реальной опасности наступле­ния преступного результата Т. В. Церетели. Она справедливо указывает, что такая деятельность в своем закономерном разви­тии при отсутствии условий, препятствующих наступлению резуль­тата, должна привести к причинению вреда[6]. Против указанного разграничения покушения и приготовления выступает Н. Ф. Кузнецова, неосновательно полагающая, что реальная возможность наступления преступного результата имеет место уже при приго­товлении. Она считает, что действие при покушении следует характеризовать как причину преступного результата[7]. Такое утверждение основано на забвении того, что понятие причины неприложимо там, где отсутствует вызванное ею следствие. При­чина и следствие — взаимосвязанные понятия. При покушении всегда отсутствует преступный результат. Поэтому очевидно, что действие при покушении нельзя назвать причиной преступного результата. Здесь может идти речь лишь о таком объективном состоянии действительности, которое заключало в себе реальную возможность наступления преступного результата.

Н. Д. Дурманов, хотя и критикует позицию в вопросе о разграничении приготовления и покушения, считая, что поку­шение может иногда и не создавать реальной опасности для объекта посягательства, тем не менее весьма близко к ней подхо­дит. Он видит отличие приготовления от покушения в том, что волевые действия виновного при покушении непосредственно направлены на совершение преступления, а это и выражается в непосредственном посягательстве на объект. Но ведь непосред­ственное посягательство на объект и есть создание реальной опас­ности наступления преступного результата.

А. Н. Трайнин полагал, что покушение имеет место там, где налицо все элементы состава данного преступления, за исключе­нием одного лишь последствия, а приготовление имеет место там, где могут отсутствовать все элементы состава преступления, за исключением умысла и действия, не принадлежащего к составу[8]. Такое разграничение приготовления и покушения представляется нам чисто формальным и не дает в действительности критерия для разграничения этих стадий в развитии умышленной преступ­ной деятельности. Состав одних преступлений сконструирован так, что последствия совершенных действий вовсе не принадле­жат к составу преступления. Состав других преступлении скон­струирован так, что способ действия не принадлежит к необходимым признакам состава преступления. В этих случаях состав преступления характеризуется результатом действия, а не самим действием. Таковы, например, убийство, телесное повреждение, истребление имущества и т. п. По этим основаниям следует при­знать, что формальный признак

принадлежности совершенного действия к составу преступления не может еще помочь решению вопроса о том, к какой именно стадии в развитии преступной деятельности следует отнести совершенное действие.

Близка взглядам А. Н. Трайнина позиция Н. В. Лясс. Она полагает, что специфика приготовления заключается в совершении действия, которое не является элементом данного состава преступления, но направлено на его осуществление, а при покушении преступник совершает действия, образующие объективную сторону состава преступления. Следует иметь в виду, что в основе взгляда А. Н. Трайнина и Н. В. Лясс лежит признание, что состав преступления охватывает лишь оконченное преступле­ние и что ни приготовление, ни покушение не заключают в себе состава преступления. Это находится в противоречии с положе­нием нашего уголовно-процессуального законодательства, допу­скающего уголовную ответственность лишь при наличии в дейст­виях лица состава преступления.

§ 3. Квалификация неоконченного и оконченного преступлений

При квалификации общественно опасных деяний возникают вопросы: 1) совершил ли субъект оконченное или неоконченное преступление; 2) возможно ли приготовление и покушение на совершение преступлений, имеющих формальный или усеченный состав; 3) когда преступление считается оконченным; 4) как квалифицируется неоконченное преступное посягательство[9].

Если состав преступления формальный или «усеченный», то, приготовление к этому преступлению возможно, а покушение на его совершение невозможно, за исключением случаев, когда между началом и окончанием деяния имеется определенный разрыв во времени. Например, в тех случаях, когда действия лица, направленные на создание устойчивой вооруженной   группы,   в   силу   их   своевременного   пресечения правоохранительными органами либо по другим, не зависящим от этого лица обстоятельствам, не привели к возникновению банды, они должны быть квалифицированы как покушение на создание банды (пункт 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»)[10].

 Поскольку дача взятки и получение взятки считаются оконченными с момента принятия должностным лицом хотя бы части взятки, в случаях, когда предполагаемая взятка им не принята, действия взяткодателя следует квалифицировать как покушение на дачу взятки (пункт 6 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990г. «О судебной практике по делам о взяточничестве»).

Приговором Пермского областного суда Хлебников и Зайнуллин признаны виновными в сбыте поддельных денег, и их действия квалифицированы по ч. 1 ст. 87 УК РСФСР. Кассационная инстанция приговор изменила, переквалифицировав действия осужденных на ст. 15 и ч. 1 ст. 87 УК РСФСР (покушение на сбыт поддельных денег). Как установлено по делу, Хлебников и Зайнуллин пришли в магазин для того, чтобы сбыть фальшивую пятидесятитысячную купюру. Хлебников пытался оплатить этой купюрой покупку бутылки водки, но был изобличен кассиром. Поэтому преступление фактически не было доведено до конца[11].

Если состав преступления материальный, то возможны приготовление и покушение на совершение этого преступления, за исключением ниже перечисленных случаев. Приготовление и покушение невозможны:

1) при совершении преступлений с косвенным умыслом, по неосторожности и преступлений с двумя формами вины. Предварительная преступная деятельность возможна лишь в преступлениях, совершаемых с прямым умыслом. Например, покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, то есть когда действия виновного свидетельствовали о том, что он предвидел наступление смерти, желал этого, но смертельный исход не наступил в силу обстоятельств, не зависящих от его воли (пункт 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 декабря 1992г. «О судебной практике по делам об умышленных убийствах»).

2) при превышении пределов необходимой обороны и при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление (ст. 108 и 114 УК РФ).

Если преступная деятельность последовательно проходит две или три стадии, то для квалификации содеянного имеет значение только последняя стадия совершения преступления.

Если приготовление или покушение образуют состав самостоятельного оконченного преступления, то действия лица квалифицируются по совокупности преступлений. Например, в случае хищения огнестрельного оружия, а также его ношения, хранения, приобретения или изготовления с целью совершения другого преступления содеянное должно квалифицироваться как совокупность: 1) оконченного хищения оружия либо незаконного его ношения, хранения, приобретения или изготовления и 2) приготовление к совершению иного преступления (пункт 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25 июня 1996г. «О судебной практике по делам о хищении огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ, незаконном ношении, хранении, приобретении, изготовлении или сбыте оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ и небрежном хранении огнестрельного оружия»)[12].

Как неоконченное преступление квалифицируются действия субъекта, которому не удалось осуществить намерение совершить преступление с квалифицированным составом. Так, если при совершении хищения умысел виновного был направлен на завладение имуществом в значительном или крупном размере, и он не был осуществлен по не зависящим от виновного обстоятельствам, содеянное подлежит квалификации как покушение на хищение в значительном или крупном размере, независимо от количества фактически

похищенного (пункт 16 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищении государственного и общественного имущества»).

Как неоконченное преступление квалифицируются действия субъекта, не повлекшие наступление последствий, предусмотренных материальным составом преступления, или причинившие вредные последствия меньшей степени тяжести, чем было задумано. В последнем случае содеянное квалифицируется только как покушение на преступление без дополнительной квалификации по фактически наступившим для потерпевшего последствиям. Например, при доказанности в действиях виновного состава покушения на убийство дополнительной квалификации по фактически наступившим для потерпевшего последствиям не требуется (пункт 3 постановления Пленума Верховного Суда от 22 декабря 1992 г. «О судебной практике по делам об умышленных убийствах»).

Мещанским межмуниципальным районным судом Центрального административного округа города Москвы Желан осужден по ч. 2 ст. 144 УК РСФСР. Он признан виновным в повторном совершении тайного хищения чужого имущества. Будучи ранее судимым за совершение кражи, Желан тайно похитил из секции универмага «Детский мир» рулон фотообоев стоимостью 146 455 руб. (в ценах 1994г.). Выйдя за пределы секции, был задержан с похищенным сотрудниками милиции.

Определением судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда из приговора исключен квалифицирующий признак кражи – «причинение значительного ущерба», в остальном приговор оставлен без изменения.

Президиум Московского городского суда переквалифицировал действия Желана с ч. 2 ст. 144 УК РСФСР на ст. 15 и ч. 2 ст. 144 УК РСФСР, указав следующее. Преступление, предусмотренное ст. 144 УК РСФСР, считается оконченным с того момента, когда виновный приобретает реальную возможность распорядиться похищенным имуществом по своему усмотрению. Хотя Желан преступным путем завладел рулоном фотообоев, однако, фактически распорядиться чужим имуществом реальной возможности у него не было. За пределы здания универмага Желан не вышел, даже не покинул 4-го этажа, на котором расположена секция. Он был задержан практически сразу после выхода из секции, в связи с чем предпринять какие-либо действия, направленные на реализацию изъятого имущества, он не мог. При таких обстоятельствах действия Желана подлежат квалификации по ст. 15 и ч. 2 ст. 44 УК РСФСР как покушение на повторное совершение тайного хищения чужого имущества.

Также имеется следующая практика судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации по  рассмотрению уголовного дела связанного с покушением на грабеж совершенного повторно. Находкинским городским народным судом Приморского края Евстигнеев, ранее судимый за хищение, осужден по ч. 2 ст. 145 УК РСФСР. Он признан виновным в том, что 8 февраля 1994 г. в г. Находке открыто завладел норковой шапкой Д. стоимостью 200 тыс. рублей, сорвав ее с головы потерпевшей.  Судебная коллегия по уголовным делам Приморского краевого суда приговор оставила без изменения. Президиум Приморского краевого суда приговор и кассационное определение в отношении Евстигнеева изменил, применив ст. 43 УК РСФСР, смягчил наказание. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об изменении приговора и всех последующих судебных решений, переквалификации действий осужденного с ч. 2 ст. 145 на ст. 15 и ч. 2 ст. 145 УК РСФСР. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 5 сентября 1995 г. протест удовлетворила, указав следующее. По делу установлено, что Евстигнеев, сорвав с головы Д. шапку, стал убегать. Однако потерпевшая и проходивший мимо мужчина тут же догнали его, и Евстигнеев вынужден был выбросить шапку, которая возвращена потерпевшей. Евстигнеев был задержан и доставлен в милицию. Таким образом, умысел виновного на открытое завладение чужим имуществом не был доведен до конца по не зависящим от его воли обстоятельствам. При таком положении содеянное Евстигнеевым содержит состав неоконченного преступления и его надлежит квалифицировать как покушение на грабеж, совершенный повторно.

Преступление с материальным составом квалифицируется как оконченное в случае наступления последствия, предусмотренного статьей уголовного закона.

Преступление с формальным или усеченным составом квалифицируется как оконченное с момента совершения деяния, предусмотренного статьей уголовного закона, независимо от наступления общественно опасного последствия[13]. Например, создание вооруженной банды является оконченным преступлением независимо от того, были ли совершены планировавшиеся ею преступления (пункт 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»). Покушение на жизнь сотрудника милиции в целях воспрепятствования его законной деятельности по охране общественного порядка квалифицируется как оконченное преступление по ст. 317 УК РФ (пункт. 5 «г» постановления Пленума Верховного Суда СССР от 22 сентября 1989 г. «О применении судами законодательства об ответственности за посягательства на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка»).

Длящееся преступление квалифицируется как оконченное с момента прекращения преступного состояния, то есть момента - совершения виновным действия, направленного к прекращению преступления, или наступления события, препятствующего совершению преступления, например, вследствие вмешательства органов власти (пункт 4 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям»).

Продолжаемое преступление квалифицируется как оконченное с момента совершения последнего преступного действия (пункт 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям»).

Подводя итог к первой главе можно сказать следующее. Неоконченное преступление как институт уголовного права Российской Федерации является одной из разновидностей стадии совершения преступления. Не установлении в действиях лица совершившего преступления стадии совершения преступления говорит о том, что в действиях лица нет состава преступления.

Законодатель четко закрепляет признаки приготовления и покушения на преступление, как оснований наступления уголовной ответственности за предварительную преступную деятельность.

О приготовлении и покушении можно вести речь лишь приминительно к целенаправленной преступной деятельности. Эти стадии возможны только в преступлениях, совершаемых с прямым умыслом. Что же касается криминальных деяний, совершаемых с косвенным умыслом, то в них стадии приготовления и покушения невозможны. Не желая наступления общественно опасных последствий, виновный, естественно, не может ни готовиться к преступлению, ни покушаться на него. В данном случае общественно опасные последствия преступления не составляют цели его криминальной деятельности.

 ГЛАВА 2. Виды неоконченного преступления

§ 1. Понятие и признаки приготовления к преступлению

В соответствии с частью 1 статьи 30 Уголовного кодекса Российской Федерации приготовлением к преступлению признается приискание, изготовление или приспособление лицом средств или орудий, приискание соучастников преступления, сговор на совершение преступления либо иное умышленное создание условий для совершения преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по независящим от лица обстоятельствам.

Первую стадию совершения преступления, как ранее отмечалось, составляют приготовительные действия, которые создают благоприятные условия для совершения запланированного преступления, обеспечивают высокую вероятность достижения преступного результата. Таковы, например, сговор с соучастником для совершения корыстного преступления, покупка огнестрельного оружия для совершения убийства, изучение режима работы фирмы для подготовки хищения и т.д[14].

Длительность и тщательность приготовительных действий определяются характером готовящегося преступления. Чем оно сложнее и опаснее, тем, как правило, многостороннее и продуманнее приготовление к его совершению. В ситуативных и случайных преступлениях стадия приготовительных действий протекает свернуто, и преступление прекращается на ней редко (например, при внезапно возникшем и немедленно реализовавшемся умысле хулигана). В преступлениях типа захвата заложников, терроризма, шпионажа, так называемого «заказного убийства» приготовительные действия многочисленны и основательны. В дореволюционном законодательстве для обозначения вины в таких преступлениях существовало понятие «предумысел». От преступлений с предумыслом отличались преступления без предумышления.

Определение понятия приготовление к преступлению содержащееся в части 1 статьи 30 УК РФ специфично с точки зрения законодательной техники. Начинается оно с определения частных случаев (с конкретизации) приготовительных действий в виде изготовления, приискания или приспособления средств или орудий совершения преступления, приискания соучастников, а также сговора на его совершение, а заканчивается обобщающей формулой - понятием умышленного создания условий для совершения преступления. В связи с этим любые приготовительные действия - это всегда умышленное создание условий для совершения преступления, в том числе и конкретизированные разновидности приготовления[15].

Это определение, если брать его в целом, принципиально не отличается от имевшегося в Уголовном Кодексе 1960года. Суть приготовления, отвлекаясь от перечня его форм в законе, состоит в умышленном, т.е. сознательном, целенаправленном создании конкретных условий для совершения преступления. В отличие от прежней формулировки в новой указаны, в частности, такие формы приготовительных действий, как приискание соучастников и сговор на совершение преступления. Кроме того, подчеркнуто, что преступная деятельность на этом этапе не доводится лицом до конца по обстоятельствам, которые от него не зависят[16].

В отличие от обнаружения умысла на совершение преступления, когда лицо еще не выполняет каких-либо общественно опасных действий, приготовление характеризуется определенными конкретными действиями, создающими условия для совершения преступления (например, лицо изготовляет подложные документы для совершения мошенничества).

В уголовно-правовой доктрине относительно содержания приготовления к преступлению существовало множество точек зрения. Оно то признавалось «отдаленным покушением», то включалось в обнаружение умысла. В частности, в дореволюционном уголовном праве (статья 7 Уложения 1845г.) приготовлением признавалось лишь приискание и приспособление средств для совершения преступления. Остальные виды приготовительных действий, не связанные с орудиями и средствами совершения преступления, относились к обнаружению умысла.

С обеими крайностями дореволюционного уголовного права нельзя согласиться. Покушение, независимо от степени его отдаленности от преступления, отличается от самого близкого к совершению преступления подготовительного действия тем, что все приготовительные действия совершаются до начала исполнения состава преступления, его объективной стороны. Они лишь предваряют, создают условия для совершения преступления. Что касается обнаружения умысла, то, как ранее отмечалось, оно стадией преступления не является.

Практический, то есть законодательный и правоприменительный аспекты приготовления к преступлению сводится к следующему: а) объем криминализации приготовления к преступлению; б) пределы наказуемости приготовления; в) отличие его от покушения.

В истории российского уголовного законодательства ответы на эти вопросы предлагались неодинаковые. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года ограничивало приготовительные действии приисканием и приспособлением средств для совершения преступления. Наказывалось оно лишь в двух случаях: когда было противозаконным само приобретение некоторых средств (например, оружия) и когда приготовление относилось к особо тяжким преступлениям. Таких преступлений по уложению было четыре: приготовление к мятежу, к подделке денежных знаков, к убийству и к подлогу.

УК РСФСР 1922г. расширил понятие приготовления, но отказался в принципе от его криминализации. Так, ст. 12 гласила: «Приготовлением к преступлению считается приискание, приобретение или приспособление орудий, средств и создание условий для совершения преступлений».

Приготовление к преступлению карается, если оно само по себе является наказуемым действием.

Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924г. вообще отказались от терминов «приготовление к преступлению» и «покушение на преступление»; в них говорилось о «начатом преступлении». Терминологическая неопределенность привела к тому, что законодатели союзных республик толковали это понятие по-разному: одни как покушение, а другие как приготовление и покушение. Пленум Верховного Суда СССР в своем постановлении от 7 мая 1928г. разъяснил, что под «начатым преступлением» имеются в виду и приготовление, и покушение. Президиум ВЦИК СССР придал этому толкованию легальную силу. В результате все республики вынуждены были криминализировать приготовление к любому преступлению, что было теоретически ошибочным и отступало от позиций первого советского УК. Понимая это, авторы директивного письма Наркомюста СССР и Верховного суда СССР по применению УК 1926г. ориентировали практические органы так: «Однако следует подчеркнуть, что применение мер наказания за приготовление к преступлению может иметь место лишь в тех случаях, когда приготовительные к преступлению действия вылились конкретную форму начала осуществления преступного умысла, а потом и являются социально опасными». Подчеркивалось тем самым, что приготовление наказывается при наличии в нем конкретной общественной опасности, которая определяется главным образом тяжестью подготавливаемого преступления[17].                                      

Сложившаяся правоприменительная практика, по существу, полагала к преследованию и наказанию приготовления лишь к тяжким преступлениям - убийству, крупным хищениям, бандитизму. В 30-40-е годы статья УК о приготовлении к преступлению использовалась как орудие для грубейших нарушений законности. Вымышленное обвинение в «приготовлении к террористическому акту» нередко встречалось в приговорах как основание для суровых репрессий. 

С объективной стороны приготовление, таким образом, состоит в одном из следующих действий: а) приискание средств и орудий совершения преступления; б) изготовление таких средств и орудий; в) приспособление таких средств и орудий; г) приискание соучастников преступления; д) сговор на совершение преступления; е) иное умышленное создание условий для совершения преступления.

Приискание средств и орудий совершения преступления представляет собой любой способ их приобретения. Это может быть правомерный способ (покупка, получение взаймы и т.п.). К примеру, лицо, намеревающееся совершить разбойное нападение, на законном основании приобретает газовый пистолет. Способ приобретения может быть также и преступным (путем кражи, грабежа, мошенничества, разбоя и т.п.). Определенные сложности на практике представляет собой понимание средств и орудий, используемых при совершении преступления. Под средствами понимаются предметы материального мира, применяемые для совершения задуманного преступления, а также приспособления, облегчающие его реализацию, например, снотворное, чтобы усыпить жертву, лестница, чтобы совершить кражу, транспортные средства, чтобы вывести похищенное, поддельные бланки, чтобы совершить мошенничество. Под орудиями понимаются любые предметы, которыми исполняется задуманное преступление и с помощью которых непосредственно причиняются общественное опасные последствия (например, различные виды холодного и огнестрельного оружия, взрывчатые вещества и взрывные устройства, отмычки, «фомки» и другие орудия взлома для совершения кражи, горючие вещества при поджоге, различные предметы хозяйственного и бытового назначения – топор, кухонный нож и прочее[18].

Под изготовлением средств и орудий совершения преступлений понимается технологический процесс создания средств и орудий совершения преступления (например, ломика «фомки» – для взлома с целью кражи, клише – для печатания фальшивых денег, финского ножа – для совершения разбойного нападения, подложных документов – для совершения мошенничества). В отличие от приспособления в данном случае указанные средства и орудия создаются заново. Разумеется, замысел виновного на их использование в конкретных преступных целях должен возникнуть заранее – только в этом случае изготовление средств и орудий можно рассматривать в качестве стадии преступления.    

Приспособление орудий и средств - это придание определенным предметам свойств (или формы), с помощью которых можно было бы совершить задуманное преступление. Предметы могут видоизменяться, подвергаться обработке. К примеру, для совершения в последующем разбоя лицо наваривает на стержень металлическую болванку, обрабатывает ключ с тем, чтобы с его помощью проникнуть в квартиру на предмет совершения кражи. Закон говорит о приискании или приспособлении орудий или средств совершения преступления. Понятие орудия преступления трактуется на практике и в теории в общем однозначно. Под ним принято подразумевать любые предметы, с помощью которых непосредственно совершается преступление, т.е. выполняется полностью или частично его объективная сторона. Это прежде всего все виды оружия как огнестрельного, так и холодного вне зависимости оттого, изготовлено оно заводским либо кустарным способом, (самодельные ножи, кинжалы, кастеты). Практика последних лет показывает, что в качестве орудий преступления используются гранатометы, мины, различные взрывные устройства, яды и сильнодействующие вещества. К орудиям следует относить также любые колюще-режущие и иные предметы, применив которые, можно совершить преступление (бутылки или осколки стекла, доски, ножки столов и стульев, веревки и ремни, а также предметы хозяйственного назначения - отвертки, гаечные ключи, топоры и т.п.). Иначе говоря, любой предмет, с помощью которого преступник может лишить потерпевшего жизни, причинить вред его здоровью, проникнуть в хранилище материальных ценностей или в квартиру, представляет орудие совершения преступления.

Следующей формой приготовления к преступлению, указанной в законе, является приискание соучастников. Суть данной формы сводится к действиям лица, которое любым способом подыскивает, подбирает соучастников для совершения в дальнейшем конкретного преступления. При этом способами приискания могут быть уговор, угрозы, обещания совместного обогащения, выделения доли добытого преступным путем, шантаж и т.п[19].

Вместе с тем представляется, что эту форму невозможно рассматривать в отрыве от следующей, которую закон называет сговором на совершение преступления. Сговор, т.е. соглашение двух или более лиц, обладающих признаками субъекта, по поводу совместного совершения определенного преступления теория уголовного права и практика считают моментом возникновения соучастия. Поэтому приискание соучастников и как результат этого достижение соглашения, сговора на совершение намеченного преступного посягательства, видимо, оправданно рассматривать как два этапа одной и той же формы приготовления.

Наконец, еще одной формой приготовительных действий УК РФ считает иное умышленное создание условий для совершения преступления. В обобщенном виде этой формой охватываются все иные не перечисленные в законе действия по подготовке к преступлению. Дать хотя бы примерный их перечень невозможно. Эта форма может выражаться в разработке плана совершения задуманного преступления, в установлении времени ухода и возвращения проживающих в квартире, в выявлении наличия охранной сигнализации и возможностей ее отключения и т.п. По существу, все перечисленные в законе формы приготовления являются разновидностями создания условий для последующего совершения преступления.

Квалификация приготовления к преступлению производится по двум статьям - по ст. 30 УК РФ, регламентирующей ответственность за приготовление, и статье Особенной части, предусматривающей наказуемость за то преступление, к которому виновный готовился. Ссылка на ст. 30 требуется потому, что в Особенной части формулируются составы лишь оконченных преступлений. Если бы не существовало нормы о приготовлении к преступлению, за приготовление никого нельзя было бы привлечь к ответственности.

Возможны случаи, когда до пресечения приготовительных действий виновный успевает выполнить состав другого преступления. Например, приобрести огнестрельное оружие или купить наркотические средства, чтобы усыпить жертву, и т.д. В таких случаях на общих основаниях виновный подлежит ответственности за оконченное преступление незаконный оборот оружия либо наркотиков и, кроме того, за приготовление соответственно к убийству или разбойному нападению. Так, группа из грех граждан по мотивам мести запланировала взорвать дверь квартиры потерпевшего. Приехав на автомашине, они поставили ее на тротуар у дома жертвы. Дворник в резкой форме потребовал машину с тротуара немедленно убрать и при этом грозил сообщить об этом в милицию. Испугавшись, субъекты сложили взрывчатые вещества в урну у подъезда дома и уехали. Сработавшим взрывным устройством оказалась убитой проходившая мимо дома студентка. В этих действиях субъектов содержится приготовление к умышленному уничтожению имущества, незаконное приобретение взрывных устройств и убийство, форма вины которого зависит от данных экспертизы относительно места расположения и убойных свойств взрывного устройства (либо умышленное убийство с прямым неконкретизированным или альтернативным умыслом, либо неосторожное убийство).

В большинстве зарубежных уголовных кодексов приготовление к преступлению не криминализируется. Однако считать такую позицию безоговорочно гуманной и либеральной можно лишь с учетом объем криминализации приготовлений как оконченных преступлений. Если заговор, сговор, приобретение яда, подстрекательство к любому преступлению объявляются оконченными преступлениями, тогда ненаказуемость приготовления оказывается декларативной. Более того, она означает усиление репрессии за неоконченное деяние, ибо не позволяет от него добровольно отказаться.

Например, за сговор в большинстве УК стран Европы, Англии и США следует ответственность как за оконченное преступление. Однако по своей сути - это приготовление к самых различным преступлениям, подобно подстрекательству. До момента прерывания преступления по не зависящим от лица обстоятельствам допустим добровольный отказ, и тогда лицо не подлежит уголовной ответственности. При криминализации же приготовлений как оконченных преступлений добровольный отказ исключается[20].

Основанием уголовной ответственности за предварительную преступную деятельность – приготовление к преступлению является наличие в действиях виновного состава неоконченного преступления. Приготовление к преступлению влечет уголовную ответственность лишь при подготовке тяжких и особо тяжких преступлений. В соответствии с частью 4 статьи 15 УК РФ тяжкими преступлениями признаются умышленные и неосторожные деяния, за совершение которых максимальное наказание, предусмотрено Уголовным Кодексом Российской Федерации, не превышает пяти лет лишения свободы. К данной группе преступлений относится, например, легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем при отягчающих обстоятельствах (ч. 3 ст. 174 УК РФ), нарушение правил безопасности движение и эксплуатации железнодорожного, воздушного или водного транспорта. Согласно части 5 статьи 15 УК РФ особо тяжкими преступлениями признаются умышленные деяния, за совершение которых Уголовным Кодексом Российской Федерации предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше десяти лет или более строгое наказание. Это, например, убийство при отягчающих обстоятельствах (ч.2 ст. 105 УК РФ), бандитизм (ст. 209 УК РФ) и др. 

Наказание приготовления к преступлению в мировой законодательной практике осуществляется по двум вариантам: в предела санкции за оконченное преступление, приготовление к которому осуществлялось, или по правилам обязательного снижения наказания.

УК РФ 1996г. избрал второй вид наказуемости приготовления. Срок или размер наказания за приготовление не может превышать половины максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части Кодекса за оконченное преступление (ч. 2 ст. 66). При этом смертная казнь и пожизненное лишение свободы за приготовление к преступлению (равно как и за покушение) не назначаются (ч. 4 ст. 66 УК РФ).

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации вынесла 29 июля 1999 года определение по уголовному делу Коскова об обоснованности в признании его судом в приготовлении к преступлению.

Ярославским областным судом 14 мая 1999 г. Косков осужден по ч. 1 ст. 30, пп. "а", "в", "г" ч. 2 ст. 162 УК РФ с применением ч. 2 ст. 66 УК РФ к лишению свободы сроком на шесть лет с конфискацией имущества.

Он признан виновным в том, что в конце декабря 1998 г. в г. Ярославле совершил приготовление к разбойному нападению на Широкову.

В июле 1998 г. Косков работал кладовщиком у частного предпринимателя Широковой. Имея денежные долги и узнав о наличии у нее крупных денежных сумм и банковского счета, он решил совершить разбойное нападение на Широкову с целью хищения ее имущества. Для участия в преступлении он намеревался привлечь К., работавшего сторожем в помещении детского комбината, где находился офис Широковой.

 В течение нескольких дней Косков склонял его к совершению планируемого преступления. 2 ноября 1998 г. Косков встретился с К. для окончательного согласования плана их действий во время нападения на Широкову. Как предлагал Косков, он совместно с К., вооружившись ножом либо пистолетом, имевшимся у К., 3 ноября 1998 г. около 8 часов должен был проникнуть в квартиру Широковой, которая доверяла К. и могла открыть ему дверь. Затем Косков, угрожая насилием и используя пистолет либо нож, хотел заставить ее выдать денежную сумму не менее 1500 долларов США и выписать банковский чек на предъявителя, после чего он собирался связать Широкову, закрыть ее в квартире, получить по чеку деньги и скрыться из города. Однако К. от участия в преступлении отказался и явился в милицию, в связи с чем Коскову не удалось совершить разбойное нападение по не зависящим от него причинам.

Адвокат в кассационной жалобе просил приговор отменить, считая, что суд без достаточных оснований признал Коскова виновным в приготовлении к разбойному нападению с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия.

Разговор между Косковым и К., по мнению адвоката, был не о конкретном пистолете, а о пистолете вообще, действовать с ножом Косков не собирался. Таким образом, приготовление к разбойному нападению, по мнению адвоката, не состоялось: участников нет. Косков предусматривал совершить нападение один, оружия не только нет, но и быть не могло.

Адвокат также указал, что, если бы не было оснований оспаривать вину осужденного, необходимо было поставить вопрос о смягчении ему наказания, поскольку он признал свою вину, по делу отсутствуют отягчающие наказание обстоятельства, что не нашло отражения в приговоре.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 29 июля 1999 г. приговор изменила, наказание смягчила, указав следующее.

Вина Коскова в совершении преступлений, изложенных в приговоре, помимо показаний подсудимого подтверждена показаниями потерпевшей, свидетелей, заключением фоноскопической экспертизы и другими материалами дела.

Из показаний свидетеля К. видно, что в октябре 1998 г. Косков неоднократно приходил к нему и склонял к хищению имущества у  Широковой. Всего между ними в октябре состоялось не менее восьми встреч.

Вначале он воспринимал предложение Коскова как фантазию, а потом убедился в серьезности его намерений. 28 октября 1998 г. Косков, вооружившись ножом, разбил оконное стекло, пытался проникнуть в помещение детского сада, который он, К., охранял, при этом Косков заявил, что хочет быстрее осуществить план нападения на Широкову. Ночью он, К., позвонил А. - менеджеру Широковой и сообщил о намерениях Коскова. 30 октября они обратились в милицию, где ему дали записывающее устройство.

Через несколько дней, 2 ноября, Косков снова стал ему предлагать совершить нападение на Широкову, и он весь этот разговор записал на пленку. Планируя преступление, Косков предложил 3 ноября пойти на ее квартиру около 8 час., вооружившись пистолетом или ножом. Поскольку Широкова знает К., она откроет ему дверь. Косков после этого ворвется в квартиру с угрозами и с применением физической силы заставит Широкову выдать ему деньги и выписать чек на предъявителя, указав его фамилию.

Суд обоснованно эти показания признал достоверными, поскольку они подтверждены другими доказательствами.

Косков как на предварительном следствии, так и в судебном заседании показывал, что в октябре 1998 г. он предложил К. ограбить Широкову в ее квартире, считал, что для ее устрашения ему будет нужен пистолет, и просил К. предоставить ему оружие. В ходе разбойного нападения Косков намеревался напугать Широкову оружием и получить не менее 1500 долларов США и банковский чек на предъявителя, получить по нему деньги в банке и уехать из города.

Свидетель В. подтвердил, что 2 ноября 1998 г. его знакомый Косков заранее договорился о встрече с К. Между последними состоялся разговор, в ходе которого обсуждался план совершения хищения у Широковой.

Кроме того, вина осужденного подтверждена показаниями свидетеля Б. о том, что к нему обратились Широкова и К. и сообщили, что Косков склоняет К. совершить нападение на Широкову.

Факт предложения Коскова совершить преступление подтвержден магнитной записью. По заключению фоноскопической экспертизы голос и речь одного из мужчин принадлежат Коскову.

Таким образом, доводы кассационной жалобы адвоката о том, что приготовления к разбойному нападению с применением оружия или предмета, используемого в качестве оружия, Косков не совершал, противоречат материалам уголовного дела.

Как видно из показаний Коскова и К., в предложенном плане оговаривались предварительный сговор и незаконное проникновение в жилище. О том, что оружие будет неисправным, речи не было.

Поэтому несостоятельны другие доводы кассационной жалобы адвоката, касающиеся якобы незаконного осуждения Коскова. Его преступные действия судом квалифицированы правильно.

Вместе с тем суд не в полной мере учел степень реализации преступных намерений Коскова, его положительную характеристику и то, что каких-либо тяжких последствий для потерпевшей не наступило.

Исходя из изложенного, данные обстоятельства следует считать исключительными, существенно уменьшающими степень общественной опасности содеянного Косковым, что позволяет смягчить осужденному наказание с применением требований ст. 64 УК РФ до трех лет и шести месяцев лишения свободы с конфискацией имущества.

Таким образом, видно, что приготовлением к преступлению считается любая умышленная деятельность, создающая условия для реализации преступления. Также при назначении наказания за приготовление к преступлению необходимо учитывать все обстоятельства как смягчающее, так и уличающие.  

Подводя итог ко второй главе я бы хотел отметить следующее. Понятие приготовления к преступлению содержащееся в части 1 статьи 30 УК РФ традиционно для российского законодательства содержит признаки данного определения. В то же время оно дополнено существенным признаком – прерванности приготовительных действий по независящим от лица обстоятельствам.  О приготовлении как о стадии совершения умышленного преступления речь можно вести лишь при подготовке к совершению конкретного преступления. При этом субъект намеривается в дальнейшем довести свой преступный замысел до конца (по схеме: создание условий + исполнение), он не думает ограничиться подготовкой. Нельзя рассматривать как стадию приготовления ситуацию, когда лицо «на всякий случай», например, приобретает, изготавливает или приспосабливает различные предметы, которые в дальнейшем могут быть использованы в качестве средств или орудий какого-либо криминального акта – такие действия не образуют этапы реализации единого преступления.

§ 2. Формы приготовления к преступлению

Не нарушая традиции, дадим понятие приготовления к преступлению, содержащееся в ч. 1 ст. 30 Уголовного кодекса РФ.

"Приготовлением  к  преступлению  признаются  приискание, изготовление или приспособление лицом средств или орудий совершения преступления приискания соучастников преступления, сговор на совершение преступления, либо иное умышленное создание условий для совершения преступления, если при этом преступление не было доведено до конца, по не зависящим от этого лица обстоятельствам".

По мнению М.П. Редина - это определение представляется неудачным. Он приводит ряд доводов и предлагает, по его мнению, более полное и правильное определение понятия приготовления к преступлению:

"Во-первых: употребление в законе примерного перечня уголовно-правовых действий - не самая совершенная конструкция норм любого кодекса.

Поскольку охватить все разнообразие видовых приготовительных действий невозможно, было бы лучше в законе использовать обобщенное (родовое) понятие - "Умышленное создание условий для совершения преступления".

Во-вторых, фраза "если при этом преступление не было доведено до конца", неточно определяет временные рамки создания условий для

совершения преступления (ведь стадия подготовки к преступлению длится лишь до начала совершения преступления).

В-третьих, возможна прерванность подготовки к преступлению в процессе нападения на объект преступления, то есть по окончании создания условий для совершения преступления, но до начала совершения преступления.

В-четвертых, фразу "по не зависящим от этого лица обстоятельствам", следует заменить фразой "по не зависящим от воли этого лица обстоятельствам".

С учетом приведенных доводов дадим следующее определение понятия приготовления к преступлению: приготовлением к преступлению признается либо умышленное создание лицом условий для совершения преступления, либо нападения на объект преступления, прерванные по не зависящим от воли этого лица обстоятельствам до начала совершения преступления".[21]

Н.С.Таганцев классифицировал подготовительные действия по трем категориям: к подготовке выполнения, к подготовке пользования плодами преступного деяния, к подготовке безнаказанности. Понимая под каждой категорией следующее: "К действиям, подготавляющим выполнение, могут быть относимы:

а) Добывание средств, облегчающих выполнение или делающих его

возможным, как,, например: добывания лестницы, ружья, яда и тому подобное;

б) Приведение этих средств в такой вид, чтобы они могли быть употребляемы для предположенной цели, их приспособление;

в) Добывание необходимых сведений, ознакомление с местностью, с возможными препятствиями;

г) Устранение предполагаемых ими действительных препятствий, так, например, отравление собаки, порча замка;

д) Приведение, насколько это нужно и возможно, объекта, над которым замышлено преступное деяние, в такой вид, при котором сделался бы возможным приступить к выполнению задуманного;

е) Постановление самого виновного в такое положение, в котором было бы возможно приступить к действию как, например, приход на место действия, выжидание жертвы и тому подобное.

К действиям, подготовляющим возможность пользования плодами деяния, будет такое пользование возможно по свойству деяния, могут быть относимы: подготовление телег для отвоза украденного, запродажа плодов предполагаемой кражи и так далее.

Наконец к действиям подготовляющим возможность укрытия от правосудия виновного, в случае успешного выполнения задуманного можно отнести: изготовление фальшивого паспорта для побега, устройство алиби и так далее."[22]

Действующее законодательство дает примерный перечень приготовленных действий. Этот перечень является открытым, то есть к приготовлению могут быть отнесены любые другие действия, не указанные в законе. На это обращает внимание сам законодатель, закрепив, после конкретных приготовительных действий, фразу "...иное умышленное создание условий для совершения преступления".

Итак, что же подразумевается под, перечисленными в законе, приготовительными действиями.

"Под оружиями и средствами преступления понимаются предметы (веши материального мира), которые используются для его совершения."[23] Такое определение дает Н.К. Семернева.

Иной точки зрения придерживается Н.С. Таганцев, он пишет: -"Кроме материальных предметов, средствами могут являться другие лица и их действия, даже при известных деяниях, сами объекты преступления; так, например, приведение жертвы изнасилования в такое положение или приведение ее в такое место, где изнасилование делалось возможным является приготовлением к изнасилованию ".[24]

Специфической разновидностью приготовления к преступлению является направление преступника к месту совершения преступления, разумеется, при доказанности цели совершения преступления. По крайней мере, по делам о групповых изнасилованиях и кражах чужого имущества по предварительному

сговору судебная практика обычно квалифицирует такие действия как приготовление к указанным преступлениям. Так, например, "по делу Т. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР указала, что прибытие Т. к месту преступления с целью изнасилования потерпевшей направлено на обеспечение возможности совершения этого преступления, и поэтому это действие следует расценивать как приготовление к изнасилованию".[25]

"По делу 3. было установлено, что тот, встретив С., работавшего на текстильной фабрике, предложил ему подготовить для хищения с фабрики мануфактуру. Они договорились о дне и часе встречи, а также о месте, где краденая мануфактура будет переброшена ими через забор. В условленное время 3. вместе с П. пришли к фабрике, но 3. в проходной не пропустили и он возвратился к ожидавшему его П. Вскоре из проходной вышел С. и сообщил, что похитить мануфактуру он не смог. Президиум Верховного Суда Российской Федерации в своем постановлении по этому делу указал, что С. и 3. договорились о краже, их последующие действия, в частности приход 3. и П. в обусловленное место к фабрике, попытка 3. пройти на ее территорию, - говорят об умышленном создании ими условий для совершения преступления. Исходя из этого. Президиум пришел к выводу, что выраженный в конкретных действиях умысел на хищение правильно в данном случае квалифицирован как приготовление к хищению".[26]

Приискания орудия и средств, это все виды получения их преступником в свое распоряжение на период подготовки и совершения преступления.

Способы получения могут быть самыми разнообразными. Они могут быть как законные, так и не законные. Приисканием следует считать также и находку. В этом вопросе одна тонкость, на нее указывает Н. С. Таганцев. Можно ли попытку приобрести орудие и средство для совершения преступления отнести к такому приготовительному действию как приискания. Можно ли обвинить лицо, выбирающее ружье, нож или любое другое оружие для совершения убийства, в приготовлении к преступлению. С точки зрения Н.С. Таганцева такую ситуацию можно оценивать, как специальный вид обнаружение умысла, а не как приготовление к преступлению. В теории Уголовного права этот вопрос обсуждается, но практически же, нельзя арестовать человека стоящего возле прилавка с оружием.

Следующее приготовительное действие, это изготовление орудий или средств для совершения преступления. Под изготовлением понимается создание из полуфабрикатов, заготовок или сырья оружия, орудий или средств совершения преступления заводским либо кустарным способом. Аналогичная ситуация. Покупая сырье, полуфабрикаты для получения ядовитого вещества, нельзя говорить об изготовлении, яда, как о приготовлении к преступлению.

Приспособление - это изменения предметов, после которого они становятся пригодными для совершения преступления. Например: газовый пистолет приспосабливают под стрельбу боевыми патронами.

Из вышесказанного можно сделать следующий вывод, что при признании действий, лица приготовительными, следует учитывать субъективную ориентацию виновного. Лишь : связав воедино действия лица с его намерением совершить преступление, можно говорить о наличии  или  отсутствии  стадии  приготовления.  Более  того, приготовленным к преступлению орудием или средством, может являться только предмет, приведенный в такое состояние и поставлен в такие условия, при которых он действительно может служить средством выполнения задуманного.

Вот что, по этому поводу писал Н.С.Таганцев: - "...С точки зрения преступного деяния, например, убийства, средством является не ружье вообще, а ружье заряженное и находящееся у преступника при таких условиях, чтобы он мог выстрелить в жертву. Не мышьяк вообще, а мышьяк примешанный к кушанью, напитку и поставлен так, чтобы жертва могла его принять..." и так далее, то приготовительным средством может быть назван только предмет, приведенный в такой вид и поставленный в такие условия, при которых он может служить для выполнения задуманного: на этом основании закон относит к приготовлению все те действия, которые совершаются виновным для приведения средств в такой вид, при котором они были годны к употреблению".[27]

Вместе с тем отнесение готовящегося преступления к тяжкому или особо тяжкому еще не предрешает вопроса об уголовной ответственности за приготовление к преступлению. Дело в том, что приготовление и к этим преступлениям вполне может подпадать под ч. 2 ст. 14 УК, устанавливающую, что не является преступлением действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности, то есть не причинившее вред и не создавшее угрозу причинения вреда личности, обществу или государству. Такая малозначительность применительно к приготовлению к преступлению может выразиться либо в малозначительности самих приготовительных действий, либо в их значительной отдаленности от последующего покушения на преступление или доведения преступления до конца. Например, лицо, желая в будущем совершить убийство своего супруга, приобретает для этого шнур, которым оно намерено удавить потерпевшего. Формально эти действия вполне могут быть отнесены к разновидностям умышленного создания условий для совершения убийства в виде приобретения орудия совершения этого преступления. Однако трудности исполнения такого намерения и отдаленность этих действий от непосредственного исполнения задуманного преступления, отсутствие непосредственной опасности для потерпевшего превращает эти действия в малозначительные, не представляющие общественной опасности. Для такого вывода нельзя не учитывать и трудности процессуального доказывания, поскольку само по себе приобретение шнура еще не свидетельствует об умысле лица на убийство.

Другим, самостоятельным видом приготовительных действий является приискание соучастников преступления. Это в большей мере характерно для организатора преступления. Он завязывает, либо возобновляет знакомства с предполагающими соучастниками, обсуждают роль каждого в готовящемся

преступлении и тому подобное. Закон устанавливает ответственность за приискание соучастников для совершения тяжких и особо тяжких преступлений. Самостоятельным, оконченным преступлением будет (ст. 209 УК) приискание соучастников для создания устойчивой вооруженной группы (банды).

Следующим видом приготовительных действий является сговор. Сговор на совершение преступления предполагает, договоренность двух и более лиц, достигших возраста уголовной ответственности совершить преступление. Н.К. Семернева, говорит о признаках позволяющих сговор отнести к приготовлению. "Признаками, позволяющими отнести сговор к приготовлению можно назвать:

1) Цели объединения двух и более лиц для совершения одного или нескольких преступлений, отнесенных законодателем к тяжким или особо тяжким;

2) Сговор должен состояться до начала выполнения объективной стороны конкретного состава преступления;

3) Подготовительная преступная деятельность прервана помимо воли виновного".[28]

Под "Иное умышленное создание условий, совершения преступления" подпадают самые разнообразные действия, не являющиеся выше перечисленными.

Приготовление может выражаться как в действии, так и в бездействии. Примером, приготовления в виде бездействия, будет являться охранник, обязанный закрыть дверь на замок, но по предварительному сговору, умышленно оставивший ее открытой.

Приготовительные действия всегда предшествуют преступлению. Промежуток во времени может быть различным: от несколько месяцев, до несколько минут перед совершением преступления. Место, где велись приготовительные действия может быть местом совершения преступления, а может находится за несколько тысяч километров.

Важным вопросом является наказуемость за приготовление к преступлению. Для начала, немного из истории. Статья 112 Уложения 1845 года, впервые установлено наказание за приготовительные действия, она гласила: виновный подвергается наказанию за приготовление к совершению преступления, во-первых "Когда употребленные им для сего средства были противозаконны". Во-вторых уложение допускало наказуемость приготовления, "если приобретение сих средств было соединено с опасностью для какого-либо частного лица, или многих, или целого общества". Однако эти два случая рассматривались в Уложении как квалифицированное приготовление. Это подтверждает тезис:

"Наказание за одно, без сих увеличивающих вину обстоятельств, приготовление к преступлению определяется лишь в особых, именно означенных законом случаях". Во-первых это преступные действия, за которые устанавливалась ответственность, как за самостоятельные преступления, но по своей природе являлись приготовительными действиями к другим преступлениям. Во-вторых: закон устанавливал ответственность за сами приготовительные действия, как таковые.

Поскольку преступления являлись наиболее опасными, закон считал целесообразно применить наказание на более ранней стадии преступной деятельности, а именно: при государственных преступлениях, при подделке монет и денежных знаков, при убийстве и при поджоге.

Для продолжения этого раздела, необходимо прояснить один спорный вопрос. Некоторые ученые считают, что приготовительные действия являются ни чем иным, как одним из видов способа обнаружения умысла. Другие придерживаются противоположного мнения и говорят, о том, что приготовительные действия есть нечто неизбежное, необходимое: приготовительные действия нередко могут быть тщательно и всесторонне соображены виновным в самый момент сформирования умысла, тогда как обнаружение умысла всегда есть нечто случайное. Законодатель так же согласен с первой группой ученых. То есть закон не устанавливает уголовной ответственности за приготовление к некоторым видам преступлений. Но как и в любом правиле здесь существуют исключения. Н.С. Таганцев писал так: - "Во-первых некоторые подготовительные действия сами по себе, по их объективному характеру, могут заключать вред или опасность для правоохраненных интересов и подходить под прямые запреты закона уголовного: человек, укравший лом для учинения кражи из запертого сундука или задумавший убийство и ради его выполнения носящий при себе запрещенное оружие, - кастет или стилет, виновный предполагающий учинить - взрыв железной дороги и хронящий у себя на квартире значительный запас взрывчатых веществ, и так далее. Будут конечно наказаны за эти приготовительные действия; но не трудно видеть, что подобные случаи не составляют изъятия из вышеуказанного правила, так как виновный будет отвечать не за приготовление как таковое, а за самостоятельное преступное деяние.

Во-вторых: могут быть такие действия, которые представляют действительную опасность для правоохранительных интересов не всегда, ) а только при наличности в них известного преступного намерения, для осуществления коего они служат подготовлением: так поджог собственного застрахованного имущества, не имеющий характера общеопасного поджога, называется только тогда, когда он сделан с целью получить страховую сумму, то есть когда он служит приготовлением к мошенничеству;

В-третьих, могут быть наказуемы подготовительные действия всякого рода, ввиду важности тех преступлений, к которым приготовляется данное лицо, ввиду того, что с первой же попыткой осуществления задуманного преступная деятельность становится слишком опасной для правового порядка"[29]

Только третья группа составляет исключение из правила о ненаказуемости приготовления. Наш уголовный кодекс к третьей группе, по H.C-Таганцеву, отнес преступления тяжкие и особой тяжести.

Таким образом, действия считаются приготовлением к преступлению при наличии трех взаимосвязанных условий:

1) Приготовительные действия направлены на совершения тяжких или особо тяжких преступлений;

2) Виновный должен выполнить только приготовительные действия, а не осуществить задуманное, поскольку, он понесет ответственность либо за покушение, либо за оконченное преступление;

3) Приготовление, должно быть прекращено по независящим от воли виновного обстоятельствам. Если же лицо отказывается от довершения задуманного до конца, при этом выполнив все приготовительные действия, то он освобождается от уголовной ответственности, если в его деяниях не содержится другого состава преступления.

§ 3. Покушение на преступление и его виды

Часть 3 статьи 30 УК РФ дает определение покушение на преступление где сказано, что покушением на преступление признаются умышленные действия (бездействие) лица, непосредственно направленные на совершение преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по независящим от этого лица обстоятельствам.

Покушение на преступление - это исполнение состава преступления прерванное до наступления общественно опасных последствий по не зависящим от лица обстоятельствам. УК РФ 1996 года сохранил в основном определение покушения по УК РСФСР 1961г[30].

Судебная практика знает самые разнообразные случаи покушения на преступление. Например, вор с целью кражи проник в квартиру, но был задержан вернувшимися жильцами. Насильник не смог осуществить своего намерения из-за решительного сопротивления потерпевшей. Преступник с целью убийства выстрелил в потерпевшего, но промахнулся либо попал, но не убил, а причинил ему телесное повреждение. Взяткодатель пытался вручить предмет взятки должностному лицу, но тот отказался принять взятку. Все эти случаи и образуют покушение на преступление.

Исторически со времени принятия французского Уголовного Кодекса 1810 года и по учению классической школы уголовного права покушение на преступление трактовалось как «начало исполнения состава преступления». Статья 1215 нового Уголовного Кодекса Франции 1992 года устанавливает: «Покушение на преступление образуется, если, проявившись началом исполнения, оно не было приостановлено или если оно не имело последствий лишь по обстоятельствам, не зависящим от воли его исполнителя». Болгарский Уголовный Кодекс определяет покушение как начало исполнения умышленного преступления, при котором исполнительное деяние не завершено или хотя и завершено, но не наступили предусмотренные в законе и предвиденные лицом общественно опасные последствия этого преступления. Недостатком этой дефиниции следует считать отсутствие в ней указания на непременный признак любого покушения - незавершение преступления по не зависящим от лица обстоятельствам.

Аналогичный дефект содержит норма о покушении в Уголовном Кодексе ФРГ, § 22 которого говорит, что покушение на уголовное деяние совершает тот, кто в соответствии со своим представлением о деянии непосредственно приступает к исполнению состава преступления. Обращает на себя внимание и то, что немецкая формулировка исходит из субъективного критерия исполнения состава, то есть из представления покушавшегося, а не из законодательной характеристики состава преступления. Субъективный критерий начала исполнения состава способен внести путаницу в квалификацию покушения, сделать ее шаткой в зависимости от трудно доказуемого «представления» виновного лица.

Как и приготовление к преступлению, покушение на преступление характеризуется объективными и субъективными признаками, составляющими в своей совокупности состав этой стадии неоконченного преступления. Эти признаки позволяют отличать покушение на преступление, с одной стороны, от приготовления к преступлению, с другой - от оконченного преступления.

Если приготовление к преступлению создает лишь условия для совершения задуманного преступления, то покушение на преступление создает реальную опасность причинения вреда объекту посягательства. В связи с этим объективная сторона покушения на преступление характеризуется следующими моментами:

1) в отличие от приготовления к преступлению при покушении субъект оказывает непосредственное воздействие на объект совершаемого преступления. Преступник выстрелил, но промахнулся. Это означает, что в момент выстрела (пусть в конечном счете и неточного) жизнь потерпевшего подвергалась непосредственной и реальной опасности.

2) в отличие от приготовления к преступлению при покушении лицо совершает действие (бездействие), непосредственно направленное на совершение преступления. Это означает, что оно начинает или продолжает выполнение объективной стороны задуманного преступления. Вор пытался вскрыть сейф с деньгами, но был задержан. Попытка вскрыть сейф есть выполнение объективной стороны кражи как тайного хищения чужого имущества. В этом отношении заслуживает внимания разъяснение понятия покушения в кассационной практике российского правосудия по уголовным делам прошлого века. Совершенное лицом деяние признавалось покушением на преступление тогда, когда оно (деяние) «входило в состав законных признаков данного преступления»[31].

С субъективной стороны (по тем же основаниям, которые приведены применительно к приготовлению) покушение возможно исключительно с прямым умыслом. Это положение четко выдерживается и в теории, и на практике. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда «О судебной практике по делам об умышленных убийствах» от 22 декабря 1992 года указывается, что «покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, то есть когда действия виновного свидетельствовали о том, что он предвидел наступление смерти, желал этого, но смертельный исход не наступил в силу обстоятельств, не зависящих от его воли»[32]. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР по делу А. указывалось, что «покушение на совершение преступления представляет собой целенаправленную деятельность лица и может совершаться лишь с прямым умыслом, так как, не желая достигнуть определенного результата, лицо не может покушаться на его достижение». Следовательно, доктрина и судебная практика придерживаются мнения, что покушение на преступление невозможно в преступлениях с косвенным умыслом.

Так, К., узнав, что Т. встречается с ее сожителем С., пришла к дому, где те пребывали, разбила окно, сломала телевизионную антенну и бросила в комнату заранее приготовленный ею баллон с бензином. В результате в комнате возник пожар, Т. и С. получили тяжелые ожоги. Суд признал К. виновной в покушении на убийство двух лиц и в умышленном уничтожении чужого имущества, совершенном общеопасным способом. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда России, рассмотрев дело в кассационном порядке, приговор изменила. Было признано, что обстоятельства содеянного К. говорили в пользу косвенного умысла на убийство. Покушение же с косвенным умыслом не совершается. Поэтому действия К. в части посягательства на жизнь были переквалифицированы на фактически причиненные тяжкие телесные повреждения.

Чтобы отграничить покушение на преступление от приготовления к нему, необходимо установить, является ли совершенное деяние частью объективной стороны готовящегося или совершаемого преступления. Одни и те же действия в зависимости от характера преступного посягательства могут быть как покушением на преступление, так и приготовлением к преступлению. Например, проникновение в квартиру с целью кражи - покушение, а проникновение туда же с целью убийства - приготовление. В первом случае проникновение в квартиру есть часть тайного хищения чужого имущества как объективной стороны этого преступления. Во втором случае совершенное деяние не входит в объективную сторону убийства и, следовательно, «не дотягивает» до стадии покушения

В отличие от оконченного преступления действие (бездействие) образующее покушение на преступление, не было доведено до конца по независящим от лица обстоятельствам. Незавершенность деяния при покушении и является главным признаком, отличающим его от оконченного преступления. Определение того, завершено ли деяние, зависит от специфики объективной стороны совершаемого преступления. При покушении на преступление с материальным составом отсутствует предусмотренный диспозицией уголовного закона преступный результат (при краже или грабеже субъект не может завладеть чужим имуществом, при попытке убийства - не наступает смерть потерпевшего и т. д.). Однако покушение на преступление с материальным составом не означает, что при этом обязательно отсутствуют любые преступные последствия. Последние могут наступить, но это не те последствия, которых добивался виновный и с которыми уголовный закон связывает ответственность. Допустим, преступник с целью убийства нанес потерпевшему ножевое ранение в грудь, но причинил лишь вред здоровью средней тяжести. В этом случае ответственность наступает не за причинение соответствующего вреда здоровью, а именно за покушение на убийство.

Покушение на преступление с формальным составом характеризуется неполным выполнением действий, предусмотренных уголовным законом. Например, насильнику не удалось совершить половой акт.

Деяние при покушении остается незавершенным по независящим от лица обстоятельствам. Это означает, что преступление не было доведено до конца вопреки воле виновного. Лицо делает все, чтобы преступление было доведено до конца, но этого не происходит. Например, вор пытался открыть замок, чтобы проникнуть в квартиру, но не сумел этого сделать либо по причине того, что не смог подобрать ключи, либо потому что этому помешали внезапно вернувшиеся хозяева, либо он был задержан приехавшими в результате сработавшей сигнализации сотрудниками милиции.

Указанные объективные признаки позволяют очертить сферу возможного совершения деяния, образующего покушение на преступление. Во-первых, покушение возможно при совершении любых преступлений с материальным составом, совершаемых путем как действия, так и бездействия. Правда, на практике случаи покушения на преступление путем бездействия почти не встречаются. В учебниках по уголовному праву на протяжении более полутора веков обычно приводится один и тот же пример такого покушения: мать не кормит ребенка с целью убийства последнего.

Покушение возможно также и в преступлениях с формальным составом, совершаемых путем действия, когда объективная сторона совершенного преступления выполнена не полностью[33].

В преступлениях с формальным составом, совершаемых путем бездействия, все поведение лица до момента совершения преступления, выразившегося в бездействии, не имеет уголовно-правового значения, а после этого совершенное приобретает значение оконченного преступления (например, оставление в опасности - ст. 125 УК РФ, отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний - ст. 308 УК РФ, неисполнение приговора, решения суда или иного судебного акта - ст. 315 УК РФ).

Покушение на преступление невозможно и в тех случаях, когда уголовный закон для состава оконченного преступления считает достаточным совершение деяния, содержащего угрозу наступления определенных последствий (так, в соответствии с ч. 1 ст. 247 УК РФ уголовно наказуемым является нарушение, например, правил хранения экологически опасных веществ и отходов, если это создало угрозу причинения существенного вреда здоровью людей или окружающей среде).

В теории уголовного права различаются виды покушения оконченное и неоконченное, годное и негодное. Последнее, в свою очередь подразделяют на покушение на негодный объект и покушение с негодным средствами. На основе выше изложенного можно сделать следующую таблицу классификации покушения на преступление.

 

Покушение признается оконченным, когда виновный совершил все действия (бездействие), которые он считал необходимыми для доведения преступления до конца, но оно оказалось неоконченным по независящим от него обстоятельствам. При оконченном покушении на преступление с материальным составом лицо совершает все задуманные действия, но преступный результат не наступает. Например, террорист пытался взорвать помещение государственного учреждения, сделав для этого все, по его мнению, необходимое (подложил взрывное устройство, включил его часовой механизм), но взрыва не последовало, так как устройство было своевременно обнаружено охраной. Налицо оконченное покушение на терроризм (ст. 30 и 205 УК РФ).

Оконченное покушение на преступление с формальным составом характеризуется тем, что лицо так же совершает все необходимые действия (без действие), но тем не менее преступление и в этом случае оказывается (опять таки по причинам, не зависящим от лица) не доведенным до конца. Например, взяткодатель пытался передать взятку должностному лицу через посредника, а последний сам присвоил предмет взятки. Налицо оконченное покушение на дачу взятки[34].

Неоконченное покушение имеет место тогда, когда виновному не удается совершать все действия (бездействие), которые он считал необходимыми для доведения преступления до конца. Например, при попытке захватить самолет для его последующего угона виновный пытался застрелить преградившего ему путь к кабине пилотов пассажира, но был разоружен другими пассажирами и членами экипажа. Налицо неоконченное покушение на угон воздушного судна (ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 211 УК РФ).

Деление покушения на оконченное и неоконченное имеет большое практическое значение. Степень завершенности покушения учитывается при назначении наказания (оконченное покушение опаснее неоконченного, так как первое в большей степени приближается к оконченному преступлению), а также при решении вопроса о добровольном отказе от совершения преступления.

В теории уголовного права выделяется также годное и негодное покушение, которое бывает двух видов: покушение на негодный объект и покушение с негодными средствами. Первый вид негодного покушения будет тогда, когда лицо направляет свои действия на определенный объект, но его действия в силу допускаемой ошибки в действительности не посягают на избранный им объект и не причиняют ему вреда.

На практике случаи таких покушений редки. Излюбленный пример покушения на негодный объект, перешедший на страницы современных учебников по уголовному праву из учебников прошлого века, заключается в том, что лицо с целью совершения убийства наносит удар ножом по трупу (или производит в него выстрел), не зная о том, что перед ним мертвое тело потерпевшего. Яркой иллюстрацией такого же вида покушения может служить рассказ А. Конан Дойла «Пустой дом» (из серии его знаменитых рассказов о сыщике Шерлоке Холмсе). Знаменитый детектив, зная, что ближайший сподвижник одного из лидеров преступного мира профессора Мориарти – полковник Моран не простит гибели своего шефа, устраивает тому остроумную западню. По его заказу была вылеплена из воска голова и фигура самого Шерлока Холмса, последний одел ее в свой халат и поместил в кресло у освещенного окна, создавая иллюзию собственного присутствия в квартире. Полковник попался на эту удочку и с наступлением темноты произвел из заброшенного дома напротив выстрел в муляж (куклу), изображающую прославленного детектива.

В уголовно-правовой литературе такое негодное покушение иногда называется покушением на нереальный либо отсутствующий объект (например, вор взламывает сейф, думая завладеть находящимися в нем деньгами, но сейф оказывается пустым). Следует отметить, что, несмотря на традиционность таких названий этой разновидности негодного покушения, они являются весьма и весьма условными. Во всех приведенных, как и в иных возможных случаях, объект является всегда годным, всегда реальным и присутствующим. Определение объекта преступления зависит от того против каких именно охраняемых уголовным законом интересов направлены действия виновного. В первом случае (стрельба в труп либо в куклу, изображающую фигуру конкретного человека) объектом преступления является жизнь человека (естественно, живого), во втором (случай с пустым сейфом) - чужая собственность. Дело заключается лишь в том, что в результате фактической ошибки, допущенной виновным, вред объекту не причиняется. В связи с этим покушение на негодный объект (оконченное либо неоконченное) следует рассматривать как обычное покушение, и оно должно влечь ответственность на общих основаниях, установленных в уголовном законе для такого рода преступных действий.

Под покушением с негодными средствами понимается такое покушение, когда виновный применяет средства, объективно неспособные привести к доведению преступления до конца. Допустим, во время ссоры с хозяином дома лицо с целью убийства последнего хватает со стены ружье и пытается выстрелить в потерпевшего, но ружье оказывается либо незаряженным, либо непригодным для производства выстрела (например, ввиду того, что сломана какая-то деталь этого ружья). Покушение с негодными средствами, как правило, обладает общественной опасностью и влечет наказание, так как преступление не доводится до конца лишь вследствие ошибки виновного, то есть по обстоятельствам, не зависящим от него. Лишь иногда, например, когда выбор негодного средства основан на крайнем невежестве лица или его суеверии (разного рода заклинания, заговоры, направленные на лишение жизни другого человека, причинение вреда его здоровью и т. д.), такие действия объективно не представляют общественной опасности для охраняемого уголовным законом объекта и потому не влекут уголовной ответственности.

Основанием наступление уголовной ответственности за покушение на преступление является совершение преступления любой тяжести. Таким образом, лицо будет нести уголовную ответственность за совершение покушения на преступление независимо от того какое он совершил преступления тяжести, то есть или покушение на преступление небольшой тяжести или покушение на преступление особой тяжести.  

Наказывается покушение, по общему правилу, менее строго, чем оконченное преступление. Уголовный Кодекс Российской Федерации 1996 года предусматривает обязательна снижение наказания за покушение на преступление. Статья 66 Уголовный Кодекс РФ гласит: «Срок или размер наказания за покушение на преступление не может превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса за оконченное преступление». И далее: «Смертная казнь и пожизненное лишение свободы за приготовление к преступлению и покушение на преступление не назначаются»[35].

Эти положения закона вполне обоснованны. Меньший размер наказания за покушение определяется незавершенностью преступления, свидетельствующей, как правило, о меньшей опасности сравнительно с оконченным преступлением. Правомерно и то, что покушение должно наказываться более строго, чем приготовление. В законе нет указания на необходимость учета вида покушения на преступления, хотя такое положение было бы целесообразным. Оконченное покушение, наиболее близкое к завершенному преступлению, как правило, должно влечь более строгое наказание, чем покушение неоконченное.

Имеется следующая судебная практика рассмотрения уголовных дел связанных с покушением на преступление.

Президиум Верховного Суда республики Башкортостан вынес постановление от 14.11.1997г. по делу Петухова о том, что задержание лица за воротами дома с изъятым чужим имуществом до получения им возможности распорядиться этим имуществом свидетельствует о покушении на совершение кражи.

Бирским районным судом Республики Башкортостан 31 октября 1996г. Петухов осужден по ст. 15, ч. 2 ст. 144 и ч. 2 ст. 144 УК РСФСР. Он признан виновным в покушении на совершение кражи и краже чужого имущества.

1 августа 1996 г. около часа ночи Петухов со двора дома по ул. Салавата города Бирска пытался похитить мотоцикл ИЖ-Юпитер-4, принадлежащий Князеву, но не довел преступление до конца по не зависящим от его воли обстоятельствам (из-за неисправности не смог завести его).

После этого, проникнув в дом Князева, похитил его имущество на сумму 325 тыс. рублей (причинив потерпевшему значительный ущерб), вышел из дома и за воротами был задержан нарядом милиции с поличным.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Республики Башкортостан приговор изменила, переквалифицировав действия Петухова с ч. 2 ст. 144 УК РСФСР на ч. 2 ст. 158 УК РФ, а  со ст. 15 и ч. 2 ст. 144 УК РСФСР - на ст. 30 и ч. 2 ст. 158 УК РФ.

Председатель Верховного суда Республики Башкортостан в протесте поставил вопрос об изменении судебных постановлений.

Президиум Верховного суда Республики Башкортостан 14 ноября 1997г. протест удовлетворил, указав следующее. Хищение следует считать оконченным, если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность распорядиться им по своему усмотрению и пользоваться. Как видно из материалов дела, Петухов был задержан с вещами потерпевшего сразу же за воротами его дома. Однако суд не дал надлежащей оценки тому обстоятельству, что задержание Петухова произошло до получения им возможности распорядиться изъятым имуществом. Между тем задержание свидетельствует о том, что преступный умысел Петухова не был доведен до конца по обоим эпизодам преступления, в связи с чем в его действиях имеются лишь признаки покушения на совершение кражи.

Кроме того, правильно квалифицировав действия Петухова по нормам УК РФ, кассационная инстанция не учла, что ч. 2 ст. 158 УК РФ содержит несколько квалифицирующих пунктов. Суд первой инстанции признал Петухова виновным в покушении на совершение кражи с проникновением в жилище (что соответствует п. «в») и причинении значительного ущерба потерпевшему (п. «г»).

При таких обстоятельствах действия Петухова, заключающиеся в покушении на кражу мотоцикла и домашнего имущества Князева, необходимо квалифицировать по ст. 30, пп. «в», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ.

Что же касается квалифицирующего признака «совершение кражи повторно» (п. «б» ч. 2 ст. 158 УК РФ), то он вменен судом в вину Петухову без достаточных оснований, поскольку его предыдущая судимость за аналогичное преступление погашена, а покушение за кражу мотоцикла он совершил непосредственно перед проникновением в дом потерпевшего, что свидетельствует о единстве умысла на хищение его имущества. Таким образом, признак повторности кражи подлежит исключению из приговора. Петухова следует считать осужденным по ст. 30, пп. «в», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ.

Следующая судебная практика касается необоснованности квалификации покушение на совершение преступления.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации вынесла определение от 18.12.1997г. по делу Конькова, Шибалкина и Филатова о том, что пособничество в уклонении от уплаты таможенных платежей в крупном размере необоснованно квалифицировано как покушение на нарушение таможенного законодательства Российской Федерации.

Останкинским районным судом города Москвы 21 октября 1996 года Коньков, Шибалкин и Филатов осуждены по ст.17, ч.1 ст. 196 и ст.17, ч.3 ст.169.1 УК РСФСР.

Коньков, Шибалкин признаны виновными в подстрекательстве и пособничестве в изготовлении поддельных печатей и штампов государственных учреждений в целях подделки документа, выдаваемого предприятием или организацией, и использования его иным лицом; Коньков, Шибалкин и Филатов - в подделке выдаваемого организацией документа, предоставляющего права и освобождающего от обязанностей, в целях использования такого документа другим лицом; они же - в пособничестве в перемещении в крупных размерах через таможенную границу Российской Федерации товаров помимо таможенного контроля с обманным использованием документов, сопряженном с недекларированием, совершенном организованной группой.

В январе 1995 года Коньков, Шибалкин и Филатов вступили в преступный сговор, объединившись в устойчивую преступную группу с целью нарушения таможенного законодательства Российской Федерации с обманным использованием документов. Для реализации преступного умысла Коньков приобрел оттиски круглой печати и штампы Московской автогрузовой таможни и передал их Шибалкину для изготовления поддельных печати и штампов.

Не установленное следствием лицо изготовило поддельные штампы и печать, после чего Коньков, Шибалкин и Филатов хранили и использовали их с целью нарушения таможенного законодательства Российской Федерации до 21 февраля 1995 г., когда они были изъяты у Конькова в служебном кабинете.

14 февраля 1995 г. Шибалкин получил в АО «Лотос» Карнет-Тир и товарно-транспортную накладную на груз телерадиоаппаратуры из Австрии и привез их Конькову по месту его работы в Московскую железнодорожную таможню, а затем на таможенный пост Московской железнодорожной таможни «Капотня» Филатову, который поставил на этих документах оттиски поддельных печати и штампов и распорядился, чтобы Шибалкин расписался в них в графе «инспектор» и указал дату. В тот же день Шибалкин, вернувшись в АО «Лотос», возвратил документы с поддельными реквизитами руководителям фирмы. Водитель Дода, доставивший груз, взял документы и выехал с территории АО, однако был задержан, а документы у него изъяты.

Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда приговор изменила в части назначенного дополнительного наказания.

Президиум Московского городского суда судебные решения в отношении Филатова изменил: в части осуждения его по ст.17, ч.1 ст.196 УК РСФСР приговор отменил, а дело прекратил, в остальной части судебные решения оставил без изменения.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 18 декабря 1997 г., рассмотрев дело по протесту заместителя Председателя Верховного Суда РФ, судебные решения по делу изменила, указав следующее.

Статья 169.1 УК РСФСР предусматривает уголовную ответственность, в частности, за незаконное перемещение в крупных размерах через таможенную границу Российской Федерации товаров (за исключением указанных в ст.78 УК РСФСР), совершенное помимо или с сокрытием от таможенного контроля либо сопряженное с недекларированием или недостоверным декларированием.

Согласно Таможенному кодексу Российской Федерации перемещение через таможенную границу Российской Федерации - это совершение действий по ввозу и вывозу на таможенную территорию Российской Федерации товаров и транспортных средств и фактическое пересечение таможенной границы.

При ввозе товаров на таможенную территорию Российской Федерации перевозчик уведомляет таможенный орган Российской Федерации о пересечении таможенной границы Российской Федерации, после чего он обязан доставить товары без какого-либо изменения их упаковки по установленным маршрутам в определенное таможенным органом Российской Федерации место и находиться в этом месте после прибытия.

Порядок перевозки товаров под таможенным контролем от таможни отправления до таможни назначения является процедурой внутреннего таможенного транзита. При неподтверждении в установленные сроки таможней назначения надлежащего окончания перевозки по процедуре внутреннего таможенного транзита таможня отправления взыскивает с отправителя товара в бесспорном порядке подлежащие уплате таможенные платежи и возбуждает дело о нарушении перевозчиком таможенных правил. По смыслу ст. 279 Таможенного кодекса Российской Федерации под недекларированием товаров и транспортных средств, перемещаемых через таможенную границу Российской Федерации, понимается незаявление по установленной форме достоверных сведений о товарах и транспортных средствах, их таможенном режиме и других сведений, необходимых для таможенных целей.

Недекларирование товаров, подлежащих декларированию, либо заявление в декларации о товарах недостоверных сведений, которые не влияли или не могли повлиять на принятие таможенным органом решения об их пропуске через таможенную границу, состава преступления, предусмотренного ст.169.1 УК РСФСР, не образует.

Таким образом, умышленное недекларирование или недостоверное декларирование во внутренних таможнях должностными лицами или иными работниками юридических лиц ввезенных ими ранее в Россию товаров, предъявленных в установленном порядке при перемещении их через таможенную границу пограничной таможне для таможенного контроля, то есть перемещенных через таможенную границу Российской Федерации с соблюдением таможенных правил, не образует состава преступления, предусмотренного ст.169.1 УК РСФСР.

Как видно из материалов дела, груз, предназначенный для АО «Лотос», пересек таможенную границу в установленном законом порядке и находился под таможенным контролем, о чем свидетельствует отметка Смоленской таможни в товарно-транспортной накладной о том, что товар следует под таможенным контролем и должен быть доставлен в Московскую автогрузовую таможню.

Перевозчик, обойдя внутреннюю таможню, где должно было произойти окончательное освобождение от таможенного контроля груза, уклонился от уплаты таможенных платежей.

Квалифицируя действия осужденных по ст.17, ч.3 ст.169.1 УК РСФСР, суд указал, что в соответствии с Таможенным кодексом Российской Федерации перемещение товаров через таможенную границу производится в соответствии с таможенным режимом, который предусматривает уплату таможенных пошлин и иных платежей, что выполнено не было.

Однако данное утверждение суда нельзя признать правильным, поскольку сам таможенный режим на перемещение товаров через таможенную границу Российской Федерации не влияет. О нем в соответствии со ст.169 Таможенного кодекса Российской Федерации должно быть заявлено на момент декларирования, и сам по себе таможенный режим влияет лишь на размер взимания таможенных платежей.

Поскольку товар на законных основаниях был перемещен через таможенную границу, однако не был представлен в Московскую автогрузовую таможню для уплаты таможенных платежей, Судебная коллегия Верховного Суда РФ приговор изменила: действия Конькова, Шибалкина и Филатова, оказавших содействие в фиктивном оформлении документов, предъявленных работниками фирмы АО «Лотос» с целью уклонения от уплаты таможенных пошлин, переквалифицировала со ст.17, ч.3 ст.169.1 УК РСФСР на ст.33., ч.1 ст.194 УК РФ как пособничество в уклонении от уплаты таможенных платежей в крупном размере, в части квалификации их действий по ст.17, ч.1 ст.196 и ч.1 ст.196 УК РСФСР приговор оставила без изменения.

Подводя итог к третьей главе можно сказать следующее. В новом Уголовном Кодексе Российской Федерации в целом сохранил традиционное для российской законодательства определение понятия покушения на преступление. Но в отличие от прежнего УК РСФСР (ч. 2 ст. 15) законодатель учел, что покушение может осуществляться путем как активных действий, так и бездействия. В остальном определение этого понятия совпадает почти текстуально.

Покушение на преступление - это исполнение состава умышленного преступления, прерванного по не зависящим от лица обстоятельствам до наступления общественно опасных последствий. Покушение отличается от приготовления стадией, на которой прерывается преступная деятельность: приготовление прерывается до начала исполнения состава преступления, его объективной стороны, покушение в процессе исполнения состава до момента наступления общественно опасных последствий. От оконченного преступления покушение отличается отсутствием общественно опасных последствий. Виды покушения - оконченное и неоконченное, годное и негодное (на негодный предмет и с негодными средствами) не имеют значения для квалификации покушения, ибо во всех случаях недоведение преступления до конца происходит помимо воли субъекта. Покушение на любое преступление наказуемо, однако УК РФ 1996 г. устанавливает обязательное снижение наказания за покушение. 

глава 3. Добровольный отказ от преступления

§ 1. Добровольный отказ лица от совершения преступления  

У лица, начавшего совершение преступления, но не доведшего его до конца, сохраняется возможность отказаться от совершения преступления и не быть подвергнутым уголовной ответственности и наказанию. Такая возможность ему предоставляется статьей 31 УК РФ о добровольном отказе. В соответствии с ней добровольным отказом, от преступления признается прекращение лицом приготовительных действий либо прекращение действия или бездействия, непосредственно направленных на совершение преступления, если лицо сознавало возможность доведения преступления до конца.

Добровольный отказ от преступления - это прекращение лицом подготовительных действий или исполнения состава преступления при создании возможности доведения преступления до конца.                

УК РСФСР 1960 года не давал определения добровольного отказа от преступления и не определял его правовую природу. В статьей 16 УК РСФСР лишь говорилось, что при добровольном отказе лицо подлежит уголовной ответственности в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит состав иного преступления. Такой текст юридически неосведомленному гражданину грозил уголовной ответственностью вместо того, чтобы выполнять функцию, по образному выражению, «золотого моста», который законодатель строит для начавшего преступление субъекта[36].

Следуя задаче предупреждения преступления УК РФ 1996г. значительно расширил статью о добровольном отказе. В ней не одна, а пять частей. Она содержит понятие добровольного отказа, определяет его правовую природу, уточняет терминологию, регламентирует добровольный отказ соучастников.

В соответствии с частью 2 статьи 31 УК РФ лицо не подлежит уголовной ответственности за преступление, если оно добровольно и окончательно отказалось от доведения этого преступления до конца. Согласно же части 3 ст. 31 УК РФ лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности лишь в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит состав иного преступления.

Принимая во внимание постановления уголовного закона о добровольном отказе от преступления, теория уголовного права и судебная практика исходят из того, что добровольный отказ должен характеризоваться следующими признаками: а) добровольностью и б) окончательностью.

Отказ считается добровольным, если лицо по собственному желанию и решению, сознавая возможность завершить преступление, прекращает преступную деятельность и не доводит преступление до конца. Сознание реальной возможности завершить преступление, убежденность лица в этом являются необходимым условием добровольности отказа. При этом лицо уверено в том, что оно могло бы «успешно» закончить преступление, поскольку не видит препятствий для этого, либо такие препятствия есть, но они вполне преодолимы.

Отказ от окончания преступления не перестает быть добровольным, если убеждение лица в возможности беспрепятственно закончить преступление не соответствует фактическим обстоятельствам. Так, лицо, проникшее в квартиру для совершения кражи, принимает решение прекратить преступление (возможно, испугавшись последующего изобличения), не зная о том, что в запроходной комнате находятся хозяева квартиры, которые, по его сведениям, должны были в это время быть на работе. В такой ситуации налицо добровольный отказ.

При этом мотивы для признания отказа добровольным не имеют значения. Главное, чтобы мотивация не устраняла понимания лицом того, что оно способно довести начатое преступление до конца. Инициатива отказа может исходить от исполнителя, от соучастников, от жертвы. Однако решение об отказе всегда свободно избирает само лицо, выбирая один из двух вариантов - продолжать преступление или прекратить его. Закон обоснованно делает акцент на осознании возможности беспрепятственного завершения преступления. Объективно такая возможность может отсутствовать, но лицо об этом не знает. Например, М. решил проникнуть в квартиру своего одноклассника П. с целью кражи магнитофона. Однако перед дверью его квартиры остановился, решив, что «игра не стоит свеч», и ушел домой. Позже, когда он рассказал П. о своем поступке, тот рассмеялся и сказал, что магнитофон давно находится за городом на даче. М. сознавал возможность совершения кражи чужого имущества, хотя объективно он не мог бы ее совершить. Налицо добровольный отказ от преступления.

Как всякая возможность, осознаваемая лицом при добровольном отказе, она варьируется по степени вероятности реализации. Насколько конкретная степень вероятности завершения преступления осознается лицом - вопрос факта. Однако во всяком случае, если лицо не осознает реальной опасности разоблачения или задержания в конкретной обстановке, отказ можно признать добровольным. Так, А., X. и Ф., заранее организовавшись для совершения крупной кражи из квартиры выехавшего за границу, приехали на грузовой автомашине с надписью «Перевозка мебели» и направились к подъезду, где находилась квартира. Вопреки их ожиданиям у подъезда на скамейке сидели соседи Л. и с подозрением разглядывали прибывших. Те ретировались, испугавшись, что будут опознаны и наказаны. Вероятность совершения квартирной кражи в данной ситуации оказалась небольшой. Поэтому такой отказ нельзя считать добровольным[37].

На практике проблемы наличия или отсутствия добровольного отказа чаще всего встречаются по делам об изнасиловании. Так, Э. затащив М. в сарай для совершения над ней насилия. Хотя на лице Э. была повязка, М., узнала в нем односельчанина и сказала ему об этом. Испугавшись разоблачения, тот оставил жертву и убежал. Суд признал, что Э. совершил покушение на изнасилование, которое не завершил по не зависящим от него обстоятельствам - из-за угрозы немедленного разоблачения. Конечно, полностью вероятность доведения преступления до конца в данном случае не исключалась, однако она оказалась небольшой, а вероятность быть задержанным - значительной.

В другом деле потерпевшая, сопротивляясь насильнику, заявила, что если он над ней надругается, она покончит с собой. Субъект пожалел девушку и прекратил домогательства. Здесь налицо добровольный отказ от преступления: преступник сознавал возможность доведения преступления до конца (угроза девушки этому не препятствовала), но эту возможность не использовал.           

 Вместе с тем добровольность отказа исключается, если начатое лицом преступление прекращается им не в силу принятого по своей воле решения, а вследствие возникновения различных обстоятельств, не позволяющих продолжить и закончить преступление (например, при помощи имеющихся инструментов лицо не может открыть двери в квартиру или в склад, где он намеревался совершить кражу; обнаруживает, что за ним ведется наблюдение; выясняет, что о его преступных действиях стало известно правоприменительным органам и т.п.).

Так, Верховный Суд РФ признал ошибочным освобождение судом первой инстанции Н. от уголовной ответственности и наказания в связи с добровольным отказом, поскольку П., проникнув в ночное время в магазин для совершения кражи, прекратил преступные действия, не сумев выключить охранную сигнализацию.

Добровольность отказа неразрывно связана с его действительностью (или реальностью). Лицо должно отказаться от продолжения преступления в силу принятого добровольно решения, а не притворно (получив сведения о том, что в ближайшее время он будет изобличен).

Вторым необходимым признаком добровольного отказа является его окончательность. Сущность этого признака в том, что лицо прекращает начатое преступление не на время, не для того, чтобы заменить средства или орудия более подходящими, а полностью и окончательно.

Признак окончательности будет отсутствовать, если лицо в данный момент и в конкретной ситуации отказывается от завершения преступления, решив лучше подготовиться к его совершению (подыскать соучастников, подождать, когда хозяева квартиры переедут на дачу, договориться с владельцем автомашины о перевозке добытого преступным путем и т.п.). Не будет окончательности и в случаях отказа лица от повторного совершения преступления, поскольку первая попытка была неудачной.

Добровольный отказ возможен только до окончания преступления, то есть на стадии приготовления и покушения. На стадии приготовления он может выражаться как в активных действиях (например, лицо уничтожает орудие или средство совершения преступления), так и в пассивной форме (лицо воздерживается от последующих действий по доведению преступления до конца)[38].

Добровольный отказ всегда возможен в случае неоконченного покушения (так же, как и при приготовлении в активной или пассивной форме). Несколько по-иному решается вопрос о добровольном отказе при оконченном покушении. В этом случае добровольный отказ возможен лишь иногда, а именно в тех случаях, когда лицо, совершив действие (бездействие), непосредственно направленное на совершение преступления, сохраняет контроль над дальнейшим развитием причинной связи между совершенным действием (бездействием) и наступлением предполагаемого и желаемого результата и может повлиять на ее развитие. Например, лицо поджигает дом, однако через несколько минут возвращается и гасит разгоревшийся огонь.

Представляется принципиально ошибочной точка зрения, в соответствии с которой должны рассматриваться как добровольный отказ действия лица, которое в целях - отравления дало потерпевшему смертельную, по его мнению, дозу яда, но затем предприняло активные действия по предотвращению наступления преступного результата (например, дало противоядие), в результате чего наступление преступного результата было предотвращено. Представляется, что в данном случае нельзя говорить о том, что лицо, давшее потерпевшему яд, а потом и противоядие, полностью контролирует развитие причинной связи. Наступление или ненаступление в этом случае смерти потерпевшего зависит не только от воли

виновного, но и от ряда других обстоятельств, влияющих на дальнейшее развитие причинной связи. Допустим, лицо предлагает потерпевшему противоядие, а тот сознательно отказывается его принять (выясняется, что потерпевший был болен тяжелой, неизлечимой и мучительной болезнью и сам в целях избавления от страданий искал яд для самоубийства).

Основанием непривлечения к уголовной ответственности и освобождения от нее является отсутствие состава преступления. В поведении добровольно отказавшегося от преступления лица нет признаков оконченного преступления и нет признаков неоконченного, вынужденного против его воли приготовления к преступлению или покушению на преступление.

В соответствии с частью 3 статьи 31 УК РФ лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности лишь в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит состав иного преступления. Например, лицо с целью убийства приобрело кухонный нож, которым и намеревается совершить преступление, но через некоторое время отказывается от совершения убийства. Налицо добровольный отказ, освобождающий это лицо от уголовной ответственности. Другое дело, когда для той же цели лицо приобретает огнестрельное оружие, допустим, пистолет, а затем также отказывается от совершения убийства. В отношении убийства налицо будет добровольный отказ и освобождение от уголовной ответственности за это преступление. Однако в его действиях будет состав незаконного приобретения огнестрельного оружия (ч. 1 ст. 222 УК РФ), за что лицо и должно подлежать уголовной ответственности.

Можно построить следующую таблицу условий освобождения от уголовной ответственности при добровольном отказе от преступления.

От добровольного отказа следует отличать деятельное раскаяние то есть активное поведение лица после довершения им преступления, направленное на снижение или устранение причиненного преступлением вреда либо на оказание активной помощи правоохранительным органам в раскрытии преступления и изобличении других участников преступления. По общему правилу такие действия, как явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления, изобличение других участников преступления и возвращение имущества, приобретенного в результате преступления, оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления, добровольное возмещение или устранение материального или морального вреда, причиненного преступлением, и иные действия, направленные на заглаживание такого вреда, в соответствии с уголовным законом (ст. 61 УК РФ) являются обстоятельствами, смягчающими наказание. В случае совершения лицом впервые преступления небольшой тяжести такие обстоятельства, как явка с повинной, способствование раскрытию преступления, возмещение причиненного ущерба или иное заглаживание нанесенного преступлением вреда (ст. 75 УК РФ), освобождают лицо от уголовной ответственности. Кроме того, в Особенной части УК РФ предусматривается освобождение от уголовной ответственности в случае деятельного раскаяния и в других специально оговоренных случаях (например, в случаях, предусмотренных ст. 205, 206, 208, 275 УК РФ).

§ 2. Добровольный отказ соучастников преступления

В части 4 статьи 31 УК РФ сформулированы особенности добровольного отказа соучастников преступления, которых не было в ранее действовавшем уголовном законодательстве. Этот вопрос освещался лишь в теории уголовного права, причем не всеми учеными единообразно. Особенности добровольного отказа соучастников, сформулированные в части 4 статьи 31 УК РФ, требуют теоретического осмысления и выработки рекомендаций по практическому применению данной нормы. В ней ничего не говорится о добровольном отказе исполнителя. Действительно, в большинстве случаев он ничем не отличается от такого отказа лица, действующего в одиночку, и может быть констатирован на основании чч. 1-3 ст. 31 УК РФ. В большинстве случаев исполнитель может добровольно отказаться от его завершения в пассивной форме, просто прекратив начатую преступную деятельность. Зачастую это возможно и при соисполнительстве. При этом закон не возлагает на него обязанность предотвратить совершение преступления другим соисполнителем.

Однако, могут быть случаи, когда добровольный отказ соисполнителя должен проявиться в активной форме и он обязан предотвратить доведение преступления до конца другим соисполнителем. Такое условие возникает тогда, когда между ними распределены обязанности: например, один из соисполнителей начинает выполнение объективной стороны преступления, а другой ее завершает.

Особенностью добровольного отказа организатора и подстрекателя является то, что, будучи инициаторами деяния, свой вклад в готовящееся преступление они могут изъять, лишь предотвратив его доведение до конца другими соучастниками. Это могут быть различные способы интеллектуального воздействия на них, побуждающие отказаться от причинения вреда (запрет, уговоры, отказ от ранее данного обещания оплатить «услугу», обещание сообщить органам власти и т.д.). Предотвратить преступление организатор и подстрекатель могут и путем физического противодействия исполнителю (отобрать орудия или средства совершения преступления, восстановить уже устраненное препятствие, физически воспрепятствовать исполнителю и т.д.). Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос о противодействии исполнителю путем применения к нему физического насилия и его уголовно-правовой оценке. Здесь, в частности, возникает вопрос: применима ли к случаям такого насилия норма о необходимой обороне?

Норма о необходимой обороне или ее превышении к случаям причинения физического вреда исполнителю со стороны организатора или подстрекателя может применяться лишь, когда имеются все ее признаки. Особо следует анализировать признаки наличности посягательства и соотношение вреда причиненного и предотвращенного. Например, К. - одновременно организатор и соисполнитель совместно с другим соисполнителем Н. начали монтировать взрывное устройство для совершения террористического акта. В последний момент перед взрывом К. решил отказаться от преступления. Для предотвращения взрыва со стороны Н. он вправе применить к нему любое насилие вплоть до лишения жизни и это будет полностью соответствовать ст.37 УК РФ. Если же в сходных условиях организатор причинит исполнителю тяжкий вред здоровью с целью предотвращения квартирной кражи, то при наличии добровольного отказа от этой кражи он может понести уголовную ответственность за превышение пределов необходимой обороны.

На более ранних стадиях подготовки преступления, то есть при отсутствии признака наличности посягательства, причинять физический вред исполнителю со ссылкой на необходимую оборону недопустимо. На этих стадиях организатор и подстрекатель для предотвращения преступления могут прибегнуть к помощи других лиц либо обратиться к органам власти.

Обращение к органам власти как способ добровольного отказа организатора и подстрекателя должно быть сделано своевременно. Своевременность в данном случае - оценочная категория. Вопрос о своевременности обращения к органам власти должен решаться на основе всех обстоятельств дела. В частности, с учетом времени, места, характера предполагаемого преступления, степени его подготовленности и других факторов.

Добровольный отказ пособника имеет существенное отличие от отказа организатора и подстрекателя. В отличие от последних добровольный отказ пособника закон не связывает с предотвращением преступления. Для добровольного отказа пособника достаточно, чтобы он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления. Дело в том, что предотвратить преступление и принять меры к его предотвращению - это не одно и то же. Для добровольного отказа пособника, который не является инициатором преступления, достаточно изъять свой вклад в готовящееся преступление. Способы изъятия вклада зависят от вида пособнических действий. Представляется очень важным правильное толкование законодательной фразы «предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления», то есть определить характер его деятельности и оценить ее результаты в соответствии с буквой и духом закона.

При физическом пособничестве в форме предоставления средств или орудий совершения преступления либо устранения препятствий для добровольного отказа достаточно изъять у исполнителя предоставленные ему орудия или средства либо восстановить ранее устраненное препятствие.

При интеллектуальном пособничестве в форме заранее обещанного укрывательства или заранее обещанного приобретения либо сбыта имущества, добытого преступным путем, достаточным условием добровольного отказа пособника будет обязательное информирование исполнителя о том, что пособник дезавуирует ранее данное обещание; исполнителю должно быть ясно, что пособник «выходит из игры» и на него не следует рассчитывать. Этими действиями пособник аннулирует ту объективно-субъективную связь, которая существовала между ним и исполнителем. После указанных действий добровольный отказ пособника следует считать состоявшимся. Закон не возлагает на него обязанности выполнять какие-либо дополнительные действия по предотвращению совершения преступления исполнителем.

Вполне возможно, что даже после изъятия своего вклада пособником исполнитель доведет преступление до конца, использовав иные орудия или средства для его совершения либо с помощью других лиц. Это не будет означать того, что добровольный отказ пособника не состоялся.

В других случаях для добровольного отказа пособника будет достаточно фактического невыполнения принятых на себя обязательств, если он даже не предупредит об этом заранее исполнителя. Например, пособник пообещал исполнителю оружие для совершения убийства, однако к назначенному времени с оружием не явился. Фактическое непредоставление оружия исполнителю является для последнего своеобразной информацией о том, что на пособника и его оружие рассчитывать не следует. Исполнитель может либо также отказаться от преступления, либо принять решение действовать самостоятельно, но уже вне рамок соучастия.

При интеллектуальном пособничестве в форме дачи советов, указаний или предоставления информации добровольный отказ имеет существенные особенности. Здесь все зависит от того, передана информация (даны советы или указания) пособником исполнителю или еще нет. Если она еще не передана, то добровольный отказ пособника может выразиться в простом воздержании от ее передачи. Иное дело, если информация исполнителем уже получена, либо пособник уже дал ему советы или указания по совершению преступления, исполнитель ее воспринял и готов реализовать. Добровольный отказ в таких случаях возможен только путем активных действий, и он, по существу, должен быть таким же, как у организатора и подстрекателя. Пособник должен либо отговорить исполнителя от совершения преступления, либо физически воспрепятствовать ему, либо своевременно обратиться к органам власти. Важно, чтобы преступление было именно предотвращено, ибо иным способом изъять сделанный вклад в таких случаях невозможно. Если, к примеру, пособник уже дал исполнителю «наводку» (предоставление информации) о квартирах состоятельных людей, то добровольно отказаться от своего деяния он может, любым путем предотвратив готовящееся преступление, вплоть до обращения к органам власти. Если ему предотвратить преступление не удастся, то представляется, что на такого пособника должно распространяться правило части 5 статьи 31 УК РФ лишь о смягчении уголовной ответственности, хотя о пособнике там и не упоминается. Такое явление может быть названо неудавшимся добровольным отказом, которое для всех соучастников может служить лишь основанием для смягчения наказания[39].

Подводя итог к четвертой главе мне бы хотелось отметить следующее. Добровольный отказ от преступления представляет собой окончательный отказ от приготовительных действий или исполнения состава преступления при сознании возможности его завершения. Мотивы добровольного отказа не имеют значения, если они не устраняют представление лица об успешном завершении преступления. Добровольно отказавшееся от начатого преступления лицо несет ответственность лишь за иное оконченное преступление, если оно его совершает до добровольного отказа. Добровольный отказ отличается от деятельного раскаяния по содержанию и основаниям непривлечения или освобождения от уголовной ответственности.

Заключение

В ходе изучения темы дипломной работы можно прийти к выводу что существуют серьезные проблемы с квалификацией неоконченных преступлений на практике, несмотря на то, что в отличие от старого Уголовного кодекса в новом, статей посвященным неоконченным преступлениям, значительно больше.

В части 1 статьи 29 Уголовного кодекса РФ дается определение оконченного преступления, исходя из формулировки оконченным пре­ступлением признается, действия виновного содержащий все признаки состава преступления, определение данное в законе не учитывает субъективную направленность, то есть виновный покушавшийся на более ценный объект уголовно - правовой охраны, при этом совершив другое менее тяжкое преступление, должен понести наказание не за покушение, а за совершенное преступление. Поэтому необходимо внести изменение в формулировку понятия оконченное преступление которое бы учитывало субъективную направленность.

Следующий вопрос касается деления покушения на оконченное и неоконченное. В Уголовном кодексе такого деления нет но такой классификации требует принцип справедливости, поскольку характер и степень общественной опасности оконченного и неоконченного покушения на преступление различна. Исходя из этого, необходимо внести дополнение к статье 30 Уголовного кодекса РФ, в котором бы содержались определения оконченного и неоконченного покушения на преступление.

Необходимость деления покушения на оконченное и неоконченное вызвана тем, что добровольный отказ от совершения преступления возможен лишь стадии неоконченного покушения. Поскольку закон не урегулировал этот вопрос, то неизбежны ошибки при квалификации добровольного отказа на различных стадиях покушения на преступление.

Исходя из вышесказанного, необходимо внести дополнение в статью 31 Уголовного кодекса РФ, о невозможности добровольного отказа на стадии оконченного покушения на преступление.

В следственной и судебной практике годами накапливались проблемы, связанные с юридической оценкой "пограничных ситуаций" - между неоконченным преступлением и добровольным отказом от доведения его до конца.

Уголовный закон выделяет две стадии неоконченного преступления: приготовление к преступлению и покушение на преступление (ст.ст.29, 30 УК РФ). Необходимое условие наличия этих стадий - единый признак: ситуация, когда преступление не было доведено до конца по не зависящим от лица обстоятельствам (чч.1 и 3 ст.30 УК РФ). В ранее действовавшем законодательстве (ч.1 ст.15 УК РСФСР) применительно к стадии приготовления к преступлению указание (ссылки) на это условие вообще отсутствовало. В отношении же покушения на преступление (ч.2 ст.15 УК РСФСР) действовало правило, согласно которому покушение имело место, если преступление не было доведено до конца по причинам, не зависящим от воли виновного. В правоприменительной практике это правило распространялось и на стадию приготовления, что было вполне логичным. Однако сама формулировка этого правила, ставившая наличие или отсутствие покушения на преступление в зависимость от воли виновного, с правовой точки зрения была весьма уязвима. Так, вопрос о виновности может быть решен только на судебных стадиях процесса, уголовно-правовые же дефиниции должны быть максимально универсальными, применимыми также и к досудебным стадиям уголовного производства. Отсюда речь должна идти о лице, совершившем деяние либо его "часть", что и сделано в новом УК. Теперь уголовный закон, определяя как приготовление к преступлению, так и покушение и отграничивая эти стадии как от оконченного преступления, так и от добровольного отказа от него, содержит ссылки не на "волю виновного", а на "не зависящие от лица обстоятельства". Это, несомненно, более точная юридическая формулировка.

При реализации старой редакции УК затушевывался элемент полной добровольности отказа от преступления, что являлось необходимым признаком исключения уголовной ответственности. В новом же уголовном законе упор делается на не зависящие от лица обстоятельства, которые сыграли решающую роль в формировании "волевого момента" при отказе от доведения преступления до конца. И этот момент уже не должен расцениваться как добровольный отказ при отсутствии осознания лицом возможности доведения преступления до конца. Установление наличия или отсутствия такого осознания является общим требованием при оценке обоих рассматриваемых стадий в силу прямого указания закона. Квалифицировать поведение лица как "добровольный отказ от преступления" допустимо лишь, если оно отказалось от доведения деяния до конца, осознавая возможность этого (т.е. - доведения до конца преступления), - ч.1 ст.31 УК РФ.

Определение этих новых признаков сузило возможности избежать уголовной ответственности со стороны лиц, в действиях которых на самом деле никакого добровольного отказа не имелось. Однако если для приготовления к преступлению все более или менее ясно (эта стадия преступной деятельности относительно изолирована во времени и пространстве от оконченного преступления), то иначе обстоит дело с покушением на преступление. Эта стадия непосредственно связана с оконченным составом. Поэтому по любому неоконченному преступлению перед правоприменителем встает вопрос о причинах, по которым оно не было доведено до конца. Имел ли место добровольный отказ от преступления? Это один из сложнейших вопросов доказывания. Однако с некоторыми рекомендациями можно выступить уже сейчас, исходя из практического опыта и целого ряда исследований в этой области.

Смысл термина "добровольный" раскрывается в толковом словаре русского языка как действующий по собственному желанию, не по принуждению. А для этого необходимы чисто внутренние побуждения, независимо от мотивов. Как представляется, во втором случае суд второй инстанции был не прав, признавая наличие добровольного отказа от доведения изнасилования до конца. Конечно, грань в подобных ситуациях весьма тонкая, но тем не менее провести ее можно.

Представляется, что следует избегать расширительного толкования такого интеллектуального момента добровольного отказа, как наличие у лица осознания возможности доведения преступления до конца, ибо это может привести к необоснованному освобождению от уголовной ответственности.

Ни в ранее действовавшем, ни в новом российском уголовном законодательстве нет деления покушения на неоконченное и оконченное. Эти понятия разработаны в теории уголовного права, но они имеют и практическое значение, причем не только для индивидуализации наказания, а как раз при отграничении покушения на преступление от добровольного отказа. Особое значение это имеет для оценки посягательств против жизни и здоровья. Так, В., имея умысел на убийство Г., с большой силой нанес ему удар кухонным ножом в область сердца, причинив проникающее колото-резаное ранение, опасное для жизни. Видя, что потерпевший жив, и имея возможность довершить первоначально задуманное, Г. не стал этого делать и с места происшествия скрылся; только по чистой случайности потерпевший остался жив. Такие случаи нередки в следственной практике, но порой получали неверную квалификацию как причинение умышленных тяжких телесных повреждений, поскольку исходным моментом квалификации считали добровольный отказ от доведения убийства до конца при наличии реальной возможности для этого. Думается, что такая квалификация не является верной. Она исходит в основном из объективно наступивших последствий, без учета всех моментов субъективной стороны состава преступления. Ведь лицо сделало все необходимое для осуществления умысла на убийство, однако преступный результат не наступил не потому, что убийца в последний момент отдернул руку и не нанес удара. Так, Ж., решив убить знакомую из ревности, произвел выстрел из обреза в область груди, но попал в ногу; от повторения своих действий отказался. В другом случае преступник трижды стрелял из пистолета, но не смог попасть в жертву. После чего, имея еще неотстрелянную обойму, скрылся. В этом случае налицо отказ от повторения покушения, но никак по добровольный отказ от преступления.

В свете приведенного анализа целесообразно указать на недопустимость неосновательного уменьшения объема уголовной ответственности за совершение реальных посягательств.

Как указано в ч.2 ст.31 УК РФ, не подлежит уголовной ответственности лицо, которое добровольно и окончательно отказалось от доведения преступления до конца. Использование термина "окончательно" имеет значение как для покушения, так и приготовления.

На практике именно в отношении "приготовления" чаще возникают неясности относительно того, добровольно ли лицо отказалось от доведения преступления до конца либо временно прервало деяние, отложив дальнейшую реализацию преступного умысла с тем, чтобы осуществить его при более благоприятных обстоятельствах.

Содержание понятия "окончательный отказ" достаточно полно раскрывается при описании особенностей добровольного отказа организатора преступления, подстрекателя и пособника. Общим для всех видов соучастия является то, что добровольный и окончательный отказ от доведения преступления до конца может быть ими реализован только в активной форме. Организатор и подстрекатель своевременным сообщением органам власти или иными активными действиями способны предотвратить доведение исполнителем преступления до конца. Пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить преступление (ч.4 ст.31 УК РФ). Если исполнитель может осуществить добровольный отказ от преступления как в форме пассивного, так и активного поведения, то иных соучастников способно освободить от ответственности лишь принятие активных мер по предотвращению совершения преступления.

БИБЛИОГРАФИЯ

Раздел I Нормативно-правовые акты:

1.     Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.

2.     Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ // Российская газета от 18 (ст.ст. 1 - 96), 19 (ст.ст. 97 - 200), 20 (ст.ст. 201 - 265), 25 (ст.ст. 266 - 360) июня 1996 г.

Раздел II Литература:

3.     Гринь М., Клюев А. Отказ от повторной попытки совершения деяния не свидетельствует о добровольном отказе от преступления // Российская юстиция. № 1. 2003.

4.     Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955.

5.     Журавлев М.П., Никулина С.И. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1998.

6.     Кудрявцева В.Н., Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1997.

7.     Кузнецова Н.В. Новое уголовное право России. Общая часть. М., 1996.

8.     Кузнецова Н.Ф. Некоторые вопросы ответственности за приготовление и покушение по советскому уголовному праву. М., 1955.

9.     Лясс Н.В. Курс советского уголовного права. Часть Общая. Т.1. Л., 1968.

10.                        Монтескье Ш. О существе законов М., 1810. Ч. 2.

11.                        Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1996.

12.                        Панько К.А. Добровольный отказ от преступления по советскому уголовному праву. В. 1975.

13.                        Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. Т. 2. М., 1970.

14.                        Питецкий В. Назначение наказания за неоконченное преступление // Правоведение. № 4. 2001.

15.                        Редин М.П. Понятие оконченного и неоконченного преступления в уголовном законодательстве РФ // Правоведение. № 1. 1997.

16.                        Сабитов Р.А. Квалификация уголовно-правовых деяний. Челябинск, 1998.

17.                        Сабитов Р.А. Квалификация уголовно-правовых деяний. Челябинск. 1998.

18.                        Сверчков В. Место добровольного отказа от преступления в системе уголовного законодательства // Правоведение. № 2. 2001.

19.                        Селезнев М. Неоконченное преступление и добровольный отказ // Российская юстиция. № 11. 1997.

20.                        Ситников А. Наказуемость неоконченных видов преступлений. // Правоведение. № 4. 2002.

21.                        Скуратов Ю.И., Лебедев В.М. Комментарии к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 1999.

22.                        Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. I. М., 1994.

23.                        Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1960.

24.                        Уголовное право России / Под ред. Магомедов А. А. - М.: 1997.

25.                        Уголовное право России / Под ред. Назаренко Г. В. - М.: 1998.

26.                        Уголовное право России. Общая часть. // Отв. ред. Здравомыслов Б.В. - М., 1996.

27.                        Уголовное право России. Особенная часть / Под ред. Рарог А.- М., 1996.

28.                        Уголовное право России. Часть Общая: Учебник для вузов / Под ред. Л.Л. Кругликова. - М.: 1999.

29.                        Уголовное право. Общая и Особенная части / Под ред. Л. Д. Гаухмана, А.А. Энгельгарда. М., 2000.

30.                        Уголовное право. Общая часть. Учебник для вузов / Под ред. И.Я. Козаченко и З.А. Незнамова. - М.: 1997.

31.                        Уголовное право. Общая часть. Учебник. / Под.ред. Н.И. Ветрова, Ю.Л. Ляпунова – М.: 1997.

32.                        Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. В. Н. Петрашева. М., 1999.

33.                        Уголовный кодекс РФ. Научно-практический комментарий / Под ред. В. М. Лебедева. - Варшава, 1997.

34.                        Церетели Т.В. Причинная связь в уголовном праве. М., 1942.

 

Раздел III Постановления высших судебных инстанций и материалы юридической практики:

35.                        Сборник постановлений Пленума ВС РФ 1961 – 1993гг. М., 1994г.

36.                        Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм».

37.                        Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990г. «О судебной практике по делам о взяточничестве».

38.                        Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22 декабря 1992г. «О судебной практике по делам об умышленных убийствах».

39.                        Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25 июня 1996г. «О судебной практике по делам о хищении огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ, незаконном ношении, хранении, приобретении, изготовлении или сбыте оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ и небрежном хранении огнестрельного оружия».

40.                        Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищении государственного и общественного имущества».

41.                        Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 22 сентября 1989 г. «О применении судами законодательства об ответственности за посягательства на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка».

42.                        Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям».

---

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 23. С. 189.

[2] Здравомыслов Б.В. Уголовное право. Общая часть. Москва, 1996г. С. 261.

[3] Монтескье Ш. О существе законов М., 1810. Ч. 2. С. 141.

[4] Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. Т.1. М., 1970г. С. 403.

[5] Мишунин П.Г. Очерки по истории советского уголовного права. Госюриздат, 1954г. С. 170.

[6] Церетели Т.В. Причинная связь в уголовном праве. М., 1942г. С. 323.

[7] Кузнецова Н.Ф. Некоторые вопросы ответственности за приготовление и покушение по советскому уголовному праву. М., 1955г. М.118. 

[8] Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1960г. С. 301.

[9] Сабитов Р.А. Квалификация уголовно-правовых деяний. Челябинск, 1998г. С. 39.

[10] Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997г. № 3. С. 3.

[11] Обзор судебной практики Верховного Суда РФ по рассмотрению уголовных дел в кассационном и надзорном порядке в 1994г. // Бюллетень ВС РФ. 1995г. № 11. С. 13.  

[12] Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1996г. № 8. С. 6.

[13] Сабитов Р.А. Квалификация уголовно-правовых деяний. Челябинск, 1998г. С. 40.

[14] Здравомыслов Б.В. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть. М., 1999г. С. 181.

[15] Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1996г. С. 266.

[16]  Журавлев А.П., Никулина С.И. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1998г. С. 181.

[17] Журавлев А.П., Никулина С.И. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1998г. С. 182.

[18] Скуратов Ю.И., Лебедев В.М. Комментарии к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 1999г. С.51.

[19] Журавлев М.П., Никулина С.И. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1998г. С. 220.

[20] Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1999г. С. 184.

[21] Редин М.П. Понятие оконченного и неоконченного преступления // Правоведение. № 1. 1997. С. 113.

[22] Таганцев Н.С. Указанное сочинение. С.295

[23] Уголовное Право. Общая часть. Под редакцией Казаченко И.Я. Незнамова З.А. Издательство Индера М-Норма. Москва 1997. С.217

[24] Таганцев Н.С. Указанное сочинение. С.295.

[25] Бюл. ВС СССР, 1972, N 3, с. 21-23

[26] Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. М., 1960, с.. 22 - 23

[27] Таганцев Н.С. Указанное сочинение. С.294.

[28] Уголовное Право. Общая часть. Под редакцией Казаченко И.Я. Незнамова З.А. Издательство Индера М-Норма. Москва 1997. С.218-219.

[29] Таганцев Н.С. Указанное сочинение. С.296.

[30] Здравомыслов Б.В. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть. М., 1999г. С. 185.

[31] Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. I. С. 301.

[32] Сборник постановлений Пленума ВС РФ 1961 – 1993гг. М., 1994г. С. 316.

[33] Журавлев М.П., Никулина С.И. Российской уголовное право. Общая часть. М., 1998г. С. 270.

[34] Кудрявцева В.Н., Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1997г. С. 277.

[35] Здравомыслов Б.В. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть. М., 1999г. С. 188.

[36] Здравомыслов Б.В. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть. М., 1999г. С. 188.

[37] Журавлев М.П., Никулина С.И. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1998г. С. 190.

[38] Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1996г. С. 283.

[39] Петицкий В., кандидат юридических наук, доцент Красноярского госуниверситета. Добровольный отказ соучастников преступление.