Содержание

ВВЕДЕНИЕ.. 3

ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ В ПРОВАНСЕ.. 6

1.1.Римские и средневековые памятники архитектуры. Маленькое античное наследство (город Оранж в Провансе) 6

1.2. Влияние на культуру Прованса трубадуров: Сезан, Ван Гог, Пикасо.. 9

ГЛАВА 2. МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА ПРОВАНСА.. 26

2.1. Памятники архитектуры в Провансе. 26

2.2. Современные города прованса.. 30

ГЛАВА 3.ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА ПРОВАНСА.. 41

3.1. Национальная кухня и виноделие в Провансе. 41

3.2. Традиционный костюм.. 46

3.3. Обряды и праздники в Провансе. 58

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.. 64

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ... 68

Приложение.. 70

ВВЕДЕНИЕ


Рассмотрение традиционной культуры Прованса актуально, так как очень живописен и необычен Прованс.

Существует три Прованса – морской, сельский и горный. Первый, самый известный, – это знаменитый Лазурный берег, средиземноморская Франция, Французская Ривьера, простирающаяся от Йереса до Ментона. Все ее побережье усеяно роскошными отелями, ресторанами, частными пляжами, бутиками и дорогими виллами. Но морской Прованс – это и три великих порта: Марсель, Тулон и Ницца. Сердце Прованса – холмы, утопающие в виноградниках, среди которых известные во всем мире Cotes du Rhone, Cote de Provence и Bandol. Этот пейзаж вдохновлял Сезанна, Ван Гога, Шагала. Помимо виноградников его составляющим являются оливковые рощи. В последней четверти уходящего века создавать плантации оливковых деревьев стало почти так же популярно, как и иметь свои виноградники. В некоторых районах некоторые владельцы земель уничтожили виноградники, заменив их оливковыми рощами. Теперь бывшие виноделы делают свое масло. Даже многие известные люди, например актер Жан Рено, певец, Шарль Азнавур, телеведущие и рекламщики имеют собственные оливковые плантации и производят столь популярное в кулинарии оливковое масло, причем каждое обладает своим индивидуальным вкусом.

Альпы – горный Прованс. Здесь вы можете кататься на горных лыжах, и это всего в часе от пляжа! Воздух Высокого Прованса и Высоких Альп чист и привлекает не только горнолыжников, но и любителей рафтинга, прыжков с парашютом и альпинизма.

Жители Прованса, чаще называемого "Миди" (юг Франции), говорят по-французски с небольшим "поющим" акцентом, выдающим секрет их расслабленной жизни, а также свидетельствующим о влиянии Корсики и Италии. Парижане находят его забавным. Раньше те, кто слышали марсельский акцент, посмеивались над ним, провансальцы же краснели от своего произношения. Сегодня такого нет. Устроившийся на работу в Париже марселец не будет переучиваться говорить на столичный манер.  Если вы способны устоять перед соблазном пляжного отдыха, отправьтесь в Прованс. Здесь можно найти много интересного: посетить музей вина, страусиный парк, послушать концерт под открытым небом, попробовать простые и восхитительные провансальские блюда и, конечно, продегустировать местное вино.

Прованс был колонизирован греками еще в 7 в до н.э., тогда же был основан г. Мессалия – будущий город Марсель. Позже в этом регионе воцарились римляне, отсюда пришла во Францию христианская вера. Радушие, приветливость, гостеприимство присущи жителям этого края. Свои особенности и свой неповторимый характер имеет каждый отдельный рынок Прованса. Здесь нежные розы окрестных садоводов соседствуют со свежей рыбой, а овощи и фрукты местных огородников пропитаны солнцем. Местная кухня превосходно соотносится с окружающими солнечными пейзажами и теплом: высокое качество оливкового масла, меда, нуги, фруктовых джемов и козьего сыра говорит само за себя. Туризм – явление, известное каждому. Во все времена нашу планету пересекали многочисленные путешественники и первопроходцы. Но лишь недавно туризм возник как специфическая форма деятельности людей. Каждый из нас представляет себе туризм как отрасль, более или менее известную, поскольку все мы куда-то ездили и проводили отпуска вдали от дома. Туризм - сравнительно молодой феномен, имеющий, однако, корни, уходящие в древние времена.

Мы вступили в рыночное хозяйство в тот период, когда на международном рынке уже произошли существенные изменения в отношении туризма. Туризм во всем мире стал одной из самых значительных экономических отраслей, а для некоторых развивающихся государств – основой их существования (Таиланд, Кипр, Малайзия и др.).

Туризм сейчас является одним из самых динамичных секторов экономики. Туризм – это также и туристские предприятия, в первую очередь деятельность туристических организаторов и посредников. Сегодня число туристических компаний сильно увеличилось, и жесткая конкуренция заставляет их занимать свои ниши на рынке. Существуют фирмы, занимающиеся отдельными странами или направлениями, есть фирмы, работающие только на прием туристов. Есть такие, что работают с группами, и те, что организуют поездки по индивидуальному заказу.

Целью данной дипломной работы является изучение традиционной культуры Прованса.

Для успешного достижения поставленной цели необходимо решить задачи следующего характера:

1.                исследовать историю Европейской культуры в Провансе;

2.                проанализировать материальную культуру Прованса;

3.                изучить духовную культуру Прованса.

Дипломная работа состоит из введения, заключения, трех глав и списка использованной литературы.

ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ В ПРОВАНСЕ


1.1.Римские и средневековые памятники архитектуры. Маленькое античное наследство (город Оранж в Провансе)


Римская армия впервые столкнулась с кимврами и тевтонами в 105 году до нашей эры у кельтского поселка Арусий. Первая битва окончилась грандиозным поражением римлян – более сотни тысяч легионеров остались на поле битвы. Однако же место злосчастной для Рима битвы осталось в памяти людей в связи с совсем другими событиями.[1]

Земли близ Арусия были розданы ветеранам знаменитого второго легиона Юлия Цезаря, и те остались весьма довольны таким вознаграждением. Поля и пастбища были плодородны, население городка быстро росло, именитые римляне покупали поместья в этих краях - и город приобрел постепенно лоск и изящество, достойные столиц. Он словно перестал быть "провинциальным", хотя и входил в "Provincia Romana".

Тит Ливий и Страбон, Помпоний Мела и Плиний Старший восхищались здешним климатом и архитектурой, качеством спектаклей и гладиаторских боев, и даже зверинец сочли лишь немногим уступающим столичному.

Таким Арусий оставался довольно долго, хотя, конечно, нашествия вестготов и алеманов наложили определенный отпечаток на облик города. "Темные века" миновали. Арусий "вышел" из них процветающим городом и столицей независимого княжества, сменив имя на "Оранж".

Владетели княжества вели нескончаемую игру династических браков, приведшую к усложненному и запутанному порядку наследования земель и владений. Вскоре им выпал в этой игре недурной выигрыш – немецкое княжество Нассау, и к семнадцатому веку властители Оранж-Нассау вышли на мировую политическую арену.

Одного из них мир запомнил, как героя войны Нидерландов против испанского владычества. Это Вильгельм Молчаливый, принц Оранский, штатгальтер Соединенных провинций, романтический герой "Песни об Уленшпигеле".

Однако же для родного Оранжа последствия его деятельности оказались неожиданными. Непримиримый борец за независимость Нидерландов нанес городу едва ли не больший ущерб, чем все прошедшие через его варварские племена. Город необходимо было укрепить, расширить цитадель, построить дополнительное кольцо стен. И Вильгельм Молчаливый нашел для этого прекрасный и дешевый строительный материал – остатки зданий римского времени.

Так и получилось, что в Оранже до наших дней дошли только триумфальная арка и здание античного театра, названное Людовиком XIV "прекраснейшими стенами королевства". Восхищение древними памятниками не помешало при этом "доброму королю Луи" разрушить до основания только что построенные крепостные стены и цитадель – Людовик XIV вступил в войну против Нидерландов, и первым за военные успехи голландцев расплатилось княжество Оранж. Затем, в 1713 году по Утрехтской унии Оранж окончательно отошел под французский протекторат. Античное его наследство стало совсем маленьким, но осталось впечатляющим.

Оранжская триумфальная арка была поставлена в 49 году до нашей эры в честь одной из побед Юлия Цезаря. Каждой из побед в войне с галлами посвящен свой сюжет. Основной сюжет барельефов – история славных деяний несокрушимого второго легиона, ветеранами которого и был основан Оранж-Арусий. Венчает девятнадцатиметровую арку картина триумфа – шествие легионов с трофеями, тимпанами и кимвалами с одной стороны и вереница пленников в цепях с другой.

Знаменитый античный театр Оранжа был построен при императоре Августе. Это единственный театр римского времени в мире, где сохранился фасад сцены - тридцати шести метров в высоту и ста трех метров в длину. Когда-то в этом театре размещались одиннадцать тысяч зрителей, сейчас – для создания щадящего режима памятнику – одновременно впускают не более семи тысяч.[2]

Античное наследство Оранжа смогли приумножить археологи. Все началось со случайного обнаружения в 1950 году "статуи Августа". Колосс трех с половиной метров в высоту был в прекрасном состоянии и как две капли воды походил на статую, описанную Плинием как стоявшую в театре! Как знать – быть может, испуганные размахом разрушения древних зданий горожане тайно закопали статую, чтобы сохранить ее для потомков? Во всяком случае, современные ученые сочли возможным поместить эту статую в арку над сценой древнего театра.

Окрестности театра были тщательно исследованы, и вслед за ними городские кварталы один за другим стали "припоминать" свой древний облик. На сегодняшний день почти полностью раскрыт гимназиум, занимающий площадь четыреста на восемьдесят метров. Раскрыты беговые дорожки, платформа для классической борьбы, площадки для тренировок...

В античном театре Оранжа сейчас играют спектакли, и веселый гомон зрительской толпы вновь наполняет амфитеатр. Как знать – быть может и здесь когда-нибудь снова прозвучат азартные возгласы болельщиков...

В современных исследованиях средневекового Прованса история рыцарства представлена разнообразной тематикой, а их проблематика и методика соответствуют основным принципам исторического исследования французских медиевистов 60-80(90) гг. ХХ в. Рыцарство изучается в “своем времени” и в “конкретном пространстве”, на основе специальных источников и с учетом современных знаний по средневековой истории Прованса[3], Франции, Европы. История провансальского рыцарства XII-XIV вв. не была предметом специального исследования, но ее аспекты так или иначе затрагивались в работах о власти и обществе, знати и родстве, культуре и политике.



1.2. Влияние на культуру Прованса трубадуров: Сезан, Ван Гог, Пикасо


Способность осознавать собственную ценность эстетического наслаждения и умение выразить это словесно дается Средним векам не сразу. Ученые утверждают, что даже в XV веке само понятие о художественно-прекрасном еще отсутствовало. Не потому, что совсем не было эстетических чувств, художественного мастерства и восприятия его результатов. А потому, что, скажем красота искусства и природы, казалось чудесной, волшебной, повергала в трепет. Ощущение красоты непосредственно выявилось как чувство божественной наполненности или радости жизни. И, оно же смущало и пугало средневекового человека, очень не просто совмещаясь с христианскими ценностями. Отношение к Красоте было явно двойственным.

Сезан, например, считал, что земная жизнь имеет свою прелесть, “благодаря некоей своей красе и согласию со всеми земными предметами”. Но именно поэтому, с его точки зрения, может легко проникать в душу грех. Соблазнительная чувственная красота способна приводить к забвению Господа.

Музыка, которая могла цениться, если побуждала к набожности, оказывалась предосудительной, поскольку направлена к услаждению слуха, увеселению. Зрелища, в том числе и театральные – отдавали чем-то бесовским.

Как и во всем остальном, поскольку главная ценность этой эпохи – Бог, красота оценивалась, исходя из этого, в сопоставлении и связи с божественным, с путем к Богу или отклонением от него.

Когда красота все же начинает осмысляться, она сводится средневековыми мыслителями к понятиям “совершенства”, “соразмерности”, блеска и сияния (ясности). Подлинная красота для средневекового ума открывается в гармонии божьего мира. Все иное оценивается как низкосортное, подозрительное, обольстительно-дьявольское. Эстетическое и художественное чувство (и сознание) Средневековья колеблется между этими двумя ипостасями красоты.

Эстетический и художественный вкус того времени в чем-то груб, в чем-то тонок. Обыденные “критерии” красоты наивно-зрелищны: блеск, яркий цвет, сочный звук (особенно колокольный звон). В высших слоях общества большое внимание уделялось блеску одежд и оружия, аксессуарам, головным уборам, украшениям с драгоценностями, дорогим тканям, мехам.

Красота телесная, при этом, скорее скрывалось. Именно средние века породили так называемый “каркасный” тип одежды, которая не подчеркивала формы тела, не открывала его и не освобождала для движений, а создавала искусственные формы. Художественно-ремесленное мастерство, особенно позднего Средневековья, было чрезвычайно тонким и разнообразным. Это касается изготовления предметов быта, оружия, шитья. Искусство Средневековья почти во всем было ремесленно-прикладным, тесно связанным с жизнью. Его задачей стало наполнять красотой формы, в которых протекала жизнь, а также – содействовать укреплению христианской веры.

Первые ростки любви собственно к искусству появились в то время у знати, в связи с нарастанием художественной продукции, уже “бесполезных”, но ценных предметов, предметов роскоши, и в связи с усложнением форм бытового общения, развлечений знати. У простого народа, впрочем, наблюдалось нечто подобное в русле так называемого “народного творчества”, с песнями, танцами, балаганными представлениями.

Из видов искусства в Средние века, помимо чисто прикладных, особенно активно развиваются архитектура, вместе со скульптурой и иконописью, и литература.

Важное место в культуре Прованса принадлежит художникам, так Винсент в 1882-1883 Винсент (30 лет) посвящает все свое время совершенствованию художественного мастерства и порывает со всеми нормами буржуазного общества. Он рисует все, что видит, люди его окружения служат ему моделями. Одновременно он сильнее начинает заниматься живописью.

1884-1885 Винсент пишет и рисует в Нюэнене женщин, крестьян, работающих у дама и на поле. В Париже за два года возникло более 200 полотен. В общении с выдающимися художниками того времени, с Писсарро, Сезанном, Тулуз-Лотреком и Гогеном, для него многое стало ясно, он понял некоторую общность их интересов, но официальная художественная жизнь в этом городе утомляла его, она мешала его художественному чувству, стремящемуся к внутренней правде.

Зимой 1888 года он уезжает на юг Франции, в Арль. Уже в апреле он сообщает брату: "Я нахожусь в состоянии постоянной рабочей лихорадки". Винсент пишет беспрерывно, не находя времени даже для еды: цветущие фруктовые деревья в садах, людей, лодки у моря, дома, пейзаж.

В этот период жизни Ван Гог стремится к пониманию творческого процесса. В соответствии со своим стремлением преувеличения существенного, он смелее пользуется цветом, чтобы "выразить себя еще сильнее".

Официальные биографы называют Пикасо самым знаменитым художником ХХ века. Но сказать так, значит не сказать ничего. Это титан, арт-карьера которого длилась 80 лет! Кроме картин, из-под его рук вышли тысячи скульптур, графических работ, керамических изделий, литографий, поэтических произведений и поделок из самых разных отбросов цивилизации. Он трансформировал искусство так, как никто другой в этом веке. И по ходу Пикасо изменил жизнь семи неординарных женщин. Он брал их души, впихивал их в свои немыслимые произведения, а своих муз превращал в сумасшедших, разбитых и мертвых.

Пикасо за рекордно короткий срок создал картину "Моя красавица", выполненную уже в стиле кубизма.

В 1943 году Пикасо в парижском ресторане, находившемся напротив его мастерской, познакомился с молоденькой художницей Франсуазой Жило. Живая, энергичная, она покорила Пикасо и очень быстро появилась на его полотнах. Символом их союза стало создание картины "Женщина-цветок".

Не менее, если не более, чем в архитектуре, своеобразие культуры Средневековья выразилось в литературе этого периода: в ее разнообразных формах, в оформлении текстов и книг, в так называемой книжной миниатюре. Причем, если брать раннее Средневековье, то литература, как и у всех “варваров” была слабо выделена из полусинкретичности народного искусства, в котором выделяют трудовые, обрядовые и календарные песни. Песни с элементами танца и театрализованного действа, когда в основе – ритм и напев, а в содержании сочетаются лирика, эпос, драма и языческая мифология.[4]

В литературе среднего Средневековья важнейшее место начал занимать эпос. Складываются эпические сказания, содержание которых историко-героико-мифическое, отражающее события жизни более ранних этапов. Таковы Кельтский эпос (ирландцев, шотландцев, уэльсцев), исландский эпос. Исполнители (и соавторы) эпических произведений, которые называются сагами (прозаические рассказы с поэтическими вставками), пользовались огромной популярностью на севере Европы. В зимнее, непроизводственное и невоенное, время их рассказы и песни были едва ли не единственным развлечением. Саги не сразу после их создания, но были записаны христианскими монахами. И уже представляли собой целые циклы сказаний о героях и сказочных происшествиях. Они содержали в себе зерна народной мудрости. В них действовали Боги и герои, среди которых особенно популярным был Сигурд. Зигфрид у германцев в их знаменитой Песне о Нибелунгах явно родствен этому герою.

На юге Европы несколько позже, но тоже сложились эпические поэмы, такие как “Песнь о Роланде” (у франков), “Песнь о моем Сиде” (у испанцев). В центре повествования были герои, боровшиеся с маврами за христианскую веру. Прославлялись их битвы и победы. В этих поэмах явствен и чисто средневековый мотив служения государю, беззаветной преданности, вассальной верности. В них перемешаны мифическое, сказочное и историческое; есть мотивы “драконоборчества”, что-то от сюжета “спящей красавицы”. В них изображаются сильные страсти, коварство, жестокость. Всем им свойственна идеализация героев и романтизация чувств.

В связи с развитием городской жизни, появилась и литература горожан (будущих буржуа), которые в своих прозаических рассказах (фаблио, шванки и др.) посмеивались над крестьянами, духовенством и феодалами-рыцарями.

В слое феодалов, с его окружением, создавалась совершенно другая литература. В этой среде не только воевали, но и развлекались: и на турнирах, и на пирах, где зачастую слушали стихи поэтов, танцевали. Постепенно такое общение в присутствии дам становилось все более изысканным. Поэты и исполнители стали изощряться в тонкостях словесного и музыкально-словесного искусства.

Настоящий расцвет рыцарская поэзия пережила в Провансе (на юге Франции). Известны тысячи имен провансальских поэтов, которые творили на протяжении каких-то 50 лет. Их называли трубадурами (видимо, от слова “трабор” – творить). Трубадур обязательно обладал рыцарским званием. Он непременно был влюблен и в стихах о любви прославлял даму своего сердца (впрочем, дама могла быть и выдумана). И поскольку тема была примерно одна и та же, то трубадуры изощрялись в ее разработках. Они создали рифму, создавали музыку к стихам, разрабатывали изысканные формы и жанры в поэзии. Ими были созданы жанры “альбы” (утренней песни влюбленных при расставании); серенады (вечерней песни под окном дамы); пасторали (песни пастуха и пастушки); канцоны (любовной песни); баллады (вначале плясовой песни); романса (выражавшего грусть об ушедшей возлюбленной), и т.д.

Прованс был мал, но очень богат и имел влиятельнейших врагов. В результате противостояния Прованса и его окружения, Папа Римский нашел в нем еретиков и объявил крестовый поход на Прованс. Через 20 лет войн – поэзии трубадуров не стало. Но след в культуре Европы она оставила весьма заметный.[5]

Впрочем, не только поэзия трубадуров, но и так называемые “труверы”, авторы рыцарских романов, таких как “Окассен и Николетт”, “Тристан и Изольда”, и даже целых циклов романов, например, о короле Артуре и его рыцарях. В этих, очень поэтичных произведениях, развивались темы подвигов во имя возлюбленной, страстной, нежной и верной любви.

В литературе аристократов-рыцарей и горожан, особенно в позднем Средневековье, начало отражаться некоторое ослабление Веры, ее расшатывание и обмирщение. Святость, патетика стали соседствовать с буффонадой. Религиозные предметы и сюжеты – становились основой для юмора и сатиры. Особенно характерной в этом плане была поэзия так называемых “вагантов” (бродяг).

В эпоху Средневековья каждый человек должен был быть при своем месте. Но по дорогам Европы бродило множество людей, выпавших из социальной колеи: бродяг, паломников и др. Вагант – это название, применявшееся к монахам, покинувшим монастыри, священникам без приходов, а, в позднем Средневековье, и к студентам, переходившим с места на место. Вагант были именно человеком без определенного места. Дисциплина и нравственность этих людей оставляли желать много лучшего. Их недаром осуждали церковные соборы. Но если ваганство среднего Средневековья было просто сбродом людей полуграмотных из низов духовного сословия, то в позднем Средневековье этот слой существенно изменился. К этому времени начало цениться знание. Рыцарство и бюргерство стали активно использовать образованных людей для ведения своих дел. В ответ на потребность в образовании развились соборные школы, а в XII-XIII веках – первые университеты Европы. Но уже в XI веке любознательные ученики переходили из школы в школу, собирали знания, искали лучших учителей, следовали за ними. Целью обучения было занять в обществе приличное место. Появилось довольно много энергичных, деятельных школяров, из которых, однако, далеко не все хорошо устраивались. Часть из них скиталась в поисках мест. Причем это были часто неплохо образованные молодые люди, знавшие латынь, имевшие духовное звание, и, значит, – неподсудные светским судам.

Ваганты, по-видимому, частенько буйствовали в городах, на церковных и иных праздниках, в трактирах, изощряясь в самых разных вольностях. Они были кабацкими завсегдатаями, но умевшими сочинять песни и стихи на латыни. Стихи вагантов отличались вольным языком, разнообразием размеров, свободой выражения мыслей и чувств. Они распевали свои издевательские кабацкие, попрошайные, любовные песни, многие из которых до сих пор поражают читателей поэтическим совершенством.

Позднее Средневековье породило в литературе вершины, которые или не вполне или совсем уже не укладываются в рамки средневековой культуры. Ярким выражением этого является поэзия Франсуа Вийона, лиценциата и магистра искусств (окончившего Сорбонну), связавшегося с преступниками, скитавшегося по тюрьмам и дорогам Франции. Поэзия Вийона – земная, “телесная”, со смешением патетики и буффонады, трагизма и юмора, – удивительна. Она свидетельствует о том, что средневековая культура вышла на высокий уровень саморефлексии:

Я знаю, как на мед садятся мухи.

Я знаю смерть, что рыщет все губя.

Я знаю книги, истины и слухи.

Я знаю все, но только не себя.

Ф. Вийон

Задолго до присоединения Прованса к французской короне эта древняя провинция, простирающаяся от Роны до Альп, а на юге – до Средиземного моря, была предметом вожделений королей из династий Капетингов и Валуа. В конце ХV в. графом Прованса был Рене Анжуйский, сын короля Неаполя Людовика II и Иоланты, дочери Арагонского короля Иоанна I. Присоединение Прованса к Франции окружено множеством легенд. Одна из них утверждает, что этот акт стал реализацией сложного замысла монарха-калькулятора Людовика XI. Считается также, что Прованс упорно сопротивлялся включению его в состав Франции, и эта интеграция приравнивалась здесь к колонизации.

Прованс был политически независимым краем; это вело к укреплению суверенитета южнофранцузских феодалов, чьи замки превращались в культурные центры, оказывавшие влияние и на города. Прованс тяготел и к религиозной независимости от папского престола, став, в частности, рассадником еретических движений. Наконец, он поддерживал тесные связи с соседними романскими странами, с мусульманскими народами и с Византией. В этих условиях и возникла лирика трубадуров как одно из классических воплощений становящегося рыцарского миросозерцания.

Благодаря этой лирике прежде всего осуществился радикальный сдвиг в языковой ситуации в Западной Европе. Если в эпоху раннего средневековья народные диалекты не были нормированы, а функцию литературного языка выполняла латынь, то историко-культурная роль поэзии трубадуров заключалась прежде всего в том, что это была первая в Западной Европе светская поэзия на народном (провансальском) языке, которая выработала его “правильные” нормы, довела его до высокой степени совершенства и положила тем самым начало общему переходу средневековых литератур с латыни на национальные языки.

Первый известный нам провансальский трубадур – Гильем Аквитанский (1071-1127). Знамениты также были Джауфре Рюдель (середина XII в.), Маркабрюн (середина XII в.), Бернарт де Вентадорн (годы творчества: 1150-1180), Гираут де Борнель (1162-1200), Бертран де Борн (ок. 1140-1215), Монах Монтаудонский (годы творчества: 1180-1213), Арнаут Даниэль (ок. 1140-1200), Пейре Видаль (последняя четверть XII в.) и др. Всего дошло более 2500 песен трубадуров. Лирика трубадуров пережила расцвет в последней четверти XI-начале XIII в., однако ее естественное развитие было прервано так называемыми “альбигойскими войнами” – крестовыми походами северофранцузских феодалов, стремившихся искоренить религиозные ереси. В результате

Прованс был разграблен и разрушен, а большинству трубадуров пришлось бежать в Италию, на Пиренеи и в германские земли. Однако их поэзия оказала сильное воздействие на культуру северных завоевателей, где, впрочем, существовала собственная миросозерцательная и поэтическая почва для восприятия трубадурcкой традиции и где возникла лирика труверов, существовавшая с середины XII до середины XIII в. Наиболее известные труверы: Кретьен де Труа (ок. 1130-ок. 1191), Конон де Бетюн (ок. 1150-ок. 1220), Готье д'Аррас (ХII в.), Рауль де Удан (ХII-ХШ вв.), Жан Бодель (2-я половина XII в.), Гас Брюле (ХII- XIII вв.), Тибо Шампанский (1201-1253) и др. В целом в основе лирики труверов лежат те же ситуативные, образные и композиционные схемы, что и у трубадуров, хотя схемы эти нередко имели иное конкретное наполнение и могли варьироваться. Источники лирики трубадуров и труверов разнообразны. С одной стороны, она во многом восходит к фольклорным песням и обрядам (прежде всего - весенним).

Различным было и общественное положение трубадуров и труверов: среди них встречались не только владетельные сеньоры, но и духовные лица, купцы, ремесленники, замковые слуги и т.п., однако объединяло их не сословное положение, а именно идеал поэтического творчества, рожденный в рыцарских замках, при, аристократических дворах Прованса.

Лирика трубадуров и труверов всецело подчинялась жанровому принципу. Жанр, во-первых, определялся предметом (темой) изображения, поскольку существовал достаточно ограниченный круг поэтических сюжетов, признанных достойными воплощения и переходивших из произведения в произведение, от поэта к поэту и даже от поколения к поколению; во-вторых, каждый жанр предполагал набор возможных трактовок избранной темы, так что поэт наперед знал, как должна складываться та или иная лирическая ситуация, как должен вести себя тот или иной лирический персонаж; в-третьих, лирика трубадуров располагала арсеналом фиксированных формул (лексических, синтаксических, стилистических и т.п.) для описания любого предмета или персонажа из тех, что входили в область куртуазного мира (так, существовал канон описания Дамы, клеветника-наветчика и т.п.); в-четвертых, жанр определялся характером своего строфического построения (известно до 500 строфических форм); наконец, поскольку средневековая лирика была неотделима от напева и сами трубадуры были не просто поэтами, но поэтами- композиторами, а их произведения – песнями, то специфика жанра определялась также складываемой трубадуром мелодией.

Таким образом, лирика трубадуров имела вид системы жанров. В центре этой системы стояла кансона (буквально “песня”), воспевавшая любовное чувство поэта. Кансона включала в себя от пяти до семи строф, которые чаще всего объединялись сквозными рифмами и замыкались посылкой (торнадой), где поэт обращался к своему адресату, зашифрованному условным (метафорическим или метонимическим) именем-псевдонимом – сеньялем. Сирвента формально строилась так же, как и кансона, но имела другую тематику – политическую, религиозную, моральную. В так называемых персональных сирвентах трубадуры обсуждали достоинства и недостатки друг друга и своих покровителей. Плач был разновидностью персональной сирвенты, где воспевались доблести оплакиваемого – знатного сеньора-покровителя, почившего трубадура и т.п. Особо стояла диалогическая группа жанров, так называемые прения – песни, исполнявшиеся двумя трубадурами, которые от строфы к строфе обменивались полемическими репликами на избранную тему.

Основная разновидность прений – тенсона (буквально “спор”), предполагавшая свободно развивающийся диалог. Другая разновидность – джокпартит (букв, “разделенная игра”) или партимент (буквально “раздел”) – задавала некоторую дилемму, так что один трубадур защищал одно мнение, а второй – противоположное (таковы, например, прения о том, что выше – любовь к Даме или любовь к воинской славе, доблесть или щедрость и т.п.). Аналогическим началом пронизана и пастурель, где рыцарь на фоне идиллического пейзажа встречает пастушку и пытается добиться ее благосклонности.

Обмен репликами в пастурели представлял собой озорную и остроумную словесную дуэль, в которой рыцарь чаще всего терпел поражение. Наконец, диалогическую природу сохраняла и альба (“утренняя песнь”), где репликами обменивались Дама и возлюбленный; иногда в диалог вмешивался “сторож”, охранявший влюбленных от ревнивцев и клеветников-наветчиков; в ряде случаев альба оказывалась драматизированным монологом самого “сторожа”, предупреждавшего влюбленных о наступлении утра[6]

Северофранцузские труверы в целом следуя провансальским моделям, они все же расширили репертуар куртуазной лирики, канонизировав, в частности, формы народной поэзии (рондо, баллада), а также музыкальные жанры, вышедшие из церковных песнопений (лэ, мотет). И это не случайно, ибо сама творческая энергия создателей куртуазной лирики в значительной мере была направлена на создание все новых и новых жанров вплоть до того, что многие из них представлены единственным образчиком.

Таковы, например, энуэг (“докука”) и плазэр (“удовольствие”) у Монаха Монтаудского, многоязычный дескорт (жанр, предполагавший выражение нарочито несогласованных чувств и переживаний) у Раймбаута де Вакейраса, секстина, созданная Арнаутом Даниэлем, и т.п. Полностью укладываясь в каноническую, хотя и развивавшуюся систему жанров, лирика трубадуров по самой своей сути требовала не индивидуального, а жанрового образа автора, слиться с которым стремилось реальное “я” поэта. Меняя жанр, трубадур всякий раз как бы менял и тот облик, в котором представал перед аудиторией: если, к примеру, он сочинял стихотворение, где выставлял напоказ множество своих добродетелей, то это вовсе не значило, что он действительно обладал всеми ими; это значило лишь то, что он упражнялся в жанре “похвальбы”, который требовал образа “хвастуна”; если в партименте он отстаивал преимущества “темного стиля” перед “легким”, то это говорило не столько о его подлинных поэтических предпочтениях, сколько об умении мастерски обосновать любое, на выбор взятое мнение, поскольку в другом стихотворении он мог с таким же пылом восхвалять достоинства “легкого стиля”.

Конечно, в творчестве трубадуров отражались и их реальные пристрастия, вкусы и убеждения, реальный жизненный опыт и т.п., но все это неизбежно проецировалось на закрепленный в традиции ситуативный и изобразительный каркас, поскольку трубадуры были уверены, что такая традиция выработала наилучшие средства для выражения любого состояния или движения души и задача состоит лишь в том, чтобы оживить искренним чувством готовые формы жанра. Поэзия трубадуров и труверов, таким образом, строившаяся на отождествлении изображаемых явлений жизни с устойчивыми моделями ее восприятия, представляет собой один из классических вариантов “эстетики тождества” (Ю.М. Лотман).

Если в эпосе идеал куртуазии складывался по преимуществу из понятий героизма, доблести, верностии щедрости, то любовь, как мы видели на примере “Песни о Роланде”, в этот идеал либо вовсе не входила, либо составляла его периферийный момент. Новаторство трубадуров заключалось именно в том, что они не только выдвинули любовь на первый план, но и превратили ее в категорию, организующую всю систему куртуазных ценностей.

Типичная ситуация любовной песни трубадуров сводится к описанию сладостного и мучительного томления поэта по замужней Даме, стоящей к тому же выше его по положению. Дама, однако, сурова и неприступна. Смиренно молящий, вечно колеблющийся между надеждой и отчаянием поэт смеет рассчитывать Лишь на приветливый взгляд или – высшая награда! – на невинный поцелуй. Ситуация эта до бесконечности варьировалась из кансоны в кансону и от трубадура к трубадуру, так что можно было бы подивиться поразительной любовной неудачливости целых поколений провансальских поэтов, равно как и их всеобщей склонности к адюльтеру, если бы мы не знали, что по самой своей природе их творчество отнюдь не является биографически-исповедальным в современном смысле, что воспеваемая ими любовь могла не иметь ничего общего с бурными увлечениями, испытанными в реальной жизни, а сама Дама – с теми конкретными женщинами, которые дарили (или не дарили) их своей благосклонностью.

Трубадуры воспевали не свою чувственность, но нечто совсем иное – любовь человека к Благу, Красоте и Совершенству как к началу, обладающему абсолютной властью в мире, наполняющему его смыслом и нравственной теплотой. Новаторство же их заключалось в том, что впервые в европейской словесности они решились отождествить это благо не непосредственно с богом и не с Девой Марией, а с идеализированной женственностью, воплощающей высшие духовные ценности, персонифицированные в образе Дамы. Эта идеализация имела двоякий смысл. С одной стороны, любовь к Даме мыслилась как отблеск и предвкушение любви небесной и потому принимала формы обожествления и религиозного поклонения. Исключая элемент супружеских, плотских отношений, поэты акцентировали сугубо духовный характер воспеваемого ими чувства.

С другой стороны, сам факт выдвижения на первый план не абстрактного блага и не небесного бога, а “земной”, хотя и обожествляемой. Дамы говорит о стремлении трубадуров закрепить высшие ценности не а чисто религиозной, а в “посюсторонней” сфере; это значит, что, пользуясь мистическими смыслами и формулами, трубадуры тем не менее впервые в Европе создали светскую лирику. Кроме того, формируясь в феодальной среде, поэзия трубадуров осмысляла любовь к Даме в терминах феодальных отношений.

Поклоняясь Даме как божеству, поэт в то же время был “верен” ей и “служил” как вассал своему сеньору, а Дама, со своей стороны, “покровительствовала” трубадуру, “защищала” его и награждала традиционными дарами (кольцом, шнурком) или ритуальным поцелуем. Красота Дамы толковалась как отражение божественной красоты и совершенства, а любовь – как томление по этому идеалу. Дама тем самым становилась лишь персонификацией тех идеальных свойств, обладать которыми стремится куртуазная личность. При этом решающую роль играл мотив неразделенной и неудовлетворенной любви (ср. образы “далекой Дамы”, “недоступной Дамы” и т.п.), т.е. недосягаемости идеала, к которому можно лишь бесконечно стремиться (Арнаут де Марейль писал: “Я не думаю, что любовь может быть разделенной, ибо, если она будет разделена, должно быть изменено ее имя”). Поэтому в поэзии трубадуров любовное желание приобретало, как правило, форму смиренной мольбы, а функция “клеветника-наветчика” заключалась в том, чтобы создавать различные препятствия (подглядывание, подслушивание, донос) и тем поддерживать куртуазное чувство в постоянном напряжении. Отличаясь условностью и каноничностью, все персонажи и ситуации лирики трубадуров описывались при помощи системы устойчивых формул. Для Дамы были характерны такие приметы, как “свежие ланиты”, “атлас рук”, “свет глаз” и др., отражавшие сверкающую субстанцию божественной красоты, а Бертран де Бори написал даже песню о “составной Даме”, где свел воедино черты, позаимствованные у Дам других поэтов. Аналогичный характер имело и “я” лирического героя: независимо от конкретных сословных, психологических и т.п. примет трубадуров каждый из них представал в идеальном облике певца куртуазной любви.

В целом куртуазный мир представлял собою особую область, резкой гранью отделенную от жизненно-практической сферы и подчиненную собственным законам. Эти законы составляли специфически куртуазный кодекс поэтического поведения, систему ценностей, закрепленных при помощи соответствующего набора смысловых единиц и ключевых слов. Замкнутость такого мира подчеркивалась и применением сеньялей – условных имен (Прекрасный Сеньор, Мой Перстень, Магнит и др.), при помощи которых герои переносились в куртуазную реальность. Центральное место в поэтическом мире трубадуров занимало понятие Fin' Amors (“тонкая”, “совершенная” любовь) как источник всего комплекса куртуазных качеств, начиная верностью и доблестью и кончая любыми формами вежества и обходительности. Этому понятию противостояла Fals' Amors – “неистинная”, “бессмысленная” любовь, выводящая за пределы куртуазного мира и отождествляемая со всяким злом и нечестием. Противоположение куртуазной и некуртуазной любви конкретизировалось в целой совокупности более частных категорий. Так, Mezura (“умеренность”) касалась в первую очередь внешних форм поведения куртуазной личности, являя собой меру ее разумной гармоничности (совершенства) и противостоя различным проявлениям “чрезмерности” (Desmezura) – гордыне, непостоянству и т.п. Категория Jovens (молодость) также имела этическое наполнение и предполагала наличие внутренних добродетелей (честность, доброта, благородство и др.). “Старость” же (Vielheza) была лишена подобных характеристик. Joi (радость) противостояла понятию Enoi (скука) и воплощала высшую степень куртуазной любви. Сходным образом находили свое место в куртуазной и некуртуазной сферах такие качества, как красота и уродство, разум и неразумие, честь и бесчестие, щедрость и скупость и т. д. Классическим для поэтики средних веков является применявшийся трубадурами прием аллегорического олицетворения перечисленных выше абстрактных понятий. Так, персонифицированная Куртуазия могла научать и направлять Даму, Любовь – заключить героя в темницу, а Милость – выпустить его оттуда. Изощренность поэтической системы трубадуров проистекает из ее ритуального, кодифицированного характера: куртуазная лирика мыслилась как “дисциплина”, которой необходимо учиться, как особая “доктрина”, требующая подготовки и посвященности. Вот почему сам язык трубадуров, будучи языком куртуазного ритуала, сознательно строился в противовес “обычной” речи, предполагал особую технику и правила. Трубадуры настойчиво подчеркивали, что они “куют”, “обрабатывают”, “выделывают” язык, “дробят” слова повседневного языка, создавая тем самым смысловые пласты, как бы надстраивавшиеся над привычными значениями слов.

Так, если в провансальском языке слово humiltatz означало “смирение”, “униженность”, то у трубадуров оно значило “куртуазную милость”, “снисхождение”, “доброту” и т. п. Особую роль играла техника “связывания” (“плетения”, “перекручивания”) слов: трубадуры деформировали их, вскрывали этимологические связи между далекими лексемами, сближали редкие и необычные слова, обыгрывали паронимы. Например, в результате введения в общий контекст таких слов, как amors (любовь), mors (смерть), amars (горечь) и mar (море) возникало единое семантическое поле со значением сладостно-горькой любви. Чрезвычайно развиты были приемы аллитерации, связывавшие ключевые слова, обладавшие повышенной смысловой насыщенностью.

Виртуозной была система рифмовки (составные, редкие, омонимические, неологические и т.п. рифмы), метрики, строфики. В целом общая установка трубадуров на усложненность выражения привела к появлению так называемого “темного стиля” (trobar clos) – в противоположность “ясному стилю” (trobar clar). Поэзия трубадуров, таким образом, представляла собой сознательную и целенаправленную эстетическую “игру”, но игру отнюдь не “формалистическую”, потому что куртуазная любовь к Даме с абсолютной полнотой воплощалась именно в акте поэтического творчества: наилучшим образом восславить Даму как раз и значило сложить наилучшую, т.е. наиболее изощренную, песнь в ее честь. Вот почему самой большой смысловой нагруженностью и напряженностью в куртуазной лирике обладало ключевое слово “петь”, которое значило: 1) творить саму песню; 2) выражать экзальтированное чувство трубадура; 3) воспевать Fin' Amors; 4) создавать звуковую гармонию, вселяющую чувство куртуазной “радости”; 5) любить. Перекрещиваясь, все эти значения создавали единое семантическое ядро, так что в конечном счете “петь” и “любить” начинали восприниматься как абсолютные синонимы, а выражения типа “песнь, обретенная любовью” становились тавтологичными. Тем самым любовная песнь как бы замыкалась на самой себе, самой себе служила целью, ибо была воплощенным устремлением к добру, истине и красоте, высшим напряжением творческих сил трубадура, разрешавшимся в куртуазной Радости. Однако при всей своей серьезности лирика трубадуров едва ли не с самого начала стала объектом пародийного “выворачивания” наизнанку.

Подобные примеры свидетельствуют не о цинизме или неискренности трубадуров, но об особом характере средневековой пародии, которая стремилась не к дискредитации “выворачиваемого” объекта, а к его комическому удвоению. Подобно тому как современный клоун, прямой наследник средневековой пародии, отнюдь не покушается на авторитет и мастерство тех, кого он передразнивает, но в комической форме обнажает и демонстрирует их приемы, так и “вывороченная поэзия”, словно “от противного”, утверждала и укрепляла структуру пародируемых произведений. Такая поэзия вовсе не разлагала куртуазной лирики, но, являясь ее бурлескным двойником, лишь подчеркивала силу и общезначимость высокой “модели любви”. Следует подчеркнуть, что авторами пародий были те же самые авторы, которые создавали наиболее высокие образцы куртуазной поэзии: поэтам вольно было сколько угодно пародировать темы и жанры собственного творчества – всерьез говорить о любви они все равно могли лишь при помощи куртуазных канонов и формул.

Историко-литературное значение куртуазной лирики огромно. Трубадуры не только создали первый в Европе образец светской и профессиональной литературы на народном языке; сам этот язык вплоть до XIV в. оставался международным языком куртуазной поэзии: на нем слагали песни не только в Провансе или в Северной Франции, но и в Италии, и в Испании. Он оказал влияние на немецких миннезингеров, на “школу сладостного нового стиля” и на Дайте, он лежит у истоков лирики Петрарки и всей петраркистской поэзии эпохи Возрождения. Сюжеты и мотивы трубадуров обрабатывались Л.Уландом, Г.Гейне, Р.Браунингом, Э.Ростаном, Д.Кардуччи. Ранняя лирика А. Блока и его драма “Роза и крест” находятся под прямым воздействием традиции, идущей от трубадуров. Однако все это – лишь прямые влияния и реминисценции. Главное же заключается в другом: впервые в Европе отождествив благо и красоту с женщиной и с женским началом, впервые изобразив любовь как высокое томление по идеалу, трубадуры создали ту модель любовного переживания, которая остается одной из доминирующих в европейской лирике вплоть до настоящего времени.

Таким образом, в целом эпоху Средневековья можно рассматривать как подготовительный этап развития европейской буржуазной цивилизации и культуры, непосредственно возникающих в позднем Средневековье с его “пламенеющей готикой” и в эпоху Возрождения.

ГЛАВА 2. МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА ПРОВАНСА


2.1. Памятники архитектуры в Провансе

Архитектура Средневековья начала мощное развитие где-то после 1000 года. Во всяком случае к XI-XII вв. относится расцвет ее “романского” стиля. Сам этот эпитет “романская” появился в XIX веке, когда были обнаружены связи средневековой архитектуры с древнеримской. Архитектура романского стиля развилась тогда, когда Европа вступила в полосу относительно устойчивой жизни, когда уже укрепились феодальные отношения, христианская церковь, и наступило некоторое экономическое оживление. Влияние церкви в этот период было огромным. У нее скопились большие материальные средства. Она и выступила основным заказчиком архитектурных сооружений.

Главной задачей строителей-архитекторов при этом было создание каменных, по большей части монастырских, храмов, отвечавших требованиям церковной службы. Храм оказывался выражением могущества церкви и развивающихся городских коммун, морских республик. Храм становился и центром города.

Романские храмовые постройки отличали толстые стены, выложенные из камня или кирпича, усиленные снаружи специальными устройствами (контрфорсами). Форма храма была простой, прямоугольных очертаний, крыша – двускатной. В мощных стенах делались узкие проемы окон. Храм был массивен, слабо освещен извне, со скромным интерьером. Все создавало впечатление величавости, строгости, зачастую до суровости.

Светская архитектура этого периода была еще скромнее. Замки и городские здания переняли кое-что от церковных строений.

На стенах романских храмов, при обилии свободных плоскостей, развились монументальная фресковая живопись и скульптура в виде рельефов. Сюжеты изображений были религиозно-поучительными, в назидание входящим в храм. Художники не стремились создавать иллюзию реального мира, не искали правдоподобия в изображении фигур, помещали разновременные события бок о бок, очень слабо использовали объемность. Но попадались верно схваченные, художественно-выразительные детали. Хотя в целом изображения отличались наивной непосредственностью.

Кардинальное изменение стиля, не только архитектуры, произошло в XIII-XIV веках, когда расцвела “готика”. Термин, опять-таки, условный, возникший тогда, когда это искусство казалось варварским (искусство готов). Но к реальному племени готов этот, северный по происхождению, стиль не имел никакого отношения. Также как и вообще к варварству.

Главными отличительными чертами готики в архитектуре стало наличие в здании стрельчатых арок и неудержимая устремленность ввысь всех форм и структурных элементов. Готическая архитектура (и не только она, но и мода в одежде периода) выражала чувство религиозного порыва эпохи, которая пережили массовый фанатизм крестовых походов за овладение священной землей. В XIII-XIV вв. шел быстрый рост процветания средневековых городов. Творческая деятельность в них стала определяться не только и не столько церковью, сколько обогатившимся третьим сословием. Соборы становились гордостью именно городов, как необычные строительные сооружения с пышно расцвеченными декоративными формами. Громадные окна этих соборов заполнялись легким каменным переплетом, в интервалы которого вставлялись цветные стекла. Образовалось как бы каменное кружево. Внутрь здания через витражи лились потоки разноокрашенного света.

Фрески и рельефы, для которых не оказалось места на стенах, заместились скульптурой, украшавшей и внутренность храма и его фасады. В каждом из храмов было огромное количество скульптур; в некоторых – более 2-х тысяч. Тематика скульптурных изображений осталась религиозной с элементами мистики и фантастики. Но повышалась и роль светских сюжетов, усилилось правдоподобие деталей, активно использовалась объемность скульптуры. И все скульптурные изображения в каждом храме подчинялись общему замыслу в связности символики. Каждый храм по-своему отражал в этом плане как бы общую структуру христианского мира, замысел его творца.

Замковая архитектура стала перенимать многое от готической соборной с ее основным мотивом – устремленности в Богу, к небу, ввысь. Вертикальность средневековой культуры нашла, наконец-то, адекватное архитектурное, и вообще стилевое, воплощение.

Действительно, первое, что видишь, въезжая в Авиньон, – это мост. Точнее, не мост, а то, что от него осталось: ведь он начинается на одном берегу, а заканчивается на середине реки! Таким образом, по назначению его использовать невозможно. Мост возвели в XII веке (см. приложение рис. 1,2), по велению свыше (по легенде, пастуху Бенезету сам Господь указал, где должно соединить берега реки Роны), и служил мост авиньонцам верой и правдой вплоть до 1226 года, когда его жестоко и глупо разрушили из-за очередных военных действий. После того мост неоднократно пытались отстроить заново, но каждый раз его великолепные арки сносило течением реки Роны и на месте оставалась четыре штуки. В общем, уникальный архитектурный парадокс, вроде Пизанской башни.

Также был построен мост в Марселе (см. приложение рис. 3)

Арль – прекрасный пример адаптации античного города к средневековой европейской цивилизации, с его впечатляющими римскими памятниками, из которых самые ранние – Арена (см. приложение рис.4), Римский театр и Криптопортика (подземные галереи) датируются I веком до н.э. В IV веке Арль пережил второй золотой век, о чем свидетельствуют бани Константина и некрополь Алискам. В XI-XII в.в. Арль вновь становится одним из самых привлекательных городов Средиземноморья. В городских стенах, Сен-Трофим со своим монастырем является одним из главных памятников романского искусства в Провансе.

Наиболее распространено строительство жилья из гальки. (см. приложение рис. 5).

Так и получилось, что в Оранже до наших дней дошли только триумфальная арка и здание античного театра, названное Людовиком XIV "прекраснейшими стенами королевства". Восхищение древними памятниками не помешало при этом "доброму королю Луи" разрушить до основания только что построенные крепостные стены и цитадель – Людовик XIV вступил в войну против Нидерландов, и первым за военные успехи голландцев расплатилось княжество Оранж. Затем, в 1713 году по Утрехтской унии Оранж окончательно отошел под французский протекторат. Античное его наследство стало совсем маленьким, но осталось впечатляющим.

Оранжская триумфальная арка (см. приложение рис. 6) была поставлена в 49 году до нашей эры в честь одной из побед Юлия Цезаря. Каждой из побед в войне с галлами посвящен свой сюжет. Основной сюжет барельефов – история славных деяний несокрушимого второго легиона, ветеранами которого и был основан Оранж-Арусий. Венчает девятнадцатиметровую арку картина триумфа – шествие легионов с трофеями, тимпанами и кимвалами с одной стороны и вереница пленников в цепях с другой.

Знаменитый античный театр Оранжа (см. приложение рис.7) был построен при императоре Августе. Это единственный театр римского времени в мире, где сохранился фасад сцены – тридцати шести метров в высоту и ста трех метров в длину. Когда-то в этом театре размещались одиннадцать тысяч зрителей, сейчас – для создания щадящего режима памятнику – одновременно впускают не более семи тысяч.

Античное наследство Оранжа смогли приумножить археологи. Все началось со случайного обнаружения в 1950 году "статуи Августа". Колосс трех с половиной метров в высоту был в прекрасном состоянии и как две капли воды походил на статую, описанную Плинием как стоявшую в театре! Как знать - быть может, испуганные размахом разрушения древних зданий горожане тайно закопали статую, чтобы сохранить ее для потомков? Во всяком случае, современные ученые сочли возможным поместить эту статую в арку над сценой древнего театра.

Окрестности театра были тщательно исследованы, и вслед за ними городские кварталы один за другим стали "припоминать" свой древний облик. На сегодняшний день почти полностью раскрыт гимназиум, занимающий площадь четыреста на восемьдесят метров. Раскрыты беговые дорожки, платформа для классической борьбы, площадки для тренировок...

В античном театре Оранжа сейчас играют спектакли, и веселый гомон зрительской толпы вновь наполняет амфитеатр. Как знать - быть может и здесь когда-нибудь снова прозвучат азартные возгласы болельщиков...


2.2. Современные города прованса


Авиньон – Город соборов, колоколов и органов, бывшая столица католического мира с хорошо сохранившимся Папским дворцом XIV-го века и знаменитым Авиньонским мостом. В настоящем – очень оживленный город, где ежегодно в июле проходит крупный театральный фестиваль. Для развлечений: театры, рестораны, магазины… 700 км от Парижа, 250 км от Ниццы, 90 км от Марселя[7].

Сен-Реми-де-Прованс – Престижный город в необыкновенно живописном месте, ставший одним из излюбленных мест отдыха обеспеченных людей. Дорогие виллы. 720 км от Парижа, 225 км от Ниццы, 90 км от Экс-ан-Прованс, 25 км от Авиньона, 80 км от моря/

Экс-ан-Прованс – Основан римлянами во II веке до н.э. на месте горячего источника, город стал в XII-ом веке столицей Прованс и университетским центром, которым и остается до наших дней, сохранив свои живописные, старинные улицы и площади. Можно посетить дворец Юстиции, дворец Провансальских Графов, собор Saint-Jean-de-Malte, городскую ратушу XVII-го века. Для развлечений: кинотеатры, дискотеки, рестораны, магазины, летом – музыкальный фестиваль… 755 км от Парижа, 190 км от Ниццы, 30 от Марселя.

Марсель – Большой портовый город, основанный греческими торговцами в VII-ом веке до нашей эры, с богатейшей историей. Из достопримечательностей: греческие и римские руины, старый город, городская ратуша XVIII-го века, музеи, соборы XIX-го века, знаменитый замок Иф « графа Монте-Кристо »...

Ним, крупная римская колония (II в. до н.э.), сохранившая множество памятников этого времени. 690 км от Парижа, 260 км от Ниццы, 100 км от Марселя, море в 40 км.

Арль – был столицей одной из римских провинций и до сих пор сохранил множество памятников римской эпохи, античный театр, термы, арены, собор Св. Трофима. Музеи. 740 км от Парижа, 260 км от Ниццы, 93 км от Марселя.

Далее рассмотрим более подробно путешествие по таким городам как Марсель, Ницца.

1. Провансальские города Ницца, Сан-Тропе, Арль, Экс притягивают множество туристов, а между тем Марсель, на первый взгляд кажущийся сугубо индустриальным городом-портом, не менее интересен для путешественника. Марсель – второй дипломатический город Франции после Парижа (здесь расположились представительства 63 стран), огромный порт с древнейшей историей, получивший название "ворота Востока". Марсель – город моря и гор, или греческая Массалия, греко-римская Массилия, современное название которого немного изменилось в сравнении с тем, как его называли древние жители (Марселха), – очень оживленный город, подобно вавилонской башне собравший вокруг себя все расы и национальности.

Его история такая же яркая, пестрая, как и его население. Некоторые историки полагают, что первыми открыли Марсель финикийцы. Однако большинство исследователей соглашаются, что Марсель был основан в 600 году до н.э. греческими моряками из Фокеи. Религия фокейцев, так назывались древние жители Марселя, представляла собой сплав греческого, кельтского, египетского и римского культов. В период римского завоевания Галлии (территория древней Франции) греческий Марсель, именовавшийся тогда Массалией, долго оставался неподчиненным Цезарю. Несколько раз войска римлян атаковали город с суши и моря (прорывали подземные тоннели, строили огромные осадные башни). После римлян город был взят вестготами, затем бургундцами, затем остготами и, наконец, в 536 году франками, предводитель которых Хлодвиг считается основателем Франции. В VI и VII веках Марсель становится крупным портом Средиземноморья, богатства которого были разграблены сарацинами. После раздела империи Карла Великого между его наследниками Прованс и вместе с ним Марсель вошли во владения Лотаря и стали частью Германской империи.

Большинство историков датируют присоединение Марселя к Франции 1481-м или 1482 годом. В предшествующий период Прованс и его города были собственностью графов Тулузы, короля Арагона, графов Анжуйских и Прованских, являвшихся королями Сицилии и Неаполя. В 1481 году, перед смертью, граф Прованса завещал свои земли королю Франции Людовику XI. Так наконец Марсель стал французским. Веками росла его мощь, возрастало стратегическое и коммерческое значение этого порта. Золотой век Марселя - период начала Второй империи до Четвертой республики, тогда расцвету города способствовала колониальная политика государства. На причалах Марселя скапливались все богатства Африки и Азии. Однако с окончанием войны в Алжире, в 1962 году, с упадком колониальной эпохи, с провозглашением новой ориентации Франции на север, старый фокейский город приобретает второстепенное значение. Туристы останавливались здесь не больше чем на одну ночь.

Город зачастую упоминался только в хронике происшествий. Старинный порт, немного мафиозный, интересовал путешественников намного меньше, чем курортные города Прованса. Но сегодня Марсель возрождается. Число посещающих его туристов возросло в десять раз по сравнению с 1993 годом. В 1999 году он отпраздновал 26-вековой юбилей (которым может похвастаться не каждый город) целым рядом культурных и спортивных мероприятий. В июне 2001 года средиземноморская метрополия "приблизилась" к Парижу (теперь, благодаря новой ветви высокоскоростного железнодорожного пути, Марсель находится всего в трех часах езды от столицы).

К началу нового тысячелетия город поборол урбанистическую анархию. В реставрационные и строительные работы было вложено более 20 миллионов франков: построены концертные залы, университетские и артистические центры, отреставрированы старые доки. Но город сохранил все то, что привлекает туристов, - неповторимый дух старины, создаваемый старыми постройками, кварталами, дополняемый музеями и изобилием морепродуктов.

Можно с уверенностью сказать, что по части морской гастрономии Марсель – столица Прованса. Самое популярное здесь блюдо – bouillabaisse, его готовят из шести или трех различных видов рыбы. Вы сможете отведать это и другие блюда из морепродуктов в ресторанчиках, расположенных вокруг старого порта на маленьких пешеходных улочках рядом с набережной Rive Neuve. Здесь и свежие мидии, сваренные в луковом бульоне с добавлением провансальских пряностей, и наветт (местный хлебец из теста на молоке, выпекаемый в форме лодки), и рыбные блюда (из морского петуха, карася, сома, тунца, морского ерша, сардин, мерлана, крабов) под соусом или поджаренные с анисовым ликером на решетке и заправленные оливковым маслом, лимоном, и буррида (уха с чесночным соусом), и рататуй (овощное рагу), и рагу из ягненка, и помидоры по-провансальски, и козий сыр, и трюфели, и много овощей, заправленных оливковым маслом, и сладости, и многое другое.

Начать прогулку по Марселю стоит со Старого города (panier), состоящего из маленьких улочек, объединенных в кварталы. В Марселе более ста кварталов, каждый из которых представляет собой провансальскую деревушку со своим собором. Старый порт – это действительно старый порт Марселя. Это место встреч марсельцев, здесь много ресторанчиков, отсюда отходят лодки, отправляющиеся на близлежащие острова Iles de Frioul и Chateau d'If, известный своей легендой о графе Монте-Кристо, откуда открывается прекрасная панорама города. Замок Иф оставался пустым до XVI века, пока Франциск I не решил сделать из него крепость, призванную защищать атаки с моря. Затем долгое время он служил государственной тюрьмой, в которой содержались протестанты и сторонники республики. Александр Дюма заточил в замок своего героя Эдмона Дантеса, вымышленного персонажа, имевшего, однако, своего прототипа - Франсуа Пико, обвиненного в пособничестве английской разведке и заключенного в крепость Фенестрель. И все же никто не может объяснить наличие огромной дыры в одной из камер замка Иф. На островах Фриул располагается старинный санитарный комплекс – лазарет и госпиталь, построенные в XIХ веке, когда пришедшая из Америки и опустошившая Испанию желтая лихорадка добралась и до Марселя. На протяжении века в лазарет поступали раненые и больные французы из Африки. В 1944 году бомбардировка разрушила комплекс.

В старом порте Марселя есть два форта – Св. Жана и Св. Николая. Форт Св. Николая построен в 1660 году на месте часовни Св. Николая по приказу Людовика XIV. Базилика Нотр-Дам де ла Гард – пожалуй, главная достопримечательность города, находится на холме и является символом Марселя. Ее просто нельзя не заметить, настолько она возвышается над городом. Возведение собора началось в 1853 году на месте часовни, несколько веков принимавшей паломников и провожавшей благословением моряков в дальние плавания. Он представляет собой римско-византийскую базилику с золоченой статуей Пречистой Девы высотой 10 метров и бронзовым колоколом весом более 8 тысяч килограммов. С него открывается великолепный вид на город и окрестности.

В Марселе много интересных музеев – Музей изящных искусств, содержащий коллекции живописи, скульптуры и рисунка XVI-XIX веков; Музей истории Марселя, рассказывающий о становлении города; Музей археологии Средиземноморья; Музей военного флота и экономики; Музей фаянса, собравший коллекцию керамики Прованса с эпохи неолита до наших дней, Музей римских доков, в котором выставлены предметы времен Греции, Рима и средних веков, найденные при раскопках 1947 года (например, огромные кувшины для хранения масла, зерна и вина).

Марсельские пляжи, конечно, не столь шикарны, как пляжи Ниццы или Сан-Тропе, здесь чувствуется дыхание огромного порта, но и на них можно хорошо отдохнуть. Пляж Прадо удобен тем, что находится прямо рядом с метро. Прадо окаймлен зеленой лужайкой, напоминающей Английский променад в Ницце. Пляж де Лав – галечный и идеален для пикника. Пляжи Фортен и де ла Баттри находятся неподалеку от небольшого порта, здесь мелкий песок. На пляже Корбьер тоже мелкий песок, он расположился под крутыми утесами. На всех пляжах есть площадки для игры в волейбол, баскетбол и детские уголки.

Связь жителей города с водой проявляется и в традициях марсельцев. Одна из них – состязания на воде, которые существуют чуть ли не 2 тысячи лет. Они устраиваются в середине июля и середине августа. На лодках располагаются шесть гребцов и боец, который взгромождается на тантен (длинную планку, продолжающую носовую часть лодки), вооруженный мечом и щитом. Бойцы сражаются, поддерживаемые радостными криками зрителей. Неотъемлемая часть Марселя – рынки и ярмарки. Цветочные, фруктовые и овощные, просто продуктовые и, конечно, рыбные, они создают колорит яркого, шумного, радушного средиземноморского порта.

С Марселем связано название гимна Франции. Созданный в 1792 году во время Французской революции в Страсбурге молодым офицером Руже де Лиллем, гимн был исполнен на банкете в Марселе в честь пятисот добровольцев, отправляющихся в Париж, и сопровождал воинов на протяжении всего пути. Он стал популярным и, благодаря провансальскому акценту ее исполнителей, был назван "Марсельезой".

В Марселе сухо и тепло, с апреля по октябрь с моря дует легкий бриз, зимой температура, как правило, не опускается ниже нескольких градусов ниже нуля. Но его величество мистраль (от провансальского maоtre –господин), холодный северный сухой шквалистый ветер, может испортить путешествие в период с конца ноября по апрель, но иногда он свирепствует и в июле. Мистраль дует сто дней в году, около десяти дней в месяц.

Программа тура

1 день

прибытие в аэропорт Марселя и отъезд в Сен-Реми де Прованс.

1-я ночь - в отеле HOSTELLERIE DES FRENES 4 **** LUXE (Relais & Chateaux)

Здесь мы можем предложить дополнительные услуги - Заказ столиков в ресторанах - Поездка в Бо-де-Прованс - Знакомство с винами Прованса и Кот-Дю-Рон - Экскурсия по Марселю и в старый порт - Посещение памятников романской архитектуры, Ним, Арль, Оранж, Везон ля Ромэн.

2 день

Свободное время.

3 день

Свободное время.

4 день

Вы пересечете долину Лангедока и приедете в Каркассон 4-я, 5-я, 6-я ночь - Отель HOTEL DE LA CITE 4****GRAND LUXE (Small Luxury Hotels of the World et Orient Express Hotels) Отель расположен в сердце древнего средневекового города, являющегося самым большим историческим памятником такого типа в Европе, который был занесен Юнеско в разряд Памятников наследия человечества. Здесь побывали известнейшие люди, такие как Королева Англии, Черчилль, Уолт Дисней, Грейс Келли, Майкл Джексон... В этом отеле имеется удивительный винный погреб, там Вы сможете встретится с одним из лучших виночерпиев в мире - Жоржем ГАРСИЯ. Здесь мы можем предложить дополнительные услуги: - Посещение замков Катареса - Посещение виноградников и знакомство с винами Корбиер - Местная традиционная и гастрономическая кухня - Охота, рыбная ловля

5 день

Свободное время.

6 день

Свободное время.

7 день

Вы пересекаете Лораге и приезжаете в Тулузу 7-я ночь в отеле GRAND HOTEL DE L`OPERA 4****LUXE Отель расположен в сердце города Роз, в котором тесно сплелись французская и испанская культура, на территории старинного монастыря 17 века и радушно встретит своих гостей с гостеприимством, присущим этому региону Франции Здесь мы можем предложить дополнительные услуги: - Экскурсии по городу - Знакомство с винами Фронтона - Поездка в Жерс и дегустации блюд с французским деликатесом - гусиной печенкой - Посещение различных музеев и театров.

2. ПРОВАНС - НИЦЦА

НИМ – АРЛЬ – АВИНЬОН – МАРСЕЛЬ – КАННЫ - НИЦЦА

8дней/ 7ночей ( 5 ночей в Провансе+2ночи в Ницце): 1-8.05, 28.09-05.10

11дней/ 10ночей ( 5 ночей в Провансе+5ночей в Ницце): 19-29.06; 17-27.07; 21-31.08

С каждой группой летит сопровождающий из Петербурга!

1 день

Вылет из  Санкт-Петербурга в 16.00. Перелет Санкт-Петербург - Ницца. Трансфер в Экс-ан-Прованс (1 час 30 мин). Ночь в Экс-ан-Провансе или в Марселе

2 день

Экс-ан-Прованс  -экскурсия по историческому центру.

Марсель - экскурсия по историческому центру, морская прогулка на остров Ив (вх. билеты-включены).                                                                       Ночь в Экс-ан-Провансе или в Марселе

3 день

Авиньон  - экскурсия по историческому центру и в Папский дворец (вх. билеты-включены).         Размещение в отеле в Авиньоне.

Оранж –экскурсия по античному театру (вх. билеты-включены ).              Ночь в Авиньоне

4 день

Тараскон –экскурсия в крепость короля Рене Доброго (вх.билеты-вкл).   Пон-дю-Гар –римский акведук (1 век до н.э.).                                                  Ле-Бо-де-Прованс –экскурсия по крепости (вх. билеты-включены) и деревушке. Ночь в Авиньоне

5 день

Узес -экскурсия по историческому центру  и крепости-замку 11-16веков династии Узес (вх. билеты-включены).                                                          Ним -  экскурсия по историческому центру.                                                

Ночь в Ниме                                         

6 день

Арль -экскурсия по историческому центру(вх. билеты включены : Арены, античный театр, церковь Св.Трофима и её клуатр, античный некрополь). 

Канны - экскурсия по историческому центру.      Ночь в Ницце

7 день

Ницца - экскурсия по историческому центру. Свободное время. Ночь в Ницце

8 - 11дни

Свободное время в Ницце. Дополнительные экскурсии по Лазурному берегу

Для групп 8д/7н - на 8 день вылет из Ниццы в Петербург в 18 час.

11 день

Вылет из Ниццы в Санкт-Петербург в 18 час.


В стоимость входит: Авиаперелет, 2 трансфера, программа, входные билеты, проживание в отеле 2** + с завтраком, автобус на маршруте, гид.

Стоимости  тура: 8д/7н -  990 у.е,   11д/10н. - 1180 у.е.

Виза - 30 у.е. (до 25 лет бесплатна), страховка - 7у.е. -на 8 дн.; 10 у.е. на 11 дней

В стоимость тура входит посещение городов:

Авиньон – город, возникший на берегу Роны 2000 лет тому назад  часто называют живым уроком истории, т.к. все эпохи оставили след в его современном облике. Но период, кардинально изменивший лицо города, период расцвета Авиньона – это 14 век, эпоха короля Франции Филиппа Красивого и “Авиньонского пленения пап”. Папский двор обосновался в Авиньоне, что превратило провинциальный городок в важнейший центр Франции. Именно в это время в Авиньоне строится Папский дворец – шедевр архитектуры 14-15 веков, сочетающий в себе мощь исполинского замка, одного из крупнейших в Европе оборонительного сооружения, и  изящество дворца с удивительными фресками и шпалерами.

НИМ – Римская цивилизация оставила столь глубокий след в истории города, что Ним получил название “французский Рим”. Врата Августа, Арены, где проходили бои гладиаторов и животных, Большая башня – всё это памятники античного периода. Но самый известный из них это Квадратный дом (1 в. до н.э.) – идеальный пример гармоничности античного искусства. Узкие улочки  с жилыми домами цвета охры в романском стиле, готика, удивительно проработанная резьба балкончиков – всё это создаёт очарование города.

АРЛЬ – его происхождение теряется во тьме веков, но уже в Античном мире Арль занял место одного из крупнейших городов Средиземноморья, важного центра и порта. Особая атмосфера города, живая и праздничная, странный, но музыкальный язык, органичное переплетение разных эпох: античность, романский стиль эпохи Каролингов, готика, Ван Гог – вот, что скрывается  за четырьмя буквами АРЛЬ.   ТАРАСКОН – известен по роману А.Додэ “Тартарен из Тараскона”. Но интересен город, прежде всего, историей прованского герцога Рене Доброго (15 век),  легендой о чудище Тараске, пожиравшем людей, и замком, который считается самым красивым в Провансе и является ярким примером крепостной готики. Его внутренний двор критики называют шедевром пламенеющей готики, а интерьеры -примером грации и элегантности, предвосхитившим эпоху Возрождения

ЛЁ-БО-де-ПРОВАНС – это средневековый город-крепость. Он прилепился на высоте 280 метров к скале, доминирующей над гигантской  долиной, которую описал ещё Данте в своей “Божественной комедии”. В 11 веке – это была столица изысканного княжеского двора одного из самых сильных и свободолюбивых родов юга Франции. Их девизом была фраза: “Племя орлов не может быть вассалами”. Чуть позже Лё-Бо становится и столицей трубадуров. Куртуазная поэзия расцветает при дворе сеньоров Бо. “Двор любви” - так называли его в Провансе.

ЮЗЕС – “физиономия” города, где прошлое возникает на каждом шагу и в каждом камне, сформировалась в 11веке и практически не менялась до наших дней. Город из белого камня, прогретого южным прованским солнцем, с широкими и мощными аркадами, узкими улицами даёт полное впечатление о том, каким был типичный тихий средневековый город. Как и в давние времена над городом возвышается громада феодального замка герцогов Юзес. Корни этой династии восходят к Карлу Великому. Это была первая династия, которая получила титул герцогов. Замок (11-16вв), сочетающий гармонично стили готики и ренессанса, известен своими погребами шампанского Вы увидите также: ОРАНЖ и ВЭЗОН-ля-РОМЭН – два города, известные, прежде всего, памятниками эпохи Римской империи. Античный театр в Оранже знаменит тем, что он единственный в мире из подобных сооружений  с полностью сохранившейся стеной скены. Портик Помпея, виллы римской знати, базилика в Вэзон-ля-Ромэн напоминают нам, что это был когда-то богатейший город римской Галлии.

ПОН-дю-ГАРД – самая интересная и зрительно выразительная часть римского акведука 1 века н.э., дерзко перекинувшегося через речку Гард. Грандиозное сооружение, выражающее величие Рима и сохранившее надписи хулиганов прошлых столетий: “Здесь был Этьенн.1824 год”.


ГЛАВА 3.ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА ПРОВАНСА


3.1. Национальная кухня и виноделие в Провансе


Cotes-de-provence – самая обширная область виноделия в Провансе. Она простирается от Марселя до Сант-Рафаэля по побережью и до Драгиньяна в глубь страны. Здесь выращивают сорта гренаш (крупный черный виноград), кариньян, сюра (красный виноград), каберне-совиньон и другие характерные только для Прованса сорта, такие как мурведр. Здесь производят в основном розовые вина. Регион Bandol, сеньор красных вин Прованса, находится в 30 километрах от Марселя. Он известен своими крепкими благородными красными винами, изготовляемыми из сорта винограда мурведр. В области Cassis делают прекрасное одноименное белое вино из сортов марзанн или совиньон.

Авиньонцы гордятся своим вином (в магазинах и ресторанах представлена вся гамма «Cotes du Rhone») и рассказывают, что в XIV веке, когда сюда торжественно переселился из Ватикана Папа Римский, развитие виноградного дела в Авиньоне и его окрестностях стало хорошо финансироваться и резко пошло в гору. До сих пор туристы считают своим долгом купить домой парочку бутылок Chateau Neuf du Pape (как видим, Папа вошел в историю местного вина) в качестве сувенира. Кроме того, провансальскую кухню и жизнь в целом отличает неторопливость. Рассчитывайте свое время так, чтобы на обед и ужин вы со спокойной душой могли отвести по 2-2,5 часа (быстрее вас просто не обслужат). Учиться терпению можно у местных жителей, которые делают заказ – и точно забывают о нем, весело болтая и потягивая бесконечный пастис (строго рекомендуется попробовать, раз уж вы в Провансе: сладкий анисовый ликер, идет как аперитив и дижестив, разбавляется холодной водой, пьется из высоких бокалов, набитых льдом).

Район виноградарства Прованса является наиболее старым виноградником во Франции. Он был основан в период первых греческих поселений располагавшихся на берегу Средиземного моря. Покрывая территорию департаментов Буш-дю-Рон, Вар и Приморские Альпы, он охватывает в целом площадь почти в 116 тыс. гектаров, из которых 22 тыс. гектаров имеют право на наименование по происхождению и МВВК. Используемые сорта винограда многочисленны: – «Гренаш», «Сенсо», «Мурведр», «Тибуран», «Кариньян», «Сира», «Каберне-Совиньон» и так далее (для красных и розовых вин); – «Клерет», «Роль», «Юньи белый», «Семи-йон» (для белых вин).

«Кот де Прованс» представляет собой главное марочное вино этого региона с производством в среднем 800 тыс. гектолитров. В основном известная своими розовыми сухими винами с фруктовым вкусом марка «Кот де Прованс» дает превосходные красные вина, которые после трех-четырех лет выдержки достигают своей полноценности, а также белые сухие вина высокого качества. Пять других наименований контролируемого происхождения Прованса имеют каждый свою собственную особенность. Речь идет о: «Палет», «Кассис», «Бандоль», «Белле», «Кото д'Экс-ан-Прованс» (за которым может следовать или нет наименование «Ле Бо-де-Прованс»). Вина «Палет» происходят из очень маленькой области виноделия, расположенной внутри известнякового круга и защищенной от ветров региона Экс-ан-Прованс. Это тонкие вина: красные, белые, розовые, известные с давних времен. Вокруг маленького порта расположена область виноделия «Кассис», поднимающаяся ступенями по склонам известняковых скал, открытых солнцу и морю. Она в особенности известна своими очень сухими и мало кислыми белыми винами. Свойства этих вин, проистекающие в основном от почвы, весьма разнообразны. [21]

В области виноделия «Бавдоль», виноград разводят на террассах, почва которых засушливая, силиконо-известняковая. Для того, чтобы иметь право на марочное наименование, вино Бандоль должно содержать повышенный процент сорта «Мурведр», придающего ему бархатистость, букет и пригодность к выдержке «Белле» – очень маленький виноградник, расположенный между плантациями цветов. Он покрывает отвесные холмы, возвышающиеся над долиной Вар.

Оригинальность вина «Белле» ведет свое начало от характерных для него сортов: «Фоль-нуар», «Браке», «Сенсо» для красных и розовых вин, «Роль», «Руссан», «Спаньоль» и «Мажоркен» для белых. Эти нервные вина замечательны своей свежестью. Что касается виноградников «Кого д'Экс-ан-Прованс», они производят 60 проц. хорошо составленных и имеющих вкус фруктов красных вин, 35 проц. мягких розовых и сохраняющих фруктовый вкус вин, и 5 проц. тонких белых вин с замечательным запахом. Вина МВВК этого региона – «Коте де Пьервер» (красные, розовые и белые) и «Кото Варуа» (красные и розовые), являются приятными, сохраняющими вкус фруктов и терпкими. Наконец, Прованс производит также Столовые Вина и Местные Вина – белые, розовые и красные.

Прованс находится на юге Франции, захватывает Средиземноморское побережье. Воздух Прованса наполнен смешанными ароматами, более сильными и выраженными, чем в других регионах страны. Дикорастущие травы покрывают каменистые холмы: тмин, душица, розмарин, укроп, лаванда. Все эти растения – составная часть местной кухни, ее аромат. (см. приложение рис. 8, 9). Их запах отражен даже в букетах местных вин.

Рынки Прованса многоцветны, шумны и радостны. Самым красочным считаемся рынок в Туломе. Провансальская кухня – смелая и жизнерадостная (местные жители предпочитают ее называть "остроумной"). Она любит помидоры, чеснок, шафран, острый и мягкий перец, соленые анчоусы, оливки и оливковое масло, травы с родных холмов. Можно сказать, что речь идет о "семейной" кухне, строго хранящей свои рецепты, поскольку приготовить настоящие блюда Прованса удается не каждому повару-профессионалу.

Присутствие чеснока в блюде – обязательное условие (чеснок – это вообще любимый ингредиент средиземноморской кухни). Баранью ножку или ножку ягненка здесь щедро нашпигуют дюжиной чесночных зубчиков, а в филе соленого анчоуса их добавят в два раза больше. Его запекают и подают в сопровождении хорошего килограмма чеснока, который бланшируют в кипящей воде и бросают в чашку с бульоном. Мясо могут начинить не чесноком, а любой из широкого ассортимента приправ Прованса.

Провансальцы уважают смену времен года. К середине лета, когда помидоры обладают самым насыщенным вкусом, когда базилик затмевает своим ароматом все другие, а рыночные прилавки усыпаны зеленым горошком, местные жители позволяют себе своего рода кулинарные небрежности, Завтракают в тени террас, которые к вечеру освещают фонариками, чтобы там же поужинать, крепленые вина выпивают буквально залпом, поскольку они плохо переносят жару.

К осени на прилавках появляется первая дичь – дрозды. Их запекают, не потроша (так же, как и бекасов). Потом настает очередь молодых куропаток, фазанов, бекасов, кабанов и зайцев. Из зайца любят готовить рагу, а его кровь используют для приготовления соуса. Такое блюдо с удовольствием запивают выдержанным вином шатонеф (chateauneuf).

В октябре собирают зеленые оливки, которые сортируют – треснутые ягоды вымачивают и съедают до Рождества, а черед маслин приходит в конце года. В ноябре, когда после осенних дождей появляются дикие грибы, провансальцы готовят на оливковом масле грибные блюда, добавляя чеснок и сок лимона. Такой рецепт подходит и рыжикам, и лисичкам, распространенным в этом регионе. Но самый любимый гриб – трюфель, волшебный гриб с божественным запахом. Его готовят к рождественским праздникам.

Весна в Провансе ранняя, миндаль цветет уже в феврале. В это время к столу подают свежие бобы в сопровождении неизбежных маслин и сухих колбасок. Зима и начало весны – время тушеного мяса, говядины, баранины, домашней птицы и осьминогов. Апрель – царствование спаржи, которая также растет на склонах холмов. Если сезон дождливый, то собирают и улиток. Их выдерживают в подсоленной воде и уксусе, чтобы избавиться от слизи, затем бросают в бульон с кипящим белым вином, ароматизированным петрушкой и другими травами. Еще улитки обжаривают в масле и запекают в духовке. В мае-апреле появляются белые и голубые сморчки, Они считаются большим деликатесом. Их обжаривают в масле или готовят в соусе, запасают на год в виде консервов.

Деликатесные колбаски арль и сычуг – типичные продукты Прованса. Колбаски представляют собой смесь свиного жира, говяжьего, ослиного или лошадиного мяса. Они могут быть сделаны по-разному. Самые легкие – авиньонские. В них добавляют бланшированные листья белой свеклы или шпината, печень, мясо и селезенку свинины, чеснок. Едят холодными или горячими в сопровождении грибного соуса.

Многие провансальские блюда носят почти ритуальной характер. Например, рождественский суп, сельские блюда из овощей и рыбы (угрей, трески) или осьминогов в сопровождении соуса в сопровождении соуса раипю (красное вино, помидоры, анчоусы и травы).

Лучше понять Прованс – значит открыть богатство его вкусов и запахов на местных рынках, в винных музеях и подвальчиках, на мельницах. Ароматические растения Прованса используются в кулинарии, парфюмерии и медицине. Побывав здесь, вы узнаете, что тимьян или чабрец дополняют вкус мясных блюд и что с укропом и шалфеем готовят рыбные блюда. Шеф-повары в ресторанах и простые хозяйки используют также розмарин, вербену, кориандр, базилик и др. Все лето склоны холмов Прованса покрыты синими цветами лаванды. Аромат этого целебного растения, в средние века используемого как дезинфицирующее средство, сегодня присутствует во многих парфюмерных средствах. Еще один аромат Прованса – нуга. Эта сладость, смесь меда и миндаля, появилась в провансальском городке Монтелимар в конце XVI века и получила признание во всем мире. Растопленные мед и сахар перемешиваются с помощью миксера, затем в полученную массу добавляют взбитые белки. В заключение кладут миндаль. В настоящей монтелимарской нуге должно содержаться не менее 30% миндаля.




3.2. Традиционный костюм


Любой костюм начинался с нижней рубахи, традиционный покрой которой восходил к римской тунике. Но если в XII веке сорочки стали подкрашивать шафраном для достижения приятного цветового разнообразия и для нежного запаха, то в следующем столетии их стали вышивать с той же безмерной щедростью, с какой при первых Капетингах вышивали верхнее платье. Из тщеславия, сорочку, расшитую итальянским шелком и жемчугом, стали выставлять на всеобщее обозрение, решительно углубляя проймы, открывая декольте и делая дополнительные разрезы в одежде. В 1298 году Собор в Нарбонне запретил не просто нескромные ухищрения, предпринимаемые для показа таких рубашек, но и сами вышитые сорочки. Исключение сделали только для новобрачных, за которыми закрепляли право носить изукрашенные рубахи в течение одного года после свадьбы. В этот раз церкви удалось справиться с напастью, хотя и не надолго, – в последующие века нижние рубашки и юбки станут украшать с ещё большей изобретательностью и шить их будут не из льняного полотна, а из золотистого и черного шелка, из красного атласа и английского кружевного тюля.

Женская сорочка имела небольшие отверстия по бокам, на уровне талии, в которые вставлялась шнуровка, – с её помощью рубашку затягивали, делая фигуру более стройной. В мужском костюме рубаха прикрывала колени, в женском – доходила до щиколоток.

Кроме рубахи мужчины носили штаны-брэ и весьма удлинившиеся шоссы, которые цепляли к поясу специальными подвязками; их называли "шоссы с хвостом". Количество подвязок менялось в зависимости от стоимости и предназначения всего костюма – с обычным платьем носили шоссы на одной подвязке, а к парадному платью полагалось надевать шоссы с тремя подвязками, украшенными бантиками.

Женские шоссы были короче и закреплялись круглой подвязкой у колена. Шоссы шили точно по ноге из тонкой пластичной ткани любого цвета. Известен шерстяной материал, который в XIII-XIV веках предназначался только для изготовления чулок и который отличался рельефностью поверхности, тем, что называется "выработкой". С начала XIV века предпочтение стали отдавать черным или серым шоссам, порой – черно-белым, "мраморным". В повседневном обиходе появились шоссы с твердой кожаной стелькой, пришитой изнутри. К таким чулкам не надевали ни туфли, ни башмаки, а если нужно было выходить на улицу, то привязывали деревянные сандалии на платформе, именуемые patins – патэн. Эти деревянные сандалии были настолько удобными, что даже в XVII веке европейцы носили похожие на них платформы вместо галош.

На сорочку надевали верхнее платье, именуемое cotte – котт, или котта. Эта замечательная вещь заменила примитивные варварские туники и слишком женственные одежды XII столетия. В меру широкая и длинная, котта шилась из яркой материи: в XIII веке предпочитали зеленый, голубой и красный цвета; в первой половине XIV века – розово-фиолетовый, зеленый, синий, до десяти оттенков коричневого. Мужская котта могла быть длиной до щиколоток или до середины икр, женская не только полностью закрывала ноги, но и имела небольшой шлейф. Домашняя котта знатной дамы шилась из шелка, особенно для повседневной носки, поскольку для выхода из дома в будни подбирали более скромную одежду.

У любой котты были длинные узкие рукава, которые приходилось шнуровать от локтя до кисти или пришивать на них множество мелких пуговиц, сочетавших практическую и декоративную функции. Со временем от цельнокройных рукавов отказались и стали кроить котту без рукавов, а рукава, соответственно, – отдельно. Их не вшивали, а надевали непосредственно на тело, прикрытое рубашкой, и привязывали или пристёгивали в нескольких местах у плеча. Воспользовавшись этим обстоятельством, портные быстро приспособились делать по нескольку пар разноцветных рукавов к каждому платью. Поскольку фасоны и покрой рукавов для мужской и женской одежды были одинаковы, ими охотно обменивались влюбленные, через вещь получавшие "доступ к телу" своего избранника или избранницы. На турнирах, постепенно превращавшихся в увлекательный спектакль, восторженные зрительницы прилюдно срывали с себя рукава и дарили их вместе с лентами и кошельками особо приглянувшимся бойцам.

Поверх котты обычно надевали surcot – сюрко, само название которого указывает на то, что это одежда, надеваемая поверх другого платья. Сюрко стало выходной, парадной, церемониальной одеждой и военным платьем. До середины XIV века парадные сюрко шили из наиболее ценной материи, включая византийские самиты, тисненый бархат и чистейший китайский шелк. Привычными материалами были сендал, разновидность тафты, и шерстяной драп, известный под названием ecarlate – экарлат. Это слово обозначает в первую очередь цвет — знаменитый пунцовый цвет бургундских красильщиков, но экарлатом называли в средневековье и высококачественную шерстяную ткань всех оттенков красного: алую, красно-фиолетовую, розово-лиловую, кроваво-красную, темно-красную и красную с серебристым отливом. Известно, что мужчины могли носить сюрко из брюссельского рыхловатого драпа, по преимуществу, зеленого, зеленовато-бежевого, серого и серо-зеленого цветов. Такие драпы стоили в среднем в три раза дешевле экарлата.

По покрою сюрко было похоже на котту, но имело больший объем, иногда за счет клиньев, которые вставлялись в юбку. Оно деликатно обрисовывало только плечи и руки, а к низу постепенно расширялось и ложилось стройными складками. Сюрко подпоясывали только в том случае, если оно служило военным платьем или если в костюм включались атрибуты власти.

Женское сюрко могло шиться со шлейфом, в который плавно переходила спинка и который приходилось придерживать рукой. Посторонние люди – слуги, пажи, придворные дамы или девицы несли шлейф только во время официальных церемоний. В присутствии дам более знатного происхождения, не говоря уже о членах королевской семьи, не дозволялось пользоваться услугами собственной свиты, и каждая благовоспитанная девица с молоду училась изящно подбирать шлейф и аккуратно драпировать его то на коленях, то на полусогнутой руке.

Шлейф и удлиненную по бокам юбку часто подбирали и закалывали на бедрах, показывая нижнее шелковое платье. Имея дело с однообразными покроями и формами, женщина могла проявить свою фантазию и изобретательность благодаря разнохарактерности самих драпировок. Ровная походка и грация движений стали цениться знатоками не меньше, чем дорогое шелковое платье и меховая оторочка.

У сюрко бывали короткие, полукороткие и длинные рукава, в которые редко продевали руки, но которые свешивались с плеча, придавая костюму некоторую игривую небрежность. С 1230-х годов (изображения на миниатюрах и в скульптуре позволяют говорить, что это существовало и в 1190х гг. – Г.К.) сюрко стали шить вообще без рукавов, с очень глубокой проймой или с боковыми разрезами, начинавшимися чуть ли не от подмышек. Проймы обычно украшали мехом, а разрезы оформляли пуговками из самых разных материалов – часто на одно верхнее платье прикрепляли по нескольку десятков пуговиц: то из кости, то из золота или серебра, то из грушевидного жемчуга.

Мужское сюрко дополнительно разрезали спереди и сзади, чтобы можно было свободно сесть в седло, при этом полы длинной одежды подбирали и заправляли за пояс или, за неимением оного, в проймы сюрко. Отверстие для головы было круглым и сравнительно небольшим, но на груди делали разрез amigaut – амиго, сохранявший важное значение до середины XIV века. Этот разрез можно было застегнуть или завязать, но в приличном обществе его закалывали фибулой или аграфом, достигшими к концу XIII века гигантских размеров.

Цветная эмаль уже не казалась единственно достойной украшать парадные застежки, и в них стали чаще вставлять античные геммы, крупные неграненые самоцветы и жемчуг. Золотые аграфы покрывали любовными признаниями и девизами, к ним делали подвески в виде сплетенных рук, сердца, пронзенного стрелой, или ключей. Во Франции носили аграфы, имевшие форму ажурного венка из цветов и листьев; за Рейном были популярны массивные застежки – реликварии, которые, при случае, можно было повесить на шею или за петелечку прикрепить к плащу. В музее Клюни (Париж) хранится золотой аграф-реликварий из орната императора Карла IV Богемского (1316-1378), украшенный изображением одноглавого имперского орла в жемчужной короне и золотисто-розовыми турмалинами.

Под застежку на амиго подсовывали шнур, на котором держался типичный для этого периода легкий плащ mantel – мантель. По покрою мантель был похож на полукруглый шап, но в отличие от старинной накидки едва набрасывался на плечи, спускался за спину и удерживался на плечах только благодаря шнурку, свитому из шелка, или декоративной ленте. Если шнурок или ленту не цепляли за аграф, то их придерживали рукой. Во многих памятниках готической эпохи был увековечен этот характерный жест – рука, легко прикасающаяся к груди и не дающая соскользнуть накидке. Плащ-мантель был одеждой людей благородного происхождения, предназначенной для торжественных церемоний, праздников и беспечного времяпрепровождения. Мантель кроили из самых изысканных материй, вышитых золотом и подбитых беличьим мехом и горностаем.

В качестве защиты от холода и ненастья, а также для путешествий использовались круглые плащи, надевавшиеся через голову и имевшие разрезы по бокам. От традиционных накидок их можно отличить по рукавам и пелерине. У плаща housse – усе были широкие рукава и капюшон, иногда пелерина; он был похож на грубое бесформенное пальто и может считаться прототипом бесчисленных пальто – карриков, епанчей, бурнусов и шинелей XVIII-XIX веков. У плащей, именуемых herigaut – эриго и gamache – гарнаш, рукавов не было, но имелась большая пелерина, завязываемая спереди меховыми "лапками".

Все большие плащи-пальто ставились на мех, который изводился в этот период в неимоверных количествах. По сохранившимся описям королевского имущества видно, что на один такой плащ требовалось от двухсот шкурок выдр до двух тысяч шкурок или, как тогда говорили, "животов" белочек. Только за 1316 год французский король Филипп V Длинный потратил на всевозможное верхнее платье шесть тысяч триста шестьдесят четыре беличьи шкурки. Поэтому не удивительно, что к середине XIV века природные ресурсы настолько истощатся, а цены на мех так возрастут, что и без устрашающих королевских указов и папских булл меховые опушки останутся лишь на церемониальном платье и на мантиях рыцарей, входивших в элиту крупнейших светских орденов. На иллюстрации слева изображен так называемый пелиссон (pelisson), который в XI-XII веках представлял собой подбитое мехом безрукавное платье длиной до бедер или колена, часто поддевавшееся под верхнее платье для утепления. К началу XIII века пелиссон превратился в длинное и богатое одеяние, на лицевую часть которого шли материи очень хорошой выделки, а внутренняя сторона была подбита дорогим мехом (чаще беличьим, иногда – куньим). На миниатюрах меховой подбой изображался расчерченным на квадраты (иногда скругленные книзу, в точности повторявшие геральдичекий "беличий мех"), что соответствует реальному виду полотна, сшитого из десятков мелких кусочков меха.

В XIII веке на обычное верхнее платье были перенесены гербовые знаки, которыми до той поры украшали только котт-д'арм – накидку на доспех и намет. Облаченные с головы до пят в металлический доспех, рыцари оставались похожими друг на друга, как близнецы, и военное платье с изображением герба признавалось насущной необходимостью вплоть до середины XVI века. В памятном 1346 году, после сражения при Креси, только герольды английского короля Эдуарда III смогли опознать среди погибших французских рыцарей, тела которых остались на поле брани, представителей знатнейших семей Европы.

К этому времени герб из произвольно выбранного личного знака превратился в знак принадлежности к определенному роду, знатной фамилии, в знак преемственности. При этом нельзя забывать, что приблизительно до середины XIII века в одном владетельном роду оставалось по нескольку гербов – по одному гербу на каждый феод, а простые рыцари могли, не мудрствуя лукаво, заимствовать, по частям или целиком, герб своего сюзерена.

Поначалу цветной рисунок герба просто "впечатывали" в ткань налатника, используя специальные резные формы-печати; способ нанесения краски так и назывался: bature – батюр, что значит "набивка". Позже гербовые знаки стали вышивать золотом и серебром с примесью шелковых ниток, а материал для военного платья подбирали в цвет гербового поля.

Знатные дамы охотно носили изображения сразу двух гербов – и своего муж, и своего отца, это подчеркивало чистоту их происхождения. Гербы могли быть объединены в одном декоративном экю, т.е. условном поле щита, а могли располагаться рядом или по сторонам: слева герб отца, справа - герб мужа. Известны собственно женские гербы, которые иным вельможным дамам заменяли фамильные гербовые знаки. Например, дочь графа Петра II де Куртенэ, Марго Неверская, имела гербовое кольцо-печать с изображением льва, в то время как герб её семьи включал трех горлиц, а герб мужа, графа Гуго V де Форез, – золотого дельфина. Изображение своего герба графиня Маго имела обыкновение носить и на верхнем платье.

Одежду, расшитую гербами, не надевали по собственному произволу или из пустых тщеславных побуждений. Обычай предписывал носить гербовое платье во время турниров, любых военных действий, в своем владении, перед вассалами или среди равных себе, при дворе, в специально оговоренных случаях. Для женщин такой наряд был по большей части церемониальным. Во многих государствах цвета "малых" или менее значительных гербов свободно поглощались цветами могущественных родов, цветом "ливреи", которая считалась официальным облачением. Рыцари, имевшие собственные гербы, но состоявшие в свите владетельных сеньоров, должны были надевать ливрейную одежду цвета гербового поля своего сюзерена. Около 1270 года праздничный двор короля Филиппа III Смелого сверкал всеми мыслимыми и немыслимыми цветами и оттенками, являя собой "раскрашенную карту Франции", разделенную на крупные владения: рыцари, сопровождавшие герцога Бургундии, носили черное, свита графа Фландрского была в светло-зеленом, а окружение Шампанского графа – в травянисто-зеленом и т. д.

К концу XIII века гардероб обеспеченного человека пополнился ещё двумя вещами, которые, к сожалению, с трудом идентифицируются. Слова garde-corps – гард-кор и corset – корсет довольно часто мелькают на страницах старинных описей и хроник, но какую именно одежду они обозначают и чем она отличается от более привычного платья – установить невозможно. Известно только, что у такой одежды не бывало длинных рукавов и шилась она из тяжелой теплой материи. По некоторым сведениям, у гард-кора и корсета были капюшоны, что позволяет отнести эти вещи к группе выходной одежды. Можно утверждать, что вся верхняя одежда этого периода обладала признаками вполне оформившегося стиля – она была естественной, подвижной и податливой, ясной по форме, завершенной. Объем костюма был достаточным для того, чтобы тело чувствовало себя свободно и в то же время в безопасности, чтобы положение тела в пространстве красиво оттенялось драпировками, но не фиксировалось слишком жестко.

Исключением было женское платье, называемое sorquenie – соркани и предвосхитившее появление в середине XIV века одежд, плотно облегавших тело и моделировавших его изгибы. Соркани, имевшая вид узкой укороченной котты, подчеркивала бюст и талию, для чего делалась шнуровка и спереди, и по бокам. На груди завязки не затягивались до самого верха – это и не предусматривалось фасоном, нижняя одежда была видна как никогда, и женщина выглядела соблазнительно полураздетой. Естественно, такие платья не могли нравиться людям строгих правил и блюстителям традиций, кроме того, происхождение соркани было весьма подозрительным – испанцы позаимствовали соркани у арабов, и она считалась одеждой нехристианской.

Практически одинаковыми у мужчин и женщин оставались перчатки, кошельки, платки, ленты и прочие дополнения к костюму. Люди благородного звания продолжали носить длинные драгоценные шарфы. В 1774 году при вскрытии гробницы Эдуарда I Английского был найден шелковый шарф, вышитый жемчугом и золочеными цветочками с гравировкой.

Мужская и женская обувь различалась не по покрою или отделке, а только по размеру, не считая, конечно, обуви из воинского костюма. Любая обувь из тонкого материала подбивалась мехом или парчой и имела внутри стельку из пробки. Туфли, полуботики и полусапоги, характерные для этого периода, украшались вышивкой, кистями и вездесущими пуговицами.

Перчатки, по-прежнему выполнявшие многообразные функции, считались одним из самых ценных дополнений к костюму. Длинные и короткие, с пальцами и без, на пуговицах и завязках, из кожи, замши и из шелка, они вышивались жемчугом, эмалевыми подвесками и металлическими пластинками с насечками и чернью. В XIII веке появились первые вязаные перчатки, подобные тем, что были найдены в гробнице инфанта Кастилии и Леона Фердинанда (Фернандо) де ла Серда, умершего в 1211 году. Перчатки инфанта были связаны из тончайшего шелка и украшены гербовыми знаками двух королевских домов, сделанными из золотых блесток, серебряного и цветного бисера.

Мастера, занимавшиеся изготовлением перчаток, поясов и сумок, так высоко ценили свою работу и так боялись за свою репутацию, что всё производство, от закупки материала до момента получения денег с заказчика, было поставлено под жесточайший контроль. Строго учитывалось количество учеников и подмастерьев, количество заказов, четко определялось время работы. Мастер, уличенный в том, что работал по вечерам или ночью, при свете свечи и очага, должен был платить разорительный штраф в пользу цеха. Особо доверенные лица из числа членов цеха, давшие специальную присягу, регулярно проводили проверки мастерских и складских помещений, изымали неучтенные вещи и изделия сомнительного качества. Все излишки и некачественные вещи публично сжигались на городской площади, что считалось позорнейшим наказанием для любого ремесленника.

Более разнообразными в этот период стали головные уборы, самые старые из которых восходили к эпохе Меровингов, а самые новые рождались буквально на глазах и едва ли не каждый день. Мужчины перестали отращивать "козлиные" бороды, гладко брили лицо и укороченные волосы завивали таким образом, чтобы надо лбом и вокруг головы ложилась широкая волна. Причесанные волосы покрывали маленьким чепчиком, называвшимся cale – кале (каль), который можно считать неотъемлемой частью мужского костюма XIII-XIV веков. Чепец-кале обычно шился из белой льняной ткани, но в литературе упоминаются щегольские чепчики из полупрозрачной материи, подкрашенные шафраном и вышитые разноцветными птичками и крошечными букетиками фиалок. Все мужчины, богатые и бедные, молодые и старые, будут носить тонкие полотняные чепцы почти двести лет, до конца царствования Карла V Мудрого (1364-1380). Чепец-кале был и самостоятельным головным убором, вполне приличным за пределами дома, и частью любого другого головного убора. Поверх кале надевали венки из цветов и зелени, венцы с перьями, капюшоны и меховые шапки.

Около 1250 года появились шляпы из черного фетра, вначале остроконечные, потом более плоские. Края шляпы то опускали на уши, то загибали по бокам. В XIII веке еще носили капюшоны с округлым верхом и очень длинным шлыком, похожим на чулок, но самыми красивыми считались мужские островерхие капюшоны, получившие устойчивую форму благодаря жесткой прокладке, которую стали вшивать в колпачок.

Общим для мужчин и женщин был aumusse – омюс (омюз), головной убор в виде чепца с меховой пелеринкой. Омюс носили чаще гражданские лица, чем рыцари; во Франции омюс на горностае считался знаком принадлежности к августейшему семейству и включался в выходные костюмы королей и принцев крови.

Сугубо женские прически и головные уборы отличались исключительной живописностью и выразительностью, были тщательно продуманы и выполнены. Девицы, как и всегда, заплетали волосы в две косы или носили их распущенными по плечам. Лучшим украшением считались сами волосы, длинные и блестящие, поэтому лишь в праздничные дни и при дворе девушки дополнительно обвязывали голову лентами или надевали венки. Tакая прическа была свидетельством их невинности, дозволенным средством обольщения и указывала на принадлежность к отчему дому. Она объединяла и наследниц крупнейших феодальных владений, и дочерей простых ремесленников, надолго став внесословным знаком принадлежности к христианскому сообществу.

Замужние женщины также заплетали косы, но в эпоху высокой готики было принято собирать их узлами и закалывать на затылке или над ушами. Для сооружения красивой пышной прически требовалось много волос, гладких и закрученных в локоны, и с середины XIII века в привычный обиход возвратились всевозможные накладки и шиньоны. Парики, которыми так злоупотребляли модники и модницы в эпоху античности, в подлинных средневековых источниках не упоминаются, зато о накладных волосах, называемых "волосами мертвых", писали разные авторы. Доктор Петр (Пьер) Падуанский, живший в Париже в 1290-х годах, вскользь и очень спокойно, как о чем-то привычном, упоминал о волосяных накладках в трактате, содержащем рецепты поддержания красоты, а известный проповедник Жиль Орлеанский страстно изобличал слабости своих современниц, тщетно призывая их вспомнить о былых владельцах злополучных волос, "которые, быть может, уже стонут на дне ада". Судя по тому, что людям XIII столетия уже приходилось напоминать о нерасторжимой связи волос с породившей их плотью, некоторые представления и предрассудки раннего средневековья постепенно изживали себя или изменялись до неузнаваемости. Они не переживались как нечто затрагивающее каждого человека, а воспринимались большинством как древний обычай, к которому относятся с известным уважением, но не проникаются его смыслом.

Подколотые волосы аккуратно убирали в сетку из шелковых крученых нитей любого цвета, а иногда из белой пряжи. В благородном сословии такая прическа считалась не просто домашней, но очень интимной и демонстрировалась только близким людям, имевшим право входить в личные покои замужней дамы. Перед посторонними женщина появлялась с вуалью на голове, именовавшейся в этот период couvre-chef – кувр-шеф, что значит "главное покрывало" (английское название этого же головного убора – вимпл). Несмотря на торжественное название, покрывало могло быть небольшим и совсем скромным. Настоящий кувр-шеф обязательно делали из тончайшего полотна, на выработке которого специализировались мастерские Реймса. Покрывала из реймской ткани носили как парижанки, так и жительницы Палермо и Дижона. Полотняный платок-вуаль складывали в длину и подвязывали им подбородок, обрисовывая щеки и придавая лицу идеальные очертания; концы кувр-шефа закалывали на макушке. Поверх малого кувр-шефа надевали обручи и диадемы или набрасывали второй платок, который старались искусно подвернуть и задрапировать.

Поскольку не существовало определенной схемы ношения двойного кувр-шефа, к середине XIV века такой головной убор выглядел настолько замысловато, что с первого взгляда было не легко понять, как он сделан и на чем держится. На верхнюю вуаль тоже надевали обручи, шляпы, омюсы и съемные капюшоны. Очень часто из белёного полотна делали жесткое кольцо-валик около восьми-десяти сантиметров в высоту, надевали его как шапку и булавками прикалывали к малому кувр-шефу. Это сооружение, похожее на легкую светлую капитель, было одним из самых красивых головных уборов средневековья.

В царствование Филиппа IV Французского (1285-1314)(по изображениям с миниатюр XIII века это существовало и раньше – Г.К.) к полному кувр-шефу стали подкалывать еще один кусок тонкого полотна, который полностью закрывал шею и заправлялся за вырез платья. Все упомянутые головные уборы не принято было вышивать и их ценность определялась качеством материи – чем тоньше была вуаль, тем богаче считался весь женский костюм.

Вдовы дополняли полотняный головной убор белой пелериной из шелка или из плотной льняной материи, которую покрывали узором из вышитых черных слез, а некоторые прикрепляли к пелерине черный стеклярус, имевший форму капли. В средневековой литературе, в частности в хрониках, встречаются упоминания о женских шляпах из бархата, украшенных жемчугом, золотыми шнурами и живыми цветами всех видов; они были похожи на мужские фетровые шляпы, но делались пониже.

Таким образом, костюм периода Капетингов во Франции в основной части был вполне традиционным, включая элементы племенных раннесредневековых одежд и антикизирующие мотивы. Многослойность, объемность и значительная длина костюма в полной мере соответствовали представлениям среднего человека о "правильной", "узаконенной" одежде. Отношение к костюму свидетельствовало о том, что его значение по-прежнему превосходило его материальную ценность, и построение костюма зависело не только от вкуса и возможностей каждого конкретного владельца, но и от общественных установок, сословных предрассудков, обычаев и суеверий. А первая настоящая реформа костюма, в результате которой принципиально изменились его конструкция и соотношение в нём индивидуального и нормативного, если под нормой подразумевать то, что было органичным, понятным и правильным для абсолютного большинства людей и соответственно не требовало дополнительных одномоментных толкований, датируется серединой XIV века или временем первых Валуа во Франции.


3.3. Обряды и праздники в Провансе


Сначала раннесредневековые обряды и обычаи утратили в своем содержании языческий след, затем – в позднее средневековье – они постепенно утратили мистический смысл и стали более рациональны, XIX век назвал их "скорее национальными, чем религиозными", ХХ век и вовсе оставил их уделом этнографов и фольклорных коллективов.

Так это выглядит извне, "сверху". При этом всегда, во все века находились люди, относившиеся к соблюдению обычаев весьма серьезно. Одни из них были теми самыми "темными простолюдинами", которые быть может бездумно, но свято блюли традиции предков, другие были просвещенными собирателями и хранителями сведений об этих традициях. Негласный союз этих двух сторон и поддерживал жизнь в "действах" – мистериях, карнавалах, колядах.

Религиозные спектакли, которыми славилась средневековая Франция, и которые в Рождественские дни приобретали форму мистерий, разыгрываемых в церкви, вряд ли дошли до нас неизменными. То, что сохранилось в наши дни в Провансе, имеет несколько "восстановленный" характер. За возобновление традиций здесь взялись церковные корпорации, католические кружки, благотворительные общества. Причем с удивительно средневековым мотивом – в пику протестантскому большинству. [8]

Однако же преувеличивать "искусственность" не стоит. В конце концов, речь идет о Провансе, где мессу служат на местном диалекте, где национальные костюмы передаются из поколения в поколение три-четыре века, где в каждом городе – свой праздник, где седовласые бизнесмены служат в национальной конной гвардии.

Здесь в домах за месяц до Рождества на почетное место выставляются Creche – ясли, сделанные из дерева, глины или папье-маше. Там стоят вначале только фигурки обитателей хлева, а людей пока нет. Фигурки персонажей – "santones" – появляются постепенно, "в календарном порядке". Сначала Иосиф привезет на ослике Марию, затем в яслях появится лучезарный Младенец, потом придут пастухи и волхвы. И к Крещению фигурок наберется сотни две.

В ноябре в Марселе с 1803 года проходит ежегодная ярмарка фигурок-сантонов. Глиняные, фарфоровые, картонные, каменные, деревянные, литые из стекла произведения искусства размерами от нескольких миллиметров до двадцати сантиметров (в основном все же от трех до пяти сантиметров) изображают Иосифа и Марию, младенца Иисуса, волхвов Гаспара, Мельхиора и Валтасара, праотца Авраама, двенадцать апостолов – почему бы и им не прийти к яслям Младенца! И еще – марсельских моряков и рыболовов, провансальских пастухов, крестьян, плотников, каменщиков, торговцев, вышивальщиц и ткачих, которые также принесут божественному дитяти свои приветствия и дары.

Здесь же всегда можно купить рождественские свечки, елочные украшения, специальную рождественскую пшеницу в целлофановых пакетах – так называемую пшеницу святой Варвары. Ее нужно залить водой примерно за месяц до Рождества, и к празднику зерна дадут всходы.

Сразу же после ярмарки или еще во время ее действия празднуется день святой Катерины (25 ноября). Она покровительствует молодым мастерицам и всем незамужним девицам и помогает им найти супруга побогаче, подобрее и, желательно, поблагороднее. В этот день в провансальских городах проходят шествия девушек в национальных костюмах и обязательно в чепчиках – Catherinettes. Чепчики должны быть ручной работы, украшенные шитьем и кружевом. Чем красивее чепчик, – тем лучше окажется ожидаемый муж. Пословица, правда, гласит что "плохой муж все же лучше, чем хороший чепчик".

Святого Николая и отца Фуэтара ("отец секущий") принято встречать 6 декабря блинчиками, осыпанными сушеными и мочеными сливами и яблоками, орехами и цукатами. В Провансе не только ждут подарков от Святого Николая, но и одаривают его, и устраивают для него концерты и представления[9].

С этого дня и до Крещения "шаривари" – "кошачьи концерты" – уже не считаются нарушением общественного порядка. В кафе и клубах устраиваются благотворительные лотереи, где разыгрывают исключительно только живность. Можно выиграть живого гуся или поросенка, что несказанно обрадовало бы провансальца еще лет пятьдесят назад. Ну, собственно, и в наши дни это никого сильно не огорчит – только прибавит немного проблем.

А когда звуки торжественной мессы в Рождественскую ночь вознесутся к небу, провансальские темы будет довольно просто отличить в общем хоре. В церквях в Экс-ан-Прованс в эту ночь орган молчит. Музыку играют только пастушеские рожки, свирели и детские свистульки. В Овере и Эксе хористы подражают во время мессы голосам животных. Во многих городах и поселках месса начинается с того, что священник выпускает на волю птичек, изловленных (или купленных на рынке) юными прихожанами. В Ле Бо и Фриголе в церковь приносят самых настоящих козлят и ягнят.

Месса переходит в мистерию, и в церковь входят ангелы и пастухи, волхвы и крестьяне, ведомые ангелом: "Ныне должно быть воспето дитя, Которое прежде всех век породил родитель, И оного же в течение времен матерь" – Кто же это дивное дитя, Которое дивно вы ныне именуете? Скажите и нам, чтобы и мы Помогли вам славить!"

Ангел, кстати, единственный кто говорит в этом представлении на современном французском языке. Все остальные персонажи произносят "свой текст" на провансальском. С окончанием же службы все движутся на улицу, и, перед тем, как воссесть дома за праздничный ужин, зажигают костры, чтобы осветить путь идущим с востока. В Воклюзе юноши под аккомпанемент тамбуринов возят ночью повозку с горящим на ней костром – звездой с востока. [10]

А еще в Провансе по ночам от Рождества до Нового года стены домов превращаются в творог, в реках текут мед, молоко и масло, животные обретают дар речи и зацветают давно засохшие деревья, на миг морской прилив застывает золотом, и можно, улучив момент, отломить гребень волны. Только это не всем и не всегда удается увидеть.

Рождество в Провансе – сказочное время. В церквах устраивают ясли, прихожане собираются на Рождественскую мессу, встречают Волхвов…

В семь часов вечера 24 декабря провансальцы устраивают «маленький ужин» для всей семьи: куриный бульон с кружевной лапшой, треска, запеченная в духовке с луком и оливками, каплун или жирная утка, фаршированная трюфелями или черносливом, а к ней – гратинированная свекольная ботва, запеченная в печи, зимний салат с орехами и чесноком. Напоследок – тыквенный пирог.

При таком меню ужин растягивается надолго. Под конец старейший член семьи зажигает камин, традиционно брызнув на поленья фруктовых деревьев (груши, вишни или оливы) вином или оливковым маслом.

Затем хозяйка дома ставит в печь тыкву, в которой на всем протяжении Рождественской мессы будет вариться суп. И вот вся семья отправляется в церковь.

По возвращении из церкви начинается «большой ужин» – постный, но вкусный и сытный. Стол накрыт тремя скатертями (по одной для каждой ипостаси Троицы – Отца, Сына и Святого Духа), посреди стола красуются три свечи и рождественские гирлянды из роз.

Рождественский ужин традиционно состоит из семи блюд. Сначала подают тыквенный суп, когда он съеден, хозяйка гасит одну свечу и снимает первую скатерть, предварительно стряхнув на вторую крошки и оставшиеся кусочки хлеба. Затем наступает черед улиток, отваренных в бульоне и приправленных томатом. Кроме того, как и положено в постный ужин, подают вяленую треску или мюле (рыба!) с оливками и жареным луком. Пятое блюдо – овощи, цветная капуста, сельдерей и артишоки с соусом из анчоусов, шестое блюдо – салат с чесноком. Седьмое блюдо, десерт – из тринадцати перемен, символизирующих тринадцать апостолов, участвовавших в Тайной Вечери (то есть включая Иуду). Но прежде чем заняться десертом, хозяйка гасит вторую свечу и снимает вторую скатерть.

Лепешки на оливковом масле с цветами апельсина, белая нуга с орехами, черная нуга с медом, десерт 4 нищих – сушеные фиги, изюм, миндаль, лесные орехи. Затем настает черед фруктов – итальянский виноград, зимние груши, апельсины, мандарины, тыквенный пирог, орехи.

К десерту подают вишневую настойку, а когда, наконец, все съедено и выпито, хозяйка снимает третью скатерть, связывает из нее узел и несет бедным гостинцы.

В Сочельник эльзасцы со всей страстью предаются кулинарным изыскам: по всему дому витают запахи ванили и корицы, на праздничном столе красуется индейка, фаршированная каштанами и фау гра на капустных листьях. Уток к Рождеству начинают откармливать 11 ноября, в день святого Мартина.

Эльзасский деликатес, знаменитая фуа гра (в переводе – «жирная печень») была придумана Жан-Пьером Клозом, поваром маршала Контад, генерал-губернатора Страсбурга с 1762 по 1788 гг.

С тех пор без фуа гра поистине завоевала весь мир, а уж французское Рождество без нее и вовсе немыслимо, тем более, что с развитием промышленного птицеводства этот деликатес стал доступен практически всем.

На культуру Эльзаса огромное влияние оказали кулинарные традиции Германии – этот благодатный край на протяжении нескольких столетий был камнем преткновения между французской короной и немецкими княжествами и много раз переходил из рук в руки. Результат – изобилие сдобной выпечки в рождественском меню. Многие эльзасцы украшают праздничный стол цветущими ветками плодовых деревьев, которые начинают проращивать в день святой Варвары, 4 декабря, чтобы к Рождеству они успели распуститься.

Но на этом праздники не кончаются – многие французы 26 декабря с удовольствием празднуют день Святого Стефана, затем 31 декабря, как и положено – Новый год.

В отличие от чисто семейного Рождества, Новый год – праздник открытый, его принято устраивать в шумной компании, с друзьями.

Меню похоже на рождественское, только вместо индейки на горячее подают дичь – кабанятину, оленину, фазанов, рябчиков.

По части вин французы верны себе: праздник открывается шампанским, его же пьют в полночь, в честь наступления Нового года, а затем – к каждому блюду подается специальное вино.

Святых в католическом календаре много, праздновать можно всю неделю. Но вот приходит 6 января, Святая Епифания, и на этом рождественско-новогодний марафон завершается.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ


В ходе теоретического и методологического исследования были сделаны следующие выводы.

Юго–восточная часть Галлии. В V-VI вв. территория Прованса была завоевана вестготами, затем бургундами и остготами. В 536 г. Прованс был присоединен к королевству франков. В 843 г. по Верденскому договору территорию Прованса получил Лотарь, после его смерти в 855 г. королевство Лотаря распалось, территория Прованса отошла к сыну Лотаря – Карлу. С 855 по 863 г. Прованс – самостоятельное королевство; в дальнейшем, в 879 г., вошел в королевство Бургундия, или Арелат. В образовавшемся около 933 г. объединенном Бургундском королевстве Прованс имел статус графства. В 1113–1246 гг. принадлежал графам Барселонским, в 1246–1481 гг. – Анжуйской династии. В 1481 г. присоединен к Франции. Крупные города Прованса – Марсель, Авиньон, Экс, Тулон и др.

Греки и римляне, вандалы, готы, арабы - кто только не хозяйничал за последние две тысячи лет в этих местах. Прованс вбирал, впитывал в себя эти непохожие друг на друга культуры. Сегодня о былых временах напоминают лишь крепостные стены, замки и монастыри, выстроенные некогда, чтобы противостоять захватчикам, и некоторые блюда, заимствованные знаменитой провансальской кухней у прежних завоевателей. В наши дни кухня и вина Прованса известны далеко за пределами Франции каждому уважающему себя гурману.

Полное название этой южной французской провинции - Provence-Alpes-Cote d'Asure - Прованс-Альпы-Лазурный Берег звучит словно заголовок из туристического проспекта. В этом названии уже заключено все, что Прованс предлагает путешественнику: от альпийских горнолыжных до знаменитых средиземноморских курортов. Мягкий климат и блеск светсткой жизни в Ницце привлекали сюда таких знаменитых «русских туристов», как Достоевский и Тургенев, Толстой и Бунин, Набоков и Маяковский. Расположенный по соседству с Ниццей Канн до сих пор остается излюбленным курортом богатых и знаменитых. Особенно в дни каннского международного кинофестиваля, который раз в год превращает этот городок в столицу мирового кинематографа. Самые знаменитые кинозвезды планеты поднимаются по красному ковру легендарной каннской лестницы. Толпы поклонников взрываются аплодисментами, свет прожекторов и вспышки фотоаппаратов затмевают яркое солнце Лазурного Берега.

К западу от Канна в Сен-Тропе, вдали от толп любопытных туристов и поклонников, в своих резиденциях проводят отпуск политики и звезды шоубизнеса. Здесь уже много лет, почти не покидая своей виллы, живет и секс-символ французского кино шестидесятых Бриджит Бардо.

На востоке от Ниццы и Канна находится маленькое и сказочно богатое княжество Монако со столицей Монте-Карло. Здешние казино разорили за свою историю не одного заядлого игрока. В то же время счастливые обладатели монакского подданства пользуются уникальными для Европы налоговыми привилегиями. Правит княжеством старинная династия Гримальди. Нынешний правитель Монако, князь Ренье был женат на одной из первых красавиц Голливуда Грейс Патриции Келли, которая погибла в автокатастрофе в 1982 году. Скандалы в этом «благородном семействе» уже многие годы не сходят со страниц бульварной прессы. Один из них - брак младшей принцессы Стефании и ее телохранителя, которому княжеская дочь родила троих детей.

Но Монако - это не только игорные дома и сплетни из жизни знаменитостей. Узкие улочки Монте Карло ежегодно превращаются в гоночную трассу, ведь именно здесь проходят знаменитые гонки Формулы-1.

К западу от Лазурного Берега находится столица Прованса - крупнейший европейский портовый город Марсель. Тот самый Марсель, куда из далекого плаванья вернулся герой Александра Дюма Эдмон Дантес, чтобы много лет спустя навсегда покинуть Францию под именем графа Монте-Кристо. Подобно графу Монте-Кристо, прибыть в столицу Прованса на корабле, можно и сегодня, совершая, например, круиз по Средиземному морю.

Но чаще всего туристы пользуются менее романтичными способами и прилетают на самолете в марсельский аэропорт или прибывают на железнодорожный вокзал Сен-Шарль. Осмотрев город и знаменитую тюрьму на острове Ив, превращенную сегодня в музей, можно отправиться в горы. Горный Прованс полон поэзии, музыки и истории. Здесь много маленьких городков с кривыми тенистыми улочками.

На вершинах гор высятся мавританские цитадели из известняка. Таких крепостей в Провансе много и почти все они превращены в музеи, которые напоминают о средневековых рыцарях, провансальских трубадурах и куртуазном культе прекрасной дамы.

Как и во времена трубадуров, в Провансе и сегодня выращивают лаванду. Склоны холмов вдоль шоссе покрыты ярко-сиреневым ковром. Воздух наполнен дурманящим ароматом. Из лаванды здесь традиционно производят туалетную воду и духи, которые охотно покупают туристы в качестве провансальского сувенира. Об отпуске на юге Франции напомнит и бутылка провансальского пастиса -анисовой настойки, пить которую в неразбавленном виде не решаются даже сами провансальцы. Путешествуя по Провансу, нельзя не заехать в Авиньон. Расположенный в самом центре города грандиозный дворец, похож скорее на крепость. Долгие годы он был местом «авиньонского пленения пап». В 14-ом веке, после ссоры французского короля Филиппа 4-го Красивого и папы Бонифация 8-го, римские понтифики превратились на более чем семьдесят лет в послушных ставленников французских королей. В наши дни Авиньон славится проходящим здесь международным театральным фестивалем. Ежегодно сюда привозят свои спектакли как всемирно известные мэтры театрального искусства, так и совсем молодые начинающие режиссеры и актеры. Здесь впервые сыграл свою культовую роль Сида Жерар Филипп, здесь блистают Петер Штайн и Юрий Любимов. Однако, случайно попав в Авиньон в дни фестиваля, не надейтесь ни на «лишний билетик», ни на крышу над головой. В Авиньон в эти дни съезжается весь парижский бомонд, так что и билеты на спектакли, и номера в гостиницах бывают распроданы за много месяцев вперед.

Прованс славится разнообразными ландшафтами – это сочетание сельскохозяйственного, морского и альпийского пейзажей.

Радостная и изысканная культура, слишком быстро разрушенная Альбигойскими войнами, расцвела в Провансе в течение XII века. Литература, искусство, нравы опережали культуру северных провинций подобно тому, как смена времен года на юге обгоняет север. Жизнь хранила еще некоторый отпечаток классического.

Знамениты и сладости Прованса. Например, "ле Калесьон де Прованс" - это необычайно вкусные маленькие пралине белого цвета. Делают их из бизе, меда и орехов. Надо сказать, что мед в Провансе - высочайшего качества. Он пахнет согретыми солнцем травами, плантациями роз и лаванды.

Для типично провансальских десертов часто используются апельсины с медом и миндалем. Дело в том, что на границе с Италией, в Ментоне, растут знаменитые провансальские апельсины и лимоны.

Традиционная кухня: блюда готовят на оливковом масле, с чесноком и душистыми травами, сыром и лавандовым медом. Bouillabaissе, aioli и pistou (суп с базиликом) - творения мастеров кулинарного дела Прованса. Вина региона таят в себе тепло солнца и свежесть прохлады.

Все, что заботливо передавалось из поколения в поколение: секрет производства стекла и кухонной утвари, духов и мыла, орнаментов и фигурок из глины - достойно внимания и интереса.

Участие в традициях как таковых: летние и зимние месяцы заполнены культурными мероприятиями, такими как, например, фестивали, которые известны всему миру. Оперное искусство, демонстрируемое в Orange и Aix-en-Provence, искусство танца в Chateauxvallon, театр - в Avignon, искусство фотографии в Arles, "ночи цитадели" в Sisteron... - и это лишь малая часть из существующих... Также регион организовывает 200 культурных событий ежегодно. Живопись и литература тесно связаны с этой областью, которая вдохновила сотни мастеров на создание известнейших полотен и произведений, среди них Ван Гог, Сезанн, Гионо, Паньоль и др.

Гостеприимство местных жителей - это тоже традиция.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1.     Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Составление, общая редакция и вступительная статья Г.К. Косикова, М., Прогресс, 1989 (2-е изд. – 1994, 3-е изд. – 2001

2.     Бодлер Ш. Цветы зла. Стихотворения в прозе. Дневники. Жан-Поль Сартр. Бодлер / Составление, общая ред. и вступительная статья Г.К. Косикова, М., Высшая школа, 1993

3.     Ван Гог .Жизнь и творчество .М.,1999.

4.     Виан Б. Прованс: французкая провинция / Составление и предисловие Г.К. М.,2002.-340с.

5.     Жарри А. История декоративно – прикладное искусствоГ. Косикова. М., Б.С.Г.-Пресс, 2002 .-321с.

6.     Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе / Составление, общая редакция и вступительная статья Г.К. Косикова, М., Изд-во МГУ, 1987 .-211с.

7.     Иванова С.Ю. Праздники вЕвропе,М.,2003.

8.     История национального костюма./ Под ред. Красикова С,Ю.М.,2003.

9.     История французской литературы (в соавторстве с Л.Г. Андреевым и Н.П. Козловой), М., Высшая школа, 1987

10.                       Калинина С.Ю. Рождество во Франции СПб.,2003.

11.                       Ковтунов И. Будущее туризма связано с компьютерными технологиями. //Туринфо-№ 7,-1996г.-С.7-10.

12.                       Кулинарные секреты французской кухни.М.,2003.-320 с.

13.                       Монтень М. История Франции/ Составление и вступительная статья Г.К. Косикова, М., Правда, 1991

14.                       Мурат. В.П, Г.К. Косикова, Что такое Франция. М., Эдиториал УРСС, 2001

15.                       Предания и мифы средневековой Франции/ Под ред. Г.К. Косикова, М., Изд-во МГУ, 1991

16.                       Поэзия французского символизма. Лотреамон. Песни Мальдорора / Составление, общая редакция и вступительная статья Г.К. Косикова, М., Изд-во МГУ, 1993

17.                       Попова Р.Ю. Маркетинг, реклама и информация в туризме. –М. 1997г.с15-23

18.                       Попова Р.Ю. Коррида во Франции- М.: МГГУ 1997. с2-10

19.                       Профессиональный туризм: маркетинговая аналитическая работа в 5 частях. Ч.2, Ч.3 –М.: Моско 1998г.

  1. Ткачева Т.Н. Рынок туристских услуг России. //Международный бизнес России.-№ 11,-1996.-24
  2. Прованс  // http://www.vins-france.ru/viniculture-region-provence.htm
  3. Прованс  //http://www.soin2000.ru/france/provans/index.html

Приложение

 


[1] Виан Б. Прованс: французская провинция / Составление и предисловие Г.К. – М., 2002. - С.78

[2] Виан Б. Прованс: французская провинция / Составление и предисловие Г.К. – М., 2002. - С.50

[3] Мурат. В.П, Г.К. Косикова, Что такое Франция. М., Эдиториал УРСС, 2001 –С.23

[4] Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе / Составление, общая редакция и вступительная статья Г.К. Косикова, М., Изд-во МГУ, 1987. - С.89

[5] История французской литературы (в соавторстве с Л.Г. Андреевым и Н.П. Козловой) – М., Высшая школа, 1987. - С.91

[6] Виан Б. Прованс: французкая провинция / Составление и предисловие Г.К. Красикова .М.,1991.-С.45

[7] Прованс  //http://www.soin2000.ru/france/provans/index.html

[8] Калинина С.Ю. Рождество во Франции – СПб., 2003. - С.90

[9] Иванова С.Ю. Праздники вЕвропе,М.,2003.-С34.

[10] Ткачева Т.Н. Рынок туристских услуг России. //Международный бизнес России.-№ 11,-1996.-24