Введение.

Актуальность данной темы для человека конца XX в. - начала XXI в. заключается в самом содержании исследуемой “ теории призраков или идолов человеческого сознания” Ф.Бэкона (1561-1626гг), выдающегося английского философа эпохи Нового времени. Известный интерес представляет и та историческая обстановка, которая окружала создателя этой “теории”. Историческая обстановка того времени во многом созвучна современности, так как также характеризовалась глубоким и коренным переворотом во всех сферах жизнедеятельности общества, настоящими глобальными цивилизационными и культурными изменениями. Ренессанс и философия Ренессанса знаменовали поиски новых путей, нового способа и нового содержания философствования. Этот поиск был реакцией на длительный период гегемонии средневековой схоластики. Выливался во вновь сформировавшийся способ философского мышления, который можно определить как философскую мысль Нового времени. Если окончательное расхождение мышления Ренессанса и его философии с томистски-схоластическим средневековьем проявлялось как отвержение " старого “ и ”отжившего”, то философия Нового времени в собственном смысле слова является программным выражением в значительной мере уже “ осознанных” интересов и взглядов передовых представителей западноевропейского общества. Впервые в цельной теоретической форме эти интересы и воззрения были выражены как раз в философии Ф.Бэкона. Период формирования его философской системы ( приблизительно в последние годы XVI в. и в первой половине XVII в.) является временем постепенной стагнации экономического и культурного расцвета североитальянских городов, а центр экономического и духовного развития постепенно перемещался в Англию, Голландию и частично во Францию. Разработанная английским философом “ теория идолов” человеческого сознания, явилась в то время, т.е. в эпоху становления новой заподноевропейской философской традиции, своего рода ” краеугольным камнем” нарождающегося научно-философского сознания нового типа. Целью данной работы будет: соотнесение философских идей Ф.Бэкона с общей научно-философской ситуацией тогдашней Западной Европы и их критический анализ. Для этого потребуется общая характеристика научной парадигмы того времени как теоретической основы мировоззрения Ф.Бэкона в целом и, “теории идолов”, в частности. Исходя из этого анализа и будет изучаться сама данная “теория” английского философа как таковая. Практическая значимость рассматриваемых идей Ф.Бэкона для современного научного и философского мировоззрения будет заключаться в сравнении реакции такого типа сознания на резкие общественные и духовно-интеллектуальные изменения и в выяснении общего и различного тогда и сейчас.

Глава I. Научно-философское мировоззрение Нового времени как основа и источник “теории призраков или идолов” Ф.Бэкона.

Конец XVI в. – начало XVII в. открывает следующий период в развитии философии, который принято называть философией Нового времени. Он был тесно связан с начавшимся еще в эпоху Возрождения процессом разложения средневекового общества. В последней трети XVI – начале XVII века происходит революция в Нидерландах, сыгравшая важную роль в развитии капиталистических отношений в протестантских странах. С середины XVII века (1640 – 1688гг.) политическая революция развертывается в Англии, наиболее развитой в промышленном отношении европейской стране. Эти революции были подготовлены развитием мануфактурного производства, пришедшего на смену ремесленному труду. Переход к мануфактуре способствовал быстрому росту производительности труда, поскольку мануфактура базировалась на кооперации работников, каждый из которых выполнял отдельную функцию в расчлененном на мелкие частичные операции процессе производства.

Во второй половине XVI века державой первостепенного значения становится Англия. Во время правления Елизаветы I (1558 – 1603гг.) Англия превращается во влиятельную колониальную и торговую державу мира. Развитие мануфактурного производства, интенсивное использование ресурсов колоний и “процесс огораживания”, т.е. капитализация сельского хозяйства являются признаками происходящего в то время первоначального накопления капитала. Нарождающаяся буржуазия и включенное по сути дела в мануфактурное производство английское дворянство, которое или непосредственно создает такое производство или ориентируется на производство сырья для него, и выступили тем предпринимательским слоем, заинтересованным в “новом” мировоззрении.[1]

Развитие новых общественных явлений породило изменения не только в экономике, политике и социальных отношениях, оно привело к изменению сознания людей. Важнейшим фактором такого изменения общественного сознания оказывается наука, и прежде всего экспериментально-математическое естествознание, которое в то время переживало период своего становления в качестве ведущей силы научной революции. Это было вызвано необходимостью рационализации производственных процессов в мануфактурной промышленности, необходимостью технических усовершенствований. Наука была призвана стимулировать эту рационализацию. Экономическая деятельность, интересы реальной практической жизни вели новый общественный слой Англии к ориентации на действительное познание мира, в частности природы, к ориентации на познание, которое не было бы основано лишь на цитатах из Библии или на “схоластическом аристотелизме”, но которое опиралось бы на практический опыт. Рост социальной значимости слоя, связанного с развитием хозяйственной и промышленной жизни, развитие научного, в частности естественнонаучного, познания, опирающегося на эмпирию и опыт, представляют социальную и гносеологическую основу, из которой возникла и черпала силы как “конкретная” философия Бэкона, так и вообще вся философия Нового времени. Таким образом, получилось так, что Ф.Бэкон жил и творил в эпоху, которая является периодом не только мощного экономического, но и исключительного культурного подъема и развития Англии (он был современником Шекспира). Своим социальным происхождением он также оказался тесно связан с новыми общественными силами. Ф.Бэкон происходил из дворянской семьи, которая в английской политической жизни занимала видное место (его отец был лордом-хранителем печати, а в эпоху Якова I Шотландского он сам становится лордом-канцлером).[2]

Развитие науки Нового времени, как и социальные преобразования, связанные с разложением средневековых общественных порядков и ослаблением влияния церкви, вызвали к жизни новую ориентацию философии. Если в средние века она выступала в союзе с богословием, а в эпоху Возрождения - с искусством и гуманитарным знанием, то теперь она опирается главным образом на науку. Поэтому для понимания проблем, которые стояли перед философией Ф.Бэкона, надо учитывать, во-первых, специфику нового типа науки – экспериментально-математического естествознания, основы которого закладываются в этот период. И, во-вторых, поскольку наука занимает ведущее место в мировоззрении этой эпохи, то и в философии на первый план выходят проблемы теории познания – гносеологии.

Уже в эпоху Возрождения средневековая схоластическая образованность была одним из предметов постоянной критики. Эта критика схоластической отвлеченности от реальных явлений окружающего мира еще более остро ведется во времена Бэкона. Для формирования науки Нового времени, в частности естествознания, характерна ориентация на познание реальности, опирающейся на чувство. Поворот к чувственному познанию действительности, который начался в эпоху Ренессанса, приносит с собой небывалый рост фактических данных в различных областях как формирующейся науки, так и производственной и социальной практики. Формирование естествознания в этот период связано с тенденцией познания не единичных, изолированных фактов, но определенных систем, целостностей. Одновременно с этим перед философами и учеными встал вопрос о сущности и характере самого познания, что и привело к повышенной значимости гносеологической ориентации новой философии. В связи с этим, хотя и в новой форме, продолжилась старая, идущая еще от средних веков полемика между двумя направлениями в философии: номиналистическим, опирающимся на опыт, и рационалистическим, выдвигающим в качестве наиболее достоверного познание с помощью разума. Эти два направления в Новое время предстают как эмпиризм и рационализм.[3]

Родоначальником эмпиризма, всегда имевшего своих приверженцев в Англии, и был Ф.Бэкон. Как и большинство мыслителей его эпохи, Бэкон, считая задачей философии создание нового метода научного познания, переосмысливает предмет и задачи науки, как ее понимали в средние века. Цель научного знания – в принесении пользы человеческому роду; в отличие от тех, кто видел в науке самоцель. Он подчеркивал, что наука служит жизни и практике и только в этом находит свое оправдание. Общая задача всех наук – увеличение власти человека над природой. Те, кто относились к природе созерцательно, склонны были, как правило, видеть в науке путь к более углубленному и просветленному разумом созерцанию природы. Такой подход был характерен для античности. Бэкон не приемлет такое понимание науки. Наука для него – средство, а не цель сама по себе; ее миссия в том, чтобы познать причинную связь природных явлений ради использования этих явлений для блага людей. “…Речь идет, - говорил Бэкон, имея в виду назначение науки, - не только о созерцательном благе, но поистине о достоянии и счастье человеческом и о всяческом могуществе в практике. Ибо человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько охватил в порядке природы делом и размышлением; и свыше этого он не знает и не может. Никакие силы не могут разорвать или раздробить цепь причин; и природа побеждается только подчинением ей. Итак, два человеческих стремления – к знанию и могуществу – поистине совпадают в одном и том же…”[4] Бэкону принадлежит знаменитый афоризм: “Знание – сила”, в котором отразилась практическая направленность новой науки.

Основную группу работ Бэкона, относящихся к формированию науки и научного познания, составляют труды ”Великое Восстановление Наук” и “ Новый Органон “, посвященный новому индуктивному методу. Философия Бэкона исходит из объективных потребностей общества и выражает интересы передовых сил того времени. Своей позицией он, собственно, выражает новую исходную точку и новое основание для всякого познания. Бэкон был приверженцем концепции “двойственности истины”, т.е. истины “откровения”, истины о Боге (теологической) и истины философии, т.е. истины познанной, созерцаемой. В его эпоху ограничение “истины теологии” “истиной философии” имело позитивный характер .Это позволило Гегелю говорить: “Философией Бэкона в общем называется философствование, которое основывается на наблюдении внешней природы и духовной жизни человека в его склонностях, устремлениях, в его рациональных и правовых определениях”.[5]

Смысл, призвание и задач науки Бэкон характеризует весьма четко во введении к “Великому Восстановлению Наук”: “И наконец, я хотел бы призвать всех людей к тому, чтобы они помнили истинные цели науки, чтобы они не занимались ею ни ради своего духа, ни ради неких ученых споров, ни ради того, чтобы пренебрегать остальными, ни ради корысти и славы, ни для того, чтобы достичь власти, ни для неких иных низких умыслов, но ради того, чтобы имела от нее пользу и успех сама жизнь.”[6] Этому призванию науки подчиняется и ее направленность, и рабочие методы. Бэкон Ф. отвергает спекулятивные, схоластические диспуты и ориентируется на познание действительного, реально существующего мира. Основным орудием этого познания являются, согласно Бэкону, чувства, опыт, эксперимент и то, что из них вытекает. В своем произведении “Великое Восстановление Наук” он указывает, “что человеческий разум сам себе затрудняет работу и что он не использует должным образом необходимых вспомогательных средств ( которыми располагают люди), отчего и происходят многие и разнообразные незнания вещей, а из этого незнания и вытекают неисчислимые потери.” Исходя из этого, он заключил, что “следует изо всех сил стремится к тому, чтобы обновилось или по крайней мере улучшилось соединение между мыслями и вещами.”[7]

Основной метод, который должен был обеспечить выполнение этой задачи, изложен в “Новом Органоне”, являющемся важным произведением с точки зрения дальнейшего развития философского мышления.

В данной работе английский философ разработал знаменитый индуктивный метод научного познания, которым и обогатил теоретическую мысль Западной Европы. В средние века, да и в античности, наука, говорит Бэкон, пользовалась главным образом дедуктивным методом, образцом которого является силлогистика Аристотеля. С помощью дедуктивного метода мысль движется от очевидных положений (аксиом) к частным выводам. Такой метод, по Бэкону, не является результативным, он мало подходит для познания природы. Всякое познание и всякое изобретение должны опираться на опыт, т. е. должны двигаться от изучения единичных фактов к общим положениям. А такой метод носит название индуктивного. Индукция (что в переводе значит “наведение”) была описана Аристотелем, но последний не придавал ей такого универсального значения, как Бэкон.[8]

Новый метод познания предполагает и новую концепцию реальности. Так как этот метод опирается прежде всего на чувства, вытекает, что предметом философии является постигаемая чувствами объективная реальность. Эту эмпирическую тенденцию, содержащуюся в бэконовской позиции, отметил и Гегель: “Бэкон полностью отверг схоластический способ рассуждения на основе совсем отвлеченных абстракций, слепоту по отношению ко всему, что мы имеем перед глазами. Чувственно воспринимаемое явление в том виде, как с ним сталкивается образованный человек и о нем размышляет, является сущностью позиции Бэкона. Это же находится в согласии с принципом принятия конечного и мирского как такового”.[9]

Определяя основным рабочим методом своей логики индукцию, Бэкон видит в этом гарантию от недостатков не только в логике, но и во всем познании вообще. Он сам характеризует ее так: “Под индукцией я понимаю форму доказательства, которая присматривается к чувствам, стремится постичь естественный характер вещей, стремится к делам и почти с ними сливается”. Бэкон , однако, останавливается на данном состоянии разработки и существующем способе использования индуктивного подхода. Он отвергает ту индукцию, которая, как он говорит, осуществляется простым перечислением. Такая индукция “ведет к неопределенному заключению, она подвержена опасностям, которые ей угрожают со стороны противоположных случаев, если она обращает внимание лишь на то, что ей привычно, и не приходит ни к какому выводу”.[10] Поэтому он подчеркивает необходимость переработки или, точнее говоря, разработки индуктивного метода: “Наукам нужны, однако, такие формы индукции, которые проведут анализ опыта и отличат друг от друга отдельные элементы и только потом, когда ответственно исключат и отвергнут, придут к убедительному выводу”.[11]

Простейшим случаем индуктивного метода является так называемая полная индукция, когда перечисляются все предметы данного класса и обнаруживается присущее им свойство. Однако в науке роль полной индукции не очень велика. Гораздо чаще приходится прибегать к неполной индукции, когда на основе наблюдения конечного числа фактов делается общий вывод относительно всего класса данных явлений. В основе неполной индукции лежит заключение по аналогии; а оно всегда носит лишь вероятный характер, но не обладает строгой необходимостью. Пытаясь сделать метод неполной индукции по возможности более строгим и тем самым создать “истинную индукцию”, Бэкон считает необходимым искать не только факты, подтверждающие определенный вывод, но и факты, опровергающие его. Таким образом, естествознание должно пользоваться двумя средствами: перечислением и исключением, причем главное значение имеют именно исключения. Должны быть собраны по возможности все случаи, где присутствует данное явление, а затем все, где оно отсутствует. Если удастся найти какой-либо признак, который всегда сопровождает данное явление и который отсутствует, когда этого явления нет, то этот признак можно считать “формой”, или “природой”, данного явления.

Подход Бэкона к чувственному познанию, однако, не является абсолютизацией чувственного познания по отношению к остальным формам познания. Он направлен прежде всего против схоластических спекуляций предшествующего философского мышления. И хотя он выступает как определенная односторонность, эта односторонность не абсолютна. Бэкон сам говорит по этому поводу: “ Я не переоцениваю слишком непосредственное и собственно чувственное восприятие, но поступаю так, что чувства оценивают только эксперимент, а эксперимент сам говорит о вещах…ведь тонкость опыта далеко превосходит тонкость самих чувств, пожалуй и вооруженных исключительными приборами”.[12]

Чувственное познание в узком смысле слова Бэкон, таким образом, включает в общий контекст опыта и эксперимента. Эмпирия – опыт, опирающийся на эксперимент (а не изолированное чувственное восприятие), - является для него исходным пунктом нового научного метода, который он характеризует как “науку о лучшем и более совершенном употреблении разума при исследовании вещей и об истинных пособиях разума, который их познает для того, чтобы познающий разум возвысился (насколько это позволяют человеку существующие условия и его смертность) и чтобы ему хватило способности преодолеть то, что в природе является тяжелодоступным и темным”. [13]

Затем он говорит, что это искусство является разновидностью логики. Саму логику он понимает как орудие познания – органон. Однако его “логика” представляет собой иной вид логики, резко отличающийся от предшествующей (аристотелевской) дедуктивной логики, опирающейся на теорию силлогизма. Именно эту силлогистическую логику он решительно и основательно отвергает из-за ее неспособности помочь в развитии подлинного знания и “открывания” истины: “Если речь идет обо мне, я отвергаю доказательство силлогизмом потому, что оно создает лишь неразбериху, а природа уходит из-под рук. Хотя никто не может сомневаться в том, что два термина, которые совпадают в среднем термине, совпадают также и взаимно (что представляет определенный вид математической достоверности), здесь же есть возможность ошибки, ибо силлогизм состоит из суждений, суждения – из слов, а слова являются лишь знаками понятий”. Уже в его критике силлогистики с современной точки зрения есть ряд интересных моментов (в частности, это касается понимания слов как обозначений и знаков понятий). Целью силлогистики, однако, был способ, согласно которому дедуктивная (силлогистическая) логика использовалась в схоластических спекулятивных дискуссиях. Против этого Ф. Бэкон выставляет новую логику: ”Моя логика, однако, существенно отличается от традиционной логики тремя вещами: самой своей целью, способом доказательства и тем, где она начинает свое исследование. Целью моей науки не является изобретение аргументов, но различные искусства; не вещи, что согласны с принципами, но сами принципы; не некоторые правдоподобные отношения и упорядочения, но прямое изображение и описание тел”.[14]

Новая логика является для Бэкона средством, не только обеспечивающим истинность познания, но и способствующим собственно построению теоретических основ науки. О значении этой новой логики для науки и научного познания он говорит: “Я пришел к убеждению, что подлинная логика должна проникнуть в отдельные области науки, вооруженные во многом большим авторитетом, чем положено принципам самих этих наук, и что сами эти принципы должны быть принуждены дать отчет в том, в какой мере они являются незаменимыми”.[15] Значение, которое Бэкон придает новой логике, обусловлено не только быстрым развитием тогдашних естественнонаучных исследований, но также определенным предвосхищением качественных изменений, которые в развитии науки и философии непосредственно определяют ее последующее развитие. Как видно, свою логику он подчиняет той же цели, что и философию. Это и приведет его к созданию своей оригинальной “теории призраков или идолов”, которая будет изложена все в том же “Новом Органоне”.

Глава II. “Призраки или идолы” Ф. Бэкона как гносеологическая проблема

Ф. Бэкон, исходя из своей гносеологической концепции, верно понял, что, несмотря на быстрое развитие естественнонаучного знания, научный прогресс не удовлетворяет потребностей практики. Требования, которые ставило развитие производительных сил перед научным познанием, и в частности перед естественными науками, невозможно было удовлетворить лишь количественным ростом знаний. Наука должна овладевать своим предметом новым способом, новым способом его классифицировать, и для этого она нуждается в новом понятийном аппарате, адекватно отражающем реальность. “Никоим образом не может случиться, чтобы общие утверждения, выводимые аргументацией, помогали открытию новых тел, ибо тонкость природы во многом превышает тонкость аргументации. Однако общие утверждения, выведенные с помощью абстракции внимательно и правильно из единичных фактов, во многом указывают и определяют путь ко многим единичным явлениям и ведут таким образом к действенной науке”.[16]

Эмпиризм Бэкона отмечен распространением его теоретических идей на человека и человеческое сознание как на предметы философской рефлексии и самопознания. Это проявилось в его взглядах на “двойственную” душу человека, вытекавших из вышеупомянутой “теории двух истин.” Хотя Бэкон и строго отделил друг от друга области исследований теологии и философии, но остановился перед вопросом: к которой из этих двух областей принадлежит человек? И однозначно ответил, что по своей телесности человек принадлежит к сфере науки и философии. Однако, когда речь идет о душе, он вводит различение разумной и чувственной души. Разумная душа входит в человека, согласно Бэкону, “божьим вдохновением” (здесь он следует христианскому понятию человека как подобия, образа божия – imago dei) и тем самым становится предметом исследований теологии, тогда как чувственная душа имеет все характеристики телесности и принадлежит к сфере исследований

философии. Этим разделением Бэкон отвоевывает для науки подход к исследованию человеческого поведения, к изучению того, что в нынешних терминах определяется как человеческая психика. Но в целом, общая тенденция философского мышления Бэкона, являясь однозначно эмпирической, остается ограниченной исторически и гносеологически. Развитие науки Нового времени ( и естественных и точных наук ) было лишь в зачатках и находилось почти полностью под влиянием ренессансного понятия человека и человеческого разума. Поэтому и эмпиризм Бэкона был лишен глубокой структурности и являлся во многом скорее декларацией. Бэкон не смог реализовать в полном объеме новый подход к научному познанию реальности, но он подготовил для этого, в частности в “ Новом Органоне”, почву. Поэтому, например, Гегель относит его не к философии Нового времени , но к “предвестию “ ее. [17]

Подготовка к созданию новой науки и философии предполагает раскрытие причин, которые вели к тому, что человеческое познание было и есть неадекватно по отношению к практическим потребностям. Одной из этих основных причин, по мнению Бэкона, является “старая” логика. Однако, это была неединственная причина, выделяемая английским философом. Значительным препятствием в развитии действительного познания служили предрассудки, вжившиеся, закоренелые, или даже врожденные представления и фикции, которые способствовали тому, что мир в нашем сознание отражается не полностью адекватно. Бэкон называет эти представления идолами или призраками. Учение об идолах, согласно Бэкону, является важным средством преодоления этих представлений. Об отношении науки об идолах к новой логике и новому методу познания он говорит: “Наука об идолах так относится к объеснению природы, как наука о софистических доказательствах к обыкновенной логике “.[18]

Ф. Бэкон вводит четыре основных типа идолов. Аллегорически он называет их идолами рода, пещеры, рынка, театра. Идолов рода и пещеры он считает “врожденными”, опирающимися на естественные свойства разума, тогда как идолы рынка и театра приобретаются в ходе индивидуального развития. Об идолах рода Бэкон говорит, что “они имеют свое основание в самой человеческой природе и в самом роде человеческом или поколении. Утверждение, что человеческие чувства являются мерой вещей, - неверное. Именно наоборот, как все чувственные восприятия, так и то, что есть мысли, относятся к человеку, а не к миру, не к вселенной. Человеческий разум как неровное зеркало, которое, отражая вещи, смешивает свою природу и тем самым искажает ее и нарушает”.[19]

Идолы рода являются не только естественными, но и врожденными. Они исходят из естественного несовершенства человеческого разума, которое проявляется в том, что “предполагает больший порядок и равновесие в вещах, чем те, которые в них есть".” Путь к преодолению идолов рода заключается в осознании этого естественного свойства человеческого разума и последовательном проведении правил новой индукции в процессе познания (это необходимое, безусловно, основное и самое надежное средство для преодоления и других идолов).

Если идолы рода происходят от естественных недостатков человеческого разума, которые являются в большей или меньшей степени общими, то идолы пещеры также вызваны врожденными недостатками человеческого разума, но индивидуального характера.

“Идолы пещеры – это идолы человека как индивида. Ибо каждый индивид (кроме ошибок, порожденных природой человека как вида) имеет свою индивидуальную пещеру или логово. Эта пещера преломляет и искажает свет природы, с одной стороны, потому, что каждому принадлежит определенная, собственная природа, с другой стороны, потому, что каждый получил различное воспитание и встречался с другими людьми. Так же и потому, что каждый читал лишь определенные книги, почитал и обожал разные авторитеты, наконец, потому, что его впечатления были отличны от других, согласно тому, какие души они имели – предвзятые и полные предрассудков либо души спокойные и уравновешенные, а также по другим причинам такого же рода. Так же и собственно человеческий дух (так как он содержится в отдельных людях) является весьма переменчивым, запутанным, как бы случайным”.[20]

Остальные два типа идолов уходят своими корнями в социальную жизнь:”Существуют, однако, такие идолы, которые возникают путем взаимного общения. Их мы называем идолами рынка потому, что возникли они путем взаимной договоренности в обществе. Люди договариваются при помощи речи; слова определяются общим пониманием. Плохой и неправильный выбор слов значительно мешает и разуму. Эти помехи не могут исправить ни определения, ни объяснения. Слова просто насилуют разум и все приводят в смятение, а людей ведут к бесчисленным излишним спорам и идеям”.[21] В характеристике этого типа идолов Бэкон приходит к определенной степени понимания отношений между словом и реальностью, которую оно обозначает. Тем самым он касается проблематики, которая дискутируется и в современной теории и методологии науки. Естественно, что в свое время он не мог прийти к адекватному решению этой проблемы.

Важным моментом является и констатация, касающаяся ограниченных возможностей определения при преодолении идолов рынка. В афоризмах “Нового Органона” он не находит (кроме последовательного выполнения правил новой индукции) эффективного способа их преодоления. Поэтому он определяет идолы рынка как наиболее вредные.

Наконец, идолы театра своими корнями уходят в существующие в настоящее время науку и философию. Собственно в них в концентрированной форме проявляются все недостатки, вызванные, в частности, до сих пор существующим методом получения знаний, опирающимся на “старую” логику. “Это идолы, которые переселились в человеческие мысли из различных философских учений. Называю их идолами театра, ибо все традиционные и до сих пор изобретенные философские системы являются, по моему мнению, как будто театральными играми, которые создали миры, вымышленные как будто в театре. Не говорю здесь ни о нынешних философиях и школах, ни о тех старых, потому что таких игр можно сложить и сообща вести еще очень много. Поэтому истинные причины ошибок, совершенно отличных друг от друга, являются более или менее почти одними и теми же. Подразумеваю при этом не только философские системы, которые выросли из традиции, доверчивости и небрежности”.[22] В этом афоризме заметно проявляется и мотив скепсиса относительно существующего уровня познания, скепсиса по отношению к авторитетам.

После рассмотрения идолов как основных препятствий достижения подлинного знания Бэкон приступает к позитивному изложению своего метода. Этому посвящена вторая книга афоризмов “Нового Органона”. Бэкон ее также начинает с критики недостатков “старой” науки: “Плохо также то, что современное человеческое познание вытекает из того, что является общепризнанным. Как правило, постулируется, что знать истину – значит знать причину. Не является неправильным то, что есть четыре причины: материя, форма, движущая причина и цель. Из них целевая причина наукам не только не способствует, но даже вредит, в частности тогда, когда речь идет о человеческом поведении… Движущая причина и материя, так как они исследуются и обычно признаются, являются причинами отдаленными, не связанными со скрытым процессом, ведущим к форме: это причины внешние и приобретенные, и для подлинной и действенной науки они не означают почти никакого вклада”.[23]

Критический подход Бэкона к аристотелевско-схоластическому пониманию видов и причин, в частности однозначное отрицание целевой причины, так же как и констатирование взаимосвязи между материальной и движущей причинами и скрытым процессом, ведущим к форме, является выразительным предвестником современного подхода к вопросу причинности. Он подчеркивает большое значение математики при исследовании природы. “Исследование природы происходит лучше всего тогда, когда физика завершается математикой”.[24] Однако, несмотря на постулированное значение математики, Бэкон не мог полностью понять того, что давало новое, современное ему математизированное естествознание методологии.

Собственный метод Бэкона опирается на его концепцию новой индукции, которая выступает средством, в частности, для познания формы. Познание форм образует, собственно, предмет метафизики (философии), тогда как исследование движущей и материальной причины, так же как скрытого процесса и скрытой структуры, образует предмет физики. Исходный пункт исследования для Бэкона заключен в “достаточном и правильном описании природы и экспериментов”. Однако это описание является, согласно его взглядам, “разнообразным и таким пестрым, что приводит в смятение и рассредоточивает разум, если оно не упорядочено соответствующим образом и правильно не подготовлено. Поэтому следует составить таблицы и описания единичных случаев, причем таким образом и при соблюдении такой инструкции, чтобы разум мог с ними работать”. В результате мы подходим к таблицам Бэкона, которые наиболее характерны для второй книги “Нового Органона”. Он приводит три основных вида таблиц. Первая из них – таблица позитивных инстанций. Бэкон назвал ее таблицей сущности и присутствия (наличия). В ней “следует представить разуму обзор всех известных случаев, которые в этом естественном свойстве согласны, хотя их субстанции не являются подобными. Такой обзор должен быть произведен исторически, без излишних спекуляций или подробностей”.[25] Таблица дает относительно полное обозрение основных проявлений исследуемых свойств.

Другая таблица в определенном смысле противоположна первой. Это таблица негативных инстанций, которую Бэкон определяет как таблицу отклонений и отсутствия наличия. Она содержит “обзор случаев, в которых данное естественное свойство не присутствует потому, что форма (как уже говорилось) не может быть там, где нет естественного свойства”. Однако оттого, что негативных случаев, когда данное естественное свойство не присутствует, существует значительно больше, Бэкон ограничивает объем содержания этой таблицы: “… случаи отрицательные поэтому следует подчинить случаям положительным и исследовать отсутствие данного естественного свойства лишь на предметах, которые стоят ближе всего от тех случаев, в которых данное естественное свойство содержится и проявляется”.[26] Таблица сконструирована так, что каждому определенному положительному случаю соответствует (по крайней мере один) случай отрицательный. Сравнивая эти две таблицы на эмпирическом уровне, можно определить преимущественно внешние взаимосвязи. Однако к выяснению сущностных связей этот способ привести не может.

Третья из основных таблиц – таблица степеней, или сравнений. Ее задача – “дать разуму обзор случаев, в которых естественное свойство, подвергаемое исследованию, содержится в большей или меньшей степени в зависимости от того, убывает или прибавляется оно, и провести это сравнение на различных предметах”.[27] Методическая ценность этой таблицы в наибольшей степени зависит от уровня чувственного познания и экспериментальных методов, поэтому здесь содержится наибольшее число неточностей. Для установления степени присутствия исследуемого свойства или проявлений этого свойства необходимы гораздо более сложные экспериментальные методики. Сравнение данных в этих трех таблицах, согласно Бэкону, может привести к определенным знаниям, в частности описательные случаи могут подтверждать или опровергать гипотезы, касающиеся исследуемого свойства. Эти случаи включены в таблицу прерогативных инстанций, которые выступают основой для собственно индукции.

В ходе развития естественных наук уже в XVII столетии стало ясно, что путь к действительному познанию, т. е. к раскрытию причинно-следственных отношений и взаимосвязей, идет не только через эмпирическую абстракцию и сравнение. Однако, несмотря на это, заслуга Бэкона состоит как в его критике “старых” (преимущественно схоластических) методов научного познания, так и в том, что его “Новый Органон”представляет первую попытку в философии Нового времени реализовать общий методический подход к получению научных знаний, которые имели практическое применение. Его заслуга состоит также и в подчеркивании значения эмпирии, чувственного познания и эксперимента, которые полностью игнорировались в большинстве случаев схоластической философией предшествующей эпохи.[28]

Однако нельзя не отметить, что английский философ сделал чрезмерный акцент на эмпирических методах исследования, недооценив при этом роль рационального начала в познании, и прежде всего – математики. Поэтому развитие нового естествознания в XVII веке пошло не совсем по тому пути, который ему предначертал Бэкон. Индуктивный метод, как бы тщательно он ни был отработан, все же в конечном счете не может дать всеобщего и необходимого знания, к какому стремится наука. Недостатки методологических подходов Бэкона были обусловлены его общей философской ориентацией, и, в первую очередь, положениями его “теории призраков или идолов” познающего человеческого сознания. Конструкция его “таблиц” предполагает понимание мира как материального, но по своему существу состоящего из конечного числа основных частей, качественно и количественно ограниченных. И хотя, например, в понимании отношения материи и движения Бэкон подходит к разгадке их действительной внутренней связи, эмпиризм его представляет лишь определенную ступень, предшествующую формированию механицистской философии и естествознания Нового времени. Несмотря на то, что бэконовский призыв обратиться к опыту был услышан и поддержан – прежде всего его соотечествениками, однако экспериментально-математическое естествознание нуждалось в разработке особого типа эксперимента, который мог бы служить основой для применения математики к познанию природы, при условии, что удастся на основе эксперимента сконструировать идеальные модели разнообразных физических объектов. Такой эксперимент разрабатывался в рамках механики – отрасли математики, ставшей ведущей областью нового естествознания.[29]

Заключение.

Завершая все сказанное, можно отметить, что через разработанную Ф.Бэконом философскую “теорию идолов” и примененный им индуктивный метод произошло, как это ни странно звучит, своего рода, условно говоря, противоречивое соединение подходов эмпиризма и рационализма. Это было связано с обозначившейся тогда одной характерной особенностью, одинаково присущей как эмпиризму, так и рационализму. Ее можно определить как онтологизм, роднящий философию конца XVIв. – начала XVIIв. – при всей ее специфике – с предшествующей мыслью. Хотя в центре внимания новой философии стоят проблемы теории познания, однако большинство мыслителей того периода (эмпирик Ф.Бэкон или рационалист Р.Декарт) полагают, что человеческий разум в состоянии познать бытие, что наука и соответственно философия, поскольку она является научной, раскрывает действительное строение мира, закономерности природы.

Правда, достигнуть такого истинного, объективного знания человеку, по мнению философов Нового времени, не так-то легко: человек подвержен заблуждениям, источником которых являются особенности самого познающего субъекта. Поэтому достигнуть истинного знания невозможно, если не найти средств для устранения этих субъективных помех, которые Ф.Бэкон называл “идолами”, или “призраками”, и освобождение от которых составляет предмет критической работы философа и ученого. Идолы – это различного рода предрассудки, или предрасположения, которыми обременено сознание человека. В этом смысле каждый человек смотрит на мир как бы из своей пещеры, и это приводит к субъективному искажению картины мира. Затемняет человеческое сознание и безграничная вера в авторитеты. Она мешает людям без предубеждения самим исследовать природу. По убеждению Бэкона, развитию естественных наук особенно мешает догматическая приверженность Аристотелю, высшему научному авторитету средних веков. Необходимо победить также идолов рынка или площади, источник которых – само общение людей, предполагающее использование языка. Вместе с языком мы бессознательно усваиваем все предрассудки прошлых поколений, осевшие в выражениях языка, и тем самым опять-таки оказываемся в плену заблуждений. Не менее опасными являются идолы рода, поскольку они коренятся в самой человеческой сущности, в чувствах и особенно в разуме человека. Бэкон уподобляет человеческий ум неровному зеркалу, изогнутость которого искажает все то, что отражается в нем. Примером такой “изогнутости” Бэкон считает стремление человека истолковывать природу по аналогии с самим собой, откуда рождается самое скверное из заблуждений – телеологическое понимание вещей, т. е. когда они объясняются через цель, когда вместо вопроса “почему?” ставится вопрос “для чего?”, что и было в то время препятствием на пути нового естествознания. Наука должна была сейчас открывать механическую причинность природы, а потому следует ставить не вопрос “для чего?”, а вопрос “почему?”.[30]

В XVII происходит процесс, в известном смысле аналогичный тому, какой мы наблюдали в период становления античной философии. Как в VI-V веках до н. э. философы подвергали критике мифологические представления, называя их “мнениями”, в противоположность “знанию”, так и теперь идет критика средневекового, в нередко и возрожденческого сознания, и потому так остро стоит проблема предрассудков и заблуждений. Критическая функция философии снова выходит на первый план. Не менее актуально стоит проблема отношения и критики навязываемых человеческому сознанию штампов и мифов в современном информационном обществе. В настоящее время проблема “мифологизации” и “идолизации” индивидуального и общественного сознания стоит пожалуй еще более остро, чем это было в Новое время, что объясняется небывалым развитием средств массовой информации.[31]

В современном массовом обществе “можно обнаружить неутоленную потребность в общении, негативные проявления внутренней социабильности человека вследствие разочарования в реальности…” Это является “стадией, преходящей иллюзией индивида…лишь временно принимающего “идола”за “бога”. И вот здесь нам и понадобятся философские идеи Ф. Бэкона, как непреходящее орудие борьбы с разного рода “идолами” и “призраками”.[32]

Список литературы.

1. Бэкон Ф. Естественное и экспериментальное описание к основанию философии. М: 1971г.

2. Бэкон Ф. Великое Восстановление Наук. М: 1971г.

3. Бэкон Ф. Новый Органон. М: 1971г.

4. Введение в философию// под ред. Ойзермана Н.Т. – М: 1989г. т.1.

5. Гегель Г. Лекции по истории философии. М: 1970г.

6. Гуревич П.С. Философия культуры. М: 1995г.

7. История философии в кратком изложении.//под ред. Дубчик А.Н. – М: 1991г.

8. Моль А. Социодинамика культуры. М: 1973г.

9. Рассел Б. История западной философии. М: 1995г.

[1] Введение в философию// под ред. Ойзермана Н.Т. – М: 1989г. т.1. – стр146-147.

[2] История философии в кратком изложении М: 1991г стр347-348.

[3] Рассел Б. История западной философии М:1995г стр.350

[4] Бэкон Ф. Естественное и экспериментальное описание к основанию философии М: 1971г стр83.

[5] Гегель Г. Лекции по истории философии. М: 1970г с.215.

[6] Бэкон Ф. Великое Восстановление Наук М: 1971г с. 4.

[7] Там же. c 4

[8] Рассел Б. История западной философии. М: 1995г.

[9] Гегель Г. Лекции по истории философии. М:1970г. с. 215-216.

[10] Бэкон Ф. Новый Органон. М:1971г. с. 63.

[11] Там же. с. 64.

[12] Бэкон Ф. Новый Органон. М: 1971г. с. 65.

[13] Там же. с. 61.

[14] Бэкон Ф. Новый Органон. М: 1971г. с. 61-62

[15] Там же. с. 64.

[16] Бэкон Ф. Новый Органон. М: 1971г. с. 92.

[17] История философии в кратком изложении. М1991г с 354.

[18] Бэкон Ф. Новый Органон. М:1971г с 96.

[19] Бэкон Ф. Новый Органон. М: 1971г. с. 96.

[20] Бэкон Ф. Новый Органон. М:1971г. с. 96-97.

[21] Там же. с. 97.

[22] Бэкон Ф. Новый Органон. М: 1971г. с. 97-98.

[23] Там же. с. 184-185.

[24] Бэкон Ф. Новый Органон. М: 1971г. с. 194.

[25] Там же. с. 195-196.

[26] Бэкон Ф. Новый Органон. М: 1971г. с. 198.

[27] Там же. с. 211.

[28] История философии в кратком изложении. М:1991г. с. 363

[29] Рассел Б. История западной философии. М:1995г.

[30] Введение в философию. М:1989г. с. 151-152.

[31] Моль А. Социодинамика культуры. М:1973г.

[32] Гуревич П.С. Философия культуры. М: 1995г. с. 261.