Глава 1. Содержание и разновидности монархической формы правления в странах Арабского Востока

1.1 Социально-экономические и политические основы монархической власти

Экономический базис исследуемых стран, как и мно­гих других молодых государств Азии и Африки, имеет крайне неоднородную структуру. В целом в современных арабских монархических странах наблюдаются следую­щие уклады: патриархально-общинный (или, иначе, пат­риархально-натуральный), феодальный, мелкотоварный (имеющий две разновидности — в городе и в деревне), частнокапиталистический (также имеющий две разно­видности — национальный и иностранный) и государст­венно - капиталистический.

Спецификой исследуемых стран, как и вообще “иск­лючительной особенностью Востока”, является “много­образие и относительная устойчивость укладов вообще, докапиталистических  (патриархально-натуральных и патриархально-феодальных) укладов в частности и в особенности”1. Патриархально-общинный уклад сохра­няет большее или меньшее влияние во всех без исклю­чения арабских монархических странах, а в некоторых из них — ОАЭ, Омане, Саудовской Аравии и Катаре — позиции его очень сильны.

На Аравийском полуострове до “нефтяной эпохи”, начало которой приходится примерно на середину ны­нешнего столетия, в натуральном хозяйстве, которое свя­зано с патриархально-общинным укладом, а также в общинном производстве было занято подавляющее боль­шинство населения. Ныне же носителями родоплеменных отношений являются главным образом кочевые и полукочевые племена. В экономической области традиция арабской племен­ной жизни предусматривала справедливое распределе­ние всех доходов и военной добычи между правителем, членами его семейства, шейхами и рядовыми членами племени. Разумеется, представители высших ступеней племенной иерархической лестницы постепенно закрепи­ли за собой право получать более крупную долю, одна­ко при дележе всегда соблюдались гласность и принци­пы племенной демократии.

Сохранение патриархально-общинного уклада, осно­ванного на земельной собственности кочевых и оседлых племен, можно объяснить несколькими причинами. Важ­нейшая среди них — экономическая — заключается в том, что имеются отдельные отрасли хозяйства, особен­но кочевого, которые исторически связаны именно с этим укладом. Их не затронуло развитие феодальных отношений.

Известную роль играют и природно-климатические условия Аравийского полуострова и других районов Арабского Востока, обусловившие исключительно низ­кую плотность сельскохозяйственного населения. Это естественным образом повлекло изоляцию отдельных групп населения, как кочевых, так и оседлых, друг от друга, т. е. явилось дополнительным фактором, стимули­ровавшим сохранение натурального хозяйства и патри­архально-общинного уклада.

Особое значение для сохранения этого уклада имеют и чисто политические факторы. Дело в том, что племенная структура как форма организации традици­онного арабского общества в эпоху безраздельного гос­подства патриархально-общинного уклада сознательно консервируется правящими монархическими кругами. И ныне это, в свою очередь, объективно способствует выживанию некоторых элементов патриархально-общин­ного уклада.

Наибольший вес институты родоплеменного общества имеют в государствах юго-восточной части Аравийского полуострова (Оман, ОАЭ) и в Саудовской Аравии.

Правящие династии почти всех стран Аравийского полуострова сформировались внутри влиятельных племён, образовавших данный племенной союз. Поэтому все правители активно используют в интересах укрепления ей власти традиционный авторитет племенных общественных устоев.  В Саудовской Аравии, например, и молодые принцы и старшие члены королевской семьи время от времени исчезают на несколько недель из столицы для посещения кочевых племен и распределения между ними подарков и субсидий[1]. Широко практиковал одаривание шейхов и рядовых членов древних местных племен глава государства ОАЭ, правитель Абу-Даби шейх Заид Бен Султан Аль Нахайян. В конце 60-х годов поток бедуинов, прибывавших к нему из самых отдалённых концов страны, достиг такого размаха, что власти вынуждены были закрыть столицу под предлогом эпидемии холеры [2].

В период обострения политического кризиса в Иордании в начале 70-х годов одним из важных мероприятий, проведенных в стране, явилось создание королем Хусейном в августе 1971 г. Племенного совета – органа иорданской аристократии. Совет, члены которого назначаются лично королем, возглавил наследный принц Хасан. Несмотря на то, что в компетенцию этого органа не входят сколько-нибудь существенные вопросы (к его ведению относится главным образом определение традиционных границ племенных владений), данная акция Хусейна получила широкий политический резонанс в стране как попытка подчеркнуть значение арабского традиционализма, призванного служить одной из опор королевской власти. Элементы патриархально-общинного уклада (сосуществование которых с феодализмом могло бы затянуться долгие десятилетия в обществе монархий Аравийского полуострова) стремительно разрушаются в новых условиях экономического развития - условиях “нефтяного процветания”. Выразившиеся в резком, многократном (в отдельных странах) увеличении численности населения и появлении потребности в высвобождении рабочей силы, эти условия вызвали переход сельского хозяйства к новым методам производства с применением новых достижений агротехники. Необходимость немедленного увеличения продуктивности сельского хо­зяйства и возможность ассигнования значительных фи­нансовых средств привели к созданию во многих государствах Персидского залива огромных современных хозяйств, где сельскохозяйственная продукция выращи­вается с помощью гидропоники, т. е. независимо от климатических и погодных условий. В Кувейте гидропо­ника используется на 150 фермах (по данным на 1981 г.), здесь были сооружены новые современные хозяйства в районе Шуайба, а в Саудовской Аравии - в пустыне Эль-Кардж[3].

Сельские племенные общины, соседствуя с такими хозяйствами, естественно, быстро разрушались. Этому способствует и массовая урбанизация бедуинов и фел­лахов, и переход кочевников к оседлому хозяйству. Курс на такой переход в течение многих лет осуще­ствлялся властями Саудовской Аравии, где до сих пор  почти половину населения страны, занятого в сельском хозяй­стве, составляют кочевники и полукочевники[4].

Перечисляя уклады, представленные в арабских мо­нархических странах, нельзя не остановиться вкратце на рабовладельческом укладе. Правда, исторические особенности большинства стран Арабского Востока сло­жились таким образом, что этот уклад здесь никогда не был системообразующим.

На Аравийском полуострове, где рабовладение сохра­нялось дольше, чем в других странах региона, основа для ликвидации рабовладельческого уклада была зало­жена уже в начале XIX в. по инициативе Великобрита­нии, которая использовала борьбу против работорговли в качестве повода для установления своего контроля над побережьем Персидского залива. В 1820 г. между правителями племен Пиратского берега[5], Бахрейна и английским правительством был заключен договор, пре­дусматривавший, в частности, запрещение морской пе­ревозки рабов и присутствие сильного британского военного гарнизона в Рас-эль-Хайме для контроля над соблюдением условий этого договора. Позднее положе­ния этого договора, касающиеся запрещения работор­говли, были дополнены договорами  1838,  18.39 и 1847 гг.[6]

Поэтому уже задолго до получения независимости рабовладение перестало играть сколько-нибудь значи­тельную роль в социально-экономической структуре даже тех арабских монархий, где оно еще сохранялось, высту­пая в виде так называемого “домашнего рабства”. Од­нако его сохранение до недавнего времени весьма су­щественно для характеристики социально-психологиче­ского климата некоторых стран Аравии. В частности, в Омане, по свидетельству очевидца, во дворце султана и в домах городской аристократии еще в конце 50-х годов ХХ в. имелись рабы-африканцы[7]. В Саудовской Аравии власти приняли решительные политические ме­ры к ликвидации рабства лишь в 1962 г. [8]

Феодальный уклад в арабских странах расположен как бы в центре сосуществующих хозяйственных укла­дов и в ряде стран представляет собой ядро базиса, тем самым в значительной мере определяя характер над­стройки. В этом отчасти заключается объективная обу­словленность сохранения монархической формы правле­ния, поскольку монархия как элемент надстройки наи­более типична именно для феодальной формации.

Тесно связанный с элементами дофеодальных фор­маций, феодализм одновременно успешно приспосабли­вается к условиям капитализма, интегрирует в феодальную систему неко­торые элементы набирающих силу капиталистических отношений.

Таким образом, почти повсеместно в арабских монар­хических странах сила феодального уклада определяет­ся его тесной связью, даже переплетением, с дофеодаль­ными укладами, с одной стороны, и с капиталистиче­скими — с другой.

Говоря о феодальном укладе в странах Арабского Востока, необходимо иметь в виду, что он существенно отличается от “классического” - европейского феодализ­ма, который был основан на специфической феодальной структуре земельной собственности и присвоении классом крупных землевладельцев прибавочного про­дукта в виде различных форм феодальной ренты.

В арабских странах представляется возможным выде­лить две разновидности феодального уклада. Первая из них возникла непосредственно в племенах в результате разложения патриархально-общинного уклада. Не раз­рушая земельной собственности кочевых и оседлых пле­мен, она вела к углублению имущественного неравенства между племенными вождями (и их приближенны­ми) и рядовыми членами племени. Неравенство возник­ло  вследствие   постоянного   закрепления  такого положения, при котором выделявшаяся родоплеменная аристократия стала присваивать значительную часть общего дохода племени и превращаться в полуфеодаль­ный класс, не являющийся в полном смысле собствен­ником земли, но отчасти распоряжающийся ею. Эта разновидность феодального уклада особенно тесно свя­зана с патриархально-общинным укладом, поскольку в обоих случаях господствующей формой социальной ор­ганизации общества служит племенная система. Данная разновидность была широко представлена не только в стра­нах Персидского залива, но также в Иордании и Ма­рокко. Так, в Марокко полунатуральные хозяйства, со­ставляющие так называемый “традиционный сектор”, занимали 75% всей земли [9].

Вторую разновидность феодального уклада в стра­нах Арабского Востока следует определить как “госу­дарственный феодализм” Субъектом присвоения здесь является правящее семейство и близкие к нему крупней­шие аристократические кланы и духовенство. Эта пра­вящая верхушка, осевшая в городах, непосредственно участвует в осуществлении государственной власти, рас­поряжается армией, руководит общественными работа­ми. Именно она на протяжении длительного историче­ского периода обеспечивала, а в ряде эмиратов - чле­нов ОАЭ обеспечивает и поныне единство в рамках государства разрозненных в хозяйственном отношении племенных единиц.

Мелкотоварный уклад широко представлен в эконо­мической структуре Марокко и Иордании и несколько слабее - в монархических странах Персидского залива. В Марокко и Иордании этот уклад развит как в деревне, так и в городе; в странах Персидского залива — прак­тически только в городе.

В деревне Марокко и Иордании мелкотоварный уклад связан с расслоением патриархально-феодально­го крестьянства. Осуществляемые государством эконо­мические мероприятия объективно содействуют даль­нейшей активизации этого процесса.

В городах арабских монархических стран мелкото­варный уклад представлен главным образом в виде мелких мастерских и предприятий сферы обслуживания, а также розничной торговли. Мелкие производители, не использующие наемного труда, часто заняты в традици­онных кустарных ремеслах.

Если в Марокко и Иордании мелкотоварный уклад зародился за много десятилетий до получения этими странами независимости, то в монархических странах Аравийского полуострова становление этого уклада на­чалось после второй мировой войны. Так, в Саудовской Аравии в 1957 г. насчитывалось 1143 мелких предприя­тия, причем 90% их возникло в 1948—1957 гг., а в 1954—1957 гг. было открыто 75% всех предприятий страны [10].

Важное место в экономике большинства арабских монархических стран занимают капиталистические укла­ды: национальный и иностранный частнокапиталистиче­ский и государственно-капиталистический. Все они тес­но связаны между собой не только присущей им единой формой присвоения, но и тем, что социальные субъекты присвоения в этих укладах часто совмещены в лице од­них и тех же или тесно переплетенных между собой групп.

Стремительное проникновение капиталистических от­ношений в экономику Саудовской Аравии, Омана и нефтедобывающих эмиратов Персидского залива связа­но с открытием и началом эксплуатации в этих стра­нах богатейших нефтяных месторождений. Первона­чально носителями капиталистических отношений высту­пали главным образом иностранные монополии, дейст­вовавшие в соответствии с концессионными соглашения­ми. Поэтому первым  развитым капиталистическим укладом в названных странах явился иностранный част­нокапиталистический уклад.

Со временем процесс накопления торгового капита­ла в руках представителей феодально-аристократиче­ской верхушки позволил последним по-новому поставить вопрос об их взаимоотношениях с иностранным секто­ром. Монархические круги осуществили мероприятия, сделавшие иностран­ный капитал своего рода “трамплином” для быстрого роста национального частнокапиталистического и госу­дарственно-капиталистического укладов. Эти мероприя­тия свелись в основном к следующему.

Во-первых, в большинстве монархий Аравийского полуострова были созданы национальные нефтяные компании. С их помощью местным правительствам уда­лось добиться изменения принципов распределения при­былей от реализации нефти между монополиями и ни­ми, пересмотра наиболее кабальных условий заключен­ных ранее концессий и в корне изменить условия вновь заключаемых концессионных соглашений[11].  Это, в свою очередь, обусловило дальнейшую концентрацию капита­ла в руках представителей феодально-монархической верхушки и в то же время помогло создать основу для укрепления государственно-капиталистического сектора.

Во-вторых, в последние годы правительства упомя­нутых стран активизируют деятельность по ограничению частного предпринимательства иностранцев, с тем что­бы стимулировать рост национального капитала. Государство по возможности предоставляет льготы тем ино­странным фирмам, которые соглашаются вступить в компанию с коренными жителями. В Саудовской Ара­вии в декабре 1976 г. иностранцам вообще была запре­щена всякая коммерческая деятельность, поэтому вла­дельцы сотен торговых предприятий оказались вынуж­денными вступить в пай с саудовскими гражданами[12]. Принятый в Кувейте в 1964 г. Закон № 37, регулирую­щий проведение тендеров, предусматривает, что “уча­стник открытого тендера... может быть иностранцем, при том условии, что его агентом или партнером является лицо кувейтской национальности...” [13].

Наиболее быстрыми темпами в рассматриваемых странах идет развитие государственно-капиталистиче­ского уклада. Рост государственного сектора связан с тем, что в последние годы правительства этих стран все большую часть нефтяных доходов начинают вкладывать в проекты, нацеленные на развитие инфраструктуры и экономическую диверсификацию.

По второму пятилетнему плану экономи­ческого  развития  Саудовской  Аравии   (1975/76— 1979/80), бюджетные ассигнования намечались в разме­ре 498 млрд. саудовских риалов (около 142 млрд. USD) [14], за этот период было предусмотрено постро­ить за счет бюджетных ассигнований 890 предприятий различной величины, в том числе крупнейшие индуст­риальные комплексы в Джубайле и Янбо. В начале 1979 г. комментируя ход выполнения плана экономиче­ского развития в связи с изменившейся внешнеполити­ческой конъюнктурой, министр промышленности и энер­гетики Саудовской Аравии Гази аль-Госайби заявил: “Мы будем продолжать осуществление наших индуст­риальных планов в Джубайле и Янбо вместе с иност­ранными партнерами, если они того пожелают, и без партнеров, если они откажутся или проявят колеба­ния”[15]. В Кувейте пятилетний план 1976—1980-х гг. предусматривал выделение на промыш­ленное развитие 4375 тыс. долл. Аналогичные планы приняты и в других нефтедобывающих арабских монар­хиях.

Задача расширения государственного сектора дик­туется необходимостью создать собствен­ную, независимую от нефти национальную экономику, способную обеспечить потребности населения, когда неф­тяные ресурсы иссякнут. В Кувей­те, например, в “конфиденциальном докладе Национальному собранию, представленном 19 февраля 1972г., правительство заявило, что запасов нефти хватит на 54 года, если темпы добычи будут возрастать, и на 71 год, если темпы добычи сохранятся”. Аналогичные предположения высказывались и в Саудовской Ара­вии.[16]

Знакомство с основными особенностями экономиче­ской структуры арабских монархических стран позво­ляет перейти к вопросу об их социальной структуре. Наиболее многочисленным классом в большинстве арабских монархических стран продолжает оставаться крестьянство. В Саудовской Аравии, например, сельские жители составляют более 1/2 численности населения, причем еще всего лишь около 10 лет назад 66% населе­ния были кочевниками. Естественно, число последних быстро сокращается, однако и теперь более 1/3 всех жи­телей страны - кочевники. В то же время следует отметить, что в некоторых нефтедобывающих монархических странах, особенно с небольшой численностью насе­ления, количество крестьян быстро сокращается. Так, в Кувейте крестьянство уже сейчас почти полностью отсут­ствует; весьма мал и процент лиц, занятых в сельском хозяйстве Бахрейна.

В арабских монархических странах быстрыми тем­пами развивается рабочий класс. Во многих нефтедобываю­щих монархических странах Персидского залива присутствует нали­чие огромного числа иностранных рабочих. Так, в катарских портах Доха и Умм-Саид 90% портовых рабо­чих — иранцы, пакистанцы, индийцы;  из полутора мил­лионов рабочих Саудовской Аравии коренные жители составляют лишь 8%. Аналогичное положение сущест­вует в Кувейте, ОАЭ. [17]

Иное положение сложилось на Бахрейне. Более развитая, чем в других нефтедобывающих монархических странах, бахрейнская промышленность в большей степе­ни, чем в других странах этой зоны, обеспечена местными рабочими кадрами. На Бахрейне иммигранты состав­ляют менее 40% лиц наемного труда.

Вопросы о характере и развитии классовой приро­ды арабских монархических государств, и в частности государств Персидского залива, не получили пока широ­кого освещения. Американский автор Дж. Д. Энтони указывает на то, что переходный политический процесс в этих странах осуществляется прежде всего во взаимодействии “сил модернизации и традиционализ­ма”[18]. Дж. Энтони считает, что “основным фактором общественных измене­ний стали технология и иностранное присутствие, при­шедшие вместе с нефтью”[19].

Попытка вникнуть в сущность социальных процес­сов и представить их возможные последствия содержит­ся в осуществленном американским исследователем С. Хантингтоном анализе развития монархической влас­ти на примере Кувейта. Он, в частности, пишет: “С од­ной стороны, централизация власти в монархическом государстве была необходима, чтобы обеспечить со­циальные, культурные и экономические преобразования. С другой стороны, она затрудняла или делала невоз­можным усиление традиционной политики и интегриро­вание в нее новых групп — продуктов модернизации. Их участие в политическом процессе могло бы иметь место лишь ценой самой монархии. Проблема, стоящая перед монархом, — должен ли он стать жертвой собственных достижений”[20].

Сравнив все современные арабские монархически государства, их можно разделить на две группы в зависимости от характера государственной власти.

К первой группе относятся ОАЭ, Оман, Катар и Саудовская Аравия. Государство в этих странах выражает интересы прежде всего феодального класса, представленного правящим семейством и аристократией. К ни примыкает высшее духовенство и крупные предприниматели, экономическое влияние которых быстро возрастает.

Вторую группу, соответствующую более высокой сту­пени развития переходной государственности, образуют Кувейт, Бахрейн, Иордания и Марокко. Капиталистические отношения становятся в этих странах господствующими, о чем свидетельствует, в частности, значительный рост армии наемного труда (например, в Кувейте удельный вес наемного труда во всем самодеятельном насе­лении составляет 82%, в Иордании — 55%)[21].

В Кувейте и на Бахрейне традиционная правящая верхушка оказалась вынужденной вступить в политиче­ский блок с национальной буржуазией.

Еще раньше, чем в Кувейте и на Бахрейне, добилась участия в осуществлении политической власти нацио­нальная буржуазия Иордании и Марокко. В то же время нельзя не отметить, что и чисто феодальные элементы сохраняют заметную роль в составе правящих кругов стран второй группы. Поэтому государство в них следует определить как буржуазно-феодальное.

Итак, преобладание (в странах первой группы) или наличие (в странах второй группы) феодальных элементов в составе тех социальных сил, интересы которых защищает государственная власть, служит важнейшей  социально-экономической предпосылкой сохранения монархии в странах Арабского Востока

Хотя это положение о причинах сохранения монар­хии на более ранних стадиях развития мирового капи­тализма полностью применимо и к современным араб­ским монархиям, в них, однако, действуют и другие факторы. Действительно, если в Европе в период буржуаз­ных революций монархия сохранялась вследствие ком­промиссной позиции буржуазии, то это тем более долж­но относиться к арабским странам, где определенная часть буржуазного класса прямо связана с феодальной верхушкой. На этом основании естественно было бы предположить, что монархия должна представлять со­бой самую распространенную форму правления в араб­ских странах. Однако это не подтверждается фактиче­ским положением. За последние 50 лет монархия была ликвидирована в целом ряде арабских государств: в Египте (1952 г.), Тунисе (1957 г.), Ираке (1958 г.), Йемене (1962 г.), Южном Йемене (где до 1967 г. на тер­ритории современной НДРЙ существовала Федерация княжеств Южной Аравии, состоявшая из 17 шейхств), Ливии (1969 г.).

Проводя политику, направленную на уси­ление взаимовыгодной поддержки со стороны западных стран, современные арабские монархии в то же время принимают меры к тому, чтобы создать для сво­их народов видимость политической самостоятельности. Так, опасность перед ростом недовольства внутри стра­ны вынудил правителя Бахрейна прекратить действие соглашения с США об использовании седьмым амери­канским флотом военной базы Джуфейр. Аналогичные причины заставили и правительство Саудовской Аравии в 1962 г. отказаться от продления на новый срок соглашения с США об американской военной базе в Дахране.

В 60-х гг. прошлого века  Великобритания разработала план создания федерации эмиратов Персидского залива. В 1968 г. правительство Англии объявило о намерении вывести свои войска из зоны Залива к кон­цу 1971 г. и предоставить независимость Бахрейну, Ка­тару и Договорному Оману.

Англия все еще сохраняет важную роль в жизни сво­их бывших протекторатов, что частично закреплено в “договорах о дружбе”, заключенных сразу после провоз­глашения их независимости. Так, Договор о дружбе между Великобританией и Бахрейном, подписанный 15 августа 1971 г., содержит положение о проведении “в случае необходимости совместных консультаций по вопросам,   представляющим    взаимный   интерес” (ст. 1А).

Это положение почти дословно воспроизведено в подобных же договорах о дружбе с Катаром (3 сентября 1971 г., ст. 1а) и ОАЭ (2 декабря 1971 г., ст. 1а).

К этому следует добавить, что в последнее время, особенно после достижения монархиями Персидского залива независимости, с английским влиянием успешно конкурирует влияние США. Еще в 1968 г., сразу после объявления решения Англии о выводе своих войск, в сенате США был поднят вопрос о необходимости “за­полнения вакуума к востоку от Суэца”. Как один из способов достижения этой цели в США рассматривают создание нового военно-политического блока на Ближ­нем Востоке. После развала Багдадского пакта вследст­вие крушения монархического режима в Ираке и краха СЕНТО в результате революции в Иране США выступили с планом создания блока МЕТО (Организация ближневосточного догово­ра), в который, по замыслу инициаторов, должны войти Израиль, Египет, Саудовская Аравия, Иордания, Оман и некоторые другие страны - члены Лиги арабских го­сударств[22].

В 1975 г. по инициативе ряда стран Запада Египет, Сау­довская Аравия, Катар и ОАЭ учредили Организацию арабской военной промышленности (ОАВП). В 1978 г. руководство ОАВП приступило непосредственно к раз­работке программы производства вооружений англий­ских и французских моделей на местных предприя­тиях.

1.2 Разновидности монархической формы правления в странах Арабского Востока

В российской науке государства и права разрабо­тана двухчленная классификация монархических форм правления. В соответствии с ней монархии делятся на абсолютные (неограниченные) и конституционные (ограниченные). Последние, в свою очередь, представляют собой дуалистические либо парламентарные монархии. Применяя эту систему классификации к монархиям Арабского Востока, следует иметь в виду, что в араб­ских странах закономерный процесс конституционализации монархической власти имеет существенные особен­ности, отличающие его от аналогичного процесса в Европе. Так, в Европе принятие конституций отражало последовательные этапы укрепления буржуазии и вы­теснения феодализма. В ряде же арабских монархий введение конституционных актов явилось в значитель­ной степени следствием необходимости регламента­ции деятельности разросшегося государственного аппа­рата, само появление которого вызвано расширением экономической функции государства в условиях нефтя­ного процветания. При этом социально-политический прогресс, хотя, безусловно, и имеет место, может и не играть роль главной причины появления конституций.

Основным критерием для классификации разновид­ностей монархической формы правления служит способ ответственности правительства. Этот критерий позволяет разделить современные арабские монархические государства на две основные группы. Первая из них вклю­чает абсолютные монархии, где правительство ответст­венно лишь перед главой государства. Это - ОАЭ, Оман, Катар и Саудовская Аравия. Ко второй группе - группе конституционных монархий — относятся Кувейт, Бахрейн и Марокко, где правительство ответственно и пе­ред монархом и перед парламентом, а также Иордания, где правительство по конституции несет ответственность только перед парламентом.

Государства, входящие в состав первой группы, в свою очередь, нуждаются в подразделении на несколь­ко разновидностей с точки зрения особенностей формы правления. Султанат Оман и Королевство Саудовская Аравия характеризуются  отсутствием  конституции. В султанате Оман имеются сравнительно развитые пра­вительство и государственный аппарат. Система прави­тельственных ведомств сложилась здесь после 1970 г., когда в результате дворцового переворота к власти при­шел султан Кабус Бен Сайд Был учрежден ряд министерств, которые заменили действовавших до 1970 г. при правителе совет­ников.

Система высших органов Саудовской Аравии регу­лируется в основном двумя актами: Законом о Совете министров 1958 г. и отчасти Конституцией Королев­ства Хиджаз 1926 г., которая действует лишь в одной из частей страны[23]. Помимо короля и совета министров, к числу центральных государственных органов в Сау­довской Аравии относятся Консультативный совет, на­значаемый королем, и Юридический совет, учрежденный в соответствии с пунктами 3 и 4 Программы улучшения страны 1962 г.[24]  Оба эти органа имеют чисто совещательный характер. Юридический совет, состоящий из 20 мусуль­манских юристов-улемов, занимается изучением вопро­сов, направляемых ему государственными органами, и дает разъяснения по просьбам отдельных мусульман.

Другую разновидность первой группы образуют мо­нархические государства, в которых действуют писаные конституции, - ОАЭ и Катара. Конституции этих стран имеют свою предысторию. Выдвинутый Великобритани­ей план создания федерации предусматривал включе­ние в ее состав семи эмиратов Договорного Омана (Абу-Даби, Дубаи, Шарджа, Рас-эль-Хайма, Аджман, Фуджайра, Умм-эль-Кайвайн), а также Катара и Ба­хрейна. Решение о таком союзе правители девяти эми­ратов подписали 27 февраля 1968 г. Однако в ходе об­суждения конкретных форм союзного государства между ними возникли серьезные разногласия.

Очевидная бесперспективность дальнейших перегово­ров толкнула правителей Катара и Бахрейна на путь самостоятельного развития и к отказу от положений Союзного договора 1968 г.[25].

Первая конституция (Основной закон) Государства Катар была обнародована правителем еще в 1970 г, Ее принятие было обусловлено активизацией прогрес­сивной интеллигенции и некоторых слоев формирующей­ся буржуазии накануне создания суверенной государственности, а также очевидной необходимостью конститу­ционного закрепления власти за правящей династией в преддверии предполагавшегося вступления Катара в федерацию. Придав монархии конституционный вид, Основной за­кон тем не менее не содержал никаких положений, ко­торые могли бы рассматриваться как ограничение аб­солютной власти эмира. В его руках сохранилась высшая законодательная и исполнительная власть, и толь­ко судебная власть была объявлена независимой.

Таким образом, большей частью Основной закон 1970 г. является лишь инструментом регулирования дея­тельности функционирующего при монархе исполнитель­ного и совещательного аппарата.

22 февраля 1972 г. эмира Ахмада отстранил от влас­ти наследник престола шейх Халифа Бен Хамад Аль Тани. Новый пра­витель счел необходимым внести в Основной закон ряд поправок. Кроме того, он несколько изменил систему правительственных органов, создав, в частности, ряд но­вых министерств.

Что касается федерации арабских эмиратов, то она была создана в декабре 1970 г., правда, не в том составе, какой предполагался первоначально. В го­сударстве Объединенные Арабские Эмираты объедини­лись шесть эмиратов Договорного Омана (Рас-эль-Хай­ма вошла в него позднее - в феврале 1972 г.). Времен­ная конституция ОАЭ, основой которой явился проект конституции федерации девяти членов, вступила в силу в декабре 1971 г.

Следует иметь в виду, что принятие временной кон­ституции не было непосредственно связано с внутренними социально-политическими причинами; оно состоялось в значительной мере под влиянием рез­ко изменившегося международного статуса государств Договорного Омана - благодаря достижению независи­мости от Великобритании, вследствие решения о созда­нии федерации. Таким образом, вполне понятно значительное сход­ство форм правления Катара и ОАЭ. Система высших органов в обоих государствах в принципе одинакова, различия же объясняются только федеративным харак­тером ОАЭ, в то время как Катар — унитарная монар­хия. Глава государства в Катаре - шейх из династии Аль Тани. В ОАЭ же функции главы государства осу­ществляются Высшим советом федерации из семи эми­ров и председателем федерации, которого члены Сове­та избирают из своего числа сроком на пять лет.

Совет министров в Катаре назначается монархом; в ОАЭ председатель Высшего совета с согласия его чле­нов назначает премьер-министра, а затем, по рекомен­дации последнего, — министров. Компетенция прави­тельства в обоих государствах одинакова; она включает законодательную инициативу и разработку законопроек­тов, контроль за проведением внутренней и внешней политики под руководством главы монархического го­сударства.

В Катаре действует Консультативный совет, назна­чаемый правителем. Функцией его является обсуждение правительственных законопроектов, различных вопросов политики, обсуждение деятельности правительства в целом и отдельных министров. Однако решения Совета не имеют обязательной юридической силы: он не может вынести вотум недоверия правительству или министру, не может обязать правителя воздержаться от принятия закона. В ОАЭ органом, аналогичным Консультативно­му совету Катара, служит Федеральное консультатив­ное собрание. Оно формируется по нормам, закреплен­ным в самой конституции. Правитель каждого эмира­та - члена федерации назначает в состав Собрания определенное количество представителей. Функции Фе­дерального консультативного собрания носят, как и в Катаре, чисто совещательный и рекомендательный ха­рактер.

В научной литературе предпринято несколько попы­ток дать определение форме государства в Катаре и ОАЭ.

Так, арабский исследователь Я. Ю. Абдалла утверж­дает, что ОАЭ являются государством, “создавшим си­стему конституционного правления, основанного на принципе разделения и сотрудничества властей”[26].

Амери­канский автор Дж. Энтони определяет государства Персидского залива как “полностью традиционные го­сударства, в которых нет партий, представительных органов”[27]. Ана­логичное определение предлагает и Растенников В. Г., который характеризует Катар как “традиционную исламскую монархию”[28].

Наиболее удачно определение, данное Якубом Юсе-фом Абдаллой. Он пишет: “ОАЭ можно охарактеризо­вать как сильно урезанную конституционную монархию, близкую к абсолютной форме правления, с совещатель­ным органом, назначаемым самим правителем”[29].

Делая краткий обзор формы правления в государст­вах первой группы, необходимо в общих чертах отметить некоторые особенности системы внутреннего управления в эмиратах — членах ОАЭ. Как субъекты федерации они не являются суверенными государствами, а представ­ляют собой государственные образования с достаточно широкой самостоятельностью в вопросах внутреннего управления. Поэтому при классификации форм правления они могут быть рассмотрены наряду с унитарными монархическими государствами Арабского Востока.

Эмират Дубаи издавна считается коммерческим цент­ром ОАЭ. Уже к середине 60-х годов эмират обладал развитой структурой административных органов, в числе которых были департаменты полиции, просвещения, здравоохранения, финансов и др. Однако личное участие правителя в функционировании этого аппарата по-преж­нему весьма велико: он осуществляет финансовый конт­роль за его деятельностью, решает все внешнеполитиче­ские вопросы, отнесенные конституцией к компетенции субъектов федерации[30].

Сравнительно развитой административный аппарат, состоящий из ряда департаментов и министерств, соз­дал правитель Шарджи шейх аль-Касими. Территория эмирата фрагментарна: она разделена на несколько изолированных друг от друга анклавов. Видимо, это яви­лось важным дополнительным стимулом для формирова­ния государственного аппарата, которому необходимо решать гораздо более сложные организационные задачи, чем в тех эмиратах ОАЭ, которые обладают цельной территорией. В 78 году в эмирате началась до­быча нефти, а это также требует от государства усиле­ния управленческих функций.

Постоянное правительство имеется в Рас-эль-Хайме. Оно ведает выполнением сравнительно скромной про­граммы развития эмирата.

В Аджмане, Умм-эль-Кайвайне и Фуджайре тради­ционная племенная система правления сохраняется в наиболее чистом виде. “Правительство одного человека” - шейха правящей династии функционирует здесь на основе консультаций с племенной аристократией. Во всех перечисленных эмиратах главная роль в управлении, таким образом, принадлежит правителю и его аристократическому окружению в лице советников или правительства. Впрочем, следует отметить, что в Шардже и Рас-эль-Хайме круг лиц, на которые опирает­ся монарх в процессе реализации своей власти, несколь­ко шире, поскольку к работе в министерствах и департа­ментах он вынужден привлекать хотя бы минимум ин­теллигенции, начинающей появляться вне рамок традиционной элиты. Во всех эмиратах проявляется тенденция к административным нововведениям, обусловленным “нефтяной эпохой”. Хотя и в гораздо меньшей степени, это относится и к не имеющим собственной нефти эми­ратам, важной чертой хозяйственной жизни которых ста­ло сосредоточение экономической активности вокруг рентных платежей компаний-концессионеров и конку­рентной борьбы последних за концессии на поиски неф­тяных месторождений.

Относя перечисленные эмираты к группе абсолютных монархий, необходимо подчеркнуть, что в их правлении сохраняется значительное число элементов, присущих феодальной деспотии – учреждению раннего и среднего этапа развития феодализма.

Более высоким, чем в других эмиратах - членах ОАЭ, уровнем развития характеризуется система внут­реннего управления Абу-Даби. Государственно-право­вые акты, принятые здесь в 1971 г. правителем эмира­та шейхом Заидом Бен Султаном Аль Нахайяном, регу­лируют порядок формирования и деятельности совета министров и Национального консультативного собрания, состоящего из назначаемых представителей аристократии и коммерческих кругов. На Собрание возложена задача обсуждения законопроектов, причем его мне­ние не связывает правителя, который может последо­вать ему или пренебречь им, не выдвигая никаких обо­снований окончательно принятого решения.

Ко второй группе относятся монархические государ­ства, где правительство несет ответственность не только перед монархом, но и перед парламентом или только пе­ред последним, как это предусмотрено конституцией Иордании[31]. Дополнительным и очень важным отличи­ем государств этой группы от предыдущей служит на­личие выборного законодательного органа в системе центральных органов государства.

Из числа стран, входящих во вторую группу, особен­но близки между собой по форме правления Кувейт и Бахрейн. Кувейт первым среди протекторатов Персидского залива получил независимость. Договор 1899 г. закреплял режим английского протектората. Договор был аннулирован в 1961 г., а год спус­тя в Кувейте была принята конституция, регулирующая систему высших органов власти. На Бахрейне разработка конституции, так же как в Катаре и ОАЭ, была отчасти связана с интенсивной под­готовкой к образованию федерации девяти арабских эмиратов.

В Кувейте проект конституции был разработан пред­ставительным Учредительным собранием и принят эми­ром ас-Сабахом без изменений.

Обе конституции формально содержат значитель­ные ограничения властных прерогатив монархов. Доста­точно сказать, что обе они закрепляют положение, в со­ответствии с которым никто, в том числе и эмир, не может до истечения пяти лет с момента принятия кон­ституции предлагать какие-либо поправки к ней.

Система высших органов и взаимоотношения между ними идентичны в обеих странах и основаны на прин­ципе разделения властей, закрепленном в конституции. Главой государства является наследственный мо­нарх - эмир. Законодательная власть принадлежит эмиру и выборному Национальному собранию, а испол­нительная — эмиру и совету министров.

Эмир утверждает и обнародует представляемые ему Национальным собранием законопроекты и обладает правом отлагательного вето, для преодоления которого требуется 2/3 голосов членов Собрания при повторном рассмотрении законопроекта. Он назначает премьер-ми­нистра и в соответствии с его рекомендациями — мини­стров. Члены правительства несут коллективную ответ­ственность перед эмиром и Национальным собранием, а также индивидуальную — перед эмиром. Кроме того, Национальное собрание может обращаться к членам правительства с требованием разъяснений по широкому кругу вопросов. Национальное собрание обладает пра­вом вынесения вотума недоверия любому министру. Ес­ли оно считает необходимым смещение премьер-минист­ра, что автоматически влечет смену всего правительства, то вопрос этот передается на рассмотрение эмира, который и решает, будет ли распущено Собрание или уй­дет в отставку правительство. Анализ формы правления, предусмотренной конституциями Кувейта и Бахрейна, позволяет охарактеризовать ее как переходную от дуалистической монархии к парламентарной.

В условиях бурного развития противоречивых эконо­мических и политических тенденций в Кувейте и на Ба­хрейне конституционной системе этих государств прису­щи черты нестабильности. Ярким проявлением этого явились события на Бахрейне в августе 1975 г. и в Ку­вейте в августе 1976 г. Мощная оппозиция в парламен­тах обеих стран предприняла шаги, идущие вразрез с политической линией правящих кругов. Демонстративно распустив правительство, эмир Бахрейна сформировал его вновь в старом составе. Вслед за тем он издал дек­рет о роспуске Национального собрания, причем вопреки требованиям конституции не разъяснял причин роспуска и не определял срока новых выборов. Эмир также при­остановил действие конституции[32].

29 августа 1976 г. в Кувейте произошли аналогичные события, которые почти повторили то, что за год до этого имело место на Бахрейне. Распустив Национальное собрание, эмир возложил на себя и на совет министров функции представительного органа, т. е. высшей законодательной власти, а также образовал спе­циальный комитет, которому было поручено подготовить проект конституционных изменений и представить эми­ру на утверждение.

Таким образом, ныне существующая в Кувейте и на Бахрейне система правления основывается, по сущест­ву, на режиме чрезвычайного положения, в условиях ко­торого оба эмира сосредоточили в своих руках всю пол­ноту власти, опираясь на формируемые при их решаю­щем участии правительственные органы.

Марокко является единственной арабской монархиче­ской страной, где конституционные положения о парла­менте действуют в настоящий момент в полном объеме. Вообще в Марокко элементы буржуазно-демократиче­ских институтов представлены полнее, чем в любой иной арабской монархии. За пе­риод независимого развития в Марокко были приняты три конституции. С момента получения независимости в 1956 г. до принятия первой конституции король Мухам­мед V осуществлял свою власть как абсолютный монарх. В июне 1965 г., стремясь найти выход из крайне обострившейся внутриполитической ситуации, преемник Мухаммеда, Хасан II распустил парламент и ввел в стране чрезвычайное положение. В 1970 г. новая конституция была вынесена на рефе­рендум и после отмены чрезвычайного положения исту­пила в силу. Однако действовала она недолго. На референдуме в 1972 г. получила одобрение третья конституция Марокко.

Новая конституция стала важным шагом на пути усиления элементов парламентаризма в государствен­ном строе Марокко. Глава государства - король. Выс­шая законодательная власть принадлежит выборному однопалатному парламенту - Палате представителей. Исполнительная власть осуществляется советом минист­ров, состав которого без каких бы то ни было ограни­чений со стороны конституции назначается королем. В марокканской модели имеется целый ряд черт, при­ближающих ее к форме правления парламентарной мо­нархии. Прежде всего это - принцип парламентской ответственности правительства, который дополняется правом Палаты представителей выносить резолюцию порицания совету министров. Однако, с другой стороны, правительство ответственно и перед королем, что вносит в форму правления Марокко элементы дуализма.

Глубокий кризис, поразивший в последующие 5 лет все слои марокканского общества, обусловил тот факт, что Палата представителей, предусмотренная новой консти­туцией, не избиралась в течение пяти лет. На протяжении этого периода действовала помещен­ная в последнем разделе конституции, содержащем пе­реходные положения, ст. 102. Она концентрировала всю власть в руках короля, наделяя его правом принимать “законодательные и регламентарные меры, необходи­мые для создания конституционных учреждений и ведения государственных дел”. Выборы в центральные и местные органы власти Марокко состоялись лишь в 1977 г.

Единственная арабская монархическая страна, конституция которой предусматривает лишь парламентскую ответственность правительства, - Иордания.  В ходе арабо-израильской войны 1948 г. король Иордании Абдаллах ввел свои войска на территорию западного, па­лестинского берега р. Иордан и присоединил ее к свое­му королевству. Включение в 1949 г. в состав Иордании этой более развитой арабской территории не могло не привести к конституционным изменениям. Население западного берега открыто выступало против деспотиче­ских методов правления. Массовое недовольство усугуб­лялось бедственным экономическим положением, в котором оказалась страна после палестинской воины[33].

1 января 1952 г. в Иордании вступила в силу новая конституция. Ею установлена форма правления, зани­мающая как бы промежуточное положение между дуа­листической и парламентарной монархиями, причем зна­чительно ближе к последней. Глава государства, король, вместе с двухпалатным парламентом осуществляет законодательную власть. Исполнительная власть принадлежит королю и совету министров. Законодательные полномочия короля заклю­чаются в утверждении и обнародовании законов, прини­маемых парламентом. Королевское вето может быть преодолено 2/3 голосов обеих палат. Все члены прави­тельства, назначаемого королем, несут коллективную и индивидуальную ответственность лишь перед избирае­мой палатой Национального собрания - Палатой депу­татов. Под влиянием отчасти последствий израильской аг­рессии, отчасти внутрисоциальных проблем король Хусейн распустил обе палаты парламента 23 ноября 1974 г. и с помощью ряда мероприятий добился того, что нормальное функционирование представительного органа практически не восстановлено до сих пор.

Таким образом, реально существующая ныне форма правления в Иордании весьма схожа с той, которая имеет место в Кувейте и на Бахрейне. Создание в апре­ле 1978 г. Национального консультативного совета - назначаемого органа,  аналогичного  совещательным учреждениям некоторых монархических стран Персид­ского залива, — ни в коей мере не ограничивает суще­ствующего в Иордании с 1974 г. полновластия короля и его правительства[34].

---

1 Растенников В. Г.  Капитализм на Востоке во второй половине ХХ века, с. 136, т.2

[1] Васильев А. М.  Факелы Персидского Залива, с. 90-91

[2] Там же, с. 103

[3] Там же, с. 106-107

[4] Яковлев А. И. Запад и социально-экономическое развитие Саудовской Аравии, с. 152

[5] Озорлинг В. В. Иностранный капитал и некоторые проблемы экономического роста нефтедобывающих стран Восточной Аравии, с. 34

[6] там же, с. 64

[7] Медведко Л. И. Ветры перемен в Персидском Заливе, с. 45-46

[8] там же, с. 54-55

[9] Зудина Л. П. Аграрная реформа в Марокко, с. 28

[10] Озорлинг В. В. Экономика Саудовской Аравии,  с. 122

[11] Васильев А. М.  Факелы Персидского Залива, с. 99

[12] там же, с. 101-103

[13] там же, с.112

[14] Озорлинг В. В. Экономика Саудовской Аравии, с. 118

[15] Ressaissi R.   Bahrain. Labor Movement and the Struggle for Self-determination. – “Revue Egyptienne de droit international”. Cairo, 1999, vol. 29

[16] Озорлинг В. В. Экономика Саудовской Аравии, с. 137

[17] Растенников В. Г.  Капитализм на Востоке во второй половине ХХ века, с. 246, т. 2

[18] Дж. Энтони. Halidje al-harabi. pg. 64

[19] там же, с. 67-68

[20] Hantington S.  Political Order in Changing Societies. New Haven, 1996

[21] Левин И., Мамаев В.  Государственное устройство Арабского Востока, с. 79

[22] Медведко Л. И. Ветры перемен в Персидском Заливе, с. 48

[23] Озорлинг В. В. Саудовская Аравия, с. 56

[24] Озорлинг В. В. Саудовская Аравия, с. 58-59

[25] Ressaissi R.   Bahrain. Labor Movement and the Struggle for Self-determination. – “Revue Egyptienne de droit international”. Cairo, 1999, vol. 29

[26] Якуб Юсеф Абдалла. Объединённые Арабские Эмираты. История политико-государственного развития, с. 135

[27] Дж. Энтони. Halidje al-harabi, с. 3

[28] Растенников В. Г.  Капитализм на Востоке во второй половине ХХ века, с. 54, т. 2

[29] Якуб Юсеф Абдалла. Объединённые Арабские Эмираты. История политико-государственного развития, с. 139

[30] Якуб Юсеф Абдалла. Объединённые Арабские Эмираты. История политико-государственного развития, с. 145

[31] Левин И., Мамаев В.  Государственное устройство Арабского Востока, с. 174-175

[32] Hantington S.  Political Order in Changing Societies. New Haven, с. 97

[33] Медведко Л. И. Ветры перемен в Персидском Заливе, с. 59

[34] там же, с. 78