Ю.Г. Волков, В.С. Поликарпов

Человек как космопланетарный феномен

Ростов-на-Дону

Издательство Ростовского университета

1993

ББК А51

          В67

Волков Ю.Г., Поликарпов В.С.

В67   Человек как космопланетарный феномен. – Ростов н/д: Изд-во Рост. Ун-та, 1993. – 192 с.

ISBN 5-7507-0942-6

В монографии человек рассматривается как космопланетарный феномен,

«Человек есть тайна. Ее надо разгадать,  и ежели будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время...»

(Ф. М. Достоевский)

ВВЕДЕНИЕ

В условиях глобального кризиса конца 20-го века — кризиса машинной цивилизации человечества особую значимость приобре­тает одна из вечных фундаментальных проблем — проблема при­роды человека или проблема «сущности человека» на языке клас­сической философии. Известно, что понимание природы человека, осознание его места во Вселенной всегда выступает стержнем раз­вития многообразия культур человечества. Данная проблема про­сматривается в древнеегипетской и тибетской Книгах мертвых, в трудах мыслителей античной Греции, средневековой Европы, Нового времени, вплоть до произведений Канта. Необходимо подчеркнуть, что именно в христианской мысли сложилось весьма специфическое понимание природы человека, которое определило новый путь раз­вития западной культуры. К глобальному кризису нашей эпохи имеет отношение тот факт, что в недрах христианской мысли, ориентированной на овладение внешним миром посредством его логизации, родилось представление о возможности манипулировать и природой самого человека. А это значит прежде всего то, что необходимо свести сознание человека к чему-то весьма простому, которое можно логически осмыслить (83). Так, во фрейдизме со­знание сводилось к инстинктам, в бихевиоризме — к поведению, в нейропсихологии — к формам взаимодействия нейронных сетей, в когнитивной (познавательной) психологии — к компьютероподобным логическим операциям и пр. К тому же создание искусственного интеллекта, равного или превосходящего интеллект человека, со­здает иллюзию того, что человек как бы овладел самим собой. Однако сознание человека принципиально невозможно редуцировать к чему-то более простому, поддающемуся осмыслению в рамках аристотелевской, формальной логики. Ведь сознание имеет дело со смыслами, которые не подвластны принципам логики, способной раскрывать лишь определённые связи в знаковых системах, но не схватывающей творческую природу человеческого сознания. Необ­ходимо учитывать тот момент, что сознание отнюдь не сводится только к конструкциям формальной логики, да и логики вообще, в него входит и алогичная, иррациональная сфера бессознательного, в которой и происходит порождение новых смыслов. В этом плане представляют определенный интерес работы советского ученого В. В. Налимова, где излагается весьма последовательно понимание природы человека на основе вероятностного подхода к миру и разворачивания архитектоники личности как смысловой структуры, что предполагает признание самостоятельности существования смыс­лов(92). В этом подходе смысл жизни связывается со смыслом Вселенной, что имеет прямое отношение к теме нашего исследования. И хотя человеческая природа трактовалась и трактуется ныне по-разному в трудах различных мыслителей и ученых, однако общим в них является то, что именно в силу существования этой «природы» или «сущности» человек представляет собой человека.

Вполне естественно, что на XVIII Всемирном философском кон­грессе в Брайтоне (Англия, август 1988 г.) сквозной была мысль о насущной необходимости критического анализа традиционных пред­ставлений о природе человека(143). В центре философии оказались такие фундаментальные определения человеческого бытия, как «ин­дивид», «общество», «свобода», «ответственность», «воля», «страх», «совесть», «долг», «справедливость» и др. Существенно и то, что различные философские традиции, школы и направления рассмат­риваются не как альтернативные или антиномичные, а как взаимодополнительные и взаимообогащающие друг друга подходы. Уча­стники Брайтонского конгресса считают, что человечеству сейчас нужна философия нового типа, «новая метафизика», которая осно­вана на единстве истины и нравственности, познания и ответствен­ности, общечеловеческих потребностей и индивидуальной свободы. Ведь традиционные философские модели явно или неявно исходили из иерархической идеи господства и подчинения. Теперь же «этос войны» (господства-подчинения, подавления, зависимости, вражды, соперничества, неверия) должен уйти, уступив место «этосу мира» (равноправному взаимодействию, доверию, открытости, уважению и взаимному интересу людей).

Понятно, что невозможно исчерпывающее определение природы человека, хотя существуют различные дефиниции типа «человек от­части как бы бог, отчасти — животное, отчасти бесконечен и отчасти конечен» (134, 446). Некоторые ученые и мыслители (Э. Фромм и др.) указывают, что приблизительный и вместе с тем довольно точный подход к пониманию природы человека дают такие «существенные свойства» человека, как разум, способность к производству орудий труда, к созданию социальной организации, к творчеству символов. Человек по своей природе историчен, он постигает свою подлинную природу благодаря развитию только ему присущего способа бытия, связанного с социальностью и культурой, которые лежат в основе эволюции, любви и разума (103; 120; 153). На значимость способности человека к любви и размышлению указывает известный французский кинорежиссер Фредерик Россиф в своем интервью сотруднику жур­нала «Курьер ЮНЕСКО»: «Я бы сказал, человек странствует по жизни в поисках любви. В этой короткой схватке, каким является наше земное существование по сравнению с вечностью, мы, словно солдаты, всегда на марше. Но куда мы идем? Мы хотим найти оазисы, но не для того, чтобы отдохнуть, а чтобы попытаться быть счастливыми. А пустыня дразнит нас миражами и не отвечает нам. И вот мы бредем от миража к миражу» а впереди все та же фата-моргана. В конце пути каждого ждет свой заветный обман: для одних это рай, для других — вечный покой, для третьих — биологическая смерть. Конечно, в без­молвной пустыне жизни встречаются и оазисы счастья — несколько мгновений любви. Но, в конце концов, важны вопросы, а не ответы на них» (73, 4). Вот эти-то вопросы и весьма значимы для постижения сущностной природы человека как sui generis бытия, развивающегося в пространстве и времени, для постижения его места и роли во Все­ленной.

В данной монографии на основе научной методологии с при­влечением широкого круга данных ряда естественных и гума­нитарных дисциплин, а также истории мировой культуры дается комплексный анализ человека как социоприродного, космопланетарного существа, в котором соединены в одно целое косми­ческая, биологическая, психическая, социальная и культурная сторона индивида (такое целое иногда обозначают термином «индивидуализация» или «интеграция») (114, 97). Это значит, что человек рассматривается со всеми его конкретными харак­теристиками как биофизический феномен со специфическим пси­хическим, социальным и культурным миром, как существо, чьи корни уходят в глубины космоса. Иными словами, человек об­ладает интегральной природой — он представляет собой «космобиопсихосоциальное единство» (105, 90 — 91), целостное космопланетарное явление (61), причем личность в связи с обще­ством выступает в качестве интегрирующего фактора человеческой природы.

Авторы обосновывают две концепции: 1) так как взаимодей­ствие хаоса и порядка пронизывает все иерархические структуры Вселенной (скопления галактик, звездные системы, общество, че­ловека и пр.), то оно присуще природе человека, что объясняет его поведение; 2) интегральная природа человека дает ключ к пониманию неразрывной взаимосвязи личности и общества. Весь ход исследования идет на основе критического анализа традици­онных представлений о природе человека, новых подходов зару­бежных ученых и научных концепций и гипотез В. И. Вернад­ского, Н. Н. Моисеева, В. П. Казначеева и других отечествен­ных исследователей и мыслителей, причем оно не претендует на абсолютное решение сложнейшей проблемы.

«Утверждение, что только Земля являет­ся   колыбелью  жизни,   так   же неверно, как и утверждение, что на большом засе­янном   поле    мог вырасти только один прекрасный колос пшеницы» (Метродор из Лампсакоса)

ГЛАВА ПЕРВАЯ. КОСМОС И ЧЕЛОВЕК

В астрономии и космологии сегодня происходит, по мнению большинства исследователей, подлинная революция, связанная с радикальным изменением картины мира. Нарастает поток открытий новых типов космических объектов, качественно отличающихся от известных до сих пор (квазары, нейтронные звезды, «черные» дыры, так называемый крупномасштабный поток галактик, стремящийся к «Великому Аттрактору» — гигантской концентрации галактик, и другие экзотические образования нашей Вселенной); формируются новые, весьма необычные представления об эволюционных процессах во Вселенной; усиливается взаимодействие астрономии и космологии с физикой элементарных частиц, биологией и другими научными дисциплинами. Успехи в понимании фундаментальных свойств Все­ленной, создание на такой основе естественнонаучных и гуманитарных предпосылок для разработки программ освоения космоса настоятельно требуют создания картины мира, включающей как физический мир, так и человеческое существование, т. е. обуслов­ливают необходимость кардинального ответа на вопрос: «Какое место занимает человек во Вселенной?» Иными словами, новейшие ис­следования на стыке космологии, физики элементарных частиц, биологии, психологии и других научных дисциплин, реальные по­требности процесса космизации, охватившего практику и познание в конце 20-го века, приводят к осмыслению старой проблемы со­отношения космоса и человека на новом уровне знания.

Вполне естественно, что сейчас значительный интерес представ­ляет проблема места и значения феномена жизни и человека во Вселенной. Одиноко ли человечество во Вселенной? Или где-нибудь другие разумные существа смотрят на свое ночное небо из весьма разных миров и задают тот же самый вопрос? Существуют ли цивилизации более развитые, чем наша, цивилизации, которые достигли межзвездной коммуникации и установили сеть связанных между собой обществ в нашей Галактике? Сегодня эти вопросы впервые вошли в сферу научных исследований, причем проблема поиска внеземных, космических цивилизаций тесно связана с так называемым антропным принципом в космологии — существование человека обусловлено закономерностями нашей Вселенной. В мировоззренческом аспекте антропный принцип важен при решении вопроса: гармония мира и человека обусловлена «сверхъестествен­ными» силами или законами природы? Здесь возникает и другой, не менее существенный вопрос: может быть существование человека уже было в потенции в зародыше Вселенной, может быть следует искать в исходном моменте код, который содержит всю информацию о дальнейшей эволюции космоса, о возникновении жизни и человека, а также о том, что нас ожидает в будущем? На этих вопросах, связанных с антропным принципом космологии, возникли теологи­ческие рассуждения, которые необходимо подвергать тщательному аналитическому рассмотрению. Независимо от того, является ли мир человека одним из множества или единственным местом в Космосе, где возникла именно такая цивилизация разумных существ, следует иметь в виду, что он — особый фрагмент бытия, который придает целостности Вселенной специфической характер. В связи с этим возникают следующие вопросы: 1) как возникла жизнь? 2) каково место человека в структуре Вселенной? 3) возможно ли существование в космосе различных форм жизни и разума? Их рассмотрению и посвятим данную главу.

§ 1. Большой взрыв в космологии

Описываемая современной релятивистской космологией Вселен­ная с общефилософской точки зрения представляет собой лишь фрагмент бесконечно многообразного, неисчерпаемого материального мира или Сверхвселенной. Следовательно, необходимо без гнева и пристрастия, как говорили древние римляне, разобраться в сути дела — в происхождении нашей Вселенной. Научная концепция происхождения нашей Вселенной, которая занимает первое место среди приключенческих историй всех времен и народов, разработана достаточно детально в последние десятилетия. Она восходит в те­оретическом плане к работам русского физика и математика А.А. Фридмана, установившего возможность существования расширяющейся Вселенной (в 20-х годах XX века это предсказание было подтверждено наблюдениями американского астронома Э. Хаббла, занимавшегося исследованием спектров далеких галактик).

Из вывода, что Вселенная находится в состоянии расширения или раздувания, приходят к умозаключению, что когда-то она дол­жна была находиться в сжатом состоянии; расчеты космологов по­казывают, что около 15 — 20 млрд. лет назад космическая материя была сконцентрирована в необычайно малом объеме порядка планковских расстояний (около 10^-33 см) с плотностью 10⁹³ г/см³ при температуре 10³¹ К. Такова суть теории Большого взрыва, утверждающей, что наблюдаемая сейчас Вселенная возникла благодаря гигантскому взрыву (41; 39; 79).

Теория Большого взрыва весьма правдоподобно объясняет свойства крупномасштабной структуры Вселенной, которые были открыты в последние 15—20 лет с помощью современных методов оптической, рентгеновской, радио- и инфракрасной астрономии. Эти свойства группируются следующим образом: 1. Расширение Вселенной, под­чиненной закону Хаббла. 2. Асимметрия между веществом и антиве­ществом, выраженная в преобладании вещества в структуре нашей Вселенной. 3. Однородность и изотропность (независимость от на­правления) в распределении светящейся материи в масштабе рассто­яний порядка 100 Мегапарсек. 4. Существование и изотропность ре­ликтового фонового излучения с тепловым спектром, соответствую­щим температуре около 2,7 градуса К. 5. Существование галактик, галактических скоплений и клетчатой (ячеистой) структуры Вселен­ной на ее самом высшем, метагалактическом уровне, где обрывается космическая иерархия. В объяснении этих свойств крупномасштабной структуры Вселенной решающую роль играет принятая в релятиви­стской космологии эволюционная концепция, согласно которой все космические объекты представляют собой исторические образования.

В соответствии с концепцией космической эволюции 15—20 млрд. лет тому назад все вещество нашей Вселенной (случай «закрытой» модели) концентрировалось в «сингулярности» — определенном фи­зическом состоянии, не подчиняющемся обычным законам физики (в случае «открытой», бесконечно протяженной модели Вселенной в начале эпохи расширения сингулярность присуща каждой точке бесконечного пространства). Новейшие исследования на стыке кос­мологии и физики элементарных частиц высоких энергий показы­вают, что эта «сингулярность» или «сверхген», так как из него по каким-то внутренним законам развития возникла наблюдаемая в настоящее время Вселенная с ее невообразимо сложной структурой и процессами, в том числе и процессами разумной жизни, был «создан» из ничего (41; 123). Заслуживает внимания то обстоятель­ство, что большинство исследователей под термином «сингулярность» или «ничто» понимает физический вакуум.

В соответствии с новейшей концепцией физического вакуума последний обладает особой творческой функцией — изначальной способностью, подобно богу времени в древнеиранской мифологии Зервану, порождать из самого себя Вселенные, неисчерпаемое мно­гообразие которых образует Сверхвселенную. Именно физический вакуум как «начало всех начал» является истоком рождения нашей Вселенной; его же характеристика как «ничто» выражает факт неописуемости на понятийном языке релятивистского пространст­ва-времени этого физического состояния материи. Первобытный физический вакуум, давший начало раздувающейся Вселенной, обла­дает, согласно представлениям квантовой теории поля, весьма слож­ным строением: в нем имеется несколько этажей, каждый из которых обладает своим энергетическим потенциалом (90, 475). В свете новейших представлений о вакууме элементарные частицы, из ко­торых состоит вещество и антивещество, являются возбужденными состояниями вакуума.

Научная космология пока не смогла теоретически воссоздать про­цесс рождения нашей Вселенной из кипящего моря вакуума, сейчас набрасываются эскизы этого процесса в виде квантового описания рождения Вселенной. Предполагается, что спонтанное возникновение замкнутой Вселенной представляет собой квантовомеханический эф­фект некоторого туннельного перехода. В исходном состоянии не су­ществовало классического, столь привычного нам макроскопического пространства-времени, метрика же представляла собой чисто кван­товую величину. Из некоторых специфических предположений сле­дует, что Вселенная рождается из гладкой чашеобразной области, где время является мнимой величиной. После «квантового творения» Все­ленная начинает эволюционировать в соответствии с классическим сценарием в реальном физическом времени (136, 22), просачиваясь «из ничего» через потенциальный барьер (туннелирование). Вблизи «сингулярности» понятия пространства и времени неприменимы, здесь флуктуирует «квантовая пена», подчиняющаяся законам квантовой фи­зики. В этом случае (гипотеза Вселенной, «просочившейся из ничего») перед нами картина Вселенной ненулевых размеров и конечной плот­ности энергии, возникающей из квантовых флуктуации (136, 23).

Этот процесс позволяет понять аналогию с процессом ядерного альфа-распада. До распада неправомерно говорить о траектории аль­фа-частицы, ибо ее движение является квантовым; ее классическая траектория появляется только тогда, когда она после туннельного перехода вылетает из ядра. Аналогично сейчас понимается и рождение нашей Вселенной: макроскопическое, классическое пространство-вре­мя образуется в силу некоторого туннельного перехода, только после этого можно говорить о возникновении нашего мира, нашего про­странства и времени. Основная идея, которая лежит в квантовом описании возникновения мира из «ничего», состоит в том, что веро­ятность рождения замкнутого мира не равна нулю, т. е. в традици­онной квантовой механике вероятность классически запрещенного процесса (туннельного перехода) представляет некоторую величину. При этом следует обратить внимание на то, что наша Вселенная в целом может возникнуть без нарушения закона сохранения энергии, как, впрочем, и других основных физических законов. Сам акт рож­дения нашего мира описывается законами квантовой гравитации, а для его рождения не нужно никакой энергии.

Для объяснения Большого взрыва, положившего начало расши­рению нашей Вселенной, причем ее возникновение не нарушает закона сохранения энергии, весьма успешно используется «инфля­ционный сценарий» (теория инфляции) или сценарий раздувающей­ся Вселенной. Основная идея, которая лежит в основе «инфляци­онного сценария», состоит в том, что Вселенной на ее самых ранних стадиях эволюции присуще неустойчивое вакуумоподобное состоя­ние, характеризующееся большой плотностью энергии (39; 79). Однако сама эта плотность энергии тоже не упала с неба, она тоже каким-то удивительным для наивного реалиста способом появилась из «ничего». Ключ к рождению нашей Вселенной из «ничего» дает природа квантового вакуума, отнюдь не являющегося пустым, без­жизненным пространством, хотя в нем и отсутствуют реальные частицы, поля и волны. Оказывается, что в соответствии с принципом неопределенности Гейзенберга действие закона сохранения энергии как бы «приостанавливается» на весьма короткое время. В течение этого времени энергия берется как бы «взаймы» для рождения частиц, которые обретают мимолетное бытие и затем исчезают, т. е. перед нами так называемые «виртуальные» частицы (частицы-при­зраки). После исчезновения частиц-призраков энергия снова отда­ется вакууму, однако существенно то, что в вакууме все время находятся эти виртуальные частицы, «субсидируемые» соотношением неопределенностей Гейзенберга. Иными словами, вакуум кишит виртуальными частицами и насыщен сложными взаимодействиями между ними, причем заключенная в нем энергия располагается на его различных этажах (имеется феномен разностей энергетических состояний вакуума). К этому следует добавить, что разностям энер­гий (следовательно, различным состояниям вакуума) соответствуют разности отрицательных давлений (для квантового вакуума харак­терно отталкивание!).

Теперь можно объяснить и происхождение Большого взрыва, если предположить, что в самом начале Вселенная находилась в состоянии так называемого «ложного» вакуума — возбужденного вакуума. Это означает существование в квантовом вакууме косми­ческого отталкивания такой величины, которое вызывает расшире­ние Вселенной, когда занимаемый ею объем пространства удваива­ется каждые 10^-34 с. (все расстояния возрастают по экспоненциаль­ному закону). Затем этот процесс удвоения продолжается в геометрической прогрессии, в итоге все части Вселенной разлетаются как при взрыве, т. е. мы имеем Большой взрыв, а тип такого расширения называется «инфляцией». Однако фаза инфляции не может продолжаться до бесконечности, ибо в возбужденной кван­товой системе, каковой и является рождающаяся наша Вселенная, «ложный» вакуум неустойчив и стремится к распаду. Отталкивание исчезает, когда происходит распад «ложного» вакуума, что приводит в свою очередь к прекращению инфляции и замедлению расширения Вселенной. В фазе инфляции область пространства нашей Вселенной увеличилась от миллиардной доли размера протона до нескольких сантиметров, к концу фазы инфляции Вселенная стала пустой и холодной.

Конец фазы инфляции ознаменовался тем, что Вселенная вдруг стала внезапно «горячей», что объясняется освобождением громадной энергии «ложного» вакуума. Распад состояния вакуума вызвало излучение, мгновенно нагревшее Вселенную примерно до 10²⁷ К, процессы которой описываются в соответствии с Теорией Великого Объединения (ТВО) — во Вселенной действует единая суперсила, представляющая собой единство гравитационного, электромагнитно­го, слабого и сильного взаимодействий, и теорией суперсимметрии, указывающей на одиннадцатимерное пространство-время нашей Все­ленной. С этого момента эволюция Вселенной описывается стан­дартной теорией «горячего» Большого взрыва. Таким образом, теория инфляции раскрывает тайну Большого взрыва: благодаря действию отталкивания, присущего квантовому вакууму, произошел взрыв, причем самопроизвольный взрыв, пустого пространства. Но остается вопрос: откуда взялась энергия, необходимая для образования ве­щества и излучения, которые до сих пор существуют во Вселенной?

Теория инфляции дает ответ и на этот вопрос (разумеется, дает один из возможных научных ответов). Ведь она исходит из того, что наша замкнутая Вселенная в самом начале имеет энергию, которая равна нулю, вся же гигантская энергия возникла в первые 10^-32 с. Возникновение этой энергии связано со свойственным вакууму отрицательным давлением, за счет гигантских сил отталкивания происходит его все ускоряющееся расширение, которое в свою оче­редь вызывает возрастание энергии вакуума. По сути, вакуум сам себя питает энергией, ибо ему присуща внутренняя неустойчивость и только распад «ложного» (возбужденного) вакуума кладет конец этому «мотовству». На стадии инфляции энергия появившейся теп­лоты и вещества полностью компенсируется отрицательной грави­тационной энергией образовавшихся масс. Иными словами, полная энергия нашей Вселенной в целом равна нулю! П. Девис так пишет об этом: «Все сказанное здесь о вакууме очень напоминает излюб­ленную физиками историю о мальчике, который, провалившись в болото, вытащил себя за шнурки от собственных ботинок. Само­создающаяся Вселенная напоминает этого мальчика — она тоже вытягивает сама себя за собственные «шнурки» (этот процесс обоз­начается термином «бутстрэп»). Действительно, благодаря собственной физической природе Вселенная возбуждает в себе всю энергию, необходимую для «создания» и «оживления» материи, а также ини­циирует порождающий ее взрыв. Это и есть космический бутстрэп: его поразительному могуществу мы и обязаны своим существова­нием» (39, 215).

Итак, наша Вселенная появилась в огненной вспышке, в процессе Большого взрыва из «ничего» при сохранении закона сохранения энергии. В момент 10^-12 с. достаточно высокая температура способ­ствовала рождению всех известных частиц и античастиц в равном количестве, но так как в процессе расширения и охлаждения Все­ленной произошла их аннигиляция, то в силу небольшого нарушения пространственно-зарядовой симметрии возник перевес электронов и протонов (около одной частицы на каждый миллиард). В итоге из них образовались галактики, звезды, планеты, живой мир, в том числе и человек. Здесь следует помнить, что структура нашей Вселенной, когда преобладает вещество в конечном счете, необхо­димо связана со временем жизни протона, равным в соответствии с ТВО порядка 10³¹ лет!

Теория раздувающейся Вселенной достаточно удовлетворительно на данном уровне знаний объясняет наблюдаемые свойства круп­номасштабной структуры нашего мира. Наряду с этим следует от­метить и то весьма важное и неожиданное следствие теории раз­дувающейся Вселенной, согласно которому имеется возможность вечного существования самовосстанавливающейся Вселенной. Это приводит к иной постановке вопроса о возникновении Вселенной из сингулярного состояния или из «ничего», ибо в сценарии хаоти­ческого раздувания эволюция Вселенной не имеет конца и, вполне возможно, не имеет единого (сингулярного) начала. А это приводит к выводу, что структурные свойства и особенности наблюдаемой Вселенной представляют собой результат своеобразного гравитаци­онного отбора на протяжении 15—20 млрд. лет, т. е. Вселенная лишена «памяти». Имеется и другая точка зрения, в соответствии с которой свойства Вселенной были уже заданы на выходе сингу­лярного «черного ящика» и эволюция Вселенной является осущест­влением ее потенциальных свойств или своеобразной расшифровкой ее генетического кода. Иными словами, речь идет о том, какой тип развития присущ нашей Вселенной; по мнению А. Турсунова, «в космологии в особом единстве реализуются оба типа развития: осу­ществление изначальных эволюционных возможностей и приобре­тение принципиально новых свойств и тенденций суть два интег­рально-динамических аспекта одного и того же становящегося кос­мологического объекта» (123, 78).

Такое понимание особенностей эволюции Вселенной как целого, с одной стороны, хорошо вписывается в контекст парадигмы само­организации нашего мира, с другой стороны — фактически лежит в основе гипотез американского психолога Т. Лири о космогалактическом коде, задающем «поле сознания», и западногерманского биолога и психиатра X. фон Дитфурта о существовании сознания и разума, памяти и воображения, творческой изобретательности и обучения задолго до появления мозга человека. Рассмотрим по существу эти гипотезы, исходящие из положения о развитии изна­чальных свойств Вселенной. Начнем с Гипотезы Т. Лири, излагаемой в контексте его так называемой экзопсихологии, определяемой как межзвездная нейрогенетическая телеология (181).

На основе данных нейрологии, этологии, нейрохимии, психофар­макологии, астронавтики, астрофизики, ядерной физики и генетики им делается достаточно произвольный вывод о наличии у ДНК так называемого контеллекта (неологизм, который получен сочетанием английских терминов «сознание» и «интеллект».— В. П.), который не ограничивается нашей планетой и нацелен на возвращение к вне­земному интеллекту. В основе экзопсихологии лежит положение о том, что человеческое сознание является неким свойством нейрофизиологической организации и функционирования мозга, своеобраз­ного биокомпьютера, для которого тело выступает в качестве транс­портирующего робота. «Программа ДНК предназначена для того, что­бы отделить жизнь от планеты и войти в высокоскоростные, времени-относительные состояния, чтобы достичь симбиотической долгой жизни, чтобы конструировать и направлять энергию ядерного синтеза, которая позволит нам выйти за пределы галактики и даст возможность развиваться за пределами известной нам материи» (181, 192). В качестве философской основы экзопсихологии выступает «метафизиологическая нейроатомная эсхатология», объясняющая, что происхо­дит, когда сознание человека покидает его тело. Таким образом, вы­ходит, что уже в момент рождения нашей Вселенной существовал код, благодаря которому совершается эволюция от квантового созна­ния через промежуточную фазу человеческого сознания к космиче­скому разуму, обладающему бессмертием.

Не менее интересна и гипотеза западногерманского биолога и психиатра X. фон Дитфурта о том, что сознание с его атрибутами существовало до появления человека с его развитым мозгом (161; 162). Согласно этой гипотезе, основывающейся на положении о необходимости синтеза истин Книги Природы и Священного Писа­ния, история мира с ее результатом — человеком, обладающим сознанием, начинается с Большого взрыва. Именно в этом «космическом костре» уже были заложены все условия человеческого существования. В огненном взрыве, в первые секунды начала нашей Вселенной, когда протоны и электроны образовали атомы водорода, этой волшебной, способной к развитию «праматерии», все, что потом должно было появиться, уже существовало, т. е. в атоме водорода был заключен весь наш мир. Утверждение, что вначале был водород и история Вселенной является одновременно и «естественной историей водорода», а также утверждение, что венцом эволюции водорода является появление существ, обладающих сознанием и разумом, вполне логично следует из результатов научного знания конца XX века.

Для подхода X. фон Дитфурта к взаимоотношению человека и космоса характерно целостное видение, охватывающее «этот» ма­териальный мир (Вселенную), и «тот», потусторонний мир. X. фон Дитфурт стремится нарисовать картину Целостности, содержащей в себе как «этот» мир естествоиспытателей (науки), так и мир «тот», мир верующих (теологии). В связи с этим гейдельбергский ученый выдвигает ряд тезисов, чтобы продемонстрировать эвристи­ческую плодотворность картины бытия, синтезирующей «этот» и «тот» миры. Первый тезис предполагает, что «биологическая эво­люция является только частью универсального процесса» космиче­ского становления. Жизнь, подобно роду человеческому, есть для X. фон Дитфурта «дитя Вселенной». Так как биологическая эволю­ция носит космический характер, то можно выдвинуть второй тезис о многократности прорастания жизни на многих других планетах Космоса. Более того, если удастся показать, что эволюция земной биосферы была необходимостью, то в результате экстраполяции можно также «нам домыслить, что существование внеземных внечеловеческих разумных живых существ является необходимым» (162, 223). Третий тезис гласит, что Целое биолога — это наряду с «этим» миром также и «тот» мир, охватывающий собой универсум естествоиспытателей. Это значит, что проявление духа на Земле (а также на других планетах Космоса) в виде индивидуального созна­ния, связанного с мозгом, было бы невозможно вообще без суще­ствования внепространственного и вневременного потустороннего мира. Без трансцендентной духовной реальности биологическая эво­люция, трактуемая как познавательный процесс, привела бы только к бессознательному отражению в «мозгах» индивидов упорядоченного Космоса. Отсюда вытекает четвертый тезис — сознание, разум, воображение и другие способности ума существуют в распыленном виде в космической материи, мозг только интегрирует их, выступая зеркалом, которое по мере шлифовки все более рельефно и полно отпечатывает потусторонний духовный мир.

Тогда возникает вопрос: если мозг не рождает мысль, если сознание не является функцией высокоорганизованной материи, если разум не представляет собой нового системного свойства на эволюционной лестнице Вселенной подобно тому, как зеркало не рождает изображения, то откуда появился дух? По мнению X. фон Дитфурта, он появился из «того» мира, который вечно существует вне пространства и времени. Тогда оказывается, что момент Большого взрыва — это момент возникновения «этого» мира (материи, пространства и времени) из «ничего» (162, 215). Иными словами, фактически творение мира у гейдельбергского ученого относится исключительно к материи, огненный центробежный взрыв влечет за собой опространствливание «того» мира; дух же только приходит в становящийся мир (по его образу и подобию), проникает в него и по мере протекания эонов (миллиардов лет) заполняет Вселенную. В результате космическая эволюция завершается следующим обра­зом: происходит растворение друг в друге бренного и потустороннего миров (162, 275).

Основная концепция X. фон Дитфурта состоит в том, что мозг человека является неким интегратором разума, воображения и па­мяти, которые уже существовали в природе до возникновения че­ловека, что человеческое сознание может быть понято как комби­нация уже готовых элементов. Очевидно, в этой концепции понятия сознания, воображения и памяти используются не в общепринятом их значении, что может приводить к недоразумениям. Фактически речь идет о существовании у природных систем функциональных свойств, аналогичных разумному поведению человека. К тому же утверждение, что в атоме водорода уже был заключен весь наш мир, звучит как тезис крайнего детерминизма и напоминает теорию преформизма, согласно которой в яйце или семени содержится в миниатюре полностью сформированный организм; Вселенная в пер­вые моменты своего существования напоминает такое «яйцо», со­держащее все, что появится позже. Однако эта формулировка яв­ляется неудачным выражением важной идеи, что понимание Все­ленной и человека требует постижения истории Вселенной, всех этапов ее развития. На наш взгляд, концепция X. фон Дитфурта (согласиться с ней или нет, это уже иное дело) заслуживает внимания хотя бы потому, что своим острием она направлена против концеп­ции, утверждающей безысходность, пессимизм и бессмысленность человеческого существования перед лицом холодного и чуждого космоса. Тем более, что накопленный современной наукой материал свидетельствует о космической природе феномена жизни.

§ 2. Жизнь как космический феномен

Проблема происхождения жизни является одной из самых зага­дочных страниц как эволюции нашей планеты, так и Вселенной (и материи вообще) в целом. В настоящее время обсуждаются самые различные концепции: от идей, связанных с направленной пан­спермией, согласно которым зародыши жизни были занесены на Землю из космоса, причем в одном из вариантов речь идет о появлении жизни как целенаправленном творении Разума, до экспериментов по абиогенному синтезу белков и нуклеиновых кислот (основных компонентов живой клетки) в условиях земной предбиологической эволюции (111; 61; 191). Но, прежде чем заняться рассмотрением альтернативных концепций или сценариев генезиса жизни, вспомним исторически первую концепцию, возникшую на нашей материнской планете, ибо она является также одной из частей космоса и поэтому земная жизнь представляет собой один из вариантов космической жизни.

С древнейших времен и до конца XIX в. общепринятой была концепция самозарождения, утверждающая возможность спонтан­ного возникновения жизни из неживой материи (концепция абио­генеза). Известно достаточно много анекдотических описаний мни­мых случаев спонтанного зарождения таких самых разнообразных организмов, как насекомые, черви, растения, лягушки, саламандры, мыши, угри, крокодилы и пр. (66). Вера в спонтанное зарождение жизни широко была распространена в цивилизациях Востока и Запада. Так, этой концепции придерживались мыслители древнего Египта, древнего Китая, Фалес, Платон, Эпикур, Демокрит, Ци­церон, Плутарх, Августин Блаженный, Фома Аквинский, Парацельс, Гете, Коперник, Галилей, Гарвей, Декарт, Гегель, Шеллинг и пр. (естественно, что у них различной была только теоретическая ин­терпретация самого феномена спонтанного зарождения жизни). Од­нако эксперименты великого французского биолога Л. Пастера на­несли, как считали его современники XIX в., сокрушительный удар по теории самопроизвольного возникновения жизни. После этого наступил период так называемого «экспериментального пессимизма», когда многие крупные ученые утвердились во мнении о невозмож­ности исследования проблемы происхождения жизни. Труды Л. Пастера сформировали убеждение о возникновении живых существ только из предшествующих живых существ, следовательно, жизнь во Вселенной является вечной, что отнюдь не относится к нашей планете. Это воззрение, получив подтверждение в геохимических и биогеохимических исследованиях, нашло свое обобщение в гипо­тезе гениального ученого В. И. Вернадского о вечности космической жизни: «Наряду с гипотезой о начале жизни в геологические или космические эпохи существования нашей планеты, может быть вы­двинута гипотеза о ее вечном существовании в Космосе» (19, 319). Важно отметить, что эксперименты Л. Пастера в действительности не опровергли концепции спонтанного происхождения жизни, они показали несостоятельность описанных случаев самопроизвольного зарождения жизни. Концепция спонтанного абиогенеза возродилась в XX веке в модифицированной форме, как будет показано ниже.

Теперь вернемся к альтернативным концепциям происхождения жизни, первой из которых является позиция английского биолога В. Эльзассера и американского физика Е. Вигнера. Биолог В. Эльзассер на основе аналитического рассмотрения функционирования живых клеток и организмов пришел к заключению, что существо­вание их является чудом, ибо с точки зрения физики живые струк­туры размножаются, т. е. производят новые, идентичные себе струк­туры. Так как законы классической и квантовой физики не могут описать поведение биологических систем, то В. Эльзассер постули­рует существование новых законов природы — биотонических за­конов, иных нежели известные законы физики и химии (164). Ведь законами физики и химии невозможно адекватно описать постоян­ство передаваемой из поколения в поколение информации; точно так же из хранящегося в хромосомах компактного набора основных данных нельзя математически вывести структуру бабочки, змеи, дерева или птицы. В свою очередь, физик Е. Вигнер показывает неправомерность аргументации биолога В. Эльзассера и считает, что имеющиеся в настоящее время законы физики неспособны опи­сывать живую материю, которая подвержена влиянию сознания человека. В связи с этим возникает необходимость выработки новых понятий, чуждых известным законам физики; к таковым и относятся еще не открытые «биотонические» законы, существование же их «проистекает из доминирующей роли такого явления, как сознание» (22, 168). Во всяком случае, пока ситуация остается неопределен­ной — биотонические законы не обнаружены, однако еще и не создана теоретическая биология, она находится на стадии форми­рования. Только будущее покажет жизнеспособность приведенной выше концепции, чудо же существования биологических систем указывает на возможность нефизических закономерностей функци­онирования и саморепликации живых структур.

Ко второй альтернативной концепции происхождения жизни от­носится классическая идея панспермии, согласно которой жизнь на нашей планете никогда и не зарождалась, а была занесена на нее из космоса, где она существует вечно. Такого рода идея появилась после экспериментов Л. Пастера, установивших невозможность воз­никновения простейших организмов в современных земных услови­ях. Яркими представителями концепции панспермии выступали не­мецкий физик и физиолог Г. Гельмгольц и шведский химик С. Аррениус. Последний следующим образом излагает классическую концепцию панспермии: споры или бактерии (частицы живого ве­щества), осевшие на мельчайших частицах космической пыли, пе­реносятся с одной планеты на другую под действием светового давления. Когда споры (бактерии) попадают на планету с благо­приятными условиями для жизни, то они прорастают, давая тем самым начало биологической эволюции. Классическая идея пан­спермии — это идея ненаправленной панспермии, т. е. земная жизнь является производной от космической жизни; причиной же возник­новения жизни на нашей планете является случайное попадание в водную среду некоторых микроорганизмов, например, обнаруженных на спутниках Юпитера барофильных бактерий.

Идея ненаправленной панспермии в наше время поддерживается некоторыми учеными, например, английскими астрономами Ф. Хойлом и Ч. Викрамасингхом, занимающимися изучением природы меж­звездной пыли. Ими приводятся доводы в пользу того, что жизнь — космическое явление, что жизнь приумножается и распространяется во Вселенной повсюду при помощи комет. Они высказали идею, что обнаруженные облака космической пыли сложены преимущественно бактериями и спорами, блуждающими в космическом пространстве. В интервале времени между 4, 6 и 3,83 млрд. лет тому назад на Земле возможны были два события: 1) химическая эволюция привела к спонтанному зарождению жизни, 2) на нашей планете жизнь возникла благодаря панспермии, семена жизни проросли при благоприятных физических условиях. Ф. Хойл и Ч. Викрамасингх приводят аргумен­ты в пользу второго события (139). Прежде всего, против первого события свидетельствует проблема возникновения присущего жизни объема информации, которая специфична в качественном отношении и характеризуется астрономическими числами в количественном от­ношении. Действительно, хорошо известно, что имеется порядка 1000 — 2000 ферментов, играющих центральную роль в жизнедея­тельности организмов, начиная простыми микроорганизмами и кончая человеком. Расчеты показывают, что вероятность получить, напри­мер, сто ферментов равна 1 : 20¹⁰⁰⁰, а это превышает число атомов, содержащихся во всех звездах Вселенной. Поэтому первое событие оказывается невозможным, необходимо склониться к возможности осуществления второго события.

Следующим соображением служит факт прекрасного соответст­вия общего элементарного состава комет содержанию элементов живой материи. Кроме того, кометы содержат воду и органическое вещество, являющиеся превосходной питательной средой для неко­торых микроорганизмов. Исследования комет показали, что в них неопределенно долго могут сохраняться почти все формы микроор­ганизмов, известных в настоящее время на Земле. Согласно гипотезе Ф. Хойла и Ч. Викрамасингха, наша планета ежегодно получает более 10¹⁸ спор, как остаток кометного материала, рассеянного в Солнечной системе. Таким образом, именно кометы принесли на Землю органические молекулы, способствовавшие возникновению на ней жизни. Более того, к нам до сих пор продолжают поступать из космоса живые организмы в виде бактерий и вирусов. Необходимо отметить, что данная гипотеза не пользуется большой популярностью среди представителей мира науки.

Третьей альтернативной концепцией является модифицирован­ная версия классической идеи панспермии — направленной панс­пермии. Этой концепции придерживается английский биолог Ф. Крик, расшифровавший код ДНК и получивший за это Нобе­левскую премию. Согласно его взглядам: «Если это не фантазия, то Мыслящее Существо (Homo sapiens) служит только орудием, упаковкой, неким космобусом для распространяющегося Истинного Разума, скрывающегося в разумной и победоносной крупинке рибонуклеиновой кислоты. Это ДНК творит цивилизацию! Наше тело и разум вместе с их физическими и духовными «усилителями» — это только орудия того (занесенного, очевидно, несколько миллионов лет назад на нашу Землю) Зародыша, который имеет задачу овладеть нашей Галактикой или нашей частью Вселенной. А в дальнейшем будущем — встреча с Теми, которые его занесли на нашу Землю. Однако, это только фантастическая гипотеза» (173, 138—139). Речь в этой гипотезе идет о внеземных существах, сеющих семена жизни в различных частях Вселенной, чтобы в конечном счете господст­вовать над ней. Доводом в пользу этой довольно-таки фантастической гипотезы служит наличие в белке молибдена в количестве непро­порционально большем, чем имеется этого элемента на Земле, что свидетельствовало бы о космическом генезисе ДНК и жизни на нашей планете. При таком подходе человек является в определенном смысле искусственным знаком, запрограммированным космическим сообщением, свидетельствующем о возможности жизни в космосе.

Четвертая альтернативная концепция, выдвинутая недавно Ф. Хойлом и Ч. Викрамасингхом, исходит из существования Высшего разума, который является частью космоса. В качестве основополага­ющего тезиса берется положение о том, что жизнь как на Земле, так и вообще где-либо во Вселенной не может возникнуть случайно. Чтобы объяснить накопленные факты в различных научных дисциплинах, начиная космологией и кончая биологией, необходимо выбрать одну из двух альтернатив: жизнь представляет собой акт преднамеренного творения либо для вечной и безграничной Вселенной характерно не­изменное постоянство картин жизни. Принятие первой альтернативы приводит современные космологические представления к отождеств­лению с библейскими истинами и вносит акт творения в царство эмпирической науки. Ф. Хойл и Ч. Викрамасингх не приемлют пред­ставления о творце, находящемся во Вселенной, и свои философские предпочтения отдают вечной и безграничной Вселенной, где когда-то вполне естественным путем возник Высший разум, который значи­тельно превосходит человеческий разум и который сотворил жизнь (23). Здесь проводится следующая аналогия: когда-то было доказано, что наша планета не является физическим центром Вселенной, так и сегодня Высший разум не находится на Земле. Данная концепция прекрасно согласуется с идеей «иерархической» Вселенной (А. Эйн­штейн, Д. Иваненко и др.), состоящей из ряда все более широких систем определенной плотности, каждая из которых заполнена «мо­лекулами», предыдущими системами (звезды, галактики, скопления галактик...). Ныне в современной трактовке одна из основных систем может состоять из множества партнеров нашей Метагалактики. Про­должая иерархию вглубь материи, можно, напротив, считать элемен­тарные частицы, кварки, преоны (гипотетические частицы)... микро­вселенными, наделяя их размерами, термодинамическими и другими характеристиками. Поэтому в принципе возможно существование иерархии разумов в соответствии с иерархией Вселенной (или Сверх­вселенной), а также иерархии разумов в рамках той или иной системы, например, нашей Вселенной (или Метагалактики). В данное время не имеется доказательств как существования, так и отсутствия Вы­сшего или Космического разума; нам пока известен Человеческий разум.

В пятой альтернативной концепции речь идет о том, что жизнь создана Высшим разумом, находящимся вне Вселенной (Сверхвсе­ленной). Эта концепция, развиваемая американскими учеными Ч. Зэкстоном, У. Брэдли и Г. Ольсеном, основывается на отрицании возможности объяснить генезис жизни естественными причинами и направлена против концепции химической, предбиологической эво­люции. В связи с этим приводится ряд аргументов, а именно: во-первых, белки, нуклеиновые кислоты и другие биологические соединения с их весьма сложной структурой могут быть созданы только живым существом: ведь системы такой сложности не могут возникнуть в результате взаимодействия простых веществ в пер­вичном океане; во-вторых естественнонаучное объяснение проис­хождения жизни исходит из положения, что жизнь уже была за­кодирована в структуре атомов; в-третьих, функционирование би­ологических систем вполне возможно в рамках законов термодинамики, однако термодинамика открытых систем не может объяснить происхождение жизни: «нельзя получить золота из меди, яблока из апельсина или информации из негативной тепловой эн­тропии» (191, 183). Следовательно, материя, предоставленная сама себе, не способна породить жизнь, поэтому необходимо обратиться к гипотезе творения, к Разуму, лежащему вне Сверхвселенной.

И наконец, в XX веке получает мощное развитие и хорошее эмпирическое и теоретическое обоснование возрожденная на новом уровне, в новой форме доктрина о спонтанном возникновении жизни из неживой материи, причем существуют многочисленные варианты абиогенеза. Эта химическая концепция происхождения жизни не может не считаться с тем фундаментальным положением, что генезис жизни представляет собой закономерный этап в общем развитии Вселенной. Круг вопросов, связанный с идеей о космическом ха­рактере жизни, получил серьезное обоснование в трудах В. И. Вер­надского и занимает одно из центральных мест в современной науке. В своих «Философских мыслях натуралиста» наш соотечественник подчеркивает, что если в самых различных философских системах вопрос о космической природе жизни ставился и ставится много­кратно, то сейчас он должен быть поставлен и в науке (21). И действительно, многие научные дисциплины — космология, астро­физика, космохимия, планетология, биофизика, биохимия и др.— дают основания для вывода о том, что жизнь представляет собой результат естественной эволюции Вселенной, что живые структуры многочисленными нитями связаны с ближайшим и дальним космо­сом, что нет необходимости прибегать к помощи сверхъестественного Разума в объяснении происхождения жизни.

В современной космологии, тесно связанной с физикой элемен­тарных частиц и устанавливающей контакт с другими научными дисциплинами, в том числе и биологией, имеются открытия и идеи, непосредственно связанные с проблемой происхождения и развития жизни. Прежде всего теория Большого взрыва позволяет объяснить возникновение жизни на основе идеи о самоорганизующихся сис­темах. Так как изначально горячая Вселенная в ходе эволюции стала охлаждаться, то в охлаждающейся системе многие процессы протекают самопроизвольно. В этом плане характерен пример воз­никновения двойной спирали ДНК — одной из сложнейших струк­тур биосистем. В процессе охлаждения Вселенной при достаточно высокой температуре вещества начали образовываться отдельные молекулы. Потом в связи с дальнейшим охлаждением молекулы стали образовывать нити, существование которых невозможно при более высокой температуре. В конечном счете молекулы собираются в строго определенном порядке: звено нити с «неправильной» мо­лекулой имеет меньшую энергию и разрушается под действием теплового движения. Результатом этого процесса является «правиль­ная» нить: энергия «разрушения» нитей в двойной спирали в не­сколько раз меньше разрыва энергии одной нити, поэтому при дальнейшем охлаждении нити начинают свиваться в двойную спи­раль с «правильным» расположением молекул. Достаточно наличия сложных молекул, тогда двойная спираль образуется естественным путем и объяснение, требующее сверхъестественных сил, отпадает.

Представляет интерес идея «космологизации» (например, оси времени) лабораторных и кварковых, атомно-ядерных и даже био­логических процессов, выдвинутая такими крупными учеными, как И.Р. Пригожий, В. Гейзенберг, Д. Иваненко и др. Рост энтропии во Вселенной устанавливает ось времени, нарушающую обратимость уравнений механики и электромагнитного поля: «Мы искали общие, всеобъемлющие схемы,— пишет И. Пригожий,— которые допускали бы описание на языке вечных законов, но обнаружили время, события, частицы, претерпевающие различные превращения. Зани­маясь поиском симметрии, мы с удивлением обнаружили на всех уровнях — от элементарных частиц до биологии и экологии — процессы, сопровождающиеся нарушением симметрии... На наших глазах возникает новое единство: необратимость есть источник порядка на всех уровнях. Необратимость есть тот механизм, который создает порядок из хаоса» (110, 363). Именно универсальная «космологизация» оси времени указывает на то, что только в хаосогенных областях Вселенной возникает жизнь, в том числе и мыслящие существа, что возникновение жизни в хаосогенных областях Все­ленной означает новый этап в ее развитии. Не исключено, что жизни, особенно ее высшим формам, которая характеризуется оп­ределенной упорядоченностью, суждено распространиться по всей Вселенной и подчинить ее своему владычеству.

На связь космологии и биологии указывает и удивительное подобие глобальных пространственных свойств Вселенной и локальных харак­теристик организмов и биомолекул. Об этом свидетельствуют резуль­таты научных исследований. Прежде всего заслуживают внимания изложенные советским ученым Е.В. Пресновым проблемы, связанные с топологической моделью биологической формы. Оказывается, существует идентичность топологических структур организма и на­шей Вселенной — организм животного представляет собой тор, а Все­ленная рассматривается в топологическом плане как совокупность бесконечного числа торов. Одна из важнейших проблем биологии — почему та или иная геометрическая форма присуща животному или растению и что ее определяет? Нужно отметить, что пространственные формы вирусов и бактериофагов подобны правильным геометрическим конструкциям, что самосборка этих структур аналогична процессу кри­сталлизации, что вообще формы организмов обладают симметрией.

С геометрической точки зрения организм есть ориентируемое трехмерное многообразие, само же развитие организма, например животного, представляет собой временную последовательность трех­мерных сечений этого многообразия. Вместе с тем наша Вселенная в плане топологии есть произведение прямой времени на неодносвязное компактное трехмерное многообразие (108). Подобного рода тождественность присуща не только Вселенной и организму, но и Вселенной и ДНК, ибо и последняя обладает определенной топо­логией, проявляющейся в так называемых кольцевых ДНК. Это значит, что набор возможных связей биомолекулы зависит от то­пологических ограничений; поэтому кольцевая ДНК обладает свой­ствами, коренным образом отличающими ее от линейных молекул. Накопленные данные показывают, что: 1. кольцевая форма ДНК является основной при ее функционировании в клетке, 2. обуслов­ленные топологией свойства кольцевых ДНК играют существенную роль в биологических процессах. В середине 70-х годов было уста­новлено, что огромные молекулы ДНК высших организмов состоят из множества петель, каждая из которых по своим свойствам ана­логична кольцевым ДНК. Примерно в это же время были открыты ферменты, регулирующие уровень сверхспирализации ДНК в клет­ке — важнейшего свойства, присущего этой форме ДНК. Постепенно стало ясно, что кольцевая форма ДНК и связанное с ней явление сверхспирализации играют весьма важную роль в живых организмах (30; 48). Таким образом, пространственные параметры живого вещества — от ДНК до человека — детерминированы топологическими свойствами Вселенной, что также говорит в пользу космической природы генезиса жизни.

Эмпирические данные и теоретические концепции науки конца XX века указывают на космический характер жизни (61; 104). Во всяком случае, можно утверждать, что пока концепция абиогенеза наиболее адекватна современному уровню научного знания, что предбиологическая эволюция имеет три фазы: первая — фаза эле­ментарных мономеров, когда происходит абиогенный синтез про­стейших органических соединений; вторая фаза — полимеризация, ведущая к образованию предшественников нынешних живых клеток; третья — биохимическая фаза, в которой совершается возникнове­ние генетического кода, биосинтез закодированных белков и переход к биологической эволюции. Моделирование путей химической и предбиологической эволюции весьма сложно и неоднозначно, поэ­тому имеется множество теорий происхождения жизни — теория (или гипотеза) Опарина-Холдейна, концепции М. Эйгена, Д. Бернала, М. Руттена, К. Сагана и других ученых. Проблема проис­хождения жизни тесно связана с выяснением места и роли человека в Космосе, с возможностью существования внеземных форм жизни, в том числе и разумной жизни, что и служит предметом дальнейшего изложения материала.

§ 3. Человек в структуре Вселенной

Выход в космос, глобальные последствия научно-технической революции заставляют человека задумываться над острой социаль­ной и этической проблемой: «Я и Вселенная», т. е. над проблемой соотношения человека как космической пылинки, наделенной ра­зумом, и гигантской, практически безмерной Вселенной. В новейшей науке используется так называемый антропный космологический принцип, который раскрывает положение человека в структуре Вселенной и дает определенное видение проблем, связанных с возмож­ностью существования в космосе различных форм жизни и разума.

Этот принцип был предвосхищен в свое время выдающимся русским ученым К.Э. Циолковским в беседе с замечательным рус­ским космобиологом А.Л. Чижевским. По его мнению, в ходе эво­люции материя породила человека, чтобы не только двигаться к высшему уровню своего развития, но и при помощи человека по­знавать себя. Вся природа мирозданья упорно шла к своей победе — созданию человека с потрясающими, поистине безграничными спо­собностями его мозга, его разума. Природа достигла этого, скон­центрировав все свои грандиозные возможности в молекулярной структуре вещества, чтобы через миллиарды лет мог появиться мозг человека, поразительные способности которого обусловлены функ­ционированием миллиардов клеток. Одной из самых поразительных способностей этого мозга является постановка вопросов: почему, зачем и т. д., т. е. вопросов познания, находящегося на достаточно высоком уровне. Иными словами, материя в образе человека ставит вопрос о смысле своего существования и стремится получить на него ответ. И когда человек накапливает знания, включающие в себя творения философов, писателей, поэтов, художников, ученых, жрецов, богословов и др., чтобы достигнуть полной истины о мире, тогда он вступает в космическую эру.

Космическое бытие человечества (напомним, что социально организованное человечество и есть человек; его остальные две ипостаси — это человеческий индивид и биологический вид) проходит, по К.Э. Циолковскому, четыре основные эры: эра рождения, которая вскоре наступит и будет длиться несколько миллиардов лет; эра ста­новления — эра расселения человечества по всему космосу, ее дли­тельность равна сотням миллиардов лет; эра расцвета человечества, длящаяся тоже сотни миллиардов лет, и терминальная эра порядка десятков миллиардов лет, когда человечество найдет ответ на вопрос: зачем? и из корпускулярной, вещественной формы существования перейдет в волновую, «лучистую» форму бытия. Затем через многие миллиарды лет лучевая эра космоса сменится корпускулярной, но уже более высокого уровня, и опять начнется тот же цикл: возникнут туманности, звезды и планеты, в ходе эволюции появится человек более современный, чем в предыдущем цикле круговорота космоса. Пройдя через все высокие эры, человечество снова перейдет в лучевое состояние тоже более высокого уровня. Смена этих космических цик­лов будет продолжаться до тех пор, пока не появится «сверхновый» человек, который благодаря абсолютному всезнанию достигнет состо­яния сознания, считающегося прерогативой богов. В результате космос будет представлять собой великое совершенство (144). Мысль К.Э. Циолковского о слиянии всех человеческих разумов и воль в единый деятельный сверхразум является предвосхищением более поз­дней точки зрения французского палеонтолога и теолога Тейяра де Шардена, исходившего из философского антропоцентризма (человек занимает исключительное положение в космосе) и писавшего о «кон­центрации сознания» отдельных индивидов в коллективный разум — точку Омега.

В книге Тейяра де Шардена «Феномен человека» дается свое­образный ответ на вечный вопрос о смысле и цели человеческого существования, который сводится к следующему. Человек как «ось и вершина эволюции» ярко раскрывает то, что изначально, хотя бы в возможности присуще всей материи, т. е. человек есть сложный, развернувшийся «микрокосм», содержащий в себе все потенции космоса. Это значит, что жизнь и человек, появившиеся на Земле в результате спонтанного зарождения из предбиологических орга­нических соединений (здесь Тейяр находится на принципах мате­риализма), неразрывно связаны с космическими процессами услож­нения материи. Земная жизнь представляет собой качественно новое проявление этой всеобщей тенденции. И хотя неживая материя кажется нам «мертвой», она лишь «дожизненна», в ней имеется потенция стать живой. Следовательно, жизнь по своей природе космична, так как нить ее таится в самой ткани универсума (Тейяр не случайно употребляет термин «универсум» — для него под слоем элементарных частиц, составляющих первичную материю, находится тонкий слой психики). Человек — скачок в эволюции земной жизни, венец беспрестанного эволюционного движения и вместе с тем и некое начало направленной эволюции, стремящейся к точке Омега — планетарному сознанию, духовному «яйцу мира». Вселенская эво­люция идет не в пространственном, а в психическом направлении, она осуществляется не в космической экспансии человечества, а в пределах нашей планеты. Для нас существенно то, что здесь Тейяр де Шарден обращает внимание на тот парадоксальный факт, что человек до сих пор не нашел подобающего ему места в структуре мира, которую представляет себе современная наука. Более того, существует наука о Вселенной — космология — без рассмотрения человека, а имеющиеся науки о человеке находятся на обочине естествознания; нет космологии, которая включала бы в себя и человеческое существование. «С чисто позитивистской точки зрения человек — самый таинственный и сбивающий с толку исследова­телей объект науки. И следует признать, что в своих изображениях универсума наука действительно еще не нашла ему места. Физике удалось временно очертить мир атома. Биология сумела навести некоторый порядок в конструкциях жизни. Опираясь на физику и биологию, антропология в свою очередь кое-как объясняет структуру человеческого тела и некоторые механизмы его физиологии. Но полученный при объединении всех этих черт портрет явно не со­ответствует действительности» (147, 135). Поскольку в человеке концентрируется все, что мы познаем, постольку неминуемо придем к науке о человеке: постижение человека является ключом к рас­крытию тайн природы.

Значимость философских размышлений Тейяра де Шардена со­стоит в том, что он очерчивает Вселенную, в которую специфически человеческие свойства вводятся в качестве нового измерения мира, что он убеждает других в важности такого типа видения мира, где человеку возвращается соответствующее ему место в структуре Все­ленной. И самое интересное заключается в удивительном совпадении популярности его философского антропоцентризма и возрождении определенных ипостасей антропоцентризма в физике. Картина Все­ленной, в которой человек практически не существует, является для нас страшно нечеловеческой и не может нас удовлетворить. Факт редукции человека и некой аномалии или случайности в истории эволюции Вселенной противоречит самым глубинным чув­ствам человека. Тейяр де Шарден уловил эту человеческую потреб­ность и подготовил своими размышлениями психологическую почву для формулировки антропного космологического принципа. Именно последний дает возможность целостного видения мира и человека как его существенного элемента.

На волне возрождения антропоцентризма в физике, связанного с гипотезой В. И. Вернадского о космической вечности жизни, по­явилось множество разнородных формулировок антропного космо­логического принципа. Обычно говорят о слабой и сильной версиях антропного принципа, отличающихся весьма значительно друг от друга. Суть слабой версии антропного принципа состоит в следую­щем: «то, что мы ожидаем наблюдать, должно быть ограничено условиями, необходимыми для нашего существования как наблю­дателей» (62, 370). И хотя положение человека не является цент­ральным (как в докоперниковской картине мира), оно в некоем смысле неизбежно оказывается привилегированным. Эта привиле­гированность положения человека во Вселенной состоит в том, что, во-первых, необходимым условием существования человека служат благоприятные предпосылки (например, определенный интервал температуры, химический состав земной атмосферы и пр.); во-вто­рых, существование человека связано с тем фактом, что Вселенная эволюционирует и обладает локальной пространственной неодно­родностью. В этом смысле антропный принцип приходит в проти­воречие с космологическим принципом эйнштейновской космологии, согласно которому во Вселенной не существует выделенных мест. Слепое следование космологическому принципу приводит к сомни­тельному догмату, что положение человека ничем не выделяется во Вселенной, а это не согласуется с существованием человека как наблюдателя.

Американский космолог Б. Картер указывает на связь антропного (или антропологического) принципа с такими фунда­ментальными постоянными, как, например, константы гравита­ционного взаимодействия и сильного взаимодействия (62, 370). Действительно, если исходить из факта деления звезд главной последовательности (диаграмма Герцшпрунга-Рессела в астроно­мии) на качественно отличные друг от друга голубые гиганты (в которых энергия отводится наружу в основном за счет пе­реноса излучения) и красные карлики (в которых энергия от­водится наружу в основном за счет конвекции), то это деление существенно зависит от соотношения значения константы  гравитационного взаимодействия и значения константы I² элек­тромагнитного взаимодействия и отношения масс m_e/m_p. Данное соотношение имеет вид:  (1), где равенство выполняется на пределе. Если константа гравитационного взаимо­действия ниже критического значения формулы (1), то главная последовательность должна состоять целиком из конвективных крас­ных звезд. В противном случае (константа выше критического зна­чения) главная последовательность состоит полностью из излучаю­щих голубых звезд. В последнем случае более сильное гравитаци­онное взаимодействие несовместимо с образованием планет, а значит, и с существованием человека как наблюдателя. Аналогично обстоит дело и с константой сильного взаимодействия: хорошо из­вестно, что она настолько велика, что на пределе обусловливает связь нуклонов в ядре. В случае ее меньшего значения водород был бы единственным элементом во Вселенной, что также несовместимо с существованием жизни и человека.

Из слабой версии антропного космологического принципа сле­дует, что человек не занимает рядового, типичного места во Все­ленной, наоборот, его место вместе с эпохой выделено определён­ными условиями, сложившимися в нашей Галактике. Об этом сви­детельствуют астрономические данные, согласно которым Солнечная система и ее орбита движения занимают особое место в Галактике. Действительно, одно из важнейших достижений в исследовании динамики систем, аналогичных нашей Галактике, состоит в том, что в них возможно существование коллективных движений звезд, которые проявляются в виде волн звездной плотности. Рассмотрим несколько подробнее, что это дает для понимания генезиса Солнеч­ной системы и условий для возникновения земной жизни и разумного человека. Почти три четверти галактик имеют форму спирального диска — ядро, от коего отходит две ветви, подобно нашему Млечному Пути. Галактика, состоящая из газопылевых облаков и постоянно возникающих из них звезд, вращается, причем ядро вращается с большей угловой скоростью, нежели ветви, что приводит к спираль­ной форме галактики как целого. Спиральные ветви и образующие их звезды движутся с разными скоростями, неизменность же спи­ральной формы Галактика сохраняет благодаря волнам звездной плотности, в которых звезды выполняют роль молекул в обычном газе. Имея разные угловые скорости, одни звезды остаются в тылу ветви, другие же догоняют ее и проходят через нее; одинаковые скорости с ветвями или рукавами имеют только звезды, находящиеся на половинном расстоянии от галактического ядра; они находятся в так называемом коротационном круге. Протосолнечное облако, из которого потом возникло Солнце с планетами, находилось у внешнего края спирального рукава и входило в него около 5 мил­лиардов лет тому назад. При этом оно догоняло этот рукав с весьма малой скоростью, порядка 1 км/сек; оказавшись в волне звездной плотности, протосолнечное облако (или туманность) длительное вре­мя подвергалось давлению, способствовавшему возникновению Сол­нца вместе с планетами.

Об этом свидетельствует состав радиоизотопов Солнечной Сис­темы и ее нынешнее положение в пространстве между рукавами Стрельца и Персея. Из состава радиоизотопов следует, что солнечная туманность подвергалась по меньшей мере дважды заражению про­дуктами взрывов Сверхновых звезд. Различный период полураспада этих изотопов (йода, плутония и алюминия) позволяет вычислить, что первое загрязнение наступило при входе солнечной туманности во внутренний край рукава, а второе (радиоактивным алюминием) через 300 миллионов лет. Потом миллионы лет Солнце, уже окру­женное планетами, оставило спиральный рукав и спокойно двигалось в пространстве, чтобы через миллиард лет войти в следующий спиральный рукав. Свой самый ранний период возникающее Солнце находилось в районе сильной радиации и галактических ударных волн, способствующих планетогенезу, чтобы затем с застывшими, молодыми планетами войти в пространство, которое было свободно от внешних влияний и в котором жизнь могла развиваться на Земле без всяких нарушений. И если планетогенез требовал бурных со­бытий (радиоактивность, ударные волны и пр.), то биогенез — спокойствия на протяжении миллиардов лет, что возможно вблизи коротационного круга. Советские астрофизики Л. С. Марочник и А. А. Сучков пишут в своей уникальной монографии «Галактика» об этом следующее: «Косвенным подтверждением близости Солнца к области коротации является непринужденное объяснение при этом основных временных шкал космологии, установленных по радиоактивности различных нуклидов. Так, время жизни Солнечной сис­темы, близкое к 4,6*10⁹ лет, оказывается временем, в течение которого она движется в пространстве между спиральными рукавами Галактики. Возможно, это проливает новый свет на проблему поиска внеземных цивилизаций и проблему происхождения жизни вообще» (85, 24). Таким образом, орбита движения Солнечной системы, находится возле коротационного круга, занимает уникальное, вы­деленное место в Галактике, в определенной мере подтверждая слабую версию антропного принципа.

Сильная версия антропного космологического принципа посту­лирует, что биологический отбор фундаментальных констант опре­деляет специфику и структуру Вселенной (62), что само возникно­вение Вселенной в значительной мере детерминировано существо­ванием человека. В своем крайнем виде сильная версия антропного принципа сформулирована крупным американским физиком Дж. Уилером, который исходит из концепции так называемой «со­участвующей Вселенной» — человек не просто наблюдает Вселен­ную, а придает ей существование. Эту концепцию он иллюстрирует на явлении поляризации фотона, порожденного в самые равные дни существования Вселенной после Большого взрыва, т. е., 20 милли­ардов лет тому назад. Те или иные свойства фотона, например, круговая или линейная поляризация, сами по себе, независимо от наблюдателя не существуют, «пока наш наблюдатель непосредст­венно или опосредованно не обнаружит его. Более того, он является единственным, кто решает, что следует искать — круговую или линейную поляризацию. Его выбор полностью определяет различие в утверждениях, которые могут быть сделаны относительно этого фотона. А в пределах этих различий имеет смысл утверждение, что наблюдатель здесь и сейчас участвует в образовании ранней Вселенной, хотя это и представляет собой обращение обычного хода времени» (125, 555).

В таком подходе Вселенная в несколько странном смысле является своеобразным «самовозбуждающимся контуром». Она порождает на некотором отрезке времени своего существования наблюдателей-участников, наблюдения которых придают Вселенной осязаемость, называемую нами реальностью: «Перед нами открывается голово­кружительное зрелище. Не порождают ли каким-то образом мил­лиарды наблюдений, как попало собранные вместе, гигантскую Все­ленную со всеми ее величественными закономерностями?» (125, 556). Таким образом, антропный принцип участия утверждает, что Вселенная создается благодаря совокупности наблюдений всех на­блюдателей-участников в прошлом, настоящем и будущем. Ни одно явление не является явлением, пока не станет наблюдаемым явле­нием. Эта концепция, развиваемая Дж. Уилером, приводит к окончательной формулировке антропного принципа. Представление, что Вселенная не только порождает жизнь, но также (когда жизнь уже существует) поддерживает ее в своей неисчерпаемости и в результате сама «развиваемая» согласно своей воле, приводит к выводу: человек является не только мерой всех вещей, но также и их творцом. В мировоззренческом плане интерпретация Дж. Уилером антропного принципа представляет собой современную формулировку представ­ления И. Канта о телеологичности мироустройства.

Такая интерпретация антропного принципа импонирует совет­скому ученому В. В. Налимову, который расширяет его звучание путем включения в него идеи об изначальном существовании смыс­лов. Эти смыслы лежат в основе мироздания и предуготовлены для своего раскрытия через человека: «Глобальный эволюционизм, за­дающий... как развитие биосферы, так и ноосферы, оказался воз­можным потому, что на Земле и в Космосе в целом реализовались совершенно уникальные внешние условия, а в глубинах Мироздания оказались заложенными потенциальные возможности семантической Природы, которые в этих условиях могли раскрываться через мно­гообразие живых текстов (человек и является одним из таких тек­стов.— В. П.). Человек стал выступать перед нами в удивительном единстве со всем Мирозданием. В неотделимости от него. Именно в этом хочется видеть смысл антропного принципа» (92, 230). Здесь смыслы являются самостоятельной реальностью и проявляются не­изменно через материю при помощи геометрии Мира. Фактически В. В. Налимов возрождает, хотя и в несколько модифицированной форме, концепцию Платона об извечном существовании «идей», отблеском которых и служит материальный мир. Такой подход предполагает, что «идея» или «смысл» выступает в качестве кода, содержащего всю информацию об эволюции космоса, о возникно­вении жизни и человека.

В свою очередь советский астрофизик И. Л. Розенталь подчер­кивает, что нынешние размеры Вселенной зависят от полностью объективных параметров и поэтому антропный принцип, сформу­лированный Б. Картером в виде афоризма: «Я мыслю, следовательно, мир такой, какой он есть», можно сформулировать без обращения к наблюдателю в его сильной версии. Обращая внимание на то, что действующие в Метагалактике (нашей Вселенной) физические за­коны обусловливают условия, необходимые для возникновения слож­ных форм движения материи, а в конечном счете жизни и человека, он считает возможным ввести принцип целесообразности (111). Хотя использование «принципа целесообразности» в применении к Все­ленной не очень удачно, в нем схвачена определенная закономер­ность в эволюции Вселенной, которая четко выявлена в концепции самоорганизации материи.

В этом плане заслуживает внимания подход советского ученого, академика Н. Н. Моисеева, который можно резюмировать в следую­щих рассуждениях. Прежде всего, из опытных данных следует поло­жение, что Вселенная является целостной единой системой, этим данным не противоречит и постулат об отсутствии до поры до времени направляющего начала в саморазвитии, самоорганизации Вселенной. Так как этой системе присущи параметры стохастичности и неопре­деленности, а также состояния бифуркации, то они обусловливают необратимость космологического универсального времени, с чем свя­зана непредсказуемость эволюции суперсистемы «Вселенная» и ее фрагментов. Следовательно, несмотря на отсутствие целеполагающего начала, развитие Вселенной характеризуется некоторой направлен­ностью. В результате происходит непрерывный рост разнообразия и сложности материальных образований, на определенном этапе воз­никает живое вещество, которое служит основой для появления Ра­зума и Человека, как его носителя. С появлением человека Вселенная стала познавать себя и при помощи Разума целенаправленно разви­ваться (понятно, что во Вселенной может быть множество таких очагов Разума). И тогда путь развития нашего мира обрисовывается так: от начального взрыва до целенаправленного развития (91). Такой подход отбрасывает положение о том, что человек в потенции уже сущест­вовал в зародыше Вселенной, что эволюция Космоса является жестко детерминированной. Ценность концепции самоорганизации суперси­стемы «Вселенная» состоит в том, что здесь возникает «эффект сбор­ки»: системы нашего мира достигают такого уровня сложности, что у них возникают свойства, которых нет у элементов (к таковым и от­носится человек с его разумом). Поскольку же таких систем во Все­ленной множество, постольку не исключено существование в ней внеземных, космических цивилизаций, различных форм жизни и ра­зума. Интересно, что из принципов эволюционной теории (принцип потенциальной многонаправленности биологической эволюции и принцип многообразия жизни) также следует вывод: земная эволюция жизни уникальна, но это не исключает существования внеземных форм жизни, а значит и внеземных цивилизаций.

«Лик Земли — биосфера — единственное место планеты, куда проникает космическое вещество и энергия... Человек живет в био­сфере, от нее неотделим» (В. И Вернадский).

ГЛАВА ВТОРАЯ. БИОСФЕРА И ЧЕЛОВЕК

Одной из кардинальных проблем современной науки и мировоз­зрения является проблема происхождения земной жизни, ее связи с Космосом, что предполагает обсуждение масштабов распространения живого вещества во Вселенной, в том числе и разумной его формы в виде космических цивилизаций. В связи с этим соответствующим образом сформулированный антропный принцип, свидетельствующий о космической распространенности живого вещества, позволяет рас­сматривать земную биосферу как локальное сгущение бесконечного космического потока живого вещества, а человечество — как разум­ную часть живого вещества нашей Вселенной (Метагалактики). Ана­логично теории Большого взрыва в современной релятивистской кос­мологии, вполне удовлетворительно объясняющей потоки вещества и энергии и образование крупномасштабной Вселенной, в отечественной науке недавно выдвинута физиком Л. Л. Морозовым концепция Большого биологического взрыва, согласно которой предполагается суще­ствование крупномасштабной структуры живого вещества во Вселен­ной. Во всяком случае для этой концепции имеются вполне серьезные эмпирические и теоретические основания: достаточно напомнить, что зафиксированные в газопылевых облаках нашей Галактики и других галактиках органические соединения образуют своеобразное «облако жизни». По крайней мере, можно с большой степенью достоверности говорить о распространении в космическом пространстве не только зачатков предбиологической организации, но и живого вещества как такового. Нет ничего удивительного, что советские математики А. Н. Колмогоров и А. А. Ляпунов в 60-е годы нашего столетия вы­двинули гипотезы о функциональной организации космологического живого вещества, а американский физик Ф. Дайсон сформулировал концепцию космических условий существования жизни. В свою оче­редь, американский биолог и космолог К. Саган, анализируя проблему космологических основ возникновения жизни, постулирует сущест­вование общей космической закономерности — во Вселенной в тече­ние определенного времени (порядка нескольких миллиардов лет) появление жизни осуществляется как определенное явление космо­логической эволюции. Частный случай этой закономерности — воз­никновение жизни на нашей планете, вращающейся вокруг одной из типичных, рядовых звезд Млечного Пути. Следовательно, феномен земной жизни (а нам известно, к сожалению, только она) представляет собой проявление общей космологической эволюции, а земные биологии заняты лишь отдельной темой в многообразии, по выражению К. Сагана, «музыкой жизни». Условия же появления жизни на Земле определили ее развитие в качестве целого, т. е. в виде биосферы, единого монолита живого вещества, организованность которого оп­ределяется преобразованием космической энергии и связанными с этим космопланетарными биогеохимическими функциями. Это зна­чит, что эволюция биосферы зависит от совокупности чисто земных и космических явлений.

Так как в ходе эволюции биосферы появился человек, _t то он как часть биосферы и должен рассматриваться в определенном смысле в качестве космопланетарного феномена, т. е. он как всякое живое природное тело, неразрывно связанное с биосферой, испытывает влияние процессов, происходящих в ближнем и даль­нем космосе. В связи с этим заслуживают внимания ряд гипотез о происхождении разумного человека: так называемые жесткие излучения, появившиеся в результате взрыва Сверхновой звезды, могли вызвать мутации в клетках мозга некоторых животных или рост самого мозга, что, в свою очередь, вызвало формиро­вание разумных мутантов; человек разумный — мутант, возник­ший вследствие изменения напряженности земного магнитного по­ля; появление современного человека есть результат действия ес­тественного отбора среди гоминид в условиях экстремального теп­лового стресса и пр. И наконец, при рассмотрении проблемы человека существенным является то, что под влиянием челове­ческой мысли и человеческого труда биосфера переходит в новое состояние — ноосферу. В этом плане необходимо учитывать по­ложение В.И. Вернадского о встроенности человека, его соци­ально-исторического бытия в космопланетарную организованность жизни в целом. Именно в этом проявляется уникальность фе­номена человека — в единстве функционирования в его жизне­деятельности законов природы и общества. Вот почему в этой главе дается картина эволюции биосферы от ее возникновения до образования такого особого социально-природного образования, носящего космопланетарный характер, как ноосфера, и в связи с этим развитие человека от биологического существа к биосо­циальному в результате его социальной деятельности.

§ 1. Космопланетарный характер биосферы.

В науке установлено, что жизнь представляет собой непрерывный обмен веществ, который конкретно выражается во взаимодействии синтеза и распада органических веществ. Отсюда следует предпо­ложение, что жизнь на ранних этапах своего развития была связана не с отдельными организмами, а с становлением земной биосферы. В соответствии с учением В. И. Вернадского происхождение жизни представляет собой фактически происхождение биосферы Земли — сложной саморегулирующейся системы, выполняющей различные геохимические функции (18; 21). Прежде всего, для понимания специфики земной биосферы, ее космопланетарного характера из­ложим ее характеристики, строение и пространственную структуру, приведенные в работах В.И. Вернадского «Биосфера», «Философ­ские мысли натуралиста» и других, не забывая о том, что у него живое вещество есть совокупность организмов.

Законы природы в нашей Вселенной везде одинаковы, о чем свидетельствует спектроскопический анализ химического состава других планет, звезд и галактик, гравитационное движение различ­ных систем и прочее. Можно сказать, что фундаментальные законы физики и химии повсюду одинаковы. Следовательно, вопрос о начале жизни связан в определенном аспекте с физико-химическим детер­минизмом, с химической самоорганизацией материи: живые орга­низмы возникли в результате появления особых физико-химических условий и законов из молекул с определенными свойствами. И везде, где имеются соответствующие условия в космосе, может возникать жизнь, о чем говорит разработанная в настоящее время теория самоорганизации систем. Иными словами, появление жизни подчиняется известным нам законам природы, однако ее функци­онирование зависит от окружающей среды. Вполне естественно, что своеобразным, единственным в своем роде таким окружением яв­ляется лик Земли — поверхность нашей планеты с ее биосферой.

По В.И. Вернадскому, вещество биосферы разнородно по своему физико-химическому составу, а именно: 1. живое вещество как совокупность живых организмов; 2. биогенное вещество — непрерывный биогенный поток атомов из живого вещества в кос­ное вещество биосферы и обратно; 3. косное вещество (атмосфе­ры, газы, горные породы и пр.); 4. биокосное вещество, напри­мер, почвы, илы, поверхностные воды, сама биосферы, т. е. сложные закономерные косно-живые структуры; 5. радиоактивное вещество; 6. рассеянные атомы; 7. вещество космического проис­хождения. Для строения биосферы характерна и геометрическая неоднородность, эта сфера жизни охватывает поверхностные ре­гионы нашей планеты: нижние слои стратосферы, тропосфера, верхняя часть литосферы из осадочных пород и гидросфера. Та­кого рода разнородность строения биосферы, непрерывная на про­тяжении всей истории Земли, резко отличает ее от остальных оболочек планеты (21, Гл. 1).

С самого начала своего возникновения земная биосфера пред­ставляла собой область земной коры, в которой энергия космических излучений трансформировалась в такие виды земной энергии, как электрическая, химическая, механическая, тепловая и т. д. В.И. Вернадский пишет: «Благодаря этому история биосферы резко отлична от истории других частей планеты, и ее значение в пла­нетном механизме совершенно исключительное. Она в такой же, если не в большей, степени есть создание Солнца, как и выявление процессов Земли» (18, 227). Поэтому древние интуиции великих религиозных учений о земных тварях как детях Солнца гораздо ближе к истине, чем представления тех, кто усматривает в них только эфемерные творения слепых земных сил, прихотливую игру случайностей. В связи с этим рассмотрим идею нашего соотечест­венника о космопланетарном характере биосферы на основе данных современной науки о возникновении и химической эволюции био­сферы Земли.

Современные данные космохимии дают основания для предпо­ложения о том, что ДНК образовалась в космических условиях, однако осуществление ее функций стало возможным лишь на нашей планете, где на основе развития живого вещества начала формиро­ваться ранняя биосфера. Ведь в период своего образования Земля получила достаточное количество сложных органических соедине­ний, образовавшихся в протосолнечнои туманности (130). Благодаря наличию этих органических соединений начали протекать процессы полимеризации аминокислот, сложных углеводородов и других со­единений; в результате появились саморегулирующиеся физико-хи­мические системы, характерные для живого вещества. Таким обра­зом, этап «химической эволюции», очевидно, был довольно-таки малым, его начало следует искать в космических условиях, которые имелись перед непосредственным образованием Земли. Не менее существенным является и необратимый характер возникновения живого вещества и биосферы, обусловленной радиоактивностью. Ведь радиоактивность как в условиях протосолнечнои туманности, кануна формирования Солнечной системы благодаря процессам ядерного синтеза, так и возникшая за счет контакта твердой и жидкой фаз ранней Земли, стимулировала химические реакции, которые ответ­ственны за образование живого вещества. Следует отметить, что роль радиоактивности в происхождении и развитии жизни на Земле еще до конца не выяснена. Во всяком случае, исследования в области радиобиологии показывают, что природный радиационный фон (ПРФ) является необходимым постоянно действующим фактором существования биосферы, подобно давлению, атмосфере, темпера­туре, геомагнитному полю, гравитации. Сам ПРФ слагается из трех компонент: природные радионуклиды (уран, торий), продукты их радиоактивного распада, испускаемые ими при радиоактивном рас­паде альфа-, бета- и гамма-излучения, находятся во всех породах земной коры, в почве, в водах рек, морей и океанов, в приземной атмосфере; живые организмы, поглощая радионуклиды, тем самым облучают себя изнутри; из космического пространства на нашу Землю обрушивается постоянный поток высокоэнергетических из­лучений, который порождает в атмосфере долгоживущие радионук­лиды углерода, натрия и др., участвующие в процессах живого вещества. Оказывается, что без ПРФ невозможно нормальное су­ществование живых организмов, что на заре своего развития ра­диоактивность служила дополнительным источником энергии (27, Гл. VII; 72). В целом можно сказать, что радиоактивность (косми­ческая и земная) вносят вклад в представления о биосфере как о земном и космическом механизме, определяющем судьбы нашей планеты вместе с появившимся на ней человечеством.

Не менее интересны и данные вулканологии (науки о вулканах), относящиеся к образованию биосферы Земли,— вулканология и биология соприкасаются при решении следующих трех проблем: проблема формирования биосферы, проблема возникновения и пер­воначальной эволюции преджизни и проблема «вулканы и живые организмы». Эти три проблемы, находящиеся на стыке вулканологии и биологии, породили новое научное направление — биовулкано­логия. Рассмотрим подход ко всем этим проблемам в биовулкано­логии, прекрасно изложенный советским ученым Е. К. Маркининым в его книге «Вулканы и жизнь» (87). Действительно, именно вул­канизм, носящий космический характер (например, сейчас имеются солидные сведения о вулканизме Луны, Марса и Меркурия), является тем фактором, который сформировал земную кору, атмосферу и гидросферу, т. е. те оболочки Земли, которые входят в биосферу и представляют собой среду для функционирования живого вещества. Вычисления показывают, что за время деятельности вулканов на Земле (порядка 4,5 млрд. лет) из земных недр вынесено от 13,5 • 10¹⁸ до 27 • 10¹⁸ тонн вулканических продуктов, что весьма близко к массе земной коры всех континентов — 18 • 10¹⁸ тонн. К тому же дно океанов сложено из базальта (вулканическая порода), а горы на дне океанов представляют собой древние или современные вулканы; следовательно, земная кора образовалась из вулканических пород. Вместе с раскаленным, каменным, силикатным материалом вулканы извергают также магматический газ, содержащий все ком­поненты атмосферы и гидросферы нашей планеты. Таким образом, за счет вулканической деятельности смогли сформироваться на Земле не только ее кора, но и атмосфера с гидросферой. Исследование вулканических процессов дало возможность обнаружить также об­разование в них сложных органических соединений, в том числе аминокислот и азотсодержащей части нуклеотидов — важнейших компонентов живого вещества.

Данные многих научных дисциплин показывают, что уже на на­чальных этапах своего существования живое вещество становится геологической силой, оказывающей воздействие на атмосферу, где появляется свободный кислород в результате фотосинтеза, гидросфе­ру, в которой происходит перестройка ее солевого состава, на повер­хностный слой литосферы, особенно после того, как жизнь стала рас­пространяться на суше. Возникшее в первичном океане живое веще­ство значительно позже дифференцировалось на отдельные индиви­дуумы, последние выступают предками всех существующих в последующие эпохи типов организмов. В дальнейшем стал набирать силу процесс усложнения живого вещества земной биосферы, из-за роста и размножения новых организмов все пространство, пригодное для жизни, заполнилось, что обусловило общий характер биосферы в целом. Именно специфические условия Земли, являющиеся след­ствием общепланетарных законов, привели к появлению биосферы и ее дальнейшей эволюции, в результате которой все ее составляющие оказались в удивительно тонком равновесии друг с другом. В конечном счете живое вещество биосферы настолько трансформировало нашу планету, что одни ученые (венгр Г. Маркс и др.) рассматривают ее чуть ли не как разумное творение, другие (англичанин Дж. Лавлок и пр.) — в качестве единой живой системы (65).

Наша планета занимает место на одном из уровней иерархиче­ской Вселенной, находясь между кварками и системой сверхгалак­тик, и является одной из ее частиц, участвует в ее эволюции, занимает свое положение в движении Солнечной системы. Факты свидетельствуют, что природа «изобрела» систему уникального стро­ения «Солнце — Земля — Луна», в которой эволюционным путем возникла жизнь и вся биосфера. В энерго-информационном плане космическая система «Солнце — биосфера Земли — Луна» является уникальным прототипом технической системы автоматического ре­гулирования по разомкнутому циклу. В отличие от такого рода технической системы программного регулирования, программа ре­гулирования биосферы задается детерминистическими и статисти­ческими законами природы, действующими в ней циклически. Зна­чимость этого уникального факта для естествознания не меньше, чем принятие гелиоцентрического учения в свое время. Исследование «программы» автоматического регулирования биосферы может слу­жить основой для решения круга вопросов о происхождения жизни на Земле и прогнозирования циклических процессов на нашей пла­нете с целью сохранения жизни (137). Действительно, экологи часто используют компьютерное моделирование для изучения весьма дли­тельных и медленно протекающих процессов в земной природе; результаты этого моделирования показывают, что Земля как самая сложная экологическая система имеет мало шансов на гибель, что наиболее многообразные экосистемы являются и наиболее устойчи­выми. За свою длинную геологическую историю наша планета ис­пытала такие вулканические извержения, метеоритные бомбарди­ровки, последствия вспышки Сверхновой звезды, что глобальная ядерная война выглядит мелочью. Иное дело, что человек и мно­жество других биологических видов может исчезнуть подобно тому, как из существовавших до сих пор биологических видов 99 % полностью вымерли. Биосфера Земли всегда восстанавливает утра­ченное равновесие, однако это не означает сохранения какой-то определенной формы жизни — достаточно вспомнить судьбу дино­завров.

Автоматическое регулирование биосферы, обусловленное един­ством порядка и хаоса, объясняет и происхождение жизни, ибо сосуществование хаоса и регулярного, циклического движения играет роль в образовании биологических структур. Ведь хаотическое по­ведение является типичным свойством многих систем (природных и технических), оно зафиксировано в периодически повторяющихся стимуляциях клеток сердца, в химических реакциях, при возник­новении турбулентности в жидкостях и газах, в электронных цепях и других нелинейных динамических системах; оно проявляется в диссипативных структурах, как их назвал И. Пригожий. Диссипативные структуры обладают следующими признаками — они от­крытые, необратимые и нелинейные, без них невозможна самоор­ганизация системы. В процессе возникновения земной жизни ос­новную роль сыграли самоорганизующиеся системы, результат их специфического отбора на пути длительной эволюции и есть жизнь (4). Природа «изобрела» не только принцип программного регули­рования по разомкнутому циклу, но и принцип автоматического управления в замкнутом цикле с обратной связью в живых системах. Таким образом, кибернетический подход также выявляет космопланетарный характер земной биосферы.

Существенную роль в космических и планетарных механизмах биосферы играют электромагнитные поля, что связано с таким фундаментальным свойством живого вещества, как устойчивое не­равновесие, соответствующее законам Вернадского—Бауэра. Они формулируются следующим образом: 1. геохимическая биогенная энергия стремится в биосфере к максимальному проявлению; 2. при эволюции видов выживают те организмы, которые своею жизнью увеличивают биогенную геохимическую энергию (7; 20). Состояние устойчивой неравновесности характеризует сущность живого веще­ства. Нет ничего удивительного в том, что термодинамика нерав­новесных процессов позволяет понять способность живых систем «противостоять» росту энтропии, питаясь, по выражению знамени­того физика Э. Шредингера, «отрицательной энтропией». Устойчи­вое неравновесие служит основой для проявления принципа биоло­гического усиления слабых воздействий, имеющего первостепенное значение для выяснения информационного взаимодействия элект­ромагнитных полей с биосферой, особенно с биосистемами. Биосфера погружена в океан электромагнитных полей космического, земного и биогенного происхождения. Электромагнитный спектр биосферы изменяется в широких пределах — от вековых, сезонных и суточных изменений электрических и магнитных полей до гамма-излучений. Практически все процессы жизнедеятельности связаны с электро­магнитными полями, диапазон которых лежит в широком интервале длин волн, а именно: многие фундаментальные биологические про­цессы невозможны без переноса электрических зарядов, вызываю­щих магнитное поле, поэтому любой организм представляет собой генератор электромагнитных сигналов; электромагнитные поля име­ют информационное значение в коммуникации биосистем; элект­ромагнитный фон биосферы является эволюционным фактором, ко­торый влияет на биологические ритмы (151).

Представляет значительный интерес проблема «реальности» так называемого векторного потенциала (ВП), позволяющего описывать единым образом четыре фундаментальных взаимодействия природы (гравитационное, электромагнитное, сильное и слабое). ВП имеет значение и для биологии, так он дает возможность в принципе выяс­нить фундаментальные механизмы биологического действия электро­магнитных полей, а также предполагаемых путей непосредственного влияния космофизических электромагнитных полей на биосферу. Ис­следования говорят о существовании естественного «моря ВП», при­чем наибольший вклад в величину ВП вносит магнитное поле Галактики, затем идет вклад поля Солнца и магнитное поле Земли (151, Т. 1). Растет число исследований, подтверждающих концепцию «реальности» ВП, следовательно, достаточно велики шансы его био­логической значимости, что позволит дополнительно объяснить явле­ние космофизических влияний на биосферу.

Очевидно, космофизическое электромагнитное поле имеет отно­шение к существующей в биосфере молекулярной асимметрии — биосфера практически использует неравновесие правых и левых форм в виде только левоспиральных молекул аминокислот и только правоспиральных молекул Сахаров, в ней нет зеркальных изомеров молекул аминокислот и Сахаров. Проблема молекулярной асиммет­рии или диссиметрии в биосфере связана с решением фундамен­тальных проблем современной физики, начиная с атмосферной оптики и кончая космофизикой и теорией слабых взаимодействий (все важные вещества организмов состоят из диссиметричных, или, как принято говорить, хиральных молекул, могущих существовать в двух зеркально-симметричных формах) (67). И хотя ряд вопросов уже прояснен, однако проблема происхождения диссиметрии био­сферы далеко не решена, что открывает широкое поле для разно­образных гипотез и дальнейших исследований.

Универсальный регуляторный механизм, присущий всем живым организмам, состоит в управлении биологическими функциями био­полимеров при помощи воздействия на их конформацию — про­странственную укладку макромолекулярной цепи. Изменение гео­метрии всей макромолекулы (изменение ее конформации) ведет к изменению ее функции, регуляторным механизмом в этом случае могут быть весьма слабые асимметричные электромагнитные поля. «Если асимметричные (хиральные) поля космофизического проис­хождения действительно способны оказывать влияние на уровень метаболизма живых существ по универсальной схеме «конформация — функция», то асимметрия (хиральность) биологических структур может предоставлять организмам не только кинетические преимущества в сравнении с организмами, построенными на раце­мической, симметричной основе, но и преимущества, обусловленные возникновением особого универсального канала с внешней средой — канала, которого была бы лишена симметричная жизнь. Такой канал может выполнять важнейшую общебиологическую роль — с его помощью возможна синхронизация процессов, происходящих в раз­ных независимых частях биосферы, с ритмическими процессами, протекающими в ближайшем космическом окружении Земли и спо­собными порой оказывать существенное влияние на условия обита­ния организмов» (151, Т. 2, 188 — 189).

Вполне вероятно, что космофизическое поле, вызвавшее моле­кулярную асимметрию в биосфере и регулирующее ее функциони­рование, неразрывно связано с электромагнитными явлениями, ибо электромагнитные процессы ответственны за биохимические и би­офизические процессы. Это поле обладает несколько необычными свойствами, как следует из многочисленных, хотя и далеко не всегда строгих наблюдений, а именно: во-первых, биологически воздейст­вующее космофизическое поле слабо экранируется; во-вторых, его распространение иногда заметно опережает обычные возмущения межпланетной среды; в-третьих, оно вызывает неоднозначную ре­акцию живых организмов; в-четвертых, его можно только косвенно зарегистрировать известными физическими методами. Это космо­физическое поле связано с деятельностью Солнца; из экспериментов следует, что плазма солнечного вектора концентрируется в торои­дальных сгустках («плазменные коаксилы») с замкнутыми магнитными полями, которые несут с собой также хиральный вектор-по­тенциал. Последний движется со скоростью солнечного ветра (при­мерно 400 км/сек), несколько опережая его (примерно на 12 часов). Такого рода эффект зафиксирован был при регистрации ионизиру­ющей компоненты космических лучей с помощью спинтилляционного супертелескопа ИЗМИРАН, причем были замечены статисти­чески значимые флуктуации с периодами 5—6, 12—15, 17—20, 40—60, 155—190 и 400—430 мин. Близкие к ним периоды зафик­сированы также в радиальных пульсациях солнечной поверхности, долгопериодических колебаниях Земли, внутренних волнах верхней атмосферы, микропульсациях геомагнитного поля, периодических биологических процессах (151, Т. 2, 188—189). Можно сказать, что в основе хиральной асимметрии живого вещества земной биосферы лежат глобальные, космофизические факторы электромагнитного, ионизирующего и другого рода явлений.

Космические излучения, генерируемые ядром Галактики, нейт­ронными звездами, ближайшими звездными системами, Солнцем и планетами, пронизывают биосферу, проникают всю ее и все в ней. В этом потоке разнообразных излучений основное место принадле­жит солнечному излучению, которое обусловливает существенные черты функционирования механизма биосферы, космопланетарного по своему существу. В.И. Вернадский пишет об этом следующее: «Солнцем в корне переработан и изменен лик Земли, пронизана и охвачена биосфера. В значительной мере биосфера является прояв­лением его излучений; она составляет планетный механизм, превращающий их в новые разнообразные формы земной свободной энергии, которая в корне меняет историю и судьбу нашей планеты» (18, 232). И если ультрафиолетовые и инфракрасные лучи Солнца косвенно влияют на химические процессы биосферы, то химическая энергия в ее действенной форме получается из энергии солнечных лучей при помощи живого вещества — совокупности живых организмов, выступающих в качестве преобразователей энергии. Это значит, что земная жизнь отнюдь не является чем-то случайным, она входит в космопланетарный механизм биосферы.

В ходе эволюции биосферы в ней обычно выделяются следующие моменты: в кембрийском периоде появление у ряда групп животных скелета; выход растений на сушу в девонском периоде создал вместе с тем предпосылки для выхода на сушу животных; в четвертичный период появляется человек. Последнее событие весьма знаменатель­но — оно положило начало резкому ускорению эволюции биосферы и превращению ее в ноосферу. Появление человека не случайно, оно — неизбежный результат закономерного, длящегося миллиарды лет природного процесса — возникновения и эволюции биосферы, ее неотъемлемая часть.

§ 2. Человек как часть биосферы

Конец XX века характеризуется кризисом человека — эпохе космоса и компьютеров присущи рост фундаментализма, религиоз­ного и национального фанатизма, преступности, наркомании, аг­рессивности молодежи, мафиозных структур, числа генетических заболеваний и дебилов. Это с необходимостью требует исследования человека как социально-природного существа, выявления его места и значения в целостном и взаимосвязанном мире, его взаимодействия с многообразными планетарно-космическими процессами. В нашей литературе достаточно работ, посвященных человеку как обществен­ному существу, однако до сих пор не раскрыта природа человека, которая включает в себя биологический и психологический аспекты и не сводима к ним, ибо человек, представляя собой часть биосферы, является космопланетарным феноменом. Сам подход к проблеме человека в ключе рассуждений о взаимосвязи биологического и социального, подход к проблеме человека, понимаемого как «био­социальный синтез», явно неадекватен современному состоянию дел в научном познании человека. Более перспективным является под­ход, рассматривающий человека как продукт длительной биологи­ческой эволюции, воспроизводящей в информационном аспекте эво­люцию нашей Вселенной после Большого взрыва, продукт эволюции биосферы вместе с социокультурной эволюцией, с которыми связана и его психическая эволюция.

Уже известно, что одним из процессов, придавших биосфере не­повторимый облик, является эволюция видов, сопровождающаяся ги­белью одних, выживанием вторых и появлением новых (например, вымерли динозавры, сохранились кораллы, появились млекопитаю­щие). В ходе эволюции остаются те организмы, которые своей жиз­недеятельностью увеличивают свободную химическую энергию в био­сфере, т. е. эволюция идет в определенном направлении. В. И. Вер­надский подчеркивает значимость указания американского геолога Д. Дана о том, что «в ходе геологического времени, говоря современ­ным языком... наблюдается (скачками) усовершенствование — рост — центральной нервной системы (мозга), начиная от ракообраз­ных, на которых эмпирически и установил свой принцип Дан, и от моллюсков (головоногих) и кончая человеком. Раз достигнутый уро­вень мозга (центральной нервной системы) в достигнутой эволюции не идет уже вспять, только вперед» (21, 507). Таким образом, появ­ление человека есть закономерный результат развития биосферы, функционирования ее космопланетарных механизмов.

В свете последнего положения и следует рассматривать проблему происхождения человека, относящуюся к числу важнейших вопросов мировоззрения и науки. Согласно современным научным данным, наиболее адекватной действительности является эволюционная те­ория происхождения человека от животного предка. Необходимо отметить, что становление предков современного человека находится в прямой связи с ритмическими изменениями климата нашей пла­неты (50). Изменения климата есть результат интегрального отра­жения взаимодействия всех геосфер нашей планеты друг с другом и с космосом. Космические воздействия слагаются из гравитационных и корпускулярных: первые связаны с изменением орбит Земли и Солнца под воздействием других планет и галактик, им присущ средне- и долгопериодический характер (все известные климатиче­ские циклы, начиная с цикла продолжительностью 35 — 45 тыс. лет и кончая циклом 200 тыс. лет, так или иначе связаны с орбитальными циклами); вторые пока еще не исследованы, вероятно, они являются причиной короткопериодических климатических рит­мов с длительностью в единицы, десятки, сотни и первые тысячи лет.

Обусловленные гравитацией колебания скорости вращения Зем­ли, ее углового момента вызывают изменения атмосферно-океанической циркуляции, тогда как колебания потока корпускулярных частиц ответственны за изменения стратосферных течений. Нема­ловажную роль в обоих случаях играет магнитное поле Земли, однако до сих пор механизм этой глубокой связи магнитного поля с климатом, а через него и со всей биосферой не выяснен. Уста­новлено, что орбитальные климатические ритмы (400 тыс.; 1, 2; 2,5 и 3,7 млн. лет) являются рабочими хронометрами биосферы, среди них — 400-тысячелетний ритм служит основной причиной крупнопериодических изменений климата и эволюции органического мира плейстоцена и плиоцена. Этот ритм выявлен геологами из последовательности ледниковых событий плейстоцена и только потом обнаружен астрономами. Внутри данный ритм членится на 6—8 фаз, причем становление и развитие живого вещества биосферы, в том числе и предков человека, полностью подчиняются этому климати­ческому ритму с его фазами. Так, события крайней специализации фауны млекопитающих происходят в конце 5-й фазы, ее конец характеризуется великими вымираниями млекопитающих плиоплейстоцена: мамонтовая фауна исчезла 12 — 10 тыс. лет назад.

Именно в последнем 400-тысячелетнем климатическом ритме появляются древние люди, или палеоантропы (второй этап эволюции человека), они широко распространены на территории Европы, Азии и Африки. Наиболее ранние из них появились более 250 тыс. лет назад, последние исчезли около 40 тыс. лет назад. Самые известные из них — неандертальцы (по раскопкам в долине Неандерталь вблизи Дюссельдорфа в Германии). Объем головного мозга порядка 1200 — 1600 см³, они пользуются огнем, применяют каменные и костяные орудия, захоронение мертвых сопровождается определен­ными ритуалами. И наконец, третий этап в эволюции человека — первые современные люди, или неоантропы, появившиеся около 40 тыс. лет назад. Для этого этапа характерно начало социальной эволюции, высокий уровень развития культуры, возникновение аб­страктного мышления. Такова общая схема антропогенеза, в ре­зультате антропогенеза и социогенеза сформировался современный человек. Объем черепной коробки современного человека порядка 1500 см³, хотя индивидуальный разброс огромен — от 950 до 2000 см³. Из приведенных выше данных следует, что от верхнего плей­стоцена до нашего времени, т. е. на протяжении 2 млн. лет, мозг гоминидов увеличился в 3 раза и что средняя скорость этого прироста составила около 50 см³ на 100 тыс. лет.

Эволюцию мозга гоминид в плейстоцене следует считать весьма особым процессом, по крайней мере, по двум причинам (157). Во-первых, в связи с ее темпами: это был один из наиболее быстрых, наиболее бурно протекающих процессов макроэволюции в истории позвоночных, если не в истории животного мира вообще. Во-вторых, в связи с его феноменальным последствием: этот процесс привел к возникновению уникального в животном мире биосферы явления, каковым является человеческая психика. Здесь речь идет о следу­ющих связанных между собой ее свойствах: 1) оперирование обра­зами и понятиями, содержание которых свободно от ограничений пространства и времени и может относиться к воображаемым, ни­когда и нигде не существующим событиям; 2) познавательная спо­собность, основанная на проникновении в структуру мира и постро­ении модели мира; 3) способность как к соблюдению существую­щих моральных норм поведения, так и к разрушению и самораз­рушению; 4) самосознание и саморефлексия, проявляющиеся в спо­собности созерцать собственное существование и осознавать смерть. Возникает проблема объяснения особенностей эволюции мозга го­минид, а также наличия колоссальных различий между мозгом человека и современными человекообразными обезьянами, напри­мер, шимпанзе.

Как известно, в человеческом мозге уже давно установлен регион коры больших полушарий, управляющий понятийной стороной речи (точнее говоря, регион, повреждение которого или электростимуля­ция вызывает нарушения в семантической и грамматической струк­туре высказывания). Однако мозг человека в сравнении с мозгом шимпанзе не содержит ни одного нового типа клеток, тканей или органов, к тому же отдельные его части имеют аналогичные про­порции. Различие состоит в основном в меньшей у человека плот­ности упаковки нейронов в коре, в большем числе дендритов (сле­довательно, более плотной сети межнейронных связей), в большем числе нейронов коры с короткими аксонами и большем количестве (на единицу объема коры) нейроглиальных клеток. Наконец, соот­ношение абсолютного числа нейронов коры человеческого мозга и коры шимпанзе равно 1,4 : 1,0. В сумме известные до сих пор структурные и физиологические различия между мозгом человека и мозгом шимпанзе кажутся тривиальными, поэтому возникает проблема объяснения генезиса принципиальных различий в сфере психики и поведения между этими двумя видами.

В науке выдвинут ряд гипотез, которые пытаются разрешить эту проблему: человек стал человеком благодаря жизни в воде, мутации в клетках мозга гоминид, вызванных жесткими излучени­ями вспышки Сверхновой звезды, либо инверсиями геомагнитного поля, либо мутант среди гоминид появился в результате теплового стресса. Рассмотрим эти гипотезы в изложенном порядке.

Весьма оригинальной является гипотеза шведского исследователя Я. Линдблада; согласно ей, южноамериканские индейцы, живущие в тропическом лесу, являются самыми древними людьми на Земле, причем предшественником человека была «безволосая обезьяна», или «икспитек», ведущая водный образ жизни (78). Именно реду­цированная волосатость, прямохождение, длинные волосы на голове (исключение составляют негроидные формы), присущие только че­ловеку эмоциональность и сексуальность обусловлены особенностями образа жизни водяного гоминида (меньшую часть суток он проводил на берегу). «Как всегда, когда новый образ жизни повышает процент выживания,— пишет Я. Линдблад,— мутационные изменения на­следственных структур влекут за собой приспособление к водной среде. Здесь это выражается в уменьшении волосатости тела и развитии слоя подкожного жира. Однако на голове волосы длинные — важный фактор для выживания детенышей. По той же причине у женщин большие груди с хорошей теплоизоляцией, а для защиты спермы от опасной для нее среды углубляется влагалище и удли­няется пенис. У детенышей в первые годы жизни особенно мощный слой подкожного жира. Ноги икспитека длиннее рук, большие паль­цы ног не противопоставляются и направлены вперед. Осанка при ходьбе более прямая — возможно, такая же, как у нас. Другими словами, у икспитека вполне человеческий вид, во всяком случае на расстоянии» (78, 102). Дальнейшее развитие черепа и мозга привело к появлению человека современного типа.

В рамках сформировавшегося в последнее время такого направ­ления научных исследований, как «космический катастрофизм», выдвинута гипотеза о возникновении современного человека (и че­ловеческой цивилизации) в связи со вспышкой близкой Сверхновой звезды (52; 25). Зафиксировано то весьма удивительное обстоятель­ство, что вспышка близкой Сверхновой звезды по времени (один раз в 100 млн. лет) приблизительно соответствует возрасту древ­нейших останков «человека разумного» (порядка 35 — 60 тыс. лет назад). К тому же ряд антропологов считает, что появление совре­менного человека обусловлено мутацией. А импульс гамма — и рентгеновского излучения от вспышки близкой Сверхновой звезды, как известно, сопровождается кратковременным (в течение года) увеличением числа мутаций. В этом случае на поверхности Земли резко увеличивается интенсивность ультрафиолетового излучения, являющегося мутагенным агентом, который в свою очередь иници­ирует появление других мутагенных агентов. В конечном счете, можно сказать, что жесткое излучение, порожденное взрывом Сверх­новой звезды, могло вызвать необратимые изменения в клетках мозга некоторых животных, в том числе гоминид, или рост самого мозга, что привело к формированию разумных мутантов вида «че­ловека разумного». Во всяком случае, со вспышкой Сверхновой звезды связано: 1) образование Солнечной системы, 2) происхож­дение жизни и 3) возможно происхождение современного типа че­ловека с его цивилизацией.

Другая гипотеза исходит из того, что современный человек — мутант, возникший вследствие инверсии земного магнитного поля (95; 163). Установлено, что земное магнитное поле, которое в основном задерживает космические излучения, по неизвестным до сих пор причинам, иногда ослабевает; тогда и происходит перемена магнитных полюсов, т. е. геомагнитная инверсия. Во время таких инверсий степень космических излучений на нашей планете резко возрастает. Исследуя историю Земли, ученые пришли к выводу, что в течение последних 3 млн. лет магнитные полюса Земли четырежды менялись местами. Некоторые обнаруженные останки первобытных людей относятся к эпохе четвертой геомагнитной инверсии. Такое необычное стечение обстоятельств приводит к мысли о возможном влиянии космических излучений на появление человека. Эту гипо­тезу усиливает следующий факт: человек появился в то время и в тех местах, в которых сила радиоактивного излучения оказалась наиболее благоприятной для изменения человекообразных обезьян. Именно такие условия возникли около 3 млн. лет назад в южной и восточной Африке — в период отделения человека от мира жи­вотных; по мнению геологов, именно в этом регионе в силу сильных землетрясений обнажились залежи радиоактивных руд. Это, в свою очередь, вызвало мутацию у определенного вида обезьян, который был наиболее предрасположен к изменению генетических черт. Впол­не возможно, что около 3 млн. лет назад длительное воздействие радиоактивного излучения глубоко изменило австралопитека — он стал способен совершать действия, необходимые для его безопасности и обеспечения пищей. В соответствии с этой гипотезой питекантроп появился около 690 тыс. лет назад, когда наступило второе изменение геомагнитных полюсов. При третьей инверсии магнитных полюсов Земли (около 250 тыс. лет назад) мы имеем дело с неандертальцем, возникновение же современного человека приходится на четвертую геомагнитную инверсию. Такой подход вполне правомерен, ибо известна роль геомагнитного поля в жизнедеятельности организмов, в том числе и человека (кстати, следует отметить тот примечатель­ный факт, что магнитное поле определенной конфигурации и на­пряженности становится непроницаемым для радиоактивного излу­чения).

Оригинальна и интересна гипотеза о росте массы мозга у гоминидов в силу его адаптации к экстремальному тепловому стрессу (157). Ее содержание сводится к следующим положениям: 1. Вполне вероятно, что наиболее ранняя форма охоты у гоминидов — это охота индивидуальным способом, «состязание на выносливость», применяемым до сих пор, например, бушменами. Такая охота тре­бует многочисленных марш-бросков в тропической саванне и должна вызывать сильный тепловой стресс, который угрожает расстройством деятельности нейронов коры, весьма чувствительных к росту тем­пературы, в итоге наступает временное нарушение пространственной ориентации и памяти. Человек обладает характерной и не встре­чающейся у других приматов адаптацией, предохраняющей от пе­регрева тело и облегчающей потерю тепла через выделение и ис­парение (отсутствие волосяного покрова, исключительно богатая система потовых желез у кожи). Однако такого рода адаптации, вероятно, было недостаточно для устранения угрозы перегрева крови в сосудах мозга в условиях «состязания на выносливость». 2. У быстро бегающих млекопитающих тропической зоны имеются спе­циальные приспособления для поддержания постоянной температуры в сосудах мозга, например, сети сосудов у газели Томпсона, бла­годаря которым температура после 7-минутного бега со скоростью 40 км/час возрастает только на 1 градус, тогда как температура крови в периферических сосудах поднимается на 5 градусов. Поэтому адаптация у гоминидов к этому стрессу была иной, основывалась именно на создании дополнительных нейронов коры и увеличении числа связей между ними. Все нацелено на то, чтобы функциони­рование мозга как целостности оставалось действенным даже тогда, когда нарушается деятельность части нейронов. Такая адаптация вытекает из теории Дж. фон Неймана, согласно которой стабиль­ность функционирования сложной системы, состоящей из нестабиль­ных элементов, может быть достигнута увеличением числа элементов и числа связей между ними. 3. Подобного рода естественный отбор рассчитан на создание мозга не столько «разумного», сколько ус­тойчивого к периодическим, экстремальным тепловым стрессам. Возникший таким образом мозг, имеющий избыток нейронов и связей, приобрел усиленный интеллектуальный потенциал, однако послед­ний является только побочным эффектом устойчивости к тепловому стрессу (в последнее время внимание генетиков, физиологов, био­химиков привлечено к синтезу в клетках многих организмов так называемых стрессовых белков; особый интерес представляют белки теплового шока). 4. Эти новые потенции мозга были потом исполь­зованы для целей, для которых он первоначально вовсе не был предназначен, т.е. для «абстрактного мышления», символической коммуникации и пр., а также одновременно для совершенствования техники охоты. Последнее сделало охоту занятием менее тяжелым физически и тем самым сначала уменьшило, а затем и окончательно устранило действие отбора для адаптации к перегреву. С этого момента дальнейшая эволюция мозга гоминидов происходила уже путем отбора на «разумность». 5. Если бы гоминиды не стали использовать полученные в результате тепловой адаптации избытка нейронов коры мозга весьма рано «человеческим способом», то мозг стал бы преобразователем информации с еще большими возможно­стями. Это значит, что действие отбора на устойчивость к «пере­греву» более длительное время привело бы к еще большим потенциям разума современного человека. В целом эта гипотеза может быть весьма плодотворной в выяснении происхождения человека, ибо она связана с процессами терморегуляции живого вещества биосферы. Человек отражает в себе в закодированном виде последователь­ность истории нашей Вселенной, в этом плане эволюция живого ве­щества биосферы может рассматриваться как миниатюрное повторе­ние эволюции Космоса. Ведь человек — закономерный итог развития биосферы, поэтому на всех своих иерархических уровнях организа­ции — от молекулярного до органного — с течением времени прояв­ляется движение от хаотических структур особого рода (структур детерминированного хаоса) к более упорядоченным структурам. Ис­следования в области структурной организации белковых молекул показывают, что уникальные особенности структурной организации белковых молекул (самопроизвольный переход из состояния стати­стического клубка в высокоупорядоченную трехмерную структуру при беспорядочном поисковом механизме сборки, высокая скорость и безошибочность процесса конформационной самоорганизации белка) имеют двойственную статистико-детерминистическую природу. Их естественное объяснение возможно только в рамках нелинейной не­равновесной термодинамики, в которой фундаментальные законы фи­зики используются для объяснения спонтанного возникновения по­рядка и организации из беспорядка и хаоса (107). Общие закономер­ности неравновесной термодинамики носят универсальный характер, они охватывают процессы самоорганизации как чисто физических (классических и квантовых), так и химических и биологических от­крытых систем. Так как присущая белкам способность к самооргани­зации является фундаментальным свойством организмов на всех сту­пенях иерархии живой природы, то процессы порождения порядка из беспорядка на молекулярном уровне протекают и в организме чело­века.

Такого рода процессы протекают и на уровне функционирования организма человека, о чем свидетельствуют последние исследования хаоса и фракталов (разномасштабные повторяющиеся структуры) (37). В организме человека фрактальными структурами обладают дыхательные пути, кровеносные сосуды сердца, нейроны со своими дендритами, ветвящимися на все более и более тонкие волокна, и пр., которые связаны с элементами хаоса в нервной системе, в дыхательной, кровеносной и других системах. Оказывается, вопреки традиционной мудрости медицины, сердце и другие физиологические системы в молодом и здоровом организме действуют беспорядочно и хаотически, тогда как их более регулярное «функционирование иногда сопряжено со старением и заболеваниями. Сердечному ритму и другим процессам в организме человека, управляемым нервной системой, свойственна хаотическая динамика с ее принципами не­линейного детерминированного хаоса. Такая динамика имеет массу функциональных преимуществ, ибо хаотические системы функци­онируют в широком диапазоне условий, легко адаптируются к из­менениям и дают тем самым организму возможность пластично приспосабливаться к непредсказуемому поведению внешней среды. Патологические же явления связаны с повышенной регулярностью процессов организма человека. В целом же организм человека фун­кционирует как своеобразное единство хаотических и упорядоченных процессов, начиная с молекулярного уровня и кончая уровнем ор­ганизма. Обобщая, можно сказать, что человек появляется из клубка всех систем, обусловливающих возникновение и эволюцию биосфе­ры, как вихрь, в котором сходятся все системы различных порядков жизни, как их «узел»: в системе он получает «место» вихря (единства хаоса и порядка), имеющего универсальный смысл.

§ 3. Эволюция человека: от биосферы до ноосферы

Единство человека с биосферой является несомненным, в че­ловеке тенденция совершенствования нервной системы (мозга) животных достигла своей вершины, он стал носителем Разума (или интеллекта) — способности мозга обрабатывать информа­цию, создавать алгоритмы, мыслить абстрактно и рефлексировать, т. е. видеть себя со стороны.  Подобно возникновению жизни появление Разума на нашей планете представляет собой естествен­ный и закономерный этап в ее космической эволюции. Появление человеческого Разума составляет коренной перелом в развитии материи, ибо она получила возможность познавать саму себя. Необходимо заметить, что человек является одной из множества попыток Природы «создать» подобные ему разумные структуры — удавшейся попыткой в условиях Земли (91). Одной из таких нереализованных альтернатив, возможно, являются дельфины, от­носящиеся к отряду китообразных. Известны такие качества дель­финов, как ярко выраженные эмоции, любознательность, игровое поведение и сообразительность. Неудача в этом случае объясня­ется большей по сравнению с сушей стабильностью морской сре­ды, что недостаточно стимулировало развитие дельфинов, ведь они и так прекрасно адаптированы. К другой неосуществившейся возможности относится весьма быстро эволюционировавший род стеноникозавров (относительно большеголовых динозавров). Одна­ко стеноникозавры, претендующие на роль носителя Разума, по­гибли вместе с другими динозаврами по неизвестным до сих пор причинам. И наконец, нельзя не упомянуть осьминога, который по своим качествам близок к дельфинам, резко выделяясь тем самым среди беспозвоночных. Его мозг по объему и сложности не так уж далек от мозга человека, в потенции он может стать носителем Разума, но имеются ограничения: после откладывания икры осьминог сразу погибает. Таким способом гарантируется продолжение рода, в противном случае благодаря врожденному каннибализму его потомство не смогло бы выжить. Вместе с тем это ограничение препятствует обретению «сообществом» осьмино­гов внегенетической памяти, благодаря которой вся информация, все накопленные мощным мозгом знания передаются от поколе­ния к поколению. Без такой памяти ненаследственная, приобре­тенная информация исчезает вместе с ее носителем, поэтому каждому поколению приходится начинать сначала. Следовательно, для появления и функционирования структур, способных осуще­ствить направляемое развитие Вселенной либо ее фрагментов, необходим не только Разум, но и специфическая форма памяти — ненаследственная, внегенетическая память.

В целом следует отметить, что структуры, которые могут осу­ществлять направленное развитие Вселенной или ее фрагментов, должны обладать, по меньшей мере, тремя параметрами: Разум, память и общественная организация, сочетающая в себе преиму­щества кооперативного и индивидуального начал. Такой структурой и является человек разумный, уникальные телесные способности которого интегрированы с целым миром общества, социальной па­мятью, т. е. социальным наследованием. Для социального наследования характерно то, что совокупность ненаследственной, надбиологической поведенческой информации фиксируется посредством социокода наследственности. В этом социокоде накапливается, хранится и передается новым поколениям все то, что необходимо для существования общества, но что не транслируется через гены, биокод. В силу

существования культуры человек в отличие от животного не наследует формы деятельности вместе со структурно-анатомической тела. Формы деятельности передаются ему опосредованно, через формы предметов, созданных человеческим трудом. Поэтому индивидуальное освоение человеческой формы деятельности превращается в особый процесс, который не совпадает непосредственно с практической деятельностью и который формирует духовный мир человека.

Индивидуальный духовный мир человека является в конечном итоге результатом саморазвития живого вещества земной биосферы; в него входят собственно сознание, подсознание, надсознание, стремления, желания, любовь, ненависть, надежда, горе, агрессивность и другие элементы, связанные с природными и социальными параметрами окружающей среды (подробно все будет развернуто в последующих  разделах книги). Духовный мир человека настолько сложен и многообразен, что, по мнению академика Н.Н. Моисеева, возникновение его трудно включить в известные схемы: «Духовная жизнь человека, его духовный мир связаны с отображением внешнего мира. Но эта связь не однозначна, как и поступки людей, которые не являются рефлексами. В одних и тех же условиях люди поступают порой совершенно по-разному, ибо они живут в различных духовных мирах. Формирование духовного мира – это тоже, конечно, некоторый эволюционный процесс. Но он имеет не столько биологическую, сколько информационную природу. А каковы преобразования информации на определенном уровне сложности невыводимы из чисто биологических законов и даже законов общественного развития. Здесь неизбежно возникает «эффект сборки»: на определенном уровне сложности системы у нее возникают свойства, невыводимые из свойств ее элементов» (91, 84). Значимость духовного мира в эволюции человека состоит в том, что именно он формирует приоритеты его деятельности и активный характер, ибо духовный мир человека по сути своей представляет волю. Таким образом, Разум, память, общественная организация и духовный мир как воля – необходимые параметры в эволюции человека и соответственно в эволюции биосферы, в результате чего возникла и стала развиваться ноосфера. В связи с этим возникаем вопрос: каким образом в биологической эволюции нашей планеты у предка человека современного типа возникли качественно новая память, чисто человеческий интеллект, новая форма отражения мира? В общем виде ответ на этот вопрос уже дан в нашей философской и специальной лите­ратуре: вовлечение предков человека в сферу труда привело к тому, что способ производства материальных благ стал специфическим способом существования человека, что в едином процессе преобра­зований изменилась биология предков человека, сформировалась полноценная речь, сознание, интеллект, духовный мир. Но ответ в общем виде уже явно не удовлетворяет потребности в выяснении природы человека, так как развернувшиеся процессы в мире и в нашей стране настоятельно требуют более конкретных выводов. Отрадно, что исследования в различных областях научного знания начинают приносить ценный материал, который при соответствую­щей интерпретации проливает свет на природу человека.

В свете новейших данных картина эволюции человека от био­логического существа к биосоциальному выглядит следующим об­разом. Такие надбиологические феномены, как труд (понятно, что бессознательно-рефлекторная строительная деятельность некоторых животных отнюдь не есть труд), социальная связь и сознание, которое неотделимо от языка как изначально социального явления, невозможно вывести прямо антропогенетическим путем из биоло­гии. Как известно, труд представляет собой целесообразную дея­тельность, это значит, что «в конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в пред­ставлении человека, т. е. идеально» (84, Т. 23, 189). Иными словами, сознание предшествует труду; аналогичная картина и с обществом. Как целесообразная деятельность немыслима без сознания, так и сознание предполагает в качестве предпосылки социальную связь людей, основанную на трудовой деятельности. Получается, что все три стороны собственно человеческой реальности — сознание, об­щество и труд — взаимно предполагают друг друга, получается своего рода замкнутый круг. Возникает вопрос об их исходном единстве — их общем корне, уходящем в биологию предчеловека.

Оригинальное решение этого вопроса предлагает советский фи­лософ Ю.М. Бородай, занимающийся исследованием проблемы про­исхождения и функционирования человеческого воображения (11). Он исходит из фундаментального открытия И. Канта: человеческое сознание начинается с произвольного (продуктивного) воображения, причем многочисленные исследования свидетельствуют о том, что как раз воображение служит «пусковой пружиной» подавляющего большинства психических процессов человека, в том числе и мыс­лительных актов. Следовательно, выяснение происхождения вооб­ражения означает фактически получение ответа на вопрос: как и почему возникает сознание, психика человека. Исток воображения и следует искать в биологии, а именно: в биологической эволюции некоторых видов приматов. Их эволюция зашла в тупик непреодолимого противоречия между сексуальными побуждениями и инс­тинктом самосохранения в сообществах постоянно эротически воз­бужденных и уже вооруженных примитивными орудиями хищников, которые прекрасно владели навыками убийства себе подобных. Для большинства приматов-конкурентов любая попытка внешне про­явить напряженные сексуальные побуждения была равносильна са­моубийству. Они подавлялись путем идеального воспроизведения всего комплекса половых действий в фантазии, последняя же сти­мулирует холостой оборот физиологической системы, возможность которого обусловлена именно половым инстинктом. Здесь перед нами произвольное (хаотическое) воображение или так называемое аутистическое мышление, когда происходит прорыв подчиненного автоматизму рефлекса жизнедеятельности приматов. Произвольное воображение представляет собой реакцию не на внешний стимул, а реакцию на «отсутствие», по определению французского психиатра П. Жане. В данном случае осуществляется возрождение первичного биологического произвольного самодвижения на уровне нервной де­ятельности, управляющей моторикой. В конечном счете давление половой потребности у приматов получает биологическое эрзац-раз­решение, тогда как страх смерти с необходимостью требует заменять поллюцией реальный половой акт, что влечет усиленную работу воображения (аутистического мышления).

Выдвинутое предположение находит свое подтверждение в со­временной теории антропогенеза, утверждающей, что именно жес­точайшее подавление всех проявлений эротики и неразрывно свя­занной с ними агрессивностью лежит в основе возникновения соб­ственно архаических форм человеческого сообщества — первых тотемных форм экзогамии с присущими им моральными табу. В основе же системы нравственных запретов лежит совесть, которая, как уже было показано в свое время И. Кантом, прямо связана с воображением. Механизм совести, как известно, состоит в том, что происходит прорыв рефлекторного автоматизма реакции благодаря способности представления в идеальном плане возможных, в том числе и негативных, страшных последствий того или иного поступка, действия. Такого рода «проигрывание» в сознании сценария воз­можных отрицательных последствий, вытекающих из удовлетворе­ния некоторых своих животных вожделений, диктует необходимость наложения на них нравственных запретов, системы табу. В своем исходном состоянии сознание является (речь идет о приматах, дав­ших начало роду человеческому) просто произвольным воображе­нием ситуаций, которых еще нет здесь и теперь. Эти идеальные образы (будущие ситуации) стимулируются не извне, а самостимулируются изнутри. Возникшее сознательное целеполагание проры­вает автоматизм рефлекторной деятельности приматов и формирует новые способы поведения в сообществе — нравственные табу. Си­стематическое подавление мощных биологических влечений влечет за собой еще более сильное развитие воображения как идеальной компенсации неудовлетворенных физиологических желаний. Это развитие мира воображения осуществляется в основном путем суб­лимации (вытеснения) эротической энергии в формы ритуалов и культов архаического общества, кристаллизуясь постепенно в раз­нообразные абстрактные культурные ценности. Именно эти системы культурных ценностей выступают средством для человека преобра­зовать свое естество и окружающий мир. Представленная концепция произвольности дала возможность Ю.М. Бородаю вполне удовлет­ворительно объяснять антропогенез, вскрыть биологические истоки труда, социальной связи и сознания как взаимосвязанных надбиологических феноменов.

Действительно, возникновение воображения, сознания и совести изнутри нервной системы наших антропоидных предков связано с нелинейной природой биологических систем (каковыми являются организмы, популяции и биосфера в целом), с их самоорганизацией и саморазвитием. Достаточно вспомнить, что практически все ре­лигии мира обращают внимание на совесть как на феномен, который произрастает изнутри духовного мира человека. В целом же следует отметить, что в антропогенезе произошло кардинальное изменение степени значимости различных функций центральной активности наслаждения (само собой понятно, что эротического наслаждения) и поведенческого выражения. Вполне естественно замечание круп­нейшего западного философа XX века А. Уайтхеда о том, что глав­ным фактором человеческой духовности служит концептуальное постижение неосуществленных возможностей (124). В ходе антро­погенеза вытеснение биологического потенциала эротической энер­гии в сферу воображения приводит к новизне переживания невы­раженных возможностей. Именно здесь был заложен фундамент для концептуального приращения опыта человечества, ибо концепту­альное (воображаемое, идеальное, мысленное) переживание того, что может быть, и того, что могло бы быть, ведет к постижению альтернативы, которое в своем высшем развитии становится пости­жением идеала. Это значит, что в акте переживания на мир чув­ственных вещей накладывается перспектива: перед нами чувство значимости или интереса, неотъемлемое от самого существа живо­тного опыта. Чувство значимости имеет такие разновидности, как нравственное чувство, мистическое чувство религии, чувство утон­ченной гармонии (чувство красоты), чувство необходимости взаи­мосвязи (чувство понимания) и чувство различения отдельных фак­торов мира, каковым является сознание. Переход чувств такого широкого диапазона в выражение характеризует историю человечества, отличая ее тем самым от животного поведения. Поэтому человека определяют как историческое существо, нацеленное на будущее, как существо, делающее выбор среди существующих аль­тернатив. Ведь сама трудовая деятельность предполагает наличие альтернатив, что требует принятия решений, осуществления выбора. В итоге появляются новые альтернативы и новые решения, их наслоение и переплетение определяют альтернативную организацию общества. В практической деятельности, трудовой, политической и пр. деятельности все акты, по существу, являются основанными на альтернативных решениях. Таким образом, человек не просто живет отпущенный ему век, он в связи с другими людьми творит, фор­мирует условия своего существования.

Наше «я» обладает такими фундаментальными параметрами, как целеполагание и воля, память и внимание, разумная речь и абст­рактное мышление. Они представляют собой нервную деятельность, однако не рефлекторную, а самопроизвольную, которая связана со становлением человека в процессе гоминизации (перехода от жи­вотного к человеку). В ходе последнего появился качественно новый принцип морфо-функциональной организации мозга человека, или «специфически человеческая морфо-функциональная система» (СЧМФС) (105).

Существенной функцией СЧМФС является то, что она дает возможность для восприятия, хранения, переработки и извлечения в нужный момент социально значимой информации. В этом смысле она является морфологическим субстратом для разворачивания со­циального наследования, для формирования социокодов, соответст­вующих потребностям той или иной общественной системы. Эво­люция человека стала идти по иным каналам — каналам социума, социального организма, который уже не поддается пониманию ис­ключительно с точки зрения естествознания. Одним из таких каналов является система нравственных табу, положившая начало общече­ловеческим ценностям. Таким образом, СЧМФС сыграла свою роль в возникновении целостной человеческой реальности (сознание, со­циум и труд), в превращении биологических структур в социальную структуру. Человек по мере развития общества стал частью некой общей единой системы, с которой он находился в неразрывной связи — с ноосферой, окончательно сформировавшейся в XX веке.

В своем учении В. И. Вернадский на основе развития идеи об эволюции биосферы, появления человечества формулирует обоб­щенную идею о переходе биосферы в ноосферу. В работе «Фило­софские мысли натуралиста», оценивая новую форму энергии — жизнедеятельность человеческого общества, он так пишет о значи­мости культуры, наряду с научной мыслью, как планетарного яв­ления: «Эта новая форма биогеохимической энергии, которую можно назвать энергией человеческой культуры или культурной биогео­химической энергией, является той формой биогеохимической энер­гии, которая создает в настоящее время ноосферу» (21, 132). Но­осфера представляет собой особое социально-природное образование, носящее космопланетарный характер и обязанное своим возникно­вением социальной деятельности человека. Ноосфера — целостное образование, компонентами которого являются человечество, про­изводство и природа, т. е. сфера, охваченная трудовой, социальной деятельностью человека. Ноосфера появляется вместе с активностью разумной мысли человека, однако в качестве новой геологической оболочки, «лика Земли» зарождается сегодня на волне научно-тех­нического прогресса и взаимодействия локальных культур, ведущего к мировой культуре. Человек вписан в ноосферу и эволюционирует вместе с ней, причем эволюционирует именно как биосоциальное существо.

Еще недавно было широко распространено мнение о том, что биосоциальная эволюция современного человека полностью завер­шена. Однако накапливаются факты, которые свидетельствуют о действии в настоящее время естественноисторических, генофено-типических механизмов из поколения в поколение у человека как социоприродного, космопланетарного существа (61). Так, в настоящее время получены данные о существовании высокоиз­менчивых компонентов ДНК, вплоть до индивидуальной специ­фичности у человека. Новой догмой современной генетики явля­ется положение о непостоянстве генома, ибо в наследственном материале линии эволюции млекопитающих, идущей с момента выхода на сушу их предков, оказалась заложена потенция не­прерывной эволюции, изменчивости нуклеотидных последователь­ностей ДНК. Генетики называют это принципом опережающей эволюции ДНК. Вариабельные и быстроизменяющиеся участки ДНК бурно эволюционировали в линии приматов на пути чело­века и коррелировались с экспоненциальным увеличением объема мозга человека, именно они подготовили взрывообразную рево­люцию или преодоление так называемого «мозгового Рубикона». Эти вариабельные участки ДНК ответственны за возникновение Человека разумного как нового вида с его принципиально новым органом высших форм отражения — человеческим мозгом. Они же лежат в основе различия фенотипов, например, шимпанзе и человека, хотя количество структурных генов (инвариантных ДНК) у шимпанзе, человека и мыши практически одинаково. Вариабельная часть наследственного материала (ее называют еще «мозгоспецифическая» ДНК) эволюционирует не только на про­тяжении всей истории типа хордовых, в том числе и на отрезке антропогенеза, но и носит четко направленный характер в процессе нарастающего совершенствования мозга человека как уни­версально действующего органа. Генетический (и функциональ­ный) полиморфизм мозга, вероятно, является магистральной ли­нией эволюции человеческого мозга. Выход в космос и позволит использовать принцип опережающей эволюции ДНК, включить в действие нефункционирующую половину ДНК.

Биосоциальная эволюция человека в нашу эпоху сопряжена с рождением феномена «коллективного общепланетарного мозга» (основные единицы здесь — люди, обладающие интеллектом и оснащенные современными техническими средствами), тогда че­ловечество будет носителем общепланетарного Разума. Наряду с этим уже началось формирование мировой и региональных сетей информационных банков, которые в совокупности образуют об­щепланетарную социальную память. Об этом свидетельствует не только широкое распространение персональных банков данных в обыденной жизни, но и четко просматривающиеся тенденции в развитии техники на пороге третьего тысячелетия. Сейчас начи­нает формироваться новая шкала общечеловеческих ценностей — коллективный Духовный мир, т. е. коллективная Воля. В един­стве всех этих параметров Н. Н. Моисеев видит необходимое условие для осуществления экологического императива и даль­нейшего прогресса человеческого рода (92).

В последние тысячелетия наблюдается интенсивный рост вли­яния одного видового живого вещества — цивилизованного че­ловечества — на изменение биосферы: под влиянием мысли и труда человека биосфера трансформируется в новое состояние — ноосферу. В свете этого приобретает глубокий смысл находящаяся на храме Аполлона в Дельфах надпись «Познай самого себя». Она говорит о том, что каждый из нас должен познать свою собственную природу, потребности и возможности, связанные с развитием рода человеческого и собственной индивидуальной жиз­ни, а также внешних и внутренних условий нашего выражения и самореализации. Этот знаменитый призыв, обращенный как к каждому индивиду, так и роду человеческому в целом, требует познания не только наших естественных возможностей, закоди­рованных в человеческом генотипе и сформированных в ходе биологической эволюции, но также и всех тех возможностей, которые являются достижением человеческой деятельности, пере­даваемых от поколения к поколению и обогащаемых от эпохи к эпохе, а именно: возможностей, созданных в ходе истории и закодированных в культуре. Эти две формы нашего наследования позволяют раскрыть нашу космопланетарную природу, что нема­ловажно в эпоху роста самосознания человечества, компьютери­зации, космизации и генной инженерии.

Человек является проблемой для челове­ка» (Абу Хайян аль-Таухиди) «Ангел ве­дет человека за руку, змей — за серд­це» (Ап. Павел) «Природа людей одина­кова; разделяют же их обычаи» (Конфу­ций) «Человек — это мир человека, го­сударство, общество» (К. Маркс).

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. СОЦИАЛЬНЫЙ МИР ЧЕЛОВЕКА

Несмотря на многообразие теорий человека, которые рассмат­ривают различные аспекты, грани и нюансы человеческого суще­ствования с позиций философии, психологии и других научных дисциплин, не говоря уже о широком спектре суждений, включа­ющем размышления таких писателей, как X. Борхес и С. Лем, природа человека до сих пор остается непроясненной, она таит в себе не мало тайн и загадок. В многообразии теорий, концепций и образов человека просматривается нечто, подобное графическому изображению множества Мандельброта — грандиозному сплетению узоров, напоминающих деревья, глаза, туманности и электрические разряды. Все это связано с тем, что природа человека является многомерной, нелинейной и многоэтажной, подобно Вселенной, чьим отражением и выражением она служит: поэтому мы говорим о всеобщей человеческой природе, которая является такой же, как и всеобщая природа растений, звезд с единством упорядоченности и хаотичности. Вместе с тем человек представляет собой еще и об­щественное существо — в нем в свернутом виде «дано» «общество» со всеми его возможными состояниями: человек есть общество в миниатюре.

Природа человека интегральна, она имеет два аспекта: же­стко-детерминированный и случайно-вероятностный (упорядочен­ный и спонтанный); случайные моменты обусловлены массой потенциальных возможностей, а жесткая детерминация задана социокодом, программирующим развитие и функционирование со­циальной системы.

Представляют интерес социальные мотивы деятельности челове­ка, особенно мотивации к инновациям, губристические мотивации (упорное стремление к господству и избранности и пр.), мотивации власти вместе со всеми реалиями и иллюзиями. Определенный свет на природу человека проливают ответы на вопросы: что приводит в движение человеческие действия? какие внешние и внутренние факторы направляют их ход? что поддерживает усилия человека в неблагоприятных обстоятельствах? С мотивами человеческой дея­тельности связаны ритмы человеческого существования, без которых невозможно осуществление социальных механизмов, регулирующих функционирование и развитие общества. Ведь человеческая дея­тельность подчиняется не только циклам, связанным с астрономи­ческими явлениями (год, месяцы), но и социальным циклам фун­кционирования индивида и коллективов (например, неделя пред­ставляет собой социокультурный цикл). В связи с этим заслуживают внимания такие модели человеческой деятельности, как модели Прометея, Колумба и Сизифа. Прометеевская модель выражает инновационный, творческий характер человеческой деятельности, разрушающей существующей социальный порядок и направленной на формирование идеального общества и человека (из человека можно вылепить что угодно). Однако социальное экспериментиро­вание с созданием «нового» человека, предпринятое Торквемадой, Лойолой, Кальвином, Гитлером и Сталиным, удалось частично и провалилось в конечном счете. Сизифовская модель фиксирует не­возможность человека выйти за рамки существующего порядка ве­щей, показывает, что все усилия людей по преобразованию общества обречены на неудачу, они абсурдны и иррациональны и свидетель­ствуют об иррациональной природе человека. И наконец, модель Колумба исходит из реалий человеческого существования, представ­ляя собой вероятностную модель деятельности человека с ее про­гнозом удачи и поражения.

С проблемами человека, его свободы, внутренних потенций и осуществления им своих творческих возможностей неразрывно свя­заны тени человеческой экзистенции: страдания, одиночество, раз­личного рода страх, агрессивность, стремление к разрушению и др. Поэтому ниже раскрываются их истоки, особое внимание уделяется не только различного рода социальным аномалиям и патологиям, но и разнообразным формам бегства человека из социального мира и соответствующим защитным психическим механизмам, благодаря которым происходит рационализация и схематизация взглядов, эмо­ций, фантазий и отношений человека, что позволяет выявить слож­ные взаимоотношения его и социального мира. И нельзя забывать, что социальный мир человека представляет собой в конечном счете объективно обусловленную «частицу» Вселенной. Человек живет среди бесконечно большого, чужого и холодного мира космоса, однако он уже представляет собой силу планетарного масштаба и в своем труде, творчестве, борьбе и безумстве, в миражах и иллю­зиях, в научных теориях и системах стремится найти ответы не только на проблему своего космического бытия, но и найти путь к построению человеческого мира, чтобы человек в нем мог чувство­вать себя как дома. Не следует забывать, что в век НТР бесконечная Вселенная начинает приближаться к социальному миру человека и становиться объектом его экспансии, а это приводит к феномену космизации практической и познавательной деятельности человека.

 

§ 1. Человек как микрокосм общества.

В соответствии с эволюционной точкой зрения, развиваемой в нашей книге, космическая эволюция привела к возникновению зем­ной жизни, биосферы в целом, эволюция последней в итоге «создала» человека. В ходе социальной (и культурной) эволюции происходит развитие человека и общества от первобытности до нашего науч­но-технического века. Благодаря труду как целеполагающей дея­тельности отношения индивидов перестают быть только биологиче­ски-телесными, а перерастают в общественно-исторические отноше­ния. Иными словами, человеческое бытие — это социальная история, мир деятельности поколений людей, объективированной (или опредмеченной) в неорганическом теле человека. Этот пред­метный мир человеческого бытия постоянно наращивается и пред­ставляет собой прошлый труд, опредмеченную человеческую дея­тельность. Человек становится личностью в ходе освоения предмет­ного мира, когда происходит интегрирование космических, биологических, психических и социокультурных аспектов челове­ческой природы, в его мышлении нет ничего, чего не было бы в истории общества. Ведь общество в процессе предметно-чувственной деятельности преобразует природный материал, накладывает на него отпечаток своих потребностей, влечений и знаний. Созерцание со­зданного предметного (или культурного) искусственного мира, его еще иногда называют «второй природой», в пространстве и времени есть непосредственное самосозерцание человеческого знания. Поэ­тому это самосозерцание представляет собой разнообразие самосо­зерцающих индивидов, т. е. это есть «мир многих Я». Всякое Я (личность или интегральный человек) обладает созерцанием для себя, в этом процессе оно является единичным замкнутым, недо­ступным для всякого другого Я, индивидуумом.

Такого рода самосозерцание фактически есть освоение социаль­но-исторического опыта, зафиксированного в таких системах соци­ального наследования, как язык, произведения искусства, миф и пр. Так, язык — это знаково-символическая система, в которой опредмечены, закреплены знания, выработанные на протяжении всей истории человечества. Эти знания постольку становятся зна­ниями индивида, поскольку он усваивает их вместе с языком, распредмечивает опредмеченную в нем духовную культуру. Как известно, специфика опредмечивания и распредмечивания в сфере духовной деятельности состоит в том, что они совершаются без материальной трансформации вещей окружающего человека мира. В этом процессе происходит только изменение образа вещи, а не самой вещи, что и отличает знаково-символическую деятельность человека от материальной. Вместе с тем следует отметить, что самоопредмечивание и распредмечивание языковых и других систем символов и знаков невозможно вне контекста форм реальной «книги человеческих сущностных сил» (84, Т.42, 124). Ведь человек есть результат истории, творимой людьми в совместной деятельности, но так как он сам включен в активно-деятельный процесс, то он осваивает социальное наследие, становится культурно-историческим субъектом. В свете этого становится понятным представление о человеке как совокупности разнообразных потенций, вырабатывае­мых человечеством в ходе исторического прогресса.

Так как общество есть способ существования человека, то дея­тельность человека определяется «архитектурой» социальной дейст­вительности. Посредством социальных структур достигается очер­чивание контуров человеческого бытия, именно анализ архитекто­ники социального мира позволяет проникнуть в глубины природы человека. Исходным моментом здесь служит положение о том, что человек является ядром общественно-исторического процесса, что все социальные отношения, образующие в совокупности сеть соци­альных связей, есть человеческие отношения. Человек выступает субъектом всех общественных отношений, в системе общественных связей он — своеобразный «узел», к которому сходятся нити мно­гообразных социальных взаимосвязей, т. е. человек представляет собой индивидуальное бытие общественных отношений. В свое время В. Гете прозорливо заметил: «Каждый человек — это целый мир, который с ним рождается и с ним умирает. Под каждой могильной плитой лежит всемирная история» (6, 120).

Мир человека есть воплощение человеческой природы, он — ре­зультат и предпосылка человеческой деятельности. Мир человека — это мир социальной истории, мир человеческой культуры. Этот мир не «запрограммирован» в досоциальной природе, человек в процессе трудовой деятельности из природного материала создал для себя прин­ципиально новую материальную и духовную среду и самого себя. Мир человека является системой объективированных взаимоотношений индивидов, их живой чувственной деятельности, миром развития сущ­ностных сил человека, включающих в себя любовь, воображение и пр. (28; 29; 16). Человек — индивидуализированная всеобщность мира человека, ибо в каждом человеческом индивиде интегрированы все значимые черты его космобиопсихосоциокультурной природы. Каж­дый человек вместе с тем по-своему индивидуализирует мир человека, мир природной и социальной истории, а также предметный мир куль­туры. Иными словами, человек, его Я со всеми присущими ему ин­дивидуальными свойствами конституирует своеобразный способ уча­стия конкретного индивида в жизни коллектива.

Социальные отношения являются основой развития интегрального человека, когда его тело превращается в феномен культуры. Один из авторов, Ю. Г. Волков, в своих работах показал содержание механиз­ма целостного развития личности (или интегрального человека), «не­пременным условием действия которого является взаимопроникнове­ние общества и личности» (28, 7). Взаимопревращение общества и человека основано на соотношении социального «макрокосма» и ин­дивидуального «микрокосма» — интегральный человек в «миниатю­ре» воспроизводит потенциальное богатство социального мира. Взаи­мопревращение общества и личности в рамках социального механизма формирования целостного человека в условиях становления гуман­ного, демократического общества представляет собой, с одной стороны, то, что общество образует личностные отношения, а становящаяся универсальная личность одновременно создает отношения этого об­щества; с другой стороны — личность начинает проявлять свои ранее нераскрытые потенции, стремится к совершенствованию. Ведь «подо­бно тому, как мировой хаос никогда не преодолевается, а лишь огра­ничивается возникающим из него космосом, «малый» космос, каковым является человек, не может до конца победить хаоса собственных страстей, а потому путь совершенствования безграничен» (122, 144). Интегральный человек нацелен на установление гармонии с природ­ным и социальным миром.

Понятно, что только в абстракции можно говорить об абсолютном понятии «целостно развитой человек» — в реальности таких людей известно весьма мало (Леонардо да Винчи и др.). Видимо, не будет индивидов, которые смогут добиться одинаково больших успехов во всех основных сферах человеческого существования. Целостный, ин­тегральный человек как всесторонне и гармонически развитый инди­вид — это человек, глубоко знающий свою специальность, свободно понимающий основы смежных наук и профессий, хорошо ориенти­рующийся в достижениях науки, техники и культуры и на основе всего этого концентрирующий свою деятельность на решении опре­деленной задачи. Одним из важнейших параметров интегрального человека является полное раскрытие индивидом своей индивидуаль­ности, всех своих способностей, дарований, творческих сил какой-либо основной и близкой ему социально значимой деятельности.

Необходимость формирования интегрального человека обуслов­лена целым рядом причин: экономическими (новейшие технологии требуют целостного человека), политическими (идут процессы де­централизации и повышения значимости самоуправления в жизни общества), психологическими (потребность в полном раскрытии да­рований и способностей человека), нравственными (усложнение со­циальных процессов влечет за собой повышение этической ответ­ственности), духовными (творческая деятельность немыслима без постоянного обогащения ценностями культуры) и физическими (це­лостное развитие человека предполагает также его физическое совершенство). Социальный механизм формирования целостного че­ловека обязательно должен учитывать три основных элемента, об­разующих структуру интегральной природы человека: Я, тело и мир человека. Я есть не что иное, как внутренний, психический, духовный мир человека, его субъективная реальность, которая фик­сирует место человека в мире, его отношение к миру, его роль в истории общества.

Существенно для понимания природы человека то, что истори­ческий процесс, в котором выковывается Я, отнюдь не является движением безличных общественных структур, а процессом станов­ления человеческой индивидуальности. О том, что человек в опре­деленном смысле является микрокосмом общества свидетельствует и развитие его Я в связи со сменой схем социального кодирования (социокодов). Действительно, исследования последних десятилетий по типологии культуры обнаружили существование трех основных структурных»ключей социального кодирования, а именно: лично-именной, профессионально-именной и универсально-понятийный социокоды (99). Лично-именной социокод означает, что приобщение человека к социальной деятельности происходит при помощи имени-различителя, нагруженного определенным набором социальных ролей и обязанностей. Этот вечный ролевой набор транслируется в актах последовательной передачи (ритуалах и инициациях) от одного носителя имени к другому. Человек же существо смертное, к тому же оно проходит цикл: детство — зрелость — старость, поэтому имя-адрес у него меняется трижды — «трижды рождается и наре­кается». В первый раз он как дитя человеческое получает нормальное обучение под руководством взрослых и стариков, во второй раз имя дается в обряде посвящения (это взрослое или охотничье имя несет набор ролевых функций активности члена племени) и в третий раз доживший до старости получает стариковское имя с его функцией социальной памяти и трансляции, свое же имя передает более молодому. Сам старик становится памятью коллектива, воспитателем подрастающего поколения и участником инициации. Этот тип социокода для передачи социально-необходимого корпуса знаний при­сущ «первобытным» обществам и характеризует Я в качестве вре­менно исполняющего обязанности имени, т. е. поглощенность Я коллективом, его ограниченную самостоятельность и самобытность.

Профессионально-именной социокод (присущий в основном тра­диционным культурам) имеет ту же структуру и тот же принцип кодирования, что и лично-именной: корпус социально-необходимого знания представлен конечным числом вечных имен с их ориентацией на «вместимость» человека. Однако конечный адрес здесь уже не индивид, а некая группа единых по социальной функции людей (ремесло, профессия, каста), использующих вечное и общее для них имя в качестве хранителя, накопителя и транслятора группового знания-искусства. Профессионально-именной социокод характерен для земледельческих и скотоводческих обществ, в которых единое дело совершается малыми группами. В этих обществах почти 80 % населения представляют собой земледельцев (и скотоводов) с уни­фицированным набором ролей, вокруг же этого ядра социальности путем почкования складываются профессии ремесленников, воинов, чиновников (на их содержание идет 15—20 % прибавочного про­дукта). Знание здесь профессионально, т. е. фрагментировано на основе физических и ментальных возможностей человека или малой группы. Так как таких групп множество, то унифицированное знание для каждой из них имеет имя бога, покровителя той или иной профессии. Такого рода божественные имена-различители позволяют посредством мира вводить новое знание и распространять его. По­кровительствующие профессиям боги также образуют семью по кровнородственному принципу, ибо профессии наследственны, пе­редаются в семье от отца к сыну. Это обусловливает целостность и подвижность социокода, ибо можно вводить новые имена, «поро­див» их от уже существующих, что означает появление новых знаков для появившихся очагов знания — Дике, Ананке, Дионис, Плутон, Эрот древних греков. Благодаря этому традиционному социокоду накапливаются огромные массивы социально полезного зна­ния.

Профессионально-именное или традиционное социальное коди­рование характерно не только для древних цивилизаций Египта, Двуречья, Индии, Китая, но и для средневековых обществ тради­ционного типа, причем эта схема социального кодирования превос­ходила европейскую (универсально-понятийную) схему кодирования вплоть до XVI — XVII вв. В нашем плане существенно то, что с этим типом социокода связана еще большая выделенность Я, лич­ности и индивидуальности из общности. При этом его «особость», например, в древневосточном мире характеризуется доминированием интеллекта над эмоциональным началом в психике человека (17, Гл. V). Важно то, что в отличие от эмоционального начала, имеющего коллективный характер, интеллект замкнут на индивиде, свойстве­нен только ему. И хотя человек как личность — индивидуальность, органически связан со всей данной общностью, постепенно нарастает процесс его автономизации, индивидуализации.

Традиционный способ кодирования знания для его трансляции явился исходным для тех событий в бассейне Эгейского моря (II тыс. до н.э.), который стал основой для возникновения нового, универсально-понятийного способа кодирования (99, Гл. V). Здесь произошло разрушение традиционной профессионально-именной схемы социального кодирования. В связи с возникшей новой социальностью в бассейне Эгейского моря, где на 2,5 тысячах островов земледелие и скотоводство подвергалось опасности со стороны пи­ратов и беззащитный земледелец или скотовод требовали помощи ремесленника, воина, чиновника, правителя и писца, произошло совмещение профессий. Последнее привело к огромным потерям знания и породило универсально-понятийный способ кодирования. Вошедшие в эллинскую цивилизацию чеканка монеты и алфавитное письмо явились важным условием и средством формализации нового социокода. Особенность этого социокода состоит в том, что исклю­чена ориентация на физические и духовные возможности человека: объем знаний ограничен теперь только потенциями языка вообще. Человек же с его ограниченной «вместимостью» обладает набором «космических» функций по согласованию целей и поддержанию целостности социального космоса.

Жизнедеятельность человека теперь определяется гражданским законом, областью всеобщего, а не частного. Знаменитый древне­греческий государственный деятель Перикл так очертил эту грань: «Свободные от всякого принуждения в частной жизни, мы в обще­ственных отношениях не нарушаем законов больше всего из страха перед ними и повинуемся лицам, облеченным властью в данное время» (Фукидид. История, 11, 38). Античность нацелена на соци­альную всеобщую надстройку, где использован принцип универ­сального кодирования гражданских добродетелей, «умения жить со­обща». Именно с универсально-понятийным кодированием связаны не только рождение современной науки, но и все наши мечты о едином человечестве, о торжестве справедливости, о социальности, в который свобода каждого является условием свободы всех. Как раз таки благодаря этому социокоду выработаны такие абстракции, как «человек вообще» и «человечество», «гуманизм», «свобода», «целостный индивид», кои лежат в основе концепции человека — автора исторического процесса, самостоятельно вершащего «судьбу» социального целого, человека, развивающего все свои творческие потенции безотносительно к заранее заданным схемам.

И все же существенным являются не столько различия схем социального кодирования, сколько связь типа социального кодиро­вания с генетическим, биологическим кодированием. Ведь природа человека нелинейна, и мы видели выше происхождение из биоло­гического социального в антропогенезе, когда система моральных табу и ритуалов сублимировала биологический потенциал сексуаль­ной энергии в культурные ценности. Ритуалы (наряду с системой табу) доминируют в так называемую мифопоэтическую или «кос­мологическую» эпоху — эпоху архаики (первобытную и раннетрадиционную), основное внимание в текстах которой уделяется борьбе упорядочивающего космического начала с деструктивной хаостической стихией (3). Именно борьба упорядочивающего космоса и хаотической стихии пронизывает космологические схемы архаиче­ского мышления, зафиксированных в шумерской, вавилонской, древнеевропейской, древнекитайских версиях, древнеегипетских, поли­незийских, сибирских вариантах мифа о творении мира, в схемах, отраженных в «Ригведе», «Пополь-Бухе», «Старшей Эдде» и т. п.

Именно ритуалы дают переживание целостности бытия и цело­стности знания о нем, вот почему для мифопоэтического мировоз­зрения космологической эпохи характерно тождество макрокосма и микрокосма, мира и человека. Не менее существенно и то, что ритуал выступал в эту эпоху основной формой общественного бытия человека и главным воплощением человеческой способности к де­ятельности; из него впоследствии развились производственно-эко­номическая, духовно-религиозная и общественная деятельность. Так как ритуал подчиняет себе миф во многих случаях, в других случаях миф другим способом выражает идеи, лежащие в основе ритуала, то борьба хаоса и порядка, присущая эволюции Вселенной, на социальном уровне предстает в виде борьбы зла и добра (это значит, что природа человека и есть взаимодействие хаоса и порядка). Не случайно, например, что в европейской традиции воплощением всякого демонизма чаще всего являются дьяволы — символы зла и «центра мрака». К ним относятся в соответствии с иерархией Вельзевул, называемый «князем Запада и монархом горящего ада», великий Люцифер — князь дьяволов, падший ангел, изгнанный с неба за гордыню и дерзость, а также Мефистофель — слуга Лю­цифера, мудрый дьявол, который часто пользуется фразеологией просвещенного рационализма. Древнегерманской традиции известен демон Локи, заседающий в Совете богов, «враг жизни, божественный бездельник, источник хаоса, враг всякого порядка». Демоны, дья­волы, «темные силы» по своей сущности являются персонификацией зла — они полны ненависти и гордыни, поэтому вступают в борьбу с носителями физического и морального порядка, стремятся к раз­рушению и хаосу. Демонизм, в какой бы ипостаси он ни был, представляет собой выражение темной стороны мира и человека, он связан с ними подобно тени и свету.

Демоническая сторона природы человека весьма ярко проявля­ется в его аффективной, эмоциональной жизни, и неудивительно, что во всех цивилизациях и во все времена регуляция эмоциональной жизни человека и коллектива является особо важной проблемой. В свое время русский историк Р. Виппер указывал на значимость религии в жесткой регламентации эмоциональной жизни: «Вероятно, эти состояния (эффективные состояния. — В. П.) сводились к пе­риодическим подъемам чувств, и надо думать, что культ, вырабо­танный долгой практикой своего рода педагогов и знатоков человеческой натуры, регулировал, вводил в какое-то русло слишком бурные, необузданные порывы, которые иначе, помимо религиозного воздействия, могли стать страшными и разрушительными для самих пораженных ими людей и для окружающей их среды. Именно такие способы воздействия на стихийные возбуждения животной натуры человека дали начало великим блестящим народным праздникам, где на место интимности вступала публичность, общение с подо­бными себе, взаимное вдохновение участников, на место молитвы — хороводы, песни, драматические исполнения» (24, 204). Таким об­разом, в человеческой природе идет борьба стихийного, хаотического и упорядочивающего начал, где разрушительные аффекты погаша­ются при помощи религиозных и других культурных скреп. В связи с этим возникают вопросы о социальных мотивах деятельности интегрального человека как микрокосма общества, ибо относительно стабильный остров человеческого бытия находится в океане неста­бильности природного и социального космоса.

§ 2. Социальные мотивы деятельности человека.

Человек — историческое существо, которое преобразует природу, общество и самого себя в ходе творческой деятельности и развивает свои физические и духовные потенции. Не следует забывать, что творческая, преобразующая деятельность человека показывает его как систему высшей сложности, как многомерную систему, состо­ящую из биологических, социальных и психических структур — результата космической эволюции в конечном счете. Многомерность человека проявляется в том, что его действия обусловлены разно­родными и разнообразными материальными и духовными мотивами, что его деятельность осуществляется на сознательном и бессозна­тельном уровнях, что достаточно эффективно функционируют встро­енные познательные, эмоциональные и волевые системы, что он живет одновременно во внешнем и внутреннем мирах, что он яв­ляется уникальной личностью. Ведь в отличие от животных, чья деятельность и поведение обусловлены определенными шаблонами или стереотипами, человек стал человеком, как отмечалось выше, благодаря прорыву рефлекторного автоматизма организма, что при­вело к неопределенности его положения в мире, к неопределенности знания, к неопределенности его возможностей. Резкое снижение значимости автоматических инстинктов приспособления к окружа­ющей среде, внутренняя неопределенность поведения, вследствие которой человек познает действительность не только на уровне индивидуального, но и коллективного опыта, приводят к альтерна­тивному характеру его деятельности, к инновациям.

Альтернативный и инновационный характер деятельности чело­века четко просматривается в концепции финского ученого и мыс­лителя П. Кууси о человеке как биосоциальном «синтезе»: «Эво­люция открывает человеку возможность выбора новых, альтерна­тивных форм поведения, но они целиком и полностью обусловлены всей суммой накопленной информации» (73а, 78). Чeлoвeк здесь рассматривается и как биологический вид, и как носитель культуры, он — носитель «управляемой эволюции»; и хотя в силу законов передачи информации от поколения к поколению происходит уско­рение общественного развития, человек как биологическое существо имеет жизненные потребности — добывание пищи, самозащита и размножение. Эволюция и воспроизводство информации, а также эти основные функции биологического существа лежат в основе следующих видоспецифических особенностей поведения человека: общественный строй и экономика, язык и коммуникация, склонность к общественному образу жизни и любовь, война, власть и сопер­ничество, наука и знание, техника и трудовые навыки, религия и мифы, искусство и красота. Данные видоспецифические особенности поведения человека позволяют ему в ходе социокультурной эволю­ции не просто поддерживать свое существование, но и совершать открытия и изобретения, способствующие его выживанию и совер­шенствованию.

Действительно, потребность в пище в ходе биосоциокультурной эволюции привела к возникновению способа производства матери­альных благ. А так как последний лежит в основе общественного устройства, то изменения в сфере экономики вызывают перемены в социальном строе; понятно, что общественный строй, который регулирует все аспекты поведения человека, должен изменяться с эволюцией человечества. Инновации в этой сфере в конечном счете ведут к тому, чтобы человек научился управлять ходом эволюции биосферы и ноосферы. Решающую роль в адаптации человека к природной среде именно как вида сыграло накопление и применение знаний, которые благодаря универсальности языка, выступающего средством коммуникации, стали первейшим и неисчерпаемым ис­точником выживания и развития общества. Выше мы уже видели, как с начала человеческой истории до наших дней возникли и функционировали три основных структурных ключа социального кодирования — лично-именной, профессионально-именной и уни­версально-понятийный социокоды. Здесь перед нами инновация, а именно: лично-именной и профессионально-именной социокоды фрагментируют корпус социально-необходимого знания в соответ­ствии с «вместимостью» человека, тогда как универсально-понятий­ный социокод не «привязан» к возможностям индивида и позволяет возникнуть и развиваться знанию естественнонаучного и прикладного типа. По мнению П. Кууси, «извлечение знаний из опыта и социальное общение вызвано потребностью в защитных формах поведения, в результате использование эмпирического знания пре­вратилось в стратегию поведения, которая стимулирует общее эво­люционное развитие человека» (73а, 78). Такого рода информаци­онное развитие коренится в генетической и социокультурной эво­люции — в социальной практике человек открывал путем проб и ошибок закономерности окружающего мира, эти знания не переда­ются генетическим путем, однако способности к выявлению зако­номерностей передавались в виде мутаций.

Глубокие корни в нашем генетическом и социокультурном на­следии имеет склонность человека к общественному образу жизни и половая любовь. Подобно процессам дыхания, пищеварения и пр. сексуальность представляет собой врожденную потребность и фун­кцию человеческого организма: «Человек рождается с определенным физиологическим сексуальным потенциалом, который формируется уже в рамках жизненного опыта; в целом же сексуальность обус­ловлена интегрированным взаимодействием биологических, психи­ческих и социокультурных факторов» (57, 34). Сексуальность — недифференцированная сила, форма которой зависит от психосоци­альных и культурных факторов, она накладывает отпечаток на многие виды поведения человека. С психосоматической точки зрения сексуальность выражает увлеченность, привязанность, доверие, без­опасность и удовлетворение. В коммуникативном плане сексуаль­ность развивает межчеловеческие контакты, способствует упрочению социальных взаимосвязей между людьми, что повышает шансы на выживание каждого отдельного индивида. Склонность человека к общественному образу жизни своим истоком имеет нуклеарную (парную) семью, но в связи с рядом инноваций она получила дальнейшее развитие в сложной семье, племени, селении и прочих социальных образованиях.

В социокультурной эволюции мотором является извечная не­определенность возможностей каждого индивида и поведения дру­гих индивидов. А если еще учесть тот факт, что в генетическом и культурном планах каждый индивид представляет собой уни­кальное, неповторимое образование, то это служит основой для постоянного самоутверждения и соперничества. Человек все время сравнивает свои достижения и неудачи в самых различных об­ластях деятельности (достижение высокого статуса, победа в спортивных соревнованиях, авторитет в науке и искусстве и пр.) с результатами других. Вполне понятно, что соперничество выступало существенным фактором в поведении и межчелове­ческих отношениях уже на заре человеческой истории.

Жажда власти, имеющая самые разнообразные формы, борьба за власть привели к появлению не имеющих аналогов в природе форм поведения человека — к войне, ибо только человек спо­собен уничтожать физически себе подобных. В мире животных проблемы иерархии в сообществах решаются, как правило, путем ритуальных боев и демонстрационного поведения (убийство пред­ставителей своего вида происходит из-за перенаселенности) — ведь одним из законов биологической эволюции является прин­цип: «не убивай тех, кто несет ту же информацию, что и ты». Однако этот принцип нарушен в человеческом обществе, так как в силу социокультурной эволюции представители различных групп являются носителями неодинаковой информации. Вот по­чему человек — единственное среди животных существо — при­обрел способность проводить войны в рамках своего вида. И нет ничего удивительного в том, что расцвет инноваций пришелся на военную технику — от примитивного ножа и дротика с крем­невым наконечником до ядерного, химического и бактериологи­ческого оружия. Разумеется, эти инновации неразрывно связаны с развитием техники вообще, начиная с первобытных орудий до новейших компьютеров на биочипах и лазерной техники.

А сколько инноваций наблюдается в области религиозного твор­чества, мотивами которого является осознание человеком своей уникальности и неповторимости и страх перед смертью, ее неот­вратимостью! Она дает человеку весьма простое объяснение смерти как перехода в вечную жизнь, дает психологическое чувство без­опасности в перипетиях противоречий и изменчивой жизни, а также предлагает способы различения зла и добра, несправедливости и справедливости. И если на протяжении длительного времени сверхъ­естественные высшие силы, культивируемые той или иной религией либо мифологией, благословляли человека на убийство себе подо­бных — бог необходим, чтобы воевать,— то затем религия наце­ливается на выработку кодекса хорошего поведения, она первая установила определенную систему правил поведения. Поскольку же наблюдается многообразие религий на протяжении всей истории человечества, то можно себе представить разнообразие инноваций.

И наконец, мотивами, движущими художественное творчество, являются стремления человека к наслаждению и красоте. Художе­ственное творчество и эстетические переживания необходимы для существования человеческого общества и являются одной из важ­нейших форм человеческой активности, ибо они составляют квинт­эссенцию тех самых функций, при помощи которых человек твор­чески синтезирует информацию об окружающем его мире. Хаос многообразия сигналов внешнего мира упорядочивается посредством эстетических форм, затем эта информация анализируется и используется человеком в повседневной деятельности. Искусство индиви­дуализирует жизнь человека, делает среду обитания прекрасной и приятной. На протяжении всей истории человечества зафиксирована масса стилей в искусстве, начиная с прекрасных наскальных ри­сунков первобытных людей и кончая шедеврами современного ис­кусства. Несмотря на потрясающее число инноваций в искусстве (от первобытной орнаментики до сюрреализма и рок-музыки), ис­кусство выполняет свою фундаментальную функцию, а именно: оно сплавляет в единое целое внешнюю реальность Вселенной и внут­ренний, психический мир человека. Искусство посредством метафор и символизма показывает каждому из нас тайну бытия и приобщает к ней, вписывая тем самым человека в космическую эволюцию. Искусство — это своеобразное эхо Вселенной, которое посредством прекрасного и безобразного позволяет человеку «схватить» проти­воречивость и тенденции развития нашего мира, вырабатывает у человека социально-психологические установки на преобразование этого мира.

В целом можно сказать, что человек не только удовлетворяет элементарные потребности (добывание пищи, самозащита, размно­жение, получение информации), но возникшие в ходе эволюции видоспецифические поведенческие характеристики заставляют его по­стоянно выходить за рамки своих достижений и свершений. Особен­ность природы человека состоит в том, что он стремится выйти за пределы самого себя и своего мира, пытается обойти законы природы и истории. Благодаря этим актам трансгрессии, благодаря этой уст­ремленности вперед, благодаря своеобразной «жадности» к творчеству человек создает новые измерения бытия, творит новые материальные и духовные ценности, развивает технику, науку, искусство, мораль­ные кодексы и социальные организации и институты (175). Выход за существующие границы индивида и общества представляет собой как бы очередной акт творения мира, поэтому социальный мир человека является системой трансгрессивного творчества ряда поколений. Вме­сте с тем, следует подчеркнуть, что трансгрессивное творчество носит двоякий характер: оно и позитивно, так как расширяет сферу само­реализации человека, и негативно, ибо разрушает зачастую уже со­зданное, проявляется в войнах, вооруженных конфликтах, в экспан­сионистской политике, в различного рода жестокостях и преступле­ниях против человечества и человечности. Стремление вождей, ли­деров, правящих групп и массовых движений к достижению экспансионистских и эгоистических целей, к обеспечению партику­лярных интересов увеличивает вероятность новых конфликтов и про­тиворечий. Одновременно мотивация, исходящая из таких универ­сальных человеческих ценностей, как добро, достоинство, свобода и гармония и пр., противодействует деструктивной мотивации. В общем можно сказать, что в социальном мире человека переплетается и перекрещивается множество мотиваций (потребностей и интересов) самого различного рода и направленности.

Одной из важнейших мотиваций, стимулирующих деятельность человека и социальных групп, является так называемая губристическая потребность (упорное стремление к господству и избранности, желание обрести могущество в обществе) (175, Ч. 1). Эта губристическая потребность бесчисленное число раз описана в мифологии, художественной литературе, философских и психологических тру­дах. В исторической перспективе губристическая мотивация не имеет «ни места, ни даты», она проявляется и в Древней Греции, и в 'современном мире; во всяком случае она начала регулировать по­ведение человека гораздо раньше ее обнаружения. Именно анализ ее механизмов дает возможность объяснить трансгрессивную дея­тельность человека, в том числе территориальные экспансии, раз­витие искусства, науки и техники, а также разрушение обществен­ного строя. Несомненно, без губристической мотивации множество выдающихся свершений в материальной и духовной сфере общества никогда не увидело бы света, наш социальный мир не был бы таким, каким он является в настоящее время.

В благоприятных социальных и культурных условиях индиви­дуальная губристическая мотивация может превратиться в коллек­тивную потребность. Тогда социальные слои, коллективы, группы, классы и представляющие их организации и институты стремятся к возвышению собственной ценности, к достижению значимости и превосходства над аутсайдерами. Члены таких социальных образо­ваний переоценивают свои достижения, преуменьшают или игно­рируют, а то и подавляют, успехи других индивидов и групп вплоть до целых народов. Таким образом рождается социальное чувство избранности, превосходства над иными индивидами и общностями, растет этноцентризм, о чем свидетельствует вся история человече­ского общества.

Сильнее губристической мотивации является разве что стрем­ление человека к власти, что четко отчеканено в афористическом выражении «жизнь — это игра, конечной целью которой является власть» О. Хемингуэй). Такое представление широко распростра­нено на уровне обыденного сознания, причем мотивация власти (или кратическая мотивация) считается эгоистической, часто даже садистской силой, и достижение власти не может до конца удов­летворить индивида. Власть не отдают, ее теряют, как правило, в драматических обстоятельствах, о чем свидетельствуют многочис­ленные исторические примеры.

Представляет интерес технология власти, т. е. не кто и где осуществляет власть, а как и каким образом это делается, что весьма существенно в XX веке — веке сложных социальных орга­низаций. В этом смысле привлекательна концепция современного французского ученого М. Фуко (26). Он рассматривает абсолютистско-деспотическую модель власти и модель власти в дисципли­нарном (буржуазном) обществе и показывает их различие. Сущность первой модели выражается весьма лаконично: право над жизнью и смертью, т. е. власть отождествляет свою силу со смертью, с бес­конечным насилием. Здесь предельным символом абсолютистского господства выступает казнь, ибо преступивший закон сразу же испытывает на собственном теле тотальный характер абсолютист­ского террора. В эпоху абсолютизма широко применялись технически изощренные телесные пытки, достаточно вспомнить пытки инкви­зиции: пытки водой, испанский башмак, растягивание конечностей, заточение в глубоком темном подземелье, чтобы добиться призна­ния — истины преступления.

Фундаментальные изменения произошли в структурах производ­ства, вызванные появлением буржуазного общества, которое пред­ставляет собой дисциплинарное общество. Весь процесс капитали­стической индустриализации неразрывно связан с методами дисцип­линарного характера, благодаря им индивид подчиняется жестким, но «невидимым» технологиям послушания, прекрасно сочетающимся с формальными свободами капиталистического предпринимательст­ва. Множество человеческих индивидов подвергается рациональной организации, власть на крови и страхе сменяется невидимой властью, еще более «телесной». Ее эффективность многократно возросла в силу того, что она постоянно решает одну единственную стратеги­ческую задачу: наиболее глубоко проникнуть в поры социального организма и при помощи дифференциации социального пространства управлять телом индивида. Власть в дисциплинарном обществе вы­полняет свои функции не путем пыток и телесных наказаний, в ее распоряжении системы контроля, норм, экзаменов, упражнений, нацеленные на то, чтобы индивид был послушным и производи­тельным. Эти дисциплинарные методы дают невиданные прежде возможности для обучения, наказания и надзора, человек попадает в сеть методов, основанных на достижениях наук о духе. Власть в таком случае как бы не проявляет свою мощь, она становится совсем неощущаемой, однако она уже проникла во внутренний мир чело­века, осуществляется в микроскопии его повседневных жизненных стратегий, и потому неуязвима. В связи с этим понятно, что тот индивид может достигнуть высокого положения в иерархии власти и получать хорошие результаты использования властных функций, который обладает сильной кратической мотивацией и эффективным механизмом самоконтроля собственных реакций. Последняя харак­терологическая черта основана на зажатом в тисках эгоизме и на концентрации внимания на целях социальных институтов. Однако если сила кратической мотивации превзойдет определенный опти­мальный порог, то происходит дезорганизация управленческой де­ятельности.

Одним из проявлений дезорганизации функций властного управ­ления служит феномен эрозии власти, который состоит в эгоцентризме и коррупции (175). Его можно описать при помощи следующих двух развернутых утверждений: 1. С течением времени власть становится все более эгоцентричной, так как лидеры, руководители, менеджеры и чиновники все чаще начинают концентрировать свое внимание на вопросе «как сохранить власть и увеличить сферу своего влияния», чем на вопросе «как лучше достигнуть цели социальной группы или организации». И тогда они начинают строить оборонительную стену, способствующую сохранению их положения. 2. Чем выше уровень власти в иерархической системе , тем сильнее тенденции к «ухудше­нию» деятельности органов власти и коррупции. Исторические данные и анализ современности подтверждает это представление. Более того, тот или иной руководитель начинает опасаться потерять власть, и поэтому он создает миф о врагах со всеми вытекающими отсюда последствиями. Цена такого рода иллюзий может быть весьма огром­ной, о чем свидетельствует число жертв времен сталинской эпохи. И в конце следует подчеркнуть, что несмотря на множество научных исследований власти как ключевой сферы человеческой деятельности, драмы Шекспира содержат больше истины о функционировании вла­сти со всеми ее реалиями и иллюзиями. Во всяком случае, несомненно одно: так как будущее определяет действия человека, то власть вы­ступает как средство достижения будущего, овладения им. Власть позволяет выйти человеку из сферы целей и войти в сферу средств, она является условием порядка и силой на службе идеи для сохранения общества. В целом же можно сказать, что мотивации внутренне при­сущи природе человека, без них человек не кто, а что; с этими мо­тивациями неразрывно связаны ритмы человеческой деятельности, без которых невозможно осуществление социальных механизмов раз­вития общества.

§ 3. Ритмы человеческой деятельности

В силу космобиосоциопсихологической природы человека его деятельность имеет двойственный характер — она циклична и со­держательна. Циклическая сторона деятельности связана с ее ло­кализацией в цикле или ритме, периодическим отрезком временной деятельности, ее прерывностью и непрерывностью и т. д. Содержа­тельная сторона фиксирует цель деятельности, способы ее совершения, достигнутые результаты и пр. Парадоксальный характер че­ловеческой деятельности, интегрирующей в себе цикличность и содержательность, следует из того, что человек есть результат эво­люции Вселенной, биосферы Земли и ноосферы. Действительно, с циклическими (периодическими) процессами мы встречаемся на различных уровнях развития материи, начиная космическими и кончая социальными процессами. Данные науки свидетельствуют о том, что ритм и периодичность управляют Вселенной, живыми организмами, социальными явлениями. Ритм как бы «запрограмми­рован» сущностью движения, без которого бесконечный мир просто не может существовать, он выступает в качестве основного закона природы и общества. Само собой понятно, что ритмы крайне раз­нообразны и их нельзя сводить друг к другу, ибо на каждом уровне иерархической Вселенной мы встречаемся с качественно различными ритмическими процессами и структурами. На основании историче­ского материала крупный русский ученый В. М. Бехтерев сделал вывод, что «везде и всюду проявление коллективной деятельности, как и проявление индивидуальной жизни, подчиняется закону ритма, имеющего, таким образом, всеобщее значение» (10, 291). Человек как биосоциальное существо фокусирует в себе многообразие ритмов, порожденных биологической и социокультурной эволюцией.

Человек ежедневно совершает определенную деятельность без перерыва — он спит, трудится, играет, поет, пишет стихи и пр. В основе этой деятельности лежит биологическая ритмичность функционирования человеческого организма, а в основе биологи­ческой ритмичности — земное происхождение жизни и чередо­вание дня и ночи. Ритм «день — ночь» человеческой деятель­ности имеет глубокие, астрономические корни: миллиарды лет тому назад под влиянием ритмов солнечной активности начала функционировать первая живая клетка, мыслящий же человек выбрал в качестве естественной меры времени своего <труда и отдыха солнечный ритм «день — ночь». Человеческая деятель­ность подчинена и другому ритму, связанному с таким астроно­мическим явлением, как солнечный год. Еще в начале истории человеческого общества деятельность наших предков — охота и сбор плодов и ягод, пробуждающееся человеческое сознание за­фиксировали смену сезонов: зима — весна — лето — осень, обусловленную движением Земли вокруг Солнца, а также цикл повторения фаз лунного месяца, вызванного вращением Луны вокруг Земли. Так как эти ритмы природы имели существенное значение для жизнедеятельности первобытных общин, то они бы­ли весьма точно измерены. И понятен результат психологии, согласно которому именно осознание ритмических структур вре­мени послужило изначальной объективной основой для осознания любых ритмических структур. Ведь ритмика космического време­ни является формой бытия закономерно развивающегося мира.

Сотни тысяч лет подряд ритм солнечного года был законом деятельности земледельца и пастуха; введение земледелия послу­жило началом довольно быстрого развития цивилизации. Вместе с появлением земледелия резко изменилось отношение человека к его окружающей среде — не случайно миф о «падении человека» от­носится к этой эпохе отделения человеческого рода от остальной природы. В земледельческих обществах и у пастушеских народов год становится мерой времени трудовой деятельности, и в силу важности труда для общества годовым ритмом как мерой времени занимается каста жрецов. Известно, что древнеегипетские и майяские пирамиды, вавилонские зиккураты, храмы других народов древнего мира выполняли не только сакральные функции, но и служили астрономическими обсерваториями. Наблюдения за движе­нием небесных тел, особенно Солнца и Луны, проводящиеся на протяжении тысячелетий, записывались и хранились в тайне кор­порациями жрецов; они использовались для регулирования сельско­хозяйственных работ в том же Египте, Двуречье, Месоамерике и других местах.

Наряду с упомянутыми циклами деятельности (год, сезоны, лун­ный месяц, сутки) человек пользовался созданным им социокультурным циклом — неделей, в чем проявилась социальная сторона его природы. Вначале существовала «малая» неделя — пятидневка, возникшая из счета пальцев одной руки, затем появилась «большая» неделя на основе счета пальцев обеих рук (далеким отголоском этого является декада календаря Великой французской революции 1789 года). Семидневная неделя по своему происхождению является вавилонской. Через древних евреев и греков она воспринимается всем цивилизованным миром и сейчас она кажется нам чем-то данным от природы. Циклический характер недели рельефно вы­ражается в том, что она состоит из неравнозначных дней: уже древние присвоили каждому дню недели имя одной из видимых планет — Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн, а также Луна и Солнце. Таким образом, различные дни носят различные имена, соответствующие различным вещам и событиям. Отсюда и обычай «счастливых» и «несчастливых» дней, когда одни дни считались неблагоприятными, а другие — благоприятными для свершения тех или иных действий или церемоний.

Три ритма деятельности — сутки, неделя и год — характеризуют не только поведение человека, но и социальной группы. При этом следует отличать суточный ритм деятельности от суток как астро­номического явления, ибо человек может (и обычно так оно и делается) осуществлять суточный ритм деятельности независимо от смены дня и ночи. Почти ежедневная сменная работа миллионов людей показывает, что суточный ритм человеческой деятельности реализуется практически независимо от солнечных суток и что это нечто отличающееся друг от друга. В общем можно сказать, что календарные единицы времени (сутки, неделя и год) и ритмы че­ловеческой деятельности функционируют и воплощаются в соответ­ствующих календарных единицах времени. Необходимо подчерк­нуть, что ритмы человеческой деятельности несут в себе ритмы (понятно, связанные с нарушением их, с аритмией) физического, биологического, психического и социокультурного плана, ибо сам человек есть итог космобиопсихосоциальной эволюции.

Вся человеческая деятельность — от организма до истории — про­низана самыми разнообразными ритмами. Так, специальный анализ выявил строгие закономерности в ритмических процессах централь­ной нервной системы животных и человека. Эти закономерности от­ражают чувствительность нервных процессов к скорости и ускорениям внешних ритмических воздействий. На основе этого выдвигается пред­положение о возможности возникновения более высоких, а именно психических, форм отражения на основе филогенетически древних собственных ритмических образований мозга (106). В науке мозг че­ловека описывают как обширную систему электрических элементов, число которых того же порядка, что и звезд в Галактике, причем эти электрические элементы возбуждаются в соответствии с определен­ными ритмами. Наиболее известными из этих ритмов являются аль­фа-ритм, дельта-ритм, тэта-ритм и многие другие ритмы, закономерно связанные с восприятием мира, с защитными функциями человека, с болезнями, дегенерацией и смертью и пр. Постоянно меняющаяся панорама ритмов мозга воскрешает в памяти шеррингтоновский «чу­десный ткацкий станок, на котором миллионы сверкающих челноков ткут мимолетный узор, непрестанно меняющийся, но всегда полный значения» (127,69). Такого рода узоры называются паттернами, имен­но поиск и создание паттернов лежит в основе возникновения наук и искусств, причем паттерны связаны с ритмами пространства и вре­мени, и в этом плане нейробиология ориентируется на формулу «че­ловек не терпит хаоса».

В общем же человека можно рассматривать как закодированное представление его среды (такое определение, хотя и кажется дивным на первый взгляд, является гораздо более глубоким, нежели аналогия с машиной), тогда становится понятным влияние света на биоло­гические или циркадианные часы человека. Сейчас имеются осно­вания полагать, что эти часы находятся в мозге и непосредственно связаны с глазами и эпифизом (шишковидной железой). Американ­ский ученый А. Леви с сотрудниками обнаружил, что свет подавляет секрецию мелатонина в эпифизе человека, как у других млекопитающих, и тем самым регулирует функционирование сна и син­хронизацию биологических часов (126, Гл. III). Оказывается, днев­ной свет ежедневно синхронизирует бесчисленные внутренние ритмы человеческого организма, в противном случае наступает сонливость днем и бессонница ночью. Значимость световой синхронизации осо­бенно ярко проявляется для тех, кто работает в ночную смену или совершает трансмеридианные перелеты, она осуществляет подстрой­ку циркадианных часов. В нашем плане существенно то, что био­логические часы, нарушаемые при трансмеридианных перелетах, приводят к психическим заболеваниям, депрессиям и сейчас разра­батываются лекарства для лечения возникшего десинхроза, стресса. Таким образом, биологические ритмы человека имеют прямое от­ношение к его социальной деятельности (мы не говорим об аритмии, связанной с хаосом в организме человека, который может играть и позитивную роль, о чем упоминалось выше).

Согласно ритмам разворачивается и история человечества (выше отмечался сформулированный В.М. Бехтеревым закон циклично­сти, действующий в коллективной и индивидуальной деятельности человека). Однако до сих пор не создано этой универсальной ис­тории — истории всех народов мира. В настоящее время ученых привлекает проблема построения модели всемирной истории, выяв­ляющей ее «общечеловеческую сущность» и обнаруживающей струк­турное и ритмическое единство ноосферы; здесь ими используется теория выдающегося итальянского мыслителя XIX века Дж. Феррари, наиболее близкая к этой модели (13). В своих книгах «История государственных интересов» (1860 г.) и «Китай и Европа» (1867 г.) он интуитивно пришел к идее синхронности мировых исторических процессов. В XX веке эта идея Дж. Феррари просматривается в трудах философов, историков искусств, востоковедов, специалистов по всеобщей истории. Признание реальности мировых ритмов служит необходимой предпосылкой для создания подлинной всемирной ис­тории, пока же бесчисленные попытки построить ее учеными XX века не дали успехов и «модель Феррари» оказалась преждевремен­ной.

Время человеческой деятельности зависит от общественного бытия и его структуры, вместе с тем оно само оказывает воздействие на характер самой деятельности, оно незримо присутствует в каждом акте действия человека и социальных групп. Это время включает в себя циклическую и линейную компоненты (для краткости говорят о циклическом и линейном времени). На ранних ступенях развития общества как целого преобладало циклическое время и только с воз­никновением европейской цивилизации на первый план выдвинулось линейное, направленное время. Дециклизация времени, начало ко­торой положено было возникновением в античной Греции универсально-понятийного способа социального кодирования, завершилась с появлением буржуазного общества (101, Гл. I). С этого момента началось динамичное и ускоренное развитие технологической циви­лизации, вклад в ее бурный рост внесла и вносит современная науч­но-техническая революция, ей соответствует модель времени как ста­новления, синтезирующая в себе модели циклического и линейного, а также модель исторического ветвящегося времени, выражающего факт многовариантности и неоднозначности истории в локальных мас­штабах. Такая модель времени наиболее адекватна альтернативной природе человека, дает ему возможность развернуть свои внутренние потенции, эффективно осуществлять свою деятельность.

Действительно, отвечая на вопрос о причинах эффективности человеческой деятельности, философы и ученые сконструировали две противоположные модели — прометеевская и сизифовская фун­кциональные модели, описывающие деятельность, выходящую за границы достигнутых успехов и достижений (175, Ч. 2). Промете­евская модель исходит из непоколебимой веры в способности чело­века и коллектива осуществлять такие цели, как господство над природой, создание совершенного общества и формирование иде­ального человека. Эта модель напоминает конкистадора, идущего от победы к победе, правда, в ходе этого он страдает, несет жертвы, однако такая цена не очень велика в сравнении с достигнутыми результатами. Прометеизм считает человека идеальным деятелем, который достигает своих целей при помощи рациональных и строгих методов; причем якобы не существует расхождений между замыслом и результатом, между обещанием и делом. Вопрос о невыполнении теряет свой эмпирический смысл. Такой оптимистический взгляд относится также к весьма сложной деятельности.

Различные варианты прометеевской модели были восприняты некоторыми мыслителями, учеными и политиками, ее придержива­лись многие революционеры. Последние без колебаний считали, что благодаря революционной деятельности и собственному творчеству человек построит общество, удовлетворяющее его потребности и расширяющее границы его свободы; поэтому все будущее челове­чества находится в руках коллективного Прометея. Однако такое понимание природы человека, когда методами социальной инжене­рии из человека можно «вылепить» как из воска любое существо, не учитывая множество альтернатив, заложенных в нем, на практике приводит к страшным последствиям. В свое время (XV век) великий инквизитор Испании Торквемада пытался создать «нового» человека на основе чистой крови как принципа функционирования нового же общества. В итоге истребление множества людей, изгнание из Испании около миллиона евреев, сопровождавшееся неслыханными зверствами. Один из крупнейших деятелей эпохи Реформации Кальвин, чтобы противостоять деятельности ордена иезуитов, создал специальную академию, где готовили рыцарей протестантизма, еще более закаленных, нежели иезуиты. Такой социальный эксперимент удался частично, не все смогли стать такими закаленными воинами с католицизмом, к тому же протестантский фанатизм со временем трансформировался в либерализм. Итоги экспериментов Гитлера и Сталина дорого обошлись человечеству: были уничтожены десятки и десятки миллионов людей, не говоря уже о погубленном эконо­мическом потенциале, в конечном же счете и они не удались.

Прометеевская модель не подтверждается полностью эмпириче­скими данными, ибо за некоторыми исключениями человек не дости­гает полностью своих целей. Невозможность полного контроля над экономическими и политическими процессами, риск, ограниченные возможности оперирования информацией, иррациональная сторона природы человека, ее нелинейный характер, недомыслие и пр. явля­ются источниками разнообразных неисполненных замыслов. Творче­ская деятельность также часто приводит к результатам, противоре­чащим надеждам и ожиданиям. История свидетельствует о том, что прометеевская модель описывает только одну из сторон человеческой деятельности, связанной с линейным аспектом времени.

Противоположной прометеевским идеалам является сизифовская модель, так как она исходит из того, что человеческая деятельность неэффективна и дисфункциональна, что имеется разрыв между за­мыслами деятельности и ее последствиями, приобретающими цен­ностную окраску. Человек предпринимает инновационные действия, которые вопреки ожиданиям индивида не позволяют выйти за рамки существующего порядка вещей и вводят его в обман. При таком под­ходе социальные революции, попытки самосовершенствования или борьба со страданиями — все это напрасно, ибо ничто не ново под луной (вот оно циклическое время!). Успех оказывается преждевре­менно провозглашенным поражением, усилия людей — абсурдными и иррациональными, они повторяют работу мифического Сизифа.

Эта модель деятельности человека фиксирует то уникальное свойство, которое присуще только человеку — абсурдность. Именно человек способен производить абсурд и существовать в его условиях; не случайно в литературе XX века тщательно анализируются пе­рипетии мира абсурда и жестокости, мира, предназначенного «для самой кровавой судьбы», по выражению французского писателя и культуролога А. Мальро, мира патологических чувств и поступков. Однако дело обстоит не совсем так — если бы человек не функ­ционировал действенно, если бы связи между актами деятельности и их результатами оказались разорванными, если бы инновации не давали эффектов, то он не смог бы выжить и приспособиться к изменяющейся среде. Нужно было пройти через множество поражений, чтобы удостовериться в способности человека достигать ус­пеха, выигрывать. Поэтому сизифовская модель человеческой дея­тельности, как и прометеевская, отражает в противоположность последней иную сторону человеческого существования.

Исходя из этого, польский психолог И. Козелецкий предлагает наиболее адекватную, по его мнению, модель человека, осуществ­ляющего инновации в практической жизни, а именно: «модель Колумба» (175, 42). Здесь за основу модели взята история жизни Колумба, который предпринял одно из самых честолюбивых и де­рзких действий: решил открыть новый морской путь в Индию на западном направлении и сумел это сделать. Его замысел был весьма рискованным и опасным — ни тогдашние корабли, ни навигацион­ные приборы, ни подготовка экипажа не позволяли с высокой сте­пенью достоверности достичь цели. В итоге Колумб получил не­предвиденные результаты — он открыл Индию, только другую Ин­дию, известную под именем Америка. В данном случае неожиданность находится только на один шаг от поражения.

Модель Колумба достаточно полно описывает деятельность че­ловека, особенно инновационную деятельность, и состоит из четырех пунктов: 1. Успех крупный — при счастливом стечении обстоя­тельств человек получает результат высокой значимости, расширяет знание или сферу власти. 2. Малая вероятность успеха — значимость достижения цели мала. 3. Крупное поражение — несчастливое сте­чение обстоятельств приводит к большой неудаче, которая может угрожать не только человеку, но и обществу. 4. Большая вероятность неудачи — нежелаемые результаты весьма вероятны и поэтому потенциальная опасность может стать реальной. В модели Колумба фактически используется в качестве неявного фундамента модель времени становления, фиксирующая вероятностный и открытый ха­рактер человеческой деятельности. Вместе с тем следует отметить, что ритмы человеческой деятельности, как это следует из модели Колумба (понятно, что ее нельзя абсолютизировать, возможны и другие модели), могут носить и деструктивный, разрушительный характер, чему жизнь дает множество примеров.

§ 4. Тени экзистенции человека

В науке установлен так называемый эффект Поланьи, согласно которому для памяти, мышления и действия человека (хотя и не каждого и не всегда) характерна оптимистическая тенденция ус­матривать положительные стороны (или добрые) в действительности. Однако в XX веке эта оптимистическая тенденция стала менее распространенной, ибо все рельефнее выявляется деструктивная, разрушительная сторона человеческой природы, все бурнее прояв­ляется зло в качестве имманентной характеристики человеческого бытия.

С позиций развиваемого в нашей книге подхода следует учиты­вать при объяснении теней человеческой экзистенции (деструктивность, жестокость, страх, агрессивность, связанные с этим страдания и т. д.) космический аспект природы человека, который состоит в единстве порядка и хаоса. Выше уже было показано, что с момента Большого взрыва во Вселенной происходит развитие двух типов: осуществление изначальных возможностей и приобретение принци­пиально новых свойств, что ^человек возник в ходе необратимой эволюции биосферы, связанной с трансформацией хаоса в порядок, что человек является микрокосмом, который содержит в себе все потенции космоса и общества, что человек есть универсальный вихрь (единство хаоса и порядка всех порядков жизни. В свое время гуманист эпохи Возрождения М. Фичино подчеркивал, что человек «...составляет истинную связь Вселенной,— когда переходит в одно, не покидает и другого, но, обращаясь в отдельное, всегда сберегает целое, так что он заслуженно может быть наречен центром природы, средоточием Вселенной, всемирным родом, всеобщим ли­ком, и узами, и скрепой мира» (160, 63). Иными словами, в человеке сталкиваются силы Вселенной (хаос и порядок), он представляет собой конечное бытие, несущее в себе бесконечный спектр косми­ческого бытия, он есть синтез вселенского диалога. Ведь человек — это микрокосмы или своеобразная монада, говоря языком великого немецкого философа и ученого Г. Лейбница, сложная «копия» по­родившей его Вселенной.

В этом плане существенно то, что мозг человека концентрирует все регулятивно-познавательные функции, до его возникновения рассеянные в живой природе (и во всем Космосе, ибо жизнь является космическим феноменом). Мозг реального, живого человека, дей­ствующего в мире природы и социальной истории, представляет собой продукт длительной эволюции Вселенной и поэтому он сам является отражением мира. Современная молекулярная биология и генетика свидетельствуют о том, что мозг конкретного человеческого индивида не является «чистой доской», на которой можно вывести любой социальный «узор» (вылепить из человека любую личность), ибо он наследует записанные в генетическом коде способности к мыслительным операциям. Последние формировались на протяжении десятков тысяч лет развития «человека разумного». Более того, с появлением неокортекса, особенно лобных долей мозга, человек не только получает сознание как субъективную реальность, но и многие характеристики, передаваемые по наследству, на их формирование оказывают влияние «климат, питание, образование и сфера деятельности, а также наше понимание своей природы и природы окружающих, наше умение быть творцом своей жизни и наши отношения с другими людьми» (5, 3). Благодаря этому ребенок в возрасте полутора лет достаточно быстро обучается языку, а позже — основам арифметики. Кроме того, наличие сознания позволяет че­ловеку «переключаться» с эмоционально-вегетативного переживания мира природы и общества на интеллектуальный подход к миру. В самом человеке космическое переплетение хаоса и порядка оказы­вается интериоризованным (перенесенным во внутренний мир ин­дивида) и проявляется в виде непрестанно ведущейся борьбы между страстью и рассудком, между дионисийским экстремистом и разум­ным существом. Его сердце зовет к утопическим мечтам и революционным исканиям, его интеллект (основная функция которого, как известно, состоит в том, чтобы отсрочить реакцию человека, создать дистанцию между ним и миром) учит осторожности, осмотритель­ности в поведении. В зависимости от социокультурных условий в противоречии между такими формами проявления хаоса и порядка может доминировать либо позитивный (добро), либо негативный, деструктивный (зло) подход к миру. Выше мы уже видели, что различного рода системы табу и ритуалов, которые потом перешли в различные сферы культуры, сдерживали проявление разрушитель­ной стороны человеческой природы. В целом можно сказать, что [религиозные установки, моральные кодексы, юридические акты вме­сте с соответствующими социальными институтами являются своего рода социальными скрепами, удерживающими в определенных гра­ницах разрушительные силы индивида. Когда происходит ослабление этих скреп, тогда наружу выходят эти разрушительные силы чело­века и осуществляются в самых различных формах — погромах, этнических столкновениях, разрушении зданий, памятников, убий­ствах и пр. Человек — не доброе и не злое существо, он находится между этими полярными состояниями Доминирование одного из них зависит от соотношения космических, биологических, психиче­ских и социальных вместе с культурными компонентов человеческой природы. Человек несет в себе множество миров, и в игре с жизнью он может осуществить ту или иную комбинацию ходов и таким образом осуществить или не осуществить себя!

В жизни человек всегда встречается с альтернативами, в том числе и с выбором между добром и злом, причем первое несет положительный заряд, а второе — отрицательный эмоциональный заряд. Понятно, что человек позитивно реагирует на слово «до­бро», за которым «тянется» шлейф понятий «истина», «справед­ливость», «красота», «доброжелательность» и пр., и негативно — на слово «зло», относящееся к понятиям «ненависть», «зависть», «несправедливость», «насилие» и т. д. В жизни добро и зло часто тесно переплетены и не всегда можно провести между ними четкую грань, тем более, что в каждом человеке на уровне подсознания может существовать несколько различных желаний и стремлений, не все они бывают в согласии друг с другом, и только на поверхности сознания происходит либо их рационали­зация (когда подбираются аргументы для оправдания именно этих стремлений и подавления других), либо отбрасывание. В боль­шинстве же случаев между противоречивыми желаниями и стрем­лениями происходит «внутренний поединок»: и не сам человек ведет этот поединок, а это происходит в нем. Победившее же­лание (а надо сказать, что человек в силу своей темпоральной природы является «сосудом» желаний) осознается и овладевает сознанием, в другой момент побеждает иное, противоположное желание. Не случайно в философии и психологии индуизма и буддизма поставлен фундаментальный вопрос: кто выбирает? {Выбирает наиболее сильное желание, и рационализированное при помощи подходящих аргументов, направляет поведение человека или господствующий над своими страстями и желаниями свобод­ный человек? В последнем случае человек существует как бы вне своих желаний, управляя «ми, но так бывает весьма редко. Это необходимо иметь в виду при рассмотрении теней экзистен­ции человека, самой распространенной из которых является стра­дание, имеющее широкий спектр своих разновидностей.

Как правило, человеческая деятельность мотивирована и направ­лена на осуществление той или иной системы ценностей, позитивная значимость которых позволяет индивиду адаптироваться к миру и даже преобразовывать его, т. е. в принципе человек нацелен на совершение добра. Однако внешние и внутренние препятствия, би­ологические и социальные ограничения, тяжелые времена и невоз­можность самореализовать себя приводят к тому, что человек весьма редко достигает поставленных целей, что его жизненный путь за­частую является дорогой неудач, поражений, а это в свою очередь, вызывает различного рода страдания. Страдание в его различных модификациях — одно из негативных эмоциональных переживаний человека, которые разрушают жизнь и определяют судьбу его.

Другим таким эмоциональным переживанием является страх; многие писатели, социологи, философы, юристы, медики считают страх характерной чертой нашей эпохи (55, Гл. 14; 180). Феномен страха имеет несколько измерений — биологическое, психологиче­ское, культурное, социальное и историческое. Значимость страха в жизнедеятельности человека XX века двойственна: она и положи­тельна, и отрицательна, ибо страх, с одной стороны, подавляет личность, приводит к оскудению ее внутреннего мира, парализует деятельность, вызывает различного рода неврозы, тревогу, беспокойство и пр., с другой стороны — страх, выступая в виде «тени интеллекта» и неотъемлемой черты человеческой реальности, сти­мулирует творческую деятельность индивида. Действительно, ис­точником страха являются страх перед смертью, перед небытием, страх бессмысленно прожить жизнь, страх потерять шанс в конку­ренции за процветание, страх перед различного рода болезнями и опасностями.

Страх носит как деструктивный, как и конструктивный характер, это зависит не только от социокультурных условий, но и от самого человека, его ориентации на ту или иную систему ценностей, его воли и целеустремленности и пр. Страх может выступать своеоб­разной средой, в которой разворачивается творческая деятельность человека, так как творчески развитый индивид в опасных ситуациях мобилизует весь свой потенциал (физический и духовный), чтобы найти выход из этих ситуаций и тем самым реализовать свою сущность. Многие достижения в искусстве, науке, технике, соци­альной технологии обусловлены именно разрешением проблем, воз­никших в страхосозидающих ситуациях (достаточно вспомнить под­готовку и деятельность знаменитых ниндзя — средневековых японских лазутчиков).

Страх имеет природу, подобную физической боли, которая сиг­нализирует о неполадках в организме, только страх в отличие от боли на уровне психики отражает внешние угрозы и опасности, склоняет человека к поиску причин и противодействие ему. Человек без страха подобен калеке, не чувствующему боли: он теряет спо­собность замечать опасности и становится тем самым бессильным против них, т. е. страх выполняет защитную функцию. Исследова­тели страха (Р. Мэй, К. Изард, А. Кемпинский, К. Брози и др.) отмечают, что страх является постоянной частицей человеческого существования, ибо человек есть деятельное, активное существо, путешествующее по лабиринтам жизни со всеми его опасностями. Необходимо отметить, что в мире отчуждения страх связан с погоней человека за идеалами, когда он вынужден выходить за границы своей экзистенции, и с беспомощностью перед собственной сущно­стью, опредмеченной в различного рода социальных институтах — государстве, капитале и пр. Человек испытывает страх перед пус­тотой своего существования, стагнацией общественного бытия, ут­ратой идеалов и надежды на лучшее будущее, одиночеством как различными ипостасями зла.

Человек как космобиопсихосоциальное существо имеет комплекс потребностей – одной из первых является потребность в общении. И хотя человек стремится к независимости и автономии, не менее глубоко желание иметь постоянные контакты с другими индивидами, вести диалог с миром. Вот почему Э. Фромм в своей книге «Искусство любви» пишет: «Именно глубочайшая потребность человека состоит в преодолении своего одиночества, в освобождении из тюрь­мы одиночества. Человек всех времен и культур стоит перед лицом одного и того же вопроса: как преодолеть одиночество, как достичь чувства единства, как перешагнуть границы собственной индивиду­альной жизни и найти удовлетворение? Такой вопрос ставит пе­щерный человек, кочевник, пасущий свои стада, египетский зем­леделец, купец-финикиянин, римский легионер, средневековый мо­нах, японский самурай, современный чиновник и фабричный рабочий» (168, 22).

Чувство одиночества может возникнуть в разных обстоятельст­вах — когда человек полностью изолирован, у него нет семьи, дома, приятелей, когда не с кем поговорить, пообщаться, и когда человек имеет множество контактов, выполняет несколько социальных ролей, когда стремится к власти и связан многими нитями с миром (именно безличные, холодные контакты и рождают чувство одиночества). Так как одиночество угрожает фундаментальным ценностям, оди­нокий человек теряет чувство безопасности, неуверен в будущем, в итоге жизнь утрачивает свой колорит и соблазны. Даже свои эгоистические потребности человеку трудно удовлетворить вне об­щения с другими индивидами, поэтому одиночество является ис­точником множества несчастий, тревоги и печали.

Не менее зловещими тенями человеческой экзистенции, а воз­можно и еще более разрушительными, чем страдания, страх и одиночество, являются такие социальные чувства, как зависть и ненависть. Они — весьма мощные социальные чувства, они часто являются движущей силой поведения человека; это особенно ярко проявляется в наше смутное время, о чем свидетельствуют публицистические, материалы.

Если истинен тезис, что «бытие определяет сознание», то не менее истинно положение о решающей роли сознания в переломные эпохи, когда сознание определяет формирование нового бытия на­родов и обществ. Индивиды и социальные группы, отличающиеся достижениями и успехами в деятельности, вызывают у других ин­дивидов чувство зависти и ненависти. Завистливые индивиды зача­стую объединяются в группы, у них возникает чувство единства, они стремятся сформировать доброе мнение о себе и попадают в самообман: им кажется, что зависть и ненависть чужды им, что они в поведении ориентируются на иерархию позитивных ценностей. Понятно, что проблемой этих социальных чувств, разрушительных по своей природе, занимаются культурологи, философы, психологи, правоведы, этнографы, сексологи, педагоги, лингвисты и др. (133; 157). Изложим кратко полученные результаты в междисциплинар­ных исследованиях нашего времени.

Прежде всего следует отметить, что ненависть (зависть же яв­ляется определенной модификацией ненависти и в отличие от обыч­ных разновидностей ненависти не направлена на самого носителя) вместе со своей противоположностью — любовью, неразрывно свя­зана с человеком с начала истории человечества. Существует пред­ставление о том, что природа человека включает в себя гамму чувств, расположенных между ненавистью и любовью; иногда го­ворят, что в человеке содержится столько же ненависти, сколько и любви, хотя обыденная жизнь показывает больше ненависти, нежели любви. История человечества, как уже отмечалось выше, есть ис­тория непрерывных войн и санкционированных юридически убийств, одним из истоков которых служит ненависть.

Уже подчеркивалось значение гипотезы о подавлении сексуаль­ности в происхождении человека современного типа, в ее свете особенно становится понятным, что эротические и сексуальные от­ношения между людьми корнями уходят в глубины сознания, под­сознания и чувственности. Взаимосвязи между сексуальностью, эро­тизмом и любовью весьма сложны — в одном случае они образуют неразрывное единство, в другом — доминирует один из них. Эро­тизм, понимаемый как восхищение противоположной сексуально­стью, как взаимное притяжение, связан с определенными чувствами по отношению к эротическому объекту. Если эти чувства упоря­дочить в виде континуума, то на одном полюсе оказалась бы любовь, а на другом — ненависть. Между ними располагаются симпатия, дружелюбие, амбивалентность, страх, равнодушие. В эротических описаниях встречается вся гамма чувств, вызываемых эротическим объектом, переход от одного полюса к другому или их совместное сосуществование. Эта тенденция вытекает из природы межчелове­ческих отношений, событий обыденной жизни. Имеются и крайние формы данной тенденции — от обожествления, идеализация и ангелизация до ненависти и агрессии; чаще же имеем дело с чувством, располагающимся где-то посередине. Это дает основание утверждать, что ненависть является тенью любви, ее противоположным полюсом, о чем свидетельствует история множества связей, в которых любовь переродилась в ненависть.

Во всяком случае такие агрессивные тенденции, как ненависть и зависть, встречаются не реже стремлений человека быть до­брожелательным, дружеским и любящим. В драме «Танец смерти» А. Стриндберг показывает силу ненависти, связывающей индиви­дов также крепко, как и любовь. Проявлений ненависти или зависти в отношениях между индивидами, а также между мас­сами было бы гораздо больше, если бы не действовали моральные кодексы с их ориентацией на добро. Переживание таких нега­тивных чувств в силу неодобрения вызывает у многих чувство стыда. Поэтому эти чувства скрываются, даже сам человек не всегда признается себе, что он переживает чувство ненависти или зависти. Исследования в области психологии показывают, что ненависть и зависть нередко приводят к порогу трагедии, что они и представляют угрозу и для психики другого человека, и для собственной психики. И не случайно, история дает мно­жество примеров проявлений такого рода жестокости, связанной с ненавистью и завистью. Хотя в некоторых регионах древнего мира ненависть была санкционирована правом, например, в ко­дексе Хаммурапи (Вавилон XVII—XVI вв. до н. э.) имелась си­стема наказания в виде талиона — «око за око, зуб за зуб», ненависть бывает направлена против зла. В наше время нена­висть и зависть осуждаются, ибо они часто несут разрушение и зло.

И наконец, нельзя обойти вниманием такое социальное уч­реждение, которое представляет собой перевернутый мир и в котором наиболее ярко раскрывается природа человека как сплав добра и зла,— это концлагерь. Описание условий человеческого существования в фашистском (Г. Адлер) и сталинском (Л. Самойлов, А. Солженицын) концлагере показывает, что он является микрокосмом сильно спрессованной истории общества, где наибо­лее четко проявляется трещина между добром и злом (118; 119; 132). Ведь концлагерь — это бездна человеческого существова­ния, в ней господствует свирепый «беспредел» и содержится в сгущенном виде вся сила зла и страданий, существующих в обыч­ной жизни распыленно и незримо. Концлагерь представляет собой то место, где обнажается вся природа человека и социальных институтов общества: «Ведь особенность лагеря состоит в том, что все ложное, опасное, глупое и низкое, что произрастает в человеке и человеческих институтах, смело выступает здесь в своей зловещей и неумолимой обнаженности. Здесь мы видим перед собой дьявольскую карикатуру на в принципе возможную, может быть, даже реально существующую систему управления, недостойное человека существование в псевдоколлективном омассовлении, в кабале или рабстве» (132, 155). Условия человече­ского существования позволяют сделать следующий вывод о при­роде человека: это альтернативное существо изобрело концлагерь с газовыми камерами, и оно же с достоинством входило в эти камеры. Только в обществе, где нет кастовых перегородок, мо­нополии на материальные и духовные блага и власть, где не порождается чувство бессилия и бесперспективности человека, мо­гут быть сведены к минимуму различного рода социальные па­тологии — преступность, наркомания, алкоголизм, проституция, национализм, фанатизм и прочие ипостаси зла.

§ 5. Социальный мир человека и Вселенная

Общеизвестно, что человек живет не только в своем, социальном мире, по своей природе он представляет собой порождение Вселен­ной, мира природы, бесконечного во времени и пространстве. Этот космос в ходе человеческой деятельности и познания все больше постигается и приближается к человеку (128). Вся сумма накоп­ленных знаний за всю историю человечества показывает, как мы уже видели выше, процесс появления биосферы на нашей планете в результате космической эволюции и формирования в рамках биосферы социального мира, ноосферы.

В плане нашего рассмотрения существенно то, что наукой ус­тановлено существование аналогии между структурой Вселенной, живых организмов и общества. Ведь во всех системах — космических, биологических и социальных — существуют многослойные структуры иерархического типа, чье функционирование невозможно без координации и субординации различных уровней и единства со средой. Все эти системы и суперсистемы (каковой является Вселен­ная) представляют собой нелинейные динамические системы; им присуще хаотическое поведение, которое в рамках относительно больших интервалов времени становится непредсказуемым, что свя­зано с необратимостью времени и появлением новых свойств у систем.

Во Вселенной, биосфере и обществе идет непрерывная «борьба» между силами хаоса и порядка — происходят взрывы Сверхновых звезд, столкновения галактик, бурные процессы в активных ядрах галактик, наблюдаются катастрофы в биосфере и ее отдельностях (популяциях и организмах). История человеческого общества пред­стает перед нами как непрестанная борьба интересов индивидов и групп, которая часто выливается в войны, вооруженные конфликты, революции и контрреволюции, бунты и мятежи. И так как история общества, как известно, есть деятельность преследующего свои цели человека, то именно человек является носителем порядка и хаоса. Ведь человек «вписан» в структуру Вселенной, он — дитя Вселенной, в нем потенциально содержится вся история космоса. В каждом из множества осциллирующих колебаний организма человека прояв­ляются пульсации Вселенной, в каждом его вдохе происходит под­ключение токов космоса, каждое его движение совершается вместе с вращением планет, Солнца, галактик, скоплений галактик и самой Вселенной, каждую секунду организм человека воспринимает кос­мические излучения и волны, несущие информацию о мире.

Человек и космос составляют единое целое, которое в силу хаотических процессов фрагментируется и дифференцируется и которое проявляется в деятельности человека, созидающего свой со­циальный мир. Однако мировое целое отнюдь не является «вложен­ным» в индивида как один из его принципов, по мнению Конфуция, не является заранее заданной «эталоном-схемой» или «монадой», долженствующей развиваться, как считал Г. Лейбниц. Космические «вихри», представляющие собой переплетение мириадов стихийных сил и энергий, встречаются в человеке-изобретателе. Его творчество есть конструирование того, чего еще не существует в действитель­ности, что может возникнуть как потенция в вечно становящейся целостной природе. Именно благодаря вечному становлению природы, порождающему постоянно все новые и новые возможности ее развития, в ней имеется «свободное» пространство, которое служит онтологической основой творческой деятельности человека, его сво­бодного развития. Если же свободное пространство общественного бытия резко сужается в силу максимальной упорядоченности соци­альной системы, то общество превращается в мертвую, закостенев­шую структуру, неспособную к творческому существованию. Но в соответствии с правилом Тода в любой упорядоченной системе всегда рождается хаос, следовательно, и в застывшем обществе в головах отдельных индивидов начинают появляться мысли, идеи и иллюзии о переустройстве общественного порядка. В социальном мире происходит процесс «перелива» этих мыслей, идей, иллюзий и гипотез из сферы субъективной реальности, каковым является духовный мир человека, в сферу социальной действительности посредством их материализации (опредмечивания). Данный процесс материали­зации идей происходит не столько в сфере производственной дея­тельности, сколько в сфере различного рода общественных движений, борьбы между социальными группами и слоями, имеющими свои интересы и потребности. Не случайно, в интервью журналу «Курьер ЮНЕСКО» президент Франции Ф. Миттеран подчеркнул, что фран­цузская революция 1789 года является политическим следствием революции в интеллектуальной, этической, правовой, эстетической областях, что выработанные новые идеи воплотились в реальность благодаря индивидуальной и коллективной воле людей при опреде­ленных экономических и социальных условиях (58). В первой статье Декларации прав человека и гражданина 1789 года записано: «Все люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». Именно эта идея преобразила мир, ускорила ход истории, именно она, возникшая в фантастических грезах горстки мечтателей, стала общим достоянием человечества и привела в итоге к проблеме «интеграции» социального мира человека и космоса в наши дни уже на практике.

Социальный мир человека осуществляется благодаря его дея­тельности как объективно обусловленная «частица» мира вообще (Сверхвселенной) и Вселенной в частности. С начала истории общества человек стремился установить смысл своего космическо­го бытия, очеловечить Вселенную при помощи мифологии, рели­гиозных учений, философских систем, научных концепций, про­изведений искусства, социальных утопий, технических орудий и прочими средствами. Известно, что в «космологическую» (мифо-поэтическую) эпоху человек при помощи различного рода риту­алов устанавливал контакт с космосом, что человек еще не вы­делял себя из Вселенной. Именно в эту эпоху возник шаманизм как архаическая система верований, выполняющая вполне опре­деленные социальные и культурные функции. Сущность шама­низма слагается из трех детерминант: 1) мифологическая детер­минанта — мир представляется в виде трех зон (Небо—Земля— Преисподняя), имеющих космический центр; 2) медиумная де­терминанта — наличие шамана, осуществляющего связь между этими зонами; 3) ритуальная детерминанта — камлание, средство реализации этой связи, когда шаман впадает в экстаз и путе­шествует в небесной и подземной зонах (152).

Трехчленное деление на зоны Вселенной (или трехчастный вертикальный принцип организации бытия и сознания) просмат­ривается весьма четко в древнегреческой предфилософии и фи­лософии, начиная с Гомера и кончая Ямвлихом и Проклом. Трехчастная вертикаль подчеркивается Гомером в его «Илиаде» на уровнях природы и главенствующих в них трех богов — Зевсе, Аиде и Посейдоне:

«Три нас родилося брата от древнего Крона и Ре: Он — громовержец, и я, и Аид, преис­подних владыка; Натрое все делено, и досталося каждому царство, Жребий бросившим нам; в обладание вечное пало Мне волношумное море, Аиду подземные мраки, Зевсу досталось меж туч и эфира пространное небо; Общею всем остается земля и Олимп многохолмный» (38, 238).

Трехчастная вертикаль свидетельствует о структурном сходстве древнегреческой предфилософии и философии с их древнекитайски­ми и древнеиндийскими вариантами. Однако наряду с этим в древ­негреческой философии имеется и пятичастная горизонталь в ка­честве мировоззренческого лика космоса, что роднит ее с древне­китайской и древнеиндийской философиями. В советской историко-философской литературе дан анализ текстов древнегрече­ской философии, из которого следует вывод о существовании у греков горизонтального «пятичастного креста», проросшего «пятерицей» во всех важнейших сферах духовной культуры античности (81), что характерно и для восточных философских учений.

Пятичастная сущность мира просматривается в космической сути бога Аполлона, который «рассеивается» и «разрывается» на воздух, воду, землю, звезды, растения, живые существа и получает четыре имени: Дионис, Загрей, Никтелий и Исодет (аналогично представ­лениям китайцев и индийцев — у них при пятичастном делении рода и природы единый центральный первопредок в сторонах света получает еще четыре имени). У Платона космос один, однако из предположения о существовании и других космосов следует, что их будет только пять и ни одним больше. А если же, как считает Аристотель, космос единственный, то он состоит из пяти миров: земли, воды, воздуха, огня и эфира — субстанции, обладающей по природе своей круговым движением. И здесь между греческой и восточной философиями имеются прямые параллели, а китайский вариант пяти стихий «Дерево-Восток», «Металл-Запад», «Огонь-Юг», «Вода-Север» и «Земля-Центр» подчеркивает общее горизонтальное видение стихийной упорядоченности трех космосов — китайского, индийского и греческого.

Наиболее яркой пятичастной системой в китайской предфилософии являетя пятичастное членение языковых знаков и категорий сознания в физических органах и узорах фигуры первопредка, опи­санное китайским Фэн-Хуаном (Фениксом): «Есть на Востоке гора высотой 500 ли, называется Даньсюэ-гора. Ее вершина полна золота, камений. Дань-вода стремится из нее и, к Югу протекая, впадает в Бохай. Есть птица там, ее вид подобен петуху, (она) пятицветная и узорчатая. Зовется Фэн-Хуан (Феникс самка-самец). Узор головы называется Дэ (добродетель), узор крыльев называется И (справед­ливость), узор спины называется Ли (этикет, ритуал), узор груди называется Жень (взаимность), узор живота называется Синь (до­верие). Пьет, ест по само-надобности (себе-надобности цзы жань), само-поет (себя-поет цзы гэ), само-танцует (себя-танцует цзы у). Увидят (Фэн-Хуан), то Поднебесная умиротворяется, успокаивается» (81, 38).

Вот так описывается красочный облик зооморфного первопредка древних китайцев — в пяти цветных узорах его тела записана природно-родовая книга норм поведения в обществе. Их механизмы передаются действиями Фэн-Хуана: «себя-танцевание» цзы у — есть не что иное, как природно-родовой ритуал, «себя-пение» цзы гэ — миф, «себя-надобность» цзы жань — табу, следование «естествен­ности». В этом представлении Фэн-Хуан является живым сгустком природы, рода и сознания, самотанцующим, поющим и организу­ющим себя по естественным законам природно-родовой жизни кос­моса, который имеет зооморфное обличье красочной птицы. Пять категорий, представленных в узорах тела Фэн-Хуана в их природном и социальном значении, позже получили статус фундаментальных поведенческих и познавательных принципов в философии даосизма, конфуцианства и легизма.

Для китайского мышления, принципы которого изложены в «Кни­ге перемен», пять стихий (дерево, металл, огонь, вода и земля) взаимодействуют на основе чередования сил Инь (тьма, текучесть, женское) и Ян (свет, твердость, мужское), что определяет весь ход вселенских метаморфоз (150). Эта книга является основой для да­осской философии, астрономии, истории, медицины и всех воинских искусств, ибо если Инь и Ян управляют совместно ритмом мирового порядка, воплощая идею вечного движения и борьбу противополож­ных начал, то Великое Дао (естественный путь вещей), которое невидимо, немыслимо и бесформенно, направляет ход жизненных превращений. Постижение естественного порядка необходимо было для укрепления стабильности основанного на нем социального по­рядка. Если мир — живой организм, в котором все взаимосвязано до такой степени, что перегрузка в одном месте неизбежно ведет к ослаблению в другом, к аритмии всего вселенского организма, то малейшее нарушение порядка вещей может привести к весьма серь­езным последствиям, вызывая несчастья. Нелегко было разрушить общественный строй, если считалось, что он является частью самой природы, связанным органически с ней, обусловленным тем самым космическим ритмом, что и смена времен года, солнца и луны. Именно эта структура межчеловеческих отношений проявилась в цикличности развития Китая, наложила отпечаток на китайскую цивилизацию и культуру, противопоставив ее европейской цивили­зации и культуре.

Значимость даосизма в китайской духовности колоссальна, так как он получил небывалую популярность в народе и благосклонность императоров благодаря проповеди долголетия и бессмертия, поэтому познать Дао, следовать ему, слиться с ним — в этом смысл, цель и счастье жизни. Ведь, исходя из идеи о том, что тело человека представляет собой микрокосм, подобный макрокосму (Вселенной), даосизм предложил ряд рецептов достижения бессмертия: 1) огра­ничение до минимума в еде (путь, изученный в совершенстве ин­дийскими аскетами-отшельниками); 2) физические и дыхательные упражнения, начиная невинными движениями и позами и кончая инструкциями по общению между полами (здесь видно влияние индийской йоги); 3) совершение свыше тысячи добродетельных по­ступков; 4) принятие пилюль и эликсира бессмертия. Не случайно, увлечение волшебными пилюлями и эликсиром в средневековом Китае вызвало бурное развитие алхимии.

Во II—III вв. в Китай проникает буддизм, и главное в нем то, что было связано с облегчением страданий в этой жизни и спасением, вечным блаженством в будущей жизни,— воспринял простой народ. Верхи же китайского общества, и прежде всего интеллектуальная элита, черпали из буддизма значительно больше, ибо на основе синтеза идей и представлений, извлеченных из глубин буддизма, с мистическим даосизмом и конфуцианским прагматизмом возникло одно из самых глубоких, интеллектуально насыщенных и пользу­ющихся до сих пор немалой привлекательностью течений мировой религиозной мысли — чань-буддизм или дзен-буддизм. В последнем главную роль играет идея Пустоты, Небытия как основы мира, что противоположно греко-латинской, а позже христианской модели мира как Бытия.

Идея Небытия в даосско-буддийской модели мира (сейчас в современной науке она интерпретируется как физический вакуум, на что обращалось внимание выше) обозначает не абсолютную пустоту, а источник, порождающий тьму вещей нашего мира, т. е. Небытие в потенции содержит наш феноменальный мир. И вот здесь любопытным образом устанавливается место человека во Все­ленной — поскольку вся тьма вещей равна нулю, постольку и каждая вещь равна нулю, следовательно, Вселенная и Человек взаимно равны друг другу. И если человек сумеет найти Дао, Путь, то он сможет получить всю мощь Вселенной, что просматривается в психофизическом тренинге и аутотренинге боевых искусств: в процессе концентрации человек приходит к полному слиянию с мирозданием, приобретая при этом фантастическую устойчивость, когда его опрокинуть или вывести из равновесия невозможно (42). В целом для китайской модели мира характерен космоморфизм или космоцентризм, присущий восточному мышлению вообще.

Нет ничего удивительного в том, что творчество представителей культур и цивилизаций индобуддийского круга (поэтов, живописцев, каллиграфов, мастеров чайной церемонии, скульпторов и др.) ис­ходит из принципа «природа — мера всех вещей». В их творчестве поэтому лишь угадывается истинная красота, красота природы, в нем заключен шифр Вселенной. В отличие от этого европейская цивилизация и ее культура ориентированы на человека и являются антропоцентрическими. В свете этого становится понятным совер­шенство форм таких произведений искусства, как строфы Алкея, сонеты Петрарки, изваяния Праксителя и Микеланджело, причем эта форма гармонирует с духовностью содержания. В них нет ничего лишнего, добавление к ним хотя бы одного штриха ведет к утрате воплощенного в них мировосприятия европейца. Главная цель ев­ропейских художников, скульпторов, поэтов — создание идеала красоты, основанного на принципе «человек — мера всех вещей». В этом плане модели мира Востока и Запада с их ориентацией соответственно на Вселенную и Человека взаимодополнительны.

Такое взаимоотношение восточной и западной модели мира хо­рошо проявляется в социальных утопиях, при помощи которых человек пытался овладеть миром. Скажем, в китайских социальных утопиях, разрабатываемых даосизмом, конфуцианством и моизмом, доминировала идея возврата к порядкам когда-то существовавшего «золотого века» (68). Уже в древнюю эпоху китайской истории мудрецы выработали такие понятия, как «Датун» («Великое едине­ние», «Великая гармония») и «Тайпин» («Великое равновесие», «Ве­ликое спокойствие»), которые вошли в ткань общественно-полити­ческой мысли Китая. Идеализированное прошлое, где нет хаоса и смуты мрачной действительности, представляется по-разному: в од­ном утопическом проекте перед нами предстает блаженная страна, где все равны, где нет физического труда, и человек наслаждается дарами природы, в другом — все трудятся в поте лица своего, однако плоды труда делятся поровну и поэтому нет дифференциации общества. Для утопических картин идеального общества характерна ориентация на прошлое, древность служит образцом, иными словами нет устремленности в будущее, что связано с циклическим харак­тером китайской истории.

Европейское сознание связано с линейным временем, вошедшим в его ткань вместе с христианством, что объясняет двойственность утопического мышления. Ведь утопия призывает к уничтожению кош­мара настоящего, однако на его место воздвигает принудительный кошмар будущего. Утописты не могут представить себе общество бу­дущего как ассоциацию свободных, универсальных индивидов, так как они испытывают ужас перед наблюдаемым ими хаосом, произво­лом, расточительством, неуверенностью и распущенностью. В этом плане утопии — это кривые зеркала, отражающие жестокую дейст­вительность. Интересно, что становление европейского утопического сознания связано с процессом постепенной секуляризации теологи­ческих идей рая и спасения: 1. Земная империя мира и справедливости Данте. 2. Открытие Колумба, рассеявшее надежду на обнаружение потустороннего рая Нового Света. 3. Т. Мор со своим мирским обще­ством, устроенным на началах добродетели, и др.

С самого начала существования классической европейской утопии можно видеть в зародыше все ее разновидности: французскую — бунтарскую, испанскую — дон-кихотскую, итальянскую — патети­ческую и английскую, отмеченную духом постепенности и здравого смысла. Именно в недрах утопического революционного .сознания, апокалипсического по своей сути, родились идеи о том, что тотальное переустройство социального мира предполагает карающего судью, карающего всех классовых противников как носителей зла.

Угнетенные станут судьями ныне господствующих и будут судить их с гневом, новый справедливый порядок грядет неизбежно, царство равенства и совести наступит в результате борьбы. И вот практика XX века показала, что происходит во время совершения революции с целью осуществления утопических идеалов — разрушаются со­циальные скрепы, обуздывающие иррациональную, злую, бесовскую и темную стороны человеческой природы. Чего стоят невиданные доселе кровавые зверства режима Пол Пота в Камбодже, перед которыми меркнут злодеяния нацистских людоедов. Вот уж постине пророческим оказался роман Ф.М. Достоевского «Бесы» — миллионами фактов (речь идет о «судорогах», устроенных бесами в разных странах в разные времена) проверены предвидения нашего гени­ального соотечественника (63). В настоящее время мы живем в весьма противоречивую эпоху: с одной стороны, расцвет науки и техники, совершаются замечательные открытия в области электро­ники, генной инженерии, биологии и прочих сферах человеческой деятельности, с другой стороны — широкое распространение ниги­лизма, массированное вторжение массовой культуры в духовную жизнь Запада и Востока, нравственная деградация.

По мнению ряда ученых, перед нами кризис западноевропейской культуры, начало которого связано с именем Ф. Ницше, причем глубина этого кризиса сейчас максимальная. Сейчас человечество находится в состоянии перехода от разрушающейся интеллектуаль­ной машины, построенной на парадигме рационализма Просвещения и скрепляющей деятельность европейца, к новой системе ценностей общепланетарного характера, с ее новым пониманием пространства и времени, с новыми религиями, с новыми отношениями между людьми (94). Уже теперь происходит преодоление геоцентризма и антропоцентризма, осознанных или неосознанных попыток проти­вопоставить человека сначала земной природе, затем всей Вселенной, что весьма существенно для оценки факторов существования, жиз­недеятельности и развития человечества. Ныне человечество стало космопланетарной силой. Пройдя через бесчисленные препятствия в ходе социальной эволюции и революции, оно начало экспансию в Космос.

«Явленья жизни — беглый эпизод Меж­ду двумя безмерностями смерти» (М Во­лошин)

«В любой культуре есть Плутархово на­чало в том смысле, что каждая развитая культура передает нам целостный идеал человека» (А. Мальро)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЧЕЛОВЕК В МИРЕ КУЛЬТУРЫ

Жизнедеятельность человека невозможно представить без мно­гообразного и многоцветного мира культуры — мира мифологии, религии, искусства, философии, науки, права, политики, интимных отношений, суеверий, мистики, колдовства и пр. Неудивительно, что в современной культурологии и социологии понятие «культура» является фундаментальным. Оно считается столь же необходимым для анализа социальной жизни и деятельности человека, как понятие «гравитация» для физики или понятие «эволюция» для биологии. В настоящее время резко возрос интерес к исследованию культуры и ее значимости в жизни человека, что вызвало лавинообразный рост определенной культуры, чье число уже превышает полтысячи. Такое многообразие дефиниций культуры свидетельствует и о слож­ности этого феномена, и о полифункциональности, емкости и уни­версальности понятия культуры. Во всяком случае, заслуживает внимания формулировка культуролога Э. А. Орловой, согласно ко­торой понятие «культуры» фиксирует человечески-содержательный аспект общественных отношений, его можно определить через вов­леченные в процесс общественного производства предметы, знания, символические системы, наборы ценностей, способы деятельности и взаимодействия инвалидов, механизмы организации и регуляции их связей с окружением, критерии оценок окружения и связей с ним. При таком подходе культура понимается как процесс, результат и после осуществления потенций человека в данную эпоху.

Для нас существенно то, что культура со всеми ее гранями и нюансами является функцией человеческой природы, раздвоенной по своей сути. Значимость мира культуры в жизнедеятельности человека состоит в том, что именно культура порождает осознание человеком своей бренности, смертности, конечности существования и вместе с тем именно она снимает экзистенциальный страх человека перед растворением в небытие. Здесь приобретает значение двойной человеческий опыт переживания времени, обусловленный как фун­кционированием культуры, так и социальной системы. Так как в свете научной методологии культура связана с динамикой общественно-исторического развития, то это требует рассмотрения осо­бенности трех типов социокультурных систем — гомогенной, гомеостатической и гетерогенной, динамика каждой из которых связана с теми или иными интересами человека, приобретающими характер групповых интересов. Не менее существенно при анализе места человека в мире культуры и то, что в центре развития форм культуры (религии, мифологии, науки, искусства и пр.) находится человек. Ведь гуманистический принцип представляет собой одну из сторон реального бытия истинной человеческой сущности, другой же стороной человеческой природы является «теоретическое суще­ствование человека» (К. Маркс), что требует исследования религии, науки и пр. Именно различные формы культуры позволяют раскрыть национальную и иррациональную стороны природы человека, дают возможность проанализировать как мир «абсурда» человеческого существования, явления социальной патологии и декаданса в иде­ологии и искусстве, так и перспективы развития неклассического гуманизма. Вместе с тем функционирование культуры как надприродного способа деятельности человека не исключает ее единства с природой и не снимает учета природных факторов в ее развитии. Сейчас усиливается процесс космизации культуры, обусловленной выходом человечества в бесконечные просторы Вселенной, что, не­сомненно, изменит радикально наши представления о причинности и времени, о смысле человеческой жизни, ее длительности, смерти и бессмертии и заложит прочный фундамент новой космической этики.

§ 1. Интересы человека и динамика культуры.

В конце XX века значимость мира культуры резко возросла, особенно в нашей стране, без него невозможно движение общества к качественно новому состоянию. Сейчас происходит восстановление приоритета общечеловеческих ценностей по отношению к другим ценностям, что свидетельствует о начавшейся духовной, мировоз­зренческой революции, о повороте к миру культуры, без коего и человечество, и наше общество не смогут выжить. Ведь на пороге третьего тысячелетия человечество находится перед тотальным не­бытием, что заставляет его по-настоящему осознать ценность бытия. В этом плане оправдалась мысль Ф. М. Достоевского из его записных тетрадей: «Бытие только тогда и есть, когда ему грозит небытие. Бытие только тогда и начинает быть, когда ему грозит небытие» (43, 240). Именно культура в силу своего происхождения утверждает примат бытия путем его одухотворения и тем самым противостоит небытию, т. е. культура, неразрывно связана с противоречивой природой человека. Божественно-дьявольская сущность человека имеет сложный характер, так как в ней переплетаются космический, би­ологический, психический и социальный аспекты. Вместе с тем, человеческую природу, как бы она не определялась, следует рас­сматривать как некое целое, функцией которого является культура. В связи с этим можно считать, что человеческая культура в основном функционирует одинаково в прошлом и настоящем, хотя ей присуща определенная динамика, определенная эволюция, связанная с вос­производственной деятельностью человека, с его интересами (166; 96). Действительно, в современной культурологии выделяется три типа социокультурных систем: гетерогенные (неоднородные), гомо­генные и гомеостатические. Первым присущи: 1) аксиологический (ценностный) плюрализм и 2) существование множества социальных групп с дифференцированными, зачастую антагонистическими ин­тересами. Эти системы, типичные для европейского круга культур, являются гетерогенными в двойном смысле — социальном и куль­турном. Более того эти гетерогенные структуры взаимно усиливают друг друга, динамизируют целостную социокультурную систему, способствуя, с одной стороны, распространению новых культурных ценностей, с другой — стимулируя эволюцию групповых интересов.

Имеются социокультурные системы, которые находясь в изоля­ции, постоянно воспроизводят свое первоначальное устройство. Это — гомогенные системы, т. е. такие, где, во-первых, нет аксиологического плюрализма (культурная гомогенность), во-вторых, нет социальных групп с различными интересами (социальная гомо­генность). В этих системах недифференцированные интересы иск­лючают плюрализм ценностей, а отсутствие плюрализма ценностей блокирует формирование новых интересов. Такой процесс носит консервативный характер и он присущ, как правило, первобытным коллективам. Между гетерогенной системой, характерной для ев­ропейского круга культур, и гомогенной системой, типичной для первобытных культур, находится большая группа промежуточных социокультурных систем, примером которых служит Древняя Гре­ция и императорский Китай. С первой системой их связывает диф­ференциация интересов отдельных социальных групп, переходящих в определенных случаях в открытый антогонизм, с другой — су­ществование монолитной, повсеместно принятой совокупности ос­новных ценностей. О промежуточных (или гомеостатических) социокультурных системах можно сказать, что они гомогенны куль­турно, но гетерогенны социально  и поэтому социальный плюрализм дополняется культурной однородностью.

Каждую из этих систем характеризует своя динамика, к рас­смотрению чего мы и перейдем на основе хронологической после­довательности.

Первобытная социокультурная система обладает своей динамикой развития, имеющей свои особенности, связанные с выше перечис­ленными десятью признаками. Прежде всего эта динамика сводится к воспроизведению существующей структуры, еще не дифференци­рованной путем социальных интересов и культурных ценностей. Эта социокультурная система при отсутствии действия внешних факторов не подвержена никаким существенным изменениям. Опи­сание и анализ первобытной культуры показывают, что в поведении человека добывание пищи, размножение и самозащита неразрывно связаны, что именно эти факторы определяют структуру общества вплоть до возникновения аграрного общества (73 а). Жизнь соби­рателя и охотника представляла собой вынужденную «игру» по жестоким правилам с природой, регулируемой этими тремя основ­ными функциями человеческого поведения. Именно в этих рамках человек, чье информационное развитие (восприятие органами чувств различных раздражителей, оценка и использование их) было ори­ентировано преимущественно на внешнюю среду, т. е. на природу, с помощью умственных способностей целенаправленно он совершен­ствовал свое поведение.

Другой особенностью первобытной социокультурной системы, относящейся к ее динамике, является присущий ей синкретический (нерасчлененный) характер, который нашел воплощение в тотемиз­ме. Действительно, фундаментальная черта этой культуры состоит в том, что она дифференцирует общество и ее членов с животным, идущим в пищу, с тотемными животными. Основное положение тотемистического мировоззрения, грубо натуралистического по своей сути — «человек есть то, что он съедает»,— представляет собой закон тотемизма первобытного коллектива.

Действительно, магический тотемизм как идеологическое выра­жение ограниченности практики (которая только спонтанно порож­дала стихийно-материалистически ориентированное сознание) и не­развитости общественных отношений является иллюзорно-компен­саторным средством овладения действительностью, своего рода соци­альным наркотиком и предварительной стадией религии. Вместе с тем, рассматривая концепцию знаменитого английского этнографа Дж. Фрэзера, согласно которой магия не есть религия, а родственна науке, можно прийти к выводу, что первоначально магический тотемизм представлял собой единую сферу культуры (разумеется, этот тотемизм в своей основе имел ритуальную практику), импли­цитно содержал в себе не только науку, но и мораль, искусство слова, а также магию изображения, существующую благодаря ее эстетическим свойствам. Затем происходит ее превращение в ряд относительно самостоятельных сфер культуры — ее обыденного слоя и таких специализированных средств, как религия, искусство, наука, именно о культурных аспектах).

Третьей особенностью, первобытной культуры является то, что она представляет собой культуру различных табу (запретов). Обычай табуирования возник вместе с тотемизмом, он в тех условиях служит важнейшим механизмом контроля и регулирования социальных от­ношений. Так, половозрастное табу регулировало половые связи в коллективе, пищевое табу определяло характер пищи, предназна­ченной вождю, воинам, женщинам, детям и др. Ряд других табу были связаны с неприкосновенностью жилища или очага, с правами и обязанностями отдельных категорий членов племени. Некоторые вещи, в том числе и пища, принадлежавшие вождю, также были табуированы. Исследователи (Дж. Фрэзер, Л.С. Васильев и др.) приводят примеры того, как воспринимались нарушения табу, какие последствия вызывали эти нарушения. Так, один из новозеландских вождей высокого ранга и великой святости оставил на обочине остатки обеда, которые подобрал и съел его соплеменник. Когда ему сообщили, что он употребил в пищу остатки трапезы вождя, он скончался в мучительных страданиях, хотя перед этим был совершенно здоров (135, 196—197). В нашем плане заслуживает внимания еще одно табу, помимо вышеупомянутых, а именно: табу на прогресс, на инновации любого рода. Ведь с ними связаны явления альтернативности и многовариантности в мировой истории, много­образия культур. Подобно тому, как в случае с табу блокируется сильнейший инстинкт самосохранения жизни (речь идет о наруше­нии табу на пищу), парализуется и потребность в инновациях, относящихся к социальной и экономическим сферам. Детерминация прогрессивного развития, импульсы которой идут от этих сфер, пересекается в случае, если противоположные данной детерминации нормы поведения становятся внутренними побудительными стиму­лами жизнедеятельности человека, превращаются в стереотипы по­ведения. Этот феномен с наибольшей «классической» ясностью проявляется на стадии первобытного развития человечества.

И все же первобытная социокультурная система, функциониру­ющая весьма длительное время, уступила место иным социокультурным системам, сначала гомеостатической, а затем возникла и гетерогенная с ее колоссальной динамикой. Почему же это про­изошло, какие факторы способствовали этому переходу? Оказыва­ется к пятнадцатому тысячелетию до нашей эры человек в плане разнообразия форм своего поведения превосходит животных, однако он на вид исчерпал все возможные варианты поведения, ибо обоз­начился кризис — начало непрерывно уменьшаться количество до­бываемой пищи, возникла вполне реальная угроза вымирания «че­ловека разумного» от голода, хотя были и некоторые другие факторы (нападение враждебных племен, уничтожение собственных детей). Выход из кризиса был найден на путях «аграрной революции» когда человек изменил свое поведение, превратившись в землевла­дельца (либо скотовода), который получил возможность в опреде­ленной мере управлять природой, земледелие позволило получать излишки продовольствия, что явилось предпосылкой для большой свободы в деятельности человека, для появления новых возможно­стей социокультурной эволюции.

Аграрная культура, зародившаяся 8 тыс. лет до нашей эры, представляет собой эпоху, которая охватывает четыре периода — период небольших государств (8000 г. до н. э.— 3500 г. до н. э.), период древних империй (3500 г. до н. э.— 600 г. до н. э.), период античных государств (600 г. до н. э.— 500 г. до н. э.) и период европейского господства (500 г. до н. э.— 1750 г. н. э.). Именно в рамках аграрной культуры появились и стали функционировать гомеостатические и гетерогенные социокультурные системы типа Древней Греции и императорского Китая, а также европейского круга. И если в первобытной гомогенной социокультурной системе имела приоритет перед социальным порядком с доминированием колебательной модели общественного времени, то динамика гомеостатической системы сопряжена с циклической моделью времени, а динамика гетерогенной системы — с линейной моделью времени (спиральная модель времени преобладает либо в переходных, либо смешанных социокультурных системах). При таком соотношении динамики трех типов социокультурных систем и порожденным ими моделей (концепций) времени вполне очевидно различное отноше­ние к прошлому. В гомогенной системе прошлое тождественно на­стоящему, в гомеостатической системе прошлое частично может воспроизводиться в настоящем, ибо здесь динамика основана на выведении системы из равновесия, например, в случае конфликта интересов крупных социальных групп, и возврата потом к прежнему состоянию вещей, вызванного отсутствием культурного плюрализма, необходимого для обоснования и легитимации возникших изменений; в гетерогенной системе прошлое — это навсегда утраченная дейст­вительность. Ведь социальный и культурный плюрализм, определя­ющий особенности гетерогенной системы, приводит к тому, что эта система способна к далеко идущим внутренним изменениям, куму­лятивного и необратимого типа. В связи с этим рассмотрим в качестве примера древние Китай и Грецию, чтобы выявить специфику гомеостатических социокультурных систем, выросших из первобытных гомогенных социокультурных систем в конечном счете.

В случае с Императорским Китаем возникает вопрос о причине удивительной устойчивости китайской цивилизации; ему посвящены многочисленные исследования. Так, английский ученый М. Элвин считает, что существует определенное критическое соотношение меж­ду размерами государств в древности и его способностью сохранять территориальное и политическое единство. Он делает следующие выводы: во-первых, стабильность императорской формы правления в Китае обусловлена географическим единством территории, «культурным единством» и более высоким по сравнению с соседними государствами уровнем развития; во-вторых, политическое единство страны было сохранено благодаря сосредоточенности в руках государства всего аппарата насилия (165). Очевидно централизация власти спасла страну от раздробленности и предопределила иное, чем в Европе, по мнению М. Элвина, развитие феодальных  отношений.

Несколько иная позиция у индийского ученого Р. Мукерджи, подчеркивающего в своей книге «Судьба цивилизации», что большая по сравнению с остальными стабильность и непрерывность индийской и китайской цивилизации обусловлены «универсальными космическими мифами и нормами, комментирующими истинную судьбу и природу человека и общества» (182, 4). В данном случае применяется классификация цивилизаций открытого и закрытого типа: к первому относятся цивилизации, в которых жизнь народа вместе с кодами морали, обычаев, искусства и мышления жестко ограничена, что препятствует торговле и внешним связям; ко второму – цивилизации, которые постоянно выходят за собственные пределы и стремятся установить контакты со всеми странами. Классическим примером открытой цивилизации является Римская империя, которая не могла ни конкурировать с тевтонами и парфянами, ни ассимилировать их за своими пределами. Классический вариант второго типа – Императорский Китай, его цивилизация объединила гетерогенные племена и культуры при помощи общих социальной организации, религии кода этики и этикета, духовно ассимилируя «варваров» за границей как своих потенциальных подданных. Именно гомогенная китайская культура при существующей социальной дифференциации (одни интересы были у императора и его семьи, другие у ученых-бюрократов, третьи у купцов и ремесленников, четвертые у крестьян и т.д.) успешно «перемолола» в своей мельнице духовный мир многочисленных завоевателей и сумела просуществовать до начала XX века.

Иначе сложилась судьба древнегреческой цивилизации с ее гомеостатической социокультурной системой, ибо она относится к открытому характеру в отличие от закрытого характера китайской цивилизации. Веками классическая культура Древней Греции занимала и очаровывала воображение людей вплоть да наших дней. Она была преемницей блестящих минойской и микенской дворцовых культур, ничем не отличавшихся от древневосточных культур, однако она приобрела новые черты и стала колыбелью европейской социокультурной системы. В древнегреческой социокультурной системе существовали различные социальные слои и классы (античная Греция представляла собой систему классического рабовладения) со своими интересами, но ее культура имела ряд оригинальных общих черт (102). Одной из важнейших черт древнегреческой культуры является ее интерактивный характер (интеракция — взаимодейст­вие). Действительно, прибывшие в Грецию (XX век до н. э.) с севера и северо-запада ахейцы создали в Афинах, Микенах, Тиринфе, Пилосе и Фивах свои царства, а около XVI в. до н. э. завоевали Крит. В результате диффузии возникла культура, пред­ставляющая собой своеобразную мешанину критской и ахейских культур. После завоевания ахейцев дорийскими племенами возникла культура, в которой происходит борьба интерактивных элементов двух культур: искусства, морали и религии.

Демократия — другая черта классической древнегреческой куль­туры: государство не существовало «вне» и «над» гражданами, они сами в своей совокупности и были государством со всеми его куль­товыми, гражданскими и эстетическими установлениями. Отсюда в значительной степени свободная от оттенка официальности жизнь и деятельность античного грека.* Это определяло то чувство единства личного и общественного, этического и эстетического, конкретного и всеобщего, интимного и монументального, которое достигает своего кульминационного выражения именно в классической культуре (в эллинистических монархиях иная культура).

Еще одной характерной чертой является пронизывающая весь уклад жизни полиса борьба (агон), состязание, восходившее к куль­товым игрищам былой общины. Таков и спор-агон двух полухорий в классической комедии, связанной с сельскими хороводами, с их шуточными плясками-хорами, такова и форма философского трак­тата, разработанного как диалог. Такой момент наличествовал и в постановках трагедий, связанных с культом Диониса и проводимых как соревнование между тремя коллективами, составленными из хора, актера и драматургов. Особое значение спор-агон приобрел в спортивных состязаниях, получивших классическую форму в Олим­пийских играх.

И наконец, следует отметить такую яркую черту классической греческой культуры, как антропоцентризм (и это отличает ее от космоцентризма восточных культур). Именно в Афинах философ Протагор из Абдер провозглашает знаменитое изречение «человек есть мера всех вещей», а в софокловской «Антигоне» лучше всего выражено удивление свершениями человека. Для античных греков человек был олицетворением всего сущего, прообразом всего со­зданного и создаваемого. Вот почему человеческий облик, возве­денный к прекрасной норме, был не только преобладающей, но и почти единственной темой классического искусства, сама же среда передавалась скупыми намеками, ландшафт стал появляться только в эллинистической живописи. Антропоцентризм характерен и для других сфер классической греческой культуры, и именно он вошел в европейскую культуру, оказав громадное влияние на ее развитие.

Культура, созданная в эпоху античного рабовладельческого об­щества, занимает особое место в наследии, на которое опирается в своем развитии европейская культура. Последняя представляет собой синтез антично-языческой и иудео-христианской культур, в ходе исторического развития возникла гетерогенная социокультурная си­стема, присущая именно Европе. Развитие этой гетерогенной сис­темы свое начало берет в античной Греции, новый импульс был получен в эпоху Ренессанса, еще больший толчок исходил от Про­мышленной революции, в итоге возникли и социальный, и куль­турный плюрализм, взаимно подпитывающие друг друга. В насто­ящее время европейская гетерогенная социокультурная система ис­пытывает кризис, ибо порожденные ею идеи и идеалы оторваны от действительности, они не способны образовать экзистенцию человека (194; 169). Так, патриарх мексиканской философии Л. Сеа считает, что западная культура (американская культура есть дитя европей­ской культуры) для своего сохранения требует новых ценностей, чтобы человек мог адаптироваться к современным условиям своего существования. Вот здесь-то и должна выполнить свою роль аме­риканская философия — ее задача состоит в поисках ценностей, которые могут выступить в качестве основы будущего типа культуры. Целью этого поиска является сохранение самой природы человека, тех начал, кои человека делают человеком: ведь сама природа человека ответственна за его неповторимую индивидуальность, и одновременно его экзистенция невозможна вне социальности, поэ­тому необходимо сохранение равновесия между этими двумя ком­понентами природы человека. По мнению Л. Сеа, нарушение именно этого равновесия толкает человека в одну из крайних ситуаций: индивидуализм к анархии, а доминирование социальности к омассовлению (194). Поэтому необходимо найти такие культурные цен­ности, которые не подавляли бы индивидуальность и вместе с тем сделали бы возможным гармоническое взаимодействие индивидов в системе социальных связей.

Нет ничего удивительного, что сейчас формируется цивилизация с новыми социальными отношениями и новым типом культуры. Это более глубокое событие, чем выявление «аграрной культуры» и современной научно-технической культуры. Мир неудержимо стре­мится к новым ценностям и технологиям, новым геополитическим отношениям, новым образам жизни и формам коммуникации. Бур­ная динамика социокультурных процессов на пороге XIX века вы­звана новыми интересами и человека, и человечества, она непос­редственно связана с дальнейшим развитием человека, с формиро­ванием новых потребностей, с расширением горизонтов деятельности и познания. Ведь человек является системообразующим фактором социокультурной эволюции, находится в центре развития разнооб­разных форм или сфер культуры.

§ 2. Человек — центр развития форм культуры.

В основе любой культуры лежит человек со всеми его потреб­ностями и интересами, от творит культуру и одновременно является ее произведением. В этом плане представляет интерес концепция «человеческой природы» известного этнолога XX века Б. Малинов­ского, согласно которой в основе любой культуры находится носящий универсальный характер биологический детерминизм (178). Куль­тура не может существовать вне человека, относящегося к одному из видов животных; следовательно, он должен прежде всего удов­летворять свои основные биологические потребности (пища,, раз­множение и самосохранение). Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что удовлетворение основных биологических потребностей человека (не говоря уже о других, высшего порядка потребностях) в отличие от животных проходит в рамках культуры. В рамках мира культуры опосредованное удовлетворение биологических потребностей чело­века приводит к появлению и развитию новых культурно-истори­ческих потребностей. Вот почему уже необходимо говорить и о культурном детерминизме — ни одна биологическая потребность, ни удовлетворение ее не может существовать в чистой форме.

Оказывается, что жизнедеятельность человека определяется би­ологической и культурной детерминантами, неразрывно связанными между собой. Иными словами, человек, преобразуя окружающую его среду при помощи культуры, понимаемой и как технология человеческой деятельности, и как результаты этой деятельности, трансформирует также структуру и форму своих потребностей. Тем самым он создает новые детерминанты своего поведения и преоб­разует самого себя. Культура выступает в роли медиатора между человеком и природой, причем человек в мире культуры из биоло­гического существа превращается в личность, благодаря чему че­ловек уже находится в центре культуры. Именно деятельность человека лежит в динамике развития культуры, ее дифференциации на формы или сферы, к каковым относят обычно религию, искусство, философию, науку и др. После возникновения культуры с ее мощным аппаратом символических систем различного рода человек осваивает мир в его пространственных и временных параметрах не только физически, но и эмоционально, и интеллектуально: искусство, на­ука, религия и философия вскрывают глубины духовного мира человека и мира Вселенной, физически недоступные индивиду, раскрывают смысл  человеческого бытия,  а  сейчас стоят   на пороге обнаружения смысла существования Вселенной.

Значительное место в культуре играет игровой момент, что зафиксировано в поле европейской культуры: Платон говорил об игровом космосе, И. Кант — о теории эстетического «состояния игры», Шиллер подчеркивал, что человек только тогда является человеком, когда играет», И. Хейзинга (немецкий историк Средне­вековья) выдвинул положение о том, что культура — продукт «иг­рающего человека». Последний полагал, что в эволюционном плане игра тождественна культуре, для него игра — особый феномен, объясняющий все виды соперничества, соревнования, спора (172). Если прочитать его знаменитую книгу «Осень средневековья» вместе с другой книгой «Человек играющий»: опыт исследований игрового элемента в культуре», то Средневековье предстанет перед нами как «золотой век» игры, когда все играли во сне: в шарлатанство и рыцарство, набожность и ученость, а наше время — скучной серь­езной жизнью, загнавшей игру глубоко в подполье, время от времени извергающее мятежи и бунты — зловещие игры современности. Игровое поведение человека чаще всего реализуется в различного рода оргиях, мистериях, праздниках, карнавалах, фестивалях, зре­лищах и т. д. (138). Мы уже не говорим о первобытных оргиастических культах плодородия и жертвоприношения, о мистериях; во всяком случае игровое поведение человека позволило высвободить накопившиеся в его психике деструктивные тенденции и достигнуть катарсиса, очищения психики. Вот почему в самых различных цивилизациях придавалось большое значение разнообразным празднествам, мистериям, фарсам, карнавалам, пантомимам, гладиаторским боям и прочим явлениям игровой сферы культуры. Об этом пишет польский ученый К. Жигульский так: «Архитектура общественных зданий, строительство, ремесла и промышленность, торговля и ус­луги, поэзия и театр, цирк и амфитеатр — все это сопутствовало главным образом или даже исключительно благодаря праздникам и для праздников. На примере Рима можно проиллюстрировать одно из основных положений теории праздника, а именно роль праздника в ослаблении социальных напряженностей, в объединении, хотя и временном, антагонистических групп, в достижении — через празд­нование как совместное действие — подтверждение всеобщих цен­ностей (45, 211). Так, античные историки Тацит и Плутарх в своих жизнеописаниях отмечают, что римляне, привыкшие к цирку и театру с их гладиаторскими боями и навмахиями, когда на искус­ственном озере разыгрывались настоящие морские сражения, долго вспоминали императора Нерона, что они приветствовали в театре Отона именем Нерона и тот, желая сохранить за собой расположение народа, принимал эти знаки внимания. Средневековая христианская церковь также использовала в своих целях зрелищные программы, воплощая в них необходимые ей сюжеты и принципы. В мистериях, фарсах, карнавалах, фестивалях и других игровых ситуациях праз­дников наглядно воплощается в эмоциональной сфере дуализм при­роды человека — чувственного и духовного, грешного и праведного, злого и доброго начал. В литературе все такого рода праздничные явления характеризуются как средневековый «смеховой мир», за­ключающий в себе одновременно разрушительное и созидательное начала (8; 80).

В «смеховом мире» воссоздается мир антикультуры, противосто­ящий данной осмеиваемой культуре и подготавливающий основания для новой, более справедливой культуры. Ведь смех ярко обрисо­вывает нелепость и бессмысленность существующего социокультурного порядка вещей, обнажает условный характер норм человече­ского поведения и неравенство в социальной жизни и тем самым как бы погружает мир в его изначальный хаос. С позиций семиотики можно сказать, что в своем функционировании «смеховой мир» (мир, вывернутый наизнанку) нарушает и разрушает временно всю знакомую, символическую систему данной культуры. Смысл тех же, например, древнерусских пародий состоит в том, чтобы обес­смыслить значение знаков культуры, нарушить их упорядоченность, придать им неожиданное и хаотическое значение, создать нелепый, неупорядоченный мир — мир «антикультуры». Здесь мир «анти­культуры» имеет определенную модель, строится по определенной схеме.

Согласно этой схеме, вселенная слагается из настоящего, упо­рядоченного мира культуры и ненастоящего, неупорядоченного мира антикультуры. В первом мире господствует благополучие и упоря­доченность знаковой системы, во втором — нищета, голод, пьянство и полная неразбериха всех значений. Все знаки в мире антикультуры означают нечто противоположное их значению в «нормальном ми­ре» — кабак заменяет церковь, тюремный двор — монастырь, пьян­ство — аскетический подвиг и т. д. Так, русское сатирическое про­изведение «Служба кабаку» начинается словами: «Месяца китовраса в нелепый день...» Весь мир антикультуры — это нелепый, выду­манный мир при помощи которого смеющийся получает на время свободу от запретов и норм существующей культуры. «Смеховой мир» имеет и созидательную функцию, хотя только в сфере вооб­ражения. Разрушая мир общепринятых правил поведения, он строит и нечто свое — мир алогичности и беспорядка, давая тем самым выйти наружу разрушительным силам в игровой форме. Смех в психологическом плане как бы отстраняет человека от исполнения обязательных норм общества, снимая тем самым психические трав­мы, успокаивает его и облегчает трудности его жизни. Можно сказать, что «смеховой мир», мир антикультуры, вывернутый мир высвечивает иррациональную сторону природы человека, связан с хаотической тенденцией в природе человека, снимает временно с человека социокультурные склепы, ослабляя тем самым разруши­тельные силы, присущие сути человеческого бытия.

Представляет интерес и концепция французского ученого Р. Жи­рара о жертвенном ритуале («козле отпущения»), извлеченная им из исследования мифов различных народов, особенно мифов древнегре­ческой трагедии, оргий и вакханалий, сопровождающих культ Дио­ниса, и религии (170). В этой концепции человек является вожделе­ющим существом, которое всегда проявляется в той или иной форме в социальном контексте, но истинные корни вожделения находятся в метафизической (не биологической) сущности человека. Углубление в глубинные слои человеческой природы позволяет увидеть, что они не однозначно детерминированы историческим временем. Эти же слои выражены в первобытных мифах, а также в тех мифах, которые нашли свое совершенное художественное оформление в античной тра­гедии. В последних отражается всеобъемлющий характер произвола и насилия, определяющих отношения между людьми и богами, между самими людьми, иногда даже между самими богами.

Согласно концепции жертвенного ритуала, произвол и насилие являются фундаментальной чертой человеческой природы, причем она понимается метафизически, т. е. как присущие самой природе (фактически здесь охвачена тенденция хаоса во Вселенной). Иными словами, произвол и насилие закодировано в самой природе чело­веческого бытия. Другой фундаментальной чертой человеческой при­роды выступает способность к подражанию (мимезис), именно эта способность используется для освоения индивидом актов произвола и насилия, разрушающих мир. Так как мимезис человека представ­ляет собой основную культурную силу, то из обращения львиной доли мимезиса на воспроизведение актов произвола и насилия вы­текает, что истоками любой культуры являются эти деструктивные силы. Но культура, рожденная произволом и насилием, сама пре­вращается в произвол и насилие и в конечном счете уничтожает себя. Однако история человечества показывает, что дело обстоит иначе, следовательно, существует некая альтернатива подобному развитию культуры.

Если бы произвел и насилие не были ограничены некими ме­ханизмами, то невозможно было бы существование ни общества, ни культуры: мир человеческого бытия представлял бы собой хаос, непрерывную войну всех против всех. И такие механизмы были выработаны обществом — в первобытную эпоху одним из таких эффективных механизмов является ритуал жертвы в виде «козла отпущения», носящий сакральный характер. «Козел отпущения» — символ прерывания цикла произвола и насилия, продолжающегося в виде кроваво-родственной мести. Вместе с тем он выступает сим­волом возвращения единства коллективу, раздираемого противоре­чиями. Можно сказать, что жертвенный ритуал является средством, предупреждающим насилие и ограничивающим вожделения челове­ческого сердца.

Другим эффективным механизмом, ограничивающим произвол и насилие, выступает мораль и метафизика, созданные мировыми религиями (христианством, буддизмом и др.,). Решающим здесь являются не столько запреты и разрешения, которые религия «встра­ивает» в сознание своих адептов, сколько такие духовные ценности, как идеи жертвоприношения, отречения, любви и братства. Если в античной мифологии и людям, и богам общи демонизм, зло, ужас, зависть и ненависть, разрушительные инстинкты, то только «Еван­гелия» отождествляют бога с человеком в плане того, что есть в нем человеческого. Уже не только человек (как Антигона в древ­негреческой мифологии), но и бог способен принести себя в жертву (Христос принес себя в жертву, чтобы искупить грехи человечества и спасти его). Таким образом, в концепции Р. Жирара именно религия дает возможность сохранять стабильными человеческие свя­зи в обществе, благодаря ей мораль обретает надежную почву и сама сплавляет в единое целое семью, группу, общество. И хотя в данной концепции чувствуются элементы утопических и консерва­тивных идеалов, она своими корнями уходит в общечеловеческие ценности (жертвенность, любовь и братство) и ищет гуманизм в извечных мифах, прадавних ритуалах и великих религиях мира. В плане нашего изложения существенно то, что в рефлексии Р. Жи­рара о природе человека схвачена разрушительная, хаотическая сторона, которая сдерживается такими механизмами, как ритуаль­ным «козлом отпущения» (он действует и сейчас), так и религия с ее моральными и духовными ценностями.

Не менее эффективным средством преодоления разрушительных сил человеческой природы является также искусство (выше уже отмечалась поразительная аналогия между искусством и религией). Прежде всего существенно то, что искусство представляет собой суггестивную форму существования социально значимой циркули­рующей в обществе информации, систему эстетических ценностей. Социальный мир в разнообразных формах входит в сознание чело­века посредством деятельности центральной нервной системы (ЦНС). Человек живет в мире искусства, чьи произведения вопло­щают в себе социальные, нравственные и эстетические отношения людей; этот мир искусства выступает для человека в виде эстети­ческих (акустических и визуальных) кодов. Эти коды, относящиеся к миру искусства, представляют собой совокупность линий, цветовых пятен, звуков и пр., причем тембр и цвет имеют свою семантику, выражающую определенное мировоззрение. Эстетические коды дей­ствуют на чувственно-эмоциональную сферу человека, регулируе­мую состояниями ЦНС, в них скрыты формы человеческой психики, чтобы индивиды поступали в соответствии с основными принципами, лежащими в основе организации жизни общества.

Именно мир искусства, действуя на чувственно-эмоциональную сферу человека, способствует превращению образцов поведения, принятых в той или иной культуре, в автоматизм культурных навыков. Влияние мира искусства на человека проявляется в так называемом феномене концентрации — при восприятии произведе­ний искусства у человека возникает состояние, когда он на некоторое время выключается из текущей, наличной реальности. Его внимание особым образом концентрируется на произведении искусства, его внутренний мир как бы «растворяется» в мире искусства и посред­ством этого достигается коммуникация с человеческим миром. Дру­гими словами, у человека происходит своеобразное «отстранение» от собственного Я и его слияние с миром ценностей. Достижения психологии XX века показали, что психический мир человека — многослойное образование, где собственно сознание является верх­ним тонким слоем, а самый глубинный уровень относится к слою «коллективного бессознательного», в котором хранятся социальные нормы поведения и деятельности индивида, нравственные, эстети­ческие и другие ценности культуры.

О значимости мира искусства в ограничении деструктивных сил природы человека, причем мира иррационального по своей сути, прекрасно рассказывает следующая притча «Веревка и мыши» (82, 271). Однажды Непреклонный Император приказал повесить Вели­кого Художника так, чтобы тот мог опираться о землю только большими пальцами ног. После того, как Великий Художник ос­лабнет, он закачается в петле, однако им был найден оригинальный выход. Опираясь одним большим пальцем на землю, другим большим пальцем он нарисовал на песке мышей. Они были настолько вели­колепно нарисованы, что ожили, вскарабкались вверх по нему и перегрызли веревку. И так как Непреклонный Император сказал, что вернется посмотреть на повешенного, то Великий Художник тихонько ушел восвояси и увел за собой мышей. Понятно, что произведения искусства могут использоваться определенными соци­альными силами и в разрушительных целях, о чем свидетельствует практика нацистов. И все-таки подлинное искусство имеет значи­тельный потенциал гуманизма, оно позволяет человеку удовлетво­рить присущую ему потребность преодолеть свою биологическую и физическую ограниченность и соприкоснуться с бесконечной Все­ленной, особенно большие возможности открывает применяемая в искусстве голография.

Свой вклад в исследование природы человека, ее рациональной и иррациональной сторон, вносят и современные научные дисцип­лины (социология, антропология, психофизиология, лингвистика, этнография, психология и др.), и разные философские школы и направления XX века. В настоящее время уже нет разногласий в среде исследователей в отношении природы научной и философской деятельности — цель состоит не в открытии законов мироздания, существующих самостоятельно, а построение некоторых конструк­тивных принципов решения значимых для человека проблем. Та­кими являются мир «абсурда» человеческой экзистенции, усиление социальной патологии, глобальные проблемы современности, рост преступности, национализма и фундаментализма, религиозного и политического фанатизма, экстремизма, терроризма и пр.

Наука (естественная и гуманитарная) представляет собой одну из производительных сил, которая определяет любое производство и воспроизводство человеческого бытия, а также его будущее и образ жизни. Достаточно отметить, что потрясающие достижения в области биологии начинают кардинальным образом изменять облик нашего мира (105). Уже имеются солидные предпосылки для рево­люции в медицине, агрономии и науках экологического цикла, ошеломляющие открытия в генетике заставляют по-иному взглянуть на природу человека. Ныне представлен проект расшифровки по­следовательности 3,5 млрд. нуклеотидных оснований, составляющих генетический аппарат человека, который заключен в 46 хромосомах. Полным ходом идут исследования генетических механизмов пове­дения, что вызывает беспокойство из-за возможных этических по­следствий. Несомненно, что перспективы генной инженерии, изо­бретение препаратов, изменяющих поведение человека, трансплан­тация органов, в том числе и искусственных, бурное развитие биоэлектроники разрушают традиционные воззрения на неизмен­ность биологического аспекта природы человека. К тому же тяже­лому испытанию подвергаются представления человека о собствен­ном внутреннем мире, его устойчивости, о специфически челове­ческом. Разрушение традиционных социальных структур и привычного образа жизни, резкое ускорение темпов жизни, изме­нение социокультурной среды приводят к нестабильности психики человека.

Современные научные дисциплины (биология, психология, ис­тория, этнография, культурология, космическая медицина и пр.) в своем багаже имеют множество разноречивых данных и концепций, требующих философской рефлексии о природе, предназначении и смысле жизни человека, о развитии неклассического гуманизма и т. д. Неудивительно, что в современной западной и восточной фи­лософской мысли существует множество концепций человека — позитивные, натуралистические, иррационалистические, экзистенциалистские, теологические, психоаналитические и другие (112; 129). Во всяком случае несомненно, что философский анализ не­обходимо сочетать не только с данными всех научных дисциплин, но и с традициями русской и мировой культуры, ибо в них скрыт колоссальный потенциал знаний о природе человека, до сих пор еще не осмысленный по-настоящему.

В целом можно сказать, что человек находится в центре развития всех форм культуры, их динамика зависит от направленности его интересов и потребностей. В культурологии существуют различные модели соотношения человека и культуры, схватывающие те или иные грани и нюансы этой связи. Представляет интерес так назы­ваемая «эргантропическая» концепция философии культуры поль­ского исследователя А. Новицкого (186). Суть данной концепции состоит в том, что «культура — это человек в вещах», т. е. культура представляет собой опредмеченного человека в вещах предметного мира. Речь идет, таким образом, о созидании мира культуры в процессе человеческой деятельности и против этого нет принципи­альных возражений. Наряду с этим следует учитывать и то, что такого рода экстериоризация культуры требует и ее интериоризации. Последнее означает, что в процессе освоения мира культуры индивид как бы «впитывает» в себя опредмеченных других индивидов, иными словами, человек в ходе процесса интериоризации «встречается» с другими индивидами — их способности становятся его способностями.

Такой подход объясняет тот феномен творчества, когда художник, писатель, композитор, скульптор, ученый ощущает, будто какая-то независимая от него сила движет его умом и руками. Можно сказать, что человек видит мир сквозь призму культуры, которая создана предыдущими поколениями и созидается им в данную эпоху.

§ 3. Человек перед лицом космизации культуры.

Для культуры XX века характерен процесс бурной космизации, которая охватывает познание и практику, стимулирует развитие фундаментальных и появление новых научных дисциплин (косми­ческая биология, космическая медицина и др.), способствует интег­рации естественных технических и гуманитарных наук. Процесс космизации не обошел стороной и искусство, и философию, и ре­лигию, заставляя человека по-новому переосмыслить космогониче­ские мифы древности, религиозные доктрины происхождения мира, философские системы, занимающиеся рефлексией о месте человека во Вселенной. Более того, космизация связана с развитием био­сферных и техносферных систем, приобретающих во все большей степени космический характер. Вполне естественно, что сейчас фор­мируется новая картина мира, и здесь значимую роль играет консолидирующая система теоретических и эмпирических знаний и пред­ставлений, получившая название космической антропоэкологии. И хотя данное понятие еще не установилось и истолковывается не однозначно, однако в полном соответствии с учением В.И. Вер­надского о человеке как космопланетарном существе, предмет космоантропологии усматривается в жизнедеятельности человека, вы­ступающего элементом и фактором саморазвития целостной системы живого и косного вещества Вселенной (70). Выстраиваемая в духе концепции космической антропоэкологии общая картина мира уже не может быть сведена только к физической картине мира, не может абстрагироваться от космопланетарной роли человека и преобразу­ющего воздействия его технической деятельности на окружающую среду. Место оппозиции «человек-природа», «биосфера-техносфера», «Земля-Вселенная» начинает занимать формирующаяся единая кар­тина мира как целостной системы, преобразуемой человеком, не­разрывно связанной с ним как со своим специфическим элементом. Выход человечества в космос не менее значим чем переход жизни из морской среды на сушу, он означает ступень в развитии человечества — прорыв в бескрайние просторы Вселенной, много­обещающие перспективы в решении самых разнообразных проблем. Вполне естественно, что в связи с экспансией человечества в космос возникнут новые проблемы, которые' уже просматриваются в ком­плексе научных дисциплин, а именно: проблема изменения природы человека, вызванная необходимостью его адаптации к условиям космического существования, трансформация практически всех на­учных, эстетических, этических и других представлений, имеющих земную природу и т. д. Интересно отметить, что современная ре­лятивистская космология, подобно древним мифам, тесно связана не только с космологией, но и с эсхатологией, т. е. с гибелью нашей Вселенной. Ведь один из вариантов теории расширяющейся Вселен­ной, представленный современным космологом С. Хоукингом, ох­ватывает как рождение, так и неизбежную гибель Вселенной. Такого рода аналогии, очевидно, не являются случайными, они имеют прочную основу в человеческой культуре. Хотя по своему генезису и функционированию культура представляет собой надприродный способ деятельности человека, однако она неразрывно связана с природой и выступает в качестве своеобразного «эха» Вселенной, которое и было уловлено древними предками. Иное дело, что пред­ставления, отражающие реальные стороны космических процессов, в символическом виде сохранились не только в священных книгах Востока и Запада, но и в обычаях разных народов, в искусстве и ремеслах, мифах и легендах о сказочных по красоте и изобилию райских садах, человекоподобных богах, наделенных всемогущест­вом и удивительной способностью невесомо парить в пространстве, а также обладающих «вечной» молодостью и пр.

Общество обладает принципиально новым, внебиологическим со­циальным исследованием, т. е. все достижения культуры трансли­руются от поколения к поколению при помощи языка, книг, культов, игр, праздников, произведений искусства, мифов и т. д. Поэтому расшифровка деятельности и мышления поколений невозможна без понимания знаково-символических систем, в которых фиксируется все значимое для общества. Само собой разумеется, что интерпре­тация этих систем модифицируется в зависимости от потребностей и интересов общества данной эпохи.

Одной из таких систем символов является мифология, возникшая в связи с формированием и становлением собственного человеческого общества. В процессе этого становления первобытная орда раздели­лась внутри себя на две ветви, т. е. возникла дуальная организация общества (141, 17). Социальные потребности этой организации об­щества вызвали к жизни миф, который в качестве социального инструмента коррелировал поведение и мышление индивида с це­лями и потребностями общества. Миф есть некая идеальная модель, продукт воображения, который первобытное сознание считает ре­альным; в основе мифа лежит метафора, претендующая на всеоб­щность и истинность. Всеобщее здесь охватывается посредством антропоморфизации и социоморфизации действительности; миф со всеми его версиями отражает участие человека в трансформации мира (наука тоже охватывает мир в его всеобщности, но в отличие от мифа она безлична). В свете всего выше сказанного и посмотрим, как в символах древних мифов, этих конденсаторах социальной памяти, отражаются представления человека о происхождении Все­ленной и его самого, взаимоотношения человека и космоса.

В древнеиндийских «Ведах» — священных текстах, написанных архаичным санскритом, содержится сумма знаний человека того времени (примерно 11 тыс. до н. э., а может и раньше) о себе и окружающем его мире: богах, демонах, космосе, ритуале, социальном устройстве, этических ценностях и пр. В них содержатся различные версии происхождения мира, недаром ученые говорят о том, что космогонические мифы «Вед», особенно «Ригвед», служат ключом к пониманию ведийской религии (117; 142). В одних мифах про­исхождение Вселенной излагается как космический акт соединения Агни (огонь, жизненная сила), и Сомы (дар, напиток), в результате которого рождается первичное яйцо, Золотой зародыш. Затем яйцо раскалывается на полусеребрянную землю и пол у золотое небо, они держатся при помощи мирового столпа, вокруг коего организовы­ваются жизненные силы, чтобы мог вспыхнуть свет. После этого появляется время, разворачивается пространство и боги занимают свои места.

В других мифах речь идет и прабоге Праджпати, прародителя и владыки своих собственных потомков: он раздваивается, порождая дочь, затем соединяется с нею, от чего рождаются двойные боги. Вместе с ними появляется космический человек Пуруша, из которого потом возникли четыре социальных слоя (брахманы, воины, ремес­ленники и земледельцы), а также космические светила, пространство (из пупа), небо (из головы), земля (из ног) и т. д. Таким образом боги создали из Пуруши Вселенную и человека. Этот человек пред­ставляет собой микрокосм, составленный из тех же самых сил, которые управляют и Вселенной, следовательно, в нем живут беги, ибо индивидуальная душа является частицей Вселенной души. От­крытие себя, постижение себя, господство над самим собой ведут к открытию и постижению Вселенной, господству над ней. Отсюда следует, что каждый жест, каждое действие человека выявляет эти космические силы; также понимание соотношения человека и Все­ленной накладывает отпечаток на образ жизни, на социальную структуру общества, состоящего из каст.

Идеи о происхождении мира и человека, изложенные в различ­ных версиях в «Ведах», проникли в разные сферы древнеиндийской культуры — искусство, религию, науку, философию, заслуживает внимания модель человеческого существования, выработанная в этой санскритской культуре на основе указанных идей. Одной из при­влекательных идей, получивших широкое распространение в театре, живописи и скульптуре, является идея «Золотого зерна» (159). Последним термином обозначают овал, или скорее эллипсоид, ко­торый считается совершенной формой и интерпретируется как сим­вол абсолютного «взрыва», чьим детерминантом было желание или стремление, эта совершенная форма раскололась на верхнюю (небо) и нижнюю (земля) части. Однако реакция оказалась цепной — деление продолжалось до тех пор, пока не возник весь наблюдаемый мир. Вместе с тем такая реакция породила тенденцию к возврату к первоначальной гармонии совершенной формы, сплавляющей всю действительность при помощи желания. Ибо каждое стремление к равновесию, будь это в физическом, биологическом или психическом мире, представляет собой именно выражение такого рода желания.

Этот механизм распространяется на три сферы человеческого бытия: сферу сознания, сферу чувства и сферу биологической эк­зистенции. В сфере сознания данное желание проявляется в стрем­лении к упорядоченности человеческого знания о действительности. Любая деятельность, направленная на упорядочивание накопленного знания, относится к этой сфере. Деятельность же, результатом которой является удовлетворение чувств, воспринимаемое как наслаждение или приятное, относится ко второй сфере. И наконец, деятельность по поддержанию биологической жизни, состоящая в том, чтобы удовлетворить основные потребности индивида (пища, самосохранение, размножение), связана с третьей сферой. Интерес­но, что благодаря существованию второй сферы человек может переживать Абсолют, неантропоморфную красоту. Ведь согласно санскритской эстетике, искусство располагается во, второй сфере, так как именно оно доставляет чувство наслаждения, вызываемого восприятием красоты и гармонии атрибутов Абсолюта (насколько вообще можно говорить о том, что Абсолют имеет атрибуты).

Чувство эстетического наслаждения, возникающее при созер­цании Абсолюта (Единого), представляет собой чувство красоты, обладающее всеобщностью. Оно позволяет субъекту познания в процессе переживания мира постичь его суть и свидетельствует о целостности культуры. Это значит, что мир природы дан че­ловеку в форме «культурного» объекта, что символ «золотого зерна» позволяет проникнуть в космические процессы, включаю­щие в себя человека, достаточно вспомнить модель «соучаствующей вселенной», выдвинутой видным американским физиком Дж. Уиллером. Во всяком случае, идея восточной мудрости о. том, что мир органически взаимосвязан с человеком начинает входить в современную науку.

В отличие от эпохи «Вед», когда человек при помощи вообра­жения и различных методов медитации, в том числе и произведений искусства, пытался проникнуть в глубины Вселенной, чтобы постиг­нуть ее, во второй половине XX века началось практическое овла­дение космосом. В связи с этим космизация культуры и всей дея­тельности человека носит качественно иной характер, так как возник целый ряд проблем, требующих решения на уровне теории и эм­пирии. В начавшемся процессе «космизации» современной науки привлекает внимание новая комплексная научная дисциплина — «биосферика», которая вместе с космонавтикой изучает, по мнению сотрудников международного Института экотехники М. Нельсона и Дж. Аллена, экотехнические возможности экспансии земной жизни в солнечной системе, затем в межзвездной среде и, наконец, в Галактике, не исключая вероятности установления связи с другими биосферами (2). Отталкиваясь от теоретических положений В.И. Вернадского и Тейяра де Шардена, они предлагают в качестве последующих этапов эволюции человечества переход к «телеосфере» — области целей и направлений космической и биосферной эволюции, а затем и к «космосфере», соответствующей по масштабам истории Вселенной. Их основная идея состоит в том, что необходимо ориентировать человеческий разум как на сохранение биосферы на появляется время, разворачивается пространство и боги занимают свои места.

В других мифах речь идет и прабоге Праджпати, прародителя и владыки своих собственных потомков, он раздваивается, порождая дочь, затем соединяется с нею, от чего рождаются двойные боги. Вместе с ними появляется космический человек Пуруша, из которого потом возникли четыре социальных слоя (брахманы, воины, ремес­ленники и земледельцы), а также космические светила, пространство (из пупа), небо (из головы), земля (из ног) и т. д. Таким образом боги создали из Пуруши Вселенную и человека. Этот человек пред­ставляет собой микрокосм, составленный из тех же самых сил, которые управляют и Вселенной, следовательно, в нем живут беги, ибо индивидуальная душа является частицей Вселенной души. От­крытие себя, постижение себя, господство над самим собой ведут к открытию и постижению Вселенной, господству над ней. Отсюда следует, что каждый жест, каждое действие человека выявляет эти космические силы; также понимание соотношения человека и Все­ленной накладывает отпечаток на образ жизни, на социальную структуру общества, состоящего из каст.

Идеи о происхождении мира и человека, изложенные в различ­ных версиях в «Ведах», проникли в разные сферы древнеиндийской культуры — искусство, религию, науку, философию, заслуживает внимания модель человеческого существования, выработанная в этой санскритской культуре на основе указанных идей. Одной из при­влекательных идей, получивших широкое распространение в театре, живописи и скульптуре, является идея «Золотого зерна» (159). Последним термином обозначают овал, или скорее эллипсоид, ко­торый считается совершенной формой и интерпретируется как сим­вол абсолютного «взрыва», чьим детерминантом было желание или стремление, эта совершенная форма раскололась на верхнюю (небо) и нижнюю (земля) части. Однако реакция оказалась цепной — деление продолжалось до тех пор, пока не возник весь наблюдаемый мир. Вместе с тем такая реакция породила тенденцию к возврату к первоначальной гармонии совершенной формы, сплавляющей всю действительность при помощи желания. Ибо каждое стремление к равновесию, будь это в физическом, биологическом или психическом мире, представляет собой именно выражение такого рода желания.

Этот механизм распространяется на три сферы человеческого бытия: сферу сознания, сферу чувства и сферу биологической эк­зистенции. В сфере сознания данное желание проявляется в стрем­лении к упорядоченности человеческого знания о действительности. Любая деятельность, направленная на упорядочивание накопленного знания, относится к этой сфере. Деятельность же, результатом которой является удовлетворение чувств, воспринимаемое как наслаждение или приятное, относится ко второй сфере. И наконец, деятельность по поддержанию биологической жизни, состоящая в том, чтобы удовлетворить основные потребности индивида (пища, самосохранение, размножение), связана с третьей сферой. Интерес­но, что благодаря существованию второй сферы человек может переживать Абсолют, неантропоморфную красоту. Ведь согласно санскритской эстетике, искусство располагается во, второй сфере, так как именно оно доставляет чувство наслаждения, вызываемого восприятием красоты и гармонии атрибутов Абсолюта (насколько вообще можно говорить о том, что Абсолют имеет атрибуты).

Чувство эстетического наслаждения, возникающее при созер­цании Абсолюта (Единого), представляет собой чувство красоты, обладающее всеобщностью. Оно позволяет субъекту познания в процессе переживания мира постичь его суть и свидетельствует о целостности культуры. Это значит, что мир природы дан че­ловеку в форме «культурного» объекта, что символ «золотого зерна» позволяет проникнуть в космические процессы, включаю­щие в себя человека, достаточно вспомнить модель «соучаствующей вселенной», выдвинутой видным американским физиком Дж. Уиллером. Во всяком случае, идея восточной мудрости о. том, что мир органически взаимосвязан с человеком начинает входить в современную науку.

В отличие от эпохи «Вед», когда человек при помощи вообра­жения и различных методов медитации, в том числе и произведений искусства, пытался проникнуть в глубины Вселенной, чтобы постиг­нуть ее, во второй половине XX века началось практическое овла­дение космосом. В связи с этим космизация культуры и всей дея­тельности человека носит качественно иной характер, так как возник целый ряд проблем, требующих решения на уровне теории и эм­пирии. В начавшемся процессе «космизации» современной науки привлекает внимание новая комплексная научная дисциплина — «биосферика», которая вместе с космонавтикой изучает, по мнению сотрудников международного Института экотехники М. Нельсона и Дж. Аллена, экотехнические возможности экспансии земной жизни в солнечной системе, затем в межзвездной среде и, наконец, в Галактике, не исключая вероятности установления связи с другими биосферами (2). Отталкиваясь от теоретических положений В.И. Вернадского и Тейяра де Шардена, они предлагают в качестве последующих этапов эволюции человечества переход к «телеосфере» — области целей и направлений космической и биосферной эволюции, а затем и к «космосфере», соответствующей по масштабам истории Вселенной. Их основная идея состоит в том, что необходимо ориентировать человеческий разум как на сохранение биосферы на планете Земля, так и на содействие распространению разумной жизни с Земли в космосе.

Логическим этапом в развитии «Биосферы-1» (естественная среда планеты) является искусственная «Биосфера-2» — скрытая система в плане обмена энергией и информацией с контролируемым дву­сторонним доступом к богатым генетическим ресурсам планеты Зем­ля. Создание таких искусственных биосфер как на Земле (в сентябре 1990 года средства массовой информации сообщили о начале функ­ционирования такой искусственной биосферы в США), так и за ее пределами представляет собой важный шаг в эволюции земной жизни. Начало функционирования «Биосферы-2» открывает воз­можность сравнения характеристик режимов и эффективности внут­ренних механизмов естественной и искусственной биосфер и, что не менее важно, организации различных форм взаимодействия меж­ду ними. Не исключено, что в будущем такого рода искусственные жизнеспособные микробиосферы будут способствовать распростра­нению разумной жизни в межзвездной среде не только нашей Галактики, но и между галактиками. Экспериментальные биосферы, включающие людей, помогут не только осуществлять космические программы, но и дадут возможность ученым, управляющим, фило­софам, писателям, художникам начать формирование культурных ценностей и научных концепций, отвечающих качественно новому состоянию человека — его творческому сотрудничеству с другими биосферами, в создании космической цивилизации.

Естественно, в космосе условия жизни для человека весьма неблагоприятные — невесомость, холод и космические проникающие излучения, однако и здесь намечаются перспективы для преодоления этих трудностей. Действительно, новорожденный ребенок после на­хождения в чреве матери как бы в состоянии невесомости с первых дней до нескольких лет адаптируется к условиям земного тяготения: он учится ходить, ориентироваться в пространстве. Поэтому вполне реальна перспектива для человека в длительных космических пу­тешествиях жить в мире без тяжести. По мнению специалистов, «человек космический» утратит приобретенные в ходе филогенети­ческой адаптации к земной гравитации свойства, и люди будут подобны персонажам картин Эль Греко, т. е. будут более худоща­выми и длинными (33).

В адаптации человека к межзвездной среде, несомненно, будут использованы достижения и возможные открытия микроэлектро­ники, биоэлектроники, химии полимеров и других научных дис­циплин. Ведь биоэлектронные средства используются сейчас для протезирования органов человека, в том числе и кожи. Оказы­вается, кожа — крупнейший орган нашего тела, ее разнообраз­ные специализированные клетки образуют сложные структуры и подсистемы. По современным представлениям, кожа обладает спо­собностью включать в действие мощные защитные силы, она яв­ляется активным элементом иммунной системы человека. Не ис­ключена возможность, на первый взгляд фантастическая, что по­лимерная химия и техника получения новых материалов раскро­ют тайну эластичности и смогут получать искусственную кожу с необходимыми специальными свойствами. Скафандр из такой искусственной кожи защитит тело человека от холода, и от огня, и от гибельной космической радиации (49). В таком скафандре «человек космический» сможет войти в кратер вулкана, в ядер­ный реактор и глубокий вакуум Космоса, где его ждут непоз­нанные миры с неизвестными формами жизни.

Процесс «космизации», современной мысли охватывает все сферы культуры — от науки до искусства. В свете этого понятны попытки установить связь между некоторыми феноменами обще­ственного сознания и культуры и естественными феноменами во Вселенной, увязать законы эволюции Вселенной с законами че­ловеческого мировосприятия, образного мышления и подсознания. Таков подход современной релятивистской космологии, исходящей из древней идеи единства человека и космоса, и вместе с тем обосновывающей ее. Процесс «космизации» культуры, очевидно, будет сопровождаться и уже начинает сопровождаться коренным изменением наших представлений о причинности и времени, о смысле жизни, о смерти и бессмертии и пр. В конце XX века в науку вошло немало людей и принципов восточной мудрости, например, принцип акаузальной, непричинной или синхронной связи между явлениями как Вселенной, так и психики человека, и если психология в лице К. Юнга давно признала его, то фи­зика — только недавно, после экспериментального подтвержде­ния. В последнее время не фантастика, а релятивистская космо­логия вполне серьезно говорит об обратимости реального времени; в своих «Философских мыслях натуралиста» В.И. Вернадский от­мечает, что не существует научных оснований для опровержения концепции реинкарнации (концепции переселения души человека из одного тела в другое), и эта концепция, приобретающая все большую популярность во всем мире, начинает робко пробиваться в некоторых научных работах в виде гипотезы. Мы уже говорим о том, какие радикальные изменения произойдут после освоения человеком просторов нашей Галактики, после контактов с воз­можными биосферами иных планет, это просто невозможно пред­ставить, ибо вечно развивающееся бытие богаче самой изощрен­ной фантазии (что рассуждать об этом, если мы не знаем, каков внутренний мир представителей мира животных нашей планеты).

В ситуации непосредственного контакта человека с ближним, а потом и дальним космосом особую значимость приобретает проблема создания новой, космической этики. Вот здесь-то и проявляется значимость русского космизма, представленного Н.Ф. Федоровым, К.Э. Циолковским, В.И. Вернадским, А.Л. Чижевским, Н.А. Умовым, Н.Г. Холодным, согласно которому освоение кос­мических просторов не столько технологическая, сколько нравст­венная задача, ибо, по словам Н.Ф. Федорова, только дело, сораз­мерное с космосом, может преодолеть нечеловеческое в человеке и захватить его внутренний мир, осуществляя все его возможности (36). Ведь психический мир (или душа по терминологии русских космистов) и космос представляют собой величины одного порядка, поэтому проявление души хотя бы в одном человеке является кос­мическим, а не земным событием. Здесь речь идет о целостном восприятии мира, независимо от степени полноты знания обо всех его связях (не правда ли, очень похоже на концепцию «золотого зерна»). Выходит, что воспринимая одного индивида, мы тем самым можем «помыслить» и всю бесконечность мировых связей — в этом и выражается соразмерность человека и Вселенной.

В этом плане представляют особый интерес мировоззренческие, особенно этические, взгляды К.Э. Циолковского, нашедшие выра­жение в его философско-этической программе. В нее входят следу­ющие размышления нашего соотечественника о фундаментальных мировоззренческих проблемах: о «значении» космоса как такового (как сферы существования космических цивилизаций, как предмета их познавательной деятельности) и также предметно-преобразующего воздействия на него, о месте человека в космосе, о смысле и целях истории и жизни человека, о путях создания счастливого будущего, о смысле и основах человеческой морали. Исходным моментом мировоззренческих поисков К.Э. Циолковского являются проблемы этики, причем он «поднимает» земную этику до ранга космической этики, ибо постулаты и принципы земной этики полу­чают у него общекосмическое значение (на это обращает внимание в своих работах советский методолог В. В. Казютинский). По его мнению, из подобия путей развития цивилизаций в космосе следует единство их задач и целей, начиная с преобразующей космос дея­тельности и кончая моральными принципами и нормами поведения в обыденной жизни. Ведь Земля — это та часть космоса, в которой уже начинают выполняться моральные законы, основанные на «ис­тинной человеческой любви». Поэтому имеется нечто общее «...меж­ду всеми существами, которые достигли совершенства: имеют они тот же самый разум, одно познание, одну цель — общее вечное счастье...» (140, 93). Однако тождество земной и космической этик относительно: насколько разумные и совершенные космические существа уже давно выполняют империтивы научной этики, настолько землянам предстоит длинный путь для достижения и осуществления этих категорических императивов.

Выдвинутая К.Э. Циолковским система космической этики ис­ходит из того, что основной и неотъемлемой чертой всего живущего в космосе является стремление к счастью и совершенству. Его рациональные идеи начинают уже оказывать влияние на формиро­вание межчеловеческих отношений в условиях космической дея­тельности. Следует отметить, что такого рода космическая этика отнюдь не носит абстрактного характера, она вносит значительный вклад в процесс космизации культуры, то губит хотя одну человеческую душу, разрушает целый мир, и кто спасает одну душу, спасает целый мир» (Агада).

«Но если бы я с помощью антиципации не носил в себе весь мир, мои зрячие глаза были бы слепы, и все исследования, и весь опыт были бы лишь мертвыми, тщетными потугами» (В. Гете).

«Ты думаешь, что ты — маленькое тело: ты не знаешь, что вселенная, которая боль­ше физического мира, содержится в тебе» (Арабский стих).

ГЛАВА ПЯТАЯ. ВНУТРЕННИЙ КОСМОС ЧЕЛОВЕКА

Внутренний мир или внутренний космос человека имеет весь­ма сложную природу, он многомерен и по размерности того же порядка, что и размерность космоса со всеми протекающими в нем процессами. Ведь природа человека является космобиопсихосоциальной по своему характеру, она представляет собой со­вокупность предельных возможностей и ограничений, вытекаю­щих из различного рода социальных, культурных и прочих средств или скреп, как мы уже увидели выше. Внутренний мир или «психокосмос» как исчерпывающий образ всех сфер чело­веческого сознания в их взаимозависимости, по выражению аме­риканского психолога Р. фон Экартсберга, есть своего рода све­тящаяся сфера, в которой человек видит себя и мир. Поэтому нет ничего удивительного, что на протяжении всей истории человечества человеческим «психокосмосом» занимались шама­низм, магия, религия, искусство, философия, психология, что и сейчас идут многочисленные обсуждения природы сознания, о которой не так уж много известно. К сожалению, во многих отечественных трудах по философии и психологии внутренний космос человека рассматривается достаточно примитивно, хотя в мировой литературе имеется ряд работ, выполненных на весьма высоком профессиональном уровне. К ним можно, например, отнести фундаментальную работу английского психобиолога Дж. Янг «Программы мозга», позволяющую исследователям изу­чать поведение человека на всех уровнях его деятельности — от физиологии до социологии, и прекрасную книгу индийского ученого Э. Пайо «Буддистская психология. Современные перс­пективы», представляющую собой обзор всех концепций западной и восточной психологии, а также излагающую буддистский подход к внутреннему миру человека, достаточно сказать, что в ней речь идет о 211 классе состояний сознания индивида.

О сложности и многомерности человеческого «психокосмоса» сви­детельствует то, что он включает в себя правополушарное и левополушарное сознание, воображение и грезы, мечтания и память, медитацию и творческое мышление, сферы собственно сознания и бессознательного, интуицию и другие познавательные процессы, не говоря уже о ценностных и психологических установках. Бурное развитие науки в наш век уже поставило на повестку дня проблемы связи человеческой психики с глубинами космоса, т. е. «микрокосма» с «макрокосмом». И сразу появилось несколько концепций, идей и гипотез, объясняющих эту связь: концепция человека как единства материального образования (биомашины) и неограниченного поля сознания, т. е. концепция корпускулярно-волновой природы чело­века, концепция человека как «молекулы», содержащей в себе мак­симум информации о Вселенной, гипотеза о галактическом разуме, об определенных аналогиях характеристик физического вакуума и человеческого сознания, их возможных связях, о голографической природе Вселенной и сознания. Представляет интерес вычленение рационального смысла гипотез о «жизни после смерти», о сущест­вовании в одном теле человека множества «душ» или личностей, а также выявление связи между субъективным, человеческим време­нем и объективным временем иерархически организованной Все­ленной. Не менее увлекательными являются интерпретации целого ряда психофизических феноменов — экстрасенсорное восприятие, телепатия, ясновидение или дальновидение, восприятие прошлых событий, недоступных обычному воспоминанию, предсказание бу­дущих событий и пр. В этом плане нам представляется плодотворной идея коммуникации людей при помощи биосферы, связанной с космосом, что дает возможность научного объяснения целого ряда явлений внутреннего космоса человека.

§ 1. Природа сознания человека.

У человека неистребима тяга к познанию Вселенной, что является преобразованным, благодаря социуму и культуре, исследовательским рефлексом его обезьяноподобных предков. Обычно наблюдающий чистое звездное небо человек испытывает чувство удивления, вос­торга и тревоги, ведь хочется узнать, что там, за весьма ярко или чуть заметно сверкающими в ночи звездными мирами, — неведомые нам существа или мертвые просторы чужих миров, господствует там хаос или гармония? Не менее, а может быть и более удиви­тельным является внутренний мир человека, его психокосмос, сфера чувств, эмоций, желаний, мыслей, инстинктов, грез и мечтаний, сновидений, фантазий, интуиции, сверхсознания и подсознания и пр. Внутренний космос человека не менее сложен, чем необъятная Вселенная, но нам гораздо меньше известно о нашем космосе сознания, нежели о большом космосе, Вселенной, породившей в ко­нечном счете индивида как «микрокосм», в котором также взаимо­действуют тенденции хаоса и гармонии. В общем же определенный объем знаний о природе человеческого сознания накоплен в западных и восточных цивилизациях, и эти знания наука конца XX века начинает воспринимать несмотря на их существование, как правило, в религиозно-мистической форме.

Проблема природы познания и особенно бессознательного при­влекает все больше внимания философов, психологов, науковедов, искусствоведов, физиологов, медиков и других исследователей в связи с изучением сложного мира человеческого сознания, его твор­ческой деятельности. В науке, существует мнение, что роль иссле­дования бессознательного, начатого 3. Фрейдом, очертившего гра­ницы осознанного разума, аналогична астрономической концепции Н. Коперника и эволюционной теории Ч. Дарвина, способствующих уменьшению первоначального антропоцентризма ранней европей­ской культуры. Несмотря на рад определенных ограниченностей фрейдовской теории бессознательного и ее модифицированных пси­хоаналитических вариантов, в них имеются весьма ценные пози­тивные моменты, без которых невозможно проникнуть в глубинные слои внутреннего космоса человека.

В этом плане значительный интерес представляет аналитическая (глубинная) психология К. Юнга, представленная в виде диаграмм и карт внутреннего мира человека (154; 143). Внутренний космос человека у него включает «Эго», «Я — сознание, «Маску», или «Персону», «Тень», «Образ души» или «Анима» — «Анимус», лич­но-бессознательное (различные комплексы) и коллективное бессоз­нательное (архетипы). Все эти слои интегрируются «Самостью», причем «Маска» — это «социальная кожа» личности, «Тень» («вет­хий человек») — «мое зло» (темный слой психики, двойственный по своей сути: он содержит не только «демона», но и те качества, которых не достает сознательной личности), «Образ души» пред­ставляет собой компонент психики, связывающей «Я» и бессозна­тельное, лично-бессознательное как комплекс (организация бессоз­нательного материала в системы устойчивых связей с присущими ему чертами другого пола), и, наконец, наиболее глубоко лежащий и обширный слой коллективного бессознательного, часть которого никогда не может быть осознана.

Концепция К. Юнга об архетипах коллективного бессознатель­ного основывается на спонтанном проявлении мифологических мо­тивов в снах современных людей и аналогии между архаическими космогоническими и эсхатологическими идеями и бредом паранои­ков. Предполагается, что у каждого индивида имеется изначальная фигура, различимая в бессознательном,— «Анима» или «Анимус»,— которая содержит большую часть материала, проявляющегося в мечтах, сновидениях, фантазиях, мифологиях, исторических рели­гиях, литературных произведениях. Бессознательное мужчины яв­ляется женским, а женщины — мужским, т. е. «Анима» — женщина в мужчине, а «Анимус» — мужчина в женщине. Так, художник латентно содержит в себе больше женских компонентов, чем обыч­ный индивид. Путь самосознания и контроль эмоциональной жизни осуществляется посредством открытия каждый своей Евы или своего Адама. «Анима» культивируется наиболее прилежно художниками, однако она имеет в своем происхождении мифологический и сверхъ­естественный характер. Великие религии Древнего Египта создали мистерии, коллективные фигуры (архетипы) «Анимы», непостижи­мые в их мудрости, красоте и ужасе. В нашем аспекте существенно то, что К. Юнг проводит различие между личностным бессозна­тельным, которое включает в себя память и репрессированный материал влечений и желаний, и коллективным бессознательным конструируемым эмоциями и психическими явлениями взрывного характера (в этой модели внутреннего космоса человека также «схвачена» борьба хаотической и упорядочивающей тенденций в природе индивида).

Заслуживает внимания и подчеркиваемая К. Юнгом внутренняя диалектика между «Эго» и «Я», где последнее есть проявление интегративного центра личности и результат индивидуального про­цесса развития индивида. В ходе этого развития, называемого К. Юнгом «процессом индивидуации», совершается прогрессивная работа через отношение к универсальному архетипу «Тень», а также к «Аниме» или «Анимусу», сталкивающихся в ходе взаимодействия контрсексуальных партнеров. Установление сознательного диалога в ходе прогрессивной работы с этими комплексами темного хаоса неосознанных мотивов и желаний позволяет человеку освободиться от их разрушительного влияния и использовать их позитивные стороны. Таким образом индивид приближается к конечной цели процесса «индивидуации» — осознанию своей психической целост­ности. Если образно представить себе этот процесс, то можно сказать, что свет сознания постепенно охватывает все большую часть сферы, представляющей тотальность нашей психики. Этот процесс харак­теризуется осознанием своего предназначения, смысла своего суще­ствования, однако ему предшествует встреча с архетипом «Смысла» (его персонификацией является «Мудрый старец» или «Маг»). Прак­тически — это вступление в контакт с «Самостью», которая передает через «Мудрого старца» индивиду свои откровенные побуждения.

Наконец, в глубине и центре тотальной психики лежит архетип «Я», который в европейской традиции выражается в виде архетип-Христос и вокруг которого может происходить новая интеграция в процессе Я — трансформация, В общем осознание всей тотальной психики является конечной целью индивидуализации: тогда стано­вится возможным творческое развитие индивида в силу ассимиляции сферы бессознательного с ее коллективным опытом и осознания своей уникальности.

Представляет интерес также модель внутреннего космоса чело­века, созданная зарубежным ученым Р. Ассоджиоли, который ис­пользует представления высоты и глубины, чтобы четко сформули­ровать спектр возможностей для самотрансформации индивида (не лишне отметить, что его модель довольно эффективно используется социальными психологами для создания оптимальной морально-пси­хологической атмосферы в коллективе (155; 181). В этой модели, или по его терминологии «диаграмме психологической конституции человека», представлены следующие регионы или слои. 1. Низшее бессознательное, содержащее в себе: а) элементарные психические акты, которые управляют функционированием тела, а также ра­зумная координация телесных функций; б) фундаментальные драйвы (влечения) и примитивные побуждения; в) множество комплексов, насыщенных интенсивными эмоциями; г) грезы, сновидения и во­ображение низшего сорта; д) низшие, неконтролируемые парапсихологические процессы; е) различные патологические явления — фобии, компульсивные побуждения и параноические мании. 2. Сред­нее бессознательное — совокупность определенных психологических элементов, близкая нашему бодрствующему сознанию и легко им воспроизводимое. В этом внутреннем регионе происходит ассими­ляция накопленного опыта, протекают различного рода ментальные и имажинативные процессы, созревают идеи, стремящиеся прорвать­ся в сферу собственного сознания. 3. Высшее бессознательное или суперсознание, которое является регионом, поставляющим человеку его высшие интуиции и интуиции вдохновения — художественные, философские либо научные, этические «империтивы» и побуждения к гуманному и героическому действию. Оно — источник высших чувств, таких, как альтруистическая любовь, гениальность и само­созерцание, просветление и экстаз; в этом регионе в латентном состоянии находятся высшие психические функции и духовные энер­гии. 4. Поле сознания — непрерывный поток ощущений, чувств, желаний, импульсов, образов и мыслей, которые человек наблюдает, анализирует и оценивает. 5. Сознание Я или «Я» является точкой самосознания индивида, отличающегося от сознания. Различие меж­ду ними можно проиллюстрировать следующим образом: одно из них — белый освещенный экран, другое — различные изображения, спроецированные на него (ощущения, чувства, мысли и пр.). 6. Высшее «Я» — перманентный центр, истинное «Я», расположенное за пределами «Эго». Ведь когда человек спит, находится в состоянии депрессии, гипноза, наркоза, тогда его «Я» исчезает и появляется в бодрствующем состоянии. Поэтому еще Кант и Гербарт провели четкое различие между эмпирическим «Эго» и ноуменальным или реальным «Я», которое существует вне эмпирического индивида, чье «Я» — сознание есть просто «проекция» этого ноуменального «Я» на структуру личности. 7. Коллективное бессознательное — слой, где происходят процессы «психического космоса», где осуще­ствляются психические контакты между людьми. Человек отнюдь не является изолированным существом, не является «монадой без окон» как считал Лейбниц. И хотя он может чувствовать себя одиноким и изолированным, в действительности же он погружен в океан человеческой психики.

Данная модель внутреннего космоса человека или «психокосмоса» индивида нужна Р. Ассоджиоли для осуществления «психосинте­за» — реконструкции индивидуальной личности вокруг нового цен­тра, который представляет собой высшее «Я». Значимость же пси­хосинтеза состоит в том, что человек получает возможность систе­матически совершать путешествия в своем космосе сознания, постигать себя, адаптироваться к изменяющемуся миру. В случае реализации такого рода проекта психосинтеза человек достигает мечты древних мудрецов — познавая себя в своем внутреннем мире, постигать одновременно необъятную Вселенную. При рассмотрении «психокосмоса» Р. Ассоджиоли не следует забывать, что она создана в контексте так называемой «теопсихологии», согласно которой в основе отношения человека к миру лежит некая высшая духовная сила. Именно эта божественная сила является пределом бытия и источником человеческой деятельности.

Уилберговская модель человека исходит из общей для иноведческой традиции тибетского буддизма доктрины о том, что в основе бытия лежит Брахман-Атман-Я., Ум или чистое сознание. Эта док­трина используется и в йога-психологии С. Рамы, согласно которой высшее сознание (самадхи) достигается посредством иогических уп­ражнений (181, 58—61). Исходя из традиции «Раджа-йога» Патан-джали и психологии Веданты, а также из критического анализа психологии К. Юнга, он развивает концепцию «структуры ума» как учения об оболочках (телах) и шести центрах, сознания (Чакрах), описанных в основной восточной парадигме личности — Йога Кундалини (здесь Кундалини — «поднимающаяся змея», которая сим­волизирует психическую энергию, проходящую по позвонку через психические центры, называемые чакры). Здесь верхний чакра — высшее состояние сознания; волевой чакра — место интуитивного познания; горловой чакра — воспитание и творчество; сердечный чакра — эмоции и эмпатия; солнечное сплетение — власть и под­чинение; генитальный чакра — чувствительность и сексуальность; корневой чакра — страх и паранойя.

В свою очередь, европейскую модель ума можно построить, как известно, на основе философии и психологической традиции, вос­ходящей к Платону, который представлял человеческий ум в виде трех «способностей» — мышления, воли и чувства, соответствующих трем частям тела (голова, грудь и живот). Он служит основой для построения различных моделей в западной психологии, использую­щей в последнее время и элементы восточной психологии.

Американский психолог Р. фон Экартсберг на основе моделей внутреннего мира человека, созданных Э. Фрейдом, К. Юнгом, Р. Ассоджиоли, Ч. Тартом, К. Лекиным. В, Франкелем. X. Смитом, К. Уилбером, С. Рамой и другими представителями различных на­правлений современной психологии, предлагает обобщенную модель человеческого «психокосмоса» в виде эвристической пирамиды че­ловеческого существования (См. Рис. 1), (181, 87). Она идентифи­цирует и локализует различные человеческие формы присутствия в реальности в отношении друг к другу, конституирует карту че­ловеческого «психокосмоса» в универсальных терминах. Когнитив­ный образ пирамиды дает только наиболее общее описание и он­тологические деления внутри человеческого «психокосмоса». Чтобы представить уровни осуществления и сознания человека, необходи­мо, по мнению Р. фон Экартсберга, в качестве символа западной рефлексии и анализа использовать иной, нежели пирамида, образ. Он предлагает круг, секторы которого фиксируют различные мо­дальности и возможности человеческого экзистенциального участия в реальности (181, 87).

Образ круга представляет собой спроецированную пирамиду че­ловеческой экзистенции и сознания — он находится внутри Все­ленной, которая, в свою очередь, помещена внутри все превосхо­дящей и всеобъемлющей реальности бесконечного божественного психического поля энергии, символизирующего все значения «по ту сторону», конечные горизонты человеческого существования. Любой четко сформулированный спектр бытия конституируется интеллек­туальным упорядочиванием в категориях. При этом необходимо учитывать то, что все уровни существования взаимодействуют и все поля сознания взаимопроникают (181, 87). Эта обобщенная модель человеческого «психокосмоса», несмотря на ее «теопсихологический» оттенок, вполне может служить инструментом для трансформации психики индивида.

Следует отметить, что в рассмотренных выше моделях человека и его спектра сознания имеются рациональные основы, что в них используется старая гипотеза о циркуляции континуального потока сознания, по крайней мере, в рамках человечества, в пределах биосферы. Прежде всего, это относится к основной восточной па­радигме йога Кундалини — исследования показывают, что ее формальное описание соответствует анатомическому описанию организ­ма человека и его функций, что йога Патанджали «по существу ведет к атеизму» (88, 171). В обобщенной геометрической модели человеческого существования фактически зафиксированы опреде­лённые этапы развития человеческого сознания в соответствии с развитием человеческого общества (104, 40—41). Кроме того, новые достижения в области научных исследований показывают, что че­ловек представляет собой единство тела и генерируемых им полей. Вот это и дает возможность оценить положительные аспекты обоб­щенной модели человеческого «психокосмоса» как инструмент про­никновения в сложный мир нашего сознания, которое неразрывно связано с космосом и несет в себе его противоречивые эволюционные тенденции.

§ 2. Воображение и память.

Природа человека имеет два аспекта — субъективный, позво­ляющий нам переживать мир (Вселенную) в своем внутреннем космосе («психокосмосе») и объективный аспект, дающий нам воз­можность экспериментировать с теми или иными явлениями этой Вселенной вовне. Эти аспекты — переживание и экспериментиро­вание — присущи природе соотносящихся, самоорганизующихся си­стем, одной из коих и является человек. Соотносительность состоит в том, что Вселенная дана человеку субъективно, через призму его «психокосмоса», тогда как самоорганизация или целевой поиск лежит в способности индивида трансформировать внешний мир. В связи с этим необходимо отметить, что функционирование человека как самоотносящейся и самоорганизующейся системы невозможно без таких двух параметров «психокосмоса», как воспоминание, точнее, память, и антиципация или воображение.

Действительно, сейчас в ходе исследования информационных процессов мозга и психической деятельности человека получены интересные результаты, касающиеся восприятия и формирования субъективного образа (51). Нейрофизиологический механизм воз­никновения и формирования субъективного образа слагается из трех этапов: на первом происходит анализ физических характеристик стимула, на втором осуществляется синтез сенсорной и несенсорной информации о стимуле и на третьем происходит опознание стимула, которое состоит в отнесении его к определенному классу объектов, зафиксированных в памяти человека. Существенно здесь то, что ощущение возникает на втором этапе сенсорно-перцептивного про­цесса, что ощущение как психический феномен возникает на основе особой организации неверных процессов, обеспечивающих сопостав­ление и синтез сенсорной информации о наличном стимуле с хра­нящейся в памяти информацией.

Раскрытие нейрофизиологического механизма и формирования субъективного образа (ощущения) дает возможность сформулировать идею о том, что «Я» человека и представляет собой то содержимое памяти, которое извлекается именно в тот момент, когда в мозг приходит сигнал от органов чувств. Следовательно, наше «Я» яв­ляется информационной динамической системой, когда происходит взаимодействие памяти и восприятия, и поэтому бессмысленно ис­кать ее точную локализацию в мозгу человека. Но стоит только «прикоснуться» в коре мозга сенсорным сигналом и «Я» в виде памяти, хранящей в себе прошлые события, само приходит на встречу с этим сигналом, тем самым выявляя себя. Определенная идентификация нашего «Я» с памятью, несущей в себе прошлый опыт накоплений, обусловлена тем, что наше «Я» зафиксировано в миллионах синапсов, нейрохимии мозга и его ритмах электриче­ской активности, как уже отмечалось выше. Своеобразие нашей индивидуальности заключается не только в ее генетической непов­торимости, но и в уникальности жизненного опыта. И поэтому невозможно полностью переделать человека, как это пытались сде­лать в различного рода экспериментах на протяжении истории че­ловечества, ибо невозможно переписать в реальности историческое прошлое и мира, и человека.

Следует учитывать, что феномен памяти является сложным по своей структуре, что он по своей сути является социоприродным феноменом. Ведь в человеке сформулированы как история нашего космоса, так и история человечества, которые интегрированы в некое целое и зафиксированы в памяти человека. В пользу этого свидетельствуют последние исследования человеческой памяти, со­гласно которым у человека имеются индивидуальная, популяционная, речевая и социальная виды памяти, причем специфичность соотношения человека со средой схематически может быть пред­ставлено формулой: геном-мозг-лето-культурная среда-общество-Вселенная (59, Гл. 13). Все эти виды памяти взаимосвязаны между собой на основе нейрональной активности мозга человека. Последняя лежит в основе существования памяти человечества, ибо история, культура и накопленные знания немыслимы вне памяти мозга от­дельных индивидов. Одним из сложнейших и трудноразрешимых аспектов проблемы памяти человека является отражение в памяти временного параметра. Общеизвестно, что запечатленные события располагаются не только по временным осям («раньше-позже») в памяти, но и фиксируется длительность этих событий в реальном механизме времени в процессе восприятия и запоминания. Вполне очевидно, что лишь при условии некоего временного «свертывания» данных событий возможно формирование их энграмм (следов или узоров памяти), а также воспроизведение временных параметров этих энграмм.

В науке выдвигается идея, что такое «свертывание» возможно в силу существования различных шкал собственного времени мозга, его функционирования в условиях максимальной компрессии вре­мени (89). Во всяком случае факты компрессии паттернов нейронной активности уже описаны, что предполагает существование специа­лизированного аппарата кодирования пространственных и времен­ных параметров запоминаемых событий. На основе этого аппарата кодирования происходит не только формирование энграммы (про­странственно-временного «оттиска») того или иного события, но и внутреннего хронотопа (внутреннего пространственно-временного образа внешнего мира). В данном случае существенно то, что вре­менное «свертывание» событий внешнего мира в памяти человека дает возможность мозгу создавать модель потребного будущего, т. е. осуществлять эвристическую деятельность. Следует учитывать тот момент, что воображение человека проявляется не только в сфере собственного сознания, сколько в сфере бессознательного, что по некоторым подсчетам мозг человека способен продуцировать число воображаемых ассоциаций порядка 10¹⁰⁰; что на 20 порядков пре­вышает число атомов в наблюдаемой нами Вселенной (192). Поэтому понятно, что невозможно осознать и выразить в словесной форме все это колоссальное число воображаемых представлений, образов и ассоциаций, что большая их часть находится в сфере бессозна­тельного и некоторые из них «выходят» в сферу сознания в ряде случаев — гипноз, шаманские ритуалы, общение с миром искусства, интуитивные прозрения и пр.

Наиболее ярко влияние воображения проявляется в случае чу­десного исцеления словом, о чем свидетельствуют этнологические наблюдения. Так, знаменитый французский этнолог XX века К. Леви-Стросс дает описание того, как шаман (колдун) индейского пле­мени квакиутль посредством магического ритуального заклинания облегчал трудные роды (76). Сценарий обряда дает возможность пациентке шамана привести в порядок хаос телесных ощущений и вызвать соответствующие ситуации физиологической реакции. Роль шамана здесь заключается в том, что он дает пациентке язык, посредством которого выражаются неформулируемые иным путем состояния внутреннего космоса индивида. Такого рода перевод со­знания человека на язык символов дает возможность упорядочить и выразить переживания, в противном случае они стали бы хаоти­ческими и невыразимыми, применение символики стимулирует ход физиологических процессов в нужном направлении. Для ритуального обряда характерны такие элементы, как настойчивая повторяемость заклинаний, рассчитанность приемов, цель которых состоит в кон­центрации внимания пациентки на шамане.

Все эти элементы присущи и технике погружения в гипноз, используемый и в наши дни для облегчения трудных родов. Здесь перед нами переключение с одного регистра на другой, когда ком­муникация осуществляется на чисто аффективном уровне, еще не связанном с образным содержанием. В этом состоянии происходит отождествление психического и соматического, что связано с функ­ционированием наиболее архаических структур нервной системы, палеокортекса (148; 135). Таким образом, пробуждаются древние адаптивно-генетические программы, присущие человеку и играющие значительную роль в кризисных ситуациях его жизни.

В связи с этим интересно заметить, что в первобытном обществе каждый член племени умел петь, играть на различного рода му­зыкальных инструментах, т. е. умел делать то же, что и остальные его сородичи. Затем в ходе разворачивающейся социально-культур­ной эволюции разделение труда, возрастающий объем информации, не умещающейся в голову отдельного индивида и породивший си­стемы социальной памяти, привели к консервации ряда адаптивно-генетических программ в структурах человеческой памяти. В под­ходящих условиях вдруг просыпаются эти адаптивно-генетические программы, выплескивая множество возможностей индивида нару­жу, особенно художественные потенции. В таких случаях оказыва­ется, что в «психокосмосе» человека память и способность к вооб­ражению органически сращены». Ведь давно уже установлено, что человеческий мозг представляет собой относительно автономную систему, которая не только «ощупывает» внешний мир и производит съемку различных внешних объектов в виде образа возбужденных нейронов в зоне кортекста, но и автоматически генерирует всевоз­можные образы на основе первоначального образа. Ведь память человека обычно разделяется на кратковременную и долговремен­ную, о чем уже шла речь выше, в первой фиксируется текущая сенсорная информация, во второй хранится темпоральная инфор­мация о внешнем мире в преобразованном виде (прошлый опыт плюс наследственное влияние). В то же время в человеческом мозгу протекают нестабильные волновые осцилляции и в случае отклю­чения внешнего потока сенсорной информации, когда происходит потеря нормальных ощущений, когда перестает функционировать кратковременная память, происходит буквально взрыв, извержение прошлого опыта в зону ассоциаций и образуется информация, не имеющая непосредственного отношения к внешнему миру. Вот здесь-то и просыпаются древние адаптивно-генетические программы, что­бы спасти мозг человека от гибели или заболевания,— в лучшем случае лишенный сенсорной информации мозг засыпает.

Исследования психической деятельности человека в экстремаль­ных ситуациях или необычных условиях (космические и авиационные полеты, плавание на подводных лодках, нахождение в полярных зо­нах, эксперименты в сурдокамерах и пр.), когда полностью или час­тично прекращается поток сенсорной информации, показали, что мно­гие испытуемые обнаружили у себя способности к рисованию, музы­кальному, литературному и поэтическому творчеству, хотя раньше и не подозревали о существовании таких способностей. В условиях изоляции от внешнего мира в депривационной камере (сурдокамере) куда не проникает световая, звуковая и прочая информация, когда внешние факторы не мешают концентрации внимания индивида на чем-то одном, выявляются творческие возможности человека (75). И нет ничего удивительного в том, что многие художники, писатели и композиторы (Айвазовский, Бальзак, Чайковский и др.) творили в полном уединении и тишине. Здесь может быть объяснение такого рода: во-первых, человек представляет собой резонатор космических процессов, прежде всего, галактических и солнечных процессов; во-вторых, именно в рамках психологического настоящего человек ри­сует, поет, танцует, музицирует, движется и пр; в-третьих, речь человека по своей структуре музыкальна, благодаря чему даже с искаженными словами музыкальное предложение воспринимается го­раздо лучше и понятнее, нежели немузыкальное по своей структуре и неискаженное предложение; в-четвертых, законы природы выра­жают музыкальную структуру космоса, о чем свидетельствует таблица Менделеева, уравнения движения небесных тел и атомов, пифагорей­ские числа, относящие ко Вселенной и т. д. Следовательно, человек по своей природе является творчески-художественным существом, иное дело, что повседневная жизнь со всеми ее перипетиями, а также разделение труда, калечащее человека, не позволяют каждому осу­ществить свои творческие потенции. И только в кризисных ситуациях человек обращается к искусству, которое разряжает нервную энергию, очищает внутренний мир индивида от накопившегося психического напряжения, воздействуя на эмоциональную сферу. Мир искусства, в коем переплетены память и воображение, позволяет человеку ус­тановить контакт с космосом, преодолеть субъективное время, сопри­касаясь тем самым с вечностью, он также дает человеку фантазмы (неосознанные представления), позволяющие ему влиять на собст­венный «психокосмос».

Исследования в области психобиологии показывают, что чело­веческий мозг оперирует символами, пробуждающими сложный круг ассоциаций, часто эмоциональной природы, код которых связан с символами мира искусства — словами поэтического или литератур­ного произведения, картинами живописцев, звуками музыки, ли­ниями скульптур и пр. Главное в этих исследованиях то, что данный код символической деятельности мозга человека является частично врожденным, а частично обусловленным культурой (193). Вот по­чему некоторые наши реакции на произведения искусства всегда непосредственны и универсальны, хотя в общем необходимо знание культурного кода, используемого художником, поэтом или писате­лем. Мир искусства с его поэтическими метафорами и символами воображения представляет собой мир грез, мечтаний и сновидений, дающий человеку чувство бессмертия и питающий его интуиции.

С человеческой памятью и воображением связаны неразрывно сновидения, не только генерируемые искусством, но и представ­ляющие собой компоненты сна. Для последнего характерно то, что его события не подчиняются логическим закономерностям, не ук­ладываются в наши пространственно-временные представления, что в его круге совершается творческая активность, подобная древней­шему мифотворчеству с его изощренной символикой, хотя многое о природе сна нам просто неизвестно. Сновидения бывают черно-белыми и цветными, причем первые приходят рационалистам, вто­рые — мечтателям. Во сне человек черпает различного рода образы (они зачастую помогают решить ту или иную проблему) из таких глубин памяти и воображения, о существовании которых нам не­известно наяву. Вместе с тем наши сновидения также реальны, как и события текущей повседневной жизни, сон есть наличный, ре­альный опыт. Поэтому возникает два вопроса: чем является дейст­вительность и как можно провести границу между событиями сна и реальности? В свое время очень удачно по этому поводу выразился китайский мыслитель Чжуан-цзы: «Приснилось мне этой ночью, что я бабочка, и теперь не знаю, человек ли я, которому приснилось, что он бабочка, или — бабочка, которой снится теперь, что она является человеком». В этой формулировке поставлена фундамен­тальная проблема о специфике восприятия человеком реальности, требующая ломки стереотипов восприятия мира.

В наше время данная проблема привлекает к себе внимание антропологов, философов и ученых, ибо она проливает определенный свет на природу человека, на сложность его «психокосмоса». Сейчас большой популярностью в западном мире пользуется учение совре­менного антрополога и мыслителя К. Кастанеды, в котором исполь­зуется технический прием для управления сновидениями, чтобы по-иному воспринимать реальность (1; 64). Суть этого приема со­стоит в том, что человек перед сном ставит себе задачу увидеть некоторый заранее намеченный объект или совершить какое-нибудь действие, и тут же проснуться и в деталях вспомнить увиденное. Но как провести различие между сном и реальностью? Ведь сон по сути своей хаотичен, алогичен, он не контролируется спящим че­ловеком, тогда как события реальности каждый день развертываются последовательно и их цепочка протягивается через череду дней. Однако индивид путем упражнений, которые могут продолжаться много лет, способен программировать «царство снов» в определенном порядке и превратить ночную жизнь в сфере сновидений в столь же «логичную» и закономерную, как и реальная жизнь. В результате происходит перемешивание субъективного и объективного, сферы сновидений и реальной жизни, что позволяет выявить две ипостаси индивида — тональ (дискретный аспект человека) и нагуль (кон­тинуальный аспект), т. е. речь идет о корпускулярно-волновой при­роде человека, его «психокосмоса». Тональ — это наше «Эго», ко­торое мы теряем во сне, в сеансах гипноза, именно оно путем логики и языка приводит хаос мира в порядок; нагуль представляет собой континуальную сторону внутреннего космоса человека, она недоступна для рационального осмысления, воспринимается телом, невыразима и схватывается интуитивно, проявляется и в сновиде­ниях, и в творческих порывах. Именно последнее позволяет увидеть мир в неожиданных ракурсах, выйти из-под власти шаблонного восприятия мира, что и было зафиксировано в знании магов.

В самое последнее время получены данные из научных лабора­торий, свидетельствующие о возможности человека, не прибегая к магическому знанию, контролировать свои сновидения (185). Ученые задались вопросом: можно ли спать, видеть сны и в то же время, продолжая спать, понимать, что это сон? Оказывается, можно, ибо существуют так называемые «прозрачные» или «ясные» сны. Но как видящий такой «прозрачный» сон может дать знать о том, что он понимает, что видит сон? Это можно сделать с помощью движения глаз (остальные мышцы во сне парализованы), которые имеют место в стадии сна, называемой стадией быстрого движения глаз. Первым это сделал англичанин А. Уорсли, видящий «ясные» сны,— он решил двигать глазами вправо и влево восемь раз как только поймет, что видит сон. В лаборатории сна при университете в Туле ученые присоединили его в полиграфу, что позволило наблюдать за дви­жением глаз спящего, и то, во что многие не верили, было доказано.

Позднее выяснилось, что «прозрачности» снов предшествует вы­сокий уровень физической или эмоциональной активности днем, а также прерывание сна ночью, выполнение какой-нибудь работы, а затем вновь погружение в сон. На физиологическом уровне «про­зрачные» сны имеют тенденцию к появлению в периоды сильного возбуждения коры головного мозга во время сна. Мозг как бы достигает определенного порога возбуждения, начало же «прозрачности» связано с перерывами дыхания, короткими изменениями в скорости сердцебиения и изменениями в электрическом потенциале кожи. Ученые создали методы, с помощью которых любого человека можно научить видеть «прозрачные» сны. Тот же А. Уорсли при посредстве этих методов намечал, например, увидеть во сне, как он рисует на доске большие треугольники, и действительно видел такой сон, электромиограмма регистрировала не только движение глаз, но и пики электрической активности в правом предплечье. Когда же он видел сон о том, что бьет ногой по предмету или чертит зонтиком на земле, то у него были зарегистрированы соот­ветствующие движения тела. Другой эксперимент показал, что когда человек ныряет во сне, то у него действительно имеет место задержка дыхания.

Особую часть экспериментов по взаимодействию мира снов и реального мира составляют сны о нереальных явлениях, например, общение с пришельцами из других миров. В этих случаях, как теперь считают, происходит замена реального мира воображаемыми образами, галлюцинациями. В «непрозрачных» снах такого рода человек действительно убежден, что он общался с инопланетянином, но «прозрачные» сны позволяют спящему «знать», что это только сон. В настоящее время существует точка зрения, что «прозрачные» сны могут быть средством изучения не только сна и сновидения, но и психологии индивида. В целом можно сказать, что память и воображение дают возможность проникнуть в неисчерпаемый и без­мерный мир внутреннего космоса человека.

§ 3. Медитация и творчество

Сейчас как никогда возрос интерес к феномену творчеств,., со стороны не только ученых и художников, но и деловых людей, спортсменов и других профессионалов, что связано как с преодо­лением различного рода стрессов, так и со стремлением повысить свой творческий потенциал. Неслучайно, в Японии среди бизнес­менов применяются разнообразные процедуры-тренировки на аль­фа-волну (или альфа-ритм человеческого мозга), ибо это способст­вует снятию стресса и повышению активности мозга, в том числе мотивации и творческих способностей. Этот психофизиологический тренинг помогает использовать подсознание, влияние которого на поведение человека и способности практически применять накоп­ленные знания больше, чем у сознания. Исследования последнего времени свидетельствуют о том, что большинство мотивов к дейст­вию, видимо, не осознаются, и сознательное решение совершить то или иное действие должно приниматься до появления потенциала готовности при условии, что сознательное решение действовать ини­циирует всю последовательность соответствующих событий (184). Оказалось, что потенциал готовности появляется раньше, а желание совершить действие приходит спустя 400 мс. Иными словами, не­осознанное мозгом событие совершается значительно ранее, чем осознанное желание или решение действовать. Таким образом, же­лание или стремление к действию возникает лишь после того, как процесс уже начался неосознанным образом (это не значит, что человек является пассивным автоматом, контролируемым только подсознанием, он может накладывать «вето» на действие, которое должно состояться за 100—200 мс до его начала, т. е. сознание посредством воли тоже контролирует поведение индивида). В этом плане тренировка на альфа-волну оказывает благоприятное влияние: устанавливаются более ровные отношения с другими индивидами, повышается уровень мотивации, расслабления, развивается интуи­ция. Считается, что альфа-волна с частотами 8—14 герц возникает у человека в состоянии расслабления и медитации. При этом аль­фа-волны с частотами в пределах 9—12 герц являются наилучшим индикатором в состоянии расслабленного сосредоточения.

Рассмотрим явление медитации, имеющее непосредственное от­ношение к психофизиологическим аспектам творчества, в том числе научного и художественного. Медитация представляет собой одну из форм измененного сознания, она и есть прямое обращение к «континуальным потокам сознания», циркулирующим в пределах биосферы. Континуум сознания человека («психокосмоса») полифоничен, он включает в себя различные слои психики — от много­слойного подсознания до надсознания. Современный человек (уче­ный, бизнесмен и т. д.) творит в рамках классической парадигмы европейской культуры (в ее основе лежит декартовская дихотомия «человек—мир»), и, как правило, сознательно пользуется таким слоем сознания, как рациональное мышление. Сейчас положение в области творчества начинает меняться — медитацию пытаются ис­пользовать для получения нового знания. Так, В. В. Налимов в своей книге «Спонтанность сознания» пишет о том, что «мы обра­щаемся непосредственно к медитации как к средству, расширяющему наш внутренний опыт. На этот опыт мы опираемся при разработке наших представлений» (92, 18). И если в культурах Востока задачу медитации усматривали в достижении «великого успокоения», т. е. в достижении выхода в безличное космическое сознание, то в за­падной культуре, начиная с Нового времени, поддержанный хри­стианской мыслью логицизм оттеснил практику медитации, в ос­новном, в монастыри и ордена, и с тех пор в западной культуре стала господствовать аристотелевская формальная логика. В подходе же В. В. Налимова медитация рассматривается как средство получения нового знания, как средство преодоления палогицизма и, следовательно, как средство гармонизирующее функционирование сознание и инициирующее творчество.

Здесь поставлена весьма важная в теоретическом и практическом отношении проблема: возможность выявления неосознаваемого в обычном состоянии «поля смыслов», закодированного дискретными знаками нормальной речи. Оказывается, является праздным вопрос о том, что медитация может привести к более весомым результатам, чем научное мышление: «Цель и результат медитации — не по­знание, как его понимает наша западная духовность,— подчеркивает известный писатель Г. Гессе,— но сдвиг в сознании; это техника, высшая цель которой — чистая гармония, одновременное и равно­ценное использование логического и интуитивного мышления» (35, 212). Речь здесь идет о том, что медитация позволяет создать особый внутренний настрой, пробиться человеку к сокровенно-глубинным слоям своей экзистенции, внутренне осознать свою связь с космосом, т. е. выйти на уровень космического сознания.

Согласно американскому психологу Р. Бекку, существует три формы сознания: 1) простое сознание, присущее высшим животным; 2) самосознание, которым обладает человек и 3) космическое со­знание — сознание космоса, т. е. «жизни и порядка всей Вселенной». Чувство космического сознания называется по-разному, например, «нирвана», когда у человека исчезают его низшие умственные спо­собности (страх смерти, тяга к богатству и пр.), «царство небесное», «дух божий», «Христос» и т. д. Космическое сознание обладает сле­дующими чертами: 1) чувство «освобождения» — состояние экстаза, о котором идет речь в сутрах Будды, «Серафите» Бальзака, «Листьях травы» Уитмена и т. д.; 2) интеллектуальное просветление, когда человек схватывает целостность Вселенной, получает понимание ее значения и цели, когда видит, что «люди — это не островки не­живого существа, рассеянные в бесприютном море, а в действитель­ности лишь точки относительной смерти в бесконечном океане жизни», что жизнь вечна и душа человека бессмертна подобно богу:

3) чувство бессмертия; 4) исчезает страх смерти; 5) мгновенность просветления и 6) человек преображается (9, 1—3).

И даже в своей книге «Космическое сознание» Р. Бекк утвер­ждает, что в истории человечества существуют люди, обладающие космическим сознанием, и что они — Будда, Христос, апостол Павел, Плотин, Магомет, Рамакришна, Сократ, Данте, Паскаль, Спиноза, Пушкин, Эмерсон, Торо, Державин, Бальзак, Блейк и др.— создали многие религии, начиная с даосизма и буддизма, а также литературу и сформировали всю современную цивилизацию. Человек может достичь высшего космического сознания, которое включает в себя интеллектуальное просветление, чувство моральной экзальтации и чувство бессмертия, что имеет, как это ни странно покажется на первый взгляд, отношение к творчеству. Об этом свидетельствует опыт, накопленный культурой психической дея­тельности в рамках восточных традиций — в даосизме, буддизме, чань-буддизме, суфизме и др. В психокультуре выработаны специ­альные приемы психотренинга, которые освобождают индивида от обременительных связей с материальным, предметным миром. Че­ловек сливается с первоосновой бытия.

В XX веке накопленный медиативный опыт в восточных психо­культурах (даосизме, чань-буддизме и др.) начинает использоваться в научном творчестве, формируя эстетическую интуицию, позволя­ющую человеку проникнуть в глубинные основы мира. Именно в контексте современной «электронной», компьютивированной куль­туры, ориентированной на дискурсивную, логико-математическую «обработку» данных о мире, возникает еще большая потребность в развитии непосредственных, интуитивных, творческих методов по­стижения систем, поведение которых характеризуется большой слож­ностью и неопределенностью. В свете этого примечателен факт присутствия в творческой элите науки XX века целой плеяды ученых восточного происхождения — Саката, Салам, Бозе, Янг и др., чьи имена свидетельствуют о крупных концептуальных достижениях, В творчестве этих ученых изначально заложены принципы и методы неевропейского, восточного мироощущения с его психологической культурой, которые тем самым оказали определенное влияние на научное общество.

Действительно, рассмотрим концепцию размытости, которая сво­ими корнями уходит в представления многозначной логики, причем возникновение и развитие теории размытых множеств и размытой логики связаны, как известно, с работами американского математика Л. Заде. До последнего времени внимание исследователей к проблеме размытости было весьма малым, хотя в реальном мире размытость (предмет или явление не имеет четких границ) широко распрост­ранена. Это связано и с устоявшимися традициями научного мыш­ления, основанного на аристотелевской логике и ориентированного на точный количественный анализ.

В анализе неопределенностей в сложных системах (особенно в тех, в которые входит человек) сейчас достаточно широко исполь­зуется невероятностный подход, связанный с концепцией размытости или фацизмом. Это фацизм (от английского слова «fuzzy» — рас­плывчатый) вызван к жизни в связи с тем, что невозможно в рамках старых классических теорий математики описать и объяснить ши­рокий класс сложных систем. Ведь мир, в котором разворачивается жизнедеятельность человека, характеризуется противоположными тенденциями хаотичности и упорядоченности в силу этого неопределенностью. Поскольку же мозг человека представляет собой ре­зультат эволюции нашей Вселенной, поскольку он способен отражать мир в его нечеткости, неопределенности: «Неопределенность, раз­мытость информационной деятельности мозга имеет глубокие корни: информационные отношения причинно-следственных связей в при­роде таковы, что каждый член пары причина-следствие несет, как правило, лишь частичную информацию» (145, 67). Ведь во многих ситуациях источником неточности, неопределенности служит не наличие неких случайных величин, а существование класса явлений, которые не имеют строго определенных границ.

В плане творчества существенным является утверждение о том, что значимость нечеткости, информационной неполноты в функци­онировании научного мышления обусловлена такой особенностью мышления, как его многозначность. Источником многозначности об­раза может быть недосказанность, намек, дефицит информации и пр., что как раз и характерно для мировосприятия, сформированного в рамках даосизма и чань-буддизма. Объединение опыта даосизма и чань-буддизма с достижениями современной науки дает возможность более глубоко понять психологический закон, в соответствии с кото­рым все открытия совершаются во время пауз», остановки мысли­тельной деятельности. Именно это и достигается в процессе медита­ции, когда происходит выключение мышления, когда наступает «смерть» интеллекта, т. е. когда человек в измененном состоянии сознания отсекает мир культуры и социума и соприкасается с несот­воренным миром космоса. Описание медитативного опыта (и невоз­можность изъясниться, и онемелость, и «выход из себя», и ощущение слияния со всем сущим) имеет строгий психофизиологический фун­дамент — функциональную асимметрию мозга человека.

В обычном состоянии человеческий мозг функционирует как единое целое и обнаружить непосредственно его функциональную асимметрию практически невозможно, это выявляется либо в случае медитации, либо при хирургическом рассечении правого и левого полушария. Действительно, в нейрохирургии для избавления боль­ного от эпилептических припадков проводилась операция рассечения мозолистого,, тел а, передней и гиппокамповой комиссур, связываю­щих левое и правое полушарие мозга. В результате операции воз­никает своеобразная картина двух «разных» сознаний, ибо приобретаемый правым полушарием опыт не передавался левому полу­шарию, и наоборот. Психологическое тестирование показывает, что в мозге человека как бы воплощены две сферы сознания, взаимно дополняющие друг друга.

В случае медитации, представляющей в определенном смысле одну из форм самогипноза, также происходит расщепление личности, однако после выхода из нее индивид чувствует себя обновленным, творчески наполненным, без какой-либо патологии. По мнению В. В. Налимова, процесс медитации позволяет человеку ощутить континуум своих индивидуальностей, «задаваемых непрерывным множеством функций распределения, с каждой из которых в какие-то моменты временной шкалы он был идентифицирован» (93). Перед нами проблема персональной множественности, т. е. проблема су­ществования в одном теле одного «Я» или множества «Я», имеющая вполне определенные эмпирические основания. Прежде всего, сле­дует отметить концепцию ПР. Мак-Лина о том, что мозг человека состоит из трех основных эволюционных формаций, отражающих последовательную связь с пресмыкающимися, древними и поздними млекопитающимися и отличающимися друг от друга по структуре и химическому составу. А это значит, что поведенческие и психо­логические функции человека контролируются тремя различными ментальностями: сознание как бы расщеплено на три относительно независимых сознания, самое молодое из которых связано с даром речи, остальные же являются «немыми».

Феномен персональной множественности наблюдается в ходе спиритических сеансов, когда полуграмотная девушка-медиум из­лагает присутствующим «мировую систему», весьма напоминающую умозрения гностиков-валентиниан, известных лишь узкому кругу специалистов. Анализируя эти феномены, К. Юнг приходит к идее о наличии в бессознательном всех людей неких вечных праформ (архетипов), которые выходят на поверхность сознания в состоянии медиумического транса, экстаза, в видениях, галлюцинациях, бреде больных и др. (154). Исходя из положения французского психолога П. Жане о диссоциации (расчленении) личности на две и более, причем только одна из них выступает носителем сознания, а другие являются выражением бессознательных сил, К. Юнг вводит пред­ставление о комплексах. Последние представляют собой любые не­сознаваемые аффективные состояния, зараженные психической энергией и вытесненные в бессознательное. Каждый из этих ком­плексов стремится к формированию маленькой собственной лично­сти, обладающей своего рода «Эго» и вступающей в противоречие с волей и сознанием нашего «Я». Таким образом, каждый человек, а не только шизофреник или медиум, содержит в себе множество личностей. Иное дело, что у человека с расщепленной психикой множественность проявляется весьма рельефно, ибо единая личность с доминирующим «Я» уступает место множеству не связанных друг с другом личностей-комплексов. Отсюда идут аналогии с «одержи­мостью бесами», что и зафиксировано в специальной психиатриче­ской и психологической, а также и художественной литературе.

Эти идеи К. Юнга выросли не только на основе психиатрии и психологических экспериментов, они «носились» в воздухе. Творчество многих писателей показывает интерес к «легионам бесов», насе­ляющим темные глубины души, к двойникам, «внутреннему челове­ку», который резко отличается от «внешнего человека», от тела че­ловека. Нужно отметить, что такого рода интерес был сопряжен с религиозными увлечениями, с тягой к религиозным увлечениям, с тягой к оккультизму. Во многих романах, например, «Голем», «Ангел в западном окне» Г. Майринка и др., теософия, оккультизм, восточный мистицизм оттесняли противопоставление чудесной, «безумной» ре­альности миру обыденного существования. По К. Юнгу на поле пси­хики разыгрывается сражение между заряженными энергией комп­лексами, причем сознательное «Я» является самым сильным среди них. Впоследствии комплексы как пучки ассоциаций К. Юнг отнес к личностному бессознательному, а характеристики особых «личностей» остались за архетипами коллективного бессознательного. Его глубин­ная психология, вобравшая в себя различного рода представления мистицизма, алхимии и пр. схватила вполне реальные аспекты фун­кционирования «психокосмоса».

Вот почему сейчас предпринимаются попытки построить концеп­цию функционального полиморфизма мозга нашим ученым Б. И. Котляром, который пишет: «Состояние мозга и структура церебральной нервной сети четко соответствуют виду интегративной деятельности, что свидетельствует об удивительном качестве мозга как системы с переменной структурой — структурной и функциональной «многоликости»... словосочетание «функциональный полиформизм мозга» весьма точно передает смысл важнейшего свойства мозга — предо­ставить собой множество в едином» (71, 179, 180). Следует ожидать, что эта концепция внесет свой вклад в исследование проблемы персональной множественности, находящейся в фокусе психологи­ческих, философских, историко-культурных, антропологических ис­следований. Очевидно, изучение опыта развития символико-магического сознания, находящего свое выражение в шаманизме, раз­личного рода ересях, религиозно-мистических культах, позволит выявить механизмы творческого восприятия мира человеком, схва­тить весьма тонкие и неуловимые связи «психокосмоса» с большим космосом, со Вселенной.

§ 4. Психика человека и космос

В конце XX века все больший интерес не только у специалистов, но и всех людей вызывает ряд психофизических феноменов, а именно: восприятие прошлых событий, недоступных обычному вос­приятию, например, индивид вспоминает события, произошедшие задолго до его рождения; ясновидение в пространстве, предсказание, прорицание событий и пр. Различного рода исследования таких психофизических феноменов доставляют все больше данных, сви­детельствующих о том, что внутренний космос человека своими корнями и связями уходит в глубины космоса. Эти данные в силу своей многозначности служат поистине неисчерпаемым источником для выдвижения разнообразных гипотез, идей и концепций взаи­мосвязи «микрокосма» с «макрокосмом», которые прекрасно вписы­ваются в нашу книгу, посвященную интегральной природе челове­ческого существования. Теперь рассмотрим весьма кратко спектр гипотез и концепций, выдвинутых в рамках неформальной науки и находящих постепенное признание представителями официальной науки (92; 44; 40; 104).

Одной из таких концепций-интерпретаций является предложен­ная американским психиатром С. Грофом модель психики человека, которая построена на основе информационной концепции и соот­носится со всей Вселенной (171). Эта модель представляет собой обобщение и интерпретацию многолетних исследований по клини­ческому применению ЛСД в психотерапевтических целях, когда из глубин бессознательного извлекалась скрытая информация и выяв­лялась для сознания индивида. Данная модель содержит следующие основные компоненты: 1. Абстрактно-эстетический опыт — у инди­вида имеют место оптические, слуховые и обонятельные иллюзии, а изменения в перцепии действительности приравниваются паци­ентами к восприятию живописи кубистов и абстракционистов. 2. Психодинамический опыт, который имеет свой источник в индиви­дуальном бессознательном и относится к ключевым переживаниям прошлого, к эмоциональным проблемам и нерешенным конфликтам из разных периодов жизни пациентов. 3. Перинатальный опыт, где центральная тема — непосредственное переживание собственного рождения и сопровождающих его ощущений боли и наслаждения. Этот опыт богат видениями метафизического характера и чисто философской рефлексии о непрочности жизни. 4. Трансперсональный опыт, охватывающий чувство «выхода» сознания за рамки обычных пространственно-временных ограничений, он может относиться к ранним фазам жизни плода, зародыша и... задолго до возникновения зародыша. Собранный материал дает имперические основания для холистского, нередукционистского видения психики человека, ко­торую уже невозможно ограничить только сферой сознания, содержащего в себе эго-личность, разум и чувства. Нельзя не признать, что психика человека не заключена только в анатомическое про­странство индивида, что она имеет космическую размерность, что своими корнями она уходит в глубины космоса.

Трансперсональный опыт дает человеку возможность пережить ощущение выхода за пределы своего «Я», за пределы пространства и времени, возврата в культурное и историческое прошлое челове­чества и мира. Он как бы вспоминает эпизоды из истории жизни на нашей планете, при этом все до мельчайших подробностей может быть воспроизведено: детали костюмов прошлых эпох, архитектура и оружие древних народов, религиозная практика различных куль­тур, подробности психологии животных и пр., т. е. всего того, чего человек до эксперимента мог и не знать. Трансперсональный опыт свидетельствует о том, что человек обладает способностью беспре­пятственно путешествовать в любом времени, в любом мире, микро- и макрокосмосе. В этом опыте человек может получить информацию, которую невозможно получить в процессе специального образования. Для объяснения удивительных черт трансперсонального опыта С. Гроф выдвигает концепцию о том, что человек есть единство материального тела (биомашины) и бесконечного поля сознания, т. е. речь идет о корпускулярно-волновой природе человека. И хотя данные трансперсонального опыта пока невозможно объяснить с точки зрения современной науки, однако имеется плодотворный подход, позволяющий интерпретировать их с материалистических позиций. -

Наиболее подходящей моделью для объяснения психофизических феноменов — получение информации из недоступного прошлого и пророчество будущего — считается «голографическая» модель, од­ним из вариантов которой является модель «преобразований», сфор­мированная и разработанная западным нейропсихологом К. Прибрамом и американским физиком Д. Бомом (109; 158). В этом варианте подчеркивается, что информация во Вселенной организо­вана не посредством параметров пространства и времени, а как частотно-амплитудная структура. С этой структурой человеческое сознание производит «преобразования Фурье», чтобы упорядочить информацию и представить ее в привычной форме. Особенность такого рода модели состоит в том, что сознание способно при помощи «преобразования Фурье» проникать в любую часть пространства и времени и извлекать соответствующую информацию с последующей ее интерпретацией. В данную модель входит идея Д. Бома о «свер­нутом» порядке фундаментальной реальности, из которого, согласно существующим условиям наблюдения, получается знакомый нам обычный порядок, т. е. восприятия в их пространственно-временном измерениях.

В соответствии с моделью «преобразований» биологические систе­мы, живое вещество планеты и окружающее пространство могут быть представлены как единая физически организованная система, чем-то подобная гигантской околоземной «голограмме». В этой голографической системе биологические организации, включая человека, его пси­хические функции, не являются изолированными, так или иначе они включаются в предполагаемую единую пространственно-временную физическую организацию «памяти». В этом информационном про­странстве возможны новые пути коммуникаций в живом веществе, между его отдельностями. Особое место здесь принадлежит человеку с его нервно-психической и социальной деятельностью, с его памятью, связанной с памятью биосферы как целого.

Значимость голографического моделирования познавательных процессов состоит в том, что здесь вводится принцип волнового кодирования человеком объектов внешнего мира. Волновой язык позволяет более адекватно отобразить особенности различных объ­ектов, чем дискретный (алфавитный) язык. Сами объекты в их пространственных особенностях можно рассматривать как некоторые системы волновых характеристик, как распределения амплитуд. И если учесть, что уже имеются голографические модели мира (Все­ленной), то можно согласиться с высказыванием советского ученого В.Н. Пушкина: «Если все объекты Вселенной находятся (в скрытой от наблюдателя волновой форме) в любой точке пространства, зна­чит, явления ясновидения и дальновидения объяснимы: достаточно обеспечить в данной точке пространства необходимую фокусировку, которая позволила бы наблюдателю обнаруживать скрытые в каждой точке волновые структуры объектов, находящиеся от него на не­большом расстоянии» (44, 31). Так как человек есть порождение Вселенной, представляющей собою гигантскую географическую си­стему и имеющую квантово-механическую природу, то и психика человека должна содержать в себе голографические и квантово-механические принципы своего функционирования. Именно из этого и исходит «голографическая» модель человеческой психики и Все­ленной, разработанная К. Прибрамом и Д. Бомом.

По своему интересна и концепция человека как «молекулы», которая содержит в себе максимум информации о Вселенной (98). Действительно, уровень организации живой материи, в том числе и человека, с точки зрения степени интерпретации элементов, из которых эта материя состоит, дает возможность весьма ограничен­ного чувственного восприятия других уровней иерархически постро­енной Вселенной — низших уровней (элементарные частицы, ато­мы, молекулы и пр.) и высших уровней (системы галактик, Мета­галактика). Вместе с тем интеллектуальное видение человека охватывает широкий диапазон феноменов природы от элементарных частиц до космических объектов, открытых современными телеско­пами, радиотелескопами, методами рентгеновской, нейринной и ин­фракрасной астрономии. В общем оказывается, что человека можно определить как макроскопическое существо на среднем уровне струк­турной организации нашей Вселенной, пользующееся преобразован­ной чувствами информации о явлениях и объектах других уровней.

Само существование человека обусловлено относительной ста­бильностью агрегатов коллоидов и кристаллов, а также планеты, причем любой более высокий уровень стабильности содержит всю информацию предыдущих уровней и новую информацию, характер­ную только для него. В структурной организации Вселенной любой уровень имеет определенное количество энергии в пределах ее общей энергии, конечной по своей величине. Число этих уровней может быть неограниченным как в микро-, так и мегамире, т. е. достаточно исходить из концепции бесконечной делимости материи. Последняя будет согласовываться с фактом конечности энергии на любом уровне стабильности, если предположить, что на бесконечно удаленных от человека микро- и мегауровнях эта энергия уменьшается экспонен­циально. Это, в свою очередь, означает, что количество информации подчиняется в своем распределении такой же закономерности, сле­довательно, необходимо будет существовать некоторый максимум информации на определенном уровне стабильности. Таким уровнем и является уровень макроскопического существования человека, на котором и проявляется максимум информации, выражающей гло­бальную сущность всей Вселенной. И поэтому вполне понятно, что именно на этом уровне появляется Разум, известный нам в чело­веческой форме; это несколько уточняет антропный принцип в космологии.

Интересно отметить, что такой же результат получится и в случае конечного числа уровней стабильности материи в нашей Вселенной. Зарождение разума на наиболее богатом в информаци­онном отношении уровне, очевидно, как бы предопределило его основное свойство — осознать сущность Вселенной, чтобы в перс­пективе управлять ее эволюцией. И действительно, размеры чело­веческого тела занимают срединное положение в иерархии уровней стабильности в нашей Вселенной — оно сочетает в себе как явления микромира, подчиняющиеся законам квантовой механики, так и явления гравитации, характерные для космических масштабов. Та­ким образом, человеческое тело содержит в себе все богатство информации, которое несут все уровни стабильности, управляемые квантовыми законами, и одновременно чувствительно в значитель­ной степени к эффектам гравитационного взаимодействия, прояв­ляющимися на уровнях крупномасштабной Вселенной. Ведь выше было показано, что биологическая эволюция воспроизводит в ми­ниатюре космическую эволюцию. Тогда можно сказать, что макси­мум информации о Вселенной находится в основном в голове ин­дивида, она извлекается благодаря голографической природе мыш­ления, поэтому правы были мудрецы Востока, что человек лучше всего познает мир, странствуя в беспредельном мире своего сознания (достаточно вспомнить изречение древнекитайского мыслителя Ланцзы: «Не выходя со двора, можно познать мир. Не выглядывая из окна, можно видеть дао»), В определенном смысле такая концепция объясняет трансперсональный опыт, возникающий у человека в состоянии медитации, транса, экстаза, творческого вдохновения, подвергаемых лечению при помощи психотерапевтических доз в клинике С. Грофа; объясняет проникновение в прошлое и прори­цание будущего магами, шаманами и ясновидцами всех времен и всех народов.

Весьма привлекательна гипотеза о галактическом разуме, которая излагается американским исследователем О. Рейзером и представ­ляет собой конкретную модификацию идеи о сознании как имма­нентного свойства сложных и тонких систем (188). В ней сознание человека представляет собой результат взаимосвязи между полями, генерируемыми церебральными гемисферами, и водородно-гелиевой плазмой Галактики, причем последняя обозначается терминами «космический фокус», «космическое воображение» и трактуется как целостный, космический образ, порождающий в резонансе с цереб­ральными полушариями индивида психосферу. Затем выдвигается предположение, что квантовые спиновые состояния в биофизической системе являются источником информации. Поэтому в организме человека сигнальная детекция может находиться на атомном уровне в водородных связях протеина. Выше уже отмечалось, что наша Галактика почти на 90% состоит из водорода, следовательно, человек живет в галактическом водородном поле. Учет того, что квантовые спиновые ориентации протонов водородного поля и их различные состояния в геометрических конфигурациях в сумме эквивалентны «фокусам космического воображения» (или галактической психо­сфере, разуму), позволяет объяснить механизм воздействия галак­тики на земные биологические системы. Наша спиральная галактика может использовать лазерные пучки в виде музыкальной гармонии, чтобы вызвать насыщенные космоплазменные волны. Последние, в свою очередь, порождают динамические голограммы, которые в виде архетипов человек получает благодаря резонансу с галактическим полем плазмы.

Человек, резонируя в соответствии с пульсациями и ритмами обратной кибернетической связи, построенных из потенциалов пси-полей водородно-гелиевой плазмы, может получить знание о галак­тике без астронавтических путешествий. В конце своего «духовного» путешествия индивид имеет «архетипическую голограмму», которая появляется как визуализация «космического воображения». В этой гипотезе о галактическом разуме фактически зафиксировано пред­ставление о соотношении: человек («микрокосм») и космос («мак­рокосм»), когда космизм имел фазу человекообразия. В этом зер­кальном дуализме микрокосма и макрокосма выделена гомология человека и космоса, мозга и галактики, что предполагает соответ­ствие между спиновыми резонансами, процессами и угловыми мо­ментами в биофизических системах и ориентациях и поляризациями их космических «двойников». Благодаря этому соответствию созна­ние человека подключается к «космическому воображению» и визуализирует его в виде «архетипических голограмм». Иными сло­вами, суть гипотезы о галактическом разуме заключается в том, что человек рождается в нашей спиральной галактике, осуществляет свою жизнь в рамках земной биосферы и снова возвращается в галактику в виде голограмм, несущих всю информацию о нем.

Наша галактика, понимаемая не только как ветви спиралей звездного вещества, но и как «космическое воображение», представ­ляет собой «сансару» человеческого развития, в которой величест­венность космического пространства и великолепие человеческого космического разума образуют единственную реальность. Эта ре­альность выступает для человека своеобразным коконом для мета­морфоз, что позволяет ему увидеть свое собственное внетелесное, постземное существование и дает ему возможность осуществлять телепатическую коммуникацию не только с себе подобными, но и с другими, внеземными существами при помощи психических ка­налов. Таким образом, в этой модели соотношения микрокосма и макрокосма положительно решается вопрос о бессмертии человека, ибо в постземном существовании продолжает функционировать его «информационный сгусток» в виде «архетипических голограмм». Существенно и то, что в ней просматривается уже знакомый нам мотив «путешествия» волн трансперсонального сознания в необоз­римом космосе, что в определенном смысле объясняет особенности трансперсонального опыта, переживаемого человеком в некоторых ситуациях.

В конце XX века огромные массы людей во всем мире не соглашаются с выводом официальной науки о том, что смерть является абсолютным концом человеческого существования. Необ­ходимо отметить, что и среди ученых начинает меняться отношение к такому выводу, что они уже выдвигают гипотезы о возможном существовании после смерти индивида его сознания (или души, обозначающей наш «психокосмос»). Логика рассуждений в этом случае такова: если нам очень мало известно о том, что такое сознание человека, и где оно находится, то насколько обоснованно утверждение о его смертности; ведь в природе ничего бесследно не исчезает, одно образование переходит в другое образование, меняя свои количественные и качественные параметры: тогда почему это не может относиться к нашему сознанию или душе? В связи с этим подходом к проблеме смерти человека ряд зарубежных ученых (Р. Муди, А. Тойнби, Дж. Уилсон и др.), а также и наши ученые (Б. Искаков, А. Чернетский, М. Дерковский, М. Брызгалов и др.) высказывают различные гипотезы о том, что «нечто» (мысли, пе­реживания, знания и другие компоненты внутреннего космоса че­ловека) остается после биологической смерти индивида.

Подобного рода гипотезы дают возможность применять научный подход конца XX века к величайшей «тайне» бытия человека, причем философской основой для них может служить материали­стически истолкованная диалектика Гегеля. В свое время в приме­нении к «тайне» человеческого существования переосмысление ге­гелевской диалектики произвела писательница М. Шагинян: «Мы состоим из мельчайших частиц материи, которые не исчезают (не умирают), а только делятся. Эти частицы слагали бытие миллиарды лет назад и слагают его сейчас. Если «память» и хранится где-то,— она может храниться лишь в них и через них. Бытие — природы и человека — несет в себе все пройденные ступени развития, весь путь человечества, и ничто живое не может отрешиться от прой­денного, не может сбросить его последовательности, выйти за его круг — за круг Времени-становления. В этом особый историзм Гегеля, сейчас, как никогда, нужный и важный для постижения человечеством. И отсюда — особый образ времени как хранилища Памяти» (146, 743). Иными словами, в момент смерти человека происходит возвращение содержания его памяти, вобравшей в себя концентрированно всю космобиосоциокультурную эволюцию, в ма­териальную субстанцию. Все послесмертное бытие человека пред­ставляет собой информационные структуры его памяти («информа­ционный сгусток»), хранящийся в стабильной материальной среде, каковой на современном уровне научных знаний является физиче­ский вакуум. В силу обычных свойств вакуума информационные структуры каждого человека в противоположность магнитофонной кассете не стираются и принимают участие в дальнейшей эволюции Вселенной вместе со всем человечеством.

Для объяснения рассматриваемых психофизических феноменов, связанных с трансперсональным опытом, может быть использовано и соотношение между субъективным временем человека и объек­тивным временем структурированной Вселенной, выраженное в кон­цепции Дж. Фрэзера (167). Деятельность человека невозможна без физических, биологических, психических и социальных структур времени, он в себе носит временные (темпоральные) параметры различных уровней иерархически организованной Вселенной. Это значит, что во внутреннем космосе человека «содержатся» атемпоральный, прототемпоральный, физикотемпоральный, биотемпораль­ный и социотемпоральный «миры», возникающие последовательно в ходе эволюции нашей Вселенной, начиная с Большого взрыва и кончая социальным миром. Выше уже говорилось о том, что человек находится на среднем уровне иерархической Вселенной, что в нем сконцентрирован максимум информации о Вселенной. С этим свя­зано то существенное обстоятельство, что в структуре воспринима­емого в ощущениях пространства и времени человека отражены (сознательно и бессознательно) пространственные и временные па­раметры всех уровней нашего мира.

Из принципа неопределенности Гейзенберга следует, что сущест­вуют нижние границы пространства и времени: для времени (атомный хронон или квант) порядка 10^-23 сек., а для пространственного интер­вала порядка 10^-12 см. Соответственно галактический хронон равен 10¹² сек, а пространственные размеры — порядка 10²² см: из общей теории относительно следует существование верхнего предела расстояний для Вселенной, величина которого соответствует 10²⁸ см., и ха­рактерного метагалактического хронона порядка 2 10¹⁷ сек. И вот человек на основе синтеза многообразия форм отражения этих про­странственных интервалов и хрононов различного порядка «схваты­вает» их все. Таким механизмом «схватывания» служит деятельность нервной системы и психическое переживание индивидом мира. И здесь-то самое интересное, а именно: благодаря способности челове­ческого мозга «переключаться» с одних временных масштабов на дру­гие, индивид может «выйти» на уровень вселенского хронома. С этого уровня прошлое, настоящее и будущее нижележащих уровней Все­ленной предстают в виде трех параллельных «тропинок», т. е. прошлое и будущее как бы находятся в настоящем. Тогда становится понятной способность проникать в далекое прошлое и будущее, переживать «внетелесные» ощущения и пр.

На наш взгляд, плодотворной является идея коммуникации чело­века с другими индивидами и явлениями окружающего его мира при помощи биосферы. Ведь индивид как биосистема имеет память, ко­торая связана электромагнитным каналом с биосферой, обладающей тоже памятью (60). Биосфера имеет дифференцированное строение — ее различные элементы выполняют различные функции чувствитель­ных биосферных рецепторов, которые обладают опережающим отра­жением будущих возмущений экологического порядка. При помощи своих «сенсоров» биосфера постоянно «прослушивает», «просматри­вает» земные глубины и космос, чтобы уловить малейшие сигналы возможных нарушений ее стабильности. Биосфера как единый при­родный организм обладает своего рода «сенсорно-мозговой» деятель­ностью и соответствующей «памятью» или «биосферно-экологическим языком». Биосфера имеет память, ее многообразные компоненты (от­дельности, говоря языком В.И. Вернадского) — различные виды рас­тений, животных, вид человека — накапливают информацию и в совокупности фиксируют мозаичную картину окружающего мира. Живые системы обладают биосенсорными, необычайно чувствительными электрохимическими аппаратами, которые позволяют поддер­живать контакт с биосферой. Биосенсоры представляют собой естест­венные процессоры переработки информации — они воспринимают едва уловимые стимулы и преобразуют их в электромагнитные им­пульсы или оптические сигналы. Наиболее изумительной чертой всех биосенсоров является их необыкновенно высокая чувствительность — они обнаруживают одну частицу из миллиона или даже миллиарда других частиц, что позволяет им получать информацию из окружа­ющей среды. Электромагнитные волны и химические вещества пере­носят эту информацию в закодированном виде в рамках самой био­сферы. Закодированные образы окружающего мира циркулируют в пространстве между землей и моносферой и могут воспроизводиться в измененных состояниях сознания человека — гипнотический транс, экстаз, сновидения, галлюцинации, они также дают возможность че­ловеку в определенных условиях «считывать» эту информацию, что и объясняет психофизические феномены ясновидения, реинкарнационные воспоминания и т. д.

Сейчас природа внутреннего космоса человека привлекает все большее внимание специалистов самого различного профиля. В сферу исследований «психокосмоса» наряду с новейшими подходами вов­лекаются результаты восточной психологии и религиозных учений. До недавнего времени как в Индии, так и на Западе в индологических исследованиях почти не обращалось внимания на буддийскую пси­хологию с ее богатым инструментарием, этот недостаток в опреде­ленной мере восполняет недавно вышедшая книга Э. Пайо «Буд­дистская психология» (187). Все это дает возможность для пости­жения «психокосмоса» человека, для научного объяснения его сложной природы.

«Я связь миров, повсюду сущих, Я крайня степень вещества;

Я средоточие живущих,

Черта начальна божества»

(Г.Р. Державин)

«Бесчувственно Великое Ничто, В нем Я и Ты — мелькаем на мгновенье» (К.Д. Бальмонт)

«Вся Вселенная есть ни больше, ни меньше как крупномасштабная флуктуа­ция вакуума»

(Космологическая гипотеза)

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕКА

В настоящее время все больший интерес в связи с проблемами раскрытия тайн внутреннего космоса человека, процессами космизации и экологизации всех сфер человеческой деятельности, с дви­жением человечества к единому планетарному разуму приобретает вопрос о том, является ли человек вершиной развития бесконечного мира (Сверхвселенной или, по меньшей мере, Вселенной), либо он представляет собой определенный этап в этом развитии? Выше рассматривались различные гипотезы о происхождении человека, согласно которым человек возник вследствие событий далекого про­шлого — инверсия полюсов геомагнитного поля, изменение уровня радиоактивного излучения, вспышка Сверхновой звезды, в резуль­тате чего резко повысился фон космических излучений, тепловой стресс, приведший к увеличению мозга человека,— у них есть общее: человек появился в силу мутации. Возможно (и об этом свидетельствуют эти гипотезы), что в масштабах Вселенной человек представляет собой только определенный этап космической эволю­ции. Однако до сих пор широко распространено мнение, что чело­век — венец развития мира, что обусловлено как глубоко укоре­нившим в сознании людей антропоцентризмом, так и отсутствием данных о существовании разумной жизни и жизни вообще в космосе, на других планетах. Не исключено, что человек и есть предельный случай усложнения материи, что невозможно существование пост­социальной формы движения материи.

С возникновением философского сознания возникают взаимо­исключающие представления о феномене человека и его статусе в мире. Так, согласно идеям древнеиндийской философии, сформули­рованным в Айтарее-Упанишаде, все космические силы, созданные Атманом (абсолютным сознанием) и благодаря ему вошедшие в человека и образовавшие его телесную и духовную субстанцию, являются силами самого Атмана. Следовательно, сам Атман вошел в человека, сделав его в своей основе тождественным себе, а потому и избранным, высшим существом. Но в Майтре-Упанишаде человек в круговороте бытия уподобляется «лягушке в высохшем колодце», т. е. человек ничем не отличается от других живых существ, его существование оказывается незначительным. Понятно, что эти противоположные суждения о статусе человека в мире не случайны: так они выражают противоречивость самого индивида; с другой стороны, он возвышается над всем в мире, с другой — ничем не лучше остальных биосистем. Это связано с двойственностью природы че­ловека, сочетающей в себе телесное, земное, греховное и духовное, божественное, чистое начала, такое понимание индивида проходит через всю историю религии и философии и приобрело особое зву­чание в конце XX столетия.

Сейчас в связи с появлением ряда глобальных проблем — проблема войны и мира, экологическая проблема, проблемы ре­сурсов, наркомании, СПИДа, продовольствия — современная мысль обогатилась целым спектром альтернатив человеческого сущест­вования, оценки которых варьируются от крайнего пессимизма до безоглядного оптимизма. Одна тенденция в воззрениях чело­века и его положения в мире носит пессимистический характер. Достаточно привести некоторые формулировки представителей та­кого рода представлений, в которых человек уподобляется «чер­вяку в плоде», «моли в клубке шерсти», вызгрызающему себе местопребывание в природном мире (Ж. Дорст); человек и жизнь рассматриваются как «болезнь, которой начинает страдать мате­рия на старости лет» (Д. Джине); эволюция жизни и человека квалифицируется как тупик (И.С. Шкловский) и пр. Другая тенденция, связанная с именами К. Циолковского, В.И. Вер­надского, Тейяра де Шардена, рассматривает человека как ре­зультат космогенеза, считает, что развитие человечества идет в направлении к образованию единого планетарного образования и экспансии в просторы Вселенной. Неслучайно, в науке обсужда­ются различные аспекты проблемы существования внеземных форм жизни и разума, причем современная научная и философ­ская мысль приходит к идее антропокосмизма. Здесь вырисовы­ваются контуры новых исследований, исходящих из понимания человека как космопланетарного существа, а именно: человек — микровселенная, неразрывно связанная с бесконечной «нитью жизни» во Вселенной, которая подобно множеству всевозможных целостных вселенных входит в Сверхвселенную, что предполагает вечность существования жизни и разума.

§ 1. Человек — венец или этап в развитии мира?

Анализ различных концепций статуса человека в мире оказывает, что все они могут быть распределены на четыре группы: 1) природу человека нельзя «ухватить» рационально, ибо она является «запре­дельной» для человеческого сознания; 2) человек — ошибка, тупик в развитии природы, даже представляет собой патологическое от­клонение в вечно эволюционной материи; 3) человек — носитель социальной формы движения материи, т. е. он выступает в качестве рядового явления, которое может стать основой становления постсо­циальной формы движения материи; 4) человек — высшая форма развития материального мира благодаря своей социально-деятельной сущности.

В отечественной философской литературе, посвященной иссле­дованию статуса человека в объективной реальности, первые две концепции или подхода, как правило, отбрасываются, ибо, отмечает Н.Г. Козин в первом случае проблема вообще устраняется с позиций агностицизма, во втором — принципиально извращается место че­ловека в развитии материи» (69, 93). Следовательно, в рамках научного анализа остаются остальные два подхода к решению про­блемы статуса человека в мире, которая еще якобы искажена не­соответствием феномена человека и бесконечной и вечной Сверх­вселенной (или материей). С нашей точки зрения, достойны вни­мания и первые два подхода, ибо и в них есть немало поучительного, к тому же не следует фетишизировать рациональный подход науч­ного исследования. В последнем случае анализ ведет к весьма бед­ному, одностороннему пониманию природы человека. Весомый вклад в его постижение вносят и искусство, и религия, и философия и другие формы человеческой деятельности.

В этом плане немало дает искусство, скажем, весьма дивное твор­чество недавно скончавшегося аргентинского писателя X.Л. Борхеса, которое представляет собой выражение ностальгии человека о воз­можности погрузиться в целостность, именуемую Вселенной, и стрем­ление получить ответ на вопрос «кто Я такой». Если откроем его сборник «Проза разных лет», то в ряде рассказов и повестей «Алеф», «Заир», «Круги руин» и других проходит мысль о том, что ни в акте саморефлексии, ни в мире других «Я» индивид не может найти ответ на этот мучающий его вопрос (14). Ведь человек скептически отно­сится к возможности познания законов, управляющих миром, следо­вательно, разум, считает X.Л. Борхес, не в состоянии разрешить загадки Вселенной, и поэтому он в своем творчестве обращается к старой метафоре: «Мир есть сон Неизвестного Существа».

Его пантеизм наиболее ярко выражается в нескольких символах, представляющих целую Вселенную, образуя нечто вроде пантеистического микрокосма. Речь здесь идет о круге жизни, Заире и Алефе; этот символ своими истоками уходит в индийские религии: в круге этом, который не имеет ни начала, ни конца, каждая жизнь является предыдущей и порождает следующую, но ни одна не определяет целостности. В этом же рассказе «Круги руин» речь идет о следу­ющем. Неизвестный пришелец добирается до круга руин бывшего храма и усилием воли погружается в сон, чтобы в нем увидеть необходимого ему человека во всех деталях и ввести его затем в реальный мир. Время от времени он просыпался, насыщался при­носимым ему рисом и плодами и снова погружался в заранее за­программированный сон. В самом начале в сновидениях царил хаос, потом они обрели смысл и логику — пришелец видит себя в центре амфитеатра читающим лекции по анатомии, космографии и магии сидящим на скамьях ученикам. Человек во сне и наяву оценивал сцены своих сновидений, чтобы обрести желанный образ, и наконец сотворил Адама из сновидений. После некоторых перипетий он ввел этого призрака в реальный мир, и в итоге обнаружил с ужасом, что он сам является призраком, который видится во сне кому-то. Получается в принципе бесконечная цепь миров грез и мечтаний, из которых соткан человек и которые содержатся одни в другом.

Перед нами ностальгия человека по бессмертью, она составляет конституирующую часть концепции времени X.Л. Борхеса, ибо человек отличается от бога прежде всего своей погруженностью в «реку» времени. Все творчество аргентинского классика-писателя и глубокого мыслителя — пронизывает стремление преодолеть эту пропасть (между временем смертного индивида и вечностью бога) при помощи доктрины вечного возвращения, проповедуемой Пифа­гором, стоиками и Ницше. В соответствии с этой доктриной все во Вселенной повторяется бесконечно и тем самым как бы приоста­навливается «поток» времени. Таким образом X.Л. Борхес хотел бы задержать время и помешать раздвоению человека как такового на мужчину и женщину — в этом проявляется тоска по божест­венности, наиболее полно выраженной в древнегреческом мифе об андрогинах известно, что разгневавшись на андрогинов Зевс расще­пил их на мужчину и женщину, и с тех пор каждый из них ищет свою «половину»). Такое стремление в современной западной мысли реализуется в концепции «Человека будущего» или «Оптимального человека», который получится в результате «психосинтеза» и кото­рый представляет собой единство мужчины и женщины (181). Этот «оптимальный человек» чувствует себя как дома во всех мирах — он брат галактик, он брат Вселенной, он есть Все. Фактически здесь идет речь о том, что человеческая индивидуальность существует не в изоляции от окружающего мира, что она стремится к контакту с другой человеческой индивидуальностью, что обусловливает ее творческий порыв. Согласно приведенному образу круга человече­ского «психокосмоса», на уровне творческого восприятия мира и его творческого преобразования осуществляется союз «интуитивной жен­щины, о коей рассказывается в легенде и мифе, и рационального мужчины, постигаемого математически, что весьма рельефно ил­люстрируется картиной Боттичелли «Рождение Венеры» и модулором в виде Адама Леонардо да Винчи. Именно эти два персонажа вместе дают всю гамму модальностей и функций внутреннего космоса индивида; они образуют как оркестр инструментов, исполняющего великолепную мелодию творчества. Этот оркестр наполняет Мир индивида божественной музыкой и позволяет человеку творить со­бытия быстро текущего мира в переплетении хаоса и порядков.

Эта музыка сфер внутреннего космоса человека и мироздания просматривается в индейской религиозно-философской мысли, вы­раженной Е. Рерих в ее произведении «Агни-йога. Иерархия» сле­дующим образом: «Шамбалы Владыка являет человечеству три на­чертания: Учение, явленное Майтрейей, зовет дух человеческий в Наш творческий мир. Учение Майтрейи указывает на Беспредель­ность в Космосе, в жизни, в достижении духа. Учение Майтрейи держит знание космического огня как открытие сердца, вмещающего явление Вселенной (116, 7). Именно трепетание сердца человека с космической силой наполняет пространство музыкой сфер, зажигает его творческим огнем. Ведь жизненность всех начинаний индивида и человечества связано с огненным принципом Иерархии, представ­ляющей собой бесконечную цепь «создателей» — от низших до высших в недосягаемой бесконечности. Это значит, что «Беспредельность» не есть нечто пустое и безмерное, а — нечто полное в своем непрестанном восхождении от низшего к высшему «Создателя» на бесконечной иерархической лестнице бытия. Всем Космосом пра­вит один закон — «Высшая Воля»: по этой линии происходит эво­люция духа.

Творчество человека и человечества вплетено в эту космическую эволюцию духа, ибо невидимые вибрации космической энергии про­низывает тело и психику человека. Такая модель «Агни-йоги» в интерпретации Е. Рерих поразительно напоминает идею «иерархи­ческой» Вселенной (Ламберт, Шарлье, Эйнштейн, Иваненко-Кречет), состоящей из ряда все более широких систем определенной плотности, каждая из которых заполнена «молекулами» (предыду­щими системами). И теперь представьте себе на некоторое время, что Вам удалось посредством химических реакций или методами генной инженерии создать целый микрокосм или микровселенную со своими звездами, планетами и разумными существами. Тогда для этого творения именно Вы будете «Создателем»! Можно сделать в воображении еще один шаг и представить бесконечную цепь таких «создателей» — от бесконечно малых до бесконечно больших «мо­лекул». В этом смысле природа человека, его «психокосмос», одна из основных систем которой может состоять из множества партнеров нашей Вселенной (Метагалактики), и потому она (природа челове­ка — В. П.) несет на себе отпечаток «запредельности». И ее необ­ходимо учитывать при исследовании статуса человека в объективном мире, она может сыграть определенную эвристическую роль.

Не следует сбрасывать и второй подход к пониманию места человека в мироздании, когда его рассматривают как некую ошибку природы, в ней тоже могут быть рациональные моменты. Так, известный советский астрофизик И.С. Шкловский считает, что так как «разум» человека является одним из «изобретений» эволюци­онного процесса, то отнюдь не все «изобретения» в конечном счете полезны для данного вида. Ведь природа действует вслепую — методом «проб и ошибок», благо ей торопиться некуда — у нее в запасе вечность. Обозрение земной эволюции живой природы в ретроспективе показывает, что значительная часть «изобретений» бесполезна и даже вредна для процветания вида. Именно таким путем возникают «тупиковые ветви» на стволе древа биологической эволюции (к таковым обычно относят, например, вымерших дино­завров, они настолько были специализированы, что при изменении условий не смогли выжить). Исходя из этого, И.С. Шкловский делает вывод, что «по существу» история эволюции жизни на Зем­ле — это кладбище видов», и дальше задает вопрос: «а не являются ли современные гипеофированные в высшей степени противоречивые «применения» разума у вида Homo sapiens указанием на грядущий эволюционный тупик этого вида? (149, 320). Такое понимание человеческого разума позволяет лучше интерпретировать и феномен молчащей Вселенной (эволюция внеземных разумных существ тоже приходит в тупик), и определить статус человека во Вселенной.

Теперь перейдем к рассмотрению остальных двух концепций, представляющих собой оппозицию: «человек —венец природы» и «человек — этап в развитии мира». Сначала приведем аргументацию в пользу точки зрения, согласно которой человек является пределом развития материи, представляя собой феномен материи с потенци­ально бесконечными возможностями для дальнейшего совершенст­вования, в том числе и социального совершенствования. Прежде всего здесь в качестве исходного методологического положения бе­рется мысль Ф. Энгельса о том, что материя находится в вечном кругообороте, что ни один из ее атрибутов не может быть никогда утрачен, что мыслящий дух бесконечно порождается материей в качестве своего высшего цвета. И на этом основании постулируется, что человек определяется системой атрибутов материи и потому неразрывно связан с природой самой материи, причем подчеркивается, что понятие «человек» используется преимущественно в смысле рода человеческого, но это в принципе ничего не меняет.

Затем перечисляются причины, в силу которых человек не просто вещь в ряду других вещей, а — мера всех вещей, причем предпо­лагается существование линии магистрального прогресса материи. Именно этой линией развития материи объясняется особый статус человека в мире, ибо по сравнению с другими формами ее реальности он создает резервуар неисчерпаемых потенций для ускорения про­гресса материи». Именно в этой самой мере, в какой человек не обнаруживает пределов в своей способности любую возможность объективной реальности переправить и превратить в свою собствен­ную, специально опосредованную, в средство своей универсальной деятельности в качестве фактора развития самой материи, в той же самой мере он не способен послужить основой для становления новой формы движения материи, превосходящей социальную по сущности» (69, 113).

На основе понимания человека как высшей ступени развития материи далее утверждается, что и внеземные цивилизации явля­ются носителями одной из присущей сущности, которая проявляется в способности трудиться, общаться и мыслить. С этой позиции исключаются как плод незаурядной фантазии различные экзотиче­ские формы внеземных цивилизаций типа «черного облака» Ф. Хойла, «океана мыслящей плазмы» С. Лема, «Разумной плесени» А.Н. Колмогорова и пр., отрицается положение выдвинутое С. Лемом в его знаменитой «Сумме технологий», что «разум, который мы когда-нибудь откроем, может настолько отличаться от наших представлений, что мы не захотим назвать его Разумом» (177, 60). Оказывается, что принципиальная возможность существования вне­земных цивилизаций, чей субстрат, структура и функции отлича­ются от земной, человеческой цивилизации, ставит под сомнение истинность представлений об особом статусе человека в реальном мире. Поэтому все рассуждения о возможности существования не­обычных, экзотических форм внеземных цивилизаций, о существо­вании иных «разумов», резко отличающихся от человеческого, объ­являются несовместимыми со строго научным процессом познания и относятся к разряду ничем не ограниченных спекуляций.

В представлении о том, что «человек — высший этап развития материй», как бы сфокусированы антропоцентризм и геоцентризм, а именно: способы мышления человека, обычаи, законы и многие философские учения и системы тесно связаны с нашей планетой, возникли на ней и для нее. Многие наши представления если их оторвать от земной основы, потеряют свой теоретический и прак­тический смысл. Возможно, что «человек разумный» представляет собой переходный этап в развитии универсума. Разве можно более удачно выразить происходящее в неисчерпаемом универсуме, чьей формулой «вечное движение, непрерывное становление и преобра­зование всего». Это движение происходит на разных уровнях, на­пример, нашей иерархически организованной Вселенной — от эле­ментарных и субэлементарных частиц через атомы, звезды и га­лактики до самой Вселенной. Оно бывает хаотическим или упорядоченным, связано с усложнением и ростом системы или ее распадом; следующие из него последствия могут охватывать ни­чтожные по нашему масштабу доли секунды (внутриатомные явле­ния), или года (развитие живых организмов), или тысячи лет и веков (эволюция видов) или миллиарды лет (эволюция звезд). С самого начала мы показали, как из огненной вспышки возникла Вселенная, как в процессе упорядочения хаоса появились звезды, галактики, скопления галактик, планеты, биосфера, человек, обще­ство. И сам род человеческий находился в изменении — в лесу, в пещере или саванне появился не только питекантроп и его потомок, неандерталец, но и человек разумный. Суровая природа была первым домом человека, его отчизной и миром, в котором он в ходе соби­рательства, охоты, сборов у огня, ритуальных действах и пр. на­капливал опыт и знания. Затем он превратился в скотовода и земледельца, в производителя материальных и духовных ценностей, и в результате возникла современная научно-техническая цивили­зация, находящаяся на пороге выхода в космос и экспансии в глубины Вселенной.

Первый шаг в освоении космоса — это овладение нашей солнечной системой, следующий состоит в проникновении в звездный мир нашей Галактики, насчитывающий порядка 150 миллиардов звезд, вокруг которых могут быть планетарные системы (56, 136—137).

После освоения нашей Галактики необходимо будет идти дальше, в межзвездные просторы в рамках межгалактических «экспансий», чтобы не только получить новые знания для управления космиче­скими процессами, но обнаружить «братьев по разуму». И вот здесь-то человеку, о чем уже говорилось выше, придется адапти­роваться к условиям космического вакуума, к потокам жесткого космического излучения и т. д. В этом случае возможны следующие варианты: первый, когда создается искусственная среда обитания для человека, имитирующая земную биосферу, в противном случае, жизнедеятельность индивида невозможна; второй — сможет разви­ваться через «промежуточную стадию», каковой является именно органическая жизнь (33, 163). Возможно, первое поколение элект­ронных мозгов в некотором смысле уже живет среди нас, оно функционирует, во всяком случае, на основе электронных потоков, движущихся по печатным схемам или биочипам. Следующий шаг будет состоять в создании роботов электромагнитного типа, которые смогут отправляться на иные планеты, находиться в космическом пространстве Сверхновых звезд, нейтронных звезд, интенсивное излучение коих будут питать этих электронных «духов».

Ведь жизнь не сводится к происходящим в клетках биохимиче­ским процессам, все более рельефно вырисовывается тенденция подчеркивать роль электрических и магнитных процессов в орга­низме: в биологии зафиксированы электронно-транспортные про­цессы, идущие со значительной ядерной перестройкой, в результате электронного переноса происходит перестройка ядерной конфигура­ции макромолекулы и пр., Установлено также, что физические взаимодействия представляют собой электромагнитные процессы в своих различных проявлениях (100). В организме человека все электрические и магнитные токи идут к мозгу, чтобы в нем под­вергнуться преобразованиям и снова вернуться к соответствующим органам и тканям. Все внешние стимулы, воспринимаемые нашими органами, превращаются в электромагнитные импульсы и в этой форме воспринимаются нашим мозгом. Вокруг этих импульсов воз­никают электромагнитные поля, наш организм не только их гене­рирует, но и реагирует на них; наше самочувствие в значительной степени зависит от расположения этих полей, концентрации отри­цательных ионов и других явлений подобного рода. Человек весьма чувствителен к изменениям магнитного поля порядка десятитысяч­ных долей геомагнитного поля. Опыты на обезьянах показали, что уже при малых изменениях магнитного поля наступает смерть без видимых причин в течение 10 секунд.

Возможно, что современный человек является этапом в развитии мира, что в будущем возникнет совершенно новый вид разумных существ. «Мы являемся,— пишет К. Саган,— продуктом длинного ряда биологического «стечения обстоятельств». С космической точки зрения нет оснований для мнения, что мы представляем первое или последнее, относительно совершенное, творение эволюции» (163, 67). Не исключено, что в будущем возможен «эволюционный скачок» в анатомической структуре нашего мозга подобный тому, который произошел при переходе от обезьяноподного предка к человеку. В таком случае перед нами коренное изменение, ведущее к совершенно новому «образу» человека», который сегодня нельзя даже вообразить. Это будущее «сверхразумное» существо найдет, очевидно, иные пути для достижения поставленных человечеством целей.

Без всякого ущерба для нашего достоинства необходимо сказать, что мы сейчас только находимся у порога понимания весьма сложной и многомерной природы человека. Давно известно, что матерью успеха в исследовании является сомнение и поэтому не следует останавливаться на достигнутых результатах познания самого че­ловека: опыт свидетельствует, что сегодняшние истины завтра становятся ошибочными положениями. Из этого и необходимо исходить при решении далеко не простой проблемы о роли и месте человека в универсуме, во всяком случае нет оснований считать, что совре­менный человек является целью длительной эволюции земной био­сферы, что всякая земная эволюция на протяжении 15—20 милли­ардов лет служила только созданию человека.

§ 2. Человек в контексте глобальных проблем современности.

Конец XX столетия — это эпоха глобальных перемен, число которых увеличивается: к известным кризисным ситуациям (опас­ность ядерной войны, которая сейчас уменьшается в результате окончания холодной войны, но может и увеличиться из-за роста противоречий между богатыми индустриальными странами и раз­вивающимися странами, экологическая катастрофа, неумолимо при­ближающаяся, недостаток продовольствия, истощение невозобнов­ляющихся ресурсов и пр.) прибавились новые: СПИД и наркомания. Среди этого комплекса глобальных проблем на первое место все больше выдвигается проблема взаимодействия современной цивили­зации с природой, ибо она представляет собой проблему выживания человечества.

Человек созидает новую природную среду и разрушает, наряду с этим, биосферу, причем разрушительная деятельность гораздо активнее созидательной. Специфика современной экологической си­туации, чреватой катастрофой для всей земной жизни, заключается в том, что в нынешнюю эпоху происходит переход от тысячелетнего стихийного развития локальных цивилизаций, которые сменяли друг друга, и некоторые из них оставляли после себя разрушенную природу, к мировой цивилизации, чье существование зависит of соблюдения предельно допустимых нагрузок на природу. Согласно воззрениям биологии, в природе действует «правило десяти процен­тов» — в экстремальных условиях земная природа способна выдер­жать десятикратную нагрузку по сравнению с обычной. Сейчас же созидательная деятельность человека зачастую нарушает это пра­вило, она не соотносится с рекреативными возможностями биосфе­ры, поэтому планетарные ресурсы жизнеобеспечения (речные сис­темы, грунтовые воды, почвы, воздушная среда, мировой океан) не выдерживают давления цивилизации, и идет процесс их деградации. Перед человечеством появилась опасность экологической катастро­фы. Если же к этому добавить все остальные глобальные проблемы, то на первый взгляд получится весьма жуткая картина абсурдности человеческого существования, наполненного трагизмом и неопреде­ленностью. Наша эпоха, квалифицируемая как абсурдная, трагическая и смутная, является эпохой перехода в себе к «человечеству для себя».

Само собой разумеется, что в такую переходную эпоху наиболее ярко проявляется двойственность природы человека, которая осцил­лирует между ангелом и дьяволом, между добром и злом, между хаосом и порядком. Противоречивый характер человеческого суще­ствования рождает и концепции, отражающие спектр этого существования, диапазон которых заключен между крайним пессимизмом и безоглядным оптимизмом. По мнению Э. Фромма, длительное время занимающегося исследованием природы человека, данное про­тиворечие состоит в значительном отставании развития эмоций человека от его интеллекта. В разрешении этого противоречия зна­чительная роль принадлежит сознанию человека, его пониманию важнейших фактов социального бытия, способности осознать ги­бельные последствия каждой из глобальных проблем человечества: только таким путем можно решить спор между жизнью и смертью нашей цивилизации. Таким образом, ключ к решению всех гло­бальных проблем современности находится в природе человека, в его духовности, что требует уничтожения внутренних, духовных истоков кризиса.

В этом плане представляет интерес выдвигаемый бывшим ди­ректором Римского клуба А. Печчеи вариант «стратегии выжи­вания» человечества, который по сути является пессимистическим. В своих книгах «Человеческие качества» и «Сто страниц для будущего» он ратует за необходимость качественного скачка в человеческом мышлении, называемого им «человеческой револю­цией» (15). Эта революция возможна только через развитие и совершенствование самого человека, ибо только его действия, пропущенные сквозь призму философских, эстетических и рели­гиозных осмыслений своего бытия, могут гармонизировать отно­шения с надвигающимся будущим. Само же это будущее выра­стает из настоящего, для которого характерны следующие черты: 1. В прошлом ориентации человека в социальном мире помощь оказывал автоматизм саморегуляции, теперь же он перестал быть достаточно надежным, на него нельзя полагаться в полной мере. Действительно, природные системы обладают гомеостазом, позво­ляющим им при помощи механизмов самоконтроля и саморегу­ляции нейтрализовать попавшие в них загрязняющие вещества. Однако существуют определенные пределы для функционирования этих механизмов, а поскольку человек в своем преобразователь­ном рвении многое нарушил в равновесии биосферы, поскольку она уже не может перерабатывать промышленные отходы циви­лизации, т. е. потеряла способность к саморегенерации. 2. В общественных системах происходит аналогичный процесс, так как политические механизмы современной демократии в виде перио­дической консультации избирателей и в чередовании партий у власти в результате борьбы идей и эволюции различных поли­тических течений уже действуют неэффективно или не действуют вообще. Современное общество настолько является сложным и интегрированным, порождает такие проблемы, что ни партии, ни избиратели, ни эксперты не могут даже их понять. Поэтому еще предстоит выработать новые механизмы управления обществен­ными процессами. 3. Не менее существенно и то, что потерял свою эффективность механизм спроса и предложения в силу не­хватки некоторых ресурсов, анархии валютных систем, растущей инфляции, политики монополий и пр. Больше нет доверия «не­видимой руке» рынка, устанавливающей некий коллективный оп­тимум. Теперь производители и потребители, да и само общество вместо этой «руки» сталкиваются с «черным ящиком», который достаточно сильно их пинает. 4. Всегда считалось, что из про­шлого можно извлекать уроки будущего, ибо в основе эволюции общества лежит вполне определенная ритмичность (ее анализ дан в известной 12-томной работе А. Тойнби «Исследования по ис­тории»). Эта ритмичность оказывала помощь в предвидении тен­денций развития общественной системы или ее подсистем. На­пример, исследование исторических колебаний в развитии эконо­мики привело к открытию в ней законов циклов, которые ис­пользуются в процессе планирования будущего. Однако мы живем в эпоху, не имеющую исторического прецедента, в эпоху неви­данных раньше изменений и открытий. Поэтому весьма опасно экстраполировать тенденции прошлого на будущее, ибо механиз­мы саморегуляции общественной системы оказались неэффектив­ными. Все это вместе взятое и приводит А. Печчеи к выводу, что «в конечном счете будущее представляется как никогда не­определенным и смутным» (15, 29).

Несмотря на столь мрачную, пессимистическую оценку будущего А. Печчеи считает, что выход, как бы ни был труден его поиск, существует и видит его в следующих трех фундаментальных императивах человеческой деятельности. К ним относятся: 1) осущест­вление политики и стратегии в глобальных масштабах; 2) сделать мир управляемым; 3) научиться управлять миром, что подразумевает умение управлять собой. Чтобы осуществить эти империтивы чело­вечество должно психологически преодолеть себя, отказаться от принципов и предрассудков прошлого опыта, пересмотреть укоре­нившиеся представления о прогрессе, перетряхнуть свой концепту­альный багаж, доставшийся в наследство от предыдущих поколений. Это значит, что необходим новый гуманизм, вписанный в техно­логический век с его компьютерами, генной инженерии микроэлектроникой, лазерами, космическими спутниками, кабельным телеви­дением и пр. В этом гуманизме, очищенном от устаревших норм и принципов человеческого поведения, приоритет принадлежит уни­версальным, общечеловеческим ценностям.

Именно этот новый гуманизм должен выступать в качестве появления новых духовных, этических, философских, эстетических, социальных, политических, творческих мотивов поведения, неис­черпаемым кладезем для восстановления истинно человеческих, чувств: любви, дружбы, взаимопонимания, солидарности, жертвен­ности и т. д. Этот гуманизм должен быть настолько сильным, гибким и просвещенным, чтобы он позволял нам не выпускать из-под контроля зреющие революции, направляя их в конструктивное русло и предотвращая тем самым взрыв анархии и насилия. Особенность нового гуманизма заключается в том, что он имеет свои этические и моральные основы в самом внутреннем мире человека: «Он должен быть настоящей человеческой революцией. Его успех является самим условием выживания человечества в трудных эпохах будущего. И преуспеть в осуществлении этого нового гуманизма и есть тот вызов, который современный человек должен бросить самому себе» (15, 43). Разумеется, осуществить эту «человеческую революцию» будет непросто, так как необходимо не только морально и духовно воз­родить человечество, но и поднять чувство «глобальной ответствен­ности», что требует достаточно много времени. Иными словами, «человеческая революция» будет проходить ряд этапов: 1) этическое, философское и гуманистическое обновление человеческой мысли и культуры в целом; 2) разработка желаемых «альтернативных будущностей», что соответствует альтернативному аспекту природы человека; 3) введение инноваций в практику обучения поколений. Все это невозможно без тесного сотрудничества «Востока» и «Запада», «Севера» и «Юга», т. е. всех стран мирового сообщества, без их интеграции в единую мировую систему.

Сама идея А. Печчеи о «человеческой революции» заслужи­вает внимания, ибо она выражает значительно возросшую роль сознания в деятельности человека, и не считаться с субъективным фактором при решении глобальных проблем современности просто невозможно. Природа и глубина кризисной ситуации, в которой находится все человечество на пороге третьего тысячелетия, опас­ности, грозящие самому факту существования рода человеческого как биологического вида, свидетельствуют о том, что их причина коренится в самом человеке. Поэтому в приостановке и пере­ориентации существующих тенденций свой вклад должно внести и сознание человека.

О духовных истоках глубокого кризиса европейской цивилиза­ции, начавшегося в начале XX столетия, о переходном характере нашей эпохи размышляет и крупнейший мыслитель, испанский философ Ортега-и-Гассет в своем произведении «Восстание масс», значимость которого для XX века сравнивают со значимостью для XVIII века «Общественного договора» Руссо, а для XIX века — «Капитала» Маркса. Кризис этот состоит в том, что мир, или система убеждений прежних поколений, теряет для нового поколения свою значимость, и человек внезапно теряет мир, теряет ориентацию в жизни. Диагноз кризиса европейской цивилизации у Ортеги-и-Гассета звучит следующим образом: это — восстание масс, причем под массой понимается вполне заурядный человек, или «человек-маска», которому противостоит «человек-индивидуальность», незаурядность, личность. «Человек-индивидуальность» или лучший, «избранный» человек — не тот, кто поступает, как ему заблагорассудится, для кого нет ничего выше собственных эгоистических интересов, а тот, кто ориентируется на нормы культуры. «Там, где нет норм, там нет и культуры,— подчеркивал Ортега.— Нет культуры там, где нет начал гражданской законности и не к кому апеллировать. Нет культуры там, где в решении споров игнорируются основные прин­ципы разума... Кто в споре не старается держаться истины, не стремится быть правдивым, тот умственный варвар. Именно таков человек массы, когда ему приходится вести дискуссию, устную или письменную» (97, № 3, 144).

Ортега-и-Гассет высказал золотые слова, которые как никогда кстати в конце нашего тревожного, беспокойного века, когда по­явился тип человека, не считающего нужным обосновывать свои претензии и поступки ни перед другими, ни перед самим собой, присвоившего себе право действовать безо всяких на то прав. Сейчас нарушена ситуация, когда демократия и закон были не­разделимо связаны, сейчас триумф «гипердемократии» — «чело­век-масса», игнорируя законы, навязывает всему обществу свою волю и свои вкусы. Человек массы по своей сути вульгарен, он громогласно заявляет о своей вульгарности и стремится ее ут­вердить повсюду. В результате происходит стандартизация, ус­реднение социальной жизни, «омассовление» и дегуманизация культуры, что, в свою очередь, приводит к тоталитаризму и волне насилия. Человек массы отбросил традиционные нормы и ценности культуры и морали, однако не заменил их новыми, лучшими: он стремится жить и действовать вне рамок культуры и морали, он — варвар XX столетия.

В итоге блестящего анализа кризиса европейской цивилизации Ортега-и-Гассет указывает на важнейшие его причины:

1. Прежде всего необходимо считаться с тем, что Европа утратила былую власть над собой и всем миром, она не чувствует себя вождем, а остальной мир — ведомым, былая власть быстро исчезает.

2. В отличие от XIX века, который ясно видел будущее и был настроен оптимистически, нет больше и «полноты времени». Ныне горизонт будущего затянут тучами, нет никаких проблесков надеж­ды, человек неуверен в завтрашнем дне, ибо никому неведомо, кто будет господствовать в будущем, как будет распределена власть в мире и обществе. Следовательно, неизвестно, какой народ или группа народов с присущими им идеологией, системой ценностей, мораль­ными нормами, жизненными импульсами будет лидировать. А раз неизвестен центр притяжения в будущем, то жизнь в наши дни стала просто до неприличия временной, эфемерной по своей сути. Практически все явления в жизни человека приобрели окраску непостоянного, непрочного и несерьезного. Она пронизана фальшью, одетой в тогу искренности, особено это относится к сфере политики, где экстравагантная поза того или иного политика прикрывает собой пустоту его обещаний, не коренится в исторической необходимости. Вот почему Ортега-и-Гассет делает вывод: «Наша жизнь — плод междуцарствия, вакуума между двумя историческими эпохами ми­рового господства: той, что была, и той, что прийдет. Она по самой сути своей временна. Мужчины не знают, каким идеалам они служат; женщины — каких мужчин они предпочитают» (97, № 4, 151). Таким образом, возник в европейской цивилизации экзистенциаль­ный вакуум, произошла деструкция ценностей и этических устано­вок, что составляет суть феномена дегуманизации.

В стремлении найти выход из кризисной ситуации Запад обра­щает свой взор на Восток с его богатыми культурными традициями, надеясь извлечь из них подходы для решения глобальных проблем, особенно экологической проблемы. Необходимо отметить, что се­годня диалог Востока и Запада приобрел поистине общечеловеческую значимость. В нем заинтересованы не только Запад, который стре­мится уменьшить конфронтацию с «третьим миром» и подключить его к мировой экономике и политике, и Восток, пытающийся найти пути и средства модернизации, но и все человечество, чтобы найти выход из кризисной ситуации, угрожающей жизни на планете. Пред­ставители восточной и западной философии считают, что диалог следует искать прежде всего через выход к общей нравственной платформе, к своеобразной «планетарной макроэтике» (121).

О необходимости создания планетарной этики говорят К.О. Апель, С. Стоянов, Б. Матилал и другие мыслители Востока и Запада, суть которой состоит в следующем. Прежде всего в некотором смысле мы уже живем в планетарной цивилизации, так как наиболее важные аспекты культуры (наука, техника и эконо­мика) достаточно унифицированы и все локальные культуры стали членами одной команды одного корабля. Чтобы этот корабль не погиб в результате клубка глобальных проблем, нужно всем осознать «коллективную ответственность», значимость создания «универсаль­ной», «планетарной» этики. Последняя должна, с одной стороны, признавать и защищать многоликость образов жизни (культурный плюрализм), с другой — отстаивать интересы человечества в целом.

Диалог культур Востока и Запада должен быть постоянным процессом и не сводиться к синтезу какой-либо единой идеологии. От последнего мыслителей и ученых Востока и Запада предостере­гают как память о временах колониализма и христианского мисси­онерства, так и не менее страшные воспоминания о последствиях тоталитарных идеологий нацистского типа и пр. В каждой культуре, при всей ее уникальности, есть все же сходное с культурами других народов: «Хотя греки отличаются от протестантов, китайцы — от тех и других,— подчеркивает профессор Гарвардского университета X. Патнем,— тем не менее при определенной скрытости они могут увидеть и нечто общее между собой, характерное для человеческой жизни» (121, 156—157). Иными словами, своеобразие каждой куль­туры является относительным, ее специфичность, уникальность вы­ступает как проявление всеобщего в развитии человеческого обще­ства. В противном случае, невозможно объяснить эмпирический факт, который состоит в том, что каждая культура в процессе взаимодействия с другими культурами воспринимает и адаптирует их достижения (об этом свидетельствует вся история культуры — от первобытной до современной). Взаимодействие, контакты культур, ведут, с одной стороны, к упрочению и разнообразию восточных и западных культур, с другой — к формированию мировой культуры.

Необходимо обратить внимание на тот факт, что археологиче­ские открытия и возможность путешествовать по всему земному шару делают диалог культур Востока и Запада интригующим ху­дожественным и мировоззренческим приключением. Увлекатель­ность неожиданно расширившейся панорамы культур народов мира усиливается благодаря громадному числу публикаций, посвященных искусству Востока, секретам золота инков, расшифровке символов негритянских масок, истолкованию таинственной улыбки Будды. В этом великом диалоге культур европейцы начинают лучше понимать духовный мир и систему ценностей восточных народов. Обогащенные чтением многих книг золотой «керамовской» серии, подружившиеся с описанием путешествий Дж. Фрэзера и К. Леви-Строса, мы не можем не согласиться с мнением выдающегося английского иссле­дователя XIX века Дж. Рескина: «Темные камни, которые на про­тяжении многих веков были гробницами для мыслей разных народов, и забытые руины, в которых похоронена их вера, неожиданно оживают; в глубинах молчаливых древнеегипетских пирамид, среди мрака золотистых огней византийских храмов, в тени холодных и переплетенных надгробий северных монастырей передвигаются шеренги душ, томясь от скуки и всматриваясь в нас приветливыми очами, полными понимания симпатией, и втягивая в нашем на­правлении свои белые плечи над гробами в торжественном жесте вечного братства» (102, 222).

Диалог культур Востока и Запада необходим не только ради понимания другого, но и более глубокого сознания самого себя; он позволит человечеству избежать «самоубийства», сохранив жизнь в ее многообразии. Диалог культур Востока и Запада дает возможность каждому человеку «вкусить» то духовное богатство, которое создано на протяжении многих тысячелетий восточными и западными на­родами. А это позволит не только раскрыть творческий потенциал индивида, найти ему смысл своего бытия, но и решить ряд гло­бальных проблем. Именно диалог восточных и западных культур служит основой для выдвижения оптимистических концепций бу­дущего развития человечества, в число которых входят концепции Тейяра де Шардена, К. Циолковского, В.И. Вернадского.

В этом смысле привлекательна концепция В.И. Вернадского, основанная на принципах русского космизма, получающая свое воплощение. Действительно, сейчас биосфера превращается в каче­ственно новый феномен — ноосферу как динамическое единство самой биосферы и техносферы. Существенно здесь то, что ноосфера в движении к высшим ступеням целостности, когда каждому эле­менту в единстве «индивид — общество — планета» будет отдано должное, причем индивид сохранится в своих уникальных харак­теристиках. Человечество превращается в социальный суперорга­низм, обладающий планетарным сознанием, что поможет преодолеть кризис, вызванный глобальными проблемами современности — про­блемы войны и мира, экологическая проблема, проблемы демогра­фии, продовольствия, ресурсов, наркомании и пр.

§ 3. На пути к «гомо космикус».

В настоящее время человечество стоит перед дилемой в выборе магистрального пути развития — экспансия в космос, освоение звез­дных систем и решение таким образом глобальных проблем или развитие в рамках нашей планеты, когда все ресурсы сосредотачи­ваются на постижении мира вглубь, на развитии индивида. Поэтому рассмотрим эти возможности, учитывая тот момент, что человек по своему происхождению является (как было показано выше) «космическим существом» с присущим ему «космическим сознанием» (ведь человек — это голограмма мира, а его геном является голографическим компьютером (34, 29—43)), сформированным вместе с тем в условиях нашей планеты при переходе биологической эволюции в социально-культурную эволюцию. Ведь на протяжении всего нашего изложения рефреном звучит мысль, что человек по своей природе представляет собой космобиопсихосоциальное суще­ство, что в нем саккуммулирована вся история космической, био­логической и социокультурной эволюции, что в природе человека переплетены тенденции к хаосу и порядку. Не случайно, в куль­турной антропологии множества дефиниций, обозначающих различ­ные стороны человеческой природы: «гомо сапиенс», «гомо фабер», «гомо экономикус и другие (выше они почти все перечислены), имеются понятия «полеантроп» и «архантроп». Иными словами, в культурной антропологии термин «гомо» относится к социальному, а термин «антропос»: — к природному в человеке. И в последнее время в оборот болгарским писателем Пламенем Цоневым в его книге гипотез «Хомо космикус» введен термин «космоантроп» или «гомо космикус». За этим стоит надежда на то, что человек овладеет межзвездными просторами и заселит их в своей неудержимой тяге к постижению и покорению Вселенной.

Экспансия человека в космос вполне находится в русле идей К.Э. Циолковского, В.И. Вернадского, Н.Н. Моисеева и других наших отечественных ученых и мыслителей. В предыдущем пара­графе отмечалось, что развитие человечества идет в направлении возникновения нового этапа разумной жизни — единого социального суперорганизма с планетарным разумом. Советский ученый Л.В. Ле­сков в рамках данного подхода предлагает идею «необионта» — новой формы организации разумной жизни, характерной для пост­социальной стадии развития космической цивилизации, когда осу­ществляется тесная связь индивида с коллективным интеллектом, т. е. человек сохраняет свою индивидуальность при одновременном использовании всей творческой мощи планетарного разума, выхо­дящего и осваивающего космос. Идея «необионта» исходит из мак­симального раскрытия и обогащения творческих потенций индивида в интересах цивилизации и тем самым в интересах человека. Более того, в идее «нообионта» кроется мысль о достижении человеком практического бессмертия.

Л.В. Лесков на основе системного анализа строит общую модель эволюции КЦ, которая дает возможность прогнозировать вероятные сценарии отдаленного этапа земной цивилизации. В его модели подчеркивается значение двух основных законов эволюции КЦ, а именно: 1) цель разумной деятельности КЦ — исследование, осво­ение и преобразование природы, создание новых экологических ниш и повышение устойчивости своего существования; 2) с развитием КЦ происходит возрастание сложности и дифференциация ее внут­ренней структуры. В ходе эволюции КЦ могут вступать в контакт между собой, причем необходимо учитывать разнообразие конкретных форм разумной жизни — в каждой КЦ носителем разума могут быть совсем другие существа, нежели человек, а также неравноз­начность реальных масштабов времени для взаимодействующих кос­мических цивилизаций. Все это открывает весьма диковинные и захватывающие возможности для творческой деятельности разума, независимо от его субстрата.

Действительно, представим себе, что миллиард лет для одной КЦ эквивалентен намного менее продолжительным интервалом вре­мени для другой КЦ вплоть до малых долей секунды. Тогда в ходе контакта, осуществляемого, очевидно, при помощи устройства ис­кусственного интеллекта, можно получить информацию о жизнеде­ятельности различных космических цивилизаций, об условиях их функционирования, о свойствах того или иного иерархического уров­ня объективного мира. Еще более завораживающие перспективы для взаимодействия КЦ между собой открываются, когда рассмат­риваются парадоксальные свойства пространства-времени в окрест­ностях черных дыр. Из анализа уравнений теории относительности, выполненного зарубежными и отечественными физиками Р. Керром, Р. Пенроузом, С. Хокингом, И.Д. Новиковым и другими исследо­вателями, следует, что в определенных условиях находящийся в окрестностях черной дыры наблюдатель получает возможность пу­тешествовать в других мирах, которые обладают различными струк­турами и физическими свойствами.

Более того, этот наблюдатель может попасть в прошлое и будущее собственной Матагалактики, т. е. он может передвигаться во вре­мени. Такая возможность, по мнению некоторых исследователей, вполне реальна, ибо не противоречит принципу причинности. Ведь структура реального пространства-времени может быть довольно сложной, и в случае замкнутой линии времени события оказываются самосогласованными, т. е. нет нарушения принципа причинности. А это значит, что «--тесе события, происходящие вдоль замкнутой линии времени, влияют друг на друга» (77, 47). Еще более гран­диозные возможности в постижении и управлении процессами Все­ленной появляются в случае объединения множества космических цивилизаций в Метацивилизацию (МЦ), о чем свидетельствуют гипотезы И.А. Ефремова «Великое кольцо» и Р. Брейсуэлла «Га­лактический клуб».

Существуют ортодоксальная и парадоксальная модели МЦ. Пер­вая модель МЦ основана на использовании таких средств обмена информацией, как радиосвязь, посылка космических зондов-авто­матов и т. д. Для осуществления этой модели необходимо наличие достаточной плотности цивилизаций в том или ином районе Все­ленной. При оценке вероятности возникновения МЦ в ядрах галак­тик принимается во внимание два обстоятельства. Во-первых, в ядрах многих галактик происходят весьма бурные нестационарные процессы, в ходе которых выделяется большое количество энергии и возникают проникающие жесткие излучения. Во-вторых, разумная жизнь в таких условиях может возникнуть под защитой плотных океанов той или иной планеты или под поверхностью планеты, а также вообще на основе другой биологии, скажем, в форме «макроядерной» жизни на поверхности нейтронных звезд» (77, 44). Пред­ставляет интерес парадоксальная модель МЦ, исходящая из того, что в качестве связи между КЦ могут быть использованы принци­пиально новые явления, в том числе и экспериментальные свойства пространства-времени. Достаточно указать на парадоксальную эво­люцию или космокреацию, когда ход времени в одной системе объективного мира (например, так называемого «фридмона» — «все­ленной», существующей внутри микрочастицы и имеющей свои миры, в том числе и миры с разумной жизнью) является резко неоднородным по отношению ко времени системы внешнего экспе­риментатора, того же человека, занимающегося исследованием эле­ментарных частиц.

В представленной общей модели эволюции КЦ человек является «гомо космикус» и достигает практического бессмертия (долголетия), ибо космическая цивилизация создает для этого условия. К ним относится прежде всего решение такой фундаментальной проблемы, как создание теории мозга, затем идет разработка биоэлектронных систем, которые будут применяться для протезирования как раз­личных органов человека (уже сейчас известны работы по созданию искусственного сердца, биоэлектронных органов зрения, слуха и т. д.), так и кровеносных сосудов, нервных клеток и пр. (12). Следует учитывать и бурное развитие генной инженерии, ее дости­жения могут внести немалый вклад в достижение индивидом состо­яния «гомо космикус». Иными словами, усовершенствование и пре­образование человека, нацеленного на освоение Вселенной, уже идут по двум направлениям: применение методов биоэлектроники и биотехники и биологические изменив при помощи методов меди­цины и генной инженерии. Несомненно, что с выходом человека в космос будет происходить его коренное преобразование и основным свойством трансмутации «гомо космикус» должна быть потенция самоэволюции, позволяющая ему трансформировать себя в соответ­ствии с целями и задачами космической цивилизации. Понятно, что такой «гомо космикус» по своим возможностям и времени су­ществования является подобным богам из различных мифов и ре­лигий, созданных человечеством.

Имеется и другой путь магистрального развитая человечества, отличающийся от только что изложенного. Суть проблемы состоит в том, что в силу близости геофизического предела для развития земной энергетики (человечество достигнет этот предел за ближай­шие столетия) освоение космоса необходимо. Однако в силу зако­номерности экспоненциального развития любой разумной цивили­зации экспансия может обеспечить необходимый экспоненциальный рост материальных и энергетических ресурсов лишь на сравнительно ограниченный срок (на ближайшие тысячелетия). Поэтому, по мне­нию ученого Г.М. Идлиса, безграничное экспоненциальное разви­тие можно только при систематическом — хотя бы информацион­ном — проникновении цивилизации в другие квазизамкнутые миры, потенциально содержащиеся в каждой элементарной частице (54) данного мира, подобного нашей Метагалактике.

Действительно, исследования в области генной инженерии и искусственного интеллекта позволяют предположить, что в принципе возможно существование весьма развитой цивилизации в самых экстремальных условиях — квазарах, ядрах галактик, на нейтрон­ных звездах и других космических объектах. Тогда прогрессивное развитие разумной цивилизации обязательно должно быть беспре­дельным; отсюда следует, что внешняя, космическая экспансия ци­вилизации в пределах макромира типа нашей Галактики не удов­летворяет этому условию. В связи с этим Г.М. Идлис выдвигает идею о нетривиальной космологической экспансии высокоразвитых цивилизаций из уже освоенных ими ограниченных пространственных областей не «наружу», а «внутрь» — во все новые и новые взаи­мосоприкасающиеся квазизамкнутые макромиры, которых должно быть неисчерпаемое множество. Иными словами, все квазизамкну­тые макромиры нашей безграничной Метагалактики, извне — из соседнего макромира — выглядят как элементарные частицы; все же элементарные частицы по такой логике скрывают за собой аналогичные собственные квазизамкнутые миры. В свою очередь, эти элементарные частицы выступают потенциальными микротоннелями или просто своеобразными двусторонними микросвязками (микросклейками) между двумя, тремя и т. д. соприкасающимися квазизамкнутыми макромирами. Исходя из этого, Г.М. Идлис под­черкивает обоснованность предположения, что «сама жизнь на Зем­ле, по-видимому, естественно проэволюционировала от своих про­стейших первоначальных форм до современной земной цивилизации, только-только приступающей к освоению Солнечной системы, воз­никла не случайно, а в результате разумной деятельности (или информационного проникновения) некоторой неизмеримо более раз­витой цивилизации. Возможно, что именно этим объясняется пора­зительная универсальность явно неслучайного генетического кода всех известных нам форм жизни, побудившая, кстати, Ф. Крика возродить идею панспермии» (113, 224). В таком подходе человек становится в определенном смысле «гомо космикус» как бы «наоборот» — развитие земной цивилизации идет в направлении ин­теллектуального постижения действительности, в плане самопозна­ния человека, чтобы извлечь информацию из квазизамкнутых миров, существующих на уровне в элементарных частицах.

Несколько иной позиции придерживается X. фон Дитфурт, ко­торый считает стремление человека при помощи космонавтики со­вершить экспансию во Вселенной выражением технократизма нашей цивилизации, необоснованным и нерациональным: «Если тенденция, которая нас толкает к тому, чтобы оставить Землю, сама по себе является логичной, то астронавтика не является подходящим сред­ством для осуществления этой попытки» (161, 426). Его аргумен­тация опирается на диссертационное исследование известного аме­риканского писателя А. Кларка, где показывается абсурдность идеи покорения Вселенной при помощи космических полетов. Несомнен­но, выход человечества в космос является закономерным результатом всей земной эволюции, ему необходимо выйти за рамки планетарного горизонта, сковывающего до сих пор человека. Однако Вселенная слишком огромна, чтобы человек или иное разумное существо могло, даже в самой отдаленной перспективе, овладеть ею. Галактики, звезды и планетарные системы настолько удалены друг от друга, что практически непостижим непосредственный физический контакт между цивилизациями (возможны только случаи контакта между близко находящимися цивилизациями).

Аргументация здесь довольно проста, достаточно, например, об­ратить свой взор на туманность Андромеды, во многих отношениях подобную нашей Галактике, Она содержит порядка 200 миллиардов звезд, из них, согласно некоторым оценкам, не более 6% планеты с буйной жизнью, т. е. 12 миллиардов планетарных систем, что справедливо и для нашего Млечного Пути. В рассуждениях А. Клар­ка на время отбрасываются все ограничения технической природы и предполагается, что для космического путешествия не нужно времени, что можем попасть в любой пункт Галактики в течение одной секунды, более того, за эту секунду еще успеем установить, есть ли у звезды планетарная система и в случае положительного ответа, существуют ли в ней разумные существа. А вычисления показывают, что для такого исследования нашего Млечного Пути или туманности Андромеды потребуется 600 миллионов секунд, т. е. за всю жизнь человек смог бы исследовать только 0,3% звезд Галактики. Если же к этому простому подсчету добавить тот факт, что в нашей Метагалактике имеется порядка нескольких сот мил­лиардов галактик, то самый завзятый энтузиаст космических путе­шествий поймет несостоятельность овладения необозримыми про­сторами нашей Вселенной таким способом.

По мнению X. фок Дитфурта, «там, вверху над нашими голо­вами, роится от жизни, сознания и достижения духа» (161, 433), причем по весьма скромным подсчетам только в нашей Галактике должно существовать наряду с земной цивилизацией еще 120 000 иных планетарных культур. Каждая из них по-своему воспринимает Вселенную, каждая из них имеет свои мотивации и устремления, но закономерности космической эволюции необходимо приведут к объединению этих бесчисленных планетарных культур в единое целое. Так как космические путешествия неспособны осуществить это объединение, то здесь должны использоваться иные средства коммуникации, например, радиоволны, гравитационные волны и пр. В итоге возникнет целостный мощный галактический суперор­ганизм, обладающий сознанием, превосходящим все до сих пор существующее во Вселенной.

Еще более оригинальной является информационная концепция эволюции Вселенной от Большого взрыва через человека к самой Метагалактике, выдвинутая советским учеными М.Д. Нусиновым и В.И. Мароном (32). В соответствии с ней в процессе эволюции материи для каждого этапа (космологическая, химическая, биоло­гическая, постбиологическая и т. д.) специфична своя информация, запоминаемая и сохраняющаяся в структуре упорядоченных сис­тем — от элементарных частиц до биополимеров в реноме человека. В ходе эволюции эта информация накапливается при одновременном уменьшении числа букв в алфавите, при помощи которого записы­вается текст-программа, определяющая структуру и функциониро­вание системы. Для записи всего множества текстов молекулы (кос­мологическая стадия) необходимо 100 букв (порядок числа элементов в Периодической системе Менделеева), для полимера (химическая стадия) — 5, биологическая стадия требует 4 буквы, или 4 нуклеотида в информационных молекулах РНК и ДНК. Возможно со­здание самоорганизующихся искусственных информационных систем (отдаленных потомков современных компьютеров), для функциони­рования которых нужно еще меньшее число букв программирующего алфавита. Возникшая таким путем «машинная» цивилизация обра­зует симбиоз с человеческой цивилизацией, обеспечивая таким об­разом взлет творческих возможностей человека уже на постбиоло­гическом уровне или, точнее, на постсоциальной стадии.

Возникает вопрос: что же будет с эволюцией дальше? Если до сих пор в основе различных стадий космической эволюции лежит электромагнитное взаимодействие, то с уменьшением числа букв в информационном алфавите самоорганизация разумных систем будет уже определяться гравитационным взаимодействием. Достаточно вспомнить идеи К.Э. Циолковского о кооперативных фотонных структурах (сейчас их развивает В.П. Казначеев) или Ф. Дайсона о структурах типа «черного облака», чьи элементы тождественны, а их информационный код равен единице. Таким образом, «человек — это не завершающий триумф революции, а лишь ее зако­номерный этап. Но этап особенный — ведь только благодаря Разуму человек выступает творцом новой, следующей стадии эволюции» (32, 50). Следующий этап эволюции будет представлять собой уже эволюцию сверхгигантской самоорганизующейся системы — Мета­галактики.

И, наконец, заслуживает внимания космологическая модель, раз­работанная Г.М. Идлисом, согласно которой наша Вселенная (Мета­галактика) как целое аналогична другим потенциальным целостным мирам (вселенным), сама же Сверхвселенная в структурном плане является неисчерпаемым множеством всевозможных целостных все­ленных. Эти различные жизнеспособные миры, подобные нашей Ме­тагалактике (хотя и не во всех должна быть жизнь), взаимно связаны, образуют бесконечное множество, что и лежит в основе положения о вечности существования жизни и разума, которые могут «путешест­вовать» из одной вселенной в другую: «Вечное существование жизни и разума, естественное для абсолютно неизменной как целое Вселен­ной (Сверхвселенной в используемой нами терминологии — В. П.), может иметь место лишь в том случае, если они постоянно (система­тически) переходят из одних миров в другие, т. е. только при беско­нечной множественности и взаимной связанности различных жиз­неспособных целостных миров, подобных нашей обитаемой Метага­лактике» (54, 60). Именно ансамбль целостных миров, описываемый подобного рода релятивистскими космологическими моделями, лежит в основе постэйнштейновской космологии.

Новейшая релятивистская космология открывает перед человече­ским духом возможности выхода за пределы земного существования (разумеется, возможности теоретического характера). Человек смо­жет передать свое знание в далекие космические миры при помощи электромагнитных, гравитационных и других физических волн. И хотя тело человека смертно, его дух («информационный сгусток»), претерпевший различного рода метаморфозы, смогут воспринять другие «дети Вселенной», такие же смертные и одновременно бес­смертные, как и мы. Ведь в случае гибели нашей Вселенной (выше обращалось внимание на то, что она представляет в соответствии с некоторыми космологическими моделями гигантскую черную дыру, квантовую флуктуацию вакуума, которая все равно исчезнет) «ин­формационный сгусток» человека будет и дальше существовать в некоей форме; когда же Вселенная появится вновь, этот «инфор­мационный сгусток» может воплотиться в новом субстрате и про­должить свое дальнейшее существование, т. е. его бессмертие свя­зано с вечностью Сверхвселенной.

И данный параграф хочется закончить отрывком из знаменитого стихотворения Максимилиана Волошина «Путями Каина»:

«Как глаз на расползающийся мир

Свободно налагает перспективу

Воздушных далей, облачных кулис,

И к горизонту сводит параллели.

Внося в картину логику и строй,—

Так разум среди хаоса явлений

Распределяет их по ступеням

Причиной связи, времени, пространства

И укрепляет сводами числа

Мы, возводя соборы космогонии,

Не внешний в них отображаем мир,

А только грани нашего незнанья

Системы мира — слепки древних душ,

Зеркальный бред взаимоотражений

Двух противопоставленных глубин

Нет выхода из лабиринта знанья

И человек не станет никогда

Иным, чем-то, во что он страстно верит.

Так будь же сам Вселенной и творцом!

Сознай себя божественным и вечным

И плавь миры по льялам душ и вер

Будь дерзким зодчим Вавилонских башен,

Ты — заклинатель сфинксов и химер! .» (31, 318—319).

Глубже и точнее сказать о перспективах развития человека нельзя.

«Воображение важнее, чем знание»

(А. Эйнштейн)

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ: МЕЖДУ НАУКОЙ И ФАНТАСТИКОЙ

В настоящее время наука достигла такого уровня развития, что человеческий разум ставит вопрос о происхождении Вселенной к его решению. Более того, релятивистская космология стоит перед важнейшей мировоззренческой проблемой, которая сформировалась внутри ее рамок, а именно: если Сверхвселенная (Мир или МЕГА-МИР) представляет собой в структурном плане бесконечный набор целостных вселенных, то является ли это множество физически допустимых вселенных единым целым, т. е. присущи ли какие-то общие закономерности, а главное — постижимы ли они? Вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд, ибо мы встречаемся с фундаментальным вопросом теории познания — может ли челове­ческий разум постичь бесконечный Мир и, если может, то в какой степени? И непрерывно развивающаяся наука во время воспроиз­водит эту проблему на новом уровне, и поэтому ее необходимо каждый раз решать по-новому. Понятно, что в данном случае име­ются различные точки зрения, они существуют и в конце XX века, связанные и с миром элементарных и субэлементарных частиц, и с миром космологических объектов.

Действительно, Сверхвселенная или Мегамир охватывает, со­гласно определению, все, и здесь следует учитывать проблему воз­можностей человеческого познания неохватного Мира. В связи с этим, известный зарубежный астроном Дж. Нарликар в своей книге «Структура Вселенной» подчеркивает, что человеческий разум ог­раничен в своих возможностях в совершенстве постигнуть Мир, ибо наш разум так «сконструирован» Природой, что его способности осваивать и интерпретировать информацию выше определенного уровня сложности ограничены. (183)

Иной позиции придерживается А. Турсунов, который, обращая внимание на то, что плюралистическая Вселенная ставит перед космологией такой трудный вопрос, как принципиальная наблюда­емость и неидентифицируемость других вселенных, считает, что это щекотливое обстоятельство не задевает «гносеологическое самолюбие человека как субъекта космологического познания» (123, 84). Ос­новой такого вывода служит положение, согласно которому естест­вознанию достаточно исследования нашей вселенной, ибо для по­знания природы нет необходимости в постижении бесконечного мно­жества других вселенных. Само же это положение в своей основе опирается на богатую историко-философскую традицию единства микрокосмоса и макрокосмоса, Человека и Вселенной, наиболее четко сформулированную в лейбницевской монадологии.

В ней одно из основных мест занимает факт нормы (она состав­ляет индивидуальность вещи) во всех вещах и факт представления в человеке. Ведь каждая вещь может репрезентировать свою истин­ную природу, которая кроется в связи целого. Наше представление истинно только тогда, когда оно адекватно отражает природу вещей, и вот здесь-то играет свою роль закон аналогии, сформулированный Лейбницем: «Все в природе аналогично» (131, 430). Согласно этому закону, все вещи, которые соединяет в себе Вселенная, связаны друг с другом, принадлежат к одному и тому же Миру. Аналогия вещей в природе есть однообразие, однако, существует и смена или разнообразие вещей.

Индивидуальная вещь может существовать только в связи с другими вещами существующего Мира, поэтому природа каждого существа, каждой .вещи заключает в себе связь со всеми остальными, следовательно всю вселенную, а через нее и всю Сверхвселенную. Микрокосм, монада, согласно Лейбницу, это — представление Мира не в том смысле, что получает его извне, как бы через окошко, в которое проникает информация о вещах внешнего Мира, а в том смысле, что монада есть живое зеркало, воспроизводящее изобра­жение Природы собственной силой (131, 432). В самом абстрактном виде лейбницевская монадология служит нитью Ариадны в познании вселенных, лежащих за пределами нашей Вселенной, однако человек не удовлетворяется абстракцией и стремится представить конкретно другие вселенные, другие миры.

Следует учитывать и тот момент, что мозг современного человека является результатом многомиллиардного развития планетной жиз­ни, что он адаптирован именно к земным условиям существования жизни. В то же время мозг современного человека не адаптирован к восприятию и переработке информации, относящейся к своеобра­зию объектов (в том числе и других вселенных, находящихся за пределами Метагалактики), которые не входили в зону его непос­редственной деятельности. Однако нужно считаться и с тем, что мозг человека содержит порядка 100 миллиардов нейронов — при­мерно столько же, сколько звезд в нашей Галактике. Для сравнения заметим, что мозг осы состоит из 200, пчелы — из 900 нейронов, хотя поведение этих насекомых достаточно сложно. Поведение же человека неизмеримо сложнее, чем поведение насекомых, более того, в последнее время установлено существование в человеческом мозгу областей, которые сейчас находятся в пассивном состоянии и которые предназначены к восприятию неизвестного нам вида информации (192).

В силу адаптации мозга современного человека к макроскопиче­ским условиям земного существования, где окружающие вещи инди­видуализированы и даны нам в восприятии как протяженные в про­странстве и времени, мы вроде бы неприспособлены, например, к таким особенностям микромира, как «деиндивидуализация» элемен­тарных частиц на основе неэвклидовости и неархимедовости простран­ственных и временных параметров микромира. Уже крупный фран­цузский физик П. Ланжевен пришел в свое время к выводу, что стремление обнаружить в микромире параметры, подобные наглядным свойствам макроскопического мира, представляет собой антропомор­фную экстраполяцию ближайшего окружения человека, а это непра­вомерно (74, 362—364). Аналогичная ситуация складывается и в мас­штабах нашей Вселенной и иных вселенных, почему и говорится об их «принципиальной ненаблюдательности и неидентифицируемости». Вполне возможно, что указанные выше области мозга человека как раз таки и предназначены для «восприятия» информации, характе­ризующей пока принципиально ненаблюдаемые миры Сверхвселен­ной. Ведь информация из иных миров все равно может достигнуть человека, занимающегося исследованием космологических объектов. Не следует забывать и возможность ментального постижения много­образия миров (вселенных) в пространстве и времени, выработанного в тибетской духовности (115, 49, 87).

Проблема принципиальной возможности познания человеком иных вселенных и связанная с этим проблема установления общих закономерностей развития этих миров неразрывно переплетается с фундаментальным вопросом, способен ли индивидуальный разум познавать и контролировать такой сложный объект, каковым явля­ется Сверхвселенная, сможет ли он осуществить свои высшие цели и постигнуть новые неизвестные миры в необозримых просторах Сверхвселенной. И поскольку, как уже отмечалось выше, челове­ческий мозг способен генерировать практически неисчислимое число ассоциаций (гораздо больше, чем число атомов в нашей Вселенной), поскольку нет ничего удивительного в том, что в сфере воображения рождаются весьма фантастические идеи: о формировании в отда­ленном будущем Метагалактического (вселенского) разума, о воз­можности существования разумной жизни в иной вселенной, пред­ставляющей собой антипод нашей Вселенной, т. е. речь идет о возможности существования планетарного «антимозга», о его воз­можной связи с нашим планетарным разумом. И хотя подобного рода идеи пока относятся к области фантазии и обсуждаются на страницах научно-фантастической литературы, они имеют опреде­ленное основание в научной деятельности человека, в его дерзких и необычных гипотезах. Во всяком случае, продуцируемые челове­ческим мозгом ассоциации и представления являются ничем иным, как раскрытием принципиальных возможностей, которые таит в себе породивший их материальный Мир. К рассмотрению идей, находящихся на неуловимой грани между наукой и фантастикой, мы и перейдем; начнем же с так называемого феномена «молчащей» Вселенной.

В конце 70-х годов XX века проблема «молчащей» Вселенной привлекла к себе внимание широкого круга людей, а не только спе­циалистов. Ведь предпринимавшаяся до этого попытка принять кос­мические радиосигналы не увенчалась успехом — Космос, прослуши­ваемый наиболее чувствительными электромагнитными устройства­ми, упорно молчал, наполненный шумом и треском естественных электромагнитных волн космических источников. Проблема «молча­щей» Вселенной в том-то и состоит, что в соответствии с современными представлениями науки в Космосе должна существовать разумная жизнь, существовать внеземные цивилизации — биология установила естественные условия происхождения жизни из неживой материи (да­же удалось экспериментальным путем в лаборатории воспроизвести биогенез), астрономия с помощью орбитального телескопа, охлаж­денного жидким гелием, получила панорамные изображения неба в инфракрасных лучах, в которых зарегистрированы образующиеся вокруг молодых горячих звезд планетные системы и т. д. Научные данные неопровержимо свидетельствуют в пользу того, что жизнь, в том числе и разумная жизнь, рождается в ходе естественной косми­ческой эволюции, что жизнь представляет собой закономерное явле­ние в развитии Природы. Современная наука создала картину насе­ленного внеземными цивилизациями Космоса, однако наблюдаемые данные упорно противоречат этой картине, ибо наблюдения указы­вают на окружающую нас мертвую глушь.

Возникает своего рода дилемма: либо ошибочны теоретические концепции многих научных дисциплин (органической химии, био­химии, эволюционной биологии, теоретической биологии, эволюци­онной биологии, планетологии, космохимии, астрофики и пр.), либо для наблюдаемых или ненаблюдаемых фактов необходимы интерп­ретация и новое обобщение. Вот почему в поисках внеземных ци­вилизаций имеется ряд экзотических подходов:

1) высокоразвитые внеземные цивилизации используют биоло­гический канал связи — они могут выстраивать информацию в структуру определенных организмов (М.М. Агрест, Г. Маркс, X. Еко, Т. Осима);

2) информацию о деятельности внеземных цивилизаций в зако­дированной форме содержат природные явления типа звездной или галактической активности (Г.М. Веский, С. Лем);

3) регулируемая система Гея возникла не спонтанно, а привне­сена извне на Землю (Г. Маркс) (III). Проблема поиска внеземных цивилизаций имеет и гносеологический аспект: если существуют внеземные разумные существа, то могут ли быть их формы пони­мания мира сравнимы с нашими, быть им подобными, включая и моральные ценности. В общем можно сказать, что внеземная ра­зумная жизнь не обязательно должна иметь «земные» антропомор­фные формы.

Оригинальный вариант интерпретации феномена «молчащей» Вселенной представляет нам С. Лем в произведении «Совершенная пустота», представляющим собой сборник рецензий на несуществу­ющие книги (176). Один из героев повествования «Новая космология» излагает концепцию, согласно которой весь окружающий нас Космос есть не что иное, как преобразованная активным Разумом Природа, т. е. весь наш Космос является искусственным произведением. Од­нако это противоречит нашим устоявшимся представлениям: мы знаем, что представляют собой «искусственные» объекты, созданные Разумом, занимающимся инструментальными работами! Где в таком случае ракеты, обитаемые станции и прочие «астроинженерные» объекты, где, одним словом, гигантские технологии существ, управ­ляющих развитием Космоса? Такой подход ошибочен, ибо он вызван инерцией нашего мышления — инструментальной техники требует только цивилизация, находящаяся в эмбриональной фазе развития, подобно земной цивилизации. Многомиллиарднолетняя цивилизация не использует никакой инструментальной техники, ее орудием яв­ляется то, что мы называем «Законом Природы»; сама «Физика» представляет собой «машину» таких цивилизаций! Причем это — не «готовая машина» (само собой разумеется, что она не имеет ничего общего с механическими машинами), она находится в ста­новлении миллиарды лет, и ее строение еще не закончено полностью.

Образ «Новой космогонии» представляется следующим образом или описанием: некогда существовал так называемый «Пракосмос» со своими «працивилизациями», которые в ходе своего развития изменяли окружающую среду и изменялись сами, и в результате, даже не вступая между собой в непосредственный контакт, они через изменение космической среды ведут своеобразную игру и исчезают, порождая новые, более совершенные цивилизации. Для того, чтобы цивилизации могли начать эту игру «Пракосмос» должен был обладать некоторыми свойствами — возникновение «працивилизаций», например, требовало не господства физического хаоса, а существования определенных закономерностей которые не обяза­тельны для всех регионов «Пракосмоса». Последний, очевидно, был физически неоднородным (физика различных регионов была разной). Поэтому каждая цивилизация, развиваясь в таком замкнутом ре­гионе с присущей ему физикой в изоляции от других цивилизаций, могла считать себя одинокой во Вселенной; накапливая знания и увеличивая энергетический потенциал, она старалась сделать свой локальный регион стабильным. В определенный момент такого рода ее деятельность сталкивалась с деятельностью других цивилизаций путем взаимодействия экспансий различных физик.

Столкновение различных физик в эту космическую эпоху игры цивилизаций приводило к гигантским взрывам и вселенским пожа­рам (вспомним взрывы Сверхновых звезд, столкновение галактик и пр.), ибо в них освобождались колоссальные количества энергии благодаря аннигиляции и трансформации различного рода. Эхо таких событий доходит до наших дней в виде реликтового излучения, открытого в 60-е годы нашего столетия. Феномен «молчащей» Все­ленной объясняется существованием двух законов в «Новой космо­гонии». Первый гласит, что ни одна цивилизация нашего уровня не может обнаружить более развитых цивилизаций-игроков потому, что последние не только молчат, но и потому, что их поведение ничем не отличается от космического фона, более того, оно и является этим фоном. Второй закон говорит о том, что цивилиза­ции-игроки не могут вступать в общение с младшими цивилизаци­ями, ибо между ними имеются некоторые пространственно-времен­ные барьеры.

Нам ничего не известно о природе цивилизаций-игроков, об их долговечности или бессмертии, о том, являются они живыми суще­ствами или нет. Возможно, что члены первых цивилизаций-игроков были живыми и свою стратегию игры передали сконструированным автоматам, управляющим космическими процессами. В ходе транс­формации и конструирования новых свойств Космоса цивилизации-игроки изменяют себя, в результате этих изменений возникает эффект «гильотинизированной памяти». Это значит, что та цивилизация-иг­рок, которая весьма радикально преобразует окружающую среду, тем самым в определенной мере разрушает память о своем прошлом, следовательно, цивилизация-игрок, получая в ходе космотрансформации растущую мощь, стирает следы до этого эволюционирующего Космоса. В результате перед нами вырисовывается практически бес­конечная цепь цивилизаций-игроков — наивысшие цивилизации яв­ляются тоже частями «Не-Знающими-До-Конца-Целостностями». И вполне возможно существование Метагалактического Разума, о ко­тором речь шла в последнем разделе, это весьма логично вытекает из «Новой космогонии» С. Лема. Здесь интересным является и тот мо­мент, что если цивилизации-игроки пытаются придать Космосу свой­ства своей колыбели Разума, то они с этой целью приостанавливают действие закона роста энтропии и через миллиард лет они теряют память о прошлом, приводя Космос к особому состоянию. Ведь при ликвидации «энтропийного тормоза» возникает буйный расцвет био­сфер, множество незрелых цивилизаций преждевременно включаются в космическую игру, что приводит к коллапсу Космоса (176, 229— 230). Таким образом, космическая игра цивилизаций заканчивается хаосом... из которого после нескольких зонах рождается новый Космос со своим коллективом цивилизаций-игроков... чтобы начать «игру» заново. Следовательно, космическая игра идет по кругу, вечному циклу и тем самым вопрос о «начале Вселенной» теряет свой смысл. Нарисованная картина бесконечно самовосстанавливающейся Вселен­ной в рамках Сверхвселенной вполне вероятна и из научно-фантастической литературы может перейти в сферу научных исследований в качестве модели-компаса, ориентирующего в многообразии наблю­дательных данных космологии.

Не менее интересным оказывается разрабатываемая в научно-фантастической литературе тема асимметрии мира, которая прояв­ляется в существовании альтернативных, параллельных миров с пла­нетарным «антимозгом» (156). Нет ничего удивительного в том, что природа может члениться на миры и антимиры, ибо уже в экспери­ментах обнаружены наряду с частицами и их античастицы., в лабо­раториях физиков уже получено антивещество, которое аннигилирует при встрече с веществом. Самое интересное состоит в том, что урав­нения и законы физики приложимы и к миру, и к антимиру, более того, существуют так называемые «частицы-гермафродиты», напри­мер, пи-мезон или фотон, потенциально содержащие в себе частицы и античастицы (хотя таких «частиц-гермафродитов» мало). И если существует гипотетический «антимозг», состоящий из антивещества, то при столкновении с нейронами земного мира он аннигилирует, и в итоге произойдет взрыв. Избежать его можно только при наличии специального биочипового трансформатора, или же контакт мозга и «антимозга» возможен при сосуществовании мира и антимира на до­статочно удаленном расстоянии друг от друга.

В настоящее время идея научной фантастики вторглась в строгую науку — в квантовой космологии рассматриваются модели, описы­вающие одновременно две разных Вселенных с антиподными симметриями (79). Обе эти Вселенные совпадают друг с другом почти по всем параметрам, кроме одного — знака энергии, т. е. одна из Вселенных является как бы тенью другой. Это значит, что между этими двумя Вселенными (миром и антимиром) существует весьма слабое глобальное взаимодействие: сами же частицы и античастицы не взаимодействуют друг с другом. Из антропного космологического принципа следует, что в антимире или параллельном мире-неви­димке могут сосуществовать цивилизации гуманоидного или негуманоидного типа, могут существовать миры-двойники со всеми вы­текающими отсюда последствиями (этим пытаются объяснить неко­торые ученые многочисленные случаи «встречи» в разных местах земного шара с таинственными явлениями — воспоминаниями о недоступном прошлом, пророчества, столкновение со своими двой­никами, с неопознанными летающими объектами и пр.). Во всяком случае, в науке начинается процесс признания того, что топология пространства-времени и форма законов природы отнюдь не являются универсальными. Следовательно, могут существовать миры с иными законами природы, с иной физикой и с иными пространственными и временными параметрами. А это влечет за собой и возможное существование иных форм жизни, иных цивилизаций, по-своему воспринимающих окружающий их мир, и по-своему трансформи­рующих его. И контакты этих цивилизаций с нашей цивилизацией могут носить самый неожиданный характер, проявляться в немыс­лимых до сих пор формах. Именно здесь рассматриваемые различ­ного рода сценарии контактов весьма отличных друг от друга ци­вилизаций, разумных существ приносят большую, порой неоцени­мую пользу самым серьезным исследователям. Ведь произведения научной фантастики используют своеобразную в конструировании не поддающихся обычному разуму ситуаций — в них рассматри­ваются воображаемые миры и теории законов, управляющих этими мирами и населяющих их разумными существами. В них содержатся новые видения эволюции космоса, живой природы, мыслящих су­ществ, роботов с искусственным интеллектом, цивилизаций и пр. Научно-фантастическое воображение оказывает современным уче­ным неоценимую помощь в творчестве, когда они стремятся решать фундаментальные задачи, руководствуясь старым принципом «все, что может существовать, существует».

ЛИТЕРАТУРА

1. Алимарин С., Барабашев А. Путь воина. Карлос Кастанеда и его учение//Наука и религия. 1988, № 10.

2. Аллен Дж. Нельсон М. Космические биосферы. М., 1991.

3. Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988.  

4. Баблоянц А. Молекулы, динамика и жизнь. М., 1990.

5. Банковский 3. Генетика, медицина и этика//3доровье мира. 1988, № 12.

6. Батенин С. Человек в его истории. Л., 1976.

7. Бауэр Э. С. Теоретическая биология. М., 1935.

8. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренессанса. М., 1989.

9. Бекк Р. М. Космическое сознание. Пг., 1915.

10. Бехтерев В. М. Коллективная рефлексология. Пг., 1921.

11. Биология в познании человека. М., 1989.

12. Биотехника — новое направление компьютеризации. М., 1990.

13. Бонно Р. Ветви одного дерева//Курьер ЮНЕСКО. 1990, июнь.

14. Борхес X. Л. Проза разных лет. М., 1984.

15. Будущее в настоящем. Сборник. М., 1984.

16. Быстрицким Е. Е. Феномен личности: мировоззрение, культура, бытие. Киев, 1991.

17. Вейнберг И. П. Человек в культуре древнего Ближнего Востока. М., 1986.

18. Вернадский В. И. Биосфера. М., 1967.

19. Вернадский В. И. Живое вещество. М., 1978.

20. Вернадский В. И. Проблемы биогеохимии. М., 1980.

21. Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста. М., 1988.

22. Бигнер Е. Этюды о симметрии. М., 1971.

23. Викрамасингх Ч. Размышления астронома о биологии//Курьер ЮНЕСКО. 1982, июнь

24. Виппер Р. Заметки историка о религиозных исканиях современности//Летопись. 1916, № 9.

25. Владимирский Б. М., Кисловский Л. Д. Космические воздействия и эво­люция биосферы. М., 1981.

267 Власть: очерки современной политической философии Запада. М., 1989.

27. Войткевич Г. В. Проблемы космохимии. Ростов-на-Дону, 1987.

28. Волков Ю. Г.   Целостная   личность:   социальный   механизм   формирования//Социальная ответственность ученых и идеологическая борьба. М., 1989.

29. Волков Ю. Г. Целостная личность: сущность, пути формирования. Ростов-на-Дону, 1985.

30. Вологодский А. В. Топология и физические свойства кольцевых ДНК. М.,             1988.

31. Волошин М. Стихотворения. М., 1989.

32. Вселенная и разум. Сборник. М., 1988.

33. Газенко О. Г., Пестов И. Д., Макаров В. М. Человечество и космос. М., 1987.

34. Гаряев П. П., Васильев А. А., Березин А. А. Геном как голографический компьютер//Гипотеза, 1991, № 1.

35. Гессе Г. Речи Будды//Восток-Запад. Сборник, М., 1982.

36. Гиренок Ф. И. Русские космисты. М., 1990.

37. Голдберер Э. Л., Ригни Д. Р., Уэст Ю. Д. Хаос и фракталы в физиологии человека//В мире науки. 1990, № 4.

38. Гомер. Илиада/Пер. с древнегреч. Н. Гнедича.— М., 1981.

39. Девис П. Суперсила. М., 1989.

40. Дмитрук М. А. Миры внутри нас? М., 1990.

41. Долгов А. Д., Зельдович Я. Б., Сажин М. В. Космология ранней Вселенной. М., 1988.

42. Долин А. А., Попов Г. В. Кэмпо — традиция воинских искусств. М., 1990.

43. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Т. 24.

44. Дубров А. П., Пушкин В. Н. Парапсихология и современное естествознание. М., 1989.

45. Жигульский К. Праздник и культура. М., 1985.

46. Жизнь земная и последующая. Сборник. М., 1991.

47. Жизнь после смерти. Сборник. М., 1992.

48. Зенгер В. Принципы структурной организации нуклеиновых кислот. М., 1987.

49. Зидаров Е. Кожата-нашият чуден скафандръ//Космос. 1986, № 7.

50. Зубаков В. А. Глобальные климатические события ноогена. Л., 1990.

51. Иваницкий А. М., Стрелец В, Б., Корсаков И. А. Информационные про­цессы мозга и психическая деятельность. М., 1984.

52. Иванов В. В.  История славянских и балканских названий металлов. М., 1983.

53. Иванов В. Г. История этики древнего мира. Л., 1980.

54. Идлис Г. М. Революция в астрономии, физике и космологии. М., 1985.

55. Изард К. Эмоции человека. М., 1980.

56. Икэда Д., Логунов А. Третий радужный мост. М., 1988.

57. Имелинский К. Сексология и сексопатология. М., 1986.

58. Интервью с Франсуа Миттераном//Курьер ЮНЕСКО. 1989, июль-август.

59. Исследования памяти. Сборник. М., 1990.

60. Казначеев В. П., Михайлова Л. П. Биоинформационная функция естест­венных электромагнитных полей. Новосибирск, 1985.

61. Казначеев В. П., Спирин Е. А. Космопланетарный феномен человека. Но­восибирск, 1991.

62. Картер Б. Совпадение больших чисел и антропологический принцип в космологии//Космология: теория и наблюдение. М., 1978.

63. Карякин Ю. Достоевский и канун XXI века. М., 1989.

64. Кастанеда К. Отдельная реальность. М., 1991.

65. Каули Дж. Наша Земля — единая система//Америка. 1989, № 397.

66. Кеньон Д., Стейнман Г. Биохимическое предопределение. М., 1972.

67. Кизель В. А. Физические причины диссиметрии живых систем. М., 1985.

68. Китайские социальные утопии. М., 1987.

69. Козин Н. Г. Бесконечность. Прогресс. Человек.— Саратов, 1984.

70. Козлов Б. И. Возникновение и развитие технических наук. Л., 1988.

71. Котляр Б. И. Пластичность нервной системы. М., 1986.

72. Кузин А. М. Природный радиоактивный фон — зло или благо//Наука и человечество. М., 1990.

73. Курьер ЮНЕСКО. 1990, май.

74. Кууси П. Этот человеческий мир. М., 1988.

75. Ланжевен П. Избранные произведения. М., 1949.

76. Лебедев В. И. Личность в экстремальных условиях. М., 1989.

77. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1983.

78. Лесков Л. В. Космические цивилизации: проблемы эволюции. М., 1985.

79. Линдблад Я. Человек — ты, я и первозданный. М., 1991.

80. Линде А. Д. Физика элементарных частиц и инфляционная космология. М., 1990.

81. Лихачев Д. С., Панченко А. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. Л., 1984.

82. Лукьянов А. Е. Становление философии на Востоке. М., 1989.

83. Мальро А. Зеркало лимба. М., 1989.

84. Марголис Дж. Личность и сознание: перспективы нередуктивного материа­лизма. М., 1986.

85. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения.— 2-е издание.

86. Марочник Л. С., Сучков А. А. Галактика. М., 1984.

87. Мархини Е. К. Вулканы и жизнь. М., 1980.

88. Материалисты Древней Греции. М., 1955.

89. Махабхарата. Ашхабад. 1981. VII. Ч. 2.

90. Механизмы памяти/Ред. Г. А. Вартанян.— М., 1987.

91. Мизнер Ч., Торн К., Уиллер Дж. Гравитация. М., 1977. Т. 3.

92. Моисеев Н. Н. Человек во Вселенной и на Земле//Вопросы философии. 1990, № 6.

93. Налимов В. В. Спонтанность сознания. М., 1989.

94. Налимов В. В., Дрогалина Ж. А. Вероятностная модель бессознательного как проявление семантической Вселенной//Психологический журнал. 1984. Т. 5, № 6.

95. Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.

96. Озима М. Глобальная эволюция Земли. М., 1990.

97. Орлова Э. А. Философские основания трактовки преемственности в куль­турной антропологии//Проблемы культурного наследования в философской теории и практике современного Запада. М., 1989.

98. Ортега-и-Гессет X. Восстание масс//Вопросы философии. 1984, №№ 3,4.

99. Палюшев Б. Антропологический принцип, деунификация в физике и сущ­ность фундаментального закона//Философская мысль. 1984, № 6.

100. Петров М. К. Язык, знак, культура. М., 1991.

101. Петров Э. Г. Физика переноса зарядов в биосистемах. Киев, 1984.

102. Поликарпов В. С. Время и культура. Харьков, 1987.

103. Поликарпов В. С. ЛекцII з IсторII свIтовой культуры. ХарькIв, 1990.

104. Поликарпов В. С. Любовь и эротика в истории мировой культуры. Ростов-на-Дону, 1992.

105. Поликарпов В. С. Наука и мистицизм в XX веке. М., 1990.

106. Поликарпов В. С., Волков Ю. Г., Поликарпова В. А. Современная культура и генная инженерия. Ростов-на-Дону, 1991.

107. Попов А. К., Сергеев А. А. К предыстории психических форм отражения//Психологический журнал. 1987. Т. 8. № 2.

108. Попов Е. М. Структурная организация белков. М., 1989.

109. Песнов Е. В. Классификация биологических форм//Математическая био­логия развития. М., 1982.

110. Прибрам К. Языки мозга. М., 1975.

111. Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М., 1986.

112. Проблема поиска жизни во Вселенной. М., 1986.

113. Проблема человека в западной философии. М., 1988.

114. Проблемы поиска неземных цивилизаций. М., 1981.

115. Редьяр Д. Астрология личности. М., 1991.

116. Рампа Л. Т. Третий глаз. М., 1991.

117. Рерих Е. Агни-Йога   Иерархия. Б. М., 1931.

118. Ригведа. Мандалы. I—IV. М., 1989.

119. Самойлов Л. Путешествие в перевернутый мир//Нева. 1989, № 4.

120. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. М., 1989. Т. 1.

121. Сосновския А. Лики любви. М., 1992.

122. Степанянц М. Т. Восток-Запад: диалог философов//Вопросы философии. 1989, № 127.

123. Степанянц М. Т. Человек в традиционном обществе Востока//Вопросы философии. 1991, № 3.

124. Турсунов А. Мирозданья тугие узлы//Вопросы философии. 1988, № 2.

125. Уайтхед А. Н. Избранные работы по философии. М., 1990.

126. Уиллер Дж. Квант и Вселенная//Астрофизика, кванты и теория относи­тельности. М., 1982.

127. Уинфри А. Т. Время по биологическим часам. М., 1990.

128. Уолтер Г. Живой мозг. М., 1966.

129. Филиппов А. Ф. Социология и космос//Социо-Логос. М., 1991.

130. Философия зарубежного Востока о социальной сущности человека. Сборник. М., 1986.

131. Фишер Д. Рождение Земли. М., 1990.

132. Фишер К. Лейбниц. СПб, 1915.

133. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

134. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.

135.  Фромм Э.  Пути  из больного общества//Проблема человека в западной Философии. М., 1988.

136. Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1984.

137. Халлиуэлл Дж. Квантовая космология и происхождение Вселенной//В мире науки. 1992, № 2.

138. Хведелидзе М. А. От естественных к искусственным системам//Биокибернетика и биофизика. Тбилиси, 1988.

139. Хейфлинг Г. Римляне, рабы, гладиаторы. М., 1992.

140. Хойл Ф., Викрамасинг Ч. Кометы — средство передвижения в теории панспермии//Кометы и происхождение жизни. М., 1984.

141. Циолковский К.Э. Органический мир Вселенной//Собр. соч. в 4-х томах, Т. IV.

142. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. М., 1981.

143. Челикани Р., Лаваль Р. де Веды: поиск неизвестного//курьер ЮНЕСКО. 1990, июль.

144. Человек в контексте глобальных проблем. М., 1989.

145. Чижевский А. Теория космических эр//...три, два, один! М., 1989.

146. Чораян О.Г. Концепция вероятности и размытости в работе мозга. Ростов-на-Дону, 1987.

147. Шагинян М. Лениниана. М., 1972.

148. Шарден П.Т. де. Феномен человека. М., 1987.

149. Шерток Л. Непознанное в психике человека. М., 1982.

150. Шкловский И. С. Вселенная, жизнь, разум. М., 1987.

151. Шуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга Перемен». М., 1960.

152. Электромагнитные поля в биосфере. В 2-х томах/Ред. Н.В. Красногорская.— М., 1984.

153. Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

154. Эрос.— М., 1992.

155. Юнг К. Архетип и символ. М., 1991