Этот текст был взят с http://www.chat.ru/~kyokushinkai

Глава из книги С.Близнюка (4 дан) «Магия Киокушин-Каратэ»

 В СВЯТАЯ СВЯТЫХ КАРАТЭ

Как и все поклонники каратэ, я давно мечтал побывать в Японии, на родине киокушин. Ни рассказы бывалых бойцов, ни видеокассеты с записями турнирных

сражений, ни книги и пособия не могли, конечно, заменить общения с родоначальниками “моего” вида спорта. Да и разряды киокушин, полученные в столице каратэ, имеют в мире совершенно иной вес по сравнению с данами, завоеванными, скажем, в Европе.

В общем, когда Украинская федерация киокушин-каратэ получила приглашение от господина Масутацу Оямы посетить Токио и принять участие в ежегодном международном семинаре каратистов, мы взяли в осаду “наших спонсоров” и сделали  все, чтобы эта дорогостоящая поездка состоялась. Игра стоила свеч - ведь предстояло освоить нюансы киокушин под началом его создателя!

Первый мой визит в Токио проходил летом. После нескольких дней, проведенных в Хонбу, штаб-квартире киокушин-каратэ, все участники международного семинара (а в Токио прибыли каратисты со всех концов планеты - из Бразилии и Пакистана, из Дании и США, из Австралии и Швеции, и конечно, из всех регионов Японии) должны были приступить к практическим занятиям в летнем лагере каратистов.

Ранним утром наша разноязычная компания погрузилась в автобусы, поданные к Хонбу, и отправилась в курортное местечко Татэяма, где и проходят летнюю стажировку подопечные Оямы.

У самого моря приютились домики, где нам предстояло провести ”в трудах праведных” две недели. Каждый такой домик - легкое сооружение с раздвижными дверями - был предназначен для 10-12 человек. О кроватях, креслах и прочей мебели надо было напрочь забыть - в пристанище каратистов мы увидели лишь тоненькие циновки и плоские подушечки, набитые, как потом выяснилось, высушенными водорослями.

Спать предстояло, как нам объяснили, прямо на этих циновках - бок о бок. Я еще подумал поначалу что вряд ли смогу в такой сверхспартанской обстановке сомкнуть глаза. Действительность показала, как я ошибался…

В первое же утро разбудили нас в три часа с минутами. ”Едва продравши очи”, послушники каратэ вслед за инструкторами побежали вдоль моря. Я думал, что ждет нас просто разминка, но одолели мы километров пять. После этого кросса спозаранку передышка была минимальной - сразу же мы приступили к отработке ката тоже на берегу моря. А дневная, опять-таки двухчасовая тренировка, нередко

проводилась прямо в воде. Выполнять упражнения, преодолевая сопротивление хоть и прозрачной, но неподатливой среды - это посложнее, чем наши тренировки с отягощениями... Были еще и вечерние занятия, которые заканчивались лекциями, показом эталонного владения приемами киокушин, который вели каратисты второго и третьего дана. Иной раз и сам Масутацу Ояма демонстрировал нам, ”как это делается”.

Отбой объявлялся в 10 вечера, и едва голова касалась подушечки, засыпал я мертвым сном, и тонкая циновка казалась мне периной. И так все две недели в Татэяме...

Ограниченное тогда владение английским не давало мне возможности поближе узнать сподвижников по стажировке в летнем лагере каратистов. Если на тренировке наши инструкторы прекрасно обходились языком жестов, методом ”делай, как я” и небольшим набором терминов каратэ, то в общении между собой курсанты из разных стран прибегали к общеупотребительному международному лексикону из простейших выражений, на основе которых о человеке много не узнаешь. Но как я понял, большинство приехавших набраться ума-разума в киокушин у его ”отца-основателя” - тренеры с некоторым опытом выступлений в состязаниях по каратэ, стремящиеся повысить свою квалификацию. Разумеется, путешествие в Японию и услуги по обучению ”послушники” оплачивали из своего кармана. Особо богатых людей среди них, по-моему, не было, однако они шли на немалые расходы, ибо понимали, что на родине каратэ приобретут навыки и знания, которые не получишь нигде.

Справедливости ради отмечу, что Масутацу Ояма наживаться на проведении своих международных семинаров и не думал, плату взимал едва ли  не минимальную - родоначальник стиля киокушин стремился увеличить число его адептов в мире. Потому и жили, и питались мы весьма скромно (если не сказать скудно) - ничто не должно было отвлекать гостей Оямы от занятий, от постижения премудростей киокушин-каратэ. И недовольных этим я не замечал.

Думаю, мои впечатления о подготовке каратистов в Японии существенно дополнит мой друг и помощник Евгений Гнутов, каратист 3-го дана, с которым мы однажды побывали у ”отца-основателя” киокушин. Привожу тут заметки Гнутова, подготовленные для одной из киевских газет.

”По рассказам Станислава, по снимкам в японском журнале ”Сила каратэ” я, казалось бы, мог составить достаточно полное представление о токийском Хонбу - центре Международной организации киокушин-каратэ. Но личные впечатления - это,  конечно, совсем другое...

Прежде всего, Хонбу виделся мне много монументальней. Ну как же, это ведь центр притяжения мирового киокушин, культивируемого в 140 странах, это резиденция легендарного основателя стиля киокушинкая Масутацу Оямы, единственного в мире обладателя высшего, 10-го дана, это тренировочный комплекс, где выросли десятки выдающихся каратистов, чемпионов, победителей крупнейших турниров!

А увидел я хоть и пятиэтажное, но весьма и весьма скромное по объему и вместимости здание с небольшими тренировочными залами, тесноватыми раздевалками, узкими лестницами. Наш киевский клуб на Радужном располагает более комфортными условиями для занятий. Но поучиться интенсивному использованию помещений Хонбу не грех никому. Не пустуют они, кажется, ни минуты, расписание соблюдается пунктуальнейшим образом, инструкторы и спортсмены дисциплинированы и собраны. Хонбу работает без выходных.

Основное ”народонаселение” Хонбу - учи-деши, молодые каратисты, проходящие здесь обучение. Они и живут в Хонбу, в общежитии, оборудованном вполне по-спартански: комната на 10-12 человек, вместо кроватей и матрасов - циновки из рисовой соломки, маленькие подушечки, набитые сушеными водорослями, очень скромное питание и двух-трехразовые в день, интенсивные, напряженные тренировки. Учи-деши сами поддерживают порядок в Хонбу, драют полы, готовят еду, моют посуду, моют окна. Причем стараются на совесть - залы и раздевалки блещут чистотой, на зеркалах ни пятнышка.

Поражает исключительная учтивость всех, кто работает в Хонбу. Непременные поклоны при встрече (даже если она не первая в день), предупредительность, постоянная готовность прийти на помощь - все это здесь естественная норма поведения. Учтивы не только младшие со старшими, новички с мастерами - вежливы и предупредительны и сэнсэи (каратисты 3-4-го данов), и шиханы (каратисты 5-6-го данов), да и сам сосай - отец-основатель киокушин Масутацу Ояма - может быть взят за эталон учтивости.

Я видел Ояму дважды - в 1992 году на турнире в Сингапуре и в следующем году на состязаниях в Катовице. Однако разговаривать с ним довелось впервые. Патриарх каратэ принял нас со Станиславом Близнюком вскоре после того, как прибыли мы в Токио. Станислав рассказал о деятельности нашего клуба ”Комблис”, о развитии каратэ на Украине. Ведь он является Бранч-чифом, официальным представителем Оямы в центральном регионе Украины (кстати говоря, уже после нашего возвращения из Токио состоялось в Киеве собрание всех украинских бранч-чифов, и Станислав Близнюк единодушно был избран национальным представителем Украины в Международной организации каратэ).

Ояма внимательно все выслушал и задал еще уйму вопросов. Особенно его заинтересовало наше предложение (согласованное с украинским Министерством по делам молодежи и спорта) сделать ”Комблис” центром обучения киокушинкай на Украине. В этом нам была обещана максимальная помощь Международной организации каратэ и лично ее руководителя. После обмена сувенирами (в токийском Хонбу теперь будут красоваться вымпелы и плакаты с украинской символикой) в честь нашей маленькой делегации Ояма дал официальный ланч - прямо в своем кабинете, хоть и небольшом, скромно обставленном, но весьма уютном...

Общение с создателем киокушин продолжалось, конечно, на протяжении всего семинара - каждый день перед нами выступал Ояма с рассказами о сути каратэ, о его философии, об этике и нравственных принципах киокушин, приводя десятки примеров из истории каратэ, из богатой своей практики. Не подумайте только, что организаторы каратэ из многих стран мира проводили все время в Хонбу, слушая ”байки” создателя киокушин. Нет, каждый день мы проводили тренировки. И отнюдь не в качестве наставников! Бранч-чифы, многим из которых хорошо за 30, отрабатывали стандартные упражнения каратэ, шлифовали приемы и удары, проводили учебные бои с молодыми японскими учи-деши. И будь то кихон, или ката, их с самого начала все делали в полную силу. Ояма считает, что его представители в разных регионах не должны становиться ”чиновниками каратэ”, сидящими в кабинетах и сочиняющими ”руководящие” бумаги. Бранч-чиф должен быть практиком, он обязан пропагандировать каратэ личным примером, иметь много своих учеников. Он говорил: ”У сильных учителей растут сильные ученики”.

Сам отец-основатель, которому исполнилось 70 лет, полон сил и жизненной энергии. Каждый день он надевал доги (полотняные брюки и куртку) и приходил на тренировку. В учебных боях, конечно, не участвовал, но и на стуле не сидел - демонстрировал эталонное исполнение упражнений и приемов, отмечал ошибки учеников, упражнялся на тренажерах, шлифовал технику. И другие руководители Международной организации каратэ на тренировках следовали своему патрону - ведь каждый из них в свое время был выдающимся каратистом, да и сейчас, наверное, мог бы во ”всамделишном” бою поучить уму-разуму спортсменов, годящимся им в сыновья.

Вторая половина семинара прошла в зимнем лагере каратистов, в горах, часах в четырех езды автобусом от Токио. Каждый день начинался для нас задолго до рассвета солнца кроссом по горному серпантину. Свежий чистый воздух, легкий морозец, яркое солнце на безоблачном небе весь день стимулировали хорошее настроение, заряжали бодростью - без этого и не выдержать было, наверное, напряжение изнуряющих тренировок. Причем никакого различия между бранч-чифами, инструкторами и молодыми японскими каратистами, стремящимися к завоеванию черных поясов (знака обладателей данов), не делалось. И жили мы в тех же спартанских условиях, и тренировочные нагрузки несли такие же. А в спарринг-боях безупречно почтительные вне тренировочного зала учи-деши нападали на тебя с такой яростью, будто бы от исхода поединка зависела их дальнейшая спортивная судьба.

Конечно, в лагере мы не только тренировались. Специалисты каратэ всегда найдут, о чем поговорить, что обсудить. Много мне дало общение с бранч-чифом Дании каратистом 6-го дана Хумберто Будсом, его земляком Николасом, с Джеком из Южной Африки, Джадд из Австралии (не все фамилии я записывал). Сэнсэй Близнюк многих из участников семинара знает не один год, помог он и мне с ними подружиться. Люди эти из разных социальных слоев, разного уровня образования, но роднит их преданность каратэ, не утихающий к нему интерес. Общались мы на английском, и хотя знаю его весьма приблизительно, своих собеседников понимал отлично - тем  более что говорили мы чаще всего о каратэ, японские термины которого давно стали общеупотребительными в нашей среде. Самым большим испытанием для ”послушников” Оямы стал, конечно, пробег длиною в 22 километра. Причем первую половину дистанции мы бежали под гору, а вторую - в обратном направлении. До сих пор не понимаю, откуда взялись силы, чтобы не сойти с дистанции круга. Еще когда вниз бежали - а прямые участки были не больше, чем в 200 метров, ноги гудели, как трансформаторы. У поворота, где учи-деши отмечали фломастерами на запястье у бегунов прохождение ”контрольного поста”, я глянул на гору - и сердце сжалось: неуж-то смогу добраться до самого верха?

Поднимался по серпантину, как говорится, на одном самолюбии. И дома вроде бы на печке не лежу, каждый день тренирую своих мальчишек и кроссы с ними бегаю, но таких испытаний себе еще не устраивал... Не помню уж, как и ноги

передвигал, зафиксировал лишь, как Станислава обгонял, и он крикнул мне вслед что-то ободряющее. На финише, к своему изумлению, оказался девятым, впереди многих молодых.

Обсуждая в конце дня, зачем понадобилось Ояме устраивать экзамен каратистам, отнюдь не на стайерский бег ориентированным, мы сошлись на том, что здесь мэтр каратэ не столько наши физические кондиции проверял, сколько твердость нашего духа испытывал. Он ведь всегда говорил и писал, что в каратэ главное не кулак, а воля...

Дневники мои и видеокассеты (с собой мы взяли видеокамеру), надеюсь, еще не раз пригодятся мне, когда в клубе ”Комблис” я буду рассказывать киевским мальчишкам, влюбленным в каратэ, о святая его святых - токийском Хонбу, об ”отце-основателе” киокушин Масутацу Ояме и о его подвижнической преданности своему  изобретению”.

Изнурительные тренировки и занятия в летнем и зимнем спортлагерях каратистов, о которых рассказал Евгений Гнутов, служили прелюдией к главному экзамену - получению очередного дана. Проходили всегда эти экзамены в святая святых каратэ - токийском Хонбу. Торжеству предшествовали недельные занятия, включавшие аж по три тренировки в день. Лишь тогда мы допускались к главной церемонии.

Начиналась она с исполнения под строгими очами комиссии во главе с Оямой набора основных упражнений киокушин-каратэ. Каждый испытуемый выполнял этот набор индивидуально - и лишь догадываться мог, что думают экзаменаторы, хранящие полное молчание. Потом - спарринг. Из строя   обладателей черных поясов по неясной для меня системе выскакивали по очереди японские каратисты и кидались на претендента. Схватку ”испытатели” вели абсолютно всерьез, выкладывались за минуту ”на полную катушку”, чтобы уступить место   с следующему из ревизоров. А претенденту на титул надо было еще думать, как растянуть силы на весь экзамен...

Так вот зарабатывал и я свои черные пояса с золотыми нашивками. Труднее всего, кажется, достался   мне сертификат на получение третьего дана. Экзаменование началось утром со сдачи технических   нормативов - нужно было показать, что освоены   основные движения, продемонстрировать многочисленные ката. Затем нам предстояло явить свою физическую готовность - отжиматься от пола на, кулаках, доставать ногами в прыжке мячики, подвешенные к потолку, ходить на руках.

Я предполагал, что главные испытания - спарринг-бои - начнутся после отдыха или хотя бы поселе обеда: ведь ”зачеты” шли уже несколько часов. Но Ояма объявил,  что претенденты на получение третьего дана ”вызываются на ковер” немедленно. И первым пригласил меня. Между прочим, тогда мне было уже 35, а предстояло провести тридцать поединков длительностью в минуту против спарринг-

партнеров первого и второго данов, молодых японских каратистов, очень хотевших блеснуть своим умением пред  Масутацу Оямой, взиравшим на них из-за стола ”приемной комиссии”. Полчаса без роздыха я отбивал яростные наскоки, увертывался от разящих ударов и сам наносил таковые, стараясь не думать о том, что через минуту появится свежий соперник, с которым надо будет биться на полном серьезе, а затем его сменит очередной ”проверяющий”... И когда вдруг образовалась пауза в десяток секунд, и я понял, что экзамен позади, что 30 боев я прошел, едва хватило сил, дабы удержать равновесие после заключительного поклона членам экзаменационной комиссии...

Сертификат №41967, удостоверяющий присуждение мне третьего дана, укреплен на стенке моего киевского клуба. Глядя на этот красивый документ, вспоминаю, как после экзамена в раздевалке токийского Хонбу разглядывал я созвездия синяков на ногах и проверял ребра - сломана из них парочка или просто они болят после ударов ретивых спарринг-партнеров...

Из редких бесед с не очень разговорчивыми японскими знакомцами я понял, что им высшие разряды в киокушин-каратэ достаются отнюдь не легче. Потому к тем деятелям каратэ, которые именуют себя обладателями высокого дана, если не прошли они через ”огонь и медные трубы”  экзаменов в токийском Хонбу, отношусь я с некоторой иронией. Думаю, могу себе ее позволить, ибо знаю, как достаются черные пояса с золотыми нашивками, которые выдает заслужившим того Масутацу Ояма.