Культурная жизнь общества: поздний "сталинизм", "оттепель", "застой"

куда хуже. Вообще же, в научном самиздате, если не говорить об исторических исследованиях, независимые экономические разработки были недостаточно представлены. Следствием этого явилась неготовность общества и нового поколения его руководителей к тем переменам в экономике и остальной жизни, которые обрушились на всех позже».25

В те, казалось бы, безнадежные по своей тусклости и тупиковости времена (70-е, начало 80-х гг.) думалось, что, если случится невероятное чудо и все советские институты – партия, цензура, органы – исчезнут а Россия станет страной, открытой для мира, то страна, перенесшая столько несчастий в ХХ в., вздохнет с облегчением. Вся окружающая жизнь, а ученого мира в особенности, подводила к такому выводу.

Однако сейчас ясно: привычка жить по-советски укоренилась так глубоко, что порой кажется, что дух либерализма, который царил в те годы в некоторых кругах интеллигенции, так и не стал достоянием более широких слоев. Вряд ли это можно объяснить только эмиграцией части этих кругов. Это и голос тех, кто в долгие годы немоты формировал зарождавшееся независимое мнение.

Постепенно к периоду «застоя» сформировалось новое поколение людей, с энтузиазмом воспринявшее пафос созидания. Оно училось в советских школах, воспитывалось в коллективе и стремилось объединить усилия во имя высокой цели.

Социалистическая система ценностей создавалась на основе новых идеалов и образцов. Сознание человека ориентировалось на великое будущее, во имя которого оправдывались любые жертвы, лишения и даже террор. Систему новых идеологических приоритетов следовало внедрить в сознание людей при помощи культуры.

Наиболее массированной обработке подверглось историческое сознание людей. За «нулевую» точку отечественной истории был принят «Великий Октябрь», а предшествующие века считались лишь подготовкой к нему. История стала средством классового воспитания. В ВУЗах параллельно с профессиональной подготовкой преподавался марксизм-ленинизм. Классовый подход стал своеобразным орудием формирования унифицированного сознания общества.

Человек стремился максимально проявить себя как значимую часть коллектива.

§3. Литература и сценографическое искусство, культурный андеграунд «застойной эпохи», диссидентство.

Процесс демократизации жизни советского общества, широко развернувшийся с середины 50-х годов, создавал благоприятные условия для развития культуры. Конечно, важным шагом на этом пути был ХХ съезд партии. Значительную роль в этом процессе сыграло постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий» (30 июня 1956 г.).

Более демократичной стала система руководства культурной. Некоторые функции государственных органов передавались общественным организациям. Республиканским органам поручалось проведение в жизнь реформ.

Общественные и духовные процессы, которые начались после смерти Сталина, получили название «оттепели с легкой руки писателя Ильм Эренбурга (так называлась появившаяся в средине 50-х годов его повесть «Оттепель»). Доклад Н.С. Хрущева на закрытом заседании ХХ съезда КПСС 25 февраля 1956 г. «О культе личности Сталина» сначала вызвал шоковую реакцию. Это был удар по общественному сознанию, потрясший страну, может быть, чуть меньше, чем известие о начале Великой Отечественной войны. Это, по существу, и было началом новой войны – войны со сталинизмом внутри самих себя, против устоявшихся мифов об окружающей жизни. Ведь в литературе, да и других сферах культуры уже внедрился новый способ отражения действительности – социалистический реализм. Но в 50-е годы казалось, что открываются новые страницы жизни советской культуры.

К.М. Симонов, прошедший испытание Великой Отечественной войны, когда узнал, что все репрессии осуществлялись по прямому указанию Сталина, что при этом потерались не только законы, но и элементарные человеческие нормы, долго не мог прийти в себя. Страшная правда, хотя и не высказанная во всей полноте, стала отправной точкой освобождения сознания многих людей от слепой веры.

Внутри страны раздвигались привычные границы миропонимания. А через некоторое время стало известно, что застрелился А.А. Фадеев, автор «Молодой гвардии».

Начало «оттепели» обычно связывают со смертью Сталина и ХХ съездом КПСС, а ее конец – со смещением Н.С. Хрущева в 1964 г., судебным процессом над писателями Абрамом Терцем (А.Д. Синявским) и Николаем Аржаком (Ю.М. Даниэлем) и вводом войск в Чехословакию в 1968 г.

Литература «оттепели» фиксировала ощущение подступивших перемен. В журнале «Новый мир» за 1953 г. были опубликованы стихи Николая Заболоцкого. И в этих стихах между строк все читали о своих надеждах на перемены.

«Оттепель после метели.

Только утихла пурга,

Разом сугробы осели

И потемнели снега.

Скоро проснутся деревья.

Скоро, построившись в ряд,

Птиц перелетных кочевья

В трубы весны затрубят».26

(Поэт перед этим вернулся из заключения – в конце 30-х гг. он был обвинен в принадлежности к контрреволюционной организации писателей. Стихотворение называлось «Оттепель»).

Регулярно стали собираться съезды художественной интеллигенции. Крупными событиями в культурной жизни страны явились Второй (1954) и Третий (1959) Всесоюзные съезды писателей, Первый Всесоюзный съезд художников (1957 г., на нем завершилось оформление союза художников СССР, Второй Всесоюзный съезд композиторов (1957). В 1958 г. состоялся Первый съезд писателей РСФСР, на котором был образован Союз писателей Российской Федерации. Состоялись Всесоюзные совещания строителей и архитекторов (1954), историков (1968), регулярно стали проводиться совещания заведующих кафедрами общественных наук.

В 1957, 1962 и 1963 гг. были организованы встречи творческой интеллигенции с руководителями партии и правительства. В 1956 г. были восстановлены ленинские премии за наиболее выдающиеся работы в области науки, техники, литературы и искусства.

«Демократизация системы руководства культурой способствовала постепенному преодолению административных методов жесткой регламентации культурной жизни… Однако инерция старых привычных методов руководства была велика даже в период «оттепели». И все же «постепенно преодолевались настроения всеобщей подозрительности, страха, шло оздоровление нравственного климата».27

Перемены происходили в стиле жизни людей, что находило отражение в литературе 60-х годов. Б.Ш.Окуджава, называл себя дежурным по апрелю, Р.И. Рождественский приветствовал скорое рождение утра после длинной ночи. Его стихотворение «Утро» было опубликовано в первом выпуске альманаха «Литературная Москва» и, как вспоминал поэт, вызвало гнев тогдашнего партийного руководства города за слишком прозрачные ассоциации, которые сегодня могут показаться даже наивными. Но тогда произнесенные вслух слова о скорых переменах многим согревало душу.28

Ассоциации и сравнения социальных процессов с природными были весьма примечательны, поскольку точно совпали с ощущениями общества, которые фиксировали не столько действительную, сколько желаемую ситуацию. Ведь перемен ждали давно, еще с окончания войны.

В начале 60-х годов в стране произошли такие события, которые отразились и на развитии культуры.

12 апреля 1961 г. Москва ликовала. Радио сообщило об успешном завершении полета Ю.Гагарина в космос, а 14 апреля Москва торжественно встречала героя «Эффект» Гагарина состоял в эмоциональном слиянии надежд на обновление жизни со зримым подтверждением их осуществимости. В том же 1961 г. на XXII съезде КПСС было торжественно заявлено, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме».29

Время «оттепели» изменило стиль жизни.

Коллективные встречи теперь происходили не только по официальным поводам. Приметой времени становилось желание встречаться, говорить, петь, танцевать, спорить. Долгие годы люди боялись общаться, ибо атмосфера всеобщей подозрительности не располагала к открытости. Это было время массовых неформальных контактов, непривычных для прежнего времени, в кафе, клубах по интересам, встреч для того, чтобы просто почитать и послушать стихи и песни. Когда в 1958 г. был открыт памятник В.В. Маяковскому, вокруг него стали собираться люди.

«Начинало развиваться движение авторской («бардовской») песни. Песенные вечера проходили в квартирах. Там же происходил обмен текстами и мелодиями.

В Москве таким центром стала квартира Юрия Визбора и Ады Якушевой – известных авторов и исполнителей самодеятельной песни».30

Средства массовой коммуникации также освоили доверительный тон общения: на телевидении появились «Голубые огоньки». На радио также немало передач строилось по принципу неформального разговора читателей. Неформальное общение становилось равноправным участником культурного процесса. «В авангарде духовных устремлений культуры периода оттепели» снова оказалась литература. Именно с помощью литературы начал постепенно размываться насаждавшийся десятилетиями миф о духовной монолитности, мировоззренческой однородности советского общества и его культуры».31

Свидетельством изменения отношения к своему прошлому стало появление мемуарной литературы: «Жили-были» В.Б. Шкловского, «Повесть о жизни» К.Г. Паустовского, «Трава забвения» В.П. Катаева. Но самой значительной для «шестидесятников» стала книга И.Г. Эренбурга «Люди, годы, жизнь». Люди заново открывали для себя русскую культуру 20-х и 30-х годов, учились размышлять о собственной истории. Открывались новые имена, и целые пласты, упрятанные под внешне монолитной поверхностью культуры «социалистического реализма».

Тон в литературе задавала поэзия. По ней можно изучать весь путь романтической культуры «оттепели»: от утопических надежд до прозрения. На поэтических вечерах в Политехническом музее возникала атмосфера высокой гражданской искренности, появлялись новые кумиры: Б.А. Ахмадулина, Е.А. Евтушенко, А.А. Вознесенский.

Поэзия 60-х годов, была не развлечением, но совместной духовной работой над текстом времени, прошлого и настоящего Е.А. Евстушенко с полным основание мог писать:

«Моя поэзия,

Как золушка,

Забыв про самое свое»

Стирает каждый день,

Чуть зорюшка,

Эпохи грязное белье.

И до рассвета ночью позднею

Она,

Усталая, не спит,

И, на коленях с тряпкой ползая,

Полы истории скоблит».32

Поэзия с безупречной точностью фиксировала изменения картины мира. Лирическая тема в поэзии становилась доминирующей.

Оживилась деятельность литературных журналов, альманахов. Появились новые издания: «Москва», «Нева», «Иностранная литература», «Дружба народов», «Вопросы литературы» и др. Во второй половине 50-х годов выходили регулярно 28 журналов, 7 альманахов, 4 литературно-художественных газеты. Они стали у истоков формирования общественного мнения.

Литература времени «оттепели» сделала огромное дело русской культуры. Она сформировала слой новой «читающей публики». Писатели и читатели поделились на «охранителей» и «обновленцев». Первые объединились вокруг журнала «Октябрь», вторые – вокруг «Нового мира» (главные редакторы: Кочетов В.А. и Твардовский А.Т.). В «Новом мире» печатались Ф.А. Абрамов, В.И. Белов, В.М. Шукшин, Б.А. Можаев, Ю.В. Трифонов. Эти авторы твердо отстаивали позицию правды по отношению к настоящему. Самым известным альманахом стала «Литературная Москва». Здесь публиковались: Н.А. Заболоцкий (стихи), А.Т. Твардовский (поэма «За далью даль»), А.А. Ахматова и др., чьи имена прежде «заслонялись». В.А. Каверин, член редколлегии «Литературной Москвы», в своих воспоминаниях отметил интересную особенность литературного процесса 60-х гг.: «Наши редакционные встречи напоминали мне «серапионовские собрания начала 20-х годов, ту пору, когда казалось, что за каждым нашим шагом строго следит сама литература».33

После литературы «оттепели» многое стало нравственно невозможным для уважающего себя писателя.

Молодая поэзия решила заговорить со своим современником и ровесником на равных, лицом к лицу, свободно, увидев в нем единомышленника и друга.

Для этого ей потребовался иной язык, другие интонации, ритмы, рифмы. Потребовалась в стихах живая речь, не скованная слишком жесткой внешней организацией, и вторгся в них поток прозаической лексики, а точную рифму потеснили ассонансы, порой даже чересчур отдаленные (А. Твардовский пренебрежительно называл евтушенковские рифмы «незастегнутыми»), но у наиболее талантливых нередко освежающие стих острым и новым созвучием.

Молодая поэзия вызвала непривычно горячий отклик у молодых любимцев собирали толпы слушателей. Широкую популярность получили стихи Е.Евтушенко. в них звучали грубоватые, вызывающие интонации активно самоутверждающегося молодого героя – человека жадно вдыхающего свежий ветер перемен. Другим кумиром стал А.Вознесенский – напористый, ловкий версификатор, эффектно виртуозничавший смелой метафорой, неожиданными рифмами, острым ритмом. Это был своего рода эталон «левой», как тогда выражались, поэзии, противопоставившей себя приевшейся и потерявшей доверие школьной литературе, поэзии, воплощавшей движение, преобразующее скучный, статичный мир…

Порядок вечен, порядок свят:

Те, что справа, всегда стоят.

А те, что идут, всегда должны

Держаться левой стороны, -

иронически напевал Б.Окуджава, обыгрывая обычную надпись в метро «Стойте справа, проходите слева». Смысл песенки был в двойном значении слова «левый» - пространственном и стилистическом. Молодежь выбирала «левое» искусство, активно трансформирующее реальность. И сам прием превращения невинной надписи в своего рода эстетический манифест поколения по-своему чрезвычайно характерен для «оттепельной» литературы. Примеры такого рода можно было бы приводить бесконечно».34

«Непонятная на дворе стоит погода!

- Оттепель! – слетело с язвительных уст поэта Федора Ивановича Тютчева.

И все с улыбкой передают друг другу новую выходку знаменитого острослова»

Это – из книги А. Туркова «Салтыков-Щедрин», вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей».

Защита права художника на личную творческую позицию, на выражение собственного, субъективного отношения к жизни – звучала в начале периода «оттепели» в статьях О. Безоггольц, К. Паустовского, И.Эренбурга.

Время «оттепели» ощутило себя молоды, сбрасывающим груз ошибок отцов, их духовных стереотипов, начинающим почти все сначала. Но оттепель и в литературе и в других сферах искусства продолжалась недолго.

По-новому, с позиции человека, обществу была возвращена тема Великой Отечественной войны. С конца 50-х – в начале 60-х появляется новая волна военной прозы: «Батальоны просят огня» Ю.В. Бондарева, «Пядь земля» Г.Я. Бакланова «Живые и мертвые» К.М. Симонова. Это далеко не полный список самых лучших произведений военной прозы на рубеже 50-60-х годов. Рядом с военной прозой формировался новый пласт, лагерной литературы. Стала подниматься тема ответственности за репрессии, за искалеченную жизнь целого поколения. На страницах журнала «Новый мир» в 1962 г. появилась повесть А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», его рассказы «Матренин двор», «Случай на станции «Кречетовка». Приход Солженицына резко обозначил границы между литературой умеренной, разрешено-критической, угодно-критической и литературой, не признающей никакой зависимости, кроме зависимости от правды. К читателю пришли произведения Б.Л. Пастернака, Ю.В. Трифонова, В.М. Шукшина и др., что означало возвращение литературе человеческого лица, освобождение ее из-под «личинности» и монолита «социалистического реализма». Но «оттепель» близилась к концу. За годы «оттепели» (большую роль в этом сыграл журнал «Новый мир») язык литературы изменился, в нем ощущалась реальная жизнь и реальный человек, но большинство произведений такого характера стали «отложенной» литературой. Однако движение по пути осознания тоталитаризма в культуре уже обозначилось. Наступал период «застоя». Читающая публика 60-х годов – это мыслящее, активное поколение, заявляющее свое право на самостоятельные оценки. Наиболее характерным для этого переходного периода был появившийся в «Новом мире» уже на исходе «оттепели» роман Ю.О. Домбровского «Хранитель древностей».

Но все расширяется библиотека «отложенной» литераторы 60-х гг.

Утверждался период «застоя». И характерными особенностями в развитии литературы этого периода (1965-1970-1985-е г.г), снова начавшиеся преследования «неугодных», увеличение «отложенной литературы, дороги «изгнаний».

Но уже было сложно остановить процессы «обновления» в развитии культуры, поэтому все усиливалось идеологическое давление в литературе, как и в других сферах искусства.

Вместо ожидаемого обновления после разоблачения культа личности в обществе продолжали существовать две культуры: официальная и «катакомбная» (выражение скульптора Эрнста Неизвестного), т.е. неофициальная, обогащенном опытом 60-х годов. Нельзя уже было насильно остановить процесс развития культуры, наметившийся в дни «оттепели». На смену напечатанным (очень популярным стал самиздат) происходили новые «неудобные для власти произведения. «Полка» с невостребованной и даже запрещенной литературой даже удлинилась.

В.С. Гроссман принес свой роман «Жизнь и судьба» в редакцию журнала «Знамя», будучи уже признанным писателем. Главный редактор Кожевников В.М. не принял рукопись. А через некоторое время она была изъята сотрудниками КГБ. В.С. Гросман написал письмо Хрущеву Н.С., но оно осталось без ответа. В октябре 1958 г. Б.Л. Пастернаку была присуждена Нобелевская премия по литературе за роман «Доктор Живаго». Его основная тема – судьба человека, захваченного вихрем революционной стихии, - не была новой. Она звучала в романе М.Шолохова «Тихий Дон», за который автор также был награжден Нобелевской премией. Рукопись «Доктора Живаго» к печати не приняли. Публикация состоялась в Италии, а затем почти во всех европейских странах.

«Этот роман, который сам автор видел как «кубический кусок горячей, дымящей совести – и больше ничего» - появился в «Новом мире» только в 1988 г».35

Против Пастернака была организована идеологическая компания, закончившаяся исключением его из Союза писателей.

В одном из самоиздатных журналов «Синтаксис» (1959-1960) А.Гинзбурга публиковались не прошедшие цензуры произведения В.Ш.Окуджавы, Б.А.Ахмадулиной, В.П. Некрасова, В.Т.Шаламова. В 1960г. А.Гинзбург был арестован и выпуск журнала прекратился. А курс «самиздатовской» литературы продолжал расширяться. Сформировалась культурная среда, в основном состоящая из интеллигенции «оттепели». Среди них были Е.А. Евтушенко, И.А.Бродский, Л.Н. Мартынов и многие другие, более или менее известные.

Событием, расколовшим общественное сознание, стал процесс над писателем А.Д. Синявским и Ю.М. Даниэлем. Их имена были известны с 1965 г., оба – выпускники филологического факультета МГУ, оба прошли дорогами войны. Причина ареста: выбрали сатиру для характеристики своего времени, чем нарушили «правила игры». Многие писатели, ученые, просто граждане страны высказались в защиту их позиции. Но это ничего не дало.

Позже, уже после лагерного срока А.Д. Синявский в своей статье «Литературный процесс в России» писал: «Все произведения литературы я делю на разрешенные и написанные без разрешения. Первые – это мразь, вторые – ворованный воздух».36

Но круг «самиздатовской» литературы между тем продолжал расширяться. Стихи поэтов, не признававшихся официально, здесь печатались или переписывались от руки.

В 1964 г. Н.С. Хрущев был отстранен от должности и отправлен на пенсию. Политики, пришедшие к власти, во главе с Л.И. Брежневым официально объявили оттепель законченной. Началась полоса «похолодания», «застоя», сопровождавшаяся высылкой тех, кто не захотел поступиться свободой творчества: И.А. Бродский, А.А. Галич – отправились «В дорогу «трудную, извечно и изначально – горестную дорогу изгнания». В 70-е годы составилась третья волна интеллектуальной эмиграции из России. А.И. Солженицын, В.Е. Максимов, В.Н. Войнович, Г.Н. Владимов, В.П. Аксенов и др. покинули Советский Союз в разное время, но по одной причине: они не хотели зависеть от власти.

Характерные черты культурного процесса 70-80-х гг. во многом определились событиями предшествующего десятилетия. Время оттепели не оправдало надежд на обретение нового образа культуры. Создавался своеобразный тупик. Это отразилось на всех формах творчества позднего советского общества. Совершался переход культуры позднего советского общества от «двоецентрия» к «двоемирию». Оттепель вызвала новый феномен нового двоемирия культуры неофициальной и официальной, причем это касается не только литературы, но и живописи, архитектуры, киноискусства, театрального искусства и др. его видов.

В официальной культуре «Краткий курс истории партий и сталинские указания заменялись извлечениями из Программы КПСС 1961 г. – «моральным кодексом строителя коммунизма. Обществу предлагался идеальный «культурный герой» - «строитель коммунизма». Для поддержания идеологического единства в начале 70-х гг. внедрялось понятие «советский образ жизни», которое предполагало «подлинный коллективизм, сплоченность и дружбу всех народов, нравственное здоровье и социальный оптимизм».37

Ужесточилась цензура, усилилось преследование интеллектуальной независимости.

Ужесточение цензуры сузило возможности культуры, изменило ее направление. Альтернативный культурный мир находился в состоянии активного неприятия происходившего в официальной культуре советского общества.

Литература и стенографическое искусство 70-80-х гг. определилось в двух направлениях в пределах и за пределами социалистического реализма. Наличие двух, хотя и не равномерных «миров» советской культуры спасло ее от омертвления. Это было время, когда, казалось, «духовная жизнь общества иссякла, культура утратила механизмы, движения, растерялась от лозунгов, которым уже многие не верили, и застала».38

Однако в официальной культуре произошло сильное «реверсивное» движение тех культурных открытий, которыми так гордилась «оттепель». Новый виток борьбы за единомыслие происходил вокруг журнала «Новый мир» - глашатая «оттепели». В 1970 г. А.Т. Твардовского второй раз за историю журнала сняли с должности главного редактора. Досталось и журналу «Октябрь». «Новому миру» были предъявлены обвинения в «очернительстве» исторической практики. Власть пыталась вернуть утраченные позиции «запретительства» в культуре. Но наиболее значимые достижения предыдущего периода – «деревенская проза» и «военный роман» не только не сдали своих позиций, но и успешно развивались.

Писатели – «деревенщики» в качестве героев своих произведений выдвинули представителей уходящего поколения – тех стариков и старух русской деревни, что показали примеры стойкости в тяготах коллективизации, голода, войны, бесправия. «В произведениях В.П. Астафьева, Ф.А. Абрамова, В.А. Солоухина, Р.Г. Распутина, В.М. Шукшина и других авторов говорилось о гордости и достоинстве человека из народа, в бедах и унижениях сохранившего высокий строй души».39

Авторы пытались понять суть времени «застоя». «Деревенская проза стала искать нравственную опору для сохранения живой души человека в традиционной системе ценностей.

«Военная проза» времени «застоя» («Навеки – девятнадцатилетние Г.Я. Бакланова, «Горячий снег» Ю.В. Бондарева, «А зори здесь тихие» Б.Л. Васильева, «Сашка» В.Л. Кондратьева) также не только описывали события, они пытались через своих герое постичь смысл времени, в котором они жили. Но далеко не все трагедии военных лет могли попасть на страницы книг. Например, повесть В.В. Быкова «Сотников» смогла увидеть свет только после 1885 г. Литература 70-х гг. не отказалась и от проблемы исторического самосознания. Она была продолжена в произведениях Д.М. Балашова («Симеон Гордый»), В.А. Чевелихина («Память»), в романах на исторические сюжеты В.С. Пикула. Темы, которые волновали этих писателей, заставляли читателей их книг задуматься о прошедшем, помогали осмыслить его. Новаторской по форме и философской по содержанию стала главная книга В.А. Чивилихина – «Память», в которой он исследовал связь времен русской истории через личностное восприятие исторического пространства.

Таким образом, лучшая литература 70-х годов не утратила авторской позиции. Писатели ставили перед читателями проблему ответственности и выбора.

Такие же процессы, как в литературе, происходили и в других сферах искусства, как в годы оттепели, так и период «застоя».

Так, в сценическом искусстве использовались еще более изощренные методы, чем в литературе, например, - эзопов язык, что делало спектакли еще более острым и привлекательным зрелищем. Например, постановка шекспировского «Гамлета» Ю.П. Любимовым в театре на Таганке.

Выход в свет книги, премьера спектакля, выпуск на экран фильма по-прежнему зависели (и даже более, чем раньше) от большого количества инстанций. На полках фильмохранилищ указывались многие достойные фильмы на животрепещущие темы, однако некоторые из них, «сомнительные» с точки зрения официальных канонов, все же выпускались на экраны в ограниченном количестве копий. Так, демонстрировались «Зеркало» А.А. Тарковского и «Короткие встречи» К.Г. Муратовой.

Постоянную борьбу за идеалы подлинного гуманизма, свободу мысли и творчества вел театр. Такие спектакли, как «Человек со стороны» в Театре на Малой Бронной, «А зори здесь тихие», «Гамлет» в Театре на Таганке, «Соло для часов с боем», «Заседание парткома», «Обратная связь» во МХАТе, стали событиями не только художественной, но и общественной жизни. Это не значит, что в театре не было запретов, бесконечных доработок и компромиссов. Создатели боролись за жизнь почти каждого спектакля.

Бюрократические преграды в художественном творчестве заставляли авторов постоянно приспосабливаться. Годы застоя калечили людей нравственно терялась вера в свои силы, вырабатывалась готовность к компромиссам.

Не лучше было положение и в кинематографии. Экраны кинотеатров заполняли многосерийные фильмы – эпопеи, выпущенные к очередному юбилею. Реклама, организация парадных всесоюзных кинопремьер не спасали эти «псевдокинопроизведения». Вырос поток серых посредственных фильмов, формировавших вкусы зрителя, как правило, незнакомого с подлинным киноискусством – ни отечественным, ни зарубежным. Поиски таких талантливых советских режиссеров, как А.Тарковский, А.Герман, не стали достижением широкой киноаудитории.

Большей части зрителей не были известны и процессы, происходившие в изобразительном искусстве. На юбилейных выставках в Манеже, самом крупном выставочном зале страны почти не были представлены течением современной советской живописи, преобладал определенный круг авторов, работавших в традиционной манере.

В этих условиях многие частные художники не могли работать. Актом протеста против бюрократических запретов стало самодеятельное издание в 1978 г. литературно-художественного альманаха «Метрополь», в котором приняли участие В.Аксенов, А.Битов, Ф.Искандер, В.Ерофеев и другие авторы. Некоторые писатели и художники, которые не могли приспосабливаться и у которых не хватило сил, чтобы бороться, покидали родину. После запрещения ряда готовых спектаклей уехал за границу главный режиссер Театра на Таганке Ю. Любимов, остался работать на зарубежных студиях А.Тарковский, эмигрировали художники О.Целков, М.Шемякин, поэты И.Бродский, Н.Коржавин, А.Галич, писатель В.Некрасов был выслан и лишен советского гражданства А.Солженицын.

Творчество этих и многих других писателей, художников, музыкантов, режиссеров, оказавшихся за пределами родины, официально было вычеркнуто из советской культуры, их имена перестали упоминаться даже в исторических и искусствоведческих исследованиях. Но и «вычеркнутые» произведения продолжали жить в списках, ксерокопиях, на кино-, фото- и магнитных пленках.

В 70-е годы отчетливо выделились два пласта в художественной культуре – официальный и неофициальный, другими словами, поддержанная и поощряемая государством культура и не признанная им. Узкие рамки официально дозволенных идей, тем и форм не могли вместить все многообразие творческих возможностей.

В годы культа возможность существования и распространения официально непризнанных произведений практически отсутствовала, так как представляла опасность для жизни. Разоблачение культа личности Сталина, реабилитация невинно осужденных, восстановление законности помогали обществу преодолеть страх. Избавление общества от страха и появления технических возможностей распространения привели к расширению неофициальной культуры. Одним из его ярких проявлений стало песенное творчество В.С. Высоцкого. Ему удалось сказать в песнях о тех сторонах жизни, о которых не принято было говорить открыто. Демократичность творчества, широта охвата жизни, глубокое понимание народного духа, его исторических корней сделали Высоцкого поистине народным поэтом и артистом, хотя никаких званий и наград при жизни он не получал. Феномен популярности Высоцкого – характерная черта своего времени. Лишь некоторые его песни при жизни автора звучали с экрана, по радио или были записаны на пластинки.

Основным же источником распространения его произведений были магнитофонные записи.

Аудиторией Высоцкого была вся страна. Другие официально непризнанные авторы, как правило, не были так широко известны. Лишь в годы перестройки советские люди получали возможность свободно и широко познакомиться с нереалистическими течениями в отечественном изобразительном искусстве, прочитать многие литературные произведения, написанные в предшествующие десятилетия. Без изучения этих пластов культуры, что пока делается слабо и фрагментарно, невозможно составить правильное представление о духовной жизни общества.

Исследования процессов развития художественной культуры 70-х годов – первой половины 80-х годов позволяет сделать вывод, что и в период «застоя» гуманистические традиции русской литературы и искусства, которые стали возрождаться в годы оттепели, не были прерваны и в последующие десятилетия, несмотря на сохранение административно-командных методов руководства художественной культурой. Они продолжали развиваться в лучших произведениях советских автором, как признанных, так и официально не признанных.

Период 70-х – первой половины 80-х нельзя однозначно назвать застойным, когда речь идет о развитии литературы и искусства. Бесспорно, кинематограф, например, переживал сложную ситуацию. Большое количество однотипных лент заполняло экраны кинотеатров и телевизоров: Но среди них в это же время появились фильмы А.А. Тарковского. Уже первой своей работой – «Иваново детство» (1962) – он заявил о себе как философ в кино. Его фильмы не были развлечением. Зрители несколько раз смотрели его картины «Андрей Рублев» (1966/1971), «Солярис» (1972), «Зеркало» (1974), «Сталкер» (1979), «Ностальгия» (1983), «Жертвоприношение» (1986). Каждый просмотр открывал возможность нового прочтения времени и человека. А.А. Таковскому всегда хотелось делать фильм так, будто речь шла о современнике. Он хотел заставить зрителя философствовать вместе с собой. Это была сложная работа, не всем доступная, но притягивающая и заинтересовывающая процессом творчества, возможностью «путешествия внутри себя с помощью кино».

С А.А. Тарковского началась линия «философского кино», которое переводило кинематограф из балаганного зрелища массовой культуры в разряд высокого искусства.

Люди искали возможность посмотреть фильмы режиссера А.П. Германа. Чиновники стремились не допустить на экраны фильм о партизанском движении по повести Ю.П.Германа (отца режиссера) «Операция «С Новым годом». Этот фильм был снят А.Ю. Германом в 1971г., а вышел на экран только в 1986-м под названием «Проверка на дорогах». В чем обвиняли режиссера? В заключении чиновников из Госкино указывалось: «Принятая к представлению киностудией картина… страдает весьма серьезными концепционными просчетами… В фильме искажен образ героического времени, образ советского народа… Ведущей темой произведения стала тема человеческого бессилия перед лицом жестоких обстоятельств войны».40

В конце 80-х гг. в архиве Госкино были обнаружены фильмы, к которым прилагались резолюции со всевозможными идеологическими ярлыками. Среди них – фильм А. Аскольдова «Комиссар» о событиях гражданской войны, точнее о судьбе женщины. Фильм был «наказан за то, что проповедовал «абстрактный интернационализм добрых людей», а не тему революции. Режиссеру вменяли в вину, что революцию он противопоставил материнству.

В результате кино позднего советского общества, с одной стороны, продолжало воплощать «советский образ жизни», а с другой стороны – философски осмыслить бытие и гуманистические ценности. Но это кино, как правило, оказывалось недоступным зрителю.

Живопись тоже пережила за