Неопровержимые христианские истины во свете Библии и науки

Реферат

Предмет Религия

Тема: Неопровержимые христианские истины во свете Библии и науки

1.Познание бога

Нет более важного вопроса, чем вопрос о Боге. Именно он решает собою все другие вопросы, решает также и вопрос о всей нашей жизни...

Это не есть только вопрос ученого или государственного деятеля, а вопрос вообще человека и именно всего человека, всей его духовной и нравственной жизни.

Но если это есть вопрос всего человеке, то вместе с тем и ответ также есть дело всего человека. Решать его может не только наша мыслительная способность и его познавательная деятельность. Это был бы не весь человек. Тут нео6хо­днмо также и внутреннее решение. Голос здесь должна иметь не только голова, его и совесть и сердце.

Ведь Бог для совести и сердца доступнее, чем для ума!

Отрицание Бога есть отрицание уверенности, которую мы имеем в нашем духе; следовательно, и заблуждение пуха, которое должно бы быть невозможным.

Высокоодаренный и остроумный физик Лихтенберг так
определяет. Это заблуждение в своем известном предсказании:
«Наш мир сделается ещё столь утонченным, что веровать в Бога станет столь же смешным, как теперь веровать (почти 100 лет тому назад) в привидения. И затем мир сделается еще утонченнее: тогда мы только и будем веровать в привидения. «Мы сами сделаемся как боги».

А Святое Писание говорит: Сказал безумец в сердце своем: «нет Бога (Пс. 13:1).

В нашем духе существует непосредственная уверенность в Боге. Мы совершенно не можем думать о мире, о самих себе, чтобы невольно с этим не соединилась мысль о Боге. Через всё видимое и конечное наши мысли устремляются к высшему, невидимому, бесконечному…. Мы по необходимости должны думать о Боге. Сознание Бога есть столь же существенный элемент нашего духа, как и миросознание и самосознание. Мысль о Боге – внутренняя необходимость труда.

Мы носим свидетельство в нашей душе, мы не можем не знать Бога и не быть уверенными в Нём, — доказывали апо­логеты первых веков. Можно, конечно, отрицать эту уверен­ность в Боге, от которого все-таки нельзя освободиться. Но в таком случае можно только убедить себя не признавать то­го чего однако же, человек не может не знать. Атеизм не есть необходимость мысли, а дело воли, и именно производное дело ее. Основы, приводимые в пользу атеизма, служат обыкновенно для того, чтобы прикрыть действительные его мотивы. И так как часто атеисты не идут дальше известного аргумента того индуса, который оспаривал перец миссионером бытие Бога лишь на основании того, что он Его не видит, на что последний справедливо возразил ему, что ведь и он не видит также ума у него, индуса.

Вера в Бога не есть наука, а добродетель. Ее уверенность вырастает не из рефлексии, а существует раньше всякой рефлексии. Не разум убеждает наше сердце, но само наше сердце убеждает разум, подобно тому, как в области нравст­венных истин где доказательства разума убеждает совесть, но совесть убеждает собою разум. Уверенность в Боге живет в нашем сердце, и поэтому также и в мыслях нашего разума.

«Ведь Бог хотел, - говорит Паскаль, — чтобы божест­венные истины входили не черед разум в сердце, а через сердце в разум, потому что человеческие дела должно позна­вать, чтобы их лю6ить, а божественные должно любить, чтобы познавать их...»

Существование Бога доказывает окружающая нас при­рода. «Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь. День Д1110 передает речь, и ночь ночи откры­вает знание. Нет языка н нет наречия, где не слышался бы голос их» (Пс. 18:2-4).

Эта мысль проходит через все Писание и находят живой отголосок внутри нас. Природа невольно пробуждает в нас предчувствие бесконечного...

Я никогда не бываю в лесу без того, чтобы мне не прихо­дила в голову мысль о том, кто же, однако, дает силу роста деревьям, и затем, чтобы издали и вблизи у меня не явля­лось ощущение чего-то невидимого, и я готов держать пари, что тогда я именно думаю о Боге, потому что при этом меня проникает глубокое и радостное благоговение.

Влияние Бога обнимает нас всюду.” В нём мы живём, движемся и существуем”. Как можно освободиться от этого влияния? «Куда я пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда я убегу?» (Пс. 138:7).

Как на лице человека находит себе видимое выражение невидимая душа, таки природа, будучи как бы лицом Божьим, проявляет на себе живущий в нем сокровенный дух. Но, конечно, для этого нужно заранее иметь идею Бога. Только че­рез нее природа и может говорить.

Природа есть как бы писание состоящее из одних согласных. мы должны сама внести в него гласные, чтобы иметь возможность читать это писание... Во всех предметах скрывается своего рода тайна. Они и побуждают нас открыть, этy тайну. А последняя тайна есть Бог. Но чтобы найти Бога, надо искать Его; чтобы искать Его, нужно познавать Его; и чтобы познавать Его, нужно любить Его.

Те, кто ничего не хотят знать о Боге, не находят Его также и в природе, и для них она скорее дает лишь повод к сомне­ниям. Подобно тому, как все предметы говорят о Боге тем, которые познают Его, и раскрывают Его тем, которые любят Его, так в то же время они и скрывают Его от всех тех, кото­рые не познают Его.

Прежде всего о Боге нам возвещает и доказывает Его бы­тие — само существование мира. Мир существует, — следо­вательно, должен также существовать и виновник мира.

Все окружающие нас предметы выводят нас за пределы самих себя; ни один из вит не лает возможности остановиться на нем; все это есть только указатель, который указывает лам на нечто более отдаленное и, выводя за пределы приро­ды, указывает на сверхъестественное, которое мы ищем за пределами мира и куда нас приводит сам мир, — есть Бог, лич­ный Бог, личная сила мира.

Бл. Августин в одном блистательном месте своей «Испо­веди» пишет:

«Я спрашивал землю, и она сказала мне: это не я; и все, что в ней признало тоже самое. Я спрашивал море, и бездны, и все, что там пресмыкается и живет, и они отвечали мне: мы не Бог твой, ищи выше. Я спрашивал бушующие ветры, и весь воздух со всеми обитателями отвечали мне: я не Бог. Я спра­шивал небо, солнце, луну и звезды, и она сказали мне: и мы тоже не Бог, которого ты ищешь. И я сказал всему, что окружает меня: вы мне сказали о моем Боге, что вы не есть Он, так скажите же мне о Нём! И они все громким голосом воскликнули:”ОН СОТВОРИЛ НАС!”

Все предметы имеют свой особый язык для нас, и мы можем понимать его. Их язык и есть свидетельство о Боге Творце.

История народов доказывает существование Бога. Но нам нет надобности погружаться в море истории и исследовать ее загадки, чтобы найти Бога. В своей собственной жизни каж­дый может находить властвующую, руководящую и попечи­тельную руку Бога, если только мы откроем глаза, если толь­ко мы 6удем верить тому, что видим и испытываем, и как часто испытываем к нашему глубочайшему стыду! Опыт каждого с несомненностью покажет, что Бог руководит каждого, каждое отдельное лицо, и ведет его именно таким образом, как это ему нужно.

Находя таким образом Бога в мире, в его Существовании, его порядке, его истории, мы затем находим Его также в нашем собственном духе, если повинуемся воле Его.

Почему мы можем найти Бога в нашем собственном духе, в наших духовных качествах, в наших умственных способ­ностях, отличавшихся от всех животных? На этот вопрос отвечает первая глава книги Бытия, стих 27-й:

«И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его...»

Кто не знает Бога, тот не знает и самого себя!

2.Историческая действительность ЛИЧНОСТИ ИИСУСА ХРИСТА

То, что так сильно увлекает нас в Евангелиях, есть имен­но историческая действительность личности Иисуса Христа. Она-то и возбуждает весь наш интерес.

Ренан убедился, что сила истории слишком велика, чтобы можно было ее превращать в мифы, как это делал Штраус. Его книга в этом отношении, представляет собою шаг назад, по сравнению с Штраусом. Он отдает свою дань исторической действительности.

Философский дух немца, То есть Штрауса, мог ограни­чиваться абстракциями и идеями, а более реальный дух фран­цуза (Ренана) требует исторических фактов. Он справедливо говорит, что тому необычайному действию, которое оказывал Иисус, должна соответствовать причина, заключающаяся в е го личности, что Иисус не может быть измышлением его жизнеописателей, что евангельская история должна представ­лять собою в существенном действительность.

При обзоре самой местности, на которой происходила эта история, она получила для него осознательную жизненность. Иисус по его воззрению — «человек необычайных размеров». Но он старается уклониться от признаний, которых Не мог сделать сообразно со своим общим на натуралистическим миро­созерцанием. Он прибегает к красивыми высокопарным сло­вам, чтобы только не высказать одного слова, именно, что ЛИЧНОСТЬ ИИСУСА ЕСТЬ ЧУДО и существенное зерно Его истории сверхъестественное.

Ведь сверхъестественное бытие и чудо он решительно от­рицает, так как вообще не признает никакого реального мира за пределами этого конечного мира, и никакого личного и свободного Бога, равно как не признает и личного бессмертия. Между тем чудеса составляют существенную часть жизни Христа. Тогда он скорее готов объявить их за обман, чем при­знать, что имеем дело со сверхъестественными силами...

Обратимся к первоисточникам, Евангелиям, чтобы рас­смотреть, в каком виде они представляют нам личность Иисуса Христа. Прежде всего скажем немного о самых Евангелиях вообще.

Сам Иисус Христос не составлял и не оставил после Себе, никаких писаний. Он не был философ или основатель религии в обыденном смысле этого слова. Его личность и Его дело — вот Его писания, которыe Он величавыми чертами вписал в историю человечества; и влияние Его Духа на наши сердца —вот писания, которые Он ежедневно еще и до сих пор пишет в нас неизгладимыми чертами. Но Его ученики составили и книги, из которых мы ближе знакомимся с Ним, и благодаря которым сохранилось и поддерживалось свидетельство о нем, со дня Пятидесятницы распространяющееся по всему миру.

Правда, мы могли бы быть уверены в Иисусе Христе, да­же если бы у нас не было Евангелий. Сама Церковь, ее су­ществование было бы тогда пашам Евангелием. И мы могли бы узнать о главных событиях из Его жизни, даже если бы и устное предание в отдельных частях и оказалось бы неточным и колеблющимся. Неуверенность в подробностях не подорвала бы уверенности в главнейших фактах и в целом подорвала бы уверенности в главнейших фактах и в целом.

Даже если 6ы мы ничего не читали, например, о Напо­леоне I, то и тогда все-таки существенное могли бы, знать о нем. Даже если 6ы о нем совсем ничего не было написано, то все-таки главные факты его жизни оставались бы несом­ненными, и как они существуют теперь, так могли 6ы сущест­вовать теперь и целые Столетия спустя. А между тем, что такое впечатление, произведенное Наполеоном на умы людей, по сравнению с тем памятником, который воздвиг Христос в сердцах человеческих! И что такое дела, оставленные первым, по сравнению с делом, совершенным Спасителем мира!

Но обратимся к поставленному нами вопросу о личности Иисуса Христа. Наиболее характерной чертой евангельского повествования является то, что в нем повсюду выступает перед налги личность Иисуса Христа. Тут невозможно остановиться даже над учением Христа, а повсюду перед нами является Сам Христос, образ которого выступает во всем, что он гово­рит. Он именно и придает своим словам ту своеобразную прелесть, ту чудесную смесь строгой возвышенности и увле­кающей любвеобильности, благодаря которым они стано­вятся столь непреодолимы.

От Самого Христа исходит то дыхание, которое распространяется на Его слова и делает их словами жизни. Во всем, что Он говорит и делает, перед нами выступает личность самого Христа, которая и составляет средоточный пункт Еван­гелий...

Хотя тайна всей Его жизни, Его страдания и смерти раскрывается через тайну Его личности, — мы уделим больше места Его словам, так как они открывают Его силу и власть. Рядом с чудесами шло Его учение. Чудеса были только иллюстрациями к Его учению, а Его учение было опять пояснением Его дел.

Обратимся к Его учению. Когда однажды верховный со­вет отправил своих служителей, чтобы взять Иисуса и при­вести Его на суд, то те возвратились назад, не исполнив своего дела, с заявлением: «Никогда человек не говорил так, как этот человек» (Иоан. 7:46). То же самое должны сказать и мы, и должны будем говорить во все времена.

Девятнадцать веков пронеслось уже над землею с того вре­мени, как учил Христос, и миросозерцание людей совершенно изменилось, но его слово сохранила его прежнюю, вечно свежую силу и власть над душами. Не нужно никакой учёной подготовки, не нужно никакой особенной степени образова­ния для того, чтобы понимать это и испытывать на себе его Оно для всех, 6ез различия, одинаково понятно одинаково сильно.

В чем же заключается эта своеобразная сила Его слова?

Тайна его действенности заключается не в отдельных свойствах: Его речи. Христос отнюдь не был каким-либо поэ­том, оратором, философом и т. п. Приводит в восторг не поэтическое украшение речи, поражает не остроумный оборот увлекает не риторический полет, возбуждает удивление не умозрительное мышление, — в Его речи нет ничего подобного

Нет ничего проще, как те речи, которые говорил Он, и в подтверждении этого достаточно указать на Его Нагорную проповедь, на Его притчи о царстве Божьем, а также на Его первосвященническую молитву. Нельзя еще говорить проще, чем говорил Христос. Но в том то именно и заключалась сама причина Его необыкновенного влияния, что Он величайшие истины изрекал в самых простых словах, так что, как говорит Паскаль, что Они Сам не сознавал, какие Он изрекал истины, если 6ы в то же время не изрекал их с такого ясностью, уве­ренностью и сознанием, что Он вполне знает, о чём говорит, выражая величайшие и возвышенные истины тем самым простым языком. Тут сразу видно, что мир вечной истины есть Его родина, и в ней постоянно движутся Его мысли.

Христос говорит о Боге и Его отношении к Нему, о сверхъестественном мире духов, о мире 6удушего и о будущей жизни людей, о царстве Божьем на земле, его сущности и его исто­рии, о высших нравственных истинах и о высших задачах че­ловека, — одним словом: о всех высших вопросах и проблемах человечества так просто и ясно, что 6ез всякого напряжения Своего духа, бед всякой выставки Своего знания, или даже без той скучной особенности, с которой разъясняются истины в новейшее время, как 6у-то бы все это было для Него вполне естественным и самопонятным.

Из всего этого легко заключить, что высочайшие истины вполне соответствуют Его природе, что он не просто учитель истины, а Он Сам есть источник истины, носит истину в Самом Себе, как Свою сущность, и может сказать: «Я есмь истина».

Такое именно впечатление мы выносим из Его слов, именно, что мы слышим в Них голос истины. Потому-то они и производили такое влияние на умы людей во все времена.

Когда однажды Наполеон, будучи на острове СВ. Елены, заговорил о великих мужах прошлого времени и стал срав­нивать их с собою, то вдруг обратился к одному из своих со6еседников с вопросом:

-Можешь ли ты сказать мне, кто такой был Иисус Христос? - И когда собеседник сознался, что он не имел случая поразмыслить об этом, то Наполеон продолжал:

- Мне думается, я понимаю кое-что в людях, и скажу тебе: все это были люди, и я также человек, но с этим одним не может сравниться никто, потому что Иисус Христос был больше, чем человек.

Да, Наполеон прав, Иисус Христос был не только Сыном Человеческим, но Он был и Сыном Божьим.

В заключение приклоним наш духовный слух к следующим словам Иисуса Христа, Сына Божия:

«истинно, истинно говорго вам: всякий, делающий грех, есть раб греха... Итак если Сын (т. е. Он) освободит вас, то истинно свободны будете». (Иоан. 8).

3.ГЛАВНОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ИСТИННОСТИ Христианства

Чем Христианство удостоверяет, что оно действительно есть откровение и что оно есть истина?

Со свидетельство в пользу его прежде всего выступают различные свидетели христианской истины.

Мы имеем свидетельство апостолов. В их посланиях веет дух правдивости. Они хотели возвещать истину. Да и какой интерес мог будь у них для того, чтобы не делать этого? Те, кто ходят во лжи, решительно не могли бы говорить так, как говорят они. У них мы вполне видим дух трезвости. Они не представляли собою какой-либо толпы слепых сумасбродов и фанатиков. Это были люди, обладавшие здоровыми чувства­ми и здоровыми нервами.

Центральный пункт их свидетельства – воскресении Иисуса Христа. Нет такого факта в истории, который был бы лучше засвидетельствован, чем это великое событие.

Когда однажды Наполеон, будучи на острове СВ. Елены, той фантазии Марии Магдалины. «Божественная сила любви, - говорит он, - священные моменты, в которые страсть поддавшегося галлюцинации женщины дает миру воскресшего Бога!»

Но на это можно сказать, что это лишь пустые богохуль­ные слова, вполне недостойные историка. Такими легкомыслен­ными словами нельзя объяснять великих фактов истории.

Мы знаем, что ученики ничего Не ожидали менее, как именно ЭТОГО факта. Со смертью Христа они были безутешны, у них рассеялась всякая надежда. И они получили известие о том, что Иисус воскрес, но ОНИ не могли, даже не хотели, тому верить.

- Некоторые женщины из наших изумили нас, - рас­сказывали два ученика, шедшие по дороге в Еммаус, - они были рано у гроба, и не нашли тела Его, и пришедши сказали, что они видели и явление ангелов, которые говорят, что Он жив. И пошли некоторые из наших ко гробу, и нашли так, как и женщины говорили, но Его не видели.

Так мало они были расположены на основании свидетель­ства женщин увлекаться новыми надеждами. После этого они сделались еще почти безутешнее. Только личное самозасви­детельствование Иисуса убедило их в совершении великого события. И для Христа оказалось необходимым совершать несколько раз осязательные явления для того, чтобы всех учеников, и среди них Фому, убедить в этом событии.

И не только отдельным ученикам, но и целым толпам являлся он, и наконец сразу пятистам человек, из которых мно­гие еще живы были, когда апостол Павел писал об этом в своем послании к Коринфянам (1 кор. 15:5-8), и подтверждал свое Свидетельство ссылкою на этих лиц еще находившихся в живых. Тут, очевидно, прекращается всякая возможность для обмана, для галлюцинации, для болезненного видения и т.д.

Все апостолы едиными Устами заявляют, что они были свидетелями того, о чем говорят. «Что мы слышали, ЧТО мы видим нашими глазами, что мы созерцали и осязали нашими руками, то и возвещаем вам».

Все эти свидетельства апостол Павел подтверждает своим собственным свидетельством. Ведь не что иное, как именно несомненная уверенность в воскресении Христа сделала из него, до того бывшим врагом Христа и гонителей верующих, ученика и апостола, и на пути ненависти к христианам заставила его найти в Иисусе Христе мир для своей души. Никакими ухищрениями толкования нельзя обойти этого факта. Он слиш­ком велик и обязателен. Нельзя сказать, что апостолу Павлу только казалось, будто он видел Христа, потому что нс было ничего такого, к чему 6ы он менее всего был расположен.

При своем внутреннем настроении по отношению ко Христу, такое явление он легче всего мог 6ы объяснить себе обманом чувств. Но он преклонился пред этим явлением, вопреки свое­го внутреннего настроения.

Притом Павел отнюдь Не был мечтательной девочкой. Ни один еще человек Не совершил столь великого, как именно он.

Основание церкви на западе - его дело, и оно основывается на его обращении, на явлении Воскресшего. можно ли серьез­но утверждать, что величайшее и 6лагословеннейшее перо всемирной истории основано на таком странном обмане, который только может представиться человеку?

Нет, если факт истории Несомненен, а он иенно так и есть, то несомненно также и воскресение Иисуса Христа.

Какое же ещё требуется доказательство, что Христос дей­ствительно Воскресший Спаситель?

Стоит только прочесть рассказы о мучениках, чтобы убе­диться, что здесь не не было ни фанатизма, ни гордой презри­тельности, а спокойнейшая уверенность бодрая вера которая как своею жизнью, таки смертно хочет прославить предмет глубочайшей любви сердец.

Да и не только церковь мучеников, но и вся церковь всех времен есть свидетельствования о Христе. Существование самой церкви Его занимает для нас место всех других чудес. И у нас есть еще особый свидетель, который дополняет все указанные свидетельства и запечатлевает их, именно Сви­детельство нашего внутреннего существа, совместное свиде­тельство нашей совести и Духа Христова. Это свидетельство самой истины, и выше всего то свидетельство, в котором за­являет о себе сама истина.