Русская усадьба в произведениях писателей XIX века

Печать запустения на старой помещичьей усадьбе в рассказе "Дом с мезонином", где от былого богатства сохранились только дом с мезонином да темные аллеи в парке – и жизнь владельцев усадьбы стоится по-новому: навсегда уходит отсюда прелестная Мисюсь; ее старшая сестра Лида становится учительницей и гордится тем, что "живет на собственные деньги".

С иронией изображает Чехов, как в разорившиеся дворянские усадьбы входит новый хозяин – купец, предприниматель, для которого имение было уже не родовым углом, а прежде всего собственностью. Приобретение усадеб было самоцелью, собственная усадьба, "собственный крыжовник" заслоняли от человека весь остальной мир, делали его рабом собственности.

Полна мелиховских впечатлений и последняя пьеса Чехова "Вишневый сад", представляющая собой идейное и художественное завершение всего творческого пути писателя.

В Мелихове и по соседству с Мелиховым было много дворянских усадеб, которые, переходя из рук в руки, постепенно на глазах Чехова приходили в упадок. Эти конкретные факты мелиховской жизни во многом дополнили и углубили прежние наблюдения писателя над этим явлением русской дореволюционной жизни.

Пьеса "Вишневый сад" была создана А.П. Чеховым в 1903 г., спустя четыре года после отъезда из Мелихова. Однако чувствуется, что основные социальные мотивы пьесы – банкротство дворянско-помещичьей России, разорение дворянских гнезд и переход их в руки представителей промышленного капитала – связаны в творческом сознании писателя и с мелиховскими впечатлениями.

"Вишневый сад" – последняя законченная пьеса А.П. Чехова. Замысел автора, по его собственному утверждению, заключался в том, чтобы высмеять "недотепистость" основных действующих лиц. Чехов обрушивает целую лавину едких насмешек почти на каждого из них. Даже современниками писателя "Вишневый сад" воспринимался по-разному. Знаменитый драматург Станиславский, вместо создания "комедии, местами даже фарса", представил пьесу как "тяжелую драму" русской жизни, что сильно противоречило замыслам автора. Чехов говорил: "Я же комедию написал! Что же вы сделали слезливую драму".

Такова сила таланта, который каждым словом говорит больше, нежели собирался сказать, каждым взглядом видит больше, чем может высказать.

Гаев "прожил все свое состояние на леденцах". Его любимые выражения – "Желтого в угол! Дуплет в середину! " – проскальзывают через слово, демонстрируя нам основной смысл и пристрастие его жизни. Раневская сорит деньгами направо и налево, в то время как сама увязла в долгах. Однако любовь к родовому имению роднит и одухотворяет этих легкомысленных, непрактичных людей.

Мысль об изменениях в родной усадьбе для них непереносима, даже под угрозой утраты этой усадьбы:

"Любовь Андреевна. Вырубить? Милый мой, простите, вы ничего не понимаете. Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, так это только наш вишневый сад.

Лопахин. Замечательного в этом саду только то, что он очень большой. Вишня родится раз в два года, да и ту девать некуда, никто не покупает.

Гаев. И в "Энциклопедическом словаре" упоминается про этот сад"1.

Гаев и Раневская часть прошлого, люди, которые не смогли или не захотели приспособиться к действительности нового мира. Они смогли сохранить в себе некоторые черты людей уходящего мира: доброту, отзывчивость, честность, прямоту. Они способны на высокие чувства, на страдания.

Ни Гаев, ни Раневская совершенно не умеют вести хозяйство, они умеют только тратить и их имение собираются продать за долги. Они тяжело переживают возможную потерю имения: "… я люблю этот дом, без вишневого сада я не понимаю своей жизни, и если уж нужно продавать, то продавайте и меня вместе с ним". Предложение Лопахина "вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи" отвергается, причем отвергается людьми сугубо непрактичными, не представляющими даже приблизительно цену своему имению. И Гаев, и Раневская совершенно единодушны в том, что предложение Лопахина совершенно неприемлемо и отказываются от него, хотя это, несомненно, принесло бы огромную прибыль и помогло бы расплатиться с долгами.

Ведь утрата вишневого сада, символа красоты и особого, неповторимого мира русского дворянства – утрата самих себя, таких, какие они есть. Новый сад, приносящий доход под ловким управлением, потребует труда и самоотдачи, и в нем не будет места для воспоминаний о прошлом. Путь Левина не под силу Гаеву.

Провозвестник новых идей, Трофимов, выговаривает Ане: "Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов... Владеть живыми душами – ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя, уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней... Мы отстали, по крайней мере, лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку"1.

Однако то новое, что провозглашает Петя, придет только с гибелью вишневого сада. Петя и Аня равнодушны к его судьбе – из-за лени и непрактичности матери Аня так и не ощутила себя частью родового гнезда, упадок усадьбы Раневской произошел не тогда, когда имение продали, а много раньше.

В отличие от Гаева и Раневской, Симеонов-Пищик, тоже помещик, смог приспособиться к реалиям новой жизни. Он получил прибыль с железной дороги, которая прошла по его территории, затем сдал часть своего имения в аренду на двадцать четыре года. Фактически, для Пищика предложение англичан об аренде земли означает то же, что предложение вырубить вишневый сад и построить на его месте дачи для Гаева и Раневской. Но Симеонов-Пищик поступается своими принципами и отдает участок в аренду. Финансовые трудности, опасения за судьбу дочери, огромные долги лишают его образ какого-либо романтизма, он, хоть бестолково и неумело, но все же прагматичен.

Если Симеонов-Пищик сумел приспособиться к новой жизни, то Лопахин научился управлять ею. У него есть врожденное чутье предпринимателя, которое становится незаменимым качеством в новом мире. Лопахин – человек с сильным характером, он весьма предприимчив. Но это не прохвост Рябинин, обобравший Облонского и презираемый Левиным. Лопахин искренне жалеет бестолковых хозяев имения, пытается помочь им. Он прекрасно сознает, насколько далек он от духовной жизни обитателей поместья: "Отец мой, правда, мужик был, а я вот в белой жилетке, желтых башмаках. Со свиным рылом в калашный ряд... Только что вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться, то мужик мужиком... Читал вот книгу и ничего не понял. Читал и заснул"1.

Лопахин покупает сад и вырубает его, но чувства его к этому имению, "... где его дед и отец были рабами", все же не только прагматичны. Лопахин – это то спящее зерно будущей аристократии, которому не дано было прорасти. Следующее поколение Лопахиных, как мне кажется, насадило бы новый сад – и, может быть, научилось бы вялить и сушить вишню, так, чтобы зарабатывать на ней большие деньги.

Итак, "Вишневый сад" рисует нам широкий спектр мыслей и чувств людей разного возраста и происхождения, ставших свидетелями гибели прекрасной усадьбы, дивного вишневого сада. Почему так различна их реакция? Для каждого из них вишневый сад – личная проблема и переживание. Поэтому очевидно, что судьба усадьбы, судьба того мира, который как раз тогда, когда Чехов писал пьесу, уходила безвозвратно, небезразлична лишь тем, кто в силу духовной незрелости и непрактичности не могут восстановить и любовно сохранить то, что им дорого.

Возможно, это различие в восприятии обстоятельств упадка усадебного быта и обусловило различие в восприятии пьесы современниками. Те, кто были равнодушны, не ощущали поэзии усадебного быта – восприняли пьесу как комедию, насмешку над вырождающейся аристократией. Те, кто подобно Левину, сожалел о "разорении по невинности", кто был обеспокоен судьбой русского дворянства и вообще судьбой России – увидел в пьесе нечто большее, чем собирался показать автор.

Современному человеку, часто больному ностальгией о том ушедшем "золотом веке" русской культуры, трудно увидеть комизм в гибели вишневого сада. Усадебный быт, с той особой пространственно-временной структурой, которая обусловила становление уникальной усадебной культуры, манит современного человека, уставшего от суеты города. Может, потому так популярны сейчас экскурсионные туры по старинным усадьбам.

Все рассмотренные выше произведения широко известны и являются классикой русской литературы. Однако в последнее время мы узнаем новые имена, которые за семьдесят лет советской идеологии были вычеркнуты из русской литературы. Одним из ярких, исконно русских литературных талантов был Иван Шмелев. Несмотря на то, что по происхождению он далек от усадебного быта, в своем творчестве он затронул все стороны русской действительности, и немалое значение в своем творчестве он отвел русской усадьбе.

И.С. Шмелев родился в Москве, в Кадашевской слободе 21 сентября (3 октября) 1873 года, в семье подрядчика. Еще в ранней юности страсть к "сочинительству" стала для Шмелев необоримой. И некую светлую побудительную роль, безусловно, сыграл А.П. Чехов (очерки 1934 года "Как я встречался с Чеховым"). Образ его легкой, но незабываемой тенью вошел в память гимназиста. Случайные встречи через много лет стали казаться Шмелеву судьбоносными в выборе пути писателя-страдальца, заступника народного.

В начале творчества Шмелева его герои скованы городом – нищими углами, душными лабазами, меблированными квартирками с окнами "на помойку". Они могут лишь изредка вспомнить, как о чем-то далеком, о "тихом, сонном лесе", о "тихих обителях" и "пустынных озерках". В новые его произведения вторгаются пейзажи во всем богатстве их ароматов и красок. Для персонажей поздних рассказов и повестей Шмелева красота природы как будто открыта. Но ее не замечают они – люди, погрязшие в мелкой и суетной жизни. Так, рассказ "Пугливая тишина" строится на контрасте между завороженной своей красотой природой, разомлевшей от летнего зноя, и измельчавшими беспокойными обитателями усадьбы: заматеревшим в скупости барином Николаем Степановичем и его сыном корнетом Павлом, приехавшим с единственной целью – раздобыть деньжат на возмещение "долга чести".

Заглавие рассказа очень точно передает ощущение тишины, от века жившей в усадьбе: "Стало так тихо, что даже в самом дальнем конце усадьбы, в малиннике, было слышно Проклу, как скатывались на лапках по крыше голуби", "И тогда тишина становилась такой четкой и звонкой, что сорвавшаяся вишня давала тугой звук камня".

Судьба патриархального купечества, сходящего на нет, уступающего место прущему напролом новому, бесцеремонному и наглому буржуа, – пожалуй, центральный мотив в разнообразном творчестве Шмелева 1910-х годов. Быть может, и тема дворянского оскудения, гибели патриархальной усадьбы привлекала художника тем, что он видел нечто общее в судьбе старого барства и патриархального купечества. С той, впрочем, существенной разницей, что вымиравшие дворянские "зубры" не вызывали у него никакого сочувствия. Шмелев, чуткий художник, с большой точностью запечатлел появление "самоновейшего" оборотистого коммерсанта, который проник уже и в дворянскую усадьбу.

Октябрь Шмелев не принял. Отход писателя от общественной деятельности, его растерянность, неприятие происходящего – все это сказалось на его творчестве 1918--1922 годов. В ноябре 1918 года в Алуште Шмелев пишет повесть "Неупиваемая Чаша", которая позднее своей "чистотою и грустью красоты" вызвала восторженный отклик Томаса Манна (письмо Шмелеву от 26 мая 1926 года). Грустный рассказ о жизни или, скорее, о житии Ильи Шаронова, сына дворового маляра Терешки и тягловой Луши Тихой, напоен и в самом деле подлинной поэзией, проникнут глубоким сочувствием к крепостному живописцу. Кротко и незлобиво, точно святой, прожил он свою недолгую жизнь и сгорел, как восковая свеча, полюбив молодую барыню.

В этой работе мне хотелось бы проанализировать тот образ усадьбы, который создал в повести "Неупиваемая Чаша" И. Шмелев, поскольку этот образ сильно отличается от уже рассмотренных выше. Кроме того, меня поразили те картины дворянского имения, которые Шмелев рисует в самом начале своего произведения, как бы предваряя свою историю, показывая ее конец. Если Гончаров и Толстой отразили в своих произведениях пышно цветущую, значимую, богатую русскую, если Чехов описал закат русской усадьбы, то у Шмелева описана даже не смерть – разложение мертвого тела.

Первые же строки повести поражают нас тоской об ушедшем навеки, о том, что не вернется, потому что некому его вернуть: "Дачники с Ляпуновки и окрестностей любят водить гостей "на самую Ляпуновку". Барышни говорят восторженно: "Удивительно романтическое место, все в прошлом! И есть удивительная красавица... одна из Ляпуновых. Целые легенды ходят". Правда: в Ляпуновке все в прошлом. Гости стоят в грустном очаровании на сыроватых берегах огромного полноводного пруда, отражающего зеркально каменную плотину, столетние липы и тишину; слушают кукушку в глубине парка; вглядываются в зеленые камни пристаньки с затонувшей лодкой, наполненной головастиками, и стараются представить себе, как здесь было. Хорошо бы пробраться на островок, где теперь все в малине, а весной поют соловьи в черемуховой чаще; но мостки на островок рухнули на середке, и прогнили под берестой березовые перильца"1.

Пришедшие посмотреть усадьбу пьют чай на скотном дворе, и чай этот подает им распоясанный сторож, неловко пошучивающий над развалившимся хозяйством. Развал хозяйского двора – некогда гордости усадебного хозяйства венчает бычий череп над покосившимися воротами, и этот страшный символ смерти вызывает веселье у пришедших посмотреть на мертвую усадьбу.

Картина брошенного дома, в который каждый может зайти, дома, хозяева которого судятся уже двадцать два года поражает, заставляет задуматься: а как здесь было раньше. Усадьба огромна: "…банкетные, боскетные, залы, гостиные – в зеленоватом полусвете от парка. Смотрит немо карельская береза, красное дерево; горки, угольные диваны-исполины, гнутые ножки, пузатые комоды, тускнеющая бронза, в пыли уснувшие зеркала, усталые от вековых отражений. Молодежь выписывает по пыли пальцами: Анюта, Костя... Оглядывают портреты: тупеи, тугие воротники, глаза навыкат, насандаленные носы, парики – скука".

Но грусть Шмелева не об имении. Тема его повести – судьба крепостного художника. Жизнь его проходит на фоне двух поколений хозяев Ляпуновки. Старый барин, истинный представитель "барства дикого" терзает крепостных, жестоко истязает маленького Илью, содержит гарем крепостных крестьянок. Страх перед бездной разврата, в которую пал старый барин, и в которую он тащит за собой окружающих, толкает мальчика к церкви, где он находит успокоение и как бы мистическую защиту – после его страстной молитвы старый барин гибнет.

Новый хозяин добрее и изначально чище своего отца. Он с "идеалами", пытается наладить хозяйство, обучить крепостных, с пониманием и уважением относится к таланту Ильи, помогает ему выучиться. Но – мрачная тема усадебной пучины, черной скуки – тоже склоняется к праздной и развратной жизни. Образ его жены, Анастасии Ляпуновой – это мечта о прекрасной и чистой женщине, бросившей свет из боязни поступиться принципами. Равнодушный к красоте и душевной чистоте молодой жены, молодой хозяин именья месяцами оставляет ее одну, развлекаясь в городе или на охоте, он становится косвенным виновником ее гибели.

В этом произведении усадебный быт окрашен мрачными красками, действие происходит в дореформенное время. Но картины усадебной жизни все равно исполнены для нас нездешней прелести: пруды и хутора, прогулки в коляске, галерея семейных портретов.

Религиозность и чистота крестьянской деревни не переоценивается Шмелевым, но все же глубина и нелицемерная строгость нравственного чувства приписывается автором именно крестьянам. Все религиозные мотивы повести принадлежат именно деревенскому быту, проникнутому духом православия. Крестьяне, находящиеся в неразрывной связи с барским бытом не только обслуживают усадьбу – они судят своих господ по затверженным от века религиозным заповедям.

В разгромленном в 1905 году фамильном склепе, крестьяне, разграбив могилу старого помещика, мстя ему за унижения полувековой давности, не осмеливаются потревожить прах Анастасии Ляпуновой: "Парни наши побили гроба... – равнодушно говорит сторож. – До "Жеребца" добирались. А старики так прозвали. А эту не дозволили беспокоить. Святой жизни будто была. Старики сказывали... "1

Гибель Ляпуновки, с которой Шмелев начал свою повесть, предрешена не ходом истории или изменениями в экономике – она предрешена нравственным ничтожеством ее владельцев. Что же осталось? Деревенька, живущая своей немудрящей жизнью – ярмарки, церковные праздники, - церковь, расписанная крепостным талантом, и икона Богоматери, "Неупиваемая чаша", память о прекрасной и страдающей женщине. Повесть Шмелева – это гимн святой Руси, во всем богатстве ее темных и светлых красок.

Творчество Шмелева, как певца уже ушедшей России было высоко оценено современниками. "Великий мастер слова и образа, Шмелев создал здесь в величайшей простоте утонченную и незабываемую ткань русского быта, в словах точных, насыщенных и изобразительных: вот "тартанье мартовской капели"; вот в солнечном луче "суетятся золотинки", "хряпкают топоры", покупаются "арбузы с подтреском", видна "черная каша галок в небе". И так зарисовано все: от разливанного постного рынка до запахов и молитв яблочного Спаса, от "розговин" до крещенского купанья в проруби. Все узрено и показано насыщенным видением, сердечным трепетом; все взято любовно, нежным, упоенным и упоительным проникновением; здесь все лучится от сдержанных, непроливаемых слез умиленной и благодарной памяти. Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви"1 – писал русский философ И.А. Ильин, так же, как и Шмелев, покинувший Россию.

Мертвая усадьба в повести Шмелева – одна из завершающих тем в усадебной тематике, отзвук былого в произведении одного из классиков уходящего "золотого века". Последним всплеском поэзии усадьбы в русской литературе станут новеллы И.А. Бунина и отчасти его автобиографический роман "Жизнь Арсеньева". Поэтика элегии становится здесь совершенно откровенной, нарочитой, выполняя, впрочем, жанровую функцию причитания – скорби не по уходящему, а по навеки ушедшему миру.

Заключение


Особенность формирования и бытования русской усадьбы состояла в ее многопрофильности: она представляла собой социально-административный, хозяйственно-экономический, архитектурно-парковый и культурный центр. Вновь возросший в наши дни общественный и научный интерес к судьбам сохранившихся усадебных ансамблей, к выяснению места и роли усадебной культуры, в том числе дворянской, вызывает необходимость расширить диапазон и формы исследований по истории русской усадьбы. Институт российской истории Российской академии наук начал изучение процессов формирования и эволюции усадьбы начиная с XIV в.

Дворянские гнезда России. Этих слов достаточно, чтобы до сих пор с легкостью вызвать в воображении наших современников множественные, знакомые с детства литературные или художественные образы. Пушкин, Тургенев, Толстой, Гончаров, Чехов, Бунин, Петергоф и Царское село, Останкино и Архангельское, Михайловское и Спасское-Лутовиново. Давно ушедшая, но ощутимо своя, родная, кстати, сословно совершенно не отграниченная от нас жизнь.

Усадьба - иногда прямое, иногда опосредованное отражение судьбы рода, семьи, отдельной личности. Полученная по наследству или купленная молодой четой, она становится полем приложения их кипучей энергии строительной и хозяйственной перестройки. В полном или конспективном виде усадьба продолжала существовать и по окончании эпохи феодализма. В своей традиционной форме или воплощенная в дачах и загородных домах она утоляла тягу русского человека к земле, к простору лугов и полей, к созиданию здесь собственного семейного очага.

В полном или конспективном виде усадьба продолжала существовать и по окончании эпохи феодализма. В своей традиционной форме или воплощенная в дачах и загородных домах она утоляла тягу русского человека к земле, к простору лугов и полей, к созиданию здесь собственного семейного очага. Именно их, свои родовые усадебные гнезда, где впервые почувствовали себя частью необъятной и могучей страны, ее непритязательной, но трогающей за душу природы, вспоминали на склоне лет многие поколения наших предков.

Русская классическая литература проросла из усадебной культуры, усадебного быта, и жизнь помещичьего дома изображается во множестве известных и любимых произведений. Как видно из приведенного анализа произведений, к жизни усадьбы каждый автор относится по-разному. Для кого-то она – мертвый омут, для других – вместилище "барства дикого", порока и унижения, а кто-то видит в усадьбе средоточие патриархальных и православных нравственных ценностях. Одни герои безразличны к гибели усадебной культуры, другие полны грусти и сожалений.

Но как бы ни изображалась усадьба в литературных произведениях, тема ее всегда будет интересна современному читателю – ведь в ней вся история и культура России, той, что ушла безвозвратно.

Список использованной литературы


Гончаров И.А. Обыкновенная история. – М. "Классическая литература", 1987. – 318с.

Ильин И.А. Творчество И.С. Шмелева. – В его кн.: О тьме и просветлении. Мюнхен, 1959, 376с.

История усадебной культуры – М., Академия. – 337с.

Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960.905с.

Усадьба в русской литературе. Метод. Пособие – Нижн. Новгород, 2002. – 25с.

Чехов А.П. "Полное собрание сочинений и писем в 30 томах"/"Письма в 12 томах" (том V) – М.: Издат. "Наука", 1978.478с.

Чехов М.П. "Вокруг Чехова: Встречи и впечатления". - М.: Моск. рабочий, 1980.279с.

Шмелев И.С. Сочинения. В 2-х т. Т.1. Повести и рассказы / Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. О. Михайлова. - М.: Худож. лит., 1989. - 463 с.


1 Гончаров И.А. Обыкновенная история. – М. «Классическая литература», 1987.С.16

2 Гончаров И.А. Обыкновенная история. – М. «Классическая литература», 1987.С.17

1 Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960.С.107

2Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960. С.106

1 Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960.С.43

1 Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960. С.41

2 Там же.

1 Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960.С.181

1 Толстой Л.Н. Анна Каренина. – Петрозаводск, 1960. С.190

1 Чехов А. П. «Полное собрание сочинений и писем в 30 томах»/«Письма в 12 томах» (том V) – М.: Издат. «Наука», 1978. С.176

1 Чехов А. П. «Полное собрание сочинений и писем в 30 томах»/«Письма в 12 томах» (том V) – М.: Издат. «Наука», 1978. С.191

1 Чехов А. П. «Полное собрание сочинений и писем в 30 томах»/«Письма в 12 томах» (том V) – М.: Издат. «Наука», 1978. С.172

1 Шмелев И. С. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Повести и рассказы/Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. О. Михайлова.-- М.: Худож. лит., 1989.С.49

1 Шмелев И. С. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Повести и рассказы/Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. О. Михайлова.-- М.: Худож. лит., 1989. С.50

1 Ильин И. А. Творчество И. С. Шмелева.– В его кн.: О тьме и просветлении. Мюнхен, 1959, С. 176.