Русская усадьба в произведениях писателей XIX века

Оглавление

Введение

1. Мир русской усадьбы: идеальный и практический

2. Упадок русской усадьбы

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Я помню ясный, чистый пруд;

Под сению берез ветвистых,

Средь мирных вод его три острова цветут;

Светлея нивами меж рощ своих волнистых

За ним встает гора, пред ним в кустах шумит

И брызжет мельница. Деревня, луг широкой

А там счастливый дом… туда душа летит,

Там не хладел бы я и в старости глубокой

Е.А. Баратынский, 1834

"Есть милая страна" – это стихотворение поэта Е.А. Баратынского, отрывок из которого помещен в эпиграф, обращено к его подмосковной усадьбе Мураново, которой он не просто владел, но которую обустроил по своим планам и вкусу, где он творил, где растил и воспитывал детей. Русская усадьба – это, прежде всего, счастливый мир детства. Система домашнего образования в дворянских семьях закладывала основы традиций семьи и рода, уважения и гордости памятью предков, фамильными реликвиями. Вырастая, человек покидал усадьбу и погружался в мир реалий, который чаще всего рождал чувство ностальгии по усадьбе, но порой и отталкивал от ее неприхотливого быта, как это случилось с Ф.И. Тютчевым.

Усадьба оставалась на всю жизнь любимым местом досуга и творческого труда, "приютом спокойствия, трудов и вдохновенья", по признанию А.С. Пушкина. Почти в каждой усадьбе девять прекрасных муз находили своих поклонников. Это были поэты, писатели, музыканты, архитекторы, художники, ученые. Среди них и профессионалы и любители. Усадьба открывала огромные возможности для проявления личных вкусов владельцев, которые выражались в обустройстве усадебного дома, в разбивке садов и парков, в создании художественных, научных и иных коллекций, в собирании фамильных архивов и библиотек.

Дворянская усадьба была неразрывно связана с окружающим ее крестьянским миром. Существовал широкий спектр взаимоотношений владельцев усадьбы с крестьянами, разные формы хозяйствования в усадьбах. В советской литературной критике традиционно преобладал негативный подход к усадебному быту, как к быту косности, нравственного разложения, жестокого неравенства. Однако светлая и добрая повесть "Детство Никиты" А.Н. Толстого открывает и другой путь к постижению мира русской усадьбы – тепло, покой, светлые воспоминания…

Мир усадьбы – это судьбы людей, семей, иногда нескольких поколений. Понять характер усадьбы – значит узнать, каков ее хозяин. Отсюда внимание авторов очерков к биографиям владельцев усадеб, образу их жизни.

Одна из причин этого кроется, по-видимому, в самом характере усадьбы. Возникнув как жилой и хозяйственный комплекс вотчинника, она постепенно превращалась и в культурный центр, в котором синтезировались традиции семьи и рода, культура дворянская и крестьянская, культура города и провинции, культура России и Запада.

Будни и праздники составляли повседневность обитателей усадеб. Для одних приемы гостей, например, были обязательным торжественным и формальным ритуалом, для других – формой дружеского и творческого общения. Рождение стихов Ф.И. Тютчева или музыки М.И. Глинки, прием императрицы в усадьбе князей Козловских, сельский праздник в усадьбе Самариных или пение в церковном хоре А.В. Суворова представляются одинаково важными для характеристики усадебного образа жизни.

Одним словом, в усадьбе как бы спроецирована вся жизнь. Прав был поэт И.В. Долгоруков, заметив на примере подмосковной усадьбы Лопухиных Савинское, что в усадьбе хозяева умели "на десятине снять экстракт вселенной всей". Показывая каждую усадьбу на всем пути ее существования, можно представить многообразие и богатство мира усадьбы в целом, выявить слагаемые усадебной культуры, которая дала блестящие образцы архитектурных и парковых ансамблей, искусства интерьера, плоды творческого вдохновения в поэзии, музыке, живописи, формы истинно культурного досуга и семейного общения, верность народным традициям и восприимчивость к лучшим чертам западной культуры. Всегда преломлявшаяся в личных вкусах, усадебная культура несла, таким образом, в себе общие и особенные черты. Своим полифонизмом она обогащала на протяжении веков русскую культуру.

Что же представляет собой русская усадьба сегодня? Пусть призрачную, но реальность, или уже – миф, иллюстрированную сказку о прошлом. В газетной, журнальной и телевизионной публицистике, гуманитарных науках – искусствоведении, литературоведении, музееведении усадьба как феномен русской культуры XVIII – начала XX веков в последние годы занимает все большее место. По-видимому, это важный знак современной культурной жизни, очень медленно, но неуклонно возвращающейся к осмыслению происшедших за столетие потерь. Родовое имение с портретной библиотекой семейными альбомами, парком и садом, храмом и фамильным некрополем – это, собственно, и жилище усадебных муз – музыки, поэзии, живописи, графики, прикладного искусства (вышивания, бисерного шитья, флористики и т.д.), и колыбель великой русской литературы и философской мысли, и источник художественного вдохновения, и пространство для проявления личностного начала и творческой свободы владельцев или их гостей.

Трудно подобрать какой-то другой организующий элемент русской жизни и культуры более точно соответствовавший национальным традициям и веками складывавшемуся жизненному укладу, более слитный с миропониманием наших соотечественников. Эти качества сделали усадьбу своеобразной константой русского быта. В глубь средневековья уходят ее корни как простейшей ячейки любого городского или сельского поселения. Усадебный бум второй половины XVIII – начала XIX в., соединивший многовековой опыт развития с западноевропейскими художественными новациями и, по сути, сделавший усадьбу многосоставным произведением искусства, лишь слегка проявил и облек ее облик, соответствовавший устойчивым ценностям национальной психологии, в ясные изобразительные формы.

Судьбы русских усадеб похожи на людские судьбы, да и зависимы от них – в них можно найти времена весны и расцвета, зрелости и увядания, они полны неожиданностей, роковых случайностей и, увы, также конечны. В этом, несомненно, еще одна тайна их привлекательности для потомка, историка, читателя.

Русская литература открывает нам дверь в ушедший мир дворянского поместья. Множество литературных произведений XIX – начала XX вв., так или иначе, касаются комических, лирических или трагических особенностей усадебного быта. В этой работе тема русской усадьбы в литературных произведениях будет рассмотрена хронологически. Первая часть посвящена периоду расцвета и укрепления усадебного быта, по произведениям И.А. Гончарова и Л.Н. Толстого. Вторая часть посвящена произведениям начала ХХ века, в которых рассматривается закат усадебной культуры, по произведениям А.П. Чехова и И.С. Шмелева.

1. Мир русской усадьбы: идеальный и практический

Для русской усадебной литературы, явления поистине уникального в истории культуры России, характерны особые нравственно-эстетические чувства, такие, как восхищение удивительным даром человеческого бытия, реализующегося в будничном, повседневном жизнелюбии, любовь к родному очагу. Определяли же названные менталитентные особенности органическое чувство патриотизма, память о прошлом и стремление осознать своё место в цепочке поколений дворянского рода.

Феномен русской усадьбы в 19 веке тесно связывается с её образом в произведениях русских писателей и поэтов.

У истоков усадебной повести стоял Н.М. Карамзин как автор "Рыцаря нашего времени". Составной частью усадебная повесть вошла в роман "Евгений Онегин" (главы со второй по шестую), затем ей отдаёт дань Н.В. Станкевич, написавший "Несколько мгновений из жизни графа Г***". Корифеем усадебной повести следует считать, конечно, И.С. Тургенева, который обратился к этому жанру в сороковых годах ("Дневник лишнего человека", "Три портрета") и достиг, используя отработанные поэтические приёмы, высокого уровня художественного совершенства в цикле повестей 50-х годов ("Затишье", "Фауст") и, разумеется, в "Рудине", "Дворянском гнезде" и "Первой любви".

Усадебные повести характеризуются "чисто монологической выдержанностью стиля (абстрактно-идеализующего)". Это связано с переживанием пространственно-временной реальности данного типа жилища.

Усадьба – тип жилища, который был призван обеспечить хозяину и его семье особую, полную довольствия, жизнь на лоне природы. Усадьба строилась в расчёте на столетия, в принципе предполагалось, что она будет переходить по наследству, оставаясь собственностью одной семьи, члены которой принадлежали к одной социальной сфере и говорили на одностильном языке, несомненно, стремясь к приличествующему породе и званию монологизма. Одноголосию благоприятствовала и пространственно-временная организация. Едва ли не самой важной в социальном плане чертой усадьбы была её замкнутость, отгороженность искусственно созданного идиллического "Рая" от невзгод внешнего мира.

Время в усадьбе текло размеренно, но ритм его зависел не столько от естественной смены времён года и аграрного календаря, сколько от логики жизни в условиях досуга – от праздника к празднику. Важной особенностью усадебного времени была постоянная память о прошлом, живое присутствие традиций, о которой напоминали портреты и могилы предков, старая ме-бель, парк, семейные предания. Всё это приучало мыслить ретроспективно и что за этим шло – сентиментально, то есть опять-таки в духе монологической поэтизации.

Рассмотрим особенности описания русской усадьбы в "Обыкновенной истории" И.А. Гончарова. В центре всего творчества И.А. Гончарова стоит судьба "русского идеалиста". Он занят выяснением вопроса, родятся ли такие характеры или формируются под действием обстоятельств русской жизни.

В своих романах писатель изображает преимущественно русскую провинцию. В этом сказались и его личные творческие данные, и особенности исторического момента, и жизненные условия социальной среды, выдвинувшей И.А. Гончарова как художника. Все основные персонажи его романов или подлинные провинциалы (мать Адуева-мл., бабушка, Вера, Марфенька, Тушин) с провинцией сросшиеся, или столичные жители, но обязательно выходцы из провинции (оба Адуева, Обломов, Райский), не порвавшие до конца, кроме Адуева-ст., связей с провинцией (имения, родственники, друзья).

Именно в патриархальной усадебной идиллии (Грачи – Обломовка – Малиновка) И.А. Гончаров обнаруживает "первоисточник романтических порывов, открывающих выход для духовной энергии, не способной реализоваться в атмосфере "благодатного застоя", и в то же время ничем не скорректированных, никак не сообразующихся с противоречиями действительности с неизбежностью горя, бедствий и потерь". Там, в глубинке совершается превращение человека в избалованного ребёнка, формируется психологический комплекс, причудливо сочетающий прекраснодушие и эгоцентризм.

Основой этой своеобразной диалектики оказывается инфантилизм: "романтизм понят Гончаровым как поэзия взрослого ребёнка, сохранившего в мире "взрослых" дел, отношений и обязанностей детские иллюзии и детский эгоизм. И.А. Гончаров видит в романтической жизненной позиции чисто детское непонимание реальных законов мира, чисто детское незнание собственных сил и возможностей и, наконец, чисто детское желание, чтобы мир был каким тебе хочется".

С главным героем "Обыкновенной истории" – молодым дворянским интеллигентом, выпускником университета и наследником родового поместья Грачи Александром Адуевым мы знакомимся в переломный для него момент: герою "тесен стал домашний мир", его неодолимо влечёт "в даль", то есть в Петербург. И прежде чем обратиться к рассказу о переживаниях провинциала в столице, автор "Обыкновенной истории" создаёт экспозицию социальной среды, в которой жил и воспитывался его герой.

Дворянская усадьба Адуевых охарактеризована И.А. Гончаровым с таким мастерством, что бытовые картины помещичьей жизни выдерживают сравнение даже с бытовыми зарисовками "Евгения Онегина" и "Мёртвыми душами".

Перед нами зажиточная барская усадьба. Достаточно беглого топографического обзора вотчины Адуевых – деревни Грачи, чтобы убедиться, что перед нами и, правда, говоря словами Адуевой, "благодать".

"От дома на далёкое пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось озеро, облитое с одной стороны золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой – темно-синее, как небо, которое отражалось в нём, и едва передёрнутое зыбью. А там нивы с волнующими, разноцветными хлебами шли амфитеатры и примыкали к тёмному лесу"1.

С помощью этих данных легче нарисовать план адуевской усадьбы, чем вызвать в воображении устойчивый, определённый ей образ (например, Обломовка), ясно выделяющийся из массы русских деревенских видов. Эти амфитеатром развернувшиеся поля, этот тёмный лес по горизонту составляет извечную ограду девственного закута, в котором пребывает мечтатель. Но нет, его зоркие глаза уже разглядели брешь в ограде. "Он, молча и задумчиво указал рукой в даль. Анна Павловна взглянула и изменилась в лице. Там между полей, змеёй вилась дорога и убегала за лес, дорога в обетованную землю, в Петербург"2.

Почему "благодать", почему "обетованная земля"? С миром реальных вещей и событий соседствует мир чрез юного провинциала. Прожив восемь лет в Петербурге, Александр возвращается в родные Грачи. В родной, идиллический мир детства можно физически вернуться, но нельзя вновь "совпасть" с ним – потому, что изменился и продолжает меняться сам герой, и потому, что процесс изменений вот-вот коснётся и этого мира. До определённой поры Александр верит, что "бегство" в мир "покоя" будет счастливым. Здесь, в средоточии идиллического, но бездуховного существования он вскоре заменит щегольский столичный фрак на "широкий халат "домашней работы", "войдет в тело", предвосхищая этими чертами будущего заглавного героя романа "Обломов".

Эта патриархальная идиллия, отличительными чертами которой является физиологические (сон, еда, продолжение рода и т.д.), а не духовные потребности, повторяемость (цикличность) жизненного круга, сведённого к родинам, свадьбам, похоронам, привязанность людей к одному месту, неподвижность, замкнутость и отгороженность от остального мира. Развернутую картину идиллического существования Гончаров дал позднее в знаменитом "Сне Обломова".

Такая трактовка усадебного быта, быта в ущерб духу, охватывает широкий спектр произведений, в которых скучающие молодые дворяне ищут, чем занять себя на лоне природы. Их участие в хозяйственной жизни собственной усадьбы ограничивается тем, что: "ярем он барщины старинной оброком легким заменил".

Принципиально новый подход к усадьбе, как к феномену русского дворянского быта использовал Л.Н. Толстой. Значительное место на страницах его произведений отводилось не просто усадьбе, а именно усадебному хозяйству во всех его тонкостях, сложностях и, порой, грубой прозе. Это было обусловлено личным опытом, во многом сложным и неудачным.

Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Толстому не было еще двух лет. Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте (послужил прототипом Николая Ростова), тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т.А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Толстого. Детские воспоминания всегда оставались для Толстого самыми радостными: семейные предания, первые впечатления от жизни дворянской усадьбы служили богатым материалом для его произведений, отразились в автобиографической повести "Детство".

В 1844 Толстой поступил в Казанский университет, но занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847, подав прошение об увольнении из университета "по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам", Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением изучить весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), "практическую медицину", языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и "достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи".

После лета в деревне, разочарованный неудачным опытом хозяйствования на новых, выгодных для крепостных условиях (эта попытка запечатлена в повести "Утро помещика", 1857), осенью 1847 Толстой уехал сначала в Москву, затем в Петербург, чтобы держать кандидатские экзамены в университете. Дальнейшая жизнь надолго оторвала его от родового гнезда, но Толстой не забывал его и стремился вернуться.

В 1870-е гг., живя в Ясной Поляне, продолжая учить крестьянских детей и развивая в печати свои педагогические взгляды, Толстой работал над романом о жизни современного ему общества, построив композицию на противопоставлении двух сюжетных линий: семейная драма Анны Карениной рисуется по контрасту с жизнью и домашней идиллией молодого помещика Константина Левина, близкого самому писателю и по образу жизни, и по убеждениям, и по психологическому рисунку.

Начало работы совпало с увлечением прозой Пушкина: Толстой стремился к простоте слога, к внешней безоценочности тона, прокладывая себе дорогу к новому стилю 1880-х гг., в особенности к народным рассказам. Лишь тенденциозная критика интерпретировала роман как любовный. Смысл существования "образованного сословия" и глубокая правда мужицкой жизни – этот круг вопросов, близкий Левину и чуждый большинству даже симпатичных автору героев (включая Анну), прозвучал остро публицистично для многих современников, прежде всего, для Ф.М. Достоевского, высоко оценившего "Анну Каренину" в "Дневнике писателя". "Мысль семейная" (главная в романе, по словам Толстого) переведена в социальное русло, беспощадные саморазоблачения Левина, его мысли о самоубийстве читаются как образная иллюстрация духовного кризиса, пережитого самим Толстым в 1880-е гг., но назревшего в ходе работы над романом.

В описании имения Левина, в самоощущении молодого хозяина мы чувствуем ностальгическую нотку, грусть о рано потерянных родителях, о недостижимом идеале семейного тепла и уюта: "Дом был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей"1.

Однако усадьба Левина – это не только место для надежд и воспоминаний. Прежде лирических мотивов звучит у Толстого мотив хозяйственный, взгляд на усадьбу как на средство заработка, возможность обеспечить себе и своей семье достойное существование. Идеалистическая трактовка усадьбы, романтический ее ореол, свойственный произведениям Тургенева, уступает место вопросам прагматическим, насущным.

Левина волнуют не только идеалы и высокие чувства, но и вполне практические вопросы. Только пережив тяжелый удар, отказ Кити, он с головой окунается в проблемы своего хозяйства, и то, как описывает Толстой эти проблемы, показывает, что знакомы они ему не понаслышке: "Вошел приказчик и сказал, что все, слава богу, благополучно, но сообщил, что греча в новой сушилке подгорела. Известие это раздражило Левина. Новая сушилка была выстроена и частью придумана Левиным. Приказчик был всегда против этой сушилки и теперь со скрытым торжеством объявлял, что греча подгорела. Левин же был твердо убежден, что если она подгорела, то потому только, что не были приняты те меры, о которых он сотни раз приказывал. Ему стало досадно, и он сделал выговор приказчику. Но было одно важное и радостное событие: отелилась Пава, лучшая, дорогая, купленная с выставки корова"2.

Проблема повышения доходности имения – не последний вопрос для русского дворянства XIX (вспомним хотя бы "Барышню-крестьянку" А.С. Пушкина). Но личное участие писателя в делах крестьянских было достаточно редким явлением. Кроме Л.Н. Толстого, богатый опыт хозяйствования имел, например, упоминавшийся уже Е.А. Баратынский, который, всерьез занявшись своей усадьбой Мураново, значительно поправил финансовые дела.

Однако в лирике Е.А. Баратынского не нашлось места прозе усадебных будней: отелам, удоям, покосам и прочему. Кроме того, Л.Н. Толстой описывает быт русской усадьбы в крайне проблемный, послереформенный период. Однако, хотя сам Толстой как хозяин не преуспел экономически, как писатель, он уловил глубину проблемы, связанной с желанием человека реализовать себя в этом мире, где столь многих – умных, образованных, богатых, не тревожит мысль о хлебе насущном.

Не случайно с первой страницы романа автор бросает нас в мир Облонских, и великолепный, сибаритствующий Стива служит как бы антиподом деятельному, страдающему Левину.

Облонский не хочет систематически трудиться и не нуждается в этом. "Половина Москвы и Петербурга была родня и приятели Степана Аркадьича. Он родился в среде тех людей, которые были и стали сильными мира сего. Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке; другая треть были с ним на "ты", а третья треть были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти своего". Противопоставление Левина и Облонского у Толстого – это, фактически, противопоставление усадебного быта быту городскому.

Русская усадьба для Толстого – это не просто место, где проходят счастливые детские годы, это место где закаляется характер. В усадьбе, которую рисует нам Толстой, нет места для Ноздревых и Онегиных – они перебрались в города. В деревне остается настоящий хозяин, руки которого в земле, и которому чужды леность и изнеженность, человек, легко отказывающийся от обычных в дворянских кругах дорогостоящих привычек: "Левин ел и устрицы, хотя белый хлеб с сыром был ему приятнее"1.

Противопоставление усадебного, чистого, нравственного мира миру городскому особенно подчеркивается отношением героев к женщинам. Стива Облонский, городской денди, несмотря на любовь к жене, постоянно делает ее несчастной своим бесконечным флиртом, интрижками, которые составляют его немалый досуг. Левин целомудрен, это толстовский идеал мужчины-семьянина, которому сам Толстой не соответствовал. Его коробит даже безобидное внимание Стивы к француженке-кассирше в ресторане1, его чувства ранит женщина "вся составленная, казалось, из чужих волос, poudre de riz и vinaigre de toilette"2. Противопоставление Стивы и Левина, наиболее ярко прописанное Толстым в сцене посещения ими ресторана, становиться ярким штрихом, который не только помогает лучше понять характеры героев, но и раскрывает нравственно-бытовые пристрастия автора.

Описание радостей усадебной жизни в "Анне Карениной", возможно, даже несколько утопично. Повседневная жизнь, неустанные труды Левина описываются невероятно скрупулезно. Можно предположить, что автор рассчитывал на некое воспитательное действие своего произведения, хотел напомнить горожанам Облонским про их родовое гнездо, их истоки и тот труд, который наполняет жизнь человека нравственным смыслом, не оставляя места пустым интрижкам и онегинскому "сплину". Если этот замысел угадан верно, особое звучание приобретают картины усадебной природы, исполненные тишины, покоя и того глубокого чувства любви к своей усадьбе, к своей "малой родине", которое переполняло Левина и самого Толстого.

Во второй части романа мы вновь встречаемся с Левиным ранней весной, и прелесть возрождения природы как будто дает герою надежды и возвращает утраченные мечты, разбившиеся о "суету света".

Из частого лесу, где оставался еще снег, чуть слышно текла еще извилистыми узкими ручейками вода. Мелкие птицы щебетали и изредка пролетали с дерева на дерево.

В промежутках совершенной тишины слышен был шорох прошлогодних листьев, шевелившихся от таянья земли и от росту трав.

"Каково! Слышно и видно, как трава растет! " – сказал себе Левин, заметив двинувшийся грифельного цвета мокрый осиновый лист подле иглы молодой травы. Он стоял, слушал и глядел вниз, то на мокрую мшистую землю, то на прислушивающуюся Ласку, то на расстилавшееся пред ним под горою море оголенных макуш леса, то на подернутое белыми полосками туч тускневшее небо. Ястреб, неспешно махая крыльями, пролетел высоко над дальним лесом; другой точно так же пролетел в том же направлении и скрылся. Птицы все громче и хлопотливее щебетали в чаще"1.

На фоне этой идиллической картины Левин получает новые надежды, новые силы – он узнает, что Кити не замужем. Однако, в привычной для этого романа динамике, лирическая тема быстро сменяется прозаической. В XVI части второй книги дана острая, проблемная сцена продажи леса Стивой, сцена, которая в полной мере открывает деловую несостоятельность горожанина Облонского. Продав за бесценок Ергушовский лес, он не желает расторгнуть сделку, к заключению которой подошел с непростительной небрежностью – он дал слово. Облонский честен, но непрактичен – и снова Левин, как его антипод показывает глубокое знакомство с усадебным хозяйством и бережное к нему отношение. Он не менее честен, чем Стива, но его честность основана на знании не только хозяйственных, но и теневых сторон усадебного быта.

Проблемность этой сцены – сродни проблемности чеховского "Вишневого сада". Устами Левина Толстой говорит: "…все-таки мне досадно и обидно видеть это со всех сторон совершающееся обеднение дворянства, к которому я принадлежу, и, несмотря на слияние сословий, очень рад, что принадлежу. И обеднение не вследствие роскоши – это бы ничего; прожить по-барски – это дворянское дело, это только дворяне умеют. Теперь мужики около нас скупают земли, – мне не обидно. Барин ничего не делает, мужик работает и вытесняет праздного человека. Так должно быть. И я очень рад мужику. Но мне обидно смотреть на это обеднение по какой-то, не знаю как назвать, невинности. Тут арендатор-поляк купил за полцены у барыни, которая живет в Ницце, чудесное имение. Тут отдают купцу в аренду за рубль десятину земли, которая стоит десять рублей. Тут ты безо всякой причины подарил этому плуту тридцать тысяч.

– Так что же? считать каждое дерево?

– Непременно считать. А вот ты не считал, а Рябинин считал. У детей Рябинина будут средства к жизни и образованию, а у твоих, пожалуй, не будет! "1

Эти слова Левина как бы подводят итог всем существующим видениям и мнениям о назначении и роли дворянской усадьбы в жизни человека. Гнездо, где дети счастливо и привольно живут должно быть ухожено, любовно и с толком, иначе никакие мечты и грезы не имеют значения. Через доминанту строгого трудового и нравственного образа жизни решает Толстой проблему духовного возрождения дворянства. И, несмотря на то, что сам Лев Николаевич не смог воплотить свои идеалы в жизни, гимн русской усадьбе, крепкому хозяйству, здоровой трудовой жизни придал иные черты социальным проблемам, связанным с классовыми и экономическими изменениями, происходившими во второй половине XIX века в России.

2. Упадок русской усадьбы

Среди последователей и поклонников Толстого нет известных литераторов, которые воспели бы крестьянские труды и духовное обновление помещиков. Но лирическая тема усадьбы как опустевшего и разоренного дворянского имения остается актуальной. Заново открыть для себя поэзию "дворянских гнёзд" в их тургеневской интерпретации выпало на долю А.П. Чехова. Автору "Вишнёвого сада" удалось – во многом благодаря исторической и социальной удаленности от дворянской культуры – отделить в ней непреходящие ценности от обветшалых стереотипов.

Любопытно, что сам Чехов не был "птенцом дворянского гнезда". Однако и переезд А.П. Чехова в Мелихово в 1892 г. не был случаен. Он непосредственно связан с общественным подъемом русской жизни 90-х годов, с повышенным вниманием передовых людей эпохи к народу и его нуждам, с нарастанием демократических, революционных настроений в русском обществе.

Мелихово было куплено случайно, по объявлению в газете. По просьбе Антона Павловича Мария Павловна и Михаил Павлович съездили в Мелихово и осмотрели усадьбу. Антон Павлович до приобретения усадьбы ни разу в Мелихово не был. Запущенная усадьба, запущенный дом, неудобная и неурожайная земля не смутили Чехова. С переездом в Мелихово семья Чехова впервые почувствовала себя в своем углу, и та творческая энергия и трудолюбие, которые отличали всех членов чеховской семьи, получили возможность проявить во всю силу.

Мелиховские впечатления завершили круг наблюдений Чехова над оскудением русского дворянства, которое он показал в своих произведениях 90-х и 900-х годов. Разорение дворянских гнезд с их отжившими формами полукрепостнического уклада становилось бытовым явлением в 80-х и 90-х годах. В произведениях мелиховского периода эта тема приобретает особое звучание, проявляется в каждом произведении по разному.