Местоимение *io: его генезис и функция

27, 11); иногда бы-тийность переходит в неопределённость: чловкъ Б домовнтт» (Мар.ев.,Мф. 21, 33) (примеры взяты из: (Хабургаев 1974, 397-8). В церковнославянском и древнерусском при наличии двух однородных прилагательных местоименный член может присоединиться только к первому из них: ВЫПАДШАГО и прзрНА (Мейе 1951, 351) что строго отвечает закону Вакернагеля, так как два прилагательных составляют единый колон.

Литовские определенные прилагательные могут быть предикатами только в определенных позициях: при маркированном подлежащем: tds kelias tikrasis "Эта дорога правильная" или при опущении определяемого слова: Nepyk, Jurat: tu musu kaime pazangusis (П. Цвирка) "не сердись, Юрас: ты в нашей деревне передовой" (Грамматика 1985). Авторы "Грамматики" отмечают также, что в местоименный элемент маркирует а) постоянный признак предмета, особенно в адъективных сочетаниях, ставших именами единичных предметов: Didysis Tevynes karas "Великая Отечественная война", Juodoji jura "Чёрное море" или именами видов: baltieji dobilai "белый клевер", kartieji ir saldieji pipirai "горький и сладкий перец"; б) при именовании уже названных предметов. Так, если в рассказе И. Билюниса "Светоч счастья" упоминается вначале stebuklingas ziburis "волшебный светоч", то в дальнейшем он обозначается членным прилагательным: stebuklingasis ziburis (Грамматика 1985, 121-2). Иными словами, в литовском сохраняется старая функция постпозитивного местоимения *io-: выделение маркированного предмета, подчёркивание его индивидуальности по сравнению с другими. А. Валецкене указывает в этой связи и на членные прилагательные в прусском: sis kelkis aest stae neuwenen Testamenten en mayeiey kraeuwiey (II13, 18) "эта чаша есть Новый завет в моей крови"; Tit peisai Moises en pirmannien laisken (III 101, 7) "так пишет Моисей в первой книге" (Valeckiene 1990, 26). Оба маркированных местоимениями прилагательных здесь указывают на постоянный признак предмета (Новый завет, первая книга Пятикнижия) и не могут быть переведены в предикат.

В современном русском языке положение резко переменилось: здесь немаркированный член оппозиции - именно полные прилагательные, которые могут выступать как в атрибутивной, так и в предикативной позиции, тогда как краткие прилагательные могут выступать только в качестве предикативов. По мнению О.В. Кукушкиной, можно говорить о пяти

этапах развития славянских членных прилагательных. 1. Контексты со значением "тот, который". 2. Контексты со значением отнесения предмета к какому-либо классу, т.е. состоящие из имён предмета и его постоянного признака: дверной замок, великий князь. Замечу, что в таких устойчивых словосочетаниях труднопредставимо предикативное прилагательное: 7Этот замок -дверной (корректнее - Это дверной замок, где к группе ремы относится сочетание существительного и прилагательного). 3. Формирование оппозиции идентифицирующей формы (членное прилагательное) и формы со скрытой предикацией (под таковыми автор подразумевает обороты типа творяху кладу велику, где контекст допускает трансформацию творяху кладу; она велика бяше). 4. Распространение членных форм на все препозитивные прилагательные. 5. Проникновение членных форм в предикативную синтагму (Кукушкина 1995, 50-52).

Балто-славянские членные прилагательные часто сопоставляются с индоиранскими конструкциями с местоимением уа- (Мейе 1951, 362; Порциг 1960; Широков 1988). В их функционировании и семантике есть, действительно, немало общего. Данное местоимение указывает на выделенность признака, способность его идентифицировать отдельный предмет: авест. daeva yo apaosa (Yt 8, 21) "дэв, который Апаоша"; та же конструкция в аккузативе: aiwi. vanya tistriyo...daeum yim apaosam "так победил Т. дэва (которого) Апаошу (Yt 8, 28). Но здесь бросается в глаза и существенное отличие иранской конструкции от балто-славянской - порядок слов. Балто-славянские членные прилагательные предшествуют и местоимению, и имени: довръ м?жь, но не *м?жь н ДОерт»; gerasis vyras, но не *is geras vyras. В иранских же языках большинство конструкций такого рода расположено в обратном порядке: существительное -местоимение - глагол; к примеру: агэт уо ahuro mazda (P 28) "я (, который) Ахура Мазда"; va...y3ng daevsng (Yt 32,5) "вы (, которые) дэвовские". Кроме того, местоимение уа- может сочетаться и с указательным: ира tarn carBtam yam darBgam (Yt

19, 77) "на (том) пути долгом"; adais tais syaodais yais vahistais (Y 35, 4) "теми мздами, которые лучшие (которые для добрых дел)". Такие конструкции близки к распространённым в древнегреческом и санскрите сочетаниям относительных и соотносительных предложений, из которых первые маркированы местоимением *уо, вторые - *so/to, сочетавшимся именно с тем именем, которое непосредственно управляло относительным предложением. Отличие именных конструкций от развёрнутых синтагм состоит, помимо прочего, в том, что в первых имеется согласование относительного местоимения с управляющим им существительным, а во вторых согласованное имя находится в релятивной синтагме. Конструкции типа ta...ya в Авесте весьма показательны. Представляя несомненную параллель соотносительным предложениям, они наглядно демонстрируют ранний этап развития релятивных предложений из аппозитивных оборотов. Их можно считать переходными от аппо-зитивов к релятивам. Местоименный показатель может предшествовать и не согласованному с ним определению: raocibis...yais ahuraha mazda (Y 58, 6) "лучами, которые Ахуры Мазды", что тоже является этапом обособления аппозитивов. Местоимение может также образовывать и самостоятельное предложение, и в этом случае оно обычно занимает позицию в начале предложения или, по крайней мере, перед именем: уо yimo xsaeto kwaOwo (Yt 5, 25) "тот блестящий, богатый стадами Йима"; aoi yam astvaim gaedam (Y 9, 8) "против этого телесного мира". В этом случае оно играет роль не столько идентифицирующего, сколько обычного указательного местоимения. Если вспомнить приведённые выше примеры функционирования *so/*to- как относительного, то это наводит на мысль о том, что все эти местоимения имели общее указательное значение. Релятивная функция скорее характеризовала основу *io-, демонстративная - *so-/*to-, но это - относительно позднее распределение, поэтому обе основы встречаются в неосновной для них функции.

Другая семантика начального местоимения *уа- в авестийском наглядна в следующих контекстах: уэ drsgva "(тот,) который лжив"; уэт angrsm (Y 45, 5)"(того), кто враг"; yoi uxsano asnam (Y 46, 3) "(те,) кто быки дней". Здесь опущено соотносительное имя, которое и должно определять местоимение уа-. И местоимение приобрело здесь обобщённое значение: "тот" = "всякий, кто". Это общая тенденция для относительных местоимений, стоящих в абсолютном начале синтагмы и заменяющих собой имя. Такие синтагмы сопоставимы с новофригийскими стандартными оборотами типа

гост vi aejaouv Kvoujaavei KCXKOUV аббакет аи етгтифеуоа абегтои "кто этому памятнику (надписи) зло причинит, к Аттису проклятый да пойдёт", а также с латинскими и хеттскими оборотами, маркированными основой *ktli-/kue/o: хетт, kuis paprizzi "(всякий), кто осквернит", лат. cui auro denies vincti escunt (XII Tab., X, 9) "y (всякого), кого зубы будут золотом укреплены". Именно в ударной препозитивной позиции относительное местоимение и является собственно местоимением - замещает имя, указывая не на конкретный предмет, а на класс предметов, характеризующихся названным в предложении предикатом. Препозиция таких относительных предложений названа в работе А.А. Зализняка и Е.В. Падучевой наиболее архаичным типом (Зализняк-Падучева 1975: 106).

Постпозитивное употребление уа- характерно и для ведического. Здесь, однако, следует выделить два класса: неконечные и конечные местоимения. Первые образуют, по сути, именные предложения: vicve maruto уё sahasah "все Маруты, которые могущественны"; tena devd ayajanta sddya rsayac ca ye(KV X 90, 7) этим (жертвенным туком) боги жертву принесли, те кто от Садья и те, кто от Риши". Здесь относительное местоимение согласовано с определяемым. Пример несогласованного местоимения: somdnam sudranam krnuhi brahmanas pate/kaksivantam yd auciydh (I 18, 1) "сотвори, о владыка брахман, светоносного Какшиванта, который страстный (или - сын страстного)"; также pdcun tame

cakre vayavyan aranyan gramyac ca ye (RV X 90, 8) "животных тех сотворил, которые (живут в) воздухе, лесах и деревнях". Существенно и то, что здесь имеется соотносительное местоимение tarns, обособляющее две части предложения: pdcun tarns -vayavyan...уё. В следующем контексте из того же гимна роль коррелятива играет уже местоимение уа-: tdsmdd dcvd ajayanta уё ke cobhayddatah (X 90, 9) "от него лошади родились и те, кто с двумя рядами зубов". Пример же местоимения, стоящего после прилагательного: vahantu dcvd hiranyavarndm prthupdjaso уё (RV III 61, 2) "пусть везут лошади золотоокрашенную (зарю), которые широко распространяют свет". Такая конструкция напоминает литовские дайны типа: Lakstingale paukstele, tai tavo mergele, jos sparneliai, jos eiklieji, tai baltos rankeles "соловушка птичка, как твоя девочка, её крылышки, её быстрые, как белые ручки?"; Sliukso kasele, sliukso geltonosios_ "простираются косички, простираются жёлтые" (Valeckiene 1990, 25). Здесь местоимение *io- имеет ярко выраженный анафорический характер.

В Илиаде существует конструкция, которую также сравнивают с балто-славянскими и индоиранскими членными формами: Aiovre<; те бтЗш, Теикро<; 6' 6<; аркшх; // TO^OCTUVTI, ауа66<; бе кш ev атаб(г| uojjivri (13, 313) "Оба Аякса и Тевкр, который лучше всех в стрельбе из лука, хорош и в рукопашном бою". Сочетание Теикро<; 6<; аркшх; действительно напоминает maruto уё sahasah, агэт уо ahura mazda, с инверсией - и geras-is vyras, довр*ь-и м?жь. Но другой контекст наглядно демонстрирует и различие: ox; av Пг|Хе(бтгу тфг|<тоцеу, 6<; цёу аркшх; // 'Apyeitov тгара vr|u<ri...(Hn. 16, 271-2) "как мы почтим Пе-лида, который много лучше всех аргивян у кораблей". Предложение 6<; цёу' аршто<; не только не согласовано с IIriA<ei6riv, но и отделено от него глаголом. Оно выступает как стандартное относительное предложение с именным сказуемым. Его постпозиция по отношению к коррелятивному предложению означает лишь то, что местоимение указывает не на общий, а на единичный объект. Такого же типа конструкции vt|' apaou;...f| тц apiarr| (Од. 1, 280)

прилагательных балто-славянского типа от греко-индоиранских именных относительных предложений, как представляется, связано с расширительной интерпретацией закона Вакернагеля, предложенной в работе [Красухин 1997]: безударная частица (или местоимение) относится к стоящему слева ударному члену колона; та же частица в ударной позиции в начале синтагмы распространяет своё влияние на целую синтагму. Поэтому прилагательные с безударным *-io превратились, по сути, в обычные определения, а ударное *io- с прилагательным превратилось в отдельный класс предложений. Такое распределение значений подтверждает и ту интерпретацию закона Вакернагеля, которую предложила Т.М. Николаева [1991]: данная постановка ударных и безударных членов предложения есть способ передачи как можно большего количества информации в одном отрезке речи. Действительно, именно различная постановка ударения и разбиение на колоны помогает различать обособленные прилагательные и относительные предложения с одной стороны и просто определённые прилагательные — с другой: в первом случае маркирующее местоимение ударно и начинает колон, во втором — безударно, как и после начинающего колон прилагательного.

Таким образом, имеющийся материал позволяет высказать более-менее правдоподобное предположение о происхождении и функции местоимения *io-. Как и другие неполнозначные элементы, оно существенно изменялось в зависимости от своей синтаксической позиции. В абсолютной препозиции под ударением оно служило не столько указанием на имя, сколько его замещением. В этом случае его референтом скорее становился не единичный предмет, а целый класс. В относительной препозиции под ударением оно было связано с именем отдельного предмета и служило связующим звеном между ним и предикатом, который выражался как глаголом, так и именем. С точки зрения прагматики, обособление предиката с помощью местоимения *io- сосредоточивало на нём фокус высказывания. Именной предикат мог получать согласование с определяемым предметом; в этом случае два стоящих в одном роде, падеже и числе имени образовывали единый колон. Поскольку же на первом месте в нём стояло существительное, оно и становилось наиболее ударным членом предложения, тогда как местоимение *io- ударение теряло. Этот процесс в древнегреческом находился лишь в зачатке, в древнеиндийском получил определённое развитие, в авестийском полностью осуществился.

Особенности же балто-славянских членных прилагательных заключаются в том, что они не возникают в результате инверсии; более того, как было показано, в постпозиции к определяемому имени они встречаются либо в особых случаях, либо в тех языках, где их специфическая семантика значительно утрачена. Мы определяем эти конструкции как содержащие в себе изначально постпозитивное и безударное *io- в его исконной для данной позиции функции: характеристика стоящего слева полнозначного члена предложения. Такое функционирование местоименного корня сближает балтийские и славянские языки с тохарскими. В агнейском (тохарском А) частица уо выражает совместность (что сближает его и с хеттским): lap уо aknal "голова и лицо"; ndktassiyo ndktenassi "боги и богини"; иногда она объединяет две синтагмы: tricam dyanan уо star cam dyanam "в третьей дхьяне и четвёртой дхьяне3" сопоставимо с хетт, appanti kunanti-ia "взятые в плен и убитые" и выпадшаго и прзрНА ). При этом она нередко тяготеет к конструкциям, передающими инстру-менталь (который как отдельная граммема в тох.А не представлен): sla tunk potoyo_ "с любовью и почтением". Иногда эта же частица приобретает утвердительную функцию: puspavrksantu skamat yetant pyappyasyo_ "цветочные деревья всегда украшаются цветами"(= именно цветами). В турфанском (тохарском В) эта частица маркирует инструменталь: wsa-yokas pokeny_o_ cucal panwas "золотоокрашенны-ми руками лук гнет"; tsopatsam kackeyo "в большой радости". Инструментальный суффикс у однородных имён может повторяться: kantantuyo_ waltsantuy_o_ tmanatuyo korisyo_ "сотнями, тысячами, десятками тысяч, миллионами"; но, будучи по происхождению частицей, он иногда образует лишь групповую флексию: spdlt waits we-kant saptuk sdkri kursawanyo_ "7276 миллионами", yukas kuklas onkalmosyo_ "повозками, колёсами, слонами". Таким образом, частица уо в западнотохарском совершенно грамматикализовалась4. Впрочем, Ф.Бадер отмечает и примеры самостоятельного функционирования частицы уо: sne malkuneyo malkant kowi "и без молока доятся коровы".

Здесь возникает вопрос о причинах подобной эволюции. Представляется, что она связана с функцией инструменталя. Как следует из классификации Якобсона, орудийный падеж - непространственный, необъёмный, периферийный; в варианте Тройского - непредельный, непериферийный, соучаствущий, в классификации Эр-харта - ненаправленный адессив (иначе -комитатив). Все эти классификации указывают на близость инструменталя и номинатива (необъёмного, непериферийного, непространственного; непредельного, непериферийного, несоучаствующего; ненаправленного эссива). В самом деле, инструменталь есть дополнительный деятель; предложение я рублю топором близко к я и топор рубим. Ещё ближе к конъюнкции инструменталь одушевлённого лица: Мы с Тамарой ходим парой = я и Тамара ходим парой. Таким образом, можно утверждать, что первичная функция инструменталя -социативная. С другой стороны, языковая конъюнкция, как отмечали исследователи сочинительных конструкций (Санников 1990), по сути, не выражает абсолютно равноправных отношений между соединёнными членами: маркированный союзом и всегда мыслится как подчинённый. Поэтому вполне логично, что конъюнкцион-ный союз стал выражением орудийности.

По-видимому, нечто аналогичное можно наблюдать в латыни. Как известно, союз сит < quom используется в двух совершенно различных функциях. В препозиции он вводит временные и причинные предложения. В постпозиции же он означает "с, совместно с". При этом его этимология не вполне ясна: в принципе он может быть связан как с корнем *k"e/o, так и

с *kon- "совместно": греч. KOIVOC; "общий", латинский префикс con-. Но переход -п# > -т# фонетически немотивирован. Поэтому, учитывая связь предлога с аблативом, мы полагаем, что он является вариацией частицы -que < *k"e, хорошо представленной во многих индоевропейских языках. Конъюнкция преобразовалась в оборот с инструменталем, который в латыни слился с аблативом. Такая гипотеза подтверждается тем, что союз сит в постпозиции с личными местоимениями образует устойчивые сочетания: тесит, tecum, nobiscum, vobiscum. Одно из важных свойств союза *k"e - замыкание комплекса энклитик. Поэтому с энклитическими местоимениями он составляет единое целое. Трансформация -que > quom (с аффиксом предела -т) произошла именно благодаря переходу имени, связанного с этим союзом, в