Великая государыня Марфа Ивановна

в сердцах русских патриотов. Самым надежным его сторонником стал рязанский воевода П.П. Ляпунов. Уже от своего имени он призывал всех воинов объединиться и начать борьбу за освобождение Москвы. Так было сформировано Первое ополчение. К этому времени Лжедмитрий уже был убит (в декабре 1610 года) и его сподвижники Д.Т. Трубецкой и И.М. Заруцкий влились в ряды ополченцев.

Все это трудное время Ксения — Марфа находилась с сыном в столице. Их покровителями были сразу несколько членов «Семибоярщины», поэтому покидать город они не решались. Ополченцы, вошедшие в союз с бывшими тушинцами и даже казаками, выглядели новыми, хотя и непонятными врагами. У высшей знати, к которой принадлежала и наша героиня, возникал вопрос: за чьи интересы они собирались сражаться? Многим казалось, что их целью были грабежи и разбои.

Но далеко не все в столице разделяли взгляды временного правительства. Горожанам не нравилось засилье польского гарнизона: все городские ворота были в руках поляков, москвичи не имели права ходить с оружием и даже привозить в город тонкие дрова (считалось, что из них можно изготовить увесистые дубинки), в ночное время всякое передвижение было запрещено даже на заутреннюю службу.

Напряженное положение привело к тому, что 19 марта стихийно вспыхнуло восстание против поляков. Опытные воеводы, в том числе и Д.М. Пожарский, тут же взяли инициативу в свои руки. На улицах, ведущих к Китай-городу и Кремлю, были построены баррикады, к ним подкатили орудия, и началась перестрелка.

Эта ситуация крайне обеспокоила Ксению — Марфу, проживавшую на Варварке в Китай-городе. Она срочно переселилась в Кремль к Шереметевым, чтобы уберечь от опасности сына. Действительно, уже к концу дня бои стали ожесточеннее. Полякам удаюсь укрыться только в Кремле и Китай-городе. Возникала угроза их окружения.

Однако преданные сторонники короля Сигизмунда решили во что бы то ни стало спасти польский гарнизон. Они отправили своих людей в Белый город и приказали поджигать дома в начале главных улиц. Начался огромный пожар, охвативший вскоре большую часть Москвы. В безопасности был только Кремль и часть Китай-города у Москвы-реки. Однако все возгорания от разносимых ветром искр старались тут же ликвидировать. Уцелел и дом Романовых на Варварке. Для Ксении — Марфы это стало большой радостью, поскольку в погребах хранились значительные запасы продовольствия, позволившие ей и сыну выжить во время многомесячной осады, в которой вскоре оказалась Москва.

Разгромив восставших москвичей, поляки решили, что одержали победу. На самом деле по многим городам прокатилась волна всеобщего возмущения. Ряды ополченцев существенно выросли, и в апреле 1611 года они подошли к столице. Вскоре в ходе боев был захвачен весь Белый город. Полякам и их приспешникам пришлось довольствоваться территорией Кремля и Китай-города. Их связи с внешним миром фактически были прерваны. Подвоз продовольствия прекратился. Среди простого населения и воинских людей начался голод и болезни. Это привело к тому, что все, у кого в руках было оружие, занялись сначала разбоем, а потом дошли и до каннибализма. Появляться в одиночку на улицах в темное время суток было опасно. Прохожих подстерегали голодные гайдуки из польского гарнизона, которые тут же их убивали, разделывали и, поджарив на кострах, съедали. Когда убитых было слишком много, их тела засаливали в огромных чанах впрок. Правительство превратилось в беспомощный и никому не нужный орган, не имевший ни власти, ни авторитета. Процветали воровство, коррупция и доносы друг на друга. Особо ушлые люди стали выслуживаться перед королем Сигизмундом, выпрашивать имения и чины и отсылать ему ценные вещи из царской казны под предлогом подготовки венчания на царство Владислава.

В этих условиях Ксения — Марфа очень боялась за судьбу и здоровье сына. Поляки могли вспомнить, что именно его прочил на царский престол патриарх Гермоген, который за патриотические призывы и смелые речи был брошен в земляную тюрьму Чудова монастыря, где в феврале 1612 года скончался от голода и холода. К тому же Филарет, бывший в польском плену, не желал идти на сговор с Сигизмундом, в отместку все его родственники в любой момент могли оказаться в опале. А главное, некогда большие запасы продовольствия в боярских житницах заканчивались. Уже весной 1612 года пришлось засеять все свободные участки земли и питаться лишь зеленью. Осажденные жили надеждой, что летом гетман Хоткевич сможет доставить им продовольствие, но объединенными усилиями войска Первого и Второго ополчений его отогнали. Все понимали, что еще одну зиму пережить никому не удастся.

Ф.И. Мстиславский выступил с требованием к полякам выпустить из осады женщин и детей, но в ответ те устроили потасовку и пробили князю голову. Ксения — Марфа с очевидностью осознала, что жить на Варварке слишком опасно. Вместе с сыном она переехала в Кремль к Ф.И. Шереметеву, имевшему охрану, поскольку в его ведении был Казенный двор, на котором содержались остатки Царской казны.

Наконец 22 октября в ходе ожесточенных боев ополченцам удалось взять Китай-город. Стало ясно, что полякам Кремль не удержать. Боясь погибнуть в ходе уличных боев, Ксения — Марфа вместе с другими боярынями обратилась к временному правительству с настоятельной просьбой выпустить их с детьми из крепости. Начальник гарнизона полковник Струсь не стал противиться и после переговоров с руководителями ополчений Д.Т. Трубецким и Д.М. Пожарским приказал открыть одни из ворот Кремля. Ксения — Марфа с Михаилом и небольшим скарбом тут же поспешила покинуть опасный Кремль. Их опекуном и защитником стал дальний родственник И.П. Шереметев, входивший в состав ополчения. Он добился для них разрешения отправиться в костромское имение Домнино, где можно было восстановить подорванные голодом силы. Вместе с «невольными кремлевскими сидельцами» поехали сестра, вдова М.М. Салтыкова, с сыновьями Борисом и Михаилом, которые были немного старше сына Ксении — Марфы.

Хотя уже 24 октября Кремлевский гарнизон сдался и москвичи стали праздновать победу, боярыни с сыновьями не стали задерживаться и в сопровождении нескольких слуг отправились в дальний путь. Нужно было добраться до наступления зимней стужи и обильных снегов.

Путешествие прошло без осложнений. В Домнине все надеялись восстановить подорванное голоданием здоровье и отдохнуть в тиши деревенской природы. Однако очень скоро выяснилось, что даже в этой костромской глуши находиться небезопасно. По дорогам рыскали казаки, поляки и литовцы из бывшего Тушинского лагеря и грабили не только путников, но и богатые усадьбы. Домнино было в стороне от Вологодского тракта, но и до него могли добраться непрошеные гости. Поэтому на всякий случай на развилке дорог установили дозор. Главными дозорщиками были местный староста Иван Сусанин и его зять Богдан Собинин.

Принятые меры были очень своевременны. Со стороны Вологды появился хорошо вооруженный отряд, состоявший из всякого разноязычного сброда. Его главарь узнал, что в Домнине проживают богатые московские боярыни с малолетними сыновьями.

Вовремя заметив разбойников, Сусанин приказал Богдану скакать к Ксении — Марфе и предупредить ее о смертельной опасности. Сам же он притворно согласился стать провожатым до имения. Однако он повел непрошеных гостей в Юсуповское болото, лежащее в небольшой котловине неподалеку. Оно поросло густым лесом и местами еще было топким и вязким. Всю ночь плутали разбойники по труднопроходимой чаше и лишь утром заметили огоньки какой-то деревни. Но это было не Домнино, а Исупово. И только там главарь понял, что Сусанин обманул его. Расправа над смельчаком была скорой и жестокой — его зарубили саблями.

Подвиг Сусанина спас Ксению — Марфу, Михаила и их родственников Салтыковых. Ночью они переехали в Кострому. Сначала жили в городском доме, потом переехали в костромской Ипатьевский монастырь, окруженный крепкими каменными стенами. Вынуждены были это сделать, так как из Москвы пришла весть о том, что на Земском соборе все склоняются к избранию Михаила Романова новым царем. Ксении — Марфе сообщил об этом ее родственник Ф.И. Шереметев.

Новость буквально потрясла бедную женщину. Она знала, в каком тяжелом положении находится страна, сколько грозных врагов ее окружают, у каждого были свои претенденты на московский престол: в Польше русским государем называли королевича Владислава, в Швеции полагали, что больше прав у королевича Карла-Филиппа, уже избранного в Новгороде. У Михаила не было ни армии, ни верных друзей и сподвижников, которые могли бы его поддержать и защитить. По мнению матери, на престоле ее сына ждала верная смерть. Поэтому она тут же написала Шереметеву, что никогда не согласится с избранием Михаила и не благословит его на царство, не мог это сделать и отец Филарет, находившийся в польском плену. А без родительского благословения такое решение принять было невозможно.

Шереметев, видимо, сообщил на соборе мнение Ксении — Марфы, но его решили проигнорировать, поскольку другой, устраивающей всех кандидатуры на трон не было. После активной борьбы за престол Б.Ф. Годунова, В.И. Шуйского и нескольких самозванцев бояре, судя по всему, полагали, что любой с готовностью примет их предложение и наденет на себя царскую корону. Однако Ксения — Марфа и Михаил были иного мнения на этот счет. Они твердо решили отказаться от оказанной им чести и ехать в Москву не собирались.

Наконец 21 февраля официально было объявлено, что новым русским государем провозглашен Михаил Федорович Романов, как племянник последнего царя из прежней династии Федора Ивановича. Поскольку из Костромы известий не приходило, решили отправить туда представительное посольство во главе с Рязанским архиепископом и боярином Ф, И. Шереметевым. Оно должно было, во что бы то ни стало добиться согласия Ксении — Марфы благословить сына на царство и привезти нового государя в Москву.

13 марта посольство прибыло в пункт назначения. В Ипатьевский монастырь туг же был отправлен гонец, который договорился о времени приема послов новыми государями. С этого времени у Ксении — Марфы появился новый титул: «Великая государыня старица Марфа Ивановна», но царицей ее официально никогда не называли.

Утром 14 марта из Костромы к монастырю двинулась длинная процессия. Впереди с крестом шел архиепископ Феодорит. За ним представители духовенства несли главную местную святыню — Феодоровскую Богоматерь. (Из Москвы везти ценные иконы не стали, поскольку в дороге могло случиться всякое.) За духовенством шли бояре Ф.И. Шереметев и В.И. Бахтеяров-Ростовский, окольничий Ф. Головин и другие представители знати в полном парадном одеянии. Замыкали шествие жители Костромы, собравшиеся на небывалое зрелище.

Марфа Ивановна с Михаилом встретили гостей в воротах монастыря. Они уже знали о цели их приезда, поэтому оба были сумрачны и суровы. Договорились ни под каким предлогом не соглашаться принять царство, поэтому даже не хотели идти в Троицкий собор, как того требовал обычай (все важные дела, в которых принимало участие духовенство, следовало решать в церкви).

Наконец после долгих уговоров и препирательств будущие государи вошли вместе со всеми в Божий храм. Там Феодорит с поклоном вручил им грамоту от Земского собора. В ней сообщаюсь об избрании Михаила новым русским монархом. Прочитав ее, избранник еще больше переменился в лице, с гневом и плачем бросил грамоту на пол и крикнул: «Не желаю я править государством! Не хочу и не буду!» Более спокойная Марфа Ивановна пояснила: «У нас и в мыслях не было мечтать о таком славном и великом царстве. Сын мой слишком юн и неопытен, чтобы править, ведь ему только шестнадцать лет. К тому же он не принадлежит к царскому роду, поэтому оснований для получения короны у него нет».

Но эти аргументы для членов посольства выглядели совсем неубедительными. В ответ Феодорит и Шереметев заявили, что именно Бог внушил всем одну мысль — избрать на царство Михаила Романова, прекрасного юношу, чистого телом и душой, единственно способного вывести страну из тяжелейшего кризиса. Его кандидатуру поддержали буквально все выборщики и поклялись верно служить до гробовой доски. С их решением согласились жители многих городов и уже поцеловали крест всенародному избраннику.

Но Марфу Ивановну и Михаила трудно было переубедить. Слова послов их еще больше возмутили. Великая старица стала горячо говорить о том, что избрание Михаила на престол равносильно гибели. Ведь московские люди перестали быть верны своему слову. Хорошо известно, как вступал на престол Борис Годунов, как долго его уговаривали стать царем, как истово клялись верно ему служить. Но, как только появился самозванец Гришка Отрепьев, назвавшийся царевичем Дмитрием, многие тут же изменили народному избраннику и перешли на сторону врага. Потом целовали крест царевичу Федору Борисовичу и его матери Марии Григорьевне. Но этой клятве были верны меньше двух месяцев. Более того, в угоду самозванцу свергли и убили Федора и Марию Григорьевну. Аналогичная ситуация была и при Василии Ивановиче Шуйском. Сами же подданные не только свели законного царя с престола, но и отдали в польский плен. «Разве может любящая мать в этих условиях отдать свое дитя на позор и верную смерть», — так закончила свою речь Марфа Ивановна.

Слова ее были справедтивы, и послам пришлось долго объяснять, за что были свергнуты прежние монархи и почему русские люди им изменили.

Тогда Великая старица стала приводить другие аргументы: юный и неопытный Михаил не сможет править в совершенно опустошенной стране, когда в казне нет денег и невозможно заплатить воинским людям и правительственным чиновникам, при разоренном царском имуществе и неимущем населении. Царская резиденция Кремль стоит в руинах, поэтому жить будущему государю негде и питаться нечем, все погреба опустошены, и наполнить их продовольствием не представляется возможным, все царские земли розданы служилым людям и запустошены.

Хотя послы хорошо знали, что все сказанное Марфой Ивановной сущая правда, они стали утверждать, что меры по восстановлению царского дворца уже приняты, по городам отправлены сборщики, которым велено собрать с населения недоимки по налогам за смутные годы и привезти продовольствие для царского обихода.

Великой старице становилось ясно, что на все ее слова хитрый дипломат Ф.И. Шереметев всегда найдет нужные ответы и ни за что не позволит ей сказать решительное «Нет!». К тому же ее стали утомлять вопли и плач сотен людей, набившихся в храм. Все умоляли ее и сына смилостивиться над сирыми и обездоленными и не презреть их моление. А Феодорит с угрозой заявил, что если Михаил откажется от царства, то начнутся новые кровопролитные междоусобицы и кровь невинных жертв падет на его голову, за что Бог его сурово накажет.

Для глубоко верующей Марфы Ивановны эти слова прозвучали зловеще. Она упала на колени перед образом Феодоровской Богоматери и со слезами на глазах начала молиться. Она просила Пресвятую Деву быть заступницей ее единственной кровинушки, никогда его не покидать и указывать правильные решения любых сложных проблем. Потом, немного успокоившись, она встала и твердо заявила, что готова благословить сына на царство. Ее слова вызвали всеобщее ликование и слезы умиления. Сотни людей упали на колени и воздали хвалу Богу за то, что он наконец-то дал им нового государя, способного собрать всю страну воедино.

Благословляя сына, Великая государыня старица сказала так: «Ради заступницы христианской пречистой Богородицы и ради чудотворного Ее образа и московских чудотворцев Петра, Алексея и Ионы, надеясь на праведные и непостижимые Божий судьбы, благословляю сына моего Михаила на Владимирское и Московское государства царем и великим князем всея Руси».

Хотя Михаил не хотел быть государем, но ослушаться мать не посмел и согласился принять возложенную на него честь. Феодорит тут же его благословил на царство и вручил скипетр — символ власти. Окружающие люди стали петь многолетие новым государям и всячески их прославлять.

После церемонии умаления на царство Феодоровская Богоматерь стала считаться главной покровительницей всех царей из династии Романовых. Ее перевезли в Москву и установили в Благовещенском соборе. Эта святыня дошла и до наших дней.

Московские бояре настоятельно просили, чтобы Михаил и Марфа как можно скорее ехали в столицу. Но они торопиться не стали. Оба полагали, что без верного окружения они могут оказаться в заложниках у ополченцев. Ведь собственного войска у нового царя не было, а Д.Т. Трубецкой и Д.М. Пожарский, послухам, сами были не прочь занять престол.

Из Костромы выехали 19 марта, но не в Москву а в Ярославль. Там новые правители хотели освоиться со своим положением, оглядеться, сформировать ближнее окружение, разузнать о ситуации в стране. А пока в столице ремонтировали Кремль, в царские подвалы свозили продовольствие и потихоньку наполняли казну.

В ближнее окружение решили включить братьев Салтыковых, племянников Марфы Ивановны. Борис стал заведовать царским имуществом, оттеснив с должности дворецкого Ф.И. Шереметева. Михаил был назначен кравчим. В его обязанности входило пробовать кушанья и подавать их царю. В дворцовой иерархии это была не самая высокая должность, но ее исполняли наиболее доверенные Царю люди.

В Москве во временное правительство входили в основном бояре, бывшие родственниками Михаила по линии отца: Ф.И. Мстиславский, Б.М. Лыков, И.Н. Романов, И.В. Голицын и другие. Они хотели потеснить родственников Марфы Ивановны, поэтому делали все возможное, чтобы в будущем отдалить мать от сына. Хоть царь требовал, чтобы мать разместили в палатах прежних цариц, в частности жены царя Василия Шуйского Марии Буйносовой, бояре приготовили для нее келью царицы-инокини Марфы Нагой в Вознесенском монастыре. Этим они как бы подчеркивали, что место монахини в обители и вмешиваться в государственные дела она не должна. Некоторые из членов правительства даже не хотели называть Марфу Ивановну Великой государыней и пытались именовать Великой старицей, но этот титул был отвергнут самим царем.

Марфа не стала спорить с боярами и даже прекратила с ними переписку, так как знала, что ее мнение и слово всегда будут для сына законом. Никакие боярские происки не смогут внести раскол в их отношения и заставить Михаила отдалиться от нее. Ведь вместе они пережили очень много бед, и именно она была главной воспитательницей и наставницей Михаила, поскольку волею судеб Филарет всегда находился далеко от дома, даже в Тушине и польском плену, и был занят не семейными, а государственными делами.

В Ярославле царь и его мать пробыли почти месяц. За это время к ним прибыло много представителей знати, воинских людей, дьяков и подьячих. Одни изъявляли желание служить только им, другие просили защиты от боярского произвола, третьи желали лично выразить верноподданнические чувства и предстать перед «светлыми очами» юного государя. В результате московское правительство буквально обезлюдело и с трудом справлялось с управленческими задачами. А Михаил отправлял в города новых воевод, рассылал сборщиков продовольствия и налогов и сумел даже помочь осажденному шведами Пскову. Каждый день приходили известия о том, что жители различных городов присягали ему.

Все это говорило о том, что страна готова служить первому Романову. Смутные времена и междоусобицы уходили в прошлое. Русские люди хотели мирной и спокойной жизни и возлагали большие надежды на юного царя Михаила, не запятнавшего себя связями ни с самозванцами, ни с поляками.

К середине апреля вокруг Михаила сплотилось несколько сотен человек, и теперь ему было не страшно въезжать в столицу. Поэтому 16 апреля все двинулись в путь, на этот раз — к Москве. Остановки делали лишь в Ростове, Переслаапе-Залесском, Троице-Сергиевом монастыре. Всюду новые государи посещали местные соборы, молились у гробов святых, почитали чудотворные иконы. В Троице-Сергиевом монастыре архимандрит Дионисий вновь благословил монарха и окропил святой водой окружавших его лиц. После этого Михаил вместе с матерью долго молился у гроба Сергия Радонежского, прося у святого защиту и покровительство.

Наконец 2 мая новый государь торжественно въехал в столицу. Все жители радостно его приветствовали. Марфа Ивановна, как того требовал обычай, ехала в закрытой карете, обитой темной материей. Ей нельзя было участвовать во всевозможных празднествах. Но она и не стремилась к этому. Восхождение сына на российский престол вызывало у нее большую тревогу. Всюду чудились враги и недруги, и казалось, что верных и надежных людей очень мало. Поэтому свободное время Великая государыня проводила в молитвах и просила Бога охранять Михаила от всяческих бед и невзгод.

В келье Марфы Нагой Великая государыня прожила совсем недолго. Уже в декабре 1613 года ей построили малую избушку из бревен. Стены в ней были обиты темно-вишневым сукном. 2 января отпраздновали новоселье, на которое Михаил Федорович подарил матери сорок соболей, стоивших 60 рублей. Со временем двери и оконца в избушке были для красоты обиты лазоревым сукном. В 1616 году к избушке пристроили новые помещения, и первая невеста царя, Мария Хлопова, подарила Марфе Ивановне две связки по сорок соболей.

На этом Великая государыня не прекратила строительные работы в монастыре. В 1617 году к главному собору был пристроен придел в честь Михаила Малеина, покровителя ее сына, затем придел в честь Федора, святого покровителя ее мужа. В 1624 году Марфа Ивановна переехала в более просторную избушку, имевшую шесть слюдяных окошек, изразцовую печь, окованные металлом двери и ставни. К избушке были пристроены сени, чулан и еще одна келья. Все здания соединялись с церковью Георгия, где старица любила молиться.

Поскольку у Михаила не было жены, все обязанности царицы легли на плечи его матери. Ей помогали Мария Юрьевна Головина и казначей Марья. Официально Марфа Ивановна для своих нужд могла брать деньги из казны, а также отдавать различные распоряжения. Многие просители это вскоре осознали и стали бить ей челом о своих нуждах.

Псковичи даже попытались преподнести ей подарки: серебряный кубок, 10 аршин вишневого атласа, 9 аршин шелка, 40 куниц и 30 золотых. Но Марфа Ивановна согласилась взять только хлеб-соль, а остальное отправила в царскую казну.

Главной обязанностью Великой государыни стало восстановление царицыных мастерских и налаживание их работы, поскольку следовало в короткие сроки изготовить для Михаила Федоровича царские одежды.

В монастыре были построены светлицы для мастериц, куда и привезли сундуки с шелками, волоченным и пряденым золотом и серебром, жемчуг, парчу, иголки и булавки. Все они запирались на замки, ключи от которых были у Марфы Ивановны. Поначалу кружево и драгоценные камни спарывали со старой царской одежды. Но потом все необходимое стали закупать у купцов. Известно, к примеру, что в 1624 году было закуплено 6077 зерен жемчуга на сумму в 1557 рублей. Уже в 1614 году для царя изготовили красивую шубу, покрытую шелковой материей, ее украшало жемчужное кружево с 16 драгоценными камнями. Из тафты были сшиты красивые сорочки алого цвета. До этого Михаилу приходилось использовать нарядную одежду Богдана Вельского, которая хранилась в казне, белые и цветные сорочки из тафты, украшенные серебряным шитьем и жемчугом.

Не забывала Марфа Ивановна и о плененном Филарете. В 1614 году для него были изготовлены: бархатная шуба вишневого цвета на соболях, несколько рясок и шапок, праздничная мантия и будничная одежда. Приходилось заботиться и о себе, ведь старица была важным государственным лицом. Свою одежду она шила из черной тафты, а когда материи этого цвета не хватало, красили в черный цвет яркие ткани. В келье она ходила в ряске, на людях показывалась в опашне и шубе, подбитой горностаями.

По приказу царя для матери изготовили повозку, в которой окошечки были обиты соболями и имели черные занавески. В ней она ездила на богомолье в монастыри, находящиеся неподалеку от столицы.

Кроме женщин, ведавших финансовыми вопросами, при Марфе Ивановне находились крестовый дьяк, крестовый дьячок, псаломщик, стольник Федор Судимантов, бахарь (сказитель) Петрушка Макарьев, арап Давыд Иванов, дурка Манка и уродина Марфа. Со временем число шутов при ней увеличилось.

Благодаря мастерству и художественному вкусу Марфы Ивановны во время венчания на царство 11 июля 1613 года Михаил Федорович выглядел превосходно. Подданные с восхищением смотрели на молодого и красивого царя, и каждый был готов отдать за него жизнь. В этом отношении он выгодно отличался и от престарелых Бориса Годунова и Василия Шуйского, и от неказистых Лжедмитриев I и П.

Внешний облик всегда играл важную роль в жизни человека. Считалось, что у царей он должен быть величественным и благородным. Невысокие и невзрачные люди не могли сделать при дворе удачную карьеру, поскольку рындами, стольниками и кравчими всегда были статные молодцы. Даже при назначении воевод главных полков учитывался облик кандидата. Воины охотнее шли в бой за представительными людьми, обладавшими высоким ростом и могучим телосложением. Таким примером был М.В. Скопин-Шуйский, молодой богатырь, пользовавшийся всенародной любовью.

Перед Михаилом Федоровичем стояло много сложных задач. Следовало прежде всего обезопасить границы государства и по возможности вернуть утраченные в Смутное время территории. Еще весной 1613 года было отправлено несколько отрядов к Смоленску, но взять город не удалось. После этого начались переговоры о перемирии, которые постоянно осложнялись вооруженными столкновениями между послами. Были предприняты попытки освободить от шведов Новгород, но удалось лишь отогнать шведского короля Густава от Пскова. Это заставило обе стороны начать переговоры. Они закончились в 1617 году подписанием Столбовского мирного договора, по которому Швеция возвращала Новгород с окружающими его землями, но оставляла за собой все Балтийское побережье.

Вполне вероятно, что именно Марфа Ивановна советовала сыну решать все проблемы мирным путем, ведь женщины никогда не были сторонниками вооруженной борьбы. Кроме того, мудрая мать учила Михаила опираться не только на знать, но и на участников Земского собора. По просьбе царя выборные от городов остались в Москве и вместе с Боярской думой стали главными его советниками. Совместно решались самые сложные проблемы, главной из которых был сбор денег для экипировки войска, которому следовало сражаться и с поляками, и со шведами, и с И. Заруцким, обосновавшимся с Мариной Мнишек в