Александр Руцкой

России нет ни одного сколько-нибудь заметного политика, которого не считали бы недалеким.

Люди, знающие его и работающие с ним, свидетельствуют, что Руцкой, несомненно, человек очень способный - две военные академии с отличием. Восприимчивый, схватывающий все на лету..."

Владислав Шурыгин ("День", июль 1992 г.): "Александру Владимировичу не откажешь в силе воли, настойчивости, напоре. Это сильный и цельный человек. Трудности, с которыми он сталкивается, лишь распаляют его характер бойца.

Руцкой обладает отличной памятью, может везде уяснмть главное, важное для себя. Обладает обаянием лидера, умея внушить окружающим веру в себя, увлечь за собой.

Слабость Руцкого в его прагматизме. Он верит только в то, что видит, что может понять, осознать и "пощупать". Ему чуждо "синтетическое" мышление, его ум не принимает понятия "идеального". Мир Руцкого предельно материален, и основа этого - он сам.

И в этой замкнутости - самое уязвимое место Руцкого-политика. Не верящий некому, А.В. не способен быть стратегом и вести многоходовую политическую игру. Отличный тактик, мастер ближней цели (защита "Белого дома", эффектная поездка в Приднестровье), он теряется и блекнет в достижении среднесрочных и дальних целей."

Анатолий Салуцкий ("Российская газета", июль 1993 г.): "В этом смысле любопытен пример Руцкого. Два года назад, когда на пленуме ЦК РКП его исключали из партии, Руцкой молотил с трибуны такую "несвязуху", что "СовРоссия" полностью, без правки, дала его речь, дабы выставить в смешном свете. Но уже через полгода в "телезнакомстве" Руцкой предстал совсем иным человеком - складно говорящим и четко мыслящим. А сегодня его ораторские экспромты вполне отвечают стандартам серьезного политического деятеля. Заметно, что Руцкой обладает свойством быстрой "обучаемости", - это профессиональная черта летчика, преломившаяся в политике."