Из истории Москвы XIX века

все театры Европы за исключением Миланского.

Современники пришли в восторг, осмотрев новый театр. С.Т.Аксаков позднее вспоминал: «Великолепное громадное здание ... уже одною своею внешностью привело меня в радостное волнение». Фасад нового здания украшали восемь колонн, над которыми высоко парила четверка бронзовых коней. (Только эти детали и дошли до нас после пожара театра в середине ХIХ в.)

Чуть ранее было открыто для публики здание Малого театра, архитектурный облик которого повторялся и в других постройках площади, превратившейся в целостный ансамбль. Из всех зданий площади в наибольшей степени время пощадило Малый театр — единственную сохранившуюся постройку Осипа Бове, спланировавшего Театральную площадь.

В 1820-е гг. возникли новые кварталы на месте срытого еще в начале ХIХ в. Пушечного двора.

Бульварное кольцо

В допожарной Москве на месте срытых стен Белого города был открыт для прогулок москвичей только один бульвар— Тверской. «Булевар», засаженный худосочными молодыми деревцами, был усыпан песком. Вдоль него стояли софы (скамейки), на которых сидели любопытствующие и наблюдали за прогуливающимися. На особой галерее лакомились конфетами, мороженым и пирожными, пили чай и лимонад. Москвичи любили Тверской бульвар: число его посетителей доходило до нескольких тысяч человек в день.

После пожара 1812 г. устройство бульваров шло ускоренными темпами, поскольку пожар очистил многие территории от деревянных строений. Уже в 1818г. существовали, например, Гоголевский (в ХIХ в. он назвался Пречистенским), Петровский и другие бульвары.

В послепожарной Москве были окончательно срыты остатки Земляного вала и на его месте сооружено Садовое кольцо. Название объясняется тем, что проезжая часть с тротуарами занимала лишь середину бывшей территории вала, а на боковых полосах владельцам прилегавших домов было велено устроить сады. В юго-западном секторе Кольца, близком к аристократическим районам, были устроены бульвары в центре улицы — с проездами по бокам. О них напоминают сегодня названия Новинского, Смоленского и Зубовского бульваров, в 1930-е гг. лишившихся своих насаждений в результате реконструкции.

Город и его жители

Территория и население

Границей Москвы в первой половине ХIХ в. оставался Камер-Коллежский вал, сооруженный еще во времена Елизаветы Петровны.

Перед наполеоновским нашествием в Москве проживало чуть более 275 тысяч человек. Уход жителей из города и пожар резко сократили население Первопрестольной. Число московских жителей достигло допожарного уровня лишь в первые годы правления Николая I.

Облик города

Один из французских путешественников писал о Москве середины 1820-х гг.: «В облике Москвы меньше регулярности и великолепия, чем у Санкт-Петербурга, но именно поэтому она производит гораздо более яркое впечатление... Оживленный — всегда в движении — Кузнецкий мост, где обосновались французские модистки и собираются все московские приверженцы моды... Проходя по этой длинной улице со множеством магазинов, продавцов и покупателей, с богатыми экипажами, иностранец чувствует, что находится в центре густонаселенного города; однако, продолжив свой путь, он скоро набредет на обширные парки, возделанные поля, огромные сады, и ему покажется, что он в деревне».

Действительно, многие уголки Москвы походили на деревенские: бревенчатые избы, колодцы с журавлями, огороды составляли обычную картину московских окраин.

Тот же французский мемуарист отмечает: «Расскажу о том, что особенно поражает воображение в Москве. Это главным образом церкви, привлекающие внимание путешественника своей оригинальностью и количеством».

Впечатления француза дополняет англичанин, восклицавший, что, к счастью, в России не звонят, как в Англии, в унисон: если бы колокола тысяч московских храмов (а в каждой церкви их не менее пяти!) зазвонили в лад, то рухнула бы половина колоколен и оглохли бы все москвичи.

По статистическим сведениям, перед Отечественной войной в Москве было 329 церквей и 24 монастыря.

Развлечения дворянства

Английский путешественник писал о допожарной Москве, что вся жизнь богатых москвичей напоминает ему вечный карнавал: балы, спектакли частных театров, маскарады, собрания всякого рода сменяют друг друга. Впечатления иностранца вполне согласуются с мнением нашего соотечественника, поэта К.Н.Батюшкова, считавшего, что москвичи «беспрестанно ищут нового рассеяния», что «для жителей московских необходимо нужны новые гулянья, новые праздники, новые зрелища и новые лица».

Примером московских забав того времени, по свидетельству современника, может служить явленное публике «у Калужской заставы ... прекрасное и великолепное зрелище каруселя. Стечение зрителей было чрезвычайное... Игры, восхитительные звуки четырех хоров военной музыки — всё это выше всякого описания».

Любимым развлечением богатых москвичей, по воспоминаниям английского путешественника, были променады. До семи тысяч экипажей, один за другим, проезжали по определенным улицам и окрестностям города.

Москвичи стремились перещеголять друг друга в пышности балов и праздников. Вот, например, что вспоминали уже в 1850-е гг. о развлечениях у богатого московского домовладельца П.И.Юшкова: «О праздниках его до сих пор помнят московские жители. Он в 1811 г. давал у себя на даче [на Девичьем поле] в течение трех недель сряду 18 балов, с фейерверками и музыкой в саду, так что окрестные фабрики перестали работать, ибо фабричные [рабочие] все ночи проводили около его дома и в саду».

Небывалый интерес москвичей начала ХIХ в. к музыке отмечают все мемуаристы. «Музыка здесь почитается насущною жизненною потребностью», — писала одна из современниц. Другой мемуарист, А.Т.Болотов, сообщает: «Музыка в Москве очень была в моде. Считали до 10 тысяч всех музыкантов, и во многих домах были прекрасные музыканты и виртуозы».

Немало в те годы было в Москве и дворянских театров, на сцене которых играли в домашних спектаклях актеры-любители знатного происхождения. О доме богатого вельможи С.С.Апраксина на Знаменке П.А.Вяземский писал: «Бывали в нем литературные вечера и чтения, концерты, так называемые любительские и благородные спектакли. В ... доме была обширная театральная зала... Дом Апраксина ... был предназначен быть храмом искусства... Много лет играли на его театре императорские актеры и опера итальянская, выписанная и учрежденная также при содействии Апраксина». Императорская труппа, упомянутая Вяземским, выступала на сцене апраксинского театра в первые послепожарные годы и в дальнейшем составила костяк Большого театра.

Наряду с дворянскими театрами были распространены театры крепостных актеров.

После возвращения в разоренную Москву зажиточные москвичи предавались развлечениям с удвоенной силой. Увеселительные сезоны 1814 и 1815 гг. превзошли всё известное до того блестящими балами, катаньями, хлебосольными обедами для званых и незваных. В поэме «Пиры» (1820) Е.А.Баратынский писал:

Как не любить родной Москвы!

Но в ней не град первопрестольный,

Не золоченые главы,

Не гул потехи колокольной,

Не сплетни вестницы-молвы

Мой ум пленили своевольный.

Я в ней люблю весельчаков,

Люблю роскошное довольство

Их продолжительных пиров,

Богатой знати хлебосольство

И дарованья поваров!